де БУГЕНВИЛЬ

Предисловие

Мне кажется, будет весьма кстати дать в начале моего повествования перечень всех кругосветных плаваний и различных открытий, совершенных до сих пор в Южном море, иначе называемом Тихим океаном ².

/Первое кругосветное плавание/ Еще в 1519 г. португалец Фердинанд Магеллан, командовавший пятью испанскими кораблями, выйдя из Севильи и пройдя пролив, который носит теперь его имя, проник в Тихий океан, где открыл два небольших пустынных острова к югу от экватора, затем Ладронские (Марианские] острова и, наконец, Филиппины. Его корабль «Виктория», единственный из пяти, вернулся в Испанию, обогнув мыс Доброй Надежды; он был установлен на берегу в Севилье как памятник этой экспедиции, которую можно, пожалуй, считать самой смелой из всех предпринятых до того. Так впервые было доказано, что Земля — шар и определены ее размеры.

/Второе плавание/ 15 сентября 1577 г. из Плимута вышли пять кораблей во главе с англичанином Дрейком, который возвратился 3 ноября 1580 г. только с одним кораблем. Дрейк был вторым кругосветным путешественником. Королева Елизавета посетила его корабль, на котором в честь ее был дан обед. Корабль Дрейка «Пеликан» впоследствии бережно сохранялся в доке с почетной надписью на грот-мачте. Открытия, приписываемые Дрейку, весьма сомнительны. На картах нанесены: в Южном море побережье у Полярного круга и еще несколько островов на север от экватора и также на север — Новый Альбион [Калифорния].

/Третье плавание/ Англичанин Томас Кавендиш [Cavendish] вышел из Плимута 21 июля 1586 г. с тремя кораблями, а вернулся 9 сентября 1588 г. с двумя кораблями. Это третье кругосветное плавание не дало никаких открытий. [25]

/Четвертое плавание/ Голландец Оливье де Норд вышел из Роттердама 2 июля 1598 г. с четырьмя кораблями, прошел через Магелланов пролив и направился вдоль западного побережья Америки, откуда проследовал к Ладронским островам, Филиппинам, Молуккским островам и мысу Доброй Надежды. Де Норд вернулся в Роттердам 26 августа 1601 г., приведя только один корабль. В Южном море он не сделал никаких открытий.

/Пятое плавание/ Немец на голландской службе Георг Шпильберг вышел из Зеландии 8 августа 1614 г. с шестью кораблями и, не плавание дойдя до Магелланова пролива, потерял два из них. Пройдя через Магелланов пролив, он совершил походы у берегов Перу и Мексики и, не открыв ничего нового на своем пути, направился к Ладронским и Молуккским островам. Два его корабля вернулись в голландские порты 1 июля 1617 г.

/Шестое плавание/ Почти в то же самое время обессмертили свои имена Якоб Лемер и Схоутен. Они вышли 14 июня 1615 г. из Тексела на кораблях «Конкорд» («Эндрахт») и «Горн» ³, открыли пролив, который носит имя Лемера, и первыми вошли в Южное море, обогнув мыс Горн; в широте 15°15' южной и приблизительно в долготе 142° западной от Парижа они обнаружили остров Шиен; в широте 15° южной, в сотне лье к западу, — остров Сан-Фон; в широте 14°46' южной, в 15 лье еще западнее,— остров Уотер, а в 20 лье от него к западу — остров Муш; в широте 16°10' южной и долготе 173—175° западной от Парижа — два острова: Кокос и Третр; в 50 лье к западу остров Эсперанс, затем в широте 14°56' южной и приблизительно в долготе 179° восточной от Парижа — остров Горн. Потом они проследовали вдоль побережья Новой Гвинеи, прошли между ее западной оконечностью и островом Жилоло и в октябре 1616 г. прибыли в Батавию. Здесь их задержал Георг Шпильберг и отправил в Европу на кораблях, принадлежащих компании.

Лемер умер от болезни на острове Маврикия, а Схоутен снова увидел свою родину. Корабли «Эндрахт» и «Горн» вернулись через два года и десять дней.

/Седьмое плавание/ Голландец Якоб Лермит, командовавший флотилией из одиннадцати кораблей, в 1623 г. вышел из Тексела с намерением покорить Перу. Обогнув мыс Горн, он вошел в Южное море и после ряда боевых действий у принадлежавшего Испании побережья направился к Ладронским островам, не сделав никаких открытий в Южном море. Затем Лермит направился в Батавию. Он умер на корабле при выходе последнего из Зондского пролива. Этот корабль, единственный из всей флотилии, пришел в Тексел 9 июля 1626 г. [26]

/Восьмое плавание/ В 1683 г. англичанин Каули [Cowley], выйдя из Виргинии ⁴, обогнул мыс Горн и, совершив ряд походов у принадлежавшего Испании побережья, прибыл на Ладронские острова. В Англию он вернулся 12 октября 1686 г., обогнув мыс Доброй Надежды. Этот мореплаватель не сделал в Южном море открытий, однако он претендовал на открытие острова Пепис в Северном море, в широте 47°, в 80 лье от побережья Патагонии.

/Девятое плавание/ Англичанин Вуд Роджерс вышел из Бристоля 2 августа 1708 г., обогнул мыс Горн, воевал у побережья, принадлежавшего Испании, и дошел до Калифорнии. Отсюда по уже известному пути он направился к Ладронским и Молуккским островам и в Батавию, а затем, обогнув мыс Доброй Надежды, 1 октября 1711 г. пришел в Дюн.

/Десятое плавание/ Спустя десять лет голландец Роггевен отправился из Тексела с тремя кораблями в Южное море, обогнул мыс Горн и пытался найти землю Девиса ⁵, которую так и не обнаружил; к югу от Южного тропика он открыл остров Пасхи, причем широта его не была им уточнена; затем между параллелями 15° и 17° южной широты им были открыты острова, названные Пернисиез [Гибельными], у которых он потерял один из своих кораблей ⁶. Примерно в той же широте им были открыты острова Орор, Веспр и Лабиринт, состоящий из шести островов, а также остров Рекреатьон, где он и сделал остановку. Впоследствии Роггевен открыл на параллели 12° южной широты еще три острова, которые назвал островами Баумана, и, наконец, на параллели 11° южной широты — острова Тиенховен и Гронинг ⁷, после чего прошел вдоль берегов Новой Гвинеи и земли Папус и прибыл в Батавию, где его корабли были конфискованы. Адмирал Роггевен вернулся в Голландию на кораблях голландской Ост-Индской компании и прибыл в Тексел 11 июня 1723 г., то есть через 680 дней с момента выхода из этого же порта.

/Одиннадцатое плавание/ Казалось, интерес к большим морским путешествиям совсем упал, и все же в 1741 г. английский адмирал Ансон совершил кругосветное плавание, интересные рассказы о котором известны всему миру, но которое ничего нового географии не дало.

/Двенадцатое плавание/ После плавания адмирала Ансона в течение более двадцати лет не предпринималось никаких больших кругосветных путешествий, и только недавно вновь пробудился интерес к открытиям. 20 июня 1764 г. коммодор Байрон вышел из Дюн, прошел через Магелланов пролив и, держа курс почти все время на северо-запад, открыл несколько островов в Южном море; 28 ноября 1765 г. он прибыл в [27] Батавию, 24 февраля 1766 г. — к мысу Доброй Надежды и 9 мая, через 688 дней после своего отплытия, вернулся в Дюн.

/Тринадцатое плавание/ Через два месяца после возвращения коммодора Байрона капитан Уоллис отбыл из Англии с кораблями «Дельфин» и «Суаллоу», прошел через Магелланов пролив и у его выхода в Южное море оказался разлученным со своим спутником — капитаном Картеретом, который командовал кораблем «Суаллоу». В августе 1767 г. приблизительно на параллели 18° южной широты Уоллис открыл один остров; затем он пересек экватор, прошел между землями Папус и, сделав в январе 1768 г. остановку в Батавии, а затем у мыса Доброй Надежды, в мае того же года вернулся в Англию. Его компаньон Картерет, претерпев много бедствий в Южном море, в марте 1768 г. прибыл в Макасар, потеряв почти весь свой экипаж; 15 сентября он пришел в Батавию, а в конце декабря к мысу Доброй Надежды. Из дальнейшего моего повествования будет видно, что я встретил его в море 18 февраля 1769 г., приблизительно на параллели 11° северной широты. В Англию он вернулся только в июне.

Как видно из этих тринадцати (Дон Пернетти в своих «Рассуждениях об Америке» упоминает о каком-то путешествии вокруг света, якобы совершенном в 1719 г. капитаном Челуоск (Shelwosk). Я ничего не знаю об этом путешествии.) кругосветных путешествий, ни одно из них не принадлежит французской нации и только шесть были совершены с целью сделать новые открытия: это путешествия Магеллана, Дрейка, Лемера, Роггевена, Байрона и Уоллиса; остальные мореплаватели стремились лишь к собственному обогащению за счет набегов на испанцев и проходили уже ранее открытыми путями, не ставя перед собой цель расширять знания о земном шаре.

В 1714 г. француз Барбинэ ле Жантиль на частном корабле отправился для контрабандных действий к берегам Чили и Перу, а оттуда в Китай, где прослужил около года в различных торговых конторах и вернулся в Европу на другом корабле. Ле Жантиль совершил самостоятельное кругосветное путешествие, однако нельзя считать, что это подобие кругосветного плавания явилось достижением французской нации.

Теперь поговорим и о тех мореплавателях, которые, направляясь от берегов Европы, западного побережья Южной Америки или Ост-Индии, сделали открытия в Южном море, не совершая кругосветных путешествий.

Оказывается, именно француз, Польмье де Гонневиль [Paulmier de Gonneville], сделал первые географические [28] открытия в 1503 и 1504 гг. Неизвестно, где находятся земли, откуда он вывез туземца, которого французское правительство только поэтому и не отправило обратно на родину; Гонневиль, считавший себя обязанным о нем заботиться, даже женил его на своей наследнице.

Испанец Альфонс де Саласар в 1525 г. открыл остров Сен-Бартелеми в широте 14° северной и приблизительно в долготе 158° восточной от Парижа.

Альваро де Сааведра, выйдя в 1526 г. из одного из мексиканских портов, открыл между параллелями 8° и 11° северной широты, приблизительно в той же долготе, что и остров Сен-Бартелеми, группу островов, которые назвал Руа ⁸, после чего направился к островам Филиппинским и Молуккским. Возвращаясь в Мексику, де Сааведра первый ознакомился с островами, или землями, названными Новой Гвинеей и землей Папус. В широте 12° северной, приблизительно в 80 лье к востоку от островов Руа, он открыл также цепь пологих островов, названных Барбюс ⁹.

Диего Уртадо и Фернан де Грихальва, выйдя из Мексики в 1533 г. с целью обследования Южного моря, открыли лишь один остров, расположенный в широте 20°30' северной и приблизительно в долготе 100° западной от Парижа. Они назвали его островом Сен-Тома.

Хуан Гаэтано, выйдя из Мексики в 1542 г., также направился к северу от экватора. Там он открыл между параллелями 20° и 9° северной широты и на разных меридианах несколько островов: Рокка Партида, Коралловые, Жарден, Матлот, Арезиз, и, наконец, подошел к берегам Новой Гвинеи, или, вернее, согласно его отчету, к Новой Британии; однако тогда Дампир еще не открыл проход, носящий его имя.

Следующее путешествие — самое замечательное по сравнению со всеми предшествующими.

Альвар де МендосаиМиндана ¹⁰, выйдя из Перу в 1567 г., открыли знаменитые острова, которые вследствие своих богатств были названы Соломоновыми; однако, если даже предположить, что все рассказы о богатстве этих островов не являются вымыслом, все равно их местонахождение осталось неизвестным, и все последующие поиски их оказались тщетными. Предполагают, что они находятся к югу от экватора, между параллелями 8° и 12° южной широты. Об острове Изабелла и земле Гвадалканал, о которых также упоминали эти мореплаватели, известно очень мало ¹¹.

В 1595 г. Альвар де Миндана, спутник Мендосы по предыдущему плаванию, снова вышел из Перу с четырьмя [29] кораблями на поиски Соломоновых островов. С ним был Фернан де Кирос, ставший знаменитым благодаря совершенным им открытиям. Между параллелями 9° и 11° южной широты Миндана приблизительно в долготе 108° западной от Парижа открыл острова Сен-Пьер, Магделен, Доминика и Кристин и назвал их островами маркизы Мендосы, в честь доньи Изабеллы де Мендоса, которая участвовала в этом плавании ¹²; приблизительно на 24° к западу он открыл остров Сен-Бернар, почти в 200 лье западнее от него — остров Солитер и, наконец, остров Сент-Круа, расположенный приблизительно на меридиане 140° восточной долготы от Парижа.

Оттуда флот направился к Ладронским островам и Филиппинам, куда генерал Мендана так и не дошел; что случилось с его кораблями — неизвестно.

