ДЖЕЙМС КУК

ПУТЕШЕСТВИЕ К ЮЖНОМУ ПОЛЮСУ И ВОКРУГ СВЕТА

Плавание в промежуток между первым и вторым посещением островов Общества

Плавание от берегов Новой Зеландии в поисках южного материка. — Ледовые помехи и методы исследования южного океана

В 8 часов вечера 26 ноября у мыса Пеллизер мы взяли курс на юг. Днем видели камнеломки, тюленей, порт-эгмонтских курочек, альбатросов, пинтадо и буревестников.

6 декабря, понедельник. В половине девятого вечера прошли широту Лондона под 180 меридианом. Таким образом, мы оказались в положении истинных антиподов относительно наших лондонских друзей и были от столицы Англии на максимальной из возможных дистанций.

8 декабря, среда. На 55° 39' ю.ш. и 178°53' з.д. исчезли пингвины и тюлени, тогда как вплоть до 55° широты те и другие встречались очень часто. Ветер дул с северо-запада, волнение на море было от юго-запада, и именно это направление я неизменно отмечал с того момента, как покинул южные берега Новой Зеландии. Ветры же на протяжении последней недели удерживались в противоположных румбах. Из этого я сделал вывод, что на меридиане Новой Зеландии к югу от нее либо совсем нет земли, либо она лежит очень далеко на юг ⁸¹.

11 декабря, суббота. На 61°15' ю.ш. и 173°4' з.д. попали в сильный шторм. Холодный юго-западный ветер принес снег, лед покрыл снасти. Ртуть в термометре упала до точки замерзания. По всем признакам встреча с плавающими льдами не за горами. [204]

12 декабря, воскресенье. В 5 часов утра на 62°10' ю.ш. и 172° з.д. впервые увидели ледяную глыбу. В прошлом году наша встреча со льдами состоялась на 11 1/2° севернее. Появились антарктические птицы — серые альбатросы и синие буревестники.

Ветер дул свежий северных румбов, со снегом и густым туманом. Волнение шло с запада, и мы решили, что там близ нас нет никакой земли.

14 декабря, вторник. На 64°55' ю.ш. и 163°20' з.д. встретили огромные ледяные острова, а 15-го вошли в поле пакового льда. Погода удерживалась ненастная, холодная и туманная.

15 декабря, среда. В 6 часов утра я лег на северо-восток, чтобы обойти скопления льда, которые закрывали проход на юг. Трудно было пробиться через это ледяное поле, и, кроме того, я опасался столкновения с небольшими обломками льда, которые могут причинить гораздо больший вред, чем крупные глыбы или сплошные поля.

Весь день пришлось лавировать, часто меняя курс, и к вечеру нас едва не затерло льдами. В тумане, для того, чтобы не столкнуться с ледяными глыбами, я вынужден был то ставить корабль против ветра, то снова ложиться в фордевинд. Поэтому на 66° ю.ш. и 159° з.д. я решил повернуть к северу.

17 декабря, пятница. Утром приблизились к ледяному полю и взяли на борт много льда. Я взял курс на восток при северном ветре.

18 декабря, суббота. В полдень находились на 64°49' ю.ш. и 149°19' з.д. Ввиду ясной погоды я решил идти снова на юг при северо-западном ветре. На этом румбе держался до полудня 20 декабря, когда северо-восточный ветер заставил меня взять курс на юго-восток.

К вечеру сгустился туман, пошел снег, снасти покрылись толстой коркой льда.

В 7 часов вечера под 146°46' з.д. перешел южный полярный круг.

21 декабря. В 6 часов утра, следуя тем же юго-восточным курсом на 67°5' ю.ш. в сплошном тумане, встретили крупные ледяные поля. Я вынужден был повернуть на северо-запад и держался на этом курсе до полудня. Затем снова направился на юго-восток.

Ледяные глыбы, которые мы видели утром, — высокие, с обрывистыми крутыми краями и острыми вершинами. [205]

До этого нам попадались менее высокие глыбы с плоскими вершинами. Птиц стало меньше. Появились антарктические буревестники; серые альбатросы все еще сопровождали нас, как и на более низких широтах.

22 декабря, среда. Следуя курсом на восток-юго-восток при свежем порывистом северном ветре были в 6 часов утра на 67°31' ю.ш. и 143°54' з.д. Вскоре западный ветер заставил нас лечь на северо-восточный курс.

23 декабря, четверг. До полудня шли этим курсом, а затем повернули к юго-востоку и в 4 часа дня находились на 67°20' ю.ш. и 137°20' з.д. Перед нами возник непреодолимый ледяной барьер. Все море на юге было покрыто льдами, и я не видел ни малейших признаков прохода.

Дул слабый ветер, море было спокойно, и мы подошли к самой кромке ледяного поля и спустили на воду две шлюпки, для того чтобы набрать лед. Стоял такой сильный холод, что за четыре часа удалось совершить лишь два рейса за льдом.

В 8 часов вечера при сильном ветре я взял курс к западу. Шел мокрый снег, мороз крепчал. Снасти обмерзли, казалось, что вместо вантов натянуты провода, а паруса уподобились листам металла. Шкивы в блоках проворачивались с большим трудом, и надо было затратить невероятное усилие, чтобы поднять или опустить марсель.

Все страдали от холода. Густой туман непроницаемой пеленой пал на студеное, покрытое сплошными льдами, море. При столь неблагоприятных обстоятельствах я поневоле должен был подумать о возвращении на север. Возможности пробиться далее к югу не было.

Было бы с моей стороны ошибкой следовать на высоких широтах к востоку, так как подобный курс неизбежно заставил бы нас плыть в сплошных льдах и лишил бы возможности обследовать северную часть антарктического моря, в интервале 24 градусов широты. Между тем в этой области могли быть открыты новые земли. Насколько обосновано предположение о том, что неизвестные земли действительно существуют, можно лишь будет сказать после посещения этой части моря.

Альбатросы и антарктические буревестники были нашими обычными спутниками. Этих птиц мы видели в течение всего времени пребывания во льдах. Но являются [206] ли они верным признаком близости на юге суши? Ведь трудно допустить, что эти птицы дают потомство вне пределов земли. Вопрос этот будет разрешен только тогда, когда откроют южные земли, если только доступ к ним окажется возможным.

24 декабря, пятница. Шли к северо-востоку при северо-западном ветре среди льдов. В полдень находились на 67° ю.ш. и 138°15' з.д.

1774 г. 1 января, суббота. Находились на 58°39' ю.ш. Вечером встретили две ледяные глыбы и больше не встречали льда до тех пор, пока снова не повернули к югу.

3 января, понедельник. В полдень были на 56°46' ю.ш. и 139°45' в.д. Видели буревестников того вида, который обычно встречается близ берегов, особенно новозеландских.

Вечером подул западный ветер, который заставил нас взять курс на северо-восток и оставить необследованной часть моря в интервале 40 градусов долготы и 20 градусов широты.

Если бы не западный ветер, я проследовал бы к западу на 56 широте, а затем снова возвратился бы на восток, на этот раз придерживаясь 50-й параллели.

Я обследовал бы доныне никем не посещенную часть моря, и тогда можно было бы установить твердо, что в этих широтах нет никакой земли. Впрочем, я почти не сомневаюсь в этом и сейчас, так как в течение многих дней наблюдал волнение от западного и северо-западного румбов, при ветрах противоположных направлений. Трудно предположить после этого, что на западе где-то близко имеется земля.

6 января, четверг. Продолжали следовать к северо-востоку до полудня, когда находились на 52° ю.ш. и 135°32' з.д., в 200 лигах от старого нашего пути к острову Таити. В интервале между старым и нынешним путем вряд ли есть обширная земля. Еще менее возможно обнаружить землю к западу, так как от этого румба все время шло волнение. Поэтому я решил идти на северо-восток при свежем попутном ветре.

11 января, вторник. На 47°51' ю.ш. и 122°12' з.д., в 200 лигах от моего пути к острову Таити в 1769 г., я повернул к юго-востоку.

18 января, вторник. Все время шли на юг, слегка склоняясь к востоку. 18-го на 61°9' ю.ш. и 116°7' з.д. [207] взяли курс на юго-запад при свежем юго-восточном ветре.

19 января, среда. В 10 часов вечера установился штиль, сменившийся сильным северо-восточным ветром.

20 января, четверг. На этом ветре дошли до 62°34' ю.ш. и 116°24' з.д. и снова подали в полосу штиля. Видели две крупных ледяных глыбы, пожалуй, самых значительных из всех, что нам приходилось встречать в южных морях. Одна их них была не менее 200 футов высоты, и вершина ее была похожа на купол собора св. Павла.

Все эти дни отмечалось волнение от западного румба — верный признак отсутствия земли между 116 и 133 1/2 меридианом, которого мы придерживались, возвращаясь в декабре на север.

24 января, понедельник. Находились на 63°20' ю.ш. и 108°7' з.д. До 24-го шли юго-юго-западным курсом, 25-го повернули к югу при северном ветре. Море на юге было совершенно чистое, свободное ото льдов. Между тем месяц назад на этой же широте мы вступили в почти непроходимые ледяные поля.

Нас сопровождали антарктические буревестники и бурые альбатросы.

26 января, среда. Видели на горизонте мелкие ледяные глыбы. Снова, в третий раз за время плавания, пересекли южный полярный круг на 109°31' з.д.

27 января, четверг. Вечером приняли густые облака за берег. Продолжали следовать на юг при свежем северо-восточном ветре, продвигаясь в густом тумане.

Все чаще и чаще стали встречать ледяные острова, а на 69°38' ю.ш. и 108°12' з.д. вошли в разреженное ледяное поле. Туман сгущался, видимость ограничивалась пространством радиусом в 200 ярдов.

29 января, пятница. В часа три утра туман рассеялся, небо прояснилось, и мы при свежем северном ветре продолжали продвигаться к югу. После полудня были на 70°23' ю.ш. и 108° з.д. Склонение магнитной стрелки оказалось равным 24°31' (восточнее).

К вечеру небо покрылось тучами, и температура резко упала. Я видел пучок травы, покрытой рачками. Бурые альбатросы носились над этим пучком и пожирали рачков.

