РУДНЕВ В.

ИЗ ВЛАДИВОСТОКА В С. ФРАНЦИСКО И НА САНДВИЧЕВЫ ОСТРОВА

(Из воспоминаний кругосветного плавания на крейсере «Африка»).

ГЛАВА IV

(См. «Русская Старина» март, 1909 года).

С 10 июля 1881 года, т. е. со времени перенесения флага к.-а. А. Б. Асланбекова на крейсер «Африка», для нас настала новая эпоха плавания – предстояло продолжительное путешествие вокруг Тихого океана, но уход задерживался ранными обстоятельствами. Похоронили штурманского кондуктора Ильина, умершего во время перехода из Нагасаки во Владивосток. Кроме того в составе офицеров произошло некоторое изменение: наш старший штурман капитан Н. П. Дуркин переменился местом со старшим штурманом крейсера «Азия» штабс-капитаном Эдуардом Генрихевичем Егерманом. Наконец желанный день настал – 12 июля при громе салютов и криков «ура!» крейсер «Африка» плавно тронулся в далекий путь.

Начало программы заключалось в последовательном ознакомлении с нашими портами по побережью Приамурского края. Обойдя бухту Св. Владимира и осмотрев ее кругом, пошли в Императорскую гавань, но туман заставил изменить направление и зайти в Де-Кастри, где отдали якорь около Устричного острова. Рейд Де-Кастри довольно обширный, с хорошей глубиной и берегами, покрытыми лесом, который отчасти защищает рейд от господствующих здесь ветров в северо-западном направлении. На рейде застали четыре иностранных парусных барка.

Тотчас по приходе крейсера явился смотритель маяков, [182] доложивший адмиралу, что команда седьмой год бессменно несет службу в этой пустынной местности, питаясь постоянно солониной. Смотритель с трудом пошел представиться адмиралу, но когда вернулся в кают-компанию, то болезненное лицо его выражало торжество и даже застенчивость настолько уменьшилась, что он решился разговаривать с офицерами. Его, конечно, оставили обедать в кают-компании.

– А в котором часу вы изволили придти? – спросил смотритель своего соседа.

– Да около полдня.

– А не в три часа? – переспросил смотритель, – как же я ошибся.

– Вероятно, часы у вас с погрешностью.

– Нет, не то, чтобы с погрешностью, а по правде сказать у меня их совсем нет, все больше по солнышку, только туман часто мешает.

После обеда офицеры подарили смотрителю, к его большой радости, часы на стол.

На берегу адмирал был встречен начальником Александровского поста, который проводил адмирала в казарму и лавку.

Александровский пост имел тогда 120 человек нижних чинов под командой капитана Мейера, на лето половина команды посылается в Императорскую гавань и еще куда-то. Климат здесь не суровый, морозы редко доходят до 20°, в августе бывает жарко, но, к сожалению, туманы не дают развиваться земледелию. Особо важное значение Александровского поста заключается в телеграфе – он представляет узел, соединяющий Николаевск, Владивосток и Сахалин.

17 июля ушли на Сахалин в Дуэ, рейд которого самый беспокойный и не представляет никаких удобств для стоянки судов.

Дуйский пост расположен между скалами, высотой около 100 фут. в ущелье, которое вдается в материк на версту, довольно острым треугольником. От самой пристани тянется прямая улица с домами администрации, казармами и больницей, здесь также помещения каторжников, тюрьма и небольшая деревянная церковь.

На половине главной улицы влево виднеется другая улица с домами солдат, исправляющихся каторжников и их семейств.

На берегу адмирала ожидало местное начальство (в парадной [183] форме) в лице коменданта, исполнявшего должность начальника северного Сахалина статского советника Митцух (за отсутствием князя Шаховского), смотрителя маяков и еще каких-то лиц.

Осмотр начался с рудников. Добывание угля произвело тяжелое впечатление: представьте себе узкую галлерею в три фута высотой, сырую, мрачную и холодную, в ней возят тачки с грузом угля в четыре пуда, ползая на четверинках в постоянной, непросыхающей грязи при отсутствии достаточного количества воздуха. Сопоставление этого непосильного труда с работой пользующихся протекцией невольно заставляет задуматься: преступление одинаково, а наказание разное.