Фернан де Кирос, спутник несчастного Миндана, доставив обратно в Перу донью Изабеллу, 21 декабря 1605 г. снова отправился в путь с двумя кораблями, держа курс приблизительно на юго-запад. Сначала он открыл небольшой остров, примерно в широте 25° южной и в долготе 180° западной от Парижа, а затем между параллелями 18° и 19° южной широты — семь или восемь других островов, едва возвышающихся над поверхностью моря, которые носят его имя; на параллели 13° южной широты, приблизительно на меридиане 157° к западу от Парижа, им был открыт еще один остров, который он назвал Бель-Насион. Затем де Кирос начал искать остров Сент-Круа, который он видел во время своего первого плавания, но поиски оказались безуспешными. При этом в широте 13° южной и в долготе приблизительно 176° восточной от Парижа де Кирос открыл остров Таумако, а затем примерно в 100 лье к востоку от этого острова, в широте 15° южной, большую землю, которую назвал Австралией святого Духа, местонахождение которой географы определяли по-разному ¹³. После этого де Кирос прекратил свое продвижение на запад и взял курс на Мексику, куда прибыл в конце 1606 г., так и не отыскав остров Сент-Круа.

Абель Тасман, выйдя из Батавии 14 августа 1642 г., открыл в широте 42° южной и приблизительно в долготе 155° восточной от Парижа землю, которую назвал Вандименовой; покинув ее, он отправился на запад и приблизительно в долготе 160° восточной от Парижа и широте 42°10' южной открыл острова Новой Зеландии. Следуя вдоль побережья этих островов приблизительно до широты 34° южной, Тасман далее направился на северо-восток и открыл в широте 22°35' и приблизительно в долготе 174° восточной [30] от Парижа острова Пилстаарт, Амстердам и Роттердам ¹⁴. Дальше он не пошел и вернулся в Батавию, пройдя между Новой Гвинеей и островом Жилоло ¹⁵.

Длинную цепь земель и островов, расположенных между параллелями 6° и 34° южной широты и меридианами 105° и 140° восточной долготы от Парижа назвали общим именем: Новая Голландия. Это название вполне оправдано, так как все мореплаватели, которые обнаружили те или иные земли в этом районе, были голландцами. Первой здесь была открыта земля Конкорд (называвшаяся также Эндрахт) — по имени корабля, на котором было совершено открытие в 1616 г. между параллелями 24° и 25° южной широты. Другая часть этой земли, расположенная приблизительно на пятнадцатой параллели, была открыта в 1618 г. Зеахеном и названа им Землей Арнхема и Димена (однако это не та земля, которую назвал этим именем Тасман).

В 1619 г. Жан Эдельс дал свое имя одному из южных районов Новой Голландии. Другой район, находящийся между параллелями 30° и 33° южной широты, был назван именем Леувен. Питер де Нейтс настоял на том, чтобы побережье, которое являлось как бы продолжением побережья Земли Леувен на запад, было названо его именем.

Вильям де Витт назвал своим именем часть западного побережья, находящегося по соседству с тропиком Козерога, хотя оно должно было бы носить имя капитана Виан, голландца, который в 1628 г. заплатил за честь этого открытия потерей своего корабля и всех своих богатств.

В том же 1628 г. голландец Питер Карпентер открыл большой, названный его именем залив Карпентари, между параллелями 10° и 20° южной широты, и с этих пор голландцы часто обследовали это побережье.

Англичанин Дампир, выйдя с острова Большой Тимор, совершил в 1687 г. свое первое плавание к берегам Новой Голландии и высаживался на побережье между землями Арнхема и Димена; это весьма непродолжительное путешествие не принесло никаких открытий. В 1699 г. Дампир вышел из Англии со специальным намерением обследовать весь этот район, сведения о котором голландцы не публиковали, хотя они и располагали ими; пройдя вдоль западного побережья Новой Голландии от параллели 28° до параллели 15° южной широты, Дампир видел земли Конкорд и Витта и предположил, что может существовать проход к югу от залива Карпентари. Вернувшись на остров Тимор, откуда он снова направился к островам Папус, Дампир прошел вдоль берегов Новой Гвинеи, открыл [31] проход, носящий его имя, назвал Новой Британией большой остров ¹⁶, ограничивающий этот пролив с востока, и снова направился к Тимору, придерживаясь берегов Новой Гвинеи. Это был тот самый Дампир, который с 1683 по 1691 г. то в качестве флибустьера, то в качестве торговца на разных кораблях совершил плавание вокруг света.

Таково краткое описание различных кругосветных плаваний и открытий, сделанных в обширном Тихом океане до момента нашего выхода из Франции.

Прежде чем начать повествование о совершенном мною плавании, я хочу предупредить, что этот рассказ не следует рассматривать лишь как развлекательный, так как он предназначается главным образом для моряков. Кроме того, эта длительная экспедиция, предпринятая в мирное время, не изобиловала эпизодами, представляющими интерес для светского общества. Мне очень хотелось бы так излагать свои мысли, чтобы хоть формой повествования немного смягчить сухость моих описаний. Однако, несмотря на то что в ранней юности я занимался науками и даже благодаря тем урокам, которые любезно согласился давать мне знаменитый ученый д’Аламбер, в свое время создал и представил на снисходительный суд общества труд по геометрии, должен признаться, что в настоящее время я очень далек от науки и литературы; на ход моих мыслей и на мой стиль слишком сильное влияние оказала та суровая кочевая жизнь, которую я веду уже двенадцать лет. Искусство письма не приобретается в лесах Канады и на морях, и, кроме того, я потерял брата, писателя, любимого публикой, который мог бы мне помочь.

Кстати сказать, я никого не цитирую и ни с кем не спорю и еще меньше намерен выдвигать или оспаривать какие-либо гипотезы.

Даже если бы весьма значительные различия, которые я заметил в многочисленных посещенных мною странах, не помешали мне отдаться систематизации, столь естественной в настоящее время и, однако, имеющей очень мало общего с истинной философией, разве я мог бы надеяться, что моя мечта, какое бы правдоподобие я ни пытался придать ей, могла когда-нибудь иметь успех?

Я путешественник и моряк, то есть лгун и глупец в глазах той клики ленивых и надменных писателей, которые в тиши своих кабинетов бесконечно философствуют о мире и его обитателях и упорно пытаются подчинить природу своим вымыслам. Весьма странен и совершенно [32] непонятен метод этих людей, которые, сами ничего не видев, пишут и догматизируют только лишь на основании наблюдений, заимствованных у тех самых путешественников, которым они отказывают в способностях видеть и мыслить. Я заканчиваю это предисловие, отдав должное мужеству, усердию и несокрушимому терпению офицеров (Состав офицеров фрегата «Будёз»: Бугенвиль — капитан 1 ранга; Дюкло-Гюйо — капитан 2 ранга; шевалье де Бурнан; шевалье д’Орезон, шевалье дю Бушаж — лейтенанты; шевалье де Сюзанне, шевалье де Кюэ — гардемарины, исполнявшие обязанности офицеров; ле Корр — офицер торгового флота; Сен-Жермен ¹⁷ — письмоводитель; ла Вэз — священник; ла Порт — главный хирург.

Состав офицеров транспорта «Этуаль»: Шенар де ля Жироде — капитан 2 ранга; Каро — лейтенант индийской компании; Дона, Лайде, Фонтэн и Лавари ле Руа — офицеры торгового флота; Мишо — письмоводитель; Вивэс — главный хирург. Кроме того, в экспедиции участвовали: де Коммерсон ¹⁸ — врач [натуралист], Веррон — астроном и Роменвиль — инженер) и экипажей моих двух кораблей. Совершенно не было необходимости создавать для них какие-то особые условия, вроде тех, какие были созданы англичанами для экипажа Байрона. Их доверие подвергалось испытаниям в самые критические моменты, но их добрая воля ни разу не была поколеблена. Это потому, что французская нация способна побеждать самые большие трудности, и нет невозможного для ее усилий всякий раз, когда она сама захочет считать себя по меньшей мере равной любой другой нации мира ¹⁹.

Часть первая

ГЛАВА ПЕРВАЯ

/Цель путешествия. 1766 г., ноябрь/ В феврале 1764 г. Франция основала колонию на Малуинских [Фолклендских] островах ²⁰, но Испания потребовала возвращения этих островов, тесно связанных с материком Южной Америки. Французский король признал права Испании, и я получил приказ направиться на острова для передачи их испанцам, а затем пересечь Южное море ²¹ между тропиками и следовать в Ост-Индию. Для этой экспедиции в мое командование был предоставлен фрегат «Будёз», вооруженный двадцатью шестью двенадцатифунтовыми ²² пушками, а на Малуинах ко мне должен был присоединиться и следовать со мной до конца похода флейт «Этуаль» с необходимым для нашего длительного плавания запасом провианта. Однако этот транспорт по различным обстоятельствам запоздал и не присоединился к нам, что удлинило наше плавание почти на восемь месяцев.

/Уход из Нанта/ В первых числах ноября 1766 г. я отправился в Нант, где недавно была закончена постройка фрегата «Будёз» и где мой помощник капитан 2 ранга Дюкло-Гюйо заканчивал его вооружение ²³. 5 ноября мы прибыли из Пенбёфа ²⁴ в Минден ²⁵ для окончательного вооружения, а 15-го поставили паруса и покинули этот рейд, взяв курс на устье реки Ла-Платы. Там я должен был встретиться с двумя испанскими фрегатами — «Эсмеральда» и «Льебре», вышедшими 17 октября из Ферроля; командующему этими фрегатами было поручено принять Малуинские острова во владение испанского короля.

/Шквал/ 17-го мы получили штормовой ветер со шквалами от западных румбов, от вест-зюйд-веста до норд-веста [от 247 1/2° до 315°], который ночью усилился. Ночь мы провели с убранными парусами и спущенными нижними реями; [36] несмотря на эту предосторожность, нижний шкотовый угол паруса фока, под которым мы первоначально лежали в дрейфе, был вырван и унесен ветром.

/Стоянка в Бресте/ 18-го в 4 часа утра сломалась пополам наша фор-стеньга; грот-стеньга выдержала до 8 часов, когда она сломалась в эзельгофте грот-мачты ²⁶. Это второе повреждение лишало нас возможности продолжать путь, и я принял решение зайти в Брест, куда мы и пришли 21 ноября.

Этот шквал и причиненные им повреждения побудили меня сделать следующие выводы о состоянии и качествах фрегата, которым я командовал:

1. Непомерно большой наклон его наружного борта вовнутрь корабля оставлял слишком малую ширину верхней палубы для создания необходимого угла между вантами и мачтами, вследствие чего последние недостаточно поддерживались с боков.

2. Указанный выше недостаток усугублялся тем, что мы приняли большое количество продовольствия. Сорок тонн железа-балласта были размещены с обеих сторон кильсона на небольшом расстоянии от него. К этому грузу добавлялось двенадцать двенадцатифунтовых пушек, спущенных в трюм и размещенных у основания льяла (на палубе у нас было установлено только четырнадцать пушек). Весь этот большой груз находился значительно ниже центра тяжести корабля и почти целиком был сосредоточен на кильсоне. Это ставило под угрозу наш рангоут даже при самой незначительной бортовой качке ²⁷.

Все это заставило меня уменьшить чрезмерную высоту мачт и переменить нашу артиллерию, установив вместо двенадцатифунтовых пушек восьмифунтовые. Уменьшение груза почти на двадцать тонн как в трюме, так и на палубе, достигнутое благодаря замене артиллерии, было необходимо и потому, что ширина палубы фрегата была примерно на два фута меньше по сравнению с другими фрегатами, вооруженными двенадцатифунтовой артиллерией.

Несмотря на эти изменения, на которые мне было дано разрешение, я понимал, что мой корабль еще далеко не готов для плавания в водах, омывающих мыс Горн. Во время шквалов я убедился, что фрегат принимает воду всей своей надводной частью, и была опасность, что хранившиеся в трюме запасы сухарей начнут гнить, а это поставило бы нас в безвыходное положение во время плавания, которое нам предстояло.

Учитывая все это, я добился разрешения (в случае если долгие зимние ночи воспрепятствуют нашему проходу через Магелланов пролив) отослать фрегат «Будёз» с [37] Малуинских островов обратно во Францию под командованием лейтенанта шевалье де Бурнана, а самому продолжать плавание на транспорте «Этуаль». Я получил это разрешение, но мне не пришлось им воспользоваться, как это будет видно из дальнейшего изложения, так как мы благополучно прошли Магелланов пролив во время летнего периода в южном полушарии. 4 декабря, исправив рангоут, сменив пушки и полностью переконопатив надводную часть корпуса фрегата, я вышел из гавани и бросил якорь на рейде на том самом месте, что и 21 ноября.

Мы простояли там весь день, занимаясь погрузкой пороха и тянули ванты.

/Декабрь. Уход из Бреста/ 5 декабря в полдень мы снялись с якоря и покинули Брестский рейд.

Я вынужден был обрубить свой якорный канат, так как очень сильный восточный ветер и отливное течение мешали развернуть корабль на якоре, и я опасался, что нас слишком прижмет к берегу.

Наш командный состав насчитывал одиннадцать офицеров и трех волонтеров, а экипаж — 203 матросов, унтер-офицеров, солдат, юнг и прислуги. Принц Нассау-Зиген ²⁸ получил разрешение короля сопровождать нас в походе.

В 4 часа пополудни центральная часть острова Уэссан находилась по компасу на норд-тень-ост [11 1/4°], и эту точку я принял за отшедший пункт ²⁹.

В первые дни мы имели довольно устойчивые свежие ветры от вест-норд-веста [292 1/2°], вест-зюйд-веста [247 1/2°] и зюйд-веста [225°].

