МИКЛУХО-МАКЛАЙ Н. Н.

ПЛАВАНИЕ НА КОРВЕТЕ «ВИТЯЗЬ»

<Фрагменты полевого дневника за 1872 г.>

1 января/20 декабря 1871 г. Понедельник. Новый год встретил 12 выстрелами из двух револьверов и потом, выпив целый кокос за здоровье родных и друзей моих, лег спать (Новый год ~ лег спать перечеркнуто карандашом). Ночью была сильная гроза и шел проливной (Было: сильный) дождь, который несколько раз шел и днем. Ветер также был силен, много обрубленных лиан ¹ падало в лесу и около дома, и я понес очень чувствительную потерю. Одна сухая лиана сажени 4 длиной ², висевшая над крышей, свалилась (Вписано карандашом: с большим шумом), пронзила крышу (Вписано карандашом: веранды) и разбила один из термометров моих, тот самый, которым я мерил обыкновенно температуру воды ³. У меня остаются теперь только два: один Мах. и Min. терм[ометр] на веранде и другой, закопанный на 1 м глубины в земле. Досадно, придется сократить метеорологические наблюдения (Досадно ~ наблюдения зачеркнуто карандашом). Думал, что 6 термометров для Новой Гвинеи достаточно — оказалось, что нет ( Вписано карандашом: Туз.[емцев] не было).

2 января/21 декабря. Вторник. Ночью свалилось большое подрубленное у корня дерево и легло поперек ручья, было много работы очистить последний от ветвей и листьев. Погода опять поправилась.

3 января 122 декабря. Среда. Туй (Вписано карандашом: возвра[щаясь] с планта[ции]) принес сегодня очень маленького поросенка, которого собака загрызла, но не успела съесть. Большая редкость животной (Было: мяса) пищи и постоянное желание В. ⁴ съесть, через 3 месяца поста, кусок мяса были причиною, что я сейчас же взял (Вписано карандашом: подарок) у Туя (Вписано карандашом: за который дал табак и 2 бут[ылки]) маленькое, очень худое животное, которое оказалось и для меня интересным, представляя новую (для меня только, может быть) ((для ~ быть) зачеркнуто карандашом) полосатую разновидность. Темно-бурые полосы сменялись светло-рыжими, грудь, брюхо и ноги были белы. Я отпрепарировал голову, чтобы завтра исследовать мозг. [346] В. принялся чистить, скоблить и варить поросенка, которого он по всем правилам разделил на завтрак и обед. Смотря на В., приготовляющего и потом едящего <?> В., можно было видеть, насколько люди — животные плотоядные; надо было видеть, с каким он удовольствием и даже жадностью обглодал все кости и съел кожу. Он даже сегодня менее чем обыкновенно говорил и даже не вздыхал о нашем житье-бытье. Да, кусок говядины — важная вещь. Мне не кажется удивительным (Над удивительным надписано карандашом: странным), что люди, прежде имевшие животную пищу, переселясь в местности, не представляющие таковой, стали кушать человеческое мясо, которое к тому же такое вкусное, как говорят.

Несколько дней, как я занимаюсь рассматриванием моей коллекции волос папуасов и нахожу много интересных фактов, но одно, и даже самое важное, обстоятельство ускользало от моих наблюдений, именно: распределение волос на голове папуасов, которое до сих пор считается особенною особенностью этой породы людей. Уже давно мне казалось положение, что волоса папуасов растут пучками или группами, мне казалось неверным ⁵. Но частый парик моих соседей не позволял мне ясно убедиться, как именно волосы распределе[ны] (Возможно: распределя[ются]); на висках и на затылке, в верхней части шеи взрослых индивидуумов можно было видеть, что особенной группировки волос пучками не существует. Я придумывал способы, как бы обстричь одного из мальчиков достаточно коротко, чтобы можно бы видеть, как волосы растут ⁶. Но как ни придумывал, ничего подходящего не приходило в голову.