Мы видели Лансберга, Маевского и Смирнова, занимавшихся в канцелярии и проведением дорог: у них вид здоровый и веселый, они пользовались свободой и ходили в пиджаках – чего им еще лучше?!

Каторжники разделяются на несколько разрядов, смотря по поведению и числу лет нахождения на Сахалине.

Казармы чисты, вообще на вид все хорошо, а частные расспросы дали другую картину. Осмотрели церковь и школы: русскую и еврейскую для детей каторжников.

Для развития частного хозяйства между поселенцами из Петербурга приехал стат. совет. агроном Матцкул, который по-видимому серьезно относился к своему делу. Климатические условия позволяют иметь здесь:

1) картофель, идущий отлично;

2) капусту, редьку, морковь, огурцы и другие овощи:

3) рожь, пшеницу, овес;

4) сено – собирается по два покоса.

Исследованием фауны занималась тогда присланная экспедиция, на ее обязанности лежало также обследование фарватера реки Тыми и Ныйской губы и воспрепятствование японцам делать сплошные заграждения через реку Тымь у устья, который лишали жителей обильного рыболовства. В состав экспедиции входили: магистр зоологии Поляков, его помощник и охрана из шести нижних чинов с подпоручиком Шишмаревым.

Для наблюдения за правильной обработкой угля здесь находился горный инженер Курбановский. Мы спрашивали про дела Сахалинской угольной компании, служащие сознавались, что дела идут плохо вследствие нераспорядительности администрации.

Заканчивая про Сахалин, надо еще сказать, что военная охрана состояла из постовых команд: [184]

В Дуэ – 300 человек под начальством майора Лохвицкого.

В Александровском – 150 чел. под начальством капитана Матусен.

В Тыми – 150 челов. под начальством майора Дурова.

В Корсаковском – 200 человек под начальством майора Мячина.

Общее заведывание каторжниками было в руках подполковника князя Шаховского.

После осмотра Дуэ, адмирал предполагал отправиться в Александровку в бухте Жонкиер, но ветер заставил не только отказаться от этого намерения, но и сняться с якоря сейчас же по окончании погрузки угля. Из Дуэ мы захватили с собой пассажиров – семейство доктора и акушерку, которые в течение нескольких месяцев не могли попасть к месту своего служения в пост Корсаковский на том же острове. Прислуга у доктора была каторжники – муж и жена, осужденные за убийство. Вяд у них был довольно дикий.

Из Дуэ пришли в Императорскую гавань, которая представляет три прекрасные бухты: северная небольшая, западная, где затоплен фрегат «Паллада», и юго-западная, самая обширная, могущая вместить какой угодно флот. Глубина от 6 до 14 сажен, берега покрыты хвойными лесами, в окрестностях живет несколько семейств тунгузов, занимающихся охотой на соболей и рыбной ловлей.

Адмирал посетил Константиновский пост, здесь команда сменяется и питание лучше. Домов два – в одном казарма, в другом помещался торговец морской капустой.

По возвращении адмирала мы ушли в Корсаковский пост на юг Сахалина, туман значительно затруднял наше плавание, только у мыса Крильон стало ясно, и мы могли 18 июля отдать якорь в бухте Анива у Корсаковского поста.

Бухта Анива всегда свободна от льда, она тянется на 48 миль в северном направлении и на 55 миль от востока к западу. На берегу мы осмотрели казармы, церковь, склад, тюрьму и другие учреждения. Каторжники заняты хозяйственными работами, рудников нет, следовательно, люди, совершившие одинаковые преступления, несут разные наказания в Дуэ и в Корсаковском.

Здесь мы простились с нашими пассажирами и ушли в Камчатку.

По пути адмирал производил инспекторский смотр команды, [185] найдя все в образдовом порядке, благодарил особо командира роты.

22 июля туман заставил бросить лот, достали глубину 15 сажен, рассчитывая вместе с тем на близость берега, отдали якорь. К вечеру туман рассеялся, и мы действительно увидели входный маяк в расстоянии 1 1/2 миль, конечно сейчас же перешли на рейд Петропавловска к Сигнальной горе.