/Описание островов Сальважес/ 17 декабря после полудня мы увидели остров и скалы Сальважес, 18-го — остров Пальм, а 19-го — остров Фер. Это небольшой островок, вытянутый с востока на запад почти на одно лье; центральная часть его — низменная, и только на оконечностях подымаются песчаные холмы; цепь скал, которые местами, по-видимому, возвышаются над водой, тянется с западной стороны на два лье от острова; с восточной стороны также виднелось несколько бурунов, находившихся довольно близко друг от друга и свидетельствовавших о наличии здесь рифов.

/Ошибка в счислении/ Наличие этих рифов указывало на ошибку в нашем счислении, однако мне не хотелось оценивать эту ошибку ранее чем мы придем на вид Канарских островов, положение которых определено совершенно точно. Когда мы пришли на вид острова Фер, я мог уверенно внести необходимые коррективы. [38]

19 декабря в полдень я определил широту и сравнил обсервованное место корабля с полученным тогда же по пеленгам острова Фер, причем обнаружил разницу в 4°7'. Следовательно, я находился восточнее моего счислимого места на расстоянии, равном этой величине. Такая ошибка была обычной при переходе от мыса Финистер к Канарским островам, и по опыту других своих плаваний я знал, что на траверзе Гибралтарского пролива течения относят корабль на восток с большой скоростью.

/Исправление местоположения Сальважес/ Одновременно я имел случай убедиться в том, что Сальважес неправильно нанесены на карте Беллена ³⁰. Действительно, когда 17 декабря после полудня мы определились по ним, то долгота, полученная по пеленгам, отличалась от нашей счислимой долготы на 3°17' к востоку. 19 декабря при исправлении нашего счислимого места по пеленгам острова Фер, долгота которого была определена астрономическими наблюдениями, эта разница составляла уже 4°7'.

Нужно заметить, что за двое суток нашего пути от островов Сальважес до острова Фер, поскольку мы шли в открытом море при установившемся ветре, не могло быть большой ошибки в счислении. Кроме того, 18 декабря мы взяли пеленг острова Пальм на зюйд-вест-тень-вест [236 1/4°], а по Беллену, он должен был оставаться на зюйд-вест [225°]. Эти два наблюдения дали мне возможность заключить, что Беллен нанес острова Сальважес приблизительно на 32' западнее, чем это есть в действительности. Итак, 19 декабря в полдень я принял новый отшедший пункт. После этого наше плавание не было ничем примечательно вплоть до прихода в устье реки Ла-Платы. Лишь следующие наблюдения могли бы заинтересовать мореплавателей:

/1767 г., январь. Навигационные замечания/ 1) 6 и 7 января, когда мы находились между параллелями 1°40' и 0°38' северной широты, мы увидели много птиц; это заставило меня предположить, что берег близко и что мы находимся неподалеку от одинокого скалистого островка Пенедо Сан-Педро, который, однако, не был отмечен Белленом на его карте.

/Переход через экватор/ 2) 8 января после полудня мы пересекли экватор между меридианами 27 и 28° западной долготы.

/Замечания о склонении/ 3) С 2 января не было возможности производить наблюдения над склонением, и я его снимал с карты Уильяма Маунтена и Якоба Обсона ³¹. 11-го на закате мы определили склонение 3°17' к норд-весту, а 14-го утром я определил склонение по азимутальному компасу, находясь в широте 10°30' или 10°40' южной и приблизительно в долготе [39] 33°20' западной от Парижа: оно составляло еще 10' к норд-осту. Если моя счислимая долгота верна, а я ее уточнил при подходе к берегу, то нет сомнения, что линия, на которой склонение отсутствует, согласно наблюдениям Маунтена и Обсона, сместилась на запад, и кажется, что ее продвижение в этом направлении происходит довольно равномерно. Действительно, на той же параллели, где Уильям Маунтен и Якоб Обсон определили изменение склонения в 12°—13° за сорок четыре года, я посчитал разницу немногим более 10° за промежуток времени в двадцать два года. Упомянутое явление заслуживает, чтобы его проверили серией наблюдений. Открытие закона, которому подчиняются эти изменения в склонении магнитной стрелки, не только дало бы возможность определять в море долготу, но, может быть, привело бы нас к объяснению причины происхождения магнитных склонений и даже самой магнитной силы.

/Причины разности в широтах, выясненные во время перехода к Бразилии/ 4) К северу и югу от экватора мы почти все время наблюдали довольно значительные разности между счислимой и обсервованной широтами, причем последняя располагалась к северу от первой, тогда как нормальным следовало бы считать обратное явление. Мы даже получили возможность объяснить причины такого явления, когда 18 января после полудня пересекли скопление рыбьей икры, которое тянулось, насколько мог видеть глаз, с зюйд-вест-тень-веста [236 1/4°] на норд-ост-тень-ост [56 1/4°] в виде белой с красноватым оттенком полосы шириной около двух саженей. Встреча с этим скоплением была для нас подтверждением того, что уже несколько дней течение имело направление на норд-ост-тень-ост [56 1/4°], ибо рыбы мечут икру у берегов, а течением относит ее в открытое море.

Наблюдая вышеуказанную разность широт к норду [0°], я не пришел к выводу, что она обязательно связана со сносом корабля на вест [270°]. Поэтому, когда 29 января вечером мы увидели землю, в то время как по полуденному счислимому месту она должна была находиться от нас на расстоянии 12—15 лье, это навело меня на такие размышления: многие мореплаватели давно жаловались, да и теперь еще жалуются, что на картах, и в особенности на картах Беллена, побережье Бразилии нанесено восточнее, чем оно находится в действительности; они ссылаются на то, что во время своих многочисленных плаваний не раз обнаруживали это побережье уже тогда, когда, по их предположению, оно должно было находиться от них в 80—100 лье. Кроме того, добавляют они, им неоднократно приходилось испытывать в этих местах силу течений, которые сносили их к зюйд-весту [225°]. Они предпочитают [40] говорить об ошибках, якобы допущенных при астрономических наблюдениях и составлении карт, нежели признать ошибочность своего счисления.

Основываясь на подобных рассуждениях, мы могли бы сделать обратные выводы во время нашего плавания к реке Ла-Плате, если бы счастливый случай не объяснил нам причину невязки в широте к норду [0°], которую мы получали. Было совершенно очевидно, что встреченные нами 18 января скопления рыбьей икры подверглись действию течения, а их удаленность от побережья подтверждала, что это течение возникло уже несколько дней тому назад. Стало быть, оно и являлось причиной наших постоянных ошибок в счислении; течения, которые часто в этих местах сносили корабли мореплавателей на зюйд-вест [225°], подвержены отклонениям и иногда принимают обратное направление. На основе этих хорошо проверенных наблюдений и так как наш курс лежал почти на зюйд-вест [225°], мне казалось, что возможно исправить наши ошибки в расстояниях и привести последние в соответствие с астрономическими определениями широты, не исправляя направление ветра. Благодаря этому методу я увидел землю почти в тот же момент, когда должен был увидеть ее по счислению. Те из нас, которые всегда прокладывали курс на вест [270°] на основе счисления и довольствовались лишь исправлением широты по астрономическим наблюдениям в полдень, не учитывая течений, увидели бы эту землю намного раньше, чем мы. Имеют ли они право сделать из этого вывод, что побережье Бразилии находится западнее, чем отмечено Белленом?

/Наблюдения над течениями/ Оказывается, в этом районе течения часто изменяют свое направление и следуют иногда на норд-ост [45°], а еще чаще на зюйд-вест [225°]. Достаточно обратить внимание на положение берегов, чтобы убедиться, что течения могут следовать только по одному из этих двух направлений и что всегда легко определить это направление по сносу корабля к норду [0°] и зюйду [180°] относительно широт, полученных путем астрономических наблюдений. Именно из-за этих течений происходят те частые ошибки, на которые жалуются мореплаватели, и я думаю, что Беллен правильно нанес берега Бразилии на карту. Я еще и потому охотно этому верю, что долгота Рио-де-Жанейро была определена Годеном ³² и аббатом де ла Кай, которые встретились там в 1751 г. Они занимались определениями долготы также в Пернамбуко (Ресифе) и Буэнос-Айресе. Если координаты этих трех пунктов определены, то уже не может быть значительных ошибок в определении [41] расположения и долготы восточного побережья Америки, между параллелями 8° и 35° южной широты; в этом мы убедились на собственном опыте ³³.

/Вход в реку Ла-Плату/ Начиная с 27 января мы шли по глубинам, которые длина нашего лотлиня позволяла измерять, и 29-го увидели землю, но не могли ее опознать, так как день клонился к вечеру, а берега были очень низменны. Наступила темная ночь с дождем и громом. Пришлось лечь в дрейф, взяв на марселях оба рифа и держась против волны. На рассвете 30-го перед нами открылись горы Мальдонадос. Теперь уже нетрудно было определить, что земля, усмотренная нами накануне, это и есть остров Лобос.

/Необходимое исправление карты Беллена/ Однако, так как, наша пришедшая широта составляла 35°16'20", мы должны были считать, что находимся у мыса Сент-Мари, который нанесен Белленом в широте 35°15', в то время как в действительности его широта 34°55'. Я отмечаю это неверное положение мыса на карте, ибо вижу в этом опасность для мореплавания. Корабль, идущий по параллели 35°15' южной широты, предполагая, что находится у мыса Сент-Мари, рискует сесть на банку Англуа прежде, чем увидит какую-либо землю, однако лот должен предупредить его о приближении к опасности, так как возле банки глубина всего только 6—7 саженей. [42]

Банка Франсуаз, которая представляет вообще не что иное, как продолжение мыса Сен-Антонио, еще более опасна: корабль может врезаться в ее северную оконечность, несмотря на то, что непосредственно перед тем глубина достигала 12—14 саженей.

/Якорное место Мальдонадос/ Горы Мальдонадос — первые возвышенности, которые видны на северном берегу после входа в устье Ла-Платы. Это единственные здесь горы вплоть до Монтевидео. К востоку от гор имеется якорная стоянка против очень низкого берега. Это небольшой залив, частично защищенный с моря маленьким островком. В горах Мальдонадос испанцы имеют крепость с гарнизоном. В окрестностях этих гор вот уже несколько лет существуют небольшие золотые прииски; находят здесь и драгоценные камни высокого качества. В двух лье от берега возник город Пуэбло Нуэво, заселенный дезертировавшими португальцами ³⁴.

/Якорное место в Монтевидео/ 31 января в 11 часов утра мы бросили якорь в бухте Монтевидео на четырех саженях глубины; грунт — мягкий черный ил. Ночь с 30-го по 31-е мы стояли на одном якоре на глубине девяти саженей. Грунт — тот же, что и в четырех или пяти лье на восток от острова Флорес.

/Февраль/ Два испанских фрегата, которым было поручено принять во владение Малуинские острова, уже почти месяц стояли на этом рейде. Командующий фрегатами капитан дон Филипп Руис Пуэнте был назначен губернатором этих островов. Я отправился вместе с ним в Буэнос-Айрес, чтобы согласовать с губернатором доном Франсиско Букарели действия, связанные с передачей мною нашей колонии испанцам. Мы пробыли там недолго и 16 февраля вернулись в Монтевидео.

/Путешествие по суше из Буэнос-Айреса в Монтевидео/ Путешествие из Буэнос-Айреса мы с принцем Нассау совершили по суше, так как сильный встречный ветер не позволил нам вернуться на шхуне. Переправившись через Монтевидео реку против Буэнос-Айреса, выше колонии Сен-Сакреман, мы проделали остальную часть пути до Монтевидео, где стоял фрегат, по берегу.

Мы пересекали необозримые равнины, среди которых можно ориентироваться, полагаясь лишь на собственный глазомер, переправлялись вброд через реки и гнали перед собой табун лошадей, из которого при помощи лассо выбирали себе верховых лошадей на смену уставшим.

Питались мы полусырым мясом, спали в шатрах из шкур, и наш сон всю ночь нарушали своим рычанием бродившие в окрестностях тигры ³⁵. Никогда в жизни не забуду переправу через реку Сент-Люси — очень глубокую, со стремительным течением, шириной превосходящую Сену [43] против Дома Инвалидов. Нас посадили в узкую и длинную лодку, у которой один борт был намного выше другого; затем две лошади вошли в воду — одна с правого борта, другая с левого. Хозяин парома разделся донага (предосторожность, конечно, разумная, но мало утешительная для тех, кто не умеет плавать) и старался поддерживать над водой головы лошадей, которые должны были переправить нас на другой берег.

Дон Руис прибыл в Монтевидео через несколько дней после нас. Одновременно туда пришли две трехмачтовые шхуны; одна из них была нагружена лесом и свежей провизией, а другая — сухарями и мукой. Все это мы перегрузили на наш корабль, пополнив запасы продовольствия, израсходованного за время пути из Бреста.

Находясь в Монтевидео, мы проконопатили судно, починили паруса, истрепавшиеся за время перехода, и наполнили бочки пресной водой. Все наши пушки, за исключением четырех, оставленных на местах в качестве сигнальных, были спущены в трюм, чтобы освободить наверху место для скота. К этому времени испанские фрегаты также закончили подготовку, и мы заняли места для выхода из устья Ла-Платы.