Качаясь в койке после сытного нашего сегодняшнего завтрака ⁷, я скоро (Было: наконец) заснул, что было сегодня особенно легко, свежий ветер качал мой гамак (Было: мою койку). Сквозь сон услыхал я голос, зовущий меня; нехотя открыл (Было начато: поверн) я глаза, но сейчас же, увидев зовущих меня, вскочил: это был Коле из Бонгу и мальчик лет 9, очень коротко выстриженный, совершенно соответствующий моим желаниям (Далее было начато: Его голова). С большим интересом и вниманием осмотрел я его голову и срисовал, что казалось мне особенно важным. Я так углубился в изучение распределения волос, что не обратил внимания на принесенные кокосы и сахарный тростник. Моим папуасам стало даже страшно, что я так внимательно изучаю голову Сороя (имя мальчика), и <они> поспешили объявить мне, что хотят идти ⁸. Я с удовольствием подарил им в 2 <раза> более, чем обыкновенно даю, и с сожалением отпустил обладателя интересной головы; я бы в 100 (Карандашом 100 зачеркнуто и исправлено: 20) раз дал бы ему более, если бы он позволил мне вырезать небольшой кусок кожи головы!... [347]

Волосы растут не группами или пучками, а совершенно одинаково, как и у нас, на всем теле, т. е. грядами, т. е. волосы растут в большем числе в борозде, чем на маленьких полях нашей кожи; распределение волос на г[олове] пап[уасов] совершенно гомологично распределению] волос на теле остальных рас (На полях здесь набросок — попытка изобразить, как растут волосы). Это для многих, может быть, кажущееся очень незначительное наблюдение отняло у меня сон и привело в приятное расположение духа.

Пришедшие несколько человек из Горенду подали мне снова повод к наблюдениям. «Налу попросил <у> меня зеркало и, когда я ему его дал, стал выщипывать себе волосы из усов, которые росли слишком близко от губ, а также из бровей ⁹. Особенно старательно выщипывал он седые волосы и просил Бонема посмотреть, много ли у него седых волос на голове, и с большим терпением выдерживал, когда я ему предложил услуги помочь ему и когда для обогащения моей коллекции я стал выщипывать по одному и по несколько волос, чтобы видеть корни волос ¹⁰. Волосы папуасов очень тонки, тоньше даже европейских, и с очень маленьким корнем ¹¹.

Бонем, заглянув также в зеркало, нашел, что его парик недостаточно велик (вследствие ветра и сухости воздуха волоса скручивались легче, что и было, вероятно причиной, что волоса Б. представляли меньший объем, чем обыкновенно, и притом они не были смазаны. Мои волосы на руках сегодня также очень вьются), стал его расщипывать, и скоро он стал почти в 2 <раза> больше и очень эластичен ¹².

Рассматривая ноги Бонема, я увидал совершенно белое пятно — Narbengewebe (Зарубцевавшаяся ткань (нем)) довольно глубокой ранки. Кстати, ноги п[апуасов] очень широки около пальцев — от 12—15 см при небольшом росте, пальцы ног кривы и косы, у многих нет ногтей (старые раны).

У Дигу лицо (Далее было начато: в осп) носит следы оспы. Л. объяснил мне, что болезнь пришла от СВ ¹³ и что многие умерли. Когда это случилось, я не сумел спросить.

Между прочим, я узнал, что язык, даже Бонгу (10 минут ¹⁴ от Горенду), имеет много других слов, как, например, камень <в> Г[оренду] — убу, Б[онгу] — гитан, Б[или]-Б[или] — пат! (В рукописи сокращения Г., Б., Б.-Б. надписаны над соответствующими словами)

У Лалу очень типический enface по узкости лба (11 1/2) и ширине лица между скулами (15 см) ¹⁵. Мои наблюдения были прерваны их уходом.

Соображая мое сравнительно долгое пребывание здесь (3 1/3 месяца) и количество недостающих наблюдений (Далее было начато: я должен был), приходишь к результату, что факты научные очень мало-помалу [348] собираются, по зернушку, и то зерна неравные. Но старая истина: чем дальше в лес — тем больше дров.

Beobachtet, forschet, sammelt,

Das Naturgeheimnis werde nachgestammelt (*) ¹⁶.

(* Но старая ~ nachgestammelt зачеркнуто карандашом)

105 Д. ¹⁷ 4 января. Четверг. Недели две как здесь появились (от 10 <до> 5 часов) довольно свежие ветры, которые были редкость в октябре и ноябре мес. вследствие чего сделалось гораздо свежее.