Главную красу величественной Авачинской губы составляют четыре снежные пика, из которых Коряцкий пик или, как здесь называют, сопка, достигает 11 1/2 тысяч фут. В хорошую погоду глаз не оторвать от чудного вида на сопки и окружающую кругом зелень.

Брошенный Петропавловский порт представлял из себя жалкую деревушку, вся администрация которой состояла из исправника, старосты и казачьего офицера с десятью казаками, жителей тогда было 430 человек, школа на 40 детей.

Из так называемой интеллигенции жили: агент Русско-Американской компании Люгебиль с семейством, купец Малованский, местный кулак, обиравший бедных алеутов, капитан Хунтер, обрусевший англичанин, агент пароходства Фялипеуса, проживавший 24 года в Петропавловск безвыездно.

Обыкновенно алеут привозит тысячную шкуру бобра Малованскому, тот покупает ее за 100 рублей и платит не деньгами, а товарами, причем, сколько бы алеут ни взял провизии, все равно останется в долгу и должен платить из будущей шкуры. Если алеут продаст шкуру кому-нибудь другому, то ему провизии не дадут, и купить на деньги он не может. Мы давали высокую цену за шкуру, но алеут нам не отдал из боязни Малованского, который получает за шкуры тысячи в Сан-Франциско.

В городе три церкви, в одной из них, старой, выстроенной на месте еще более древнейшей, имеются два исторических образа: св. Апостола Петра, образ, бывший в плавании с капитаном Берингом; офицеры Беринга обделали этот образ в серебряную ризу; другой образ св. Апостолов Петра и Павла, сооружен на пожертвования участников Петропавловского боя в память этого славного дня.

Вторая церковь построена Русско-Американской компанией, в ней находится образ Св. Николая Чудотворца в память защиты города в 1854 году, и Св. Анны от экспедиции Беринга с о надписью: «Дмитрия Овцина и всех служителей, спасшихся с [186] пустынного острова Клота». Около новой церкви стоит чугунный крест в память Беринга, похороненного на острове его имени.

У подножья горы, на которой происходил бой, расположено братское кладбище, окруженное деревянной оградой, здесь стоят три креста:

1) гранитный крест – на русской могиле.

2) деревянный и белая мраморная плита с именами французского лейтенанта и мичмана, павших в бою (На кресте имеетея надпись: Unis pour la victoire/ Rennis par la mort/ Du soldat c'est la gloire/ Des braves с'est le sort).

3) деревянный на английской могиле с обозначением дней сражения (In memory...).

Окончив перечисление достопримечательностей Петропавловска, нельзя пропустить его особенность – почта получается два раза в год, первая в марте через Охотск, когда отправляют ясак (подать), и вторая в зависимости от прихода парохода «Филипеуса». В эту кратковременную стоянку мы не теряли времени, делали много прогулок по окрестностям, а свободное время проводили в милейшем семействе Люгебиль, в котором три дочери служили предметом ухаживания офицеров. Впоследствии старшая дочь вышла замуж за нашего старшего штурмана, а младшая за лейтенанта Г-за (с другого корабля).

В воскресенье команду свезли в церковь, после обедни адмирал принял церковный парад. Не забыли мы также и жителей – в доме исправника устроили вечер, посуду и ужин перевезли с крейсера, комнаты убрали флагами, лампы и добавочную мебель взяли в других домах. С 8 часов вечера до двух часов танцовали без устали все танцы и особенно любимую здесь «восьмерку», что-то в роде кадрили, ее можно танцовать под любую музыку, только бы мотив был повеселее. Из дам были: жена исправника, жена командира парохода «Александр» (Р.-Ам. Комп.) Зандмана, три дочери Люгебиль и другие местные жительницы. Угостили на славу, ужин был из шести блюд с соответствующим выбором и количеством вина, которое способствовало развитию веселья, особенно после отъезда адмирала. Наши старшие чины подсмеивались, когда барышни говорили «цево это?» или «ась», а молодежь на это не обращала внимания и ценила отсутствие жеманства и фокусов. Мичману Р. досталось больше всех, как распорядителю вечера, надо было все приготовить, [187] руководить вечером и по отъезде публики пересчитать посуду, серебро и вино, чтобы свезти обратно на крейсер. Этот вечер петропавловцы надолго сохранили у себя в памяти.

