ДЖЕЙМС КУК

ПУТЕШЕСТВИЕ К ЮЖНОМУ ПОЛЮСУ И ВОКРУГ СВЕТА

Плавание от острова Георгии. — Открытие земли Сандвича. — Доводы в пользу существования земли близ южного полюса

Мы шли к востоку-юго-востоку, отмечая сильное волнение на северо-северо-востоке. Погода была туманная вплоть до самого вечера. Вечером 25 января, в среду, небо несколько прояснилось. Мы находились на 56°16' ю.ш. и 32°9' з.д.

26 января, четверг. Продолжая идти к востоко-юго-востоку, при слабом волнении от северо-северо-запада вплоть до рассвета, мы не видели на востоке земли. Поэтому я взял курс к югу. Погода была довольно ясная, что позволило уточнить определение долготы. В полдень были на 57°38' ю.ш. и 31°4' з.д.

27 января, пятница. До полудня шли на юг. В полдень находились на 59°46' ю.ш. Туман настолько сгустился, что с носа мы не могли видеть, что делалось на корме. Учитывая возможность столкновения с прибрежными льдами, я взял курс к востоку при северо-северо-восточном ветре. Вскоре туман рассеялся, и до 4 часов дня мы шли к югу, когда снова вынуждены были переменить направление.

По счислению мы находились уже на 60° ю.ш., и я решил не продвигаться к югу, пока не увижу ясных признаков близости земли. С моей стороны было бы неблагоразумно тратить время на продвижение к югу, когда было вероятно, что значительная по размерам земля может [430] быть встречена близ мыса Сирконсинсьон. Кроме того, мне надоели эти высокие широты, где не было ничего, кроме льдов и густых туманов. Волнение шло с запада — убедительный признак отсутствия земли на этом румбе. Таким образом я решаюсь утверждать, что берег значительней протяженности, показанный Дальримплем на его карте между Африкой и Америкой, и залив Св. Себастьяна не существуют.

В 7 часов туман слегка рассеялся, и мы увидели ледяной остров, нескольких пингвинов и снежных буревестников. Глубина моря была велика — линем длиной 140 фатомов мы не доставали дна. Ночью в тумане лавировали короткими галсами в тон части моря, что была хорошо обследована днем.

28 января, суббота. В 8 часов утра направились к востоку при легком волнении на севере. Погода улучшилась. Море было усеяно большими и малыми глыбами льда. Мы видели китов, пингвинов и снежных буревестников. Вскоре показалось солнце, но температура была не выше 1,5—3° С. Мы находились на 60°4' ю.ш. и 29°23' з.д. До половины третьего дня шли на восток, пока не встретили большее число ледяных островов. Плавающие льды видны были повсюду. Снова стало туманно, пошел мокрый снег, оставаться вблизи льдов было опасно, поэтому при северном ветре мы повернули к западу.

Все ледяные острова были одинаковой высоты и имели плоские вершины. Однако они отличались один от другого размерами. Попадались острова до двух-трех миль в окружности. Мелкие глыбы были обломками, отколовшимися от этих островов.

29 января, воскресенье. Мы шли к северо-западу при юго-западном ветре до тех пор, пока на нашем пути не встретились многочисленные ледяные острова. При малом ветре попытались отойти возможно дальше ото льдов и, лавируя среди ледяных глыб, за весь день почти не продвинулись вперед. Попадались киты и пингвины; погода была довольно пасмурная.

30 января, понедельник. До 6 часов утра шли при свежем ветре к северо-западу, а затем повернули на северо-восток. Вскоре увидели множество плавающих льдин и прошли мимо двух больших ледяных островов. Почти все время стоял густой туман, шел снег. В полдень были на 59°30' ю.ш. и 29°24' з.д. [431]

31 января, вторник. В половине шестого утра в момент, когда на наше счастье рассеялся туман, увидели в трех-четырех милях землю. Я пошел на север на расстоянии 1 1/2, лиг от отмелей, что шли параллельно берегу. Видимость была довольно сносная. На берегу видны были три скалы значительной высоты, вероятно, три отдельных острова.

Самый дальний мы назвали пиком Фризленда по имени матроса, который заметил его первым. Пик этот лежал на 59° ю.ш. и 27° з.д. К востоку от него вырисовывались очертания высокого берега. Гигантские вершины, покрытые снегом, терялись в облаках. Берег шел к востоко-юго-востоку. Я назвал этот выступ мысом Бристоль в честь Хервея, графа Бристольского.

Одновременно показались высокие берега на юге на расстоянии 4—8 лиг от нас. Мы находились в этот момент на 59°13'30" ю.ш. и 27°45' з.д. Я назвал эту землю Южным Туле, так как это — самая южная из всех когда-либо открытых земель. То была высокая покрытая снегом страна.

Некоторым казалось, что между Туле и мысом Бристоль лежит еще какая-то земля. Вероятнее всего, что Туле соединяется с мысом Бристоль, и берег между ними образует глубокий залив, который я назвал бухтой Форстера.

В час дня, убедившись, что Туле обойти нельзя, мы пошли на север и в 4 часа дня были в 3—4 лигах к западу от пика Фризленда. Вскоре ветер стих, и мы оказались отданными на милость сильного западного течения, которое несло нас прямо к берегу. Линем длиной 200 фатомов мы не достали дна.

В 8 часов туман несколько рассеялся, и на востоке-юго-востоке мы увидели мыс Бристоль и далее к северу еще один выступ, за которым не было заметно земли. Это открытие обрадовало нас — опасность быть выброшенными на берег самой ужасной земли в мире больше нам не могла угрожать. При легком западном ветре всю ночь мы шли на север.

1 февраля, среда. В 4 часа утра увидели новый берег: то был высокий мыс, который я назвал мысом Монтегю. Он расположен был на 58°27' ю.ш. и 26°44' з.д. в 7 лигах к северу от мыса Бристоль.

Между этими мысами мы видели землю, и можно было предположить, что они соединяются между собой. Я [432] сожалею, что не мог установить это точно; но благоразумие не позволяло мне приближаться к берегу на небольшое расстояние в туманную погоду и при отсутствии удобных якорных стоянок. К тому же все подступы к берегу были преграждены льдами, которые покрывали также мощным слоем береговые утесы и горы.

Ледяные острова плавали близ берега. Один из них привлек мое внимание. Он имел отвесные края, недоступные воздействию волн, и плоскую поверхность. Размеры его и высота были весьма значительны. Очертания и ферма этого ледяного острова свидетельствовали о том, что он лишь недавно оторвался от крупных массивов, что возвышались на берегу.

В полдень мы были в 5 лигах к западу от мыса Монтегю. Пик Фризленда находился в 12 лигах от нас. В 2 часа дня, продолжая продвигаться к северу при легком юго-западном ветре, мы заметили землю на северо-востоке, в 14 лигах от корабля. Мыс Монтегю был от нас на юго-востоке. Новый берег простирался в северо-восточном направлении. Далее к востоку за этим берегом не видно было земли.

2 февраля, четверг. Всю ночь шли на север, а в 6 часов утра увидели новую землю на северо-востоке на расстоянии 10 лиг. То были две вершины, четко вырисовывающиеся на горизонте. Скоро мы потеряли их из вида. Мы пошли к той расположенной на севере земле, что впервые заметили вчера. Теперь она видна была на востоке-юго-востоке. Мы приблизились к ней, но не могли обойти ее и вынуждены были повернуть обратно в трех милях от берега. У нас сложилось впечатление, что это остров, имеющий около 8—10 лиг в окружности; он очень высок, с вершиной, скрытой в облаках, и покрыт льдом и снегом, как и соседние острова. Только самая северная оконечность и две вершины за ней, вероятно — два островка, свободны ото льда: их поверхность казалась зеленой, как будто покрытой дерном. У берегов плавали огромные льдины.

Мы шли вдоль берега до полудня а затем снова повернули к нему, чтобы взглянуть на близком расстоянии и установить, остров ли это. Погода была туманная; туман продолжал сгущаться, и мы вскоре вынуждены были взять мористее на северо-запад к земле, которую видели утром.

Предполагая, что земля, от которой мы удалились, была островом, я назвал ее островом Сондерс, в честь [433] моего уважаемого друга Чарлза Сондерс. Широта его 57°49', долгота — 26°44'. Он расположен в 13 лигах от мыса Монтегю.

В 8 часов вечера туман несколько рассеялся, и мы увидели остров Сондерс на юго-востоке. Далее к юго-востоку от него заметна была земля, с которой, возможно, этот остров был соединен.

3 февраля, пятница. Необходимо было осмотреть землю на севере и на востоке, и мы взяли курс к северу при легком юго-западном ветре. В 8 часов утра подошли ближе к двум холмам и убедились, что перед нами два острова.

Я назвал их Кандлмас (островами Сретенья). Они расположены на 57°11' ю.ш. и 27°6' з.д., невелики, но довольно высоки и покрыты снегом. Между островами рассеяны утесы и подводные камни. Скоро туман скрыл от нас эти острова, и мы увидели их только в полдень, когда находились на расстоянии 3—4 лиг.

Южный ветер принудил нас взять курс к северо-востоку. Следуя в этом направлении, мы встретили много ледяных островов, мелких льдин и увидели немало пингвинов.

В полночь мы внезапно вступили в полосу необычайно белой воды. Вахтенный офицер, встревоженный этим, резко повернул корабль. Мы так и не узнали, чем была вызвана окраска воды. Некоторые предполагали, что судно встретилось с мелким битым льдом, другие считали, что то было мелководье. Я склонен думать, что мы встретили большой косяк рыбы.

4 февраля, суббота. Мы шли на юг до 1 часа утра, а затем повернули на восток. К рассвету ветер стих, и я спустил шлюпку, чтобы установить, имеется ли в этих водах течение. Наблюдения дали отрицательный ответ. Встретили китов и подстрелили несколько пингвинов. Они были того же вида, что и пингвины, которых мы видели накануне во льдах, и значительно отличались от пингвинов Земли Штатов и острова Георгии.

Любопытно, что с тех пор, как мы покинули Георгию, тюлени больше нам не попадались.

В полдень были на 56°44' ю.ш. и 25°33' з.д. Попытка свернуть к югу, чтобы осмотреть вновь берега земли, открытой нами, не увенчалась успехом, и мы направились к востоку, встретив по пути льдины и ледяные острова. Погода была туманная с дождем и снегом. [434]

5 февраля, суббота. Пингвины больше не встречались, и это заставляло меня предположить, что земля осталась позади нас, и та часть ее, которую мы видели в последний раз, была ее северной оконечностью.

В полдень мы были на 57°8' ю.ш. и 23°34' з.д., в трех градусах к востоку от острова Сондерс. После полудня мы повернули на юг , чтобы на этом меридиане подняться до широты открытой земли и выяснить, как далеко простирается она на восток.

6 февраля, воскресенье. Продолжая идти на юг и юго-восток, до полудня, когда были на 58°15' ю.ш. и 21°34' з.д. Земли не было видно. Я решил, что открытые нами берега были либо группой островов, либо оконечностью материка, и назвал их Землей Сандвича.

Я думаю, что земля вдается довольно далеко на север в южной части Атлантического и Индийского океанов, так как в этих океанах льды встречаются севернее, чем где бы то ни было. Явление подобного рода вряд ли могло наблюдаться, если бы на юге не было обширной земли.

Если предположить, что такой земли не существует, и льды образуются вне ее, непосредственно в море, то тогда следовало бы допустить, что на 60 или 70° широты холода так же сильны, как и близ полюса; кроме того, в этом случае льды встречались бы повсеместно вплоть до тех же широт. На самом же деле мы наблюдаем противоположное: корабли, что идут в обход мыса Горн, редко встречают на своем пути льды. Мы также не видели льдов на 60-й параллели в южной части Тихого океана. В то же время в Атлантическом океане льды встречаются между 40° з.д. и 50 или 60° в.д. — значительно севернее, вплоть до 52-й параллели. Бувэ видел их на 48° ю.ш., а многим льды попадались и на более низких широтах. Однако большая часть южного материка (если предположить, что он существует) должна лежать в пределах полярной области выше южного полярного круга, а там море так густо усеяно льдами, что доступ к земле становится невозможным. Риск, связанный с плаванием в этих необследованных и покрытых льдами морях в поисках южного материка настолько велик, что я смело могу сказать, что ни один человек никогда не решится проникнуть на юг дальше, чем это удалось мне. Земли, что могут находиться на юге, никогда не будут исследованы. Густые [435] туманы, снежные бури, сильная стужа и другие опасные для плавания препятствия неизбежны в этих водах. И эти трудности еще более возрастают вследствие ужасающего вида страны. Эта страна обречена природой на вечный холод: она лишена теплых солнечных лучей и погребена под мощным слоем никогда нетающего льда и снега. Гавани, которые могут быть на этих берегах, недоступны для кораблей из-за заполняющего их льда и смерзшегося снега; а если в одну из них и войдет корабль, он рискует остаться там навсегда или вмерзнуть в ледяной остров. Ледяные острова и плавающие льды у берегов, огромные ледяные глыбы, низвергающиеся со скал в бухты, яростные снежные бури, сопровождаемые сильными морозами, могут оказаться одинаково роковыми для кораблей.