Выехали вечером удить рыбу; как я и ожидал, ничего не поймали; в разных местах у берега виднелись огни: папуасы Горенду и Бонгу также ловили рыбу. Я направил шлюбку к 3 ближайшим огонькам посмотреть процесс ловли. Подъехав довольно близко и не желая показать, что я подкрадываюсь к ним (Было: к их пирогам), я подал голос; на пирогах произошло смятение, огни сейчас же потухли и пироги скрылись в темноте по направлению к берегу. Недоумевая, отчего папуасы так испугались, я был в нерешимости, что мне самому делать: приблизиться (Было: последовать за) ли к берегу или вернуться домой. Но минуты через 2 на пирогах снова появились огни, и они отчалили от берега по направлению моего голоса. Они окружили мою шлюбку, и каждый подал мне по одной или по 2 рыбки, и потом продолжали ловлю ¹⁸. На платформе лежало много соломы, из пучков которой делал впереди пироги стоящий папуас большие факелы и освещал поверхность воды. На платформе помещался другой со своим многозубцем футов 8 или 9 длины, который он метал в рыбу. Почти каждый раз он ногой снимал со своего копья 2 и 3 рыбки. Наконец 3-й папуас управлял шлюбкой, сидя в корме (На полях рисунок «многозубца») ¹⁹.

Причина, что пироги бросились к берегу, услыша мой голос, было обстоятельство, что на пирогах были женщины, которых они так бережно скрывают от наших взоров.

106 Д. 5 января. Пятница. Утром выехал довольно далеко в шлюбке, пришлось гресть, так как ветер с моря (NW) задувает только около 8 часов ²⁰.

В тумане виднелись на горизонте высокий остров, вероятно (Вероятно зачеркнуто карандашом) о. Дампира, и немного правее (на NNO) два маленьких островка.

После обеда ходил в Горенду и застал папуасов за приготовлением (Было начато: варен) ужина. Туй чистил, сидя на столе ²¹, картофель, перед ним на костре стояли обложенные (обложенные зачеркнуто карандашом, вписано карандашом: подперт[ые]) камнями два горшка, один большой (1 1/2 фут. в диаметре), другой поменьше, и оба (Было начато: в обои) были закрыты листьями, а сверху листьев, образуя крышку, лежала кокосовая скорлупа. В горшках варилась рыба и [349] картофель. Каждая рыбка была завернута в свежие листья, картофель лежал незавернутый, все это варилось без воды (Было: или; без воды вписано) — парилось ²². Перед приходом в деревню я обыкновенно даю о себе знать свистком, не желая (Было: чтобы), чтобы папуасы думали, что я подкрадываюсь к их хижинам, они уже без того очень недоверчивы. Услыхав мой свисток, 2—3 фигуры (женщины) скрылись в хижины ²³, и скоро вокруг меня собралось все мужское население деревни. Я обошел несколько хижин, у многих были разложены костры, некоторые отдельно, другие несколько человек вместе приготовляли себе ужин. Странно, что папуасы почти не пьют никогда, я не видал у них воду и никогда не мог получить ее для питья.

Я не долго оставался в деревне: мой приход нарушил их спокойствие, и, обладая даже немногим количеством наблюдательности, можно было заметить, что мой приход тяготит их. (Так дичиться после 3 1/3 мес. знакомства характеристично для этой расы). Я ушел, не желая стеснять их.

107 Д. 6 января. Суббота. Пароксизм!

108 Д. 7 января. Воскресенье (7 1/2 часа вечера дождливого, холодного дня. Нахожусь при самом начале второго (в 24 часа) пароксизма ²⁴, дрожь пробирает понемногу, голова начинает по временам кружиться все чаще и чаще) (Вписано карандашом: лицо пухнет).

Не папуасы, не тропический жар и не труднопроходимые леса стерегут берега Новой Гвинеи. Защищающий ее от чужих нашествий могучий союзник — это бледная, холодная, дрожащая, потом сожигающая лихорадка! Она сторожит прибывшего при первых лучах солнца и при палящем зное полдня, она готова захватить неосторожного и при догорающем свете (Было: освещении) дня, черная тихая или бурная ночь, чудный месячный блеск не мешают ей напасть на человека. Она сторожит его везде изменнически, человек (Было: он) даже не чувствует ее холодных объятий... Но это (Было начато: не прохо[дит]) только на время, скоро точно свинец вливается в его ноги, голова туманится. Холодная дрожь пробирает его, трясет (Карандашом зачеркнуто, вписано: пронизывает, начинает трясти) его. Мозг начинает изменять ему, образы, то громадные и чудовищные, то печальные и тихие, сменяются перед его закрытыми очами. Холод, мороз переходят в жар, палящий, сухой, нескончаемый... Образы переходят в какую-то скачущую фантастическую пляску ²⁵. Человек остатками чувств сознает, что он в руках врага, но только на секунду [...] Его мозг [...] ²⁶.

109 Д. 8 января. Понедельник.