В 10 часов вечера прошли мимо гигантских ледяных островов. Каждый из них имел в окружности не менее [208] 3—4 миль. Ночью подул северо-западный ветер, и над морем сгустился туман.

30 января, воскресенье. В 4 часа утра на юге заметили ослепительно белую полосу — предвестник близких ледяных полей. Вскоре с грот-мачты увидели сплошной ледяной барьер, простиравшийся с востока на запад на необозримом пространстве. Вся южная половина горизонта сияла и сверкала холодными огнями.

Я насчитал 96 вершин и пиков вдоль кромки ледяного поля. Некоторые из них были очень высоки, и гребни этих ледяных гор были едва различимы в пелене низких туч и молочно-белого тумана. У кромки этого исполинского поля громоздились мелкие глыбы битого льда, и приблизиться к краю ледяного барьера не было возможности.

Казалось, что все поле состоит из спаянного воедино льда. Вдоль северной кромки лишь отдельные вершины достигали значительной высоты, но далее к югу высота барьера значительно увеличивалась. Таких льдов никто никогда не видел в Гренландском море, да и навряд ли можно сравнить ледяные поля северного полушария с тем, что открылось нашему взору здесь, на юге.

Не было никакой возможности пробиться через эти льды. Не только я, но и все мои спутники были твердо уверены, что это грандиозное поле простирается далее на юг до самого полюса или где-то на высоких широтах соединяется с материком. Во всяком случае, именно отсюда, от этой ледяной стены, отрываются те глыбы и острова, которые блуждают в северной части антарктического моря по воле ветров и течений.

Я проследовал на юг дальше всех прежних мореплавателей и достиг пределов, где человеческие возможности оказываются исчерпанными. И признаюсь, я не был опечален тем, что на пути моем возникли непреодолимые препятствия, ибо этим самым мы избавлялись от опасности и трудов, связанных с дальнейшим продвижением в южную полярную область.

Так как нельзя было пробиться к югу ни на один дюйм, я решил повернуть на север. В этот момент мы находились на 71°10' ю.ш. и 106°54' з.д.

Счастье наше, что мы встретились с гигантским ледяным полем в ясную погоду и своевременно заметили его. К вечеру стало туманно, и пошел сильный снег. Ртуть [209] в термометре опустилась до +0,2° С. Снасти наши покрылись льдом толщиной в дюйм.

6 февраля, воскресенье. При восточных и юго-восточных ветрах и переменной погоде шли на север. 6-го подул сильный южный ветер, и пошел мокрый снег. Я решил идти к северу и провести следующую зиму в тропиках в том случае, если не открою южного материка.

Теперь я твердо убежден, что на юге Тихого океана материка нет. На поиски же его в южной части Атлантического океана необходимо затратить целое лето.

Предположив, что и в Атлантическом океане нет большой земли на крайнем юге, я мог к апрелю вернуться на мыс Доброй Надежды и таким образом закончить свое путешествие. Но поступить так, т.е. покинуть южные моря в то время, когда состояние кораблей, обилие припасов и здоровье экипажа позволяли продолжать плавание, значило бы не только навлечь на себя обвинение в недостаточной настойчивости и твердости, но и вызвать у многих ложную уверенность в том, что южная часть Тихого океана уже настолько хорошо исследована, что никаких новых открытий совершить здесь нельзя. Разумеется, поступить так я не мог. Пусть мне не удалось открыть южный континент, но ведь на огромном пространстве Тихого океана могли быть еще обнаружены неведомые земли. Кроме того, еще мало исследованы острова в южных морях, открытые другими мореплавателями, и их географическое положение до сих пор неясно и требует уточнения.

Я пришел к заключению, что мое дальнейшее пребывание в южных морях будет полезно для навигационной практики, расширит наши географические представления и обогатит другие области науки.

Уже раньше я изложил свое мнение капитану Фюрно, но я не мог привести в исполнение мои планы до тех пор, пока не будет достигнута главная цель путешествия-поиски южного материка, чтобы не поставить под угрозу выполнение этого трудного и опасного предприятия.

Ныне, когда ничто не препятствовало осуществлению моих планов, я намеревался предпринять поиски земли, будто бы открытой Хуаном Фернандесом столетие назад на 38-й параллели, затем отправиться на поиски острова Пасхи или земли Дейвиса ⁸², положение которой было установлено настолько плохо, что все позднейшие попытки [210] обнаружить ее были безуспешны; оттуда проследовать в тропики, уточнив на западном пути к Таити положение встречных островов, и, двигаясь дальше на запад, дойти до Tierra Austral del Espiritu Santo (Южной земли Духа Святого, открытой Киросом и названной Бугенвилем Большими Кикладами). Кирос в свое время отмечал, что Tierra Austral del Espiritu Santo обширная земля и что она лежит по соседству с другой землей, не менее значительной. Бугенвиль не подтвердил и не отверг утверждения Кироса, а поэтому я считал своим долгом разрешить окончательно этот вопрос [см. прим. 6].

Далее я намеревался взять курс на юг и в интервале 50° и 60° ю.ш. повернуть на восток, к ноябрю дойти до мыса Горн с тем, чтобы следующее лето посвятить осмотру южной части Атлантического океана.

Это было большое и трудное предприятие, но я не сомневался в том, что мне удастся его осуществить. Когда я сообщил о своем плане офицерам, я с удовлетворением отметил, что они приняли его с радостью. Должен отдать моим спутникам справедливость — при любых обстоятельствах они проявляли готовность всеми возможными способами содействовать мне в успехе задуманных предприятий. Необходимо сказать, что матросы всегда были расторопны и послушны, и в данном случае они оказались на высоте положения и отнюдь не желали, чтобы путешествие наше закончилось. Перспектива пребывания в странах с благодатным климатом восхищала их, а оттяжка на год срока возвращения нимало их не смущала.

Я шел на север, склоняясь к востоку. Вечером на нас обрушился с западо-юго-запада жестокий шторм со снегом и дождем. Он налетел так стремительно, что мы не успели убрать паруса, и два марселя были изодраны в клочья, да и прочие паруса были основательно повреждены.

7 февраля, понедельник. 12 февраля, суббота. Лишь к утру ветер несколько стих, но продолжал дуть со значительной силой до 12-го числа, а в полдень 12-го замер совершенно. Мы были тогда на 50°14' ю.ш. и 95°18' з.д. Пользуясь штилем, я приказал спустить шлюпки и устроил охоту на птиц. Было убито несколько порт-эгмонтских курочек и альбатросов.

15 февраля, вторник. Продолжая идти тем же курсом при западно-северо-западном ветре, который принес [211] густой туман и затяжные дожди, пересекли трассу моего пути к Таити 1769 г.

18 февраля, пятница. 18-го подул сильный юго-западный ветер. Небо прояснилось, и мы определили по астрономическим наблюдениям долготу (средняя величина оказалась 94°19'30" з.д.). В момент наблюдений «Резолюшн» был на 43°53' ю.ш. Юго-западный ветер скоро сменился западным. Продвигаясь на север, мы наблюдали, насколько резко меняется климат при переходе в средние широты. Стало значительно теплее, термометр на 39°38' ю.ш. и 94°37 з.д. показывал 18°,8 С. Установилась ясная погода, такая, которая бывает в летние дни в Новой Зеландии.

21 февраля, понедельник. Продолжая идти на север, 21-го пересекли 38-ю параллель, т.е. ту широту, на которой должен был находиться остров, открытый Хуаном Фернандесом. Однако никаких признаков земли мы не обнаружили.

22 февраля, вторник. В полдень находились на 36°10' ю.ш. и 94°56' з.д. Вскоре взяли курс на западо-юго-запад — наиболее благоприятное направление для поисков острова Хуана Фернандеса ⁸³. Я не надеялся обнаружить его, так как в течение последних дней от западно-юго-западного румба наблюдалось сильное волнение.

25 февраля, пятница. Однако до 25-го я придерживался избранного курса. 25-го, когда подул западный ветер, я довернул на север на 37°52' ю.ш. и 101°10' з.д. и решил идти к берегам острова Пасхи.

Я уверен, что земля, открытая Хуаном Фернандесом, если она только существует, не более как маленький остров, так как пространство между трассами капитана Уоллиса и Бугенвиля и линиями моих маршрутов 1769 и 1774 г. очень невелико.

Отчет о сомнительных открытиях Фернандеса имеется в изданном Дальримплем сборнике путешествий в южных морях. Этот джентльмен помещает остров Хуана Фернандеса на 90° з.д., что мне представляется невероятным, Бугенвиль следовал вдоль 90-го меридиана, а я посетил часть южного моря между 94 и 101-м меридианами, и оба мы не обнаружили этого острова. Восточнее 90° з.д. остров находиться не может, ибо в таком случае он лежал бы на оживленном морском пути из Северной Америки в Южную. [212]

Пенгре в небольшом трактате, посвященном наблюдениям над прохождением диска Венеры, вышедшем в свет в 1768 г., упоминает о земле, открытой испанцами в 1714 г. на 36°8' ю.ш. в 550 лигах от чилийского берега, т.е. на 110 или 111-м градусах з.д., но я на «Индеворе» шел вблизи этих мест и острова не обнаружил. Земля, о которой идет речь, может находиться лишь между 106 и 108-м меридианами, и в этом случае она не может быть велика. На несколько дней меня приковала к постели болезнь, и мои обязанности исполнял первый помощник Купер. Исключительные заботы проявил обо мне наш лекарь Паттен. Для того, чтобы подкрепить мои силы, он принес мне в жертву собаку Форстера, которую он очень любил. Мы не имели ни куска свежего мяса, а чтобы поставить меня на ноги, Паттен кормил меня бульоном из собачины. Вероятно, многие европейцы заболели бы от такой пищи, но мне она пошла на пользу; воистину не законы, а необходимость правит миром.

28 февраля, понедельник. На 33°7' ю.ш. и 112°33' з.д. появились летучие рыбы и птицы, которые, как говорят, не отлетают дальше 60—80 лиг от берега. Впрочем, я склонен сомневаться в справедливости этих слухов и предположений. Образа жизни этих птиц никто толком не знает, и трудно поэтому судить по их появлению о близости земли. На 30°30' ю.ш. мы увидели фрегатов.