После такого объяснения читатель уже не будет ожидать моего продвижения далее на юг. И это вызвано не недостатком решимости, а совершенно иными причинами. Было бы безрассудно с моей стороны рисковать всеми результатами экспедиции ради открытия и обследования берега, который, будучи открытым и обследованным, все равно не принес бы пользы ни мореплаванию, ни географии, ни другим отраслям науки.

Необходимо еще было установить, истинно ли открытие Бувэ. Помимо всего этого, мы находились в таком положении, когда великие предприятия оказывались невозможными; но даже если бы мы были обеспечены всем необходимым для их свершения, у нас не хватило бы времени, чтобы выполнить задуманное.

Все эти соображения заставили меня изменить курс и направиться к востоку при сильном северном ветре. Шел густой снег, который настолько утяжелял паруса, что время от времени приходилось ставить корабль против ветра. При этом положении снег сдувался в море. Думаю, что при безветрии ни паруса, ни корабль не выдержали бы тяжести снега.

Вечером снегопад прекратился, небо прояснилось. Ветер отклонился к западу, и мы всю ночь круто лавировали под рифленными марселями и фоком.

7 февраля, вторник. При сильном юго-западном и западном ветрах шли на восток. После полудня были на 58°24' ю.ш. и 16°19' з.д. Видели только три ледяных острова. С 8 часов вечера, убавив паруса, [436] шли в бейдевинд на юго-восток всю ночь при мокром снеге.

8 февраля, среда. Продолжая идти на восток, были на рассвете на 58°30' ю.ш. и 15°14' з.д. Видели три ледяных острова. Ночь прошла подобно предыдущей.

9 февраля, четверг. В 6 часов утра находились на 58°27' ю.ш. а 13°4' з.д. Склонение 26 минут восточнее, а в полдень, когда мы на той же широте продвинулись на 1/2 градуса к востоку, склонение было уже 2 минуты западнее. Таким образом мы пересекли линию, на которой склонение отсутствовало.

Большую часть дня удерживался штиль, погода была ясная, термометр днем показывал 4°,5 С; в течение минувших дней температура была на 1—1 1/5 ° ниже. Видели ледяные острова, но не отмечали никаких признаков близости земли. В 8 часов вечера при юго-восточном ветре пошли на северо-восток.

10 февраля, пятница. Ночью ветер отклонился к югу и усилился, что заставило нас взять курс на восток. Ветер сопровождался снегом вплоть до рассвета, когда снегопад прекратился, и небо стало ясным. Однако сильно похолодало, и вода на палубе замерзла. В полдень термометр показывал 1°С. В 6 часов утра были на 58°15' ю.ш. и 11°41' з.д. Ветер к ночи стих. Все время видели ледяные острова.

11 февраля, суббота. В полдень находились на 58°11' ю.ш. и 7° 55' з.д. Температура была 1°,6 С. Штиль чередовался с легким ветром юго-восточного и северо-восточного направлений.

12 февраля, воскресенье. В 6 часов утра были на 58°23' ю.ш. и 6° 54 з.д. По-прежнему видели ледяные острова и мелкие льдины.

13 февраля, понедельник. В полдень ветер усилился, небо заволокло тучами, и вскоре начался обильный снегопад, который продолжался до 9 часов вечера, когда ветер стих, и погода прояснилась. Стало очень холодно, вода на палубе замерзла, ртуть упала до — 3°С.

14 февраля, вторник. Продолжали идти к востоку при сильном порывистом ветре и снегопаде. В короткие интервалы между шквалами температура неизменно понижалась.

В полдень пересекли гринвичский меридиан на 57°50' ю.ш. В 8 часов вечера при ясной погоде пошли на восток [437] при сильном юго-юго-западном ветре и волнении того же направления.

15 февраля, среда. На рассвете при сильном юго-западном ветре и ясной погоде пошли на восток-северо-восток. В полдень были на 56°37' ю.ш. и 4°11' в.д. После полудня взяли курс на северо-восток, чтобы достичь широты мыса Сирконсинсьон. Видели крупные ледяные острова. Удерживались сильные холода. Ночь была туманная, шел снег, сильно морозило.

16 февраля, четверг. На рассвете при легком западном ветре пошли на северо-восток. В полдень ветер стих. В это время находились на 55°26' ю.ш. и 5°52' з.д. и наблюдали сильнее волнение на юге. В час дня подул слабый восточно-северо-восточный ветер, и до 6 часов мы следовали на юго-восток, а затем повернули на север. Шел мокрый снег, снасти и паруса покрылись корочкой льда.

17 февраля, пятница. Весь день дул южный ветер, к полуночи сменившийся юго-западным. В это время были на 54°20' ю.ш. и 6°33' в.д. и повернули к востоку. На юге отмечалось исключительно сильнее волнение, которое свидетельствовало об отсутствии земли на близком расстоянии под этим румбом.

18 февраля, суббота. Утром снегопад прекратился, погода стала ясней. В полдень находились на 54°25' ю.ш. и 8°46' в.д. Широта, которой мы достигли, была, по моему мнению, как раз той, на которой следовало искать мыс Сирконсинсьон, ибо если земля эта невелика и не простирается далеко на юг и на север, то для поисков ее необходимо придерживаться широты, близкой к отмеченной Бувэ для ее северной оконечности, т.е. 54-й.

Все время наблюдалось сильнее волнение на юге, что окончательно убедило меня в том, что земля, открытая Бувэ, была лишь островом.

Вечером Уолс произвел астрономические наблюдения по луне и звездам и установил, что долгота наша была 9°15'20" восточная. Склонение 13°20' западнее. Между тем у Бувэ примерно для этого же пункта склонение было 1° восточнее. Я не могу согласиться с тем, чтобы величина склонения могла столь значительно измениться за 37 лет; скорее всего Бувэ допустил ошибку при определении склонения. Точность наших наблюдений вне всякого сомнения, потому что значения величин склонения, установленные в предыдущие дни для близ расположенных пунктов, [438] были того же порядка, что и сегодняшнее определение. Кроме того, почти на том же меридиане мы установили в 1773 г., что склонение было 12°8' западнее. Ночью ветер пошел к северо-северо-востоку и дул с большей силой.

19 февраля, воскресенье. В 8 часов утра нам почудилась земля на востоке и юге на принятом нами курсе. Однако, когда мы подошли ближе, то убедились, что это было лишь облако тумана, которое к полудню рассеялось. До 7 часов продолжали идти на юго-восток. В 7 часов находились на 54°42' ю.ш. и 13°3' в.д. и повернули на северо-запад. Погода была ветреная, шел сильный снег.

20 февраля, понедельник. В 4 часа утра были на 54°30' ю.ш. и 12°33' в.д. Отсюда пошли при свежем юго-западном ветре к северо-востоку, а после полудня склонялись к востоку и шли так до 10 часов вечера. С наступлением темноты легли в дрейф, чтобы ночью не пройти мимо какой-нибудь земли. Впрочем, никаких признаков ее не было.

21 февраля, вторник. В полдень находились на 54°16' ю.ш. и 16°13' в.д. в 5 градусах к востоку от меридиана, на котором, по данным Бувэ, должен находиться мыс Сирконсинсьон.

Я начинал приходить к заключению, что земли этой не существует, но продолжал идти к востоку, слегка склоняясь на юг до 4 часов дня 22 февраля, когда мы были на 54°24' ю.ш. и 19°18' в.д.

Пройдя, придерживаясь широты, указанной Бувэ, расстояние в 13 градусов, я окончательно теперь был убежден, что он принял за берега земли ледяной остров. Трудно допустить, что мы могли пройти мимо земли, якобы открытой Бувэ, как бы незначительна она ни была в том случае, если бы она действительно существовала. Кроме того, с момента, когда мы покинули берега Земли Сандвича, нам не встречались ни малейшие признаки других близких земель. Но даже если бы эти признаки встречались, они все же не являлись бы непреложным свидетельством близости мыса Сирконсинсьон; я убежден, что ни тюлени, ни пингвины, ни другие океанские животные не являются безусловными признаками близости земли. Я допускаю, что они могут быть встречены у берегов южных земель, но разве не видели мы их также и в других частях южного океана.

Имеются, однако, морские птицы, которые явно указывают на близость берега; это, главным образом, бакланы, [439] которых мы не видали вдали от земли, глупыши и фрегаты которые также редко далеко залетают в открытое море.

Мы находились всего лишь в двух градусах по долготе от трассы нашего плавания на юг от мыса Доброй Надежды; не имело смысла продолжать путь далее на восток на 54-й параллели, заранее зная, что землю на этих широтах мы не встретим. Но так как обстоятельства позволяли нам рассеять последние ее мления и пройти в поисках земли несколько к югу, я взял курс на юго-восток, предполагая, что она может находиться на этом румбе.

23 февраля, четверг. В 4 часа утра мы были на 55°25' ю.ш. и 23°22' в.д. Определения эти были произведены в ясную погоду по лунным и солнечным обсервациям — возможность, которой из-за туманов и облачности мы были лишены долгое время.

Пройдя ныне места, где, по моим предположениям, можно было еще встретить землю, я уж не мог сомневаться в том, что Бувэ видел лишь ледяной остров.

Ветер отошел к северу и усиливался; начался шторм; как обычно, он сопровождался мокрым снегом. Под нижними парусами мы пошлина восток-северо-восток. Ночью ветер несколько стих и стал дуть с северо-запада, что позволило нам держать ближе к северу; продвигаться далее к югу уже не было нужды.

Основные результаты этого путешествия. — Предположение относительно образования ледяных островов. — Дальнейшее плавание до мыса Доброй Надежды

Я обошел океан южного полушария на высоких широтах и совершил это таким образом, что неоспоримо отверг возможность существования материка, который если и может быть обнаружен, то лишь близ полюса, в местах, не доступных для плавания.

Я дважды посетил тропические моря и не только уточнил положение ранее открытых земель, но и открыл много новых. Полагаю, что теперь очень мало остаемся неизведанного в той части океана, где я побывал.

Я льщу себя надеждой, что задачи моего путешествия во всех отношениях выполнены полностью; южнее полушарие достаточно обследовано; положен конец дальнейшим поискам южного материка, который на протяжении двух столетий неизменно привлекал внимание некоторых морских держав и был излюбленным предметом рассуждений для географов всех времен.

Я не стану отрицать, что близ полюса может находиться континент или значительная земля. Напротив, я убежден, что такая земля там есть, и возможно, что мы видели часть ее. Великие холода, огромнее число ледяных островов и плавающих льдов, все это доказывает, что земля на юге должна быть. Я уже привел выше некоторые доводы в пользу того, что южная земля должна лежать к югу [441] от Атлантического и Индийского океанов или даже заходить сравнительно далеко на север. К этому я должен еще добавить, что на одних и тех же широтах в этих океанах мы испытывали значительно большие холода, чем в южной. части Тихого океана.

В Тихом океане ртуть редко опускалась ниже точки замерзания, когда мы были на 60-й параллели и на более высоких широтах. В Атлантическом океане она падала ниже этой точки уже на 54-м градусе ю.ш.

Это вызывалось тем, что в Индийском и Атлантическом океанах плавает больше льдов, чем в Тихом, и льды эти заходят значительно дальше к северу, чем в южной части Тихого океана. И если предположить, что льды образуются на суше или в непосредственной близости от нее, в чем я нимало не сомневаюсь, то тогда станет ясным, что и берега южной земли должны простираться в обоих океанах, Атлантическом и Индийском, дальше к северу, чем в Тихом ¹⁰⁵.