110 Д. 9 января. Вторник. Лихорадка

111 Д. 10 января. Среда. [350]

112 Д. 11 января. Четверг. 5 дней подряд надоедала мне лихорадка. Вчера и сегодня чувствую себя лучше, но еще плохо хожу. Не стану подробно описывать мое состояние эти пять дней, скажу только, что голова несносно болела, и я при этом был так слаб, что, чтобы сделать 3 шага, я с постели своей осторожно опускался на пол и полз остальные 2 шага, поддерживая одною рукою страшно болящую голову. Чтобы, например, ложку лекарства поднести ко рту, я одною рукою поддерж[ивал] другую, и то обе недолго могли держать такую тяжесть.

Вчера не мог я еще ходить, сегодня медленно двигаюсь, и опухоль глаз и лба (от лихорадки) понемногу проходит. Но что увеличивало неприятность положения ²⁷ — были частые посещения папуасов, заставлявшие меня вставать и показываться с книгою у дверей, показывая вид, что очень занят, и чтобы они скор[ее] бы убрались, бросать им табак. Я считаю нерациональным дать им узнать, что я болею, так как они одного меня боятся. С В. обходятся за панибрата, несмотря на то, что он с ними частенько грубо обращается.

Другой неприятный момент был тот, что В. постоянно ныл о том, что с нами будет, если я буду долго болеть ²⁸.

Сегодня мне, однако же, лучше, и я уже на веранде мог заниматься ²⁹.

113 Д. 12 января. Пятница.

114 Д. 13 января. Суббота. Около 12-ти пришло несколько человек из дер. Бонгу с приглашением прийти к ним. Один из пришедших сказал мне, что он есть хочет. Я ему отдал тот самый кокос, который он мне принес в подарок. Отделив зеленую кору ореха сперва топором, потом костяным своим ножом, он попросил у меня блюдо (деревянное). Я ему принес фаянсовую глубокую тарелку; тогда, ударив, как обыкновенно, по ореху, он разломил его на 2 почти равные части и воду вылил в тарелку. К нему подсел другой папуас, и оба достали из своих мешков крепкую раковину (Вписано карандашом: Cardiuni) и, взяв каждый по половинке кокоса ( Было: ореха), стали выскребать свежее мясо ореха и натертую массу опускать в кокосовую воду. Таким образом (Далее было начато: они начисто выскребли) в короткое время (Далее было: все орехи) вся тарелка наполнилась белою натертою кашею, которая, будучи разбавлена сладкою кокосовою водою, дала весьма вкусное блюдо. Начисто выскребленные куски скорлупы превратились в тарелки, а довольно большая выгнутая раковина — в ложку.

Все кушание это было так опрятно приготовлено, и инструменты, при этом употребленные, так просты и целесообразны, что я должен был дать предпочтение этому (Было начато: приготовил кокосо) способу еды кокосового ореха a la Papoua предо всеми другими, виденными мною. Один [351] кокос хватил на достаточную закуску для четырех. Одному было бы трудно съесть весь орех зараз.

Папуасы после этой закуски попросили дать им барабан, который они же в начале знакомства подарили мне, и один из них, одною рукою держа барабан (Было: ручку), другою ударял по краям натянутой шкуры ящерицы, при этом он очень ловко делал прыжки, сгибая колена и потом снова выпрямляясь. Затянутую им песню подхватили хором остальные и попарно последовали за первым, который со своим барабаном представлял главное лицо танца. Танец был еще тем своеобразен, что у всех за поясом по бокам (но за руками) были заткнуты большие зеленые ветки, что с зеленью за наручниками и цветами на голове представляли очень недурной эффект.

Наплясавшись, они отправились домой, приглашая сейчас же следовать за ними в шлюбке, обещая столько кокосов и сладкого картофеля, что пешком нам не снести. Я был в нерешимости, отправиться ли мне в Бонгу сегодня, так как собирался дождь, или завтра, когда пришедший Туй убедил меня ехать сейчас же, говоря, что меня все ожидают сегодня в Бонгу. Мы отправились.