* * *

ГЛАВА ВТОРАЯ

/1767 г. Ошибочное представление об истоках этой реки/ Рио-де-ла-плата, или Серебряная река, называется так не на всем своем протяжении. По некоторым данным, она берет начало якобы из озера Шарагес близ параллели 16°30' южной широты. Здесь она называется Парагвай. Это же имя носят и те безграничные просторы, которые она пересекает. На параллели 27° река Парагвай сливается с рекой Параной, чье имя и принимает вместе с ее водами. Отсюда она направляется прямо на юг, вплоть до параллели 34°, где в нее вливаются воды реки Уругвай, а затем течет на восток под именем Ла-Плата, сохраняя это название уже до самого впадения в море.

Географы-иезуиты первыми высказали мысль о том, что истоком этой большой реки является озеро Шарагес. Они ошибались, а некоторые писатели повторяли их заблуждения. Это озеро, которое с тех пор безуспешно разыскивали, сейчас признано несуществующим. Маркиз Вальделириос и дон Жоржи Минезиш были посланы (первый — Испанией, и второй — Португалией) урегулировать границы смежных владений обеих держав. Начиная с 1751 по 1755 г. несколько испанских и португальских офицеров изъездили всю эту часть Америки. Отряд испанцев поднялся вверх по реке Парагвай, рассчитывая подойти к озеру Шарагес; португальцы же, отправившиеся из своего поселения Мату-Гросу на параллели 12° южной широты на внутренней границе Бразилии, пустились в путь по реке Кауру, которая, как указывают те же карты иезуитов, будто бы впадает в озеро Шарагес.

/Исток Ла-Платы/ Каково же было удивление и тех и других, когда, встретившись на параллели 14° южной широты, они не обнаружили никакого озера. То, что когда-то принимали за озеро, было не что иное, как обширное пространство низменной земли, которое в определенное время года, [45] затопляется рекой. Парагвай, или Рио-де-ла-Плата, берет начало между параллелями 5° и 6° южной широты ³⁶, почти на равном расстоянии от двух океанов и в тех же горах, откуда вытекает Мадера, впадающая в Амазонку. Парана и Уругвай начинаются в Бразилии: Уругвай — в округе Сан-Висенте, Парана — у Атлантического океана, в горах, расположенных к ост-норд-осту [67 1/2°] ³⁷ от Рио-де-Жанейро, откуда она течет на запад, а затем поворачивает на юг.

/Первые испанские поселенцы на Ла-Плате/ В четырнадцатом томе «Собрания путешествий аббата Прево» ³⁸ описывается история открытия Рио-де-ла-Платы и приводится описание препятствий, встреченных здесь испанцами, и созданных ими поселений. В этом же томе вы узнаете о Диасе де Солис, «главном пилоте Кастилии» ³⁹, который первым в 1515 г. вошел в эту реку и дал ей свое имя, сохранявшееся до 1526 г. В этом же году Себастьян Кабот ⁴⁰ в звании главного пилота Кастилии отправился из Испании во главе эскадры из пяти кораблей, которые он должен был вести через Магелланов пролив на Молуккские острова. Он вошел в реку, которую назвал Рио-де-ла-Плата, то есть Серебряная река, потому что, поднявшись вверх, до места слияния Парагвая с Параной, приобрел у индейцев, обитавших на их берегах, много золота и серебра. С тех пор португальцы, обосновавшиеся в Бразилии, пытались проникнуть в Перу, переправляясь через Парагвай. Встретив в одном из портов португальского офицера, прибывшего для ознакомления со страной, Кабот решил, что ему необходимо остаться здесь, чтобы закрепить эти владения за Испанией. Поэтому он отправил один из своих кораблей к императору Карлу V за подкреплением, изложив причины, заставившие его отказаться от первоначальной миссии. Оставив свою эскадру в месте слияния Парагвая с Уругваем, Кабот обосновался в тридцати лье выше, в устье реки, которую он назвал Рио-Терсеро; здесь он построил форт под названием форт св. Духа. Через два года, так как ожидаемая помощь задерживалась, он отправил эскадру обратно в Испанию, оставив лишь 120 человек для охраны форта; но большая часть этих людей погибла во время нападения соседнего племени, вождь которого воспылал любовью к жене одного из главных офицеров форта; оставшихся в живых было недостаточно, чтобы удержаться в этой стране, и они укрылись на бразильском берегу, откуда вскоре были изгнаны португальцами.

Только в 1535 г. испанский двор принял наконец решение снова отправить эскадру в реку Ла-Плату. Дон Педро де Мендоса, главный виночерпий короля, был назначен [46] командующим флотом и получил титул генерал-губернатора всех стран, которые будут им открыты, вплоть до Южного моря. При самых мрачных предзнаменованиях он заложил на правом берегу реки, несколькими лье ниже места слияния ее с Уругваем, город Буэнос-Айрес. Вся его экспедиция была действительно лишь нескончаемой цепью несчастий и закончилась смертью Мендосы.

Между тем несколько испанских отрядов из войск Мендосы поднялись вверх по течению реки и в 1538 г. в 300 лье от ее устья на западном берегу основали город Асунсьон; теперь это столица Парагвая. На следующий год обитатели Буэнос-Айреса, которые с начала его основания постоянно страдали от голода и стычек с индейцами, покинули свой город и перешли в Асунсьон. Колония стала быстро и успешно развиваться, но необходимость иметь гавань у входа в реку для кораблей, доставлявших войска и вооружение, вынудила испанцев приступить к восстановлению Буэнос-Айреса. В 1580 г. дон Педро Ортис де Сарате, губернатор Парагвая, вновь перестроил город на том же месте, где когда-то его заложил несчастный Мендоса; Буэнос-Айрес стал местом для разгрузки кораблей, приходящих из Европы, и постепенно превратился в столицу всех этих провинций, местопребывание епископа и резиденцию генерал-губернатора.

/Местоположение города Буэнос-Айреса/ Буэнос-Айрес находится в широте 34°35' и долготе 1°5' западной от Парижа. Долгота его была определена на основании астрономических наблюдений П. Фейе ⁴¹.

Город, имеющий хорошую планировку, кажется слишком большим для населения, численность которого не превышает 20 тысяч человек — белых, негров и метисов. Такая протяженность города объясняется характером его планировки и типом строений. За исключением монастырей, общественных зданий и пяти или шести частных владений, все остальные дома одноэтажные. У всех домов имеются обширные дворы и сады. Цитадель, где разместилась администрация, расположена на берегу реки и образует одну из сторон главной площади города. Противоположная сторона площади занята городской ратушей. Собор и епископство находятся на той же площади, где, кроме того, ежедневно происходит рыночная торговля.

/Отсутствие порта/ В Буэнос-Айресе нет порта, нет даже мола для более удобного подхода кораблей. Они не могут приближаться к городу на расстояние более трех лье. Там грузы кораблей перегружаются на шхуны, которые входят в речку, называемую Рио-Чуело. Отсюда товары перевозятся на тележках в город, находящийся в четверти лье от пристани. [47]

Корабли, которым нужно грузиться или килеваться в Буэнос-Айресе, направляются в бухту Энсенад-де-Бараган — нечто вроде гавани, расположенной в девяти или десяти лье на ост-зюйд-ост [112 1/2°] от города.

/Религиозные установления/ В Буэнос-Айресе существует много религиозных общин для мужчин и женщин. Весь год заполнен праздниками в честь святых. Церемонии, связанные с религиозным культом, сопровождаются процессиями и фейерверками и заменяют спектакли. Монахи называют знатных дам города «мажордомами» ⁴² богородицы и тех святых, которые основали их ордена. Этот титул дает дамам право украшать церковь, наряжать статую богородицы и носить рясу ордена. В церквах св. Франциска и св. Доминика женщины всех возрастов принимают участие в церковной службе в такой же одежде, как и члены ордена, что всегда поражает иностранцев.

Иезуиты предлагали благочестивым женщинам и более суровый способ очищения. Они построили дом, примыкающий к монастырю, называемый «домом религиозных отправлений для женщин». Женщины и девушки уединялись здесь на двенадцать дней для очищения от грехов. Их содержали и кормили за счет ордена. Ни один мужчина не мог проникнуть сюда, если он не был членом ордена св. Игнатия ⁴³; слуги, даже женского пола, не могли сопровождать своих хозяек. Религиозные отправления, совершаемые в этом святом месте, состояли из размышлений, молитв, изучения катехизиса, исповеди и самобичевания. Наше внимание привлекли стены часовни, где еще заметны были следы крови, которая, как нам объяснили, лилась под ударами бичей истязавших себя «Магдалин».

/Братство и религиозные процессии негров ⁴⁴/ Кстати сказать, перед лицом религии все люди здесь братья независимо от цвета кожи. Существуют религиозные церемонии для рабов, а доминиканцы учредили братство негров. Они имеют свои часовни и свое особое богослужение, свои праздники и обряд погребения; и за все это негр — член братства — должен платить всего четыре реала в год. Негры признают своими покровителями св. Бенуа из Палермо и богородицу, вероятно, из-за следующих слов священного писания: «Nigra sum, sed formosa filia Jerusalem» [«Черная, но прекрасная дочь Иерусалима»]. В дни своих праздников они выбирают из своей среды двух «королей» — испанского и португальского; «короли» выбирают себе королев. Две группы вооруженных и прилично одетых людей следуют каждая за своим «королем» с крестами, хоругвями и музыкальными инструментами. Участники процессии танцуют, разыгрывают сражения одной [48] группы с другой и читают литании. Праздник, длящийся с утра до вечера, представляет собой интересное зрелище.

/Окрестности Буэнос-Айреса и их продукция/ Земли на окраинах города хорошо обрабатываются. Почти все жители имеют загородные усадьбы, которые называются «кинтас», откуда они получают все необходимые продукты. Сюда не входит вино, привозимое из Испании или из Мендосе — с виноградников, расположенных в 200 лье от Буэнос-Айреса. Обработанные земли простираются недалеко; стоит удалиться хотя бы на три лье от города, как можно увидеть лишь необозримые просторы, на которых пасутся огромные стада диких лошадей и быков — единственных обитателей этих мест. Проезжая по этой обширной стране, изредка можно встретить разбросанные там и сям хижины, построенные не столько для того, чтобы в них жить, сколько для закрепления за тем или иным частным лицом права на земли или на пасущийся на них скот. Путешественники не имеют здесь места для ночлега и вынуждены спать в своих повозках, которые являются единственным средством передвижения в длительных путешествиях. Те, кто путешествуют верхом, что называется налегке, чаще всего располагаются лагерем под открытым небом.

/Земледелие и изобилие скота/ Вся страна представляет собой равнину без гор; здесь нет других деревьев, кроме плодовых. Если бы эти земли скота обрабатывались, то при столь благоприятном климате страна по обилию продуктов могла бы стать самой богатой в мире. Пшеница и маис давали бы здесь урожаи гораздо большие, чем на лучших землях Франции.

Несмотря на такие условия, ни близлежащие у населенных пунктов, ни находящиеся далеко от них земли почти не обрабатываются. Если же где и попадаются земледельцы, то это обычно негры-рабы. На этих просторах можно встретить огромное количество лошадей и рогатого скота. Жители или путешественники, испытывающие голод, убивая быка, берут только то, что смогут съесть, остальное становится добычей диких собак и тигров — единственных хищников в этой стране.

Собаки были завезены сюда из Европы. Так как им легко было прокормиться на воле, они убежали из населенных мест и сильно расплодились. Часто они собираются в стаи, чтобы напасть на быка, а, если очень голодны, то и на всадника. Тигров здесь немного, и водятся они только в лесистых местах и у берегов небольших рек. [49]

Местные жители славятся своим искусством бросать лассо (Лассо представляет собой очень прочный плетеный ремень; один конец его обычно привязан к седлу лошади, на которой всадник сидит верхом, а другой образует затяжную петлю. Вооруженные лассо люди выбирают в стаде животное, которое им нужно. Первый, кто приблизится к животному, набрасывает лассо ему на рога, что не удается лишь в редких случаях. В то время как бык тащит за собой лошадь того, кто его заарканил, другой всадник старается накинуть лассо на заднюю ногу животного. Как только это удается, лошади, выдрессированные для такой охоты, быстро поворачивают каждая в противоположную сторону. Лассо натягивается, и толчок опрокидывает быка. Охотники останавливаются, сильно натягивают лассо, чтобы бык не мог подняться, спешиваются и без труда убивают беззащитнее животное.). Некоторые испанцы не боятся ловить таким образом даже тигров. Однако нередко они сами становятся добычей этих страшных зверей. В Монтевидео я видел подобие кошки-леопарда длиной пять футов, с довольно длинной серо-белой шерстью и с короткими ногами. Этот зверь опасен, но встречается редко.

/Нехватка дерева и возможности его получения/ Дерево очень ценится в Буэнос-Айресе и Монтевидео. В окрестностях здесь растут лишь кустарники, едва пригодные для топлива. Все, что необходимо для постройки домов и ремонта судов, поступает из Парагвая на плотах, хотя не представило бы труда доставлять необходимое количество дерева для строительства самых больших судов с гор, на склонах которых растут прекрасные леса. Из Монте-Гранде, например, дерево можно было бы сплавить по реке Ибакуи в реку Уругвай, а оттуда, от Сальто-Чико, на специально построенных для этой цели судах доставлять в такое место реки, где можно было бы построить верфи.