Образование или сгущение ледяных островов, на мой взгляд, изучено еще очень неполно. Имеются различные точки зрения по этому поводу. Некоторые предполагают, что льды образуются в устьях больших рек или на крупных водопадах, где огромные глыбы льда могут отламываться из-за собственной тяжести. Мои наблюдения не позволяют мне принять это предположение: никогда не встречали мы в плавающих льдах минералы или другие признаки, позволяющие предположить, что лед образовался в речных водах. Я, кроме того, сомневаюсь, есть ли вообще в полярных землях реки. Мы не видели ни одного ручья ни на берегах острова Георгии, ни на Земле Сандвича. Мы не наблюдали также потоков воды на поверхности ледяных островов. Так что же может заставить нас склониться к мнению о наличии больших рек в южных полярных землях. Все долины там заполнены вечным снегом, толща которого достигает многих фатомов; и в устьевых частях этих долин обычно встречаются ледянке пики большей высоты. Здесь и образуются ледянке острова, но не из открытых, свободных водотоков, а из уплотненного слежавшегося снега, который постоянно накапливается в глубине долин, особенно в зимнее время, не только за счет снегопадов, но и вследствие обвалов огромных масс снега со склонов гор. Зимой путем непрерывного увеличения и уплотнения снеговых, языков в долинах происходит [442] выпирание льда в бухты и заливы, что лежат вдоль берега. При этом некоторые бухты сплошь заполняются льдом. Это факт, в котором нельзя сомневаться, так как я наблюдал нечто подобнее даже летом. Ледяные массы до тех пор держатся близ склонов гор и берегов бухт, пока сила сцепления их с поверхностью скал превышает собственный вес этих огромных массивов.

Но по мере накопления льда вес их возрастает, в результате обламываются в море глыбы, порой достигающие колоссальных размеров. Плоская поверхность этих островов свидетельствует, что они образовались в обширных бухтах или просторных долинах.

Ледяные острова с острыми вершинами неравной высоты образуются, вероятно, в узких расселинах или в той части берега, где много утесов и скал, и, следовательно, смерзание снега и накопление его идет на крайне неровной поверхности. Трудно предположить, что снег, если он падает на плоскую поверхность, подобную поверхности моря, может сам по себе образовать ледяные острова с пикообразными вершинами. Скорее всего такие острова обязаны своей формой очертанию поверхности.

Я отметил в своих наблюдениях, что все острова, вне зависимости от их размера, заканчиваются отвесными утесами из прозрачного льда или смерзшегося снега, которые либо находятся на одной из сторон острова, либо, и это бывает чаще всего, окружают его сплошным кольцом. Часто я наблюдал, что эти утесы имеют неровную поверхность, но гладкую сторону, которая круто обрывается к морю.

Вполне вероятно, что край этот отмечает место отрыва ледяного острова от значительно более крупных ледяных массивов. Когда я принимаю во внимание огромнее количество льдов, которые я видел в этих широтах, и близость к полюсу мест, где они образуются, я не нахожу ничего удивительного в том, что льды, особенно если они не подвергаются воздействию ветров, проникают так далеко на север. Ветры в высоких широтах редко достигают значительной силы. А поэтому и море в некоторых частях южного полушария может замерзать в зимнее время подобно тему, как это имеет место в северном полушарии. На севере зимой покрываются льдом Балтийское море, залив Св. Лаврентия, пролив Бель-Иль и ряд других заливов и больших морей. На юге — даже на сравнительно [443] низких широтах — температура летом опускается до 2 градусов ниже нуля, и только высокое содержание солей и сильное волнение препятствуют замерзанию моря. Зимой же, когда холод сковывает море, поверхность его покрывается слоем льда, а за счет снегопадов толщина этих льдов увеличивается в значительной степени. Даже тонкая корочка льда может достичь таким путем большой мощности за очень короткое время.

Таким образом образуются низкие льдины, которые появляются во множестве весной, когда разламываются и распадаются большие ледяные поля. Течение относит эти льдины далеко на север. Должен отметить, что преобладающие направления течений на высоких широтах — северное, северо-восточное и северо-западное. Однако сила их и скорость не очень велики.

Если этот несовершенный рассказ о возникновении удивительных плавающих ледяных островов — плод моих собственных наблюдений — даст мало материала для опытного писателя, то во всяком случае он даст некоторое представление о землях, где образуются льды. Это земли, обреченные природой на вечную стужу, лишенные теплоты солнечных лучей; у меня нет слов для описания их ужасного и дикого вида. Таковы земли, которые мы открыли; но каковы же должны быть страны, расположенные еще дальше к югу. Я с полным основанием предполагаю, что мы видели лучшие из них, самые северные и теплые. Если кто-либо обнаружит решимость и упорство, чтобы разрешить этот вопрос, и проникнет дальше меня на юг, я не буду завидовать славе его открытий. Но должен сказать, что миру его открытия принесут немного пользы.

Я намеревался посетить место недавних французских открытий, но рассудил, что если французы действительно сделали какое-нибудь открытие, то их выводы ничем не могли отличаться от моих. Мы знаем, что они могли открыть лишь остров и, судя по тому, какие холода бывают на широте, где он расположен, остров этот не должен быть плодородным. Кроме того, состояние корабля не позволяло продлить на два месяца плавание в этих бурных морях. Наши паруса и снасти так износились, что рвались чуть ли не ежечасно; а у нас не было материала, чтобы чинить или заменять их. Провизия истощилась, а пополнения вал асов продовольствия нельзя было ожидать. [444]

Но люди мои были здоровы и бодры и с радостью изъявили бы готовность идти за мной, куда бы я их ни повел. Я же опасался, что при отсутствии свежей пищи на корабле может вспыхнуть эпидемия цинги. Кроме того, было бы с моей стороны жестокостью подвергать без настоятельной необходимости новым лишениям и трудностям людей, которые столько перенесли во время путешествия. Их поведение заслуживало награды, и я готов был сделать для них все, что было в моей власти.

Воодушевленные примером офицеров, матросы проявили способность стойко переносить любые трудности и опасности, которые возникали на нашем пути. И эта стойкость не только не ослабела, но возросла после того, как мы остались одни, потеряв из вида «Адвенчур» ¹⁰⁶.

Поэтому я решил взять курс к мысу Доброй Надежды и по дороге осмотреть острова Дения и Марсевен, которые показаны на 41 1/2° ю.ш. и в 4 градусах к востоку от мыса Доброй Надежды на карте д-ра Галлея ¹⁰⁷.

Я направился на северо-восток при сильном северо-западном ветре и пасмурной погоде. В полдень 25-го видели последние ледяные острова на 52°52' ю.ш. и 26°31' в.д.

1 марта, среда. Ветер стих и отошел к югу, и для того, чтобы не идти курсом Бувэ, я направился на запад на 43°44' ю.ш. и 23°20' в.д.

Необходимо отметить, что в течение всего этого времени дули устойчивые северные ветра, которые сопровождались пасмурной и холодной погодой. Но когда на короткое время они сменялись южными или западными ветрами, небо прояснялось, и перед этим ртуть в барометре подымалась.

3 марта, пятница. В полдень были на 45°8' ю.ш. и 30°50' в.д. Ночь была бурной: юго-западный ветер дул с большой силой, причем короткие шквалы сменялись не менее короткими периодами мертвого штиля. Наши снасти и паруса с трудом выдерживали ярость бури. Некоторые паруса сильно пострадали.

4 марта, суббота. Утром ветер и волнение стихли, и мм кое-как исправили повреждения.

8 марта, среда. Находились на 41°30' ю.ш. и 26°51' в.д. Ртуть в термометре поднялась до 16°,5 С, и мы сменили зимнюю одежду на летнюю. Так как ветра все время удерживались в северо-западном и западном румбах, нам не удавалось сколько-нибудь заметно [445] продвинуться на запад. Днем мы видела альбатросов, буревестников и других морских птиц, но не заметили иных признаков земли.

11 марта, суббота. Были на 40°40' ю.ш. и 23°47' в.д. В полдень ветер отошел от северо-запада к юго-западу, температура упала с 16°,5 С до 11° С — таково влияние южных ветров.

12 марта, воскресенье. Воспользовавшись штилем, спустили на воду шлюпку и подстрелили несколько альбатросов и буревестников. Мы были в тех местах, где по карте Галлея должны находиться острова Дения и Марсевен, но не встретили никаких признаков земли.

13 марта, понедельник. Штиль продолжался до 5 часов утра, а затем подул ветер с юга, и мы приняли курс на северо-северо-запад.

В полдень находились на 38°51' ю.ш. Определение это свидетельствовало о том, что данные исчисления широты для этого пункта по лагу значительно расходились с астрономическими данными. Фактически мы оказались на 30 миль севернее, чем предполагали. По показаниям хронометра ясно было, что нас относит также и к востоку. Вероятно, мы вступили в сильное течение, которое наблюдается у африканского берега, между мысом Доброй Надежды и Мадагаскаром. Но я никогда еще не слышал, чтобы влияние этого течения ощущалось на столь значительном расстоянии от берега.

Возможно, что мы попали в полосу других течений, менее регулярных и еще плохо изученных. Однако у нас не было времени для исследования этого явления, и я предоставляю будущим мореплавателям разрешить вопрос, который встал перед нами.

Мы находились в 2 градусах севернее широты, указанной для островов Дения и Марсевен. Ничто не возбуждало в нас желания продолжать поиски этих островов. Затрата времени на поиски или на сбор доказательств, подтверждающих, что острова эти вообще не существуют, несомненно была бы в нашем положении совершенно неоправданной. Все стремились, и по весьма уважительным причинам, скорее попасть в порт: уже долгое время в нашем рационе была только одна солонина. Уступая общему желанию, я направился к мысу Доброй Надежды. В это время мы находились на 38°38' ю.ш. и 23°37' в.д. [446]

14 марта, вторник. Расхождение между показаниями секстана и лага уменьшилось до 17 миль, что свидетельствовало о том, что мы либо вышли из течения, либо сила его заметно уменьшилась.

15 марта, среда. В полдень отметили, что корабль попал в другое течение — юго-западное, т.е. противоположного направления.

16 марта, четверг. На рассвете увидели на северо-западе два паруса, удалявшиеся к западу. На одном из кораблей был голландский флаг.

В полдень повернули к западу, будучи на 39°9' ю.ш. и 22°38' в.д. Следуя инструкциям, я потребовал, чтобы все офицеры и унтер-офицеры сдали мне свои дневники и журналы. Все полученное от них я опечатал для последующей передачи в Адмиралтейство.

Всему экипажу я приказал не разглашать, вплоть до получения на то разрешения от первого лорда Адмиралтейства, никаких сведений, относящихся к маршруту нашего плавания. После полудня ветер отклонился к западу и весьма усилился.

17 марта, пятница. В полдень были на 34°49' ю.ш. и 22° в.д. Глубина моря была 56 фатомов. Вечером увидели землю на востоке-северо-востоке, на расстоянии 6 лиг. Ночью в этом направлении заметно было яркое пламя.

18 марта, суббота. Вновь увидели землю на севере-северо-западе на расстоянии 6 или 7 лиг. Глубина моря была 48 фатомов. В 9 часов, когда ветер стих, спустили на воду шлюпку и направили ее к одному из кораблей, о которых я ранее упоминал. Этот корабль был теперь на дистанции 2 лиг от нас. Мы были настолько охвачены желанием услышать новости, что расстояние это казалось всем чрезвычайно большим.

Вскоре подул западный ветер, и мы направились к югу. На горизонте показались еще три корабля, один из. них под британским флагом.

В час дня шлюпка вернулась. Она посетила корабль Голландской Ост-Индской компании, который шел из Бенгалии. Голландский капитан охотно поделился с нами запасами сахара и рисовой водкой. Английские матросы, что были на борту этого корабля, сообщили, что «Адвенчур» 12 месяцев назад прибыл на мыс Доброй Надежды. Они рассказали нам, что экипаж одной из шлюпок [447] «Адвенчура» был истреблен и съеден туземцами на берегах Новой Зеландии. Таким образом развеялся покров тайны, который окружал историю, поведанную нам в проливе Королевы Шарлотты.

19 марта, воскресенье. Встретились с британским кораблем, который шел из Китая. Капитану этого корабля я передал письмо в Адмиралтейство, так как он шел прямо в Англию без остановки в Кейптауне.