3 марта, четверг. На 39°41' ю.ш. и 100°45' з.д. попали в штиль, который продолжался два дня. В течение этих двух дней экипаж буквально изнывал от нестерпимой жары. Следует отметить, что мы наблюдали во время штиля волнение от юго-западных румбов.

6 марта, воскресенье. Штиль сменился сильным ветром, и мы взяли курс на северо-запад и шли в этом направлении до полудня 8 марта.

8 марта, вторник. В полдень на 27°4' ю.ш. и 103°58' з.д. повернули на запад. Все время нам встречались тропические птицы. Мимо корабля проплыли обрывки морских губок и сухие стебли какой-то травы. Видели также морскую змею. Рыбы мы видели много, но удалось выловить лишь четыре штуки, правда, крупных. Этот улов обрадовал всех и особенно меня, так как свежая рыба была необходима для того, чтобы восстановить мои силы после перенесенной болезни.

Пребывание на острове Пасхи. — Путешествие в глубь страны. — Описание удивительных гигантских статуй

В 8 часов утра 11 марта с грот-мачты была замечена на западе земля. В полдень мы приблизились к ней и оказались на расстоянии около 12 лиг от берега. Я не сомневался, что передо мной был остров Пасхи, или земля Дейвиса, так как ее положение совпадало с данными, приведенными в записках Вафера ⁸⁴. Однако я не увидел низкого песчаного островка, который, по словам Дейвиса, лежит у берегов открытой им земли.

В 7 часов вечера мы были в 5 милях от острова и попытались определить глубину моря, но линь, вытравленный на 140 фатомов, не достиг дна.

12 марта, суббота. Всю ночь удерживался штиль, и лишь в 10 часов утра 12-го подул свежий ветер. Прибавив паруса, я пошел прямо к берегу. В подзорную трубу увидел на берегу людей и колоссальные статуи, описанные авторами «Путешествия Роггевена». В 4 часа дня были в 2 1/2 лигах от северо-восточной оконечности острова. До рассвета лавировали короткими галсами у берега.

13 марта, воскресенье. Ветер дул прямо на юго-восточный берег острова, где нет удобных мест для якорной стоянки. Я решил обойти остров и прошел мимо южного мыса, перед которым лежат два небольших островка: один гористый, другой низкий и плоский. Обогнув мыс, я увидел песчаный берег. [214]

Здесь нас встретило каное, в котором сидело двое туземцев. Они привезли нам связку бананов и вернулись к берегу. Этот поступок островитян внушил нам мысль, что туземцы здесь гостеприимны, а следовательно, можно будет без труда получить от них припасы, в которых мы испытывали острую нужду.

Я продолжал плавание вдоль берега и дошел до северной оконечности острова, но не нашел удобной для якорной стоянки бухты. Пришлось возвратиться к югу и подвергнуть зондировке полосу моря вдоль берега. На песчаном берегу, о котором я уже упоминал выше, мы бросили якорь на глубине 36 фатомов.

В шлюпку, которая была послана для рекогносцировки, сел один туземец. Он перешел затем на борт «Резолюшн» и пробыл два дня на корабле. Как только островитянин вступил на судно, он принялся измерять расстояние от кормы до носа. Туземец вел счет на языке, сходном с таитянским. Однако никто из нас не мог понять этого островитянина, когда он вступал с нами в беседу.

14 марта, понедельник. Утром я высадился с группой офицеров на берег, где нас с нетерпением уже ожидала толпа туземцев. Многие из них поплыли навстречу шлюпке и встретили нас в море на довольно значительном расстоянии от берега. Туземцы не имели при себе оружия. Я роздал им различные безделушки и попросил, чтобы они принесли что-либо съедобное. Островитяне тотчас привезли нам картофель, бананы и сахарный тростник в обмен на гвозди, зеркала и ткани.

Мы вскоре убедились, что туземцы опытные и искусные воры. С трудом удалось нам отстоять наши шляпы от посягательств островитян. В карманы они залезали самым беззастенчивым образом и вытаскивали даже те вещи, которые мы у них приобретали. Одни и те же предметы они, таким образом, продавали нам до два или по три раза и, в конце концов, присваивали их себе.

Перед отплытием из Англии я слышал, что в 1769 г. одно испанское судно посетило этот остров ⁸⁵. Свидетельства недавнего пребывания европейцев мы видели на каждом шагу. Один туземец щеголял в хорошей широкополой европейской шляпе, а другой — в куртке; у третьего был красный шелковый платок. Им было хорошо известно действие мушкетов, они боялись их, вероятно, еще со времен Роггевена, который (как мы знаем из описания [215] его путешествия) запечатлел в памяти островитян смертоносный эффект огнестрельного оружия.

Остров кажется бесплодным и безлесным. Однако картофельные поля, насаждения сахарного тростника и бананов здесь имеются. Попадалась нам домашняя птица. У нас все запасы иссякли, и поэтому я решил остаться здесь несколько дней, приобрести необходимые съестные припасы и взять пресную воду.

15 марта, вторник. Я еще не достаточно оправился после болезни и передвигался с трудом. Поэтому я вынужден был остаться на берегу и послал в глубь острова Пиккерсгила с группой офицеров и матросов.

На берегу завязалась оживленная и небезвыгодная для нас торговля. Островитяне принесли нам много картофеля, который они на наших глазах выкапывали в соседнем поле. Все шло хорошо, пока не явились владельцы [216] (так я предполагаю) этого поля и не разогнали предприимчивых торговцев. Мы решили, что туземцы, у которых скрупулезные представления о правах собственности отсутствовали, осчастливили нас краденым добром. Они, не обременяя свою совесть, воруют все, что плохо лежит и у чужих и у своих, и проделывают это с изумительным мастерством.

В 10 часов вечера вернулся с нашими людьми Пиккерсгил. Они отправились в 9 часов утра в глубь острова, сопровождаемые огромной толпой туземцев. Островитяне окружили наших моряков со всех сторон и невольно мешали их продвижению. Вскоре, однако, появился туземец средних лет, разрисованный с ног до головы, с лицом вымазанным белой краской, и, потрясая копьем, заставил своих соплеменников расступиться и дать дорогу нашим путешественникам. Сам он, насадив на копье кусок белой ткани, двинулся впереди, указывая путь.

Вероятно, белый вымпел был эмблемой мира. Местность вдоль дороги была пустынная и безрадостная, выжженная солнцем и усеянная камнями. Лишь в некоторых местах видны были клочки возделанной земли — картофельные поля и небольшие насаждения бананов, но плодов на них не было.

У южной оконечности острова, среди скал и камней, кое-где заметны были ложбины с более плодородной, чем в других местах красной почвой. Там росла высокая и сочная трава. Но в этой наиболее высокой части острова не было полей и хижин.

На восточном берегу моряки увидели остатки трех каменных платформ и на этих платформах гигантские, высеченные из камня статуи. Статуй было четыре. Три из них были повержены и при падении разбились на отдельные куски, одна осталась в вертикальном положении. М-р Уолс измерил эту статую. Высота ее оказалась 15 футов, ширина в плечах около 6 футов.

Головы статуй были украшены огромными каменными цилиндрами красного цвета. Один из цилиндров, и притом не самый большой, имел высоту в 52 дюйма при диаметре в 66 дюймов. На этом цилиндре в верхней части была сделана глубокая выемка. Подобного рода искусственные углубления отсутствовали на других цилиндрах.

Далее путешественники, которых по-прежнему вел туземец с белым флагом, направились на северо-восток, [217] следуя вдоль берега. На протяжении первых трех миль они шли по бесплодным, каменистым землям. Местами они находили обломки горной породы, напоминающей по внешнему облику низкосортную железную руду. Вскоре они вступили в самую плодородную часть острова: на полях рос картофель, бананы, сахарный тростник и почти совсем не было камней. Вода, однако, здесь оказалась прескверной. Путники прошли мимо туземных хижин. Обитатели этих хижин, выстроившись цепочкой вдоль дороги, поднесли каждому из гостей печеный картофель и стебли сахарного тростника. Пока одни угощали путешественников, другие, не теряя времени, приложили руки к походным сумкам гостей. Во избежание неприятностей пришлось выстрелить мелкой дробью по одному, наиболее предприимчивому туземцу.

Дробь угодила ему в спину. Он бросил похищенную сумку, отбежал в сторону и упал, но вскоре поднялся и пошел дальше. При звуках выстрела туземцы сбились в кучу, чинное шествие нарушилось. Островитянин-проводник сделал все возможное, чтобы восстановить мир и согласие, и путники, спустя несколько минут, тронулись в дорогу.

Через некоторое время на вершине одного из холмов, близ тропы, показалась толпа вооруженных копьями туземцев. Они, однако, рассеялись, как только островитянин с белым флагом обратился к ним с непонятным для путешественников призывом.

На холме осталось лишь несколько человек и среди них статный и рослый туземец с мужественным, открытым выражением лица; его лицо было разрисовано, тело татуировано. Одет он был лучше всех других островитян. Спустившись с холма, он приветствовал гостей, высоко подняв руки. Этому человеку, очевидно главному вождю обитателей острова, проводник передал свой белый флаг. Вождь, в свою очередь, вручил флаг другому туземцу, который сопровождал группу моряков до самого вечера.

На восточном берегу острова было много гигантских статуй. Целые группы таких идолов возвышались на каменных платформах — пьедесталах, некоторые же одинокие статуи, особенно значительных размеров, стояли прямо на земле.

Одна из них имела в высоту 27 футов при ширине в плечах около 8 футов. В тени ее в исходе второго [218] часа пополудни свободно могло укрыться тридцать человек.

На высочайшем из холмов, с которого открывался вид на весь остров, Уолс нашел несколько цилиндров, подобных тем, что украшают головы статуй, но, пожалуй, еще более широких.

Уолс полагает, что где-то на вершине холма в свое время были каменоломни, откуда огромные скалы — материал для статуй — скатывались вниз к подножью холма. На мой взгляд, мнение Уолса вполне справедливо.

При осмотре острова мои спутники встретили лишь два-три вида кустарников и трав. Листья и семена одного из растений (туземцы называют его торромедо) напоминают вику. Но стручки торромедо по размеру и вкусу имеют большое сходство с тамариндом ⁸⁶. Зерна торромедо неприятны на вкус и, видимо, ядовиты. Кусты торромедо редко бывают выше 6 футов. Древесина у них красноватая, твердая и тяжелая.