Пошел дождь, и прибой у открытого берега Бонгу был силен ³⁰. Шлюбке было бы трудно пристать, если бы <не> нашлось бы громадного сухого дерева, которого ствол рос когда-то над самою водою. На берег (Было начато: конец со ш[любки]) сбежалась 1/2 мужского населения Бонгу. и уже несколько рук протягивалось над нами с ветвей дерева, под которое мы подъехали. Конец со шлюбки был подан и прикреплен к толстому суку, и несколько спин ожидали меня у борта для переноски на берег ³ⁱ, что я и исполнил. Десятки рук протянулись для пожимания ко мне, и я уже направился к деревне, когда, еще раз обернувшись посмотреть на шлюбку, нашел, что она ненадежно была привязана; так, не было сделано узла, а конец был прикреплен к шлюбке железными гаками, которые могли при волнении открыться, и тогда шлюбка рисковала бы разбиться у берега. Не дожидаясь, пока В. разденется, я опять вскочил на плечи одного рослого папуаса, который молча, против сильного прибоя, который почти нас заливал, направился к шлюбке. Привязав конец как следует, я во 2-й раз вернулся на берег, но этот раз папуасы перевезли меня на пироге, потому что прибой мог бы легко нас опрокинуть.

По весьма узкой тропинке, которая потом расширилась, пошли мы к деревне. Около меня пробежал один из молодых папуасов, чтобы возвестить, что шествие приближается. Я шел впереди, за мною гуськом человек 25 туземцев. Дождь продолжался, и мы при ливне вошли в деревню ³². Шагов за 5 не было видно и слышно присутствия обитаемого места, и только у крутого поворота увидал я одну крышу. Пройдя шагов 5, я вошел (Было: был) [352] на площадку, окруженную десятком хижин. В начале дневника я уже описывал хижины папуасов. Они почти совсем состоят из крыши, имеют очень низкие стены, небольшие двери. Не имея окон, они внутри темны, и единственная их мебель состоит из нар.

Но кроме этих частных хижин, принадлежащих отдельным личностям, в деревнях встречаются другие постройки для общественных целей. Эти последние представляют большие сараеобразные здания, гораздо больше и выше остальных; они обыкновенно не имеют передней и задней стены, очень часто даже и боковых стен и состоят тогда из одной только высокой крыши, стоящей на столбах (Вписано карандашом: и доходящ[ей]). Под этой крышею устроены нары для сидения, хранится посуда для общественных праздн[еств], оружие и т. п.

Таких общественных сборных мест было в Бонгу 5 или 6, каждая площадка почти имела таковое (Далее было начато: При пролив[ном]). Меня сперва заставили по порядку обойти все эти сараи. В каждой ожидала меня группа папуасов, и в каждой оставлял я полоски пестрого катуна для женщин, табак и гвозди для мужчин и шел далее, и скорее не шел, а следовал далее, потому что мне один папуас указывал путь, так как, не желая показать мне своих женщин, папуасы попрятали их в несколько хижин и боялись, чтобы я даже не проходил около них.

Деревня была очень значительна, хижины стояли под кокосовыми пальмами и бананами, и хижины расположены вокруг небольших площадок; одна из них была больше, в средине был устроен длинный очаг из камней, и мне сказали, что здесь жарят свиней и пляшут, когда приезжают гости. Наконец мне дали отдохнуть, и я уселся на нарах большого общественного сарая и, раздав (Далее было начато: не имея) все свои подарки, мог спокойно отвечать на все просьбы словом «арен!» (нет, не имею).

Сарай, в котором я сидел, окруженный 40 или более папуасами, представлял род коридора (так как передней и задней стены не имелось) шагов 8 ширины, шагов 14 длины и в средине футов 20 вышины. Крыша только на 1 фут не доходила до земли, поддерживалась в средине 3 толстыми столбами, и, кроме того, по сторонам были вбиты несколько столбов (Было: кольев) в 1 м вышины, и которые, поддерживая нары, несли на себе также тяжесть крыши. Крыша, выгнутая наружу, была капитально и красиво сделана, представляя изнутри частую аккуратную решетку (На полях — карандашный набросок хижины в разрезе, чернилами сделаны подписи ³³). Можно (Далее зачеркнуто: было) положиться на нее, что устоит от любого ливня и что продержится много десятков лет. Над нарами были повешены разное оружие, плоды, посуда глиняная и деревянная стояла на полках; все солидно, довольно удобно и опрятно. [353]

Отдохнув, я направился далее поискать, не найду ли что интересное; между тем один из папуасов и В. принимали обратные подарки туземцев для <меня>: сладкий картофель, сушеную рыбу, кокосы, тростник, бананы. У одного большого сарая верхняя часть задней стены, состоящая из коры, была разрисована белою, черною и красною краскою. Шел дождь, и я не мог срисовать этих первобытных портретов рыб, солнца, кажется, людей и т. п. (На полях карандашом наброски рыбы, солнца, человека) Под другим я, наконец, нашел несколько идолов, которые уже не раз искал по деревням. Самый большой из них (фут. 8) стоял среди сарая около нар, другой (фут. 5) — около входа, 3-й валялся, как очень древний, на земле. Я расположился рисовать и снял копии с трех, разговаривая с папуасами, которые расспрашивали, есть ли таковые «телум» (идолы) в России, как они называются etc., etc.