Рассказ о случившемся на «Адвенчуре» подтвердили и британские моряки. Мы получили пачку старых газет, которые оказались новыми для нас. С предупредительностью, свойственной командирам кораблей Ост-Индской компании, капитан снабдил нас чаем и другими весьма свежими продуктами.

20 марта, понедельник. В 6 часов вечера мы находились в 5 или 6 лигах к востоку от Игольного мыса. До полуночи шли вдали от берега, а затем при южном ветре повернули к западу. Ветер все время усиливался и вскоре превратился в ураган, приняв восточно-юго-восточнее направление.

21 марта, вторник. Буря к утру стихла, и мы направились к берегу. В полдень Столовая гора над Кейптауном была на северо-востоке, в 10 лигах от нас.

Сопоставление отметок долготы, исчисленной по пеленгу на Столовую гору и по хронометру, показало, что сшибка в определении хронометром была лишь 18 минут (к востоку). Должен отметить, что на пути из Новой Зеландии расхождение между данными лунных наблюдений и данными хронометра расходились не более как на 1/2 градуса.

22 марта, среда. В среду 28 марта или по счету, принятому здесь, во вторник 21 марта мы бросили якорь в Столовой бухте, где застали несколько голландских и французских кораблей и одно судно британской Ост-Индской компании, которое из Китая шло в Англию. Я вручил капитану этого судна копию своего корабельного журнала и несколько карт для передачи Адмиралтейству.

Перед тем, как стать на якорь, я направил к губернатору офицера, чтобы известить его о нашем прибытии и испросить у него содействия в снабжении корабля всем необходимым. Губернатор охотно согласился оказать нам в этом помощь. По возвращении офицера я [448] приказал салютовать гарнизону залпом из 13 пушек и получил ответное приветствие таким же числом выстрелов.

Я получил письмо от капитана Фюрно, из которого узнал, что в проливе Королевы Шарлотты он потерял шлюпку и 10 своих лучших людей. Уже в Англии капитан Фюрно передал мне подробный отчет о событиях, которые произошли во время плавания «Адвенчура» с момента нашей вторичной разлуки. Отчет этот я привожу в следующей главе.

Рассказ капитана Фюрно о событиях, которые произошли во время плавания на «Адвенчуре» со времени разлучения с «Резолюшн» до прибытия корабля в Англию. — Рапорт второго помощника Барни об истреблении экипажа шлюпки туземцами с берегов пролива Королевы Шарлотты

За 14 дней мы прошли путь от острова Амстердам до берегов Новой Зеландии, которых мы достигли в виду Столового мыса в октябре месяце 1773 г. Далее мы пошли вдоль берега вплоть до мыса Торнагейн. В этом пункте сильный западный ветер отнес «Адвенчур» в открытое море, и я потерял из вида «Резолюшн» и больше уже не встречал на своем пути этот корабль.

4 ноября, четверг. 4 ноября мы подошли к берегу у мыса Пеллизер. Нас посетили туземцы, которые охотно меняли рыбу на гвозди и таитянские ткани. Сильный западный ветер отнес нас от берега и вынудил в течение двух дней пролежать в дрейфе. Все время дул сильный, порывистый ветер с дождем. Палубы протекали, и вода, проникая во внутренние помещения, вызывала постоянную сырость. Умножались случаи простудных заболеваний, все матросы жаловались на холод. Я лишился надежды не только встретиться с «Резолюшн», но и дойти до пролива Королевы Шарлотты.

6 ноября. Отсутствие дров и пресной воды, особенно последней (у нас оставался запас ее на 6—7 дней, и приходилось выдавать воду лишь по кварте на человека), заставило меня предпринять попытку найти удобную якорную стоянку. [450]

9 ноября. Стали на якорь в бухте Толага на 38°21' ю.ш. и 178°37' в.д. Бухта эта защищена только от западных ветров. На берегах ее удобно пополнять запасы топлива и воды. Глубина бухты от 5 до 11 фатомов, дно илистое.

Туземцы здесь были такие же, как на берегах пролива Королевы Шарлотты, но более многочисленные и, по-видимому, ведущие оседлый образ жизни. У них были плантация сладкого картофеля и других клубнеплодов, возделанные довольно хорошо. Рыбы туземцы имели вдоволь, и выменивали ее на гвозди, бусы и безделушки по очень низкой цене. В одном из каное мы видели отрубленную и уже совершенно иссохшую женскую голову, украшенную перьями. Черты лица сохранились настолько хорошо, что издали казалось будто голова эта принадлежит живому человеку.

12 ноября, пятница. Запасшись водой (мы наполнили здесь 10 бочек) и дровами, я отправился к проливу Королевы Шарлотты.

13 ноября, суббота. Однако сильный противный ветер принудил нас вернуться в бухту и снова стать в ней на якорь. Я стал опасаться, что с «Резолюшн» мне встретиться уже не придется, так как своевременно поспеть к берегам пролива Шарлотты мы не могли, а «Резолюшн», вероятно, уже готовился к отплытию в открытое мэре.

Во время вторичной стоянки в бухте мы исправили снасти и починили паруса, сильно поврежденные за время нашего плавания у новозеландских берегов. К 16 ноября корабль был подготовлен к выходу в море. Выйдя 16-го из бухты, мы до 30 ноября лавировали у входа в пролив. Противные ветра препятствовали кораблю войти в проход, соединяющий пролив с морем.

30 ноября, вторник. Пользуясь попутным ветром, вошли в пролив Королевы Шарлотты и бросили якорь в бухте, которая была назначена для встречи с «Резолюшн». Сперва не обнаружили никаких следов пребывания «Резолюшн» в бухте, но затем, высадившись на берег, я обнаружил места, где стояли палатки. На одном из деревьев я увидел надпись — «смотрите внизу».

Декабрь. Мы выкопали под деревом яму и нашли запечатанную бутылку, в которой было письмо капитана Кука. В письме он извещал меня, что прибыл в бухту 3 ноября и отправился из нее 24 ноября, и что он намерен [451] затратить несколько дней на поиски «Адвенчура» у входа в пролив.

Мы немедленно приступили к работам по приведению судна в состояние готовности к дальнейшему плаванию. На берегу были разбиты палатки, бондари принялись чинить бочки. Было приступлено к сортировке сухарей. При вскрытии ящиков, где они хранились, оказалось, что большая часть их пришла в негодность. Те же, что еще были не совсем испорчены, основательно подмокли и нуждались в длительной сушке. Я велел перенести на берег медную печь, чтобы ускорить просушивание сухарей.

Туземцы часто посещали нас и меняли рыбу на гвозди и безделушки. Их отношение к нам было по всем признакам дружественным. Правда, дважды они пытались в ночное время обокрасть наши палатки, но каждый раз часовые своевременно предупреждали намерения туземцев.

17 декабря, пятница. 17-го, закончив подготовку к отплытию и пополнив запасы воды и дров, я решил послать за зеленью большую шлюпку под командой мидшипмена Рау. Я приказал ему к вечеру возвратиться на корабль, так как на завтрашнее утро был намечен выход в море.

18 декабря, суббота. Но шлюпка не возвратилась ни к вечеру, ни на следующее утро, и я направил на поиски ее второго помощника Барни с десятью матросами.

Я дал указание Барни сперва осмотреть Восточную бухту, а затем отправиться в Травяную бухту, куда был послан Рау. Если же и там не удалось бы ничего узнать о судьбе шлюпки, Барни надлежало обследовать западный берег пролива.

Рау покинул корабль за час до назначенного ему срока отплытия и собирался с величайшей поспешностью. Поэтому я предполагал, что он имел намерение осмотреть Восточную бухту, где наши люди еще не были. Там или в другом месте с шлюпкой могло что-либо случиться или по неосторожности Рау, или вследствие столкновения шлюпки с подводными камнями. Таково было общее мнение всего экипажа, и поэтому Барни захватил с собой запасную мачту и несколько листов слова.

Я и в мыслях не имел, что мои люди могут сказаться жертвой туземцев: ведь шлюпки, гораздо хуже снаряженные, часто заходили очень далеко и никогда у моряков [452] не было столкновений с островитянами. Однако вскоре выяснилось, насколько ошибочным было мое убеждение: в 8 часов вечера Барни вернулся на борт и доложил мне о чудовищном происшествии, которое не может быть описано лучше, чем словами его собственного рапорта.

«18-го мы покинули корабль и на легком попутном ветре обошли Долгий остров и оставили за собой Длинный мыс. Я осматривал по пути каждую бухту с правой стороны шлюпки, внимательно обозревал в подзорную трубу берега. В половине второго дня мы пристали к песчаному берегу, что лежит при входе в Восточную бухту с левой стороны. Там мы пообедали, сварив суп, так как ничего, кроме сырого мяса, не захватили с собой. Во время варки пищи я заметил на противоположном берегу бухты туземца, который стремглав бежал по направлению к ее внутренней части. Пообедав, мы сели в шлюпку и поплыли к внутренней излучине бухты, где нашли туземное селение.

В то время, когда мы приблизились к берегу, несколько туземцев, стоящих на скалах, делали нам знаки, приглашая нас в селение. Но они изменили свое поведение, убедившись, что мы не обращаем внимания на их жесты. Высадившись на берег, мы обнаружили на песчаном пляже 6 больших каное (большинство из них было двойными) и много туземцев. Впрочем, можно было, судя по числу хижин и размерам каное, ожидать, что их будет здесь гораздо больше.

Оставив в шлюпке охрану, я с капралом и пятью солдатами морской пехоты отправился в глубь берега и обыскал большую часть хижин. Однако мне не удалось обнаружить ничего, вызывающего подозрения.

Три или четыре хорошо утоптанных тропинки вели от селения в лес, где виднелось много туземных хижин. Туземцы приняли меня дружелюбно, и я решил прекратить наши поиски в этом месте. На берегу я увидел, что один из туземцев принес связку «хепату» (длинных копий). Заметив мои настороженные и недоверчивые взгляды, он положил эту связку на землю и удалился с независимым, но не вызывающим видом. Я роздал большие гвозди и увеличительные стекла некоторым туземцам.

От этого места берег бухты поворачивал к северо-северо-западу, и на протяжении мили шел в отмеченном направлении; вдали виднелся длинный песчаный пляж. [453]

В подзорную трубу я не обнаружил на этом берегу ни каное, ни хижин, ни туземцев. Отчаливая от берега, я дал несколько выстрелов; такие сигналы я подавал в каждой бухте, куда заходил в поисках пропавшей шлюпки. . Мы плыли, держась близ берега и вскоре обнаружили еще одно селение, обитатели которого встретили нас любезно и продали немного рыбы. Об исчезнувшей шлюпке они ничего не знали. Спустя час мы покинули это место и, продолжая поиски, обнаружили на узкой песчаной косе, соединяющейся с берегом Травяной бухты, только что прибывшее каное. В нем мы заметили человека с собакой. При виде нас туземец бросился бежать и скрылся в лесу. Его поведение возбудило у меня некоторые подозрения, и я решил, что именно здесь мне удастся кое-что узнать о шлюпке. Мы высадились на берег, обыскали каное и нашли башмаки. Один из них принадлежал Вудхаузу, одному из наших мидшипменов. Кроме того, мы нашли кусок мяса, который сперва я принял за солонину. Однако при внимательном осмотре оказалось, что это мясо свежее. Штурман Фаннин, бывший со мной, предположил, что это собачье мясо, и я согласился с ним, так как все еще сомневался в том, что здешние туземцы каннибалы. Но скоро нас в этом убедила неопровержимая и ужасная улика.

На берегу мы нашли два десятка закрытых и перевязанных бечевками корзинок. Открыв их, мы увидели, что они наполнены жареным мясом и корнями папоротника, которые употребляются туземцами как хлеб. Продолжая рыться в содержимом корзинок, мы нашли башмаки и руку. По вытатуированным на руке буквам Т. X. мы сразу установили, что это была рука матроса Томаса Хилла.