В юго-западной части острова растет низкий кустарник с листьями типа ясеневых.

В нескольких местах встречались растения, которые используются на Таити для выделки тканей. Здесь они. однако, имеют жалкий вид и редко подымаются более чем на 2 1/2 фута над землей. Животных на острове мои спутники не видели, птиц здесь немного.

Описание острова Пасхи. — Нравы и обычаи жителей. — Предположения об образе правления и религии. — О гигантских каменных статуях

Остров Пасхи открыт был в апреле 1722 г. голландским адмиралом Роггевеном. Вероятно, берега именно этого острова в 1686 г. видел капитан Дейвис. Если же Дейвис видел другую землю, то как могло случиться, что с тех пор никто из мореплавателей не посетил эту землю вновь. Ведь океан между 80 и 110-м меридианами исследован хорошо, так как сюда нередко заходят корабли, которые курсируют вдоль берегов Южной Америки.

Имея на борту запас пресной воды, я потратил бы несколько дней, чтобы попытаться разыскать низкий песчаный остров Дейвиса, но я должен был спешить к берегам более благодатных островов. Малейшее промедление могло иметь гибельные последствия, так как цинга уже появилась у многих моих спутников.

Европейским народам не имеет, однако, смысла оспаривать друг у друга честь открытия острова Пасхи. На берегах его нет безопасных мест для якорных стоянок, нет леса, нет хорошей пресной воды.

Создавая этот остров, природа не была щедрой. Неимоверные усилия приходится затрачивать туземцам для того, чтобы получить скудный урожай. Поэтому немногочисленное население острова возделывает только строго необходимое для пропитания количество земли, и [220] чужестранцам почти не на что рассчитывать при посещении этих берегов.

Здесь культивируют сладкий картофель, ямс, бананы, сахарный тростник и тару. Плоды превосходного качества, картофель же поистине изумительный: лучшего мне никогда не приходилось видеть. Выращиваются на острове тыквы, но, очевидно, тут их немного. Скорлупа кокосовых орехов ценится туземцами дороже, чем гвозди или ткани.

Петухи и куры встречаются редко. Они малорослы, но мясо их очень вкусно и сочно. Имеются здесь крысы и, вероятно, островитяне едят их, по крайней мере я видел мертвых крыс в руках у одного туземца.

Рыбы у берегов острова водится мало. Остров Пасхи, или Земля Дейвиса, расположен на 27°5'30" ю.ш. и 109°46'20" з.д. Он имеет около 10—12 лиг в окружности. Поверхность острова неровная, холмистая. Наиболее высокие пики видны, при приближении к его берегам, на дистанции в 50—60 лиг.

У южного берега лежат два небольших скалистых островка. Круто подымаются прямо из моря высокие берега северной и восточной оконечности острова.

Южнее вдающегося в море восточного мыса имеется неглубокая бухта. Вероятно, ее посетил в 1722 г. Роггевен. Мы же пришвартовались в другом месте, на западном берегу, в трех милях к северу от южной оконечности острова. Это место, однако, не защищено от западных ветров, а бухта на противоположном берегу открыта восточным.

Из всего сказанного ясно, что кораблям без особой нужды незачем посещать остров Пасхи, если только они не следуют курсом, на котором лежит этот остров.

Но мореплаватели, которые по тем или иным причинам будут заброшены к его берегам, не окажутся в убытке. Жители встречают чужеземцев гостеприимно и охотно продают съестные припасы по исключительно низким ценам. Мы, в частности, приобрели здесь немало картофеля, сахарного тростника и бананов и почти ничего не дали взамен островитянам. Но пополнить запасы пресной воды на острове невозможно. Имеющаяся на берегах его вода мутна и солоновата на вкус. Сами туземцы пьют воду из небольшого источника, что находится близ места нашей якорной стоянки, но и этот источник доступен для пользования лишь в часы отлива. [221]

Туземцев на острове не более 600—700. Женщин мы почти не видели. Вероятно, они где-то скрывались в то время, когда мы гостили на острове. Однако те из них, с которыми мы имели удовольствие познакомиться, держали себя весьма развязно, не вызывая чувства ревности у островитян-мужчин.

По языку, цвету кожи, внешнему облику туземцы острова Пасхи сходны с обитателями лежащих далее к западу островов. Несомненно как те, так и другие одинакового происхождения. Поразительно, что эти племена рассеяны на огромном пространстве океанических островов повсеместно от Новой Зеландии до острова Пасхи, т.е. на расстоянии, равном одной четверти длины земной окружности.

Многие из них имеют представление о родственных племенах, основанное лишь на тех сведениях, что сохранились в древних преданиях. Различия в обычаях и нравах возникли с течением времени и способствовали возникновению новых племенных группировок. Тем не менее вдумчивый наблюдатель всегда заметит черты сходства у туземцев, населяющих острова Южных морей. Туземцы на острове Пасхи физически слабы, я не встречал здесь людей ростом в 6 фут., и более чем сомнительны утверждения авторов «Путешествия Роггевена» о том, что они потомки расы гигантов.

Но обитатели острова проворны, деятельны, черты лица их приятны, они гостеприимны и обходительны о чужеземцами. К воровству же так же склонны, как туземцы на островах Общества.

Татуировка — общераспространенный обычай. Мужчины разрисованы с головы до ног. На теле их красуются одни и те же бесконечно повторяющиеся фигуры. Женщины соблюдают в татуировке большую умеренность. Рисунки наносятся белой и красной краской; последняя изготовляется из листьев торромедо (тамаринда). Одежда у туземцев состоит из кусков ткани или плетеной циновки. Один кусок накидывается сзади, другой — спереди, третий обертывается вокруг бедер.

Но чаще всего они носят лишь небольшой передник — лоскут ткани, протянутый между ног и обоими концами прикрепленный к бечевке, повязанной выше бедер.

Ткани они изготовляют из коры и того же самого растения, которое так распространено на Таити. Но они не [222] умеют выделывать крупных кусков материи по таитянскому способу, и поэтому ткани, вывезенные нами с Таити, пользовались у них большим успехом.

Волосы у всех туземцев черные, у женщин они длинные и нередко укладываются в виде короны вокруг головы, у мужчин волосы короткие, бороды коротко подстрижены. Носят они соломенные колпаки, подобно шотландцам, и украшают волосы разноцветными перьями.

В ушах у женщин и мужчин проделаны большие отверстия или, точнее, прорезы нередко до 3 дюймов в длину. Иногда они так уродуют нижнюю часть уха, что кажется, будто мочки у них отрублены.

Уши туземцы украшают белыми перьями и вставляют в отверстия (вероятно, чтобы увеличить их) кольца в виде часовой пружины, изготовленные из какого-то эластичного материала.

Других украшений, кроме костяных амулетов, я у них не видел. Несмотря на миролюбивый нрав, островитяне имеют наступательное оружие — короткие копья и короткие палицы. Копья деревянные, изогнутые, длиной около 6 футов с острым наконечником. Есть у них и вид оружия, подобный новозеландскому пату-пату.

Хижины туземцев малы и убоги. Конструкция их очень проста. В землю на расстоянии 6—8 футов друг от друга втыкаются два ряда кольев. Самые длинные колья помещаются в средней части, где расстояние между обоими рядами наибольшее. Затем сгибают колья противоположных рядов и связывают их вершины. Образуется стрельчатый свод наподобие готической арки. К этому остову привязываются горизонтальные ряды кольев, а затем готовый каркас покрывается листьями сахарного тростника. Хижина довольно просторна и высока в средней части, но значительно сужается в обоих концах. В это жилище ведет низкое и узкое входное отверстие, через которое едва может протиснуться человек.

Самая большая хижина из всех, которые я видел, была около 60 футов длины и около 8—9 футов высоты в средней части. По концам высота была не более 3—4 футов, а ширина примерно равнялась высоте.

Имеются у туземцев и сводчатые каменные дома с подземными помещениями; но жилища этого типа я не посещал. [224]

Единственный род туземной посуды — выдолбленные тыквы. Поэтому они очень ценили скорлупу кокосовых орехов, которые мы им давали. Пищу островитяне готовят, подобно таитянам, в ямах, на раскаленных камнях. Таким образом они пекут, например, бананы. Топливом для них служит солома, сухие стебли сахарного тростника.

Мы видели у берегов острова только три или четыре каное. Эти каное в длину имеют 18—20 футов. Они очень узки, могут вместить не более четырех человек и непригодны для дальних плаваний. Корма и нос приподняты и украшены резьбой. Мне неясно, откуда берут островитяне лес для постройки каное. Во всяком случае, на острове нет материала, пригодного для подобной цели. Допытаться об этом у туземцев было невозможно. Точно так же не удалось нам установить местное название острова Пасхи.

Они именуют его по-разному — Тамареки, Виху, Типи. Последнее название я повторяю со слов нашего таитянина, который объяснялся с островитянами лучше всех нас, хотя сам порой не понимал их языка. Обработанные участки земли размежеваны, но ничем не огорожены, вероятно, потому что на острове нельзя найти материал для сооружения изгородей.

Я не сомневаюсь, что все здешние возделанные поля являются собственностью частных лиц — вождей, подобно тому, как это имеет место и на Таити. Кстати, так же, как и таитяне, туземцы острова Пасхи называют своих вождей арике.

Но я не имею представления о том, каким образом эти вожди управляют народом и как велика их власть и влияние.

Немногим больше я могу сказать и о религии островитян. Я думаю, что ни деды нынешних обитателей острова, жившие здесь в те дни, когда на берега его высадились голландцы, ни современное нам поколение не поклонялось и не поклоняется гигантским статуям. Я склонен предположить, что эти колоссальные каменные изваяния отмечают места погребения определенных племенных или родовых групп. Я видел человеческий скелет, засыпанный камнями у подножья одной статуи.