/Подробности о местных жителях/ Местное население, живущее в этой части Америки к северу и югу от реки Ла-Платы, принадлежит к числу тех, кто еще не покорился испанцам и кого последние называют «indios bravos» ⁴⁵. Они среднего роста, очень некрасивы и почти все заражены чесоткой. Цвет лица у них очень смуглый, а жир, которым они постоянно натираются, делает их еще более темными. У них нет другой одежды, кроме плаща из козьей шкуры, в который они укутываются и который спускается до пят. Шкуры выделаны хорошо; они их носят шерстью внутрь, а наружную сторону окрашивают в разные цвета. Отличительным знаком вождей-касиков служит кожаная лента, повязанная вокруг лба. Она вырезана в виде короны и украшена медными пластинками. Оружие индейцев — лук и стрелы. Они пользуются также лассо и каменными боло (Боло — два круглых камня диаметром в двухфунтовое ядро каждый, вставленные в полосу из кожи, к каждому концу которой привязан плетенный из жил ремешок длиной от 6 до 7 футов. Сидя верхом на лошади, они пользуются этим оружием как пращой и попадают с двухсот шагов в преследуемое ими животное.). Индейцы проводят [50] большую часть жизни на лошадях и не имеют постоянного жилища, по крайней мере вблизи испанских селений. Изредка они приходят туда вместе с женами за водкой и пьют до потери сознания. Чтобы получить спиртные напитки, индейцы отдают оружие, меха, лошадей. Когда у них уже ничего не остается, они захватывают близ жилья первых попавшихся лошадей и уходят. Иногда они объединяются в отряды по двести-триста человек и угоняют скот, пасущийся на испанских землях, нападают на караваны путешественников, грабят, убивают и уводят в рабство. Это зло, от которого нет спасения. Как покорить этих кочующих людей на огромной дикой территории, где даже встретиться с ними нелегко? К тому же индейцы храбры, воинственны, и те времена, когда один испанец мог обратить в бегство тысячу американцев, давно прошли.

/Банда разбойников в северной части реки/ Вот уже несколько лет как в северной части реки образовалась банда разбойников, которая может стать очень опасной для испанцев, если они не предпримут срочных мер к ее уничтожению. Несколько преступников, бежавших от суда, укрылись в северной части гор Мальдонадо; к ним присоединились дезертиры; постепенно число их возросло; они взяли себе в жены индейских женщин и создали банду, живущую грабежами. Угоняя скот в испанских владениях и переправляя его к границам Бразилии, они обменивали его паулистам (Паулисты — другая разбойничья банда, вышедшая из Бразилии и основавшая в конце XVI в. Республику ⁴⁶) на оружие и одежду. Горе путешественникам, попадающим им в руки! Говорят, что сейчас их уже около 600 человек. Они покинули свое первое поселение и удалились далеко на северо-запад.

/Протяженность губернаторства Ла-Плата/ Резиденция генерал-губернатора провинции Ла-Плата находится, как говорилось выше, в Буэнос-Айресе. По всем делам, за исключением тех, которые связаны с морем, он считается полностью зависимым от вице-короля Перу, но отдаленность провинции сводит эту зависимость почти к нулю; она существует реально лишь в отношении серебра, добываемого в рудниках Потоси. Но с тех пор, как в Потоси создан Монетный двор, серебро это уже не чеканится в прежней монете.

Особые управления Тукумана и Парагвая, основными населенными пунктами которых являются Санта-Фэ, Корриентес, Сальта, Туюс, Кордова, Мендосе и Асунсьон, подчиняются, как и знаменитые иезуитские миссии, [51] генерал-губернатору в Буэнос-Айресе. В эту обширную провинцию входят все испанские владения на восток от Кордильеров — от реки Амазонки до Магелланова пролива. Правда, на юг от Буэнос-Айреса уже нет никаких поселений; только потребность в соли заставляет испанцев проникать в эти области. Ежегодно для этой цели из Буэнос-Айреса отправляется обоз, состоящий из 200 повозок под охраной 200 человек. В сорокаградусную жару люди добывают соль в находящихся недалеко от моря озерах, где она образовалась естественным путем; когда-то испанцы отправлялись за солью на шхунах в бухту Сан-Хулиан.

Я откладываю рассказ о посещении Парагвая до описания второго путешествия, которое нам пришлось совершить по реке Ла-Плате; это будет подробный рассказ об изгнании иезуитов, очевидцами чего мы были.

Торговля в провинции Ла-Плате — самая невыгодная в Испанской Америке. В этой провинции нет ни золота, ни серебра, да и население здесь слишком малочисленное, чтобы разрабатывать недра.

Даже в Буэнос-Айресе торговля сегодня уже далеко не та, какой она была десять лет тому назад; с тех пор как было отменено так называемое «задержание товаров», она значительно сократилась. Эта отмена совпала с запрещением провозить товары из Европы через территорию Буэнос-Айреса — в Перу и Чили. Таким образом, единственными товарами, которыми торгует провинция Ла-Плата с этими двумя провинциями, в настоящее время являются хлопок, мулы и «матэ» (парагвайская трава). Средства и кредиты торговцев из Лимы дали возможность провести это постановление, против которого возражают купцы Буэнос-Айреса. Этот спор будет рассматриваться в Мадриде, но мне неизвестно, когда и как будет происходить суд.

/Колония Сен-Сакреман/ Тем не менее Буэнос-Айрес богат. Я видел, как оттуда вышел торговый корабль, везущий миллион пиастров; и если бы все жители этой страны вывозили кожи в Европу, то одна эта торговля могла бы их обогатить. До последней войны здесь процветала контрабандная торговля с португальской колонией Сен-Сакреман [Сакраменто] — поселением португальцев на левом берегу реки, почти напротив Буэнос-Айреса; однако в настоящее время это место настолько зажато новыми постройками, которыми его окружили испанцы, что контрабанда стала невозможной, поскольку нет поблажек; даже живущие там португальцы вынуждены получать товары из Бразилии морским путем. Пункт этот имеет здесь для Испании такое же значение, как в Европе Гибралтар для Англии. [52]

/Подробности о городе Монтевидео/ Город Монтевидео, основанный сорок лет назад, расположен на северном берегу реки, в 30 лье выше ее устья. Полуостров, на котором он построен, защищает от восточных ветров бухту длиной в два лье при одном лье ширины у входа. У западной оконечности бухты возвышается одинокая гора, служащая ориентиром; ей же город обязан своим именем; остальная окружающая его земля очень низменна. Со стороны равнины город защищен цитаделью; несколько батарей охраняют морское побережье и якорную стоянку; в глубине бухты, на маленьком островке, названном Франсуа, имеется еще одна батарея.

/О якорной стоянке в этой бухте/ Якорная стоянка в Монтевидео надежна, хотя там иногда дуют ветры памперос — порывистые юго-западные ураганы, сопровождаемые страшными грозами. Бухта неглубока: якорное место находится на глубинах трех, четырех, пяти саженей, грунт — очень вязкий ил: здесь даже самые большие торговые суда при посадке на мель не получают повреждений, в то время как легкие суда легко получают прогибы и погибают.

Часы приливов и отливов здесь нерегулярны: сгон и нагон воды наступает в зависимости от ветра. Следует остерегаться цепи подводных скал, которая тянется на несколько кабельтовых от восточной оконечности бухты в открытое море; на них ходят буруны, и местные жители называют эти скалы Мысом грохочущих тележек [La Pointe des charrettes].

/Прекрасная стоянка для экипажа кораблей/ Монтевидео имеет особого губернатора, который подчиняется непосредственно генерал-губернатору провинции. Земля в окрестностях города не обрабатывается; приходится доставлять муку, сухари и другой необходимый провиант из Буэнос-Айреса. В садах, как в городе, так и в предместьях, не выращивают овощей, имеются лишь в большом количестве дыни, тыквы, фиги, персики, яблоки. Скота так же много, как и в остальной части страны; Все это в сочетании со здоровым воздухом создает при стоянке в Монтевидео превосходный отдых для экипажа. Приходится только следить за тем, чтобы никто не дезертировал с судна.

Все прельщает матроса в этой стране. И первое, что поражает его, лишь только он ступит на берег, — это жизнь местного населения, почти не знающего труда. В самом деле, как устоять от соблазна при невольном сравнении: жизнь в благодатном климате, в полном спокойствии и праздности или прозябание под тяжестью постоянных трудов и при тяжкой матросской работе, ускоряющей наступление немощной, нищей старости!

* * *

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Выход из Монтевидео.— Плавание до Малуинских островов. — Передача их испанцам. — Исторические сведения об этих островах

/1767 г., февраль/ 28 февраля 1767 г. мы вышли из Монтевидео вместе с двумя испанскими фрегатами и груженной скотом тартаной. Мы, дон Руис и я, условились, что по реке суда поведет он, но, как только мы выйдем в открытое море, я возьму командование на себя.

/Выход из Монтевидео/ На всякий случай, чтобы избежать разъединения, я назначил на каждый фрегат опытного лоцмана, знающего подходы к Малуинским островам. После полудня нам пришлось стать на якорь из-за тумана, в котором скрылись из виду как материк, так и остров Флорес. На следующий день подул противный ветер; тем не менее я рассчитывал, что сильное течение этой реки, благоприятствующее лавировке, поможет нам сняться с якоря. Но день клонился к вечеру, а от испанского командира не было никакого сигнала. Тогда я отправил офицера доложить ему, что, опознав в момент прояснения остров Флорес, я установил, что наша стоянка находится очень близко от банки Англуа и что, по моему мнению, надо сниматься с якоря на следующий же день, при любом ветре — будет ли он противный или попутный.

Дон Руис велел мне передать, что он зависит от лоцмана, знающего фарватер реки, и что тот снимется с якоря лишь при попутном и установившемся ветре. Тогда мой офицер предупредил от моего имени дона Руиса, что с рассветом я поставлю паруса и буду ждать его, лавируя или стоя на якоре, подальше к северу, если только течение или сильный ветер не разъединят нас помимо моей воли.

Накануне наша тартана не стала на якорь, а к вечеру мы ее потеряли из виду и больше не встречали. Она вернулась в Монтевидео через три недели, так и не оправдав своего назначения. [54]

/Штормовой ветер в реке/ Ночью была гроза. Яростно завывал памперос, и мы с трудом удерживались на одном якоре; только бросив второй якорь, мы смогли сопротивляться ветру и перестали дрейфовать. С рассветом мы увидели испанские суда со спущенными стеньгами и нижними реями, дрейфовавшие на якорях еще больше, чем мы. Все еще дул очень крепкий противный ветер, поднявший большую волну в море.

/1767 г., март/ Лишь к 9 часам мы смогли сняться с якоря и поставили четыре главных паруса; в полдень мы потеряли из виду испанцев, оставшихся на якоре, и 3 марта вечером были уже за пределами реки.

/Переход из Монтевидео к Малуинским островам/ Во время нашего перехода к Малуинским островам дули переменные ветры: то от норд-веста [315°], то от зюйд-веста [225°]. 15 и 16 марта мы вынуждены были все время приводить к ветру из-за кое-каких повреждений ⁴⁷.

17 марта после полудня лот стал доставать грунт. По-прежнему стоял густой туман. 19 марта, не видя земли, хотя горизонт прояснился, и находясь, по моему счислению, к востоку от островов Себальд ⁴⁸, я опасался, что мы прошли мимо Малуинских островов, и поэтому решил взять курс на запад. Ветер, что бывает чрезвычайно редко в этих водах, благоприятствовал такому решению. Следуя этим курсом, я прошел за 24 часа большое расстояние. Судя по глубинам, берега Патагонии были близко, и я уверенно лег на прежний курс на восток. Действительно, 21 марта в 4 часа пополудни мы усмотрели острова Себальд, которые оставили в 8—10 лье на норд-тень-ост [11 1/4°]; а вскоре обнаружили и Малуины.

/Ошибка в нашем курсе/ Впрочем, я мог бы избежать затруднения, в котором очутился, если бы своевременно держался ближе к ветру, чтобы приблизиться к американскому берегу и от него искать острова по широте ⁴⁹.

23 марта вечером мы бросили якорь в большой бухте, куда на следующий день прибыли и оба испанских фрегата. Они сильно пострадали за время перехода. Шторм 16 марта заставил их идти фордевинд. При этом на флагманском корабле волной снесло гальюн и выбило стекла в кают-компании, фрегат принял много воды. Почти весь скот, предназначенный для колонии, погиб во время шторма. 25 марта все три судна вошли в гавань и там ошвартовались.

/Передача испанцам нашей колонии на Малуинских островах. Апрель/ 1 апреля я передал наше поселение испанцам, которые приняли его во владение, подняв испанский флаг. В честь испанского флага на берегу и на кораблях при восходе и заходе солнца был произведен салют в 21 пушечный выстрел. Я прочитал французам, жителям новой колонии, письмо французского короля, в котором его величество [56] разрешал им остаться под властью испанского короля. Несколько семейств воспользовались этим разрешением; остальные вместе со штабом колонии перешли на испанские корабли, отправлявшиеся утром 27 апреля в Монтевидео (Когда я сдал нашу колонию испанцам, расходы, связанные с ее содержанием и обычно незначительные, до 1 апреля 1767 г. возросли и выражались цифрой 603 000 ливров, так как испанцы сильно затянули эту сдачу; сюда вошли и проценты в размере 5/100 от всех сумм, израсходованных со времени снаряжения первого судна. Так как Франция признала за испанским королем права на Малуинские острова, то он по принципу известного всем публичного права уже не был обязан оплачивать эти расходы. Однако ввиду того что он принял корабли, суда, товары, оружие, военные запасы и провиант, которые являлись частью нашего обзаведения, этот справедливый и щедрый монарх пожелал возместить наши расходы, и поэтому названная выше сумма была вручена нам его казначеем частично в Париже, частично в Буэнос-Айресе).