Я углубился с маленьким вооруженным отрядом в лес, но там мы ничего не обнаружили. Вернувшись на берег, я нашел круглую насыпь диаметром около 4 фут. Судя по тому, что земля здесь была совсем еще свежая, я решил, что это недавно засыпанная яма. У нас не было лопат, и матросы начали раскапывать яму тесаками. В то же время я распорядился вытащить каное на берег и уничтожить его. Однако внезапно из-за соседнего холма показался клуб дыма, и я, посадив людей в шлюпку, отправился дальше, чтобы до захода солнца добраться до места, откуда подымался этот дым. Войдя в ближайший залив, который [454] и был Травяной бухтой, я увидел 4 каное — одно одинарное и три двойных, и множество туземцев на берегу. При нашем приближении они отошли к небольшому холму, расположенному на расстоянии корабельного корпуса от берега и принялись о чем-то оживленно беседовать, беспрестанно указывая на нас. На вершине горы за лесом горел большой костер. И в лесу, и на склонах холма народ теснился, как на ярмарке.

Когда мы подошли к берегу, я велел разрядить мушкет по одному из каное, подозревая, что на дне его прячутся люди. Многие спрыгнули из каное в воду, и на лодках не осталось ни одного человека.

Дикари, что стояли на холме, страшно вопили и знаками приглашали нас высадиться. Но мы не решались выйти на берег, пока они толпились на нем. Я решил разогнать их выстрелами. Первый залп не произвел на них должного впечатления, но при втором залпе они быстро начали карабкаться вверх по склону холма. Некоторые при этом дико завывали.

Мы продолжали стрелять до тех пор, пока не удостоверились, что в кустах близ берега не осталось ни одного человека. Среди туземцев мы заметили двух рослых мужчин, которые не сходили с места до тех пор, пока не увидели, что все соплеменники покинули их. Но и тогда они ретировались, сохраняя достоинство, ступая медленным шагом. Гордость не позволяла им обратиться в бегство. Один из них, впрочем, упал и пополз дальше на четвереньках.

Когда мы очистили берег от туземцев, я пристал к нему и высадился с отрядом солдат морской пехоты, поручив Фаннину охрану шлюпки. На берегу я увидел две связки лука, собранного матросами Рау, и сломанное весло, воткнутое в землю. К нему туземцы привязали свои каное. Все это свидетельствовало о том, что нападение было сделано на наших моряков именно здесь.

Мы не нашли шлюпки, но восстановили весь ход событий. Перед нами ясно предстала ужасающая сцена резни, о которой никто из нас не может вспомнить без содрогания. На берегу везде были разбросаны головы, сердца, легкие наших людей. Неподалеку собаки с урчанием рылись в окровавленных внутренностях.

Мы в совершенном оцепенении смотрели на эти страшные останки. Из этого состояния нас вывел голос [455] Фаннина. Из шлюпки он увидел, что кучки туземцев, скрываясь за деревьями, ползут к берегу.

Я вернулся к шлюпке и приказал уничтожить три каное. В это время костер на горе погас, и туземцы огласили лес громкими криками. Вероятно, они спорили, стоит ли для спасения каное атаковать нас. Темнело, и мне не удалось продолжить поиски, чтобы найти шлюпку. Напасть на туземцев я не мог, так как располагал небольшим числом людей. Кроме того, половину своего экипажа я должен был бы в случае вооруженной атаки на их стоянку оставить для охраны шлюпки.

Когда мы проходили, возвращаясь к кораблю, вдоль берегов пролива, я увидел в трех-четырех милях от входа в него огни костров, которые горели у подножья холма близ берега. Эти костры были расположены таким образом, что их пламя очерчивало в темноте правильный овал. Я посоветовался с Фанниным, и мы решили не предпринимать никаких действий против туземцев, так как убийство нескольких дикарей не могло нам дать должного удовлетворения.

Покидая Травяную бухту, мы дали залп по укрывающимся в лесу туземцам. Но порох отсырел, и четыре мушкета дали осечку. Что еще хуже — начался дождь, и боеприпасы у нас иссякли, а в одном месте мы увидели неподалеку от нас 6 больших каное. При таких обстоятельствах о возмездии нечего было и думать.

Когда мы проходили мимо двух круглых островов, расположенных южнее Восточной бухты, нам почудилось что кто-то призывает нас. Подняв весла, мы некоторое время прислушивались, но не услышали больше ничего. Убитые не говорят, а я думаю, что все, кто был на шлюпке, пали на песчаном берегу в Травяной бухте».

Таков рапорт Барни. И чтобы дополнить его сообщение об этом трагическом происшествии, я должен сообщить имена тех, кто погиб вместе с мидшипменом Рау: мидшипмен Вудхауз, рулевой Френсис Мерфи, матросы Уильям Феей, Томас Хилл, Майкл Велл, Эдвард Джонс; солдаты Джон Кавено и Томас Милтон и слуга капитана «Адвенчура» Джемс Севилли. Всего погибло 10 человек. Большинство из них были наши лучшие моряки, самые здоровые и рослые во всем экипаже.

Барни привез две руки — одна принадлежала Томасу Хиллу, другая Рау и голову моего слуги. Эти останки [456] были зашиты в парусину и по морскому обычаю с надлежащим балластом опушены за борт.

Ни оружие, ни одежда убитых не были найдены, за исключением пары брюк, куртки и шести разрозненных башмаков.

Я не думаю, чтобы дикари имели предварительно разработанный план атаки. В то утро, когда Рау покинул корабль, два каное прибыли в Корабельную бухту и стояли здесь до полудня.

Вероятно, стычка с туземцами произошла из-за ссоры, которая завязалась на берегу Травяной бухты. Воспользовавшись случаем, туземцы напали на наших людей и застигли их врасплох, что не удивительно, так как моряки, чувствуя себя в безопасности, часто вели себя крайне неосторожно.

Кроме того, решимость новозеландцев укреплялась тем, что они видели недостатки наших ружей. Они знали, что для перезарядки мушкета требуется затратить много времени, и что кроме того ружья наши часто дают осечку или промахи.

Я полагаю, что после одержанной над нами победы туземцы собрались на генеральную сходку на восточном берегу пролива. Туземцы из бухты Бакланов были там тоже.

Противные ветра задержали нас в бухте на четыре дня и в течение этого времени мы не видели туземцев.

Достойно удивления, что когда я ездил на берег бухты с капитаном Куком, мы не нашли там жителей и видели лишь следы давно покинутых стоянок. Ныне же, по словам Барни, на берегах бухты обитало не менее 1 500—2 000 человек.

Я не сомневаюсь, что если бы туземцы заранее знали час прибытия Барни, они напали бы на него. Поэтому я счел, что было бы большой неосторожностью снова посылать к месту происшествия шлюпку, тем более, что мы были уверены, что никто из спутников Рау не остался в живых ¹⁰⁸.

23 декабря, четверг. 23-го мы снялись с якоря и пошли к востоку, чтобы уйти из пролива, но в течение нескольких дней не могли выйти в открытое море вследствие безветрия.

Затем мы взяли курс на юго-юго-восток и дошли До 56-й широты, не встретив по пути ничего, достойного упоминания. Волнение все время отмечалось на юг. Ветер [457] дул почти все время с юго-запада, погода была очень холодная. Так как судно сидело низко, будучи сильно перегруженным, волны перекатывались через него, и во внутренних помещениях было очень сыро. От воды не было спасения ни на палубе, ни в каютах, и люди не могли обсушиться и найти место, где бы их не донимала пронизывающая сырость.

Птицы были нашими единственными спутниками в этом необозримом океане. Время от времени встречались киты, морские свиньи и одиночные тюлени. Пингвинов попадалось немного.

На 58° ю.ш. и 147° з.д. мы увидели плавающие льды и, пока шли к востоку, все время встречали ледяные острова.

Мы открыли сильное восточное течение и узнали об этом, когда оказались, следуя вдоль 61-й параллели, на траверзе мыса Горн, так как истинная долгота в этом пункте была на 8 градусов восточнее определенной по счислению курса.

Мы потратили месяц с лишним на переход от мыса Пеллизер в Новой Зеландии до мыса Горн, и за это время прошли расстояние, равное 121 градусу при постоянных юго-западных и северо-западных ветрах и волнении под теми же румбами.

У нас испортились мука и горох, и недостаток продовольствия вынуждал меня как можно скорее добраться до мыса Доброй Надежды на широте мыса Сирконсинсьон. После того, как мы обошли мыс Горн и отправились на восток, ветра отошли от западных румбов к северу и неизменно сопровождались густыми туманами. Иногда в течение многих дней солнце ни разу не показывалось, и астрономические наблюдения были невозможны.

Часто встречались ледяные острова, и мы старались обходить их, чтобы не подвергать корабль опасности столкновения с ними. Так как «Адвенчур» был одинок, следовало соблюдать особую осторожность.

Наши люди жаловались на холод и на ломоту в суставах, что заставило меня отойти к северу. Впрочем, погода и на более низких широтах была не лучше, и мы по-прежнему лишены были возможности производить наблюдения, необходимые для исчисления долготы. Дойдя до 54° широты, я пошел на восток с тем, чтобы отыскать открытую Бувэ землю, если это окажется возможным. По мере [458] продвижения к востоку число ледяных островов возрастало, и опасности множились. Появилось много мелких глыб, с трудом различимых на близком расстоянии; ночи стали темнее.

1774 г., март. 3 марта были на 54°41 ю.ш. и 13° в.д., т.е. на широте, где должен находиться мыс, открытый Бувэ, и в 1/2 градуса к востоку от него, но не обнаружили никаких признаков близости земли. Я прошел и дальше вдоль 54-й параллели и снова не встретил земли. При нашем плавании к югу мы обследовали пространство в три-четыре градуса по широте близ параллели, указанной Бувэ, близ отмеченных им же долгот и не обнаружили земли.

Либо Бувэ открыл незначительный островок, либо, и это вероятнее всего, он встретил ледяной остров. Нам тоже часто казалось, что вблизи видны берега, но каждый раз мы убеждались, что то была не земля, а высокие ледяные острова, за поясом больших ледяных же полей. Нет ничего удивительного, если в густом тумане Бувэ ошибочно принял такой остров за землю.

7 марта были на 48°30' ю.ш. и 14°26' в.д. и видели два ледяных острова.

17 марта показались берега мыса Доброй Надежды, а 19-го числа мы бросили якорь в Столовой бухте.

16 апреля, 14 июля. В этой бухте оставался до 16 апреля, ремонтируя корабль. 16-го числа я вышел из Кейптауна и 14 июля бросил якорь в Спитхеде.

Пребывание на мысе Доброй Надежды. — Сообщение об открытиях, сделанных французами. — Отплытие «Резолюшн» к острову Св. Елены

На следующий день после прибытия на мыс Доброй Надежды меня и ставших офицеров весьма любезно принял губернатор, барон Плеттенберг. Губернатор сделал все возможное, чтобы наше пребывание здесь было приятным. Мы получили в изобилии все, в чем испытывали нужду, а наши люди имели возможность превосходно отдохнуть здесь после трудов и лишений долгого плавания.

На мысе Доброй Надежды существует гостеприимный обычай, который заключается в том, что все офицеры переселяются с кораблей на берег. Не нарушая этот обычай, я с обоими Форстерами и Спаррманом переехал к Брандту, джентльмену, чья готовность оказать поддержку англичанам хорошо известна.

Первым делом я позаботился о том, чтобы снабдить экипаж хлебом свежей выпечки, мясом, зеленью и вином. Матросы, получая свежую пищу, быстро стали набирать силы. Только троих человек я должен был отправить на берег для того, чтобы они могли там быстрее восстановить пошатнувшееся здоровье. Я снял для них квартиры и распорядился, чтобы им доставляли туда съестные припасы и напитки.

Мы приступили к исправлению повреждений на корабле. Для этого, получив разрешение, мы разбили палатку [460] на берегу и направили туда бочки и паруса, которые требовали ремонта и починки. Затем мы спустили нижние реи и стеньги, чтобы сменить такелаж. Пришлось купить много новых снастей и заплатить за это невероятно дорого. На всех морских припасах голландцы как здесь, так и в Батавии бесстыдно наживаются, используя бедственное положение иностранцев.

Мы не были удивлены, когда увидели в какое состояние пришли наши снасти и паруса: ведь во время кругосветного плавания с того момента, когда мы покинули мыс Доброй Надежды в 1772 г., мы прошли не менее 20 000 лиг, т.е. расстояние, равное тройной длине экватора. Я думаю, что ни один корабль не совершал столь длинного плавания за такой короткий промежуток времени. И при этом, посетив все широты от 9-й до 71-й, мы сохранили все мачты, не потеряли ни одной стеньги, ни разу не имели обрыва вант. Все это должно приписать усердию и великой заботливости моих офицеров и превосходным качествам нашего корабля.