Платформы-пьедесталы статуй имеют 30—40 футов в длину, 12—16 футов в ширину и обычно 3—4 фута в [226] высоту. Впрочем, высота платформ меняется в зависимости от места их расположения: на крутых обрывистых берегах она доходит до 11—12 футов. Платформы сложены из огромных, отлично отесанных камней, и искусству кладки могли бы позавидовать лучшие каменщики Англии. Камни не связаны цементом, но очень плотно пригнаны друг к другу. Боковые степы не вертикальны. Они имеют легкий наклон наподобие наших европейских брустверов.

Все мастерство, заботы и ухищрения строителей не в силах, однако, предохранить эти любопытные сооружения от разрушительного действия всепожирающего времени.

Большинство статуй установлено на эти платформы-пьедесталы. Они изображают человеческие головы и торсы, посаженные на округлую колонну из неотесанного камня. Работа грубая, но неплохая. Нос и подбородок высечены особенно хорошо; но уши непропорционально велики, а в контурах туловища трудно уловить сходство с очертаниями человеческого тела.

Я видел лишь две-три небольшие статуи близ якорной стоянки, но мои спутники утверждают, что камень, из которого высечены статуи, не встречается в пределах острова. Некоторые даже утверждали, что гигантские истуканы изваяны из материала, приготовленного искусственным путем. Во всяком случае трудно допустить, чтобы нынешние островитяне, которым неизвестны никакие механические приспособления, могли поднять на каменные пьедесталы эти огромные статуи, а затем увенчать их большими каменными цилиндрами. Вероятно, статуи подымались следующим образом. Под верхний конец лежащего на земле изваяния подкладывались камни и, мало-помалу в процессе подъема передвигая камни к основанию статуи и подкладывая все новые и новые опоры, гигантскую глыбу воздвигали на пьедестал. Цилиндры же вкатывали по насыпи или подмосткам и водружали на головы истуканов.

В том же случае, если материалом для статуи служил искусственный состав, работа еще более упрощалась, так как приходилось подымать на значительную высоту лишь каменный цилиндр. Но каким бы способом ни воздвигались эти статуи, для выполнения таких работ следовало затратить много времени и труда и проявить изобретательность и сноровку, — качества, которых лишены [227] современные обитатели острова Пасхи, не способные даже предохранить от разрушения основания гигантских статуй.

Они называют статуи разными именами: Готомоара, Марапате, Канаро, Говай-ту-гу, Матта-матта и т.д., — и к каждому из этих имен прибавляют приставку «мой» и иногда окончание «арике» (вождь). Если не ошибаюсь, слово «мой» на их языке означает место погребения или помещение для сна.

Помимо многочисленных статуй, мои спутники во многих местах встречали небольшие каменные насыпи. Наверху всегда лежали два или три белых камня. Несомненно, что это искусственные сооружения; возможно, что они, как и статуи, отмечают места древних могил.

Орудия туземцев грубы и делаются, как и на других островах, из камня, кости, раковин и т.п. Железа и железных орудий туземцы не ценят, и это очень странно, так как употребление его островитянам известно. Возможно, что так происходит потому, что они не часто испытывают нужду в железных орудиях ⁸⁷.

Переход от острова Пасхи к Маркизским островам. — Пребывание в бухта Мадре-де-Дьос (бухта «Резолюшн») на острове Санта-Кристина

Остров Пасхи я покинул 16 марта и взял курс на северо-запад с тем, чтобы посетить Маркизские острова. Желчная горячка снова одолела меня, на этот раз не в такой жестокой форме. Я думаю, что приступ болезни вызван был моими прогулками на острове Пасхи.

6 апреля, среда. На 9°20' ю.ш. и 138°14' з.д. в 4 часа дня на юго-западе показались на расстоянии 9 лиг берега острова. Двумя часами позже увидели на юго-юго-западе еще один остров, более значительный.

Я направился к этому острову, но не решился приблизиться к его берегам, так как уже стемнело, и с моря дул сильный, порывистый ветер.

7 апреля, четверг. В 6 часов утра первый остров был от нас на северо-западе, второй на юго-западе, и, кроме того, я заметил на западе еще один. Я пошел к проливу, разделяющему два последних острова, и вскоре увидел далее к западу четвертый остров. Теперь уже не оставалось сомнения в том, что я нахожусь в виду Маркизских островов, открытых Менданьей в 1595 г.

Первый остров я назвал островом Худа в честь мидшипмена, который заметил его раньше всех на корабле. Остальные острова были соответственно: Сан-Педро, Доминика и Санта-Кристина. [229]

Мы прошли мимо Доминики и не увидели ни одного подходящего места для якорной стоянки. Затем направились к Санта-Кристине в поисках гавани Менданьи на юго-западном берегу этого острова. Вскоре мы, минуя подводные камни, лежащие с подветренной стороны, вошли в большую бухту и бросили якорь на глубине 34 фатомов.

30—40 туземцев на десяти каное приблизились к кораблю. С большим трудом убедили мы их пристать к борту судна. Завязалась бойкая торговля, в ход пошли мелкие гвозди, и матросы с жадностью набросились на плоды хлебного дерева, фрукты и рыбу. Мы заметили, что каждый туземец был вооружен пращой, и в каное был солидный запас увесистых камней.

8 апреля, пятница. Снова нас посетили туземцы. Они привезли плоды хлебного дерева, бананы и свинью. Нельзя сказать, что торговали они с нами честно. Не раз случалось, что, получая от нас товар, они не давали взамен ничего. Пришлось выстрелить в воздух, поверх головы одного туземца, который проявлял особую склонность к коммерческим операциям подобного рода.

После этого островитяне стали вести себя благопристойнее, и через некоторое время несколько туземцев поднялись на борт.

Я решил отправиться на поиски более удобной стоянки и перед тем, как сесть в шлюпку, предупредил офицеров, чтобы они наблюдали за туземцами. Не успел я войти в шлюпку, как островитяне похитили железную стойку со шкафута и спрыгнули за борт. Я приказал дать выстрел поверх каное, к которому подплыли воры, и погнался за ними на шлюпке.

К несчастью, один из похитителей был убит наповал, Двое его спутников прыгнули из каное в воду, но затем снова вошли в лодку и выбросили в море украденную стойку.

С истерическим смехом сидящий в каное туземец вычерпывал воду и кровь. Его спутник, мальчик лет 15, скорбно глядел на бездыханное тело, лежащее в каное. Впоследствии мы узнали, что убитый был отцом юноши.

После этого прискорбного случая туземцы поспешно удалились от корабля. Я последовал за ними в бухту, перехватил по дороге каное с туземцами и одарил их гвоздями и безделушками. Это, в известной мере, [230] способствовало успокоению встревоженных и напуганных островитян.

Осмотрев бухту, я нашел пресную воду, а в ней мы испытывали наибольшую нужду и, возвратившись на судно, приказал верповаться к берегу.

Мы думали, что туземцы не окажутся нечувствительными к действию огнестрельного оружия и что нам больше уже не придется прибегать к нему впредь. Но лишь только шлюпка завезла верп, двое островитян устремились к бую и начали вытягивать его, не видя, к чему он прикреплен.

Я приказал открыть по туземцам огонь. Пули не долетели до них, и они, как ни в чем не бывало, продолжали свою работу. Только после второго выстрела они бросили буй и устремились к берегу. В дальнейшем нам уже не приходилось применять огнестрельного оружия. Дальнобойность наших мушкетов испугала туземцев куда больше, чем гибель их соплеменников.

Мир с туземцами установился после того, как на борт прибыл один из местных вождей. Он привез большую свинью и получил топор и разные безделушки. Наш теплый прием способствовал восстановлению дружеских отношений. Туземные каное окружили корабль, и меновой торг снова возобновился.

9 апреля, суббота. Рано утром я отправил людей за пресной водой и спустя некоторое время с отрядом вооруженных матросов съехал на берег. Сперва туземцы держались поодаль, но затем приблизились к нам. Завязалась оживленная торговля. В полдень явился ко мне один из вождей, окруженный значительной свитой, и подарил мне часть своих украшений. После обеда, отправив на берег партии для закупки съестных припасов и набора воды, я поехал на южную оконечность острова, приобрел там пять свиней и посетил хижину убитого вчера туземца. Вероятно, он был человек знатный, потому что возле дома я увидел шесть свиней, принадлежащих покойному.

Сын убитого убежал при нашем приближении. Я сожалел об этом, так как хотел вручить ему ценный подарок и убедить юношу, что отец его был убит не преднамеренно. Оставить же подарок в хижине не имело смысла, так как он был бы немедленно похищен другими туземцами. В таких случаях на честность островитян полагаться нельзя. Утром я наблюдал, например, такой случай. [231]

Двое туземцев привезли в каное свинью. Я взял ее в обмен на шестидюймовый гвоздь. Гвоздь должен был передать владельцу свиньи другой туземец, который сидел ближе к борту каное. Он, однако, ухитрился подменить большой гвоздь малым. Завязалась перебранка. Конца этой истории я не знаю, так как вынужден был покинуть туземцев и заняться другими делами. К вечеру было заготовлено много припасов. День был поистине удачным.

11 апреля, понедельник. Утром я с прискорбием убедился, что цены на местном рынке невероятно возросли. На гвозди туземцы вообще не желали смотреть, а за более ценные металлические изделия давали в десять раз меньше, чем вчера.

Оказалось, что один мидшипмен выменял у островитян свинью на красные перья, которые некоторые из нас приобрели на острове Амстердам. Никто не подозревал, что перья эти здесь так целят. Во всяком случае, торговля наша была подорвана, и мы лишились возможности надлежащим образом пополнить запасы. На корабле было, однако, уже достаточно воды, дров и съестных припасов для перехода к островам Общества.

19 недель беспрерывно находились мы в море, употребляя солонину, и тем не менее только один больной был на борту «Резолюшн» и несколько человек жаловались на легкое недомогание. Я приписываю это применению противоцинготных средств, заботам и настойчивости нашего лекаря.

«Резолюшн» покидает Маркизские острова. — Описание Маркизских островов. — Их географическое положение. — Размеры, форма и внешний вид различных островов этой группы. — Обитатели Маркизских островов. — Их обычаи, одежда, жилища, пища, оружие и каное.

В 3 часа дня 11 апреля мы подняли якорь и направились к востоку для того, чтобы по пути осмотреть западный берег острова Доминики.