/Исторические подробности о Малуинах, открытие их Америго Веспуччи/ Да простят мне читатели, если я отвлеку их несколькими историческими замечаниями об этих островах. Мне кажется первооткрывателем их является знаменитый Америго Веспуччи, который во время своего третьего путешествия, предпринятого с целью открытия Америки, в 1502 г. Веспуччи обследовал их северное побережье. По правде говоря, он и сам не знал, принадлежало ли оно острову, или же было частью континента; очень легко проследить его путь, зная широту, которой он достиг, и на основании сделанного им описания этого побережья установить, что оно являлось побережьем Малуинских островов. Я могу с уверенностью утверждать, что Бошен-Гуен ⁵⁰, возвращаясь из Южного моря, в 1700 г. стоял на якоре у восточной части Малуинских островов, полагая, что находится у островов Себальд.

/Сведения о Малуинских островах, сообщенные французскими и английскими мореплавателями/ В его сообщении говорится, что после открытия острова, названного его именем, он стал на якорь к востоку от самого восточного из островов Себальд. Я должен заметить, что Малуинские острова, расположенные между островами Себальд и островом Бошен, имеют значительную протяженность, и он обязательно должен был видеть побережье Малуин, ибо невозможно не заметить его, находясь на якоре к востоку от островов Себальд. Впрочем, Бошен видел только один большой остров, и лишь когда он покинул место стоянки, перед ним открылись еще два маленьких острова. Высадившись на берег, Бошен обнаружил сырую местность с прудами и озерами с пресной водой и множеством гусей, чирков, уток и бекасов; лесов он там не видел. Все это очень похоже на Малуинские острова. Острова Себальд, наоборот, являются четырьмя маленькими скалистыми островками, где Уильям Дампир ⁵¹ в 1683 г. тщетно пытался пополнить запасы пресной воды и не мог найти подходящего для якорной стоянки места. [57]

Так или иначе, Малуинские острова до сих пор были почти неизвестны. В большинстве имеющихся сообщений о них говорится как о стране, покрытой лесами. Ричард Хокинс ⁵², подошедший к ним с северной стороны, довольно хорошо их описавший и давший им имя Виргинии Хокинс, утверждал, что они обитаемы и что он даже видел там огни. В начале века торговое судно «Сен-Луи» из Сен-Мало бросило якорь у юго-восточного побережья неудобной бухты, прикрываемой несколькими островками, названными островами Аникана по имени судовладельца; но корабль здесь задержался лишь для того, чтобы пополнить запасы воды, и продолжал свой путь, не затрудняя себя осмотром острова.

/Французы обосновываются на Малуинах/ Между тем благоприятное расположение островов, удобное для стоянки кораблей, направляющихся в Южное море, привлекло мореплавателей всех наций, рассматривавших острова как промежуточное звено в цепи открытий южных земель. В начале 1763 г. французский двор решил основать колонию на этих островах. Я предложил министерству начать осуществление этого проекта на мои собственные средства и с помощью господ де Нервиля и д’Арбулена, из которых первый был моим двоюродным братом, а второй дядей, тотчас же приступил к постройке и вооружению кораблей — двадцатипушечного фрегата «Эгль» и двадцатипушечного корвета «Сфинкс» — и обеспечению их всем необходимым для такой экспедиции. При этом заботы по постройке были возложены на моего теперешнего помощника господина Дюкло-Гюйо. Я взял на корабли несколько семей из Канады — людей умных, трудолюбивых, ценимых Францией за их непоколебимую преданность, которую эти честные граждане доказали родине.

/Первое поселение на Малуинах/ 15 сентября 1763 г. я вышел на фрегате «Эгль» из Сен-Мало. Со мной находился господин де Нервиль. После на двух стоянок — одной у острова Сент-Катерин, у берегов Бразилии, второй — в Монтевидео, где мы приняли на корабль много лошадей и рогатого скота, — 31 января 1764 г. мы подошли к островам Себальд. Я направил корабль в большой залив, образуемый северо-западной оконечностью побережья Малуинских островов и островами Себальд, и, не обнаружив там удобной якорной стоянки, пошел вдоль северного берега. Достигнув восточной оконечности островов, 3 февраля я вошел в большую бухту, которая показалась мне подходящей для основания первого поселения.

/Подробности образования первого поселения/ Иллюзия, заставившая Хокинса, Вуда Роджерса ⁵³ и других мореплавателей поверить, что эти острова покрыты лесом, создалась также и у меня и у моих спутников. Но, высадившись, мы с удивлением увидели, что, следуя вдоль [58] берега, мы принимали за лес не что иное, как сильно разросшиеся, очень высокие заросли камыша. Их стебли, высыхая, приобретают на высоте около туаза цвет увядшей травы; верхняя же часть образует нечто вроде ярко-зеленой кроны, так что издали эти заросли создают впечатление леса средней высоты. Камыш растет лишь у берега моря и на маленьких островах. В глубине большого острова в некоторых местах горы сплошь покрыты вереском, что издали также легко принять за лесную поросль.

Я тотчас же разослал по острову людей и сам обошел его, ночуя под открытым небом и питаясь лишь тем, что добывал на охоте, но нигде не заметил деревьев; не видно было и следов посещения этих островов какими-либо другими кораблями.

Я обнаружил здесь в изобилии прекрасный торф, который может заменить дрова и годится как для топлива, так и для кузнечных работ. Я обследовал обширные равнины, изрезанные повсюду речками с превосходной водой. Кроме этого, для поддержания человеческого существования природа здесь могла предоставить рыбу и несколько видов сухопутной и перепончатой птицы. Дичи здесь множество, и поймать ее было легко. Что нас поразило, когда мы прибыли на остров, так это то, что все птицы и животные, единственные до этого обитатели острова, бесстрашно приближались к нам и выражали лишь любопытство, вызванное незнакомым явлением. Птиц можно было брать руками, а некоторые даже садились нам на плечи. Очевидно, человек по своей натуре не жесток, иначе слабые животные инстинктивно распознали бы в нем существо, питающееся их кровью. Конечно, эта доверчивость длилась недолго; вскоре они научились остерегаться своего самого лютого врага.

/Первый год/ 17 марта я определил место новой колонии на расстоянии одного лье от бухты, на северной стороне, на берегу маленькой гавани, связанной с бухтой узким проливом. Сначала колония состояла из 27 человек; среди них было пять женщин и трое детей. Мы тотчас же принялись строить жилища, крытые камышом, а также склад достаточных размеров, чтобы в нем можно было хранить одежду и разного рода провиант, оставляемый колонистам на два года. Все работы выполнялись матросами, а офицеры обоих кораблей взялись за возведение земляного форта, способного вместить 14 пушек. Руководство всеми работами я взял на себя, восхищаясь тем, как исключительные обстоятельства воодушевляют людей, удваивают их силы. Энтузиазм офицеров не падал ни на одну минуту за все те 15 дней, пока длилась эта тяжелая работа, [59] начинавшаяся с зарей и заканчивавшаяся только с наступлением ночи. Форт был построен довольно солидно, и в нем пушки были установлены в виде батареи. В центре этой маленькой цитадели мы воздвигли обелиск высотой в 20 футов. Изображение короля украсило одну из сторон обелиска; под основанием мы зарыли несколько монет и медаль, на одной стороне которой была выбита дата экспедиции, а на другой — изображение короля со следующим изречением: «Tibi serviat ultima Thule», то есть: «Да подчинится тебе далекий остров Туле» ⁵⁴. На этой медали мы выгравировали еще такую надпись: «Колония Малуинских островов, расположенных на параллели 51°30' южной широты и на меридиане 61°50' западной долготы от Парижа, основана фрегатом «Эгль», командир — капитан 2 ранга Дюкло-Гюйо, и корветом «Сфинкс», командир — старший лейтенант Ф. Шенар де ла Жироде, снаряженными полковником пехоты Луи Антуаном де Бугенвилем, капитаном 1 ранга де Нервилем, начальником экспедиции, и П. д’Арбуленом, начальником главного почтового управления Франции. Форт и обелиск, украшенный барельефом короля Людовика XV, построены по проекту военного инженера-географа, сотрудника экспедиции А. Л’Юилье; в период правления министерства де Шуазеля герцога де Стенвиля. Февраль 1764 г.». Надпись заканчивалась изречением: «Con amur tenues grandia» [«Мы, слабые существа, дерзаем совершить великие дела»].

Чтобы приободрить колонистов и усилить их веру в получение помощи, обещанной мною в скором будущем, господин де Нервиль согласился остаться во главе их и разделить с ними риск и опасности этой слабой колонии на краю света, единственного известного в то время пункта в такой высокой широте в южной части земного шара. 5 апреля 1764 г. я торжественно, именем короля, принял эти острова во французское владение, а 8-го поднял паруса и направился во Францию.

/Второй год/ 6 октября того же года я вновь вышел на «Эгле» из Сен-Мало и после перехода, ничем особенным не отличавшегося, если не считать того, что мы тщетно разыскивали остров Пепис, 5 января 1765 г. прибыл на Малуины. С неизъяснимым чувством удовлетворения я увидел моих колонистов здоровыми и довольными. После выгрузки на берег привезенных запасов я вышел в Магелланов пролив за строевым лесом, кольями для забора и саженцами. Таким образом, я открыл навигацию, ставшую необходимой для снабжения колонии. Здесь-то я и встретил корабли коммодора Байрона ⁵⁵, который после первой рекогносцировки Малуинских [60] островов прошел Магеллановым проливом, чтобы войти в Южное море ⁵⁶.

27 апреля, когда я покидал Малуинские острова, колония насчитывала 80 человек, в том числе администрацию управления колонией, состоящую на королевской службе.

/Третья экспедиция на острова/ В конце 1765 г. мы снова отправили на Малуинские острова из Сен-Мало фрегат «Эгль», к которому король присоединил один из своих флейтов — «Этуаль». Последний, выйдя из Рошфора, пришел в колонию 15 февраля 1766 г., а «Эгль» — 23-го того же месяца. Высадив новых поселенцев и выгрузив провиант, корабли 24 апреля вышли в Магелланов пролив за лесом для колонии ⁵⁷.

Между тем, как указывалось выше, коммодор Байрон впервые прибыл на Малуинские острова в январе 1765 г. с целью разведки. Он высадился к западу от нашего поселения, в гавани, которой мы дали название порт Круазад, и принял эти острова во владение английской короны, не оставив, однако, там ни одного жителя-англичанина. Только в 1766 г. англичане основали колонию в порту Круазад, названном ими порт Эгмон. Капитан Макбрайд, командир фрегата «Язон», прибыл на наш пост в начале декабря того же года. Он заявил, что эти земли принадлежат королю Великобритании, угрожал высадить десант, если мы будем упорствовать, нанес визит коменданту и отплыл на следующий день.

/Англичане намереваются закрепиться в другой части острова/ Колония стала благоустраиваться. Ее комендант и администратор жили в удобных каменных домах; остальные жители занимали дома, стены которых были сложены из дерна. Имелось три склада, предназначенных для хранения припасов как всей колонии, так и личных. Лес, привезенный из Магелланова пролива, был употреблен для внутренней отделки домов и для постройки двух шхун, на которых предполагалось обследовать побережье. Фрегат «Эгль» вернулся из этого плавания во Францию с грузом жира и шкур морского волка, дубление которых было произведено на Малуинах. Жители колонии с успехом возделывали различные сельскохозяйственные культуры. Большая часть семян, привезенных из Европы, хорошо прижилась здесь; разведение домашнего скота шло успешно; число жителей колонии достигло примерно ста пятидесяти человек.

Таково было состояние колонии на Малуинских островах, когда мы передали их испанцам, первоначальные права которых подкреплялись и нашим правом на распоряжение островами, которое нам бесспорно давало первое их заселение. [61]

Подробности о природных условиях островов и их животном мире составят содержание следующей главы, являющейся результатом наблюдений, произведенных господином де Нервилем за время его трехлетнего пребывания на островах.

Я полагал, что есть смысл изложить эти сведения, тем более что натуралист экспедиции де Коммерсон не был на Малуинских островах и что естественная история их в некотором отношении представляет интерес (Труд, который мы теперь публикуем, был написан до выхода в свет сочинения дона Пернетти о Малуинских островах, ввиду чего мы считаем себя обязанными привести нижеследующие подробности о них).

* * *

Комментарии

1. Бугенвиль имеет здесь в виду градусные измерения, произведенные двумя экспедициями Французской академии наук в XVIII в. Одна экспедиция была направлена в Перу к экватору (под руководством П. Бугера, при участии Ш. Кондамина и Л. Годена); она работала с 1735 по 1742 г. и измерила дугу меридиана с 0°2'30" с.ш. до 3°4'30" ю.ш. Вторая экспедиция работала с 1736 по 1739 г. (под руководством П. Мопертюи) в Лапландии.