В длину сарая, но укрепленное довольно высоко, так что я не мог удобно рассмотреть его, висело целое бревно, состоящее (Было: изрубленное) из целого ряда человекоподобных фигур, но папуасы не захотели трогать его с места (На полях теми же чернилами — набросок бревна). Этот сарай был не иначе других и не представлял, кроме идолов, ничего особенного, что бы подало бы право считать его храмом, как описанные здания в Дорре и Гумбольдт-бай. Я вынул свой нож, лакомый кусок для каждого, и обещал за маленький телум. Мне принесли обгорелый и сломанный. Я не взял его, ожидая, что получу больший.

Солнце (Далее было начато: уже показывавшееся сегодня утром), выглянувшее после дождя, показывало уже 5 часов, было 1/2 второго, когда я приехал в Бонгу. Я направился к шлюбке, сопровождаемый рукопожатиями и возгласами «э-ме-ме!» В пироге пристал к шлюбке, вернулся к 6 часам домой. Когда вынуты были из шлюбки кокосы, картофель и т. п., В., ожидавший целый груз съестных припасов, был очень разочарован поездкою. Женщин не показывают (Было: не видел) и мало (Было: ничего) дают, да и то кокосы старые и рыба так жестка, как дерево,— ворчал он, принимаясь доваривать бобы к обеду, которые не доварились до 1/2 восьмого, когда я решил обедать. Так встретил я русский Н. Г. 1872 в Новой Гвинее!

115 Д. 14 января. Воскресенье. 7 (7 читается предположительно) часов вечера. Ночью и утром был дождь; так как у В. снова лихорадка, то пришлось мне стряпать, а теперь я только что вычерпывал воду из шлюбки — набралось 32 полных ведра, немалая работа наполнить их и вылить за борт, притом входя и выходя из шлюбки, почти что приходится плыть. За этой и т. п. работой так устаешь, что очень ясно сознаешь, что для рода человека и его развития вполне [354] необходимо делиние труда или... entsage allem und werde froh! (Откажись от всего и возрадуйся (нем)) что тоже более чем справедливо.

116 Д. 15 января. Понедельник.— 117 Д. 16 января. Вторник. Сегодня ночью была сильная гроза, и ветер (S и SW порывами) очень силен, лес кругом выл и стонал от его напора, по временам слышался треск ломающихся деревьев, и я думал, что наша крыша слетит в море. Несмотря на бурю, спалось особенно хорошо, в такие ночи почти что нет комаров, как около 1 часа я был разбужен страшным треском и тяжелым падением. Что-то также посыпалось на нашу крышу. Я выглянул за дверь, темь — ничего не видать, и предположив, что большая лиана над домом наконец свалилась, снова заснул. Утром шум сильного прибоя разбудил меня, и, желая удостовериться, цела ли шлюбка, вышел (Далее было начато: Начи). Было 5 часов, начинало светать, и в полумраке я разглядел, что дорога перед моим крыльцом загорожена громадною черною массою выше роста человеческого; оказалось, что большое дерево было сломано ночью ветром и упало перед самою хижиною. Когда здесь падает дерево, то оно не валится, а влечет за собою массу лиан и других паразитных растений. Пришлось топором прочистить себе коридор, чтобы пробраться через зелень.

Так как у В. лихорадка, пришлось отправиться (Было: сварить) за водой, разложить костер и сварить чай, потом очистить немного место от сломанных ветвей, чтобы свободно можно было ходить в дом и вниз к ручью. Затем — метеорологические наблюдения и дать лекарство В. Около 7 1/2 часов я принялся, наконец, за свою работу — мозг одной птицы, который представлял некоторые особенности. Около 9 1/2 часов я принужден был оставить занятия и отправиться рубить дрова к завтраку и обеду, потом, вымыв рис у ручья и сварив его, испекши картофелю (сладкого) в золе, расположился завтракать. Когда опять принялся за мозг, было уже 12 1/2 часов. Проработав до 2-х, я был прерван приходом папуасов, которые мешали мне до 3-х, когда было уже время снова приняться за хозяйство, вымыть посуду, вычистить ножи, наколоть дрова и сходить за водою. В 4, полураздевшись, вплавь (был прилив) отправился к шлюбке выкачать воду. От дождя ночью опять набралось 23 1/2 ведра.