12 апреля, вторник. Утром приблизились к юго-западной оконечности Доминики, откуда берег резко поворачивает к северо-востоку. Вероятно, тут нет удобных мест для якорных стоянок, так как все побережье открыто восточным ветрам.

В 5 часов дня, пройдя в 5 лигах к северо-западу от острова Магдалена, я лег на юго-юго-запад и направился к берегам Таити.

Группа Маркизских островов была открыта испанским мореплавателем Менданьей, который и дал ей сохранившееся и поныне наименование.

Описание, приведенное у Дальримпля в «Сборнике путешествий в южных морях», дает лишь представление о географическом положении этих островов, да и то неверное. Я посетил Маркизские острова для того, чтобы пополнить сведения о них и по пути уточнить, положение других земель, открытых Менданьей.

Маркизский архипелаг состоит из островов Магдалены. Доминики, Санта-Кристины, Сан-Педро и острова Худ. Последний — самый северный в группе — расположен на [233] 9°26' ю.ш. и 13° з.д., в 5 лигах от восточной оконечности наиболее крупного острова Доминики.

Доминика находится на 9°44'31" ю.ш. ив окружности имеет 15—16 лиг. Форма этого острова неправильная, протяженность его (с востока на запад) около 6 лиг. Доминика — гористый остров. Покрытые лесом цепи гор разделены глубокими долинами. На вид этот остров кажется бесплодным, но тем не менее он обитаем.

Сан-Педро в окружности имеет около трех лиг. Он расположен в 4 1/2 лигах от восточной оконечности Доминики. Обитаем ли он, я не знаю. Во всяком случае, природа не была к нему слишком благосклонна.

Остров Санта-Кристина лежит на той же параллели в 4 лигах к западу от Сан-Педро. Он протягивается с севера на юг на 9 миль, имея в окружности около 7 лиг. Узкая цепь высоких холмов простирается вдоль всего острова. Другие боковые цепи, постепенно снижаясь, доходят до морского берега. Горы прорезаны глубокими плодородными долинами, в которых растут фруктовые деревья и струятся ручьи с великолепной водой.

Остров Магдалены расположен на 10°25' ю.ш. и 138°50' з.д. Я видел лишь издали его берега.

Залив Мадре-де-Дьос (Богоматери), который я назвал бухтой Резолюшн, врезывается в западный берег Санта-Кристины на 9°55'30" ю.ш. и 139°8'40" з.д. Бухта, которая носит наименование Гавани Менданьи, расположена рядом. Имеется много других бухт на этой стороне острова. Самая северная из них наиболее пригодна для якорной стоянки. На берегу ее есть источник, о котором упоминает пилот Менданьи — Кирос.

Растительность и животный мир на Санта-Кристине представлены теми же видами, что и на Таити. Здесь встречаются бананы, ямс, хлебное дерево, кокосовые пальмы, на острове много свиней и кур.

Все без исключения обитатели этих островов самые красивые люди южных морей. Ни один народ не может похвалиться таким пропорциональным телосложением и столь тонкими и правильными чертами лица.

Сходство их языка с языком Таити и островов Общества свидетельствует, что они принадлежат к одному народу.

Ойдиде беседовал с ними довольно свободно, но мы их не понимали, хотя чувствовали, что их язык близок к таитянскому. [236]

Мужчины татуированы с головы до ног различными, порою сложными, узорами. Характер татуировки зависит от фантазии островитян более, чем от местных традиций. Из-за густой татуировки у мужчин кожа кажется темной. Но женщины слабо татуированы, а юноши и дети, совсем не имеющие татуировки, цветом кожи напоминают европейцев. Туземцы, как правило, высоки (от 5 футов 10 дюймов до 6 футов ростом) и стройны, толстяков, подобных таитянским старейшинам, здесь нет, но я не видел и тощих людей. Зубы их не так хороши, как у таитян, и глаза у них не такие большие и не такие живые, как у других островитян. Так же, как и у европейцев, волосы у них бывают различного цвета, только рыжих я не встречал. Волосы обычно выстрижены на темени и подобраны венчиком вокруг головы, образуя нечто вроде короны. Бороды чаще всего довольно длинные. Иногда их расчесывают двумя пучками. Встречаются и бритые островитяне.

Одежды и способ их изготовления такие же, как и на Таити, но ткани по качеству уступают таитянским. Мужчины носят только повязку вокруг бедер, которая так же, как у таитян, называется марра. Этот кусок ткани, обернутый вокруг бедер и пропущенный между ногами, — простая одежда, отвечающая условиям климата и скромным требованиям местных жителей. Женские одеяния состоят из куска материи, скроенного наподобие короткой юбки и из платка, накинутого на плечи.

Главный головной убор островитян — широкий венец из искусно сплетенных волокон кокосового ореха. Спереди этот венец скреплен жемчужиной-раковиной, величиной с чайное блюдце; над ней — просверленный в нескольких местах обломок черепашьего панциря, в центре которого помещена круглая раковина размером в полукроновую монету; в свою очередь, эта раковина украшена небольшим, величиной с шиллинг, осколком черепашьего панциря. В венец вставляются разноцветные перья. Туземцы носят ожерелья из легкого дерева, украшенные красными горошинами. Нередко они привязывают к ногам и рукам небольшие пучки человеческих волос или птичьих перьев. Впрочем, весь этот набор украшений носят лишь немногие. Серег я у туземцев не видел, хотя почти у всех уши проткнуты.

Жилища островитян располагаются, обычно, в долинах или на склонах холмов близ полей и садов. По [238] конструкции хижины ничем не отличаются от таитянских, но кажутся беднее. Кроются они листьями хлебного дерева и имеют квадратную или прямоугольную форму. Часто хижины воздвигаются на каменных фундаментах. Перед домами я нередко встречал небольшие помосты, сложенные из камня.

Свиней и кур они жарят на раскаленных камнях, в ямах, как и таитяне; плоды пекут, затем очищают с них кожуру и размачивают в воде. Я видел, как туземцы клали очищенные плоды и коренья в корыто, из которого ели свиньи, а затем, как ни т чем не бывало, стали из этого корыта есть сами. Мои замечания вызвали у них лишь недоуменный смех. Впрочем, я не знаю, всегда ли они приготовляют пищу так грязно. Единичные наблюдения недостаточны для того, чтобы судить об обычаях всего народа.

Я не мог установить, едят ли мужчины вместе с женщинами, так как почти не встречался с туземными женщинами.

Мне кажется, что на острове Санта-Кристина имеются на вершинах холмов укрепленные убежища. По крайней мере нечто в этом роде я видел, рассматривая в подзорную трубу внутреннюю часть острова. Быть может, эти сооружения предназначены и для иных целей — трудно допустить, чтобы мирные и покорные островитяне сооружали цитадели и крепости.

Туземцы имеют палицы и копья наподобие таитянских, но изготовленные более искусно. У них есть пращи, из которых можно метать камни на большое расстояние. Однако меткость стрельбы оставляет желать лучшего.

Каное делаются из мягкого дерева и древесной коры. Длина их 16—20 футов, ширина около 3 футов. Корма выше и острее носа. Эти части каное выдалбливаются из двух крупных древесных стволов. На носу вырезывается грубое подобие человеческого лица. Каное приводятся в движение веслами. На некоторых укрепляются латинские паруса из пальмовых матов.

Живописный мир на острове Санта-Кристина беден. Из четвероногих я видел только свиней, из домашних птиц — только кур. В рощах много маленьких певчих тропических птиц с ярким оперением. Чтобы не беспокоить островитян, я запрещал своим людям стрелять по этим птицам.

Острова, открытые на пути от Маркизских островов к Таити. — Смотр таитянского флота

Мы шли при восточном ветре на юго-запад, до 17 апреля не встретив ничего достойного упоминания. Утром 17-го увидели на северо-западе землю. Приблизившись, установили, что то было кольцо низких коралловых островов и рифов, протяженностью около 4 лиг.

Следуя вдоль северо-западного берега, мы обнаружили узкий залив или пролив, казалось, соединяющий внутреннее озеро с морем. Я отправил штурмана на шлюпке к берегу для промера глубин. Возвратившись, он сообщил мне, что в озеро нельзя войти, так как пролив, широкий и глубокий у входа, сужается и мелеет по мере продвижения к озеру и усеян рифами. На берегу показались вооруженные копьями туземцы. Желая вступить с ними в переговоры, я направил на двух шлюпках команду матросов во главе с лейтенантом Купером. К десанту присоединился также Форстер, который пожелал, воспользовавшись случаем, собрать по пути растения.

Мы видели, как они высадились, не встречая сопротивления со стороны немногих собравшихся на берегу туземцев. Однако вскоре мы заметили, что на берег вышло 40—50 вооруженных туземцев, и решили подойти ближе, чтобы быть готовыми поддержать наших людей в случае, если на них будет произведено нападение. Но ничего [240] подобного не случилось. Через некоторое время шлюпки вернулись, и Купер сообщил мне, что при высадке его встретило на берегу мало туземцев, но он заметил много вооруженных воинов, спрятавшихся в ближнем лесу. Подарки туземцы приняли очень холодно, и этим дали понять, что мы нежелательные гости. Когда появилось на берегу вооруженное подкрепление, Купер приказал отчаливать, выполняя мои распоряжения о необходимости любым способом избежать столкновения с туземцами. Когда матросы садились в шлюпки, часть туземцев выражала желание задержать их на берегу, другие же, напротив, радовались уходу гостей. В конце концов, туземцы дали возможность беспрепятственно отойти от берега. Матросы привезли на борт пять собак — кажется, животных этих на острове много.

Кроме кокосовых орехов (их путем обмена было закуплено две дюжины), иных плодов на острове Купер не видел. Один туземец променял собаку на банан — признак, свидетельствующий, что бананов на острове нет. Этот остров на языке его обитателей называется Тиукеа. Он открыт командором Байроном и расположен на 14°27 1/2' ю.ш. и 144°56' з.д. Туземцы темнее жителей высоких островов, и нравы их более суровы. Быть может, все обитатели низких островов таковы из-за бедности их природы. Тем не менее они принадлежат к той же расе, что и таитяне и островитяне архипелага Общества. Мои спутники отметили, что местные жители статны и хорошо сложены, их кожа татуирована. Почти у всех на коже имеются изображения рыбы — эмблемы их основной профессии — рыболовства.