2. В «Предисловии» к описанию своего путешествия Бугенвиль приводит краткие историко-географические данные о предшествовавших его экспедиции тринадцати кругосветных плаваниях, совершенных мореплавателями различных наций, и о некоторых плаваниях в Тихом океане. Однако в описании этих плаваний Бугенвиль допускает ряд ошибок (иногда он искажает фамилии моряков, неполно и неверно освещает вопрос об открытии Новой Гвинеи и Австралии и т.д.). Причину этого следует искать в том, что в семидесятых годах XVIII века Бугенвиль не располагал такими материалами, которые позволили бы ему дать точное описание совершенных до него кругосветных экспедиций и хранившихся в строгой тайне некоторых плаваний португальских, испанских и голландских мореплавателей в Австрало-азиатских морях (Правильное, научное представление об этих экспедициях можно получить в соответствующих главах обстоятельного труда И.П. Магидовича «Очерки по истории географических открытий», Учпедгиз, М., 1957).

3. По позднейшим исследованиям, меньший корабль — «Горн», названный по имени голландского города Горн (Хорн), сгорел в Атлантическом океане. Экипаж его перебрался на большой корабль «Эндрахт» (слово это в переводе означает «согласие»; Бугенвиль переводит его на французский язык — «Конкорд»).

Широта открытых экспедицией островов указана неверно: вместо 15° должно быть 55°.

4. Английская колония в Северной Америке, ныне один из штатов США.

5. Мифическая земля Девиса, якобы открытая английским пиратом Э. Девисом в 1687 г. в 700 милях к западу от Чили, считалась частью неизвестного Южного материка.

6. По-видимому, эти острова принадлежат к архипелагу Туамоту.

7. По-видимому, восточная группа островов Самоа.

8. Вероятно, из числа Каролинских островов.

9. Острова Барбюс, или Барбудос (то есть острова «бородатых людей»), вероятно, также из числа Каролинских островов.

10. Правильно — Менданья да Нейра. Мендоса был вице-королем, пославшим Менданью в плавание.

11. Остров Изабелла — среди Соломоновых островов.

12. В путешествии участвовала жена Менданьи, Изабелла де Баррето, после смерти Менданьи объявившая себя начальником экспедиции. Фактически флотилию вел опытный мореход португалец Педро Эрнандес Кирос, который через два с половиной года, в 1598 г., довел до Мексики два уцелевших корабля.

13. Кирос считал, что он открыл мифический Южный материк, и назвал открытый им остров «Австралией св. Духа». Фактически же это был один из крупных островов группы, названной впоследствии Новыми Гебридами. Открытый Киросом остров теперь называется Эспириту-Санто (то есть Св. Духа).

14. Острова эти принадлежат к архипелагу Тонга и иначе называются островами Дружбы.

15. Жилоло — один из Молуккских островов, расположенный к северо-востоку от острова Целебес. Современное название — Хальмахера.

16. Новой Британией мореплаватель Дампир назвал открытую им землю (как он предполагал — единую), ныне известную под именем архипелага Бисмарка; название Новая Британия сохранилось только за крупнейшим островом этой группы.

17. В издании 1772 г. в конце предисловия Бугенвиль помещает краткие сведения о первом кругосветном плавании Кука. Спутник Кука Форстер перевел на английский язык первое издание книги Бугенвиля.

18. В марте 1921 г. в журнале «La Geographies № 3 опубликованы записки письмоводителя фрегата «Будёз» Луи Антуана де Сен-Жермен (1731 — 1823), дополняющие книгу Бугенвиля.

19. Де Коммерсон, Филибер (1727 — 1773) — французский натуралист. В 1755 г. получил звание доктора медицины, после чего посвятил себя изучению естественной истории и ботаники. Написал ценный труд о рыбах Средиземного моря. За время участия в кругосветном плавании записал результаты многих наблюдений, сделал много рисунков и собрал богатые коллекции. Остался в 1768 г. на острове Иль-де-Франс для изучения природы этого острова и Мадагаскара. Скончался на острове Иль-де-Франс. Его научные труды по кругосветному плаванию остались незаконченными, а часть его заметок и работ была утрачена.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава первая

20. Малуинские (Мельвинские) острова получили свое название от французского порта Сен-Мало, купцы которого предоставили средства для создания на них первой французской колонии. Впервые мореплаватель Д. Девис видел эти острова в 1592 г., а в 1597 г. английский пират Ричард Хокинс прошел вдоль их северных берегов. В 1598 г. голландец Себальд де Верт посетил их и дал части их название островов Себальд. В 1690 г. английский мореплаватель Джон Стронг прошел проливом между двумя главными островами и высаживался на них. Пролив этот он назвал Фолкленд-саунд (отсюда и английское название всей группы — Фолклендские острова).

В 1764 г. Бугенвиль по поручению французского правительства основал поселение на Малуинских островах. Тогда Англия направила на острова коммодора Байрона, который заложил там крепость — порт Эгмон и объявил архипелаг владением британской короны. В 1767 г. Франция передала свое поселение на островах Испании, а три года спустя испанские колонисты напали на порт Эгмон и захватили его. Назревал военный конфликт.

Испания проявила такую смелость лишь потому, что за ее спиной стояла Франция. Но когда в самый решительный момент Франция отказалась поддержать Испанию, последней не оставалось ничего другого, как заключить с Англией крайне невыгодное для последней соглашение. Фактически острова перешли во владение Англии и в 1833 г. были официально объявлены британской колонией. Право на эти острова оспаривает также Аргентина, считающая себя «наследницей» Испании.

21. Южное море — так с XVI по XVIII век называли центральную и южную части Тихого океана.

22. Во времена парусного флота калибр орудий обозначался весом их ядер.

23. В следующем издании своего труда (1772) Бугенвиль после этой фразы добавил: «Я обнаружил, что корпус судна получил прогиб величиною в 7 дюймов вследствие того, что в том месте, где оно было спущено на воду, образовалась песчаная отмель».

24. Пенбёф (Painbeuf) — порт и рейд в нижнем течении реки Луары, в 44 км к западу от Нанта.

25. Менден (Mindin) — мыс на восточном берегу устья реки Луары.

26. Повреждения, полученные фрегатом «Будёз» во время шторма 17 и 18 ноября, заключались в следующем: были сломаны фор-стеньга и грот-стеньга, причем грот-стеньга сломалась в эзельгофте, т.е. в приспособлении, с помощью которого она соединяется с грот-мачтой, и был поврежден топ (т.е. верхушка) последней; у нижнего паруса (фока) на передней мачте вырвало один из нижних его углов.

27. Наличие значительного груза ниже центра тяжести корабля обусловливало стремительность его боковой качки, что при недостаточном креплении рангоута грозило целости последнего.

28. Нассау-Зиген. Карл (1745 — 1808) — искатель приключений, германский принц; его мать была француженкой. С 1788 по 1794 г. служил в русском флоте, одержал несколько побед над турецким флотом и победу над шведской гребной флотилией при Роченсальме, потерпел сильное поражение во втором Роченсальмском сражении; отличался большой храбростью, но проявлял легкомыслие, опрометчивость и недостаточные военно-морские знания. Имел чин русского адмирала. С разрешения французского короля участвовал в кругосветной экспедиции Бугенвиля.

29. Отшедший пункт — точно определенное астрономическими наблюдениями или по береговым предметам место корабля по выходе его из порта или с якорной стоянки, от которого начинают вести прокладку пути корабля на данном отрезке его плавания.

Пришедший пункт — конечный пункт прихода корабля на данном отрезке его плавания; пришедшая широта — широта этого пункта.

30. Беллен (Bellin), Жакоб Никола (1703 — 1792) — известный французский картограф и морской географ, составитель многочисленных карт океанов, морей и морских берегов. Бугенвиль неоднократно ссылается на его карты, анализирует и критикует их.

31. Маунтен, Уильям и Обсон, Якоб — английские картографы XVIII века.

32. Годен (Godin), Луи (1704 — 1760) — французский астроном, участвовал в экспедиции Шарля-Мари де ла Кондамина по градусному измерению в Перу, остался на несколько лет в Лиме в качестве профессора математики; в конце жизни состоял директором училища гардемаринов в Кадисе; написал ряд научных трудов по астрономии.

33. В издании 1772 г. Бугенвиль пишет далее: «В ночь с 17-го на 18-е мы поймали двух птиц величиной с голубя, известных морякам под названием угольщиков [charbonniers]. Оперение их — темно-серого цвета, верхняя часть головы — белая, окруженная полоской более темного цвета, чем остальная часть тела, клюв — тонкий, длиной в 2 дюйма и слегка загнутый на конце.

Глаза живые, лапки желтые, похожие на утиные; хвост густо усажен перьями и закруглен на конце. Крылья длиной 8 — 9 дюймов каждое и сильно вырезаны. Впоследствии нам часто встречались эти птицы».

34. Португальцы дезертировали, вероятно, из Бразилии.

35. Тигры в Южной Америке не водятся. Очевидно, Бугенвиль имел в виду ягуаров.

Глава вторая

36. Очевидно, опечатка. Должно быть 15° и 16°.

37. Указано «к ост-норд-осту» (67 1/2°) вместо «к вест-норд-весту» (292 1/2°).

38. Прево (Prevost), Антуан Франсуа (1697 — 1763) — французский писатель, аббат. Составитель знаменитого собрания путешествий. Автор многотомных романов. Славу Прево принесла повесть «История кавалера де Гриё и Манон Леско».

Особенно известен Прево публикацией пятнадцатитомной «Общей истории путешествий» («Historie generate des voyages, 1746 — 1759»).

39. Главный пилот (т.е. главный лоцман) Кастилии имел следующие обязанности: он экзаменовал кандидатов на должности корабельных кормчих и выдавал им «патенты», следил за составлением глобусов и карт, составлял секретную сводную правительственную карту по материалам, привозимым капитанами испанских кораблей из Вест-Индии (см. И.П. Магидович. Очерки по истории географических открытий).

40. Кабот, Себастьян (1476 — 1557) — английский мореплаватель, сын Джона Кабота (Джиованни Кабото, 1450 — 1498),также мореплавателя, итальянца по происхождению, находившегося на английской службе. С 1525 по 1538 г. состоял на службе испанского правительства и в 1526 — 1530 гг. возглавлял экспедицию в Южную Америку. Впоследствии снова перешел на английскую службу и принимал участие в организации экспедиций в Белое море для установления торговых сношений с Московским государством.

41. Фейе (Feuillee) — французский астроном XVIII в.

42. Мажордом — домоуправитель, дворецкий.

43. Лойола, Игнатий (1491 — 1556) — основатель ордена иезуитов, испанец, один из главных деятелей воинствующей католической реакции XVI в.

44. Разумеется, «в глазах религии» как в Буэнос-Айресе, так и в других местах различия в цвете кожи играли важную роль прежде всего потому, что подавляющее большинство негров были рабами. Именно для того, чтобы удержать их в повиновении, и было создано описанное Бугенвилем «братство» («содружество»). Лишенные возможности отмечать свои праздники, рабы вынуждены были принимать участие в католических празднествах. В Бразилии, где негров было много, африканские мотивы постепенно заняли в этих празднествах и сопутствующих им карнавалах важное место. В Аргентине же, где негритянское население было немного численно, этого не произошло.

45. «Indios bravos» — «независимые (воинственные) индейцы».

46. По И.П. Магидовичу («Очерки по истории географических открытий»), паулисты — португальские выходцы из области Сан-Паулу. Эта область была сборным местом для авантюристов, подданных различных колониальных держав. Паулисты «охотились» за рабами-индейцами племени гуарани; среди них были искатели золота и драгоценных камней; в короткое время они опустошали обширные приморские области, грабя и убивая индейцев, угоняя работоспособных на плантации. Благодаря им Бразилия овладела обширными областями в глубине материка.

Глава третья

47. В издание 1772 г. Бугенвиль внес следующее дополнение: «К тому же состояние нашего рангоута требовало соблюдения осторожности. Фрегат чрезмерно сносило, причем его снос был неодинаков при ходе правым и левым галсом, а непогода не давала возможности попытаться изменить расположение грузов в трюме, что могло бы улучшить управление кораблем».

48. Острова Себальд — небольшие каменистые острова (см. прим. 1-е к главе первой).

49. В издании 1772 г. перед следующим абзацем Бугенвиль добавил: «22 марта, при заходе солнца, мы запеленговали самую восточную оконечность Малуинских островов и следовали правым галсом, как вдруг в 10 часов 30 Минут, вскоре после появления луны, увидели перед собой какой-то мыс.

Мы спустились, чтобы избежать его; но вскоре заметили, что этот мыс, от которого мы находились на расстоянии едва одного лье, сильно выступает в море, ввиду чего мы немедленно привели судно на норд-вест [315°]. Но и этим курсом мы не могли обогнуть мыс, и нам пришлось сделать несколько галсов, чтобы отдалиться от него. Лишь в три часа утра, выйдя из бухты, в которую мы так неудачно вошли, мы смогли лечь на прежний курс ост-зюйд-ост [112 1/2°] вдоль берега.