К 5 часам вернувшись, сняв (Было: переодевшись) мокрое платье, отправился в 5 в кухонный шалаш приготовить обед: опять рис с кёри, картофель и чай. Провозился над этой скучной работой до 6 часов. Пообедал, и то не спокойно, да при этом беспрестанно приходилось делать то то, то другое (снимать сушившееся платье, приготовлять ночник (Было: лампу), зарядить ружья и т. д) и даже пить чай не обходится без работы. Так как сахару у меня уже месяцев около 3 уже нет и так как патока с чаем не приходится по вкусу, [355] то я придумал пить чай с сахарным тростником. Вооружившись ножом и большою палкою тростника, я откалываю кору и высасываю сердцевину, причем запиваю чаем.

Теперь 7 3/4 час, кончаю писать дневник, прочту несколько страниц какого-нибудь из взятых с собою сочинений, в 9 запишу температуру воздуха, сойду к морю, посмотрю на высоту воды, замечу направление ветра, занесу все это в журнал и с удовольствием засну.

Описал сегодняшний день как пример многих других на случай, когда, позабыв подробности, буду находить, что мало сделал (в научном отношении) в Новой Гвинее!!...

118 Д. 17 января. Среда. Вставши сегодня утром, мне вздумалось проверить мои отношения к соседям. 13 числа они нас приняли очень любезно (Было: хор[ошо]), увидим, как они отнесутся к моему 2-му посещению. Пришел Туй и, видя, что я куда-то собираюсь, спросил, куда иду. Услыхав, что я направляюсь в Бонгу, он очень оживился и объявил, что пойдет со мною. Пошли. В., как больной, остался дома. Я отправился в Бонгу докончить кое-какие рисунки идолов и изображений на стенах одного из больших общественных сараев. Дорога вела через Горенду. Здесь присоединились к нам Бонем, Дюгу и другие. Тропинка шла (Было: вела через) лесом, и мы пришли, наконец, к [...] (Здесь в рукописи пропуск — недостает нескольких листов)

[...] был ³⁴ «тамо Бонгу». Довольный приобретениями, я приступил к главному обстоятельству, которое заставило меня прийти в Бонгу,— к закупке съестных припасов. Рыбы я достал много и свежеиспеченной, ветку банан и, взвалив все на плечи фунтов 20, с 2 идолами в карманах и черепом в руке отправился домой. От тяжести и скорой ходьбы я вспотел и, когда еще более высокая вода обдавала ноги, я почувствовал сильный холод и дрожь. Придя в Горенду, я за табак нашел Дигу, который взялся нести бананы и пару кокос из этой последней деревни. Наконец, сильно усталый, добрался (Было: пришел) домой и едва успел переменить носки и съесть немного рису, как почувствовал приступ пароксизма, который сегодня был очень силен, и я был в таком состоянии, что В., рыдая, бросился к моей койке, думая, что я умираю.

Не помню я подобного пароксизма и такого продолжительного жара (почти 6 часов продолжавшегося). При этом я был удивлен интересным наблюдением. При переходе из Froststadium в Hitzestadium (Из состояния озноба в состояние жара (нем)) я почувствовал странный обман чувств осязания. Я положительно чувствовал, что мое тело растет, голова хватала (Было: растет) почти до потолка, пальцы на руках стали так толсты и велики, как мои руки, и я ощущал всю тяжесть разрастающегося тела. Странно, что я при этом не спал, это не был бред, а  [356] положительное ощущение, продолжавшееся около 1 часа. Пароксизм был так силен, что я долго буду помнить его.

140 Д. 8 февраля. Четверг. Благодаря Chin. sulf., принятого в двух приемах по 0,5 g., поутру я чувствовал себя изрядно, пароксизма не было. Погода сегодняшнего дня была такая, которая на меня действует приятно: слегка пасмурно, тепло (29° С) и совершеннейший штиль. Полная тишина, прерываемая только криком птиц и постоянною почти песнью цикад. Монотонность освещения сменялась по временам проглянувшим лучом солнца. Освеженная ночным дождем зелень подхватывала его и оживляла зеленые стены моего палаццо, и далекие горы и серебряное море выдвигались, как чудные ландшафты между зелеными рамами. Потом опять все не тускнело, а успокаивалось, глаз также отдыхал; одним словом, было спокойно, хорошо...