18 апреля, понедельник. На рассвете достигли берегов другого низкого острова, расположенного в 2 лигах от западной оконечности острова Тиукеа (на 14°37' ю.ш. и 145°10' з.д.). Вероятно, это и есть небольшой архипелаг, которому Байрон дал наименование островов Джорджа. Долгота их, определенная по лунным наблюдениям и сверенная, в дальнейшем, по хронометру на 3°54' разнилась от долготы, исчисленной Байроном, который считал, что эти острова находятся несколько западней. Думаю, что поправка на 4 градуса приложима ко всем долготным определениям земель, открытых Байроном (Кук точно установил долготу островов Джорджа. Определения Байрона ошибочны и отклоняются от истинных на 4°. — Ред.). [241]

Следуя на юго-запад при слабом восточном ветре, по некоторым признакам и, в частности, по отсутствию волнения на море, я пришел к заключению, что где-то вблизи должна быть земля.

19 апреля, вторник. Утром увидели на западе низкий коралловый остров, расположенный на 15°26' ю.ш. и 146°20' з.д. В длину он имел около 5 лиг, в ширину не более 3. На берегах его я заметил глубокую и хорошо защищенную от ветров бухту.

Вскоре с грот-мачты был замечен на юго-востоке второй остров, к которому мы не могли приблизиться, так как он лежал с подветренной стороны, а вслед за этим показался на юго-западе третий, довольно значительный коралловый остров. В 2 часа дня мы приблизились к его восточному выступу, расположенному на 15°47' ю.ш. и 146°30' з.д.

Остров этот вытянут с западо-северо-запада на восток-юго-восток. В самом широком месте он имеет не больше 2 лиг, при длине в 7 лиг. Во всех отношениях он похож на другие низкие острова, только пояс рифов, окружающих внутреннее озеро, более узок.

Мы шли на расстоянии полумили от северного берега и видели там туземцев, хижины, каное и площадки, на которых островитяне сушат рыбу. По внешнему облику туземцы походили на обитателей острова Тиукеа. Продолжая следовать на запад, открыли еще один, четвертый по счету остров, лежащий в шести лигах к западу от первого.

Всю эту группу, состоящую из четырех островов, я назвал островами Пеллизера в честь моего высокочтимого друга, Хью Пеллизера, главного ревизора флота.

20 апреля, среда. Всю ночь лавировали короткими галсами под одними марселями, а на рассвете обошли южную оконечность третьего острова и отметили на юге сильное волнение, свидетельствующее о том, что мы вышли из вод новооткрытого архипелага. Я взял курс на Таити при свежем восточном ветре.

Я не берусь утверждать, что острова Пеллизера не посещались ранее другими мореплавателями, и, в частности, голландцами. Однако установить, какие именно острова были открыты ранее в этих широтах, невозможно, так как географическое положение их определялось весьма неточно. [242]

Следует отметить, что в этой части океана, примерно между 20° и 12° ю.ш., 138°—150° з.д., рассеяно такое количество низких островов, что мореплаватели должны здесь соблюдать величайшие меры предосторожности (Кук имеет в виду архипелаг Туамоту, острова которого рассеяны в Тихом океане на пространстве в 1 млн. кв. км. — Ред.).

21 апреля, четверг. Утром увидели горы Таити, а в полдень мыс Венеры был всего лишь в 13 лигах к западу от нас.

22 апреля, пятница. К закату солнца приблизились к берегу, убавив паруса. Всю ночь лавировали в открытом море, а утром вошли в бухту Матаваи и бросили якорь на глубине семи фатомов.

Туземцы немедленно прибыли на борт и на все лады выражали удовлетворение и радость при виде нас.

Я намеревался заняться здесь проверкой корабельных приборов и поэтому первым делом велел перевезти на берег все инструменты и имущество Уолса и разбить для него палатку. Больных на борту не было. Свежая пища, приобретенная на Маркизских островах, оказала на моих спутников животворное действие.

23 апреля, суббота. Туземцы, наши добрые друзья, привезли такое количество плодов и рыбы, что обеспечили потребности всего экипажа.

24 апреля, воскресенье. Нас посетил король Оту в сопровождении нескольких вождей и большой свиты. Понимая, насколько важно для моих целей сохранить дружбу с Оту, я выехал ему навстречу, приветствовал короля на берегу и проводил его на борт, где вручил ему богатые подарки. Оту в свою очередь передал мне дюжину больших свиней и много корзин с фруктами.

25 апреля, понедельник. Несмотря на грозу и проливной дождь, Оту нанес мне снова визит. Пошли в ход те красные перья, которые причинили нам такой вред на Маркизских островах. Когда приближенные короля узнали, что у нас есть красные перья, они предприняли все, что было в их силах, чтобы приобрести это сокровище, и буквально завалили нас свиньями и плодами. Все это было как нельзя более кстати, так как мои запасы гвоздей и бус уже порядком оскудели.

26 апреля, вторник. Утром я отправился с ответным визитом в Опарри. Вблизи королевской резиденции я увидел свыше трехсот каное, полностью снаряженных для [243] боя. Неожиданное появление этой огромной армады несколько обеспокоило меня и навело на не совсем приятные размышления.

Однако мы высадились на берег. Там толпились туземцы-воины и невооруженные люди. Воины кричали «Тийо но Тоуха!», о стальные потрясали воздух возгласом «Тийо но Оту!» (Тоуха было имя адмирала и командующего флотом). Нас встретил дядя короля Ти, а затем появился и Тоуха. Оба сановника взяли меня за руки и провели через почтительно расступившуюся толпу к обычному месту аудиенции. Здесь Ти усадил меня на циновки и отправился доложить о моем прибытии королю. Между тем Тоуха стал настойчиво просить меня отправиться куда-то вместе с ним. Я не знал этого вождя, и мне неясны были его намерения. Поэтому я не тронулся с места. Появился Ти и выразил желание проводить меня к королю. Но Тоуха резко воспротивился планам Ти, и между ними началась перебранка.

В результате Ти уступил настояниям адмирала, и я вынужден был отправиться в сопровождении Тоухи и его многочисленной свиты к месту, где стоял таитянский флот.

На берегу, возле адмиральского каное, шеренги вооруженных туземцев сдерживали натиск огромной толпы. Меня подвели к адмиральскому каное, но я категорически отказался переправиться на это каное, и Тоуха, видимо, обиженный моим отказом, покинул меня. Ти посоветовал мне возвратиться на «Резолюшн», добавив, что Оту отправился в бухту Матаваи. Я сел в шлюпку и поехал к нашей якорной стоянке. По дороге я подсчитал число каное этой огромной флотилии. Тут было 160 двойных каное, прекрасно экипированных и вооруженных. Но я не уверен, что они были полностью укомплектованы воинами и гребцами. Вожди и военачальники были в военных доспехах — широких плащах, тюрбанах, шлемах и нагрудниках. Шлемы поразили меня своими размерами. Вообще эти доспехи скорее были предназначены для парада, чем для битвы. Но они придавали величие и блеск грандиозной эскадре и несомненно наполняли гордостью сердца туземных воителей. Каное были украшены флагами и вымпелами и являли взору зрелище, которое никто из нас не ожидал увидеть в этих морях. Туземные корабли стояли у самого берега, друг возле друга, адмиральское каное находилось в самом центре. [244]

Воины были вооружены палицами, копьями и камнями. Помимо военных кораблей, я насчитал не менее 170 двойных каное под парусами. Вероятно, это были транспорты армады. На всех 300 каное было, по моим подсчетам, не менее 7 760 человек.

Эта цифра кажется невероятной, особенно если учесть, что только два округа принимали участие в маневрах таитянского флота; но я исходил при подсчете, что на каждом военном каное было в среднем 40, а на транспортном 8 туземцев.

Тупия говорил мне, что на всем острове насчитывается 6—7 тысяч воинов. Между тем столько же вооруженных туземцев дали для флота только два округа. Очевидно, Тупиа имел в виду только тататоу, т.е. воинов, которых с детства обучали военному делу, и не учитывал гребцов, без помощи которых каное не могут передвигаться. Постоянное войско, разумеется, было меньше, чем все вооруженные силы острова.

Вскоре весь флот вышел из Опарри и проследовал на запад. Прибыв в бухту Матаваи, я узнал, что армада направилась к острову Эймео, вождь которого сбросил таитянское иго и провозгласил свою страну независимой.

Выяснилось, что Оту не появлялся на берегах бухты. Я снова отправился в Опарри и нашел там короля. Он заявил мне, что он не показывался утром, так как боялся, что я буду требовать возмещения за одежду, накануне украденную туземцами у матросов. Несколько раз он спрашивал меня, продолжаю ли я на него гневаться, и успокоился лишь тогда, когда я заверил его, что прибыл с самыми добрыми намерениями. Вероятно, Тоуха был встревожен по той же причине. Я сожалею, что не принял его приглашения и не посетил его каное. Ведь никогда мне не представится столь удобный случай для ознакомления с морскими силами острова.

Утреннее недоразумение рассеялось бы, если бы меня сопровождал Ойдиде. Дядя же короля Ти, испуганный моим приходом еще больше, чем сам король, только запутал дело. Так или иначе, но все разъяснилось, и, обменявшись подарками с Оту, я вернулся на борт.

Комментарии

81. Это предположение Кука совершенно справедливо: на меридиане Новой Зеландии море Росса глубоко вдается в антарктический материк, и окаймляющий его пояс сплошных льдов отодвигается далеко к югу. Поэтому и плавающие льды встречаются здесь на 10—12 градусов южнее, чем в водах Атлантического океана.

81. «Земля Девиса», подобно острову Пепис, в течение столетия волновала умы географов. В 1686 или 1687 г. пират Девис, плавая у чилийских берегов, отклонился к западу и открыл землю, координаты которой он, однако, не определил. Эту землю тщетно искали различные мореплаватели в XVIII в. По всей вероятности, Девис видел берега острова Пасхи, если только открытие его вообще не было вымыслом.

83. Острова Хуан Фернандес — расположены в Тихом океане, на 33°30' ю.ш. и 79—81° з.д. в 565 км от Чилийского берега. Открыты испанскими мореплавателями в XVI в.