В бухте стоял корабль Французской Ост-Индской компании «Аякс», который шел под командой капитана Крозе в Пондишерра. Капитан Крозе командовал одним из кораблей экспедиции капитана Мариона, которая, как я уже упоминал, вышла из Кейптауна в марте 1772 года.

По пути в Америку корабли Мариона остановились у берегов Новой Зеландии, в Островной бухте. Там Марион и некоторые его спутники были убиты туземцами. Капитан Крозе принял под свою команду оба корабля и через Филиппинские острова вернулся к острову Св. Маврикия, где эта экспедиция была снаряжена.

Из бесед с капитаном Крозе я вынес убеждение, что им владел подлинный дух открытий, и что он был человеком с большими способностями. Он любезнейшим образом предоставил в мое распоряжение карту, на которую были нанесены не только результаты его собственных открытий, но и открытий капитана Кергелена. На этой карте было точно указано положение земли, что открыл Кергелен. Она находилась в тех местах, которые мы весьма тщательно обследовали. Удивительно, как могли мы оба, я и капитан Фюрно, пройти мимо этой земли. По словам Крозе, — это длинный и узкий остров, вытянутый с запада на восток. [461]

Кроме того, Крозе сообщил мне, что капитан Марион открыл на 48° широты между 16 и 30-м градусами восточной долготы (исчисленной от меридиана мыса Доброй Надежды) шесть высоких и пустынных островов. Эти острова и еще несколько островков, лежащих между экватором и тропиком Козерога в Тихом океане, были главными открытиями французской экспедиции. Описание этого путешествия было уже подготовлено к публикации.

На карте капитана Крозе была нанесена также трасса плавания через южную часть Тихого океана капитана Сюрвиля, который получил в 1769 г. разрешение организовать торговую экспедицию к берегам Перу. При этом ему было поставлено условие — предпринять все возможное для открытия новых земель в Тихом океане. Он захватил груз в Ост-Индии, взял курс на Филиппинские острова, прошел мимо Новой Британии и открыл землю на 10° ю.ш. и 158° в.д., которой присвоил свое собственное имя. Оттуда он повернул на юг, проследовал несколькими градусами западнее Новой Каледонии, достиг северной оконечности Новой Зеландии и остановился в бухте Сомнительной, где, как кажется, он был, когда я плавал у берегов Новой Зеландии на «Индеворе» От новой Зеландии капитан Сюрвиль отправился на восток и, следуя в интервале между 35 и 41° ю.ш., дошел до берегов Америки. При попытке высадиться в порту Кальяо, он утонул.

Эти путешествия французов, хотя и совершенные частными мореплавателями-предпринимателями, способствовали расширению наших сведений о Южном океане. В частности плавание капитана Сюрвиля позволило мне установить, что я ошибался, когда предполагал, что отмели вдоль западного берега Новой Каледонии простираются до самой Новой Голландии. Капитан Сюрвиль доказал, что между Новой Каледонией и Новой Голландией имеется открытый проход: он видел северо-западную оконечность Новой Каледонии.

От капитана Крозе я узнал, что судно, которое заходило на Таити, незадолго до моего первого посещения этого острова, было снаряжено в Новой Испании ¹⁰⁹. На обратном пути испанцы открыли несколько островов на 32° ю.ш. и 130° з.д. Некоторые острова, которые, по слухам, открыли испанские мореплаватели, также были нанесены на карту Крозе. Однако он сомневался в достоверности [462] этих открытий, так как сведения о них были получены из источников, не внушающих доверия.

Он сообщил мне о результатах последнего путешествия, предпринятого французами под командой Кергелена. Это плавание окончилось не к чести руководителя экспедиции.

В период нашего пребывания в Столовой бухте туда заходили на пути в Индию и Европу различные иностранные корабли: английские, французские, датские и шведские. Я видел здесь три испанских фрегата — два из них шли в Манилу, один оттуда возвращался. Испанские суда стали останавливаться у мыса Доброй Надежды лишь в последнее время. А эти фрегаты были первыми испанскими кораблями, которые получили те же привилегии, что и суда дружественных Голландии европейских держав.

При осмотре руля выяснилось, что он нуждается в основательном ремонте. Пришлось его отцепить и отвезти для ремонта на берег.

Необходимо было проконопатить корабль перед выходом в море, но у нас конопатчиков не хватало. Я нанял на голландском корабле двух матросов, сведущих в этом ремесле. Кроме того, двух конопатчиков уступил мне капитан одного судна Британской Ост-Индской компании ¹¹⁰.

26 апреля. 26 апреля эти работы были закончены. Мы привезли на борт свежие припасы и воду и отдали прощальные визиты губернатору и старшим чиновникам.

27 апреля. При попутном ветре мы снялись с якоря и вышли в море вместе с британским кораблем «Дьюттон», обменявшись салютами с городской крепостью. Мы взяли курс прямо к острову Св. Елены. В течение первых шести дней мы следовали этим курсом при южных и юго-восточных ветрах и дошли до 27° ю.ш. и 11 1/2° з.д. (от мыса Доброй Надежды). Затем мы попали в полосу двухдневного штиля и маловетрия, и остаток пути до острова Св. Елены прошли при юго-восточных ветрах.

15 мая, понедельник. На рассвете увидели берега острова Св. Елены на расстоянии 14 лиг, а в полночь бросили якорь на рейде перед городом на северо-западной стороне острова.

16 мая, вторник. Губернатор принял меня весьма любезно и оказывал нам во время нашего пребывания на острове всевозможное содействие. [463]

Тот, кто ознакомится внимательно с современным состоянием острова, навряд ли обвинит его обитателей в недостатке предприимчивости. Быть может жители Св. Елены обращают чересчур большое внимание на пастбища в ущерб зерновым культурам, огородам и садам. Но в этом не их вина, а Ост-Индской компании. Компания и ее служащие владеют большей частью земель на острове, а без трудолюбивых земледельцев остров никогда не будет цветущим и не будет в состоянии снабжать корабли необходимыми припасами.

За три года, что истекли с момента моего последнего посещения острова, здесь было построено много зданий и проведены работы по оборудованию гавани.

На острове Св. Елены мы приобрели отличную говядину — единственный вид провианта, который могут здесь в должном количестве получить корабли; запаслись свежей водой и закончили ремонтные работы, которые не успели завершить на мысе Доброй Надежды.

Двадцать первого мая, в воскресенье вечером, я попрощался с губернатором и вышел из гавани. Капитан «Дьюттона» решил взять курс на северо-запад и не заходить по пути на остров Вознесения. Он сообщил мне, что на берегах этого острова суда Ост-Индской компании ведут незаконную торговлю с северо-американскими кораблями. Американские корабли в последние годы стали часто посещать остров, якобы для ловли черепах и китобойного промысла. В действительности же они выжидают здесь прихода судов из Индии.

Чтобы избежать обвинения в контрабандной торговле, капитан «Дьюттона» намерен был следовать в Англию в обход острова Вознесения. До 24 мая мы шли вместе, а затем расстались. Я передал на «Дьюттон» пакет, который необходимо было доставить в Адмиралтейство, и направился к острову Вознесения.

28 мая, воскресенье. Вечером 28 мая я бросил якорь в Крестовой бухте на северо-западном берегу острова, на глубине 10 фатомов, в полумиле от берега.

31 мая, среда. Мы простояли здесь до 31 мая, и каждую ночь я посылал людей на ловлю черепах. Удалось поймать всего лишь 24 черепахи: очевидно сезон, благоприятный для ловли, еще не наступил. Однако мы не остались [465] в убытке — каждая черепаха весила от 400 до 500 фунтов. Рыбой здесь запастись можно было вдоволь. Но охота на чередах — занятие куда более выгодное, чем рыбная ловля.

На острове много диких коз и морских птиц: фрегатов, глупышей и др.

Остров Вознесения вытянут с северо-запада на юго-восток и имеет в длину около 10 миль и в ширину 5—6 миль. Поверхность его холмистая, склоны холмов обнажены и бесплодны. Можно пройти несколько миль и не встретить ни одной травинки и ни одного кустика. Лишь камни и песок или, точнее говоря, лава и пепел в изобилии встречаются на пути. И то и другое — несомненные признаки, свидетельствующие о том, что в давние времена остров был разрушен деятельностью вулкана, который извергал не только глыбы камня, но целые скалы. Между этими глыбами мы обнаружили впадины, заполненные песком и пеплом. Ходить по такому грунту не трудно, но зато прогулка по усеянным камнями холмам столь же приятна, как хождение по дороге, вымощенной осколками бутылочного стекла. Каждый неверный шаг грозил здесь либо переломом ноги, либо глубокими порезами, и этой участи не избежали многие мои спутники.

Вероятно лишь высокая гора на юго-восточной оконечности острова сохранилась в своем первозданном виде и не подверглась всеобщему разрушению. Почва на ее склонах — род белого мергеля — не стала еще совершенно бесплодной. Мы обнаружили один вид портулака, молочай и один или два вида трав. Именно в этой части острова пасутся козы.

Мне говорили, что эта земля настолько плодородна, что может быть возделана под различные культуры, и в частности, под огороды. Слышал я также, что в одной из долин острова имеется источник. Кроме того, человек, который рассказал мне о достопримечательностях острова, сообщил, что в трещинах и выемках в скалах долгое время задерживается дождевая вода. Но подобные количества воды достаточны лишь, чтобы утолить жажду путника или людей, которые будут иметь несчастье попасть на этот остров вследствие кораблекрушения.

Вероятно такая участь постигла экипаж какого-то судна некоторое время назад, и обломки корабля мы видели на северо-восточном берегу острова. Судя по некоторым [466] признакам, у берегов острова разбилось судно водоизмещением в 100 или 150 т.

Во время нашей стоянки в бухту вошел 60-тонный шлюп. Он вышел из Нью-Йорка в феврале и направлялся с различными товарами к берегам Гвинеи. Сюда он зашел, по словам шкипера Гревса, чтобы наловить черепах и отвезти их на остров Барбадос. Быть может в этом была известная доля истины, но я думаю, что главное намерение шкипера было иное: у острова он поджидал суда, идущие из Индии ¹¹¹.

Шлюп с Бермудских островов за несколько дней до нашего прихода вывез с острова 105 черепах. Больше он не мог взять с собой, и поэтому бермудские моряки выпотрошили массу остальных, пойманных ими черепах, забрали с собой их яйца и оставили мясо гнить на берегу: поступок в равной мере бесчеловечный и вредный для тех, кто явился на остров после них.

Сведения о внутренней части острова я частично получил от Гревса, который произвел на меня впечатление весьма смышленого человека. Он вышел из бухты в тот же день, что и я.

Черепахи водятся здесь в изобилии с января по июнь. Способ их ловли очень прост: несколько человек выходят с вечера на песчаный берег и, соблюдая тишину, выжидают появления черепах, которые откладывают в песке яйца только в ночное время. Черепах очень быстро переворачивают на спину и в таком положении оставляют до утра, а затем перевозят на корабль.

Когда черепах много, нужно высылать на ловлю большие партии людей. Но если черепах мало, достаточно трех-четырех человек, чтобы с успехом организовать ловлю на большом участке берега. Желательно только, чтобы охотники стерегли черепах у самой воды. Именно этот способ применяют американцы, и мы следовали их примеру.

Несомненно черепахи ночью выходят на берег только для того, чтобы откладывать яйца, — недаром все пойманные черепахи оказались самками.

Любопытно, что у большинства черепах желудки были пусты — верный признак длительного поста. Быть может поэтому и мясо их было не так вкусно, как у тех черепах, которых я ел в свое время на берегах Нового Южного Уэльса. [467]

31 мая мы покинули остров Вознесения и пошли на северо-запад при свежем юго-восточном ветре. Я имел намерение посетить остров Св. Матвея, чтобы уточнить его координаты, но ветер препятствовал мне в этом, и я решил взять курс к острову Фернандо Норонья, что лежит у берегов Бразилии. Долгота этого острова, насколько мне известно, до сих пор еще точно не установлена, и я намерен был определить ее. Быть может в интересах навигации было бы лучше, если бы я предпринял попытку отыскать остров Св. Павла и окружающие его отмели. Этот остров лежит близ экватора, примерно на 20° з.д. Ни существование его, ни географическое положение доподлинно неизвестны. Но, по правде говоря, я не очень стремился к дальнейшей задержке в плавании, особенно ради поисков сомнительной земли. Но я готов был отсрочить возвращение на родину на неделю или две, если с этим было бы связано обследование любого объекта, изучение которого могло пополнить и расширить навигационные и географические знания. Не часто для подобного рода исследований представляются благоприятные возможности, и поэтому, когда они имеются, не следует ими пренебрегать.