Этот мыс, явившийся для нас столь опасным, представляет самую восточную оконечность Малуин, выступающую в открытое море на 4 лье далее, чем остальное побережье островов. Наше положение было тем более критическим, что мы не имели возможности стать на якорь в этой своего рода бухте, образованной мысом, грунт скалистый».

50. Бошен-Гуен (Beauchesne-Gouin) — французский мореплаватель (скончался в первой половине XVIII в.). В 1698 г. вышел во главе экспедиции из порта Ла-Рошель, прошел Магеллановым проливом, открыл там большой остров, назвал его именем Людовика Великого, затем прошел к берегам Чили и вернулся во Францию, обогнув мыс Горн с запада на восток.

51. Дампир (Dampierre), Уильям (1652 — 1715) — английский кругосветный мореплаватель и пират. В молодые годы был завербован как наемный солдат в Вест-Индию, затем служил на острове Ямайка надсмотрщиком над неграми-рабами, стал лесозаготовщиком на полуострове Юкатан, откуда перебрался в гнездо английских и французских пиратов — на остров Тортуга (у северо-западного берега острова Гаити) и вместе с ними совершал пиратские набеги. В 1683 г. Дампир вместе с другими пиратами пересек Атлантический океан, Гвинейский залив, затем, обогнув мыс Горн, прошел в Тихий океан. Пираты, имея базами острова Хуан-Фернандес, Галлапагос, в течение нескольких лет грабили испанские порты Южной и Центральной Америки. Дампир пересек Тихий океан, побывал на Марианских, Молуккских и Филиппинских островах и достиг в 1688 г. северо-западного берега Австралии, названного Землею Дампира. В Англию Дампир вернулся через Индонезию и Индийский океан, завершив таким образом кругосветное плавание. На родине он обработал материалы о своем плавании и в 1697 г. издал их в виде книги «Новые путешествия вокруг света». Впоследствии, в 1699 г., Дампир был зачислен в английский королевский флот и в качестве командира корабля «Робак» направлен для исследования Новой Голландии. В 1705 г. он вновь командовал кораблем в Тихом океане. В 1708 — 1711 гг. в качестве штурмана полувоенной-полупиратской экспедиции Вуда Роджерса Дампир совершил свое второе кругосветное плавание. Географические открытия Дампира были весьма многочисленны, и его именем названы многие географические объекты. Дампир проявил себя не только как пират, но и как выдающийся наблюдатель-географ, а также как талантливый писатель. В его интересной книге об этом путешествии содержится рассказ о том, как один из участников экспедиции, Александр Селкирк, пробыл четыре года и четыре месяца на необитаемом острове; Селкирк послужил писателю Даниелю Дефо прообразом Робинзона Крузо. Он собрал материалы для карт и описаний тихоокеанских берегов Испанской Америки и тихоокеанских островов. В 1707 г. вышел последний, третий том его «Путешествий вокруг света от 1708 до 1711 г.» (См. упомянутый выше труд И. П. Магидовича «Очерки по истории географических открытий»).

52. Хокинс (Hawkins), Ричард — английский пират и мореплаватель.

53. Роджерс (Rogers), Вуд — английский кругосветный мореплаватель, впоследствии губернатор Багамских островов. Никаких географических открытий не сделал, вероятно, участвовал в написании совместно с Дампиром интересной книги «Путешествие вокруг света от 1708 до 1711 г.» (см. прим. 5-е к настоящей главе).

54. Ultima Thule — латинское изречение, означающее крайний северный предел обитаемой земли.

55. Байрон (Byron), Джон (1723 — 1786) — английский мореплаватель, дед знаменитого поэта. Участник кругосветного плавания Ансона (см., прим. 2-е к главе четвертой). Прошел длительную службу на боевых кораблях и участвовал во многих сражениях против французов как в Европе, так и в Северной Америке. По окончании войны, в 1769 г., был назначен начальником кругосветной экспедиции, имевшей задание произвести географические открытия в тропической части Тихого океана с целью основания английских колоний. Во главе двух небольших кораблей («Дельфин» и «Тамир») Байрон вышел в 1764 г. из Темзы. В Англию он вернулся в 1766 г., не сделав никаких географических открытий. После этого он был назначен губернатором острова Ньюфаундленд. Впоследствии был произведен в вице-адмиралы и командовал эскадрой в боях против французского флота в водах Северной Америки.

56. В издании 1772 г. Бугенвиль добавляет: «16 февраля, находясь в виду мыса Вьерж, мы заметили три корабля. На следующий день, войдя вместе с ними в пролив, мы узнали, что корабли принадлежат англичанам. Это были корабли коммодора Байрона, который явился обследовать Малуинские острова, где их и видели наши рыбаки; затем коммодор взял курс на Магелланов пролив, чтобы войти в Южное море. Мы следовали за ними до порта Фамин, куда они зашли. У мыса Грегуар, где мы вместе стояли на якоре, один из английских кораблей, лавируя, чтобы достичь стоянки, сел на мель; я счел своим долгом немедленно послать ему две шлюпки, чтобы оказать принятую в таких случаях помощь.

21 февраля я ошвартовался в маленькой бухте, которую матросы назвали моим именем, и утром следующего дня мы стали рубить деревья разных пород, обтесывать самые большие стволы, расчистили в лесу просеки и провели их до берега для облегчения доставки и погрузки леса. Мы вырыли и с величайшими предосторожностями перенесли на борт более десяти тысяч разного возраста саженцев. Было очень интересно испытать, как они приживутся на наших островах. Разнообразные работы заняли у нас двадцать дней, и можно сказать, что, за исключением воскресений, у нас не было ни одной потерянной минуты и ни одного праздного человека. Погода нам благоприятствовала: было тепло, что редко наблюдается в этих местах. 15 марта вечером я вышел из бухты, а 24-го из пролива и 29-го бросил якорь в Малуинской гавани, где был встречен с восторгом».

57. В издание 1772 г. Бугенвиль внес следующее дополнение о предшествующем плавании в Магелланов пролив в 1765 г.:

«Это было самое неудачное время для плавания — оттого оно и оказалось таким тяжелым. Командиры обоих кораблей не могли без риска и трудностей достигнуть той бухты, где я грузился в прошлом году. Но они стали на якорь в бухте Фамин, где нашли в изобилии различные породы леса, пригодные для наших нужд. Транспорт «Этуаль» закончил погрузку первым и 15 июня вернулся на Малуинские острова. Фрегат «Эгль», нагруженный более тяжелыми бревнами, вернулся туда 27-го числа того же месяца. Эта экспедиция в Магелланов пролив была отмечена двумя происшествиями различного характера: стычкой с местными жителями, живущими на лесистом берегу пролива, и союзом с патагонцами, населяющими восточную сторону пролива.

Спустя некоторое время после выхода транспорта «Этуаль» из бухты Фамин жители того же племени, которых я видел в прошлом году и которым сделал подарки, появились в местах, где экипаж фрегата «Эгль» продолжал рубку леса. Матросы узнали их, и им сделали новые подарки. Несколько дней они прожили с нами в самом добром согласии; бывали на корабле, переправляясь то на своих, то на наших шлюпках, без взаимных опасений. Семеро наших рабочих остались на берегу из-за непогоды. Они коротали ночь у огня в построенной наспех хижине, чувствуя себя в безопасности. Вдруг послышался шум, и у входа в хижину появились три туземца. Французы не успели воспользоваться огнестрельным оружием, так как нападение было слишком внезапным; пришлось защищаться топорами и саблями. Из 25 нападавших трое были убиты, остальные обратились в бегство; два наших матроса были тяжело ранены. После этой враждебной вылазки нападавшие больше не появлялись. Это событие, неприятное само по себе, не имело серьезных последствий, так как племя, населяющее лесистый берег пролива, немногочисленно, слабо и не имеет никакой связи с патагонцами — единственными жителями этих мест.

Дружба с патагонцами упрощала возможность обмена. Поэтому капитан пехоты Денис де Сен-Симон, уроженец Канады, проживший много лет среди индейцев этой необъятной страны, отправился на транспорте «Этуаль» с поручением заложить первые основы дружбы с этим народом, живущим в самом близком соседстве с Малуинскими островами.

Когда командир транспорта «Этуаль» господин де ла Жироде закончил погрузку леса в бухте Фамин, он, прежде чем покинуть Магелланов пролив, занялся осуществлением этого проекта. С этой целью он стал на якорь у мыса Грегуар, в окрестностях которого стояли лагерем патагонцы. Сен-Симон переправился с матросами на берег на баркасе и небольшой шлюпке. Когда они высаживались, их встретило около двадцати патагонцев на лошадях. Выражая свою радость, они затянули песню, приглашая французов следовать за ними к их костру. К этому времени подошло еще около 150 человек; такое количество людей не испугало наших матросов, так как среди прибывающих было много женщин и детей. Сен-Симон рассудил, что подарков, которые он привез с собой, не хватит для такой толпы, и решил направить баркас к кораблю за новыми подарками; из предосторожности он просил командира господина де ла Жироде прислать вооруженное подкрепление. Однако баркас долго не возвращался, он послал за ним шлюпку, чтобы ускорить доставку подарков, считая невозможным прервать переговоры, к которым патагонцы проявляли большой интерес. Сен-Симон остался на берегу с десятью вооруженными французами. Между тем со склонов гор галопом спускалось вниз все больше и больше всадников всех возрастов. Толпа росла, и численность ее достигала уже 800 человек.

Теперь положение казалось действительно критическим; день клонился к вечеру, никаких известий о корабле не было; сильный ветер, более чувствительный в открытом море, чем у берега, задержал шлюпку и баркас. Маленький отряд французов оказался окруженным, превратился в пленников хорошо вооруженных всадников, соблюдавших какое-то подобие дисциплины. Тщетно Сен-Симон пытался объяснить, что он хочет иметь отдельный костер для себя и что все дела откладываются на завтра. Патагонцы — То ли по дружбе, то ли по недоверию — не соглашались на это. Пришлось остаться на ночь с десятком патагонцев, остальные удалились в лагерь.

Долгой показалась французам эта ночь, которую они провели на берегу, терпя голод и не смыкая глаз. Но каково было их замешательство, когда с наступлением утра они увидели, что неистово бушующим ветром корабль отнесло на полтора лье от берега! Значит, по крайней мере, еще один день придется провести с патагонцами, которые снова появились целыми семьями, как и накануне.

Все же патагонцы предоставили кое-какую свободу французам, которых голод вынудил пойти за ракушками на побережье. Когда стала надвигаться ночь, вожди потребовали, чтобы французы последовали за ними в лагерь; но последние продолжали отказываться. Тогда толпе было приказано разойтись, а сотня патагонцев осталась стеречь одиннадцать человек.

Французы стали совещаться, прислушиваясь к мнению Сен-Симона, которому были знакомы нравы индейских племен. Он не скрыл от них, что любое их движение может быть неправильно понято патагонцами и стать роковым и что следует выказать больше хладнокровия и спокойствия. Так прошла вторая ночь в окружении патагонцев. Никто не сомкнул глаз. Один из вождей, который, казалось, симпатизировал французам, уже получил в подарок трубку и табак, завязал беседу и старался выказать обычай гостеприимства: трубка переходила изо рта в рот; все пели песни, правда, наши люди без всякой охоты, и ели мозг из костей гуанако, что, кажется, является одним из их любимых блюд.

Но в один миг все чуть не пошло прахом. Один из вождей с мрачной физиономией затеял ссору с покровителем французов. Он говорил с гневом, с пеной у рта, а по его жестикуляции можно было понять, что он рассказывает о том, сколько тяжелых сражений вынесли его соплеменники по вине людей, владеющих огнестрельным оружием. Слезы, которые вызвал его рассказ у присутствующих, лишь подтверждали это предположение. Сен-Симон обратился к своим спутникам, распорядившись об организации обороны на случай столкновения, стараясь в то же время не вызывать подозрений у патагонцев. С решительным видом он пытался объяснить им, что его очень удивляют их споры и слезы; что те, кого он к ним привел, — друзья племени и что они скорее хотят оказать им услуги, чем обидеть; что они видят в патагонцах братьев и пришли заключить с ними союз. Стиль этого увещевания жестами мог бы и не произвести нужного впечатления, но наступивший рассвет рассеял взаимные подозрения и принес успокоение.

Погода немного прояснилась, и наконец вернулся баркас с долгожданными подарками. Их передали в руки вождей: было бы невозможно распределить их по семействам — так их было много. Мужчины, удалившиеся накануне, вернулись с женами и детьми. Множество всадников столпилось вокруг французов, выражая самые дружеские чувства.

В этот момент Сен-Симон вручил им королевский флаг и заключил с ними союз. Флаг был встречен радостными возгласами и песнями. Им разъяснили, что через год французы снова вернутся, чтобы повидать их. Патагонцы предложили Сен-Симону лошадей, но он не мог взять их на баркас, а шлюпка с транспорта «Этуаль» погибла во время шторма в предшествующие дни. Они расстались при полном взаимном согласии.

Местные женщины отличаются почти белой кожей и довольно стройной фигурой. Некоторые из наших матросов, рискнувшие дойти до их лагеря, видели там старцев, имевших еще бодрый и здоровый вид».

Текст воспроизведен по изданию: Луи Антуан де Бугенвиль. Кругосветное путешествие на фрегате "Будез" и транспорте "Этуаль" в 1766, 1767, 1768 и 1769 годах. М. Географгиз. 1961