Пока команда, пользуясь удобным случаем, производила стрельбу из ружей и револьверов на берегу, адмирал с частью свободных офицеров поехал на Паратунские ключи. Сначала шли девять миль на паровом катере, далее верхом через перешеек три версты до ближнего Паратунского озера, через которое перебрались (4 1/2 версты) на ботах особого устройства,

Названием ботов окрестили своеобразное средство переправы, а именно взяли три долбленные душегубки (челноки), поперек положили доску, все снайтовили (связали) и сели на доску, хотя с некоторым предупреждением против безопасности, особенно адмирал, обладавший большим весом.

Озеро имеет прелестный вид, на нем маленькие острова, обильно покрытые деревьями и травой, берега озера состоят из гор в два уступа, ближний увенчан густым лесом, а дальний – гранитные скалы.

Напившись чая в селении, мы сели на нарты (сани), запряженные 10–12 собаками, и покатили по траве.

У речки ожидал перевоз, а на другой стороне такое же количество саней с собаками, доставившими уже до самых ключей.

Вся поездка совершена в пять часов, в хате Гавриила Подпругина, организовавшего поездку, нас ожидал завтрак. Подпругин местный охотник, он убивает ежегодно до 40 медведей и большое количество других зверей, не исключая соболей.

Часть озера, где бьют ключи, не замерзает и вода остается, горячей, она считается целебной против золотухи.

29 июля покинули радушный Петропавловск и, несмотря на туман, добрались на другой день до острова Беринга – группа Командорских островов, отдали якорь за островом Топорков. К адмиралу сейчас же прибыл Гребнидкий, исправлявший должность исправника и зоолога, также командир парохода «Александр», шкипер Зандман.

Осмотрев селение алеутов и ложбища котиков (место, где вылезают из воды котики и проводят известное время года), зашли в церковь – при ней священника не полагается (приезжает раз в год из Петропавловска). В 8 часов вечера ушли дальше, утром стали на якорь у острова Медного (той же группы), здесь явился агент Р. Ам. К° Костромитинов, который передал просьбу населения острова разрешить посетить русский военный корабль, так как раньше никогда не видали военных кораблей. [188]

Жители на берегу помещаются в хороших, деревянных домах, порядочно зарабатывают и не терпят недостатка.

До 1868 года котиковый промысел на обоих островах принадлежав русско-американской компании, она добывала 16.000 шкур котиков.

С 1868–1871 года промыслом заведовал петропавловский исправник – добыча понизилась.

С 1871 г. острова отдали американской кампании Гучкинсон, которая стала получать 42.000 шкур.

Насколько выгодно это предприятие можно видеть из следующего рассчета:

Доход.

42.000 шкур по 4 фунта стерлингов = 168.000 фунтов стерлингов или 1.680.000 рублей.

Расход.

Аренда, уплачиваемая правительству – 5.000 руб.

Плата жителям за шкуры по 1 р. – 42.000 руб.

Стоимость промысла – 36.000 руб.

Содержание парохода – 47.000 руб.

Агенты – 50.000 руб.

Итого – 180.000 руб.

Следовательно, чистой прибыли 1.500.000 рублей, которую кладут в карман иностранцы, пользуясь русской непредприимчивостью.

Несмотря на крупную зыбь, заставлявшую крейсер чуть не черпать бортами, стоя на якоре, приехало много жителей на своих утлых шлюпках, их хорошо встретили, угощали, показали все судно и забавляли музыкой. При уходе «Африки» они провожали ее на шлюпках с криками «ура!».

В. Руднев.

(Продолжение следует).

Текст воспроизведен по изданию: Из Владивостока в С. Франциско и на Сандвичевы острова. (Из воспоминаний кругосветного плавания на крейсере «Африка») // Русская старина, № 4. 1909