Во все время перехода к острову Фернандо Норонья дули свежие ветры юго-западного и юго-юго-западного направлений. Погода была ясная, благоприятная для астрономических наблюдений.

9 июня, пятница. В полдень на юго-западе показался остров Фернандо Норонья — группа острых холмов с резкими очертаниями. Один из них был похож на соборную башню. Мы приблизились к юго-восточной оконечности острова, у берегов которой тянулась цепь подводных камней. Об эти камни с шумом разбивались морские волны. Мы проследовали мимо гряды подводных камней, подняли флаги и направились к северу, обогнув группу островков у северной оконечности острова. Португальская крепость воздвигнута на островке близ берега, но несколько фортов расположены и на главном острове, и места для них избраны таким образом, что укрепления эти, используя все природные преимущества, занимают командные позиции над рейдом и якорными стоянками.

Мы обогнули северную оконечность острова и приблизились к песчаному берегу, расположенному к востоку [468] от крепости. В это время выстрелила одна из крепостных пушек, в воздух взвился португальский флаг и вслед за этим все форты салютовали нам. Так как цель, ради которой я направился к острову, была уже достигнута, я не имел намерения становиться здесь на якорь и, выстрелив из пушки, направился к северу при свежем восточно-юго-восточном ветре.

Пик, подобный башне, возвышался в этот момент в 4—5 милях от нас; в центре острова. Длина последнего не превышает 2 лиг, его неровная поверхность покрыта лесом и травой. Ульоа ¹¹² так описывает островные гавани:

«На острове имеются две гавани, доступные для кораблей большого тоннажа — одна на северном и другая на северо-западном берегу. Гавань, расположенная на северном берегу, во всех отношениях превосходит ту, что лежит на северо-западной стороне. Она лучше защищена от ветров, обширнее и имеет превосходное дно. Но обе гавани открыты северным и западным ветрам. Впрочем, эти ветры, особенно северные, не опасны и дуют недолго, через определенные промежутки времени».

Один из моих матросов посетил остров на борту корабля Голландской Ост-Индской компании в 1770 г. Судно находилось в бедственном положении, так как все припасы и пресная вода иссякли в пути. Португальцы снабдили корабль мясом и птицей, а вода была взята из небольшого пруда, расположенного на песчаном берегу.

Широта холма в центральной части острова 3°53' ю.ш., долгота по хронометру 32°34', а по лунным и солнечным обсервациям, проведенным мною у острова, — 32°44'30"; по данным же Уолса, долгота равна 32°23'.

Среднее значение приближается к величине, исчисленной по хронометру и, вероятно, близка к истине. Зная долготу этого острова, не трудно определить и долготу восточного берега Бразилии, который согласно новейшим точным картам, лежит на расстоянии 60 или 70 лиг к западу от Фернандо Норонья.

11 июня, воскресенье. 11-го в 3 часа дня пересекли под 32°14' з.д. экватор. Все время дул свежий восточно-юго-восточный ветер, порой достигавший силы шквала.

13 июня, вторник. В полдень были на 3°49' с.ш. и 31°47' з.д. Дули переменные ветра северо-восточных, восточных и южных румбов, шквалы сменялись периодами полного затишья, шел дождь, и порой сгущался туман. [469]

15 июня, четверг. На 5°47' с.ш. и 31° з.д. нас на три дня задержал штиль.

За это время удалось продвинуться на север лишь на 10—12 лиг. Ясная погода чередовалась с дождливой, небо было подернуто тучами, порой дождь переходил в ливень.

18 июня, воскресенье. В 7 часов вечера подул восточный ветер, который затем отклонился к северо-востоку. Мы взяли курс на северо-запад. Я не сомневался, что мы вступили в полосу северо-восточного пассата, так как этот ветер принес ясную погоду. Сила его нарастала по мере нашего продвижения на север.

21 июня, среда. С утра я приказал приступить к перегонке воды. Через 14 часов мы получили из 64 галлонов соленой морской воды 23 галлона пресной, израсходовав 1 1/2 бушеля угля, т.е. на 3/4 бушеля больше, чем сжигается при варке обеда команде судна. Впрочем избыточный расход топлива не внушал мне опасений.

Термометр в полдень показывал 28°С. Такая высокая температура редко наблюдается в открытом море. Если бы температура была ниже, мы получили бы при перегонке больше пресной воды: в холодном воздухе не так нагреваются стенки перегонного куба, и конденсация пара идет значительно быстрее.

Вообще этот способ получения воды может оказаться полезным, но я никому не советую возлагать на перегонный куб большие надежды. Даже если запасы топлива будут велики и печи исправны, за счет перегонки нельзя будет получить то количество пресной воды, которое необходимо для поддержания сил экипажа в жарком климате, когда потребность в воде значительно возрастает. А я считаю, что ничто так не способствует сохранению здоровья моряков, как обилие пресной воды.

По-прежнему удерживались северо-восточный и восточно-северо-восточный ветра, которые сопровождались дождем и дули с силой шквала при облачном небе.

25 июня, воскресенье. На 16°12' с.ш. и 37°20' в.д. увидели на ветре идущее в нашу сторону судно. Мы убавили паруса, желая сблизиться с ним для переговоров, но вскоре заметили, что корабль этот идет под голландским флагом, и, поставив паруса, оставили голландское судно далеко позади. Вероятно, этот корабль направлялся в голландские поселения Вест-Индии. [470]

28 июня, среда. До 28 июня шли на северо-запад и северо-северо-запад при восточных и северо-восточных ветрах и неустойчивой погоде. В полдень 28-го были на 21°21' с.ш. и 40°6' з.д. Ветер усилился, погода стала ясной.

30 июня, пятница. В 2 часа утра на 24°20' с.ш. и 40°47' з.д. встретили идущий на запад корабль. С борта его нам ответили по-английски, но слов мы не разобрали и скоро потеряли судно из вида.

На 29°30' с.ш. и 41°30' з.д. ветер отошел к юго-востоку. Показались морские растения, так называемые «водоросли залива». Своим названием они обязаны предположению, что в открытое море эти водоросли поступают из Флоридского залива. Быть может такое предположение и справедливо, но оно отнюдь не необходимо, если допустить, что эти водоросли могут расти и развиваться в открытом море. Мы видели их обычно в небольших пучках, вплоть до 36° с.ш. Севернее водоросли более не встречались.

5 июля, среда. Были на 32°21'30" с.ш. и 40°29' з.д. Ветер дул с востока, но на следующий день стих. Вплоть до 9-го переменные слабые ветра чередовались с периодами полного затишья. 10-го подул сильный юго-юго-западный ветер, и мы взяли курс на северо-восток к Азорским, или Западным островам.

11, 12 июля. 11 и 12 июля видели несколько кораблей, шедших на запад.

В четверг, 13 июля, в 5 часов вечера увидели берега Файяла, одного из островов Азорской группы, а вскоре показались очертания острова Пику, близ которого мы лавировали всю ночь.

14 июля, пятница. На рассвете вошли в бухту Орта, на острове Файял приняли на борт лоцмана и бросили якорь на глубине 20 фатомов, на песчаном дне, в 1 1/2 милях от берега.

Мы застали в бухте большой французский фрегат «Пурвуайер», американский шлюп и португальский бриг. Последний вышел из устья Амазонки и должен был следовать с различными товарами к островам Зеленого мыса. Однако, не будучи в состоянии найти эти острова, бриг зашел на остров Файял.

Единственным моим намерением, которым я руководствовался направляясь к Азорским островам, было — дать возможность Уолсу определить с наивозможно большей точностью географическое положение архипелага. Поэтому я немедленно направил офицера к английскому консулу. Я просил его поставить в известность о нашем прибытии губернатора и испросить разрешение для проведения необходимых наблюдений на территории острова. Дент, который замещал консула, ввиду отъезда последнего, не [472] только добился необходимого разрешения, но и отвел Уоллису в своем саду место для установки приборов.

Во время нашей стоянки экипаж регулярно получал свежую говядину. Местные шлюпки доставили нам воду по цене 3 шиллинга за бочку. Мы могли бы пополнить запасы воды, пользуясь собственными шлюпками, но неудобства, сопряженные с этим, настолько велики, что расход на оплату торговцев водой представляется мне вполне оправданным, тем более, что пользование местными водоналивными шлюпками — укоренившийся обычай на Азорских островах.

Здесь можно по умеренным ценам приобрести быков, свиней, овец, птицу, фрукты и вино. Свиньи и быки на Файяле очень хорошие, овцы же мелкие и тощие.

На Файяле сеется пшеница и маис, и остров этот является житницей Азорского архипелага. Отсюда хлеб вывозится на Пику и соседние острова. Главный город Файяла — Орта — расположен в глубине одноименной бухты, у самого моря и защищен двумя фортами и каменной стеной, которая тянется вдоль берега. Однако все эти укрепления грозны лишь по виду и находятся в крайне запущенном состоянии.

Они украшают город, вид на который со стороны рейда радует глаз. Но кроме зданий иезуитской коллегии, монастырей и церквей в городе нет построек, достойных упоминания. Стекла имеются лишь в церквях и в доме английского консула; во всех остальных домах окна забраны решетками, и поэтому англичанам кажется, что люди здесь живут в тюрьмах.

Как и во всех португальских городах, в этом маленьком городке множество религиозных зданий: три мужских монастыря, два женских, восемь церквей и иезуитская коллегия. Здание коллегии, очень изящнее, расположено на возвышенности в лучшей части города. Но со времени изгнания иезуитов ¹¹³, оно запущено и, вероятно, скоро превратится в груду развалин.

Хотя здешние вина славятся, но производится вина здесь так мало, что его не хватает для удовлетворения местных нужд. Вино сюда доставляется с острова Пику и вывозится под названием Файяльского главным образом в Америку.

Бухта Орта расположена на восточной оконечности острова, против западного берега острова Пику. Ширина [473] ее две мили, длина 3/4 мили, форма полукруглая. Глубина бухты колеблется в пределах от 6 до 20 фатомов, дно ее песчаное. Только у самого берега особенно в юго-западной части бухты, а также у входа в нее встречаются подводные камни. Как гавань бухта небезопасна — она открыта юго-юго-западным и юго-западным ветрам. Особенно неприятны юго-западные ветра, препятствующие выходу в открытое море.

Имеется за юго-западной оконечностью острова еще одна бухта меньших размеров — Порту-Педру, в которой одновременно могут стать на якорь два корабля.

Один португальский капитан говорил мне, что в полулиге от рейда к юго-востоку от него, на полдороге к южной оконечности острова Пику лежит большой подводный камень на глубине 22 фатомов. В этом месте море всегда неспокойно и наблюдается волнение под южным румбом. Он уверял, что на наших морских картах мели у Азорских островов нанесены неправильно, за исключением лишь одной, расположенной между островами Сан-Мигел и Санта-Мария. Эта мель носит название Орминганской. Я склонен думать, что сообщение капитана не лишено оснований. По его словам, Файял лежит в 45 лигах от острова Флории. Данные о расстоянии между островами Файял и Флории подтвердил французский морской офицер Рефьер.

Высота прилива на острове Файял 4—5 фут. По лунным и солнечным наблюдениям Уолса наша якорная стоянка была расположена на 38°31'55" с.ш. и 28°28'56" з.д.

19 июля, среда. В 4 часа утра мы вышли из бухты Орта и мимо западной оконечности острова Сан-Жоржи направились к острову Терсейра. Я намеревался определить протяженность этого острова, но мне помешала в том дурная погода. От Терсейры я взял курс к берегам Англии.

29 июля, суббота. 29-го увидели землю близ Плимута и 30 июля утром бросили якорь в Спитхеде. В тот же день я выехал в Портсмут, а оттуда в сопровождении Форстеров, Уолса и Ходжса отправился в Лондон.