На одном из островов жил в 1704—1709 гг. прототип Робинзона Крузо — шотландский матрос Александр Селькирк, высаженный с корсарского корабля. В XVIII в. положение островов было еще установлено неточно, и этим объясняются сомнения Кука в их существовании (при этом Кук говорит не о группе островов, а об одном острове).

84. Вафер Лионель (1660—1705) — английский пират, начавший свою карьеру помощником судового лекаря. Бежал с корабля, был участником шайки вестиндских буканьеров (контрабандистов), странствовал в Центральной Америке и долго жил среди индейцев. Впоследствии принимал участие в каперских рейдах английских корсаров. Автор «Нового путешествия», в котором дано было подробное описание индейцев Панамского перешейка.

85. Речь идет об экспедиции Фелипе Гонсалеса (прим. 87).

86. Тамаринд (Tamarindus indica) — дерево из семейства бобовых, высотой до 25 м, с перистыми листьями и плодами с темно-бурой вязкой мякотью. Тамаринд широко распространен в тропическом поясе земного шара. Родиной его является Африка.

87. Остров Пасхи (Рапа-Нуи). Остров Пасхи расположен в юго-восточной части Тихого океана на 27°10' ю.ш. и 109°26' з.д., в 3 700 км от берега Чили. Площадь острова 118 кв. км.

С этим одиноким, затерянным в беспредельных просторах южных морей островком вулканического происхождения связаны легенды о народе ваятелей, создателей грандиозных каменных статуй и творцов или хранителей системы иероглифического письма, единственных памятников письменности, когда-либо открытых на островах Тихого океана.

Нигде в пределах Океании не сохранились в таком изобилии воплощенные в камень и дерево свидетельства ушедшей в прошлое культуры, как на острове Пасхи. Здесь, на этом острове-музее, подлинной сокровищнице Южного моря, открыты памятники неоценимого значения, которые, быть может, со временем помогут восстановить отдельные этапы истории народов, населяющих острова южной части Тихого океана.

Остров Пасхи был открыт голландским мореплавателем Якобом Роггевеном 6 апреля 1722 г. В течение последующих 48 лет нога европейца не ступала на берега острова. Лишь в 1770 г. испанец Фелипе Гонсалес посетил остров Пасхи и объявил его владением испанской короны.

Кук был на острове три с половиной года спустя. Таким образом, всего лишь полстолетия отделяет дату открытия острова Пасхи от времени посещения его Гонсалесом и Куком. Однако при сопоставлении описания Роггевена с материалами дневников испанцев и англичан, невольно кажется, что не 50, а по крайней мере 300 лет минуло в промежуток времени между плаванием Роггевена и путешествиями Гонсалеса и Кука.

Кук, в той главе своих записок, которая посвящена острову Пасхи, рисует безотрадную картину всеобщего запустения: заброшенные поля, печальные и пустынные каменистые берега, жалкие хинины, статуи, поверженные в прах, тронутые разрушительной работой времени.

Примерно в тех же тонах описывает остров французский мореплаватель Лаперуз, посетивший его в 1786 г. И Кук и Форстер не сомневаются в том, что огромные платформы, пьедесталы и каменные колоссы, некогда стоявшие на них, созданы вымершим племенем, значительно более культурным, чем те немногочисленные туземцы, которые населяли остров в дни, когда «Резолюшн» бросил якорь у его берегов.

Но совсем по-иному описывает остров Роггевен и его спутник Беренс. В сухих протокольно-сжатых выдержках из судового дневника Роггевена и в обстоятельных, точных до педантизма, заметках Беренса отмечается, что остров густо заселен, и его почва превосходно возделана. Голландцев изумили возвышающиеся на массивных платформах статуи отличной сохранности. По мнению Беренса, эти грандиозные сооружения целиком соответствовали степени общей культуры обитателей острова.

Когда в конце XIX в. археологи открыли каменоломня на склонах вулкана Рана Рарику, у них создалось впечатление, будто здесь, в этих больших карьерах-мастерских, кипучие работы прекратились внезапно. У незаконченных обтеской каменных глыб в беспорядке валялись рабочие инструменты, многие статуи были закончены целиком. Лишь тонкая каменная перепонка соединяла их спины со скалой, но эта пуповина, связывающая тела статуй с материнским массивом, так и осталась не обрубленной. Какая-то катастрофа, разразившаяся на острове, быть может, незадолго до появления на нем испанцев и англичан, прервала титаническую работу рапануйских камнетесов.

В памяти туземцев сохранились смутные воспоминания об этой катастрофе. Можно лишь догадываться, что в середине XVIII в. остров стал ареной опустошительной межплеменной усобицы. Несомненно, однако, что еще отцы тех островитян, которых видел Кук, работали в местных каменоломнях. Их имена знали и помнили старики-туземцы еще во второй половине XIX в.

В 1834 г. на острове были открыты деревянные дощечки с иероглифическими письменами. Значение этого открытия было огромно. Расшифровка иероглифов дала бы возможность прочесть подлинные исторические документы жителей Рапа-Нуи. Сделать это в то время было сравнительно не трудно, потому что на острове жили еще туземцы, свободно читавшие эти письмена.

К несчастью, эта исключительная возможность была утрачена... Письмена нашли прибывшие на остров французские миссионеры. Миссионеры, исполненные фанатическим рвением, принялись за уничтожение «языческих» памятников на Рапа-Нуи. Дощечки с письменами были старательно собраны и не менее старательно сожжены. Не ограничившись этими ауто-да-фе, миссионеры сделали все, что было в их силах, чтобы вытравить у своей паствы воспоминания о былых верованиях и традициях, заглушить все отзвуки многовековой культуры в сознании новообращенных.

Европейские ученые, посетившие остров в 80-х годах XIX в., нашли несколько дощечек с письменами. Но они должны были с горечью убедиться, что запуганные миссионерами старики-туземцы — хранители тайны иероглифического письма — уже не в состоянии были оказать им помощь в расшифровке текстов. Следует отметить, что большой вклад в дело расшифровки иероглифического письма обитателей о. Пасхи внес талантливый, к сожалению, безвременно погибший, советский этнограф Б.Г. Кудрявцев, который пользовался табличками, привезенными некогда в Россию Миклухо-Маклаем.

В результате исследований Томсона (1886), Агасиза (1904) и особенно Кетрин Раутледж (1914) и франко-бельгийской экспедиции, возглавляемой известным этнографом А. Метро, было дано детальное описание памятников острова Пасхи и собран большой этнографический материал.

Черты сходства обитателей Рапа-Нуи с полинезийцами островов Общества и архипелагов Самоа, Дружбы, Паумоту и Токелау отчетливо проявляются и в языке, и во внешнем облике, и в обычаях, и в особенностях материальной культуры. По мнению Раутледж, некоторые признаки свидетельствуют, что современнее население острова произошло в результате смешения двух различных этнических групп — меланезийцев и светлокожих полинезийцев, причем последние явились на остров после того, как там обосновались темнокожие племена, родственные жителям Меланезии.

Исторические связи между Рапа-Нуи и островами Меланезии проявляются в меланезийских мотивах произведений религиозного искусства, и в счете происхождения нынешних обитателей острова Пасхи от «белых» и «черных» предков, и в народных преданиях, которые через века пронесли воспоминания о борьбе светлокожих пришельцев с коренным темноцветным населением острова. В последнее время, однако, Метро, основываясь на своих собственных исследованиях культуры обитателей о. Пасхи, высказал предположение, что ранее меланезийское влияние, быть может, и не имело места. Во всяком случае несомненно, что остров Пасхи был в разные исторические эпохи крайним восточным рубежом двух больших миграционных потоков, очагом которых была юго-восточная Азия.

В эпоху открытия и первых посещений европейцев формы социального уклада Центральной Полинезии господствовали и на острове Пасхи. Однако здесь процессы разложения родового строя, столь характерные для Таити, проявились куда менее отчетливо. На примитивный характер родовой организации указывают свидетельства о брачных отношениях у островитян. (Здесь не были известны формы парной семьи, которые существовали уже в ту пору в Центральной Полинезии.)

Остров населяло несколько племен, постоянно враждующих между собой. Численность населения была более значительной, чем это указывает Кук. Лаперуз в 1786 г. отмечал, что на острове проживает не менее 2 000 туземцев.

Уровень материального производства на Рапа-Нуи был ниже, чем на островах Центральной Полинезии. Это с очевидностью вытекает из описаний, относящихся к 70—80-м годам XVIII в., но не следует забывать, что в эту эпоху население острова еще не оправилось от последствий тяжёлой катастрофы, о которой упоминалось выше.

На острове обнаружено 460 статуй, из них свыше 200 находится на побережье. Группа колоссальных статуй (высотой до 9 м) была найдена в кратере Рана Рарику, где, вероятно, было главное святилище рапануйцев.

Платформы на берегу острова, на которых некогда стояли увенчанные цилиндрами из розового туфа статуи, носят название «Аху». «Аху» были местами погребения, и Кук правильно предположил, что эти сооружения — памятники заупокойного культа, культа мертвых. По-видимому, близки к истине и остроумные догадки Кука о способе подъема статуй на платформы и цилиндров на статуи. Любопытно, что каменоломни были соединены с побережьем профилированными дорогами, по которым нетрудно было скатывать вниз к морю гигантские статуи.

Дальнейшие судьбы коренного населения острова сложились крайне печально. Со второй половины XIX в., когда остров Пасхи стали часто посещать европейские и американские корабли, идет, прогрессивное уменьшение численности местных жителей. В 1862 г. несколько сот рапануйцев увезли и продали на разработки гуано перуанские работорговцы. Оспа и туберкулез унесли около тысячи туземцев в конце 60-х гг. В настоящее время сохранилось лишь около 460 рапануйцев по данным на 1937 г. С 1882 г. остров принадлежит Чили. Чилийские скотоводы захватили почти все плодородные земли их острова и обратили их в пастбища. Горсть уцелевших туземцев влачит жалкое существование и в колониальных условиях обречена на медленное вымирание.

(пер. Я. М. Света)
Текст воспроизведен по изданию: Джемс Кук. Путешествие к Южному полюсу и вокруг света. М. ОГИЗ. 1948