Три года и 18 дней плавал я вдали от Англии, и за это время, несмотря на частую перемену климата, потерял только четырех человек, и из них только один умер от болезни ¹¹⁴. Поэтому я не могу не упомянуть в заключительной части своего журнала о мерах, которые способствовали [474] тому, что по воле провидения я добился столь необычного успеха в сохранении здоровья моих людей.

Я не собираюсь утомлять читателя перечислением всех принятых для этой цели мер, но лишь упомяну о тех из них, которые считаю наиболее полезными.

Мы были снабжены солодом, из которого изготовляли сладкое сусло. Каждому, у кого появлялись признаки цинги, или которому грозило это заболевание, выдавалось ежедневно от двух до трех пинт этого напитка. По указаниям судового лекаря эта порция могла быть доведена до трех кварт. Это сусло вне всякого сомнения лучшее из всех когда-либо открытых противоцинготных средств. Своевременнее употребление его в том случае, если соблюдается определенный режим, безусловно может приостановить дальнейшее течение болезни. Но я все же не склонен думать, что это сусло может излечить цингу во время пребывания в море.

Кислая капуста, которую мы имели в избытке, не только превосходный вид растительной пищи, но и прекрасное противоцинготное средство. Кроме того, этот продукт не подвергается порче. Фунт капусты получал каждый дважды в неделю, а иногда, в случае необходимости, и чаще.

Сухой бульон — важнейший вид наших съестных припасов — мы также имели в изобилии. Три раза в неделю сухой бульон добавлялся в гороховый суп, а когда мы были в местах, где могли собирать свежую зелень, суп на сухом бульоне варился с зеленью, пшеницей, овсяной мукой на завтрак и с горохом на обед.

Лимонный и апельсинный соки с успехом применялись нашим лекарем для излечения цинги.

Кроме того, мы обладали запасом сахара, жиров, овсяной муки и пшеницы. Сахар, как мне кажется, хорошее противоцинготное средство, чего нельзя сказать о жирах.

Но употребление самых целебных лекарств и наилучшей пищи бесполезно, если при этом не соблюдаются некоторые правила. Мой собственный многолетний опыт, советы Хью Пеллизера, капитанов Кемпбелла и Уоллиса и других знающих офицеров способствовали неукоснительному проведению в жизнь ряда обязательных для своего экипажа правил распорядка на корабле.

Команда несла вахту в три смены (от этого правила отступления допускались лишь в исключительных [475] случаях). Таким образом, люди не были подвержены все время воздействию дурной погоды и всегда имели возможность высушить и сменить свою одежду. Я заботился также о том, чтобы во время дождей матросы проводили меньше времени на открытом воздухе.

Особенное внимание я обращал на сушку и проветривание гамаков, постелей и одежды, требуя, чтобы постельные принадлежности, белье и верхнее платье всегда содержались чистыми и сухими. Эти же требования предъявлялись и ко всем межпалубным помещениям. Один или два раза в неделю, во внутренних помещениях жгли факелы или мелкий порох, смоченный уксусом и водой. В трюм время от времени я приказывал ставить чугунный котел с раскаленными углями. Всем этим мерам надлежит уделять большое внимание. В противном случае появляется на корабле гнилостный, отвратительный запах, избавиться от которого можно лишь только огнем. Судовые печи содержались постоянно в полном порядке и регулярно прочищались.

Жирную накипь при варке солонины я выбрасывал, так как уверен, что она вызывает цингу.

Немалую заботу я проявлял о свежей воде. На корабле всегда необходимо иметь ее в количестве, достаточном для удовлетворения всех неотложных нужд. В этом отношении мореплаватели могут мне позавидовать. Нередко цель, которую я ставил перед собой, заставляла меня заходить в моря высоких широт. Но опасности и трудности плавания в холодных водах, в известной мере возмещались единственной радостью — свежей водой, которую мы получали в огромном количестве, перетапливая лед.

Мы заходили в места, где щедрость природы или предприимчивость человека могли нам дать возможность пополнить запасы продовольствия растительной и животной пищей. И я делал все, что было в моей власти, чтобы снабдить экипаж любым видом этой пищи. При этом я личным примером и силой своего авторитета заставлял людей есть полезные плоды и коренья. Впрочем, польза от этого стала вскоре настолько очевидна, что мне предоставлялось немного возможностей, чтобы рекомендовать или запрещать тот или иной вид пищи.

Я не стану больше говорить о результатах моего плавания. Во время моего путешествия случилось немного достопримечательных происшествий и не разнообразили [476] его внезапные повороты судьбы и счастья. И мой рассказ является не воспоминанием о наших приключениях на берегу, а отчетом о плавании, который необходим для воспроизведения курса корабля.

Тем не менее внимательный читатель прийдет к выводу, что задачи, ради которых мы были посланы в южнее полушарие, выполнены старательной достойным образом. Если бы мы открыли материк, мы безусловно в большей степени смогли удовлетворить любопытство многих. Но мы надеемся, что уже одно соображение о том, что после столь обстоятельных исследований материк этот не был обнаружен, сузит поле деятельности для будущих умозрений о неизведанных и неизученных землях.

Каково бы ни было мнение публики о моем плавании, я должен с чувством истинного удовлетворения, не требуя никакой иной награды, кроме признания, что я выполнил свой долг, закончить этот отчет следующим образом: факты подтверждают, что мы доказали возможность сохранить здоровье многочисленного экипажа в долгом плавании, в различных климатических условиях, при неустанных трудах; и для благосклонных людей уже одного этого будет достаточно, чтобы считать замечательным это путешествие; к тому же отныне споры о южном материке не будут больше привлекать внимания ученых и вызывать разногласия в их среде.

Конец

Комментарии

105. Кук, мастерски используя данные своих наблюдений в антарктических морях, приходит на основании анализа косвенных признаков и данных к совершенно правильным выводам относительно Индийского и Тихого океанов, подтвержденным открытиями XIX—XX вв. Действительно, антарктический материк заходит гораздо дальше на север в Индийском океане, — приблизительно до южного полярного круга, чем в Тихом океане, где суша только на одном сравнительно небольшом участке выступает севернее 70°, а в основном располагается гораздо южнее: море Росса (часть Тихого океана) свободно от сплошного льда в среднем до 78° ю.ш. Но в Атлантическом океане только связанная с антарктическим материком Земля Грехэма вдается в Атлантику (против Огненной земли) гораздо севернее южного полярного круга. Далее к востоку граница материка круто поворачивает к югу, и море Уэдделя (часть Атлантического океана), хоть и покрытое сплошным льдом, простирается далеко за 70-ю параллель, достигая против Южно-Оркнейских островов по крайней мере 80-й параллели. Следовательно, в отношении Атлантических берегов Южного материка выводы Кука не подтверждены позднейшими открытиями.

106. Г. Форстер под 1 марта 1775 г. отмечает в своем дневнике, что в течение 27 месяцев, которые прошли со дня выхода «Резолюшн» из Кейптауна, только 180 дней, или полгода, моряки провели не в открытом море, а на якорных стоянках. Основным видом довольствия почти все время была солонина, при четырехмесячном переходе от Новой Зеландии к данному пункту, матросы всего лишь пять раз получали свежую пищу. По мере приближения к мысу Доброй Надежды беспокойство на корабле возрастало все больше и больше. Все с нетерпением ждали попутного ветра, и когда небо покрывалось тучами — признак, возвещавший о противном северном ветре, настроение у людей ухудшалось.

107. Острова эти не существуют. На карте Галлея, вероятно, были показаны расположенные южнее острова Мариона и Принца Эдуарда, точное местоположение которых было установлено позже. Берега этих островов, быть может, посещались в XVII и первой половине XVIII в., поскольку они лежат близ трассы, идущей от мыса Доброй Надежды к Австралии и Индии.

108. Кук во время третьего путешествия посетил берега пролива Королевы Шарлотты и установил, при каких обстоятельствах туземцы напали на мидшипмена Pay и его спутников:

«...Мы посетили Травяную бухту, где разыгралась памятная сцена истребления людей из экипажа капитана Фюрно. Нас охватило желание узнать подробности событий, которые имели место тогда, в ноябре 1773 г. и мы спросили об этом местных жителей. Они рассказали, что когда моряки расположились на обед, один из присутствующих на берегу туземцев похитил у них немного сухарей и рыбы и был за это избит. На этой почве возникла ссора и два новозеландца были убиты мушкетными выстрелами. Прежде, чем наши люди смогли перезарядить ружья, туземцы накинулись па них и, имея большое численное превосходство, одолели их и умертвили всех до одного».

109. Речь идет об экспедиции Гонсалеса.

110. Г.Форстер дополняет рассказ Кука о пребывании «Резолюшн» у мыса Доброй Надежды подробностями, не лишенными интереса. Он отмечает, что в Кейптауне путешественники получили сообщения о событиях, которые произошли в мире за годы их плавания в далеких морях. С опозданием на 2—3 года они узнали о разделе Польши, великих победах, одержанных русскими в войне с турками, перевороте в Швеции и т.д.

Любопытно замечание Форстера об испанских моряках, с которыми встречались спутники Кука на мысе Доброй Надежды. Форстер и офицеры «Резолюшн» были изумлены глубокими познаниями испанских моряков и отличным состоянием их кораблей. Но инструменты и приборы на испанских судах были отвратительные, и это объяснялось тем, что лондонские комиссионеры снабжали испанский флот устаревшими низкокачественными хронометрами, секстантами, компасами и зрительными трубами.

Форстер сообщает, что доктор Спаррман остался на мысе Доброй Надежды. В 1776 г. он вернулся в Швецию, а затем совершил путешествие во внутренние области Африки.

111. Американская революция, завершившаяся созданием Соединенных Штатов и окончательным отпадением 13 североамериканских колоний от Англии, началась спустя несколько месяцев после возвращения Кука из второго путешествия. Американские корабли, о которых упоминает Кук, принадлежали бостонским и нью-йоркским купцам, лишенным возможности вести легальную торговлю с Индией, где монопольно господствовала Ост-Индская компания. Для торговой буржуазии английских колоний в Америке система запретительных мероприятий, проводимая британским правительством, была чрезвычайно обременительна, и американцы любыми способами стремились пробить бреши в этой системе, которая ни в какой степени не соответствовала их жизненным интересам. Как известно, одним из поводов открытого возмущения английским колониальным режимом были высокие пошлины на чай, против которых выступило бостонское купечество.

Нелегальная торговля с Индией процветала накануне американской революции и приносила баснословные барыши американским контрабандистам. Любопытно, что во время революции значительная часть контрабандистов поддерживала предательскую политику роялистов — сторонников примирения с Англией, так как военные действия на море вредили контрабандному промыслу, а перспективы окончательного разрыва с Англией внушали им опасения и тревогу.

112. Ульоа Антонио де (1716—1795) — выдающийся испанский общественный деятель, натуралист и путешественник. В 1735—1744 гг. участвовал во французской экспедиции Кондамина в Южную Америку и опубликовал исключительно ценные путевые заметки (на которые ссылается Кук). Был одним из авторов мемориала о положении в испанских колониях, замечательной книге, содержащей резкую критику испанской колониальной системы в Америке (книга эта была издана под названием «Секретные записки» лишь в 1826 г. в Лондоне).

Ульоа был крупным исследователем-химиком, автором первого опубликованного труда по металлургии платины. Он много занимался горным делом, механикой, геодезией, математической географией и по своим дарованиям, широте кругозора и глубине творческой мысли превосходил всех современных ему испанских ученых.

113. Иезуиты были изгнаны из Португалии в 1757 г.

114. Исключительно низкая заболеваемость экипажа «Резолюшн» — явление беспримерное в условиях дальних плаваний эпохи Кука. Этот успех Кука вызвал оживленные отклики в Англии и Франции, в Голландии и России и в немалой степени способствовал установлению рационального режима питания судовых команд.

В русском флоте в последней четверти XVIII в. больших успехов добился адмирал Ушаков, заботы которого о сохранении здоровья корабельных команд в немалой степени способствовали успеху его замечательных морских походов. Но в Англии консервативное морское ведомство не учло надлежащим образом опыта Кука. В войне 1776—1783 гг. и в наполеоновских войнах цинга была бичом британского флота, и в дальних плаваниях команды военных кораблей несли большие потери в людях от болезней, чем от пуль и ядер врага.

(пер. Я. М. Света)
Текст воспроизведен по изданию: Джемс Кук. Путешествие к Южному полюсу и вокруг света. М. ОГИЗ. 1948