Также крикливые люди не мешали, никто не приходил. Я думаю, что человеку состояние большого (Было: полного) покоя (трудно достижимое) может сделаться полным счастием жизни... Что я говорю: «Я думаю». Это думают миллионы людей, хотя другие миллионы ищут его в противоположном... Я приближаюсь к полному отстранению, разрыву индийского туманного покрова «Майя» ³⁵. Я так доволен в своем одиночестве, встреча с людьми для меня не тягость, но не далеко от этого, даже общество В. мне часто кажется для меня лишним. Я его поэтому отстранил от еды вместе, каждый кушает на своей половине. Мне кажется, что если не болезнь (раздражающая меня еще), я бы не прочь был бы от мысли остаться здесь...

Расхаживая между кустами, мое внимание было обращено на листья деревьев. Почти все были изъедены насекомыми и грибами, потом я никогда в умеренных странах не встречал такой неодинакости формы листа, некоторые особенно удивили меня. Потом еще отличие от нашей лесной растительности: здешние громадные стволы так обременены лианами и другими паразитами, что листва и ветви (Далее было: плохо) представляют по удалении лиан (что в окрестности и у дома я вижу каждый день) очень мизерный вид. Разумеется, те, которые растут свободно, представляют богатую лиственную массу. Особенно велики здесь (в береговой полосе) деревья, растущие и раскинувшие свой свод над морем (деревья около Бонгу). Потом каждый день у меня перед глазами движение листьев положительно замечательное у одной Liliacea, подымающей гордо свои листья после дождя (и каждый день утром) и опускающей в жаркие солнечные дни до земли. Всего не перечтешь, что человек может заметить, видеть и (Далее было начато: удивля) всего чаще плохо или совсем не понимать...

141 Д. 9 февраля. Пятница. Забрел утром довольно далеко на поляну, которая расстилается за поясом берегового леса и первыми холмами. Тропинка привела меня к забору, и я увидел [357] знакомые головы жителей Горенду, работающих за оградой. Между другими были и женщины, которые, поглядев на меня, скрылись за группою сахарного тростника. Они работали без их (их читается предположительно) нагрудников и имели только узкий пояс, как мужчины. Плантация была недавнего происхождения, забор в вышину человека совсем нов, солидно сделан, калитка или ворота заменялись вырезкою в заборе, так что приходилось переступить через порог фута в 2 — предосторожность от свиней. Несколько перекрещивающихся дорог разделяли большое огороженное место на участки. На этих участках возвышались (По-видимому, далее пропущено слово с указанием на число клумб) очень аккуратно сделанных высоких (1 1/2 фут) полукруглых клумб (фута 2 в диаметре), они были правильно расположены, и земля очень тщательно измельчена. В каждой клумбе были посажены различные овощи, сладкий картофель, сахарный тростник, табак и много другой зелени, мне незнакомой. Замечательно хорошая обработка земли заставила меня обратить внимание на орудия, которыми клумбы были сделаны, но, кроме простых кольев, я ничего не видал, и мои вопросы касательно земледельческих орудий работающие не поняли. Несколько небольших костров дымилось у забора (папуасы носят огонь с собой). Так как были вблизи, то молодые туземцы попросили (попросили читается предположительно. В СС, т. IV: торопили) меня уйти. Сделав эскиз виденного и побуждаемый жаркими лучами уже высоко поднявшегося солнца, я вернулся лесом и Горенду домой.

Вечером узнал у Туя много слов, но не мог добиться слова «говорить», никак не мог объяснить! Туй очень интересуется географией и повторял за мною имена частей света и стран, которые я ему показывал на карте, но он считает Россию немного больше Бонгу или Били-Били. Не знаю, удастся ли мне захватить его сына со мною, он кивает всегда головой на мое предложение.

142 Д. 10 февраля. Суббота. Посвятил сегодняшний день на рисование черепа из Бонгу. Приблизительно верно и как следует нарисовать такой череп (причем изучаешь все его особенности) берет много времени. Чтобы дать другим понятие о нем, приходится нарисовать с 5 сторон: сбоку, спереди, сзади, сверху и снизу. Череп (Далее было начато: придал очень) моего папуаса хрупок, надо было обходиться с ним очень деликатно. Об особенностях папуасского черепа скажу главное, когда приобрету и нарисую по крайней мере полдюжины или десять, пока помолчу.

Славный день, думается, сменится дождливой ночью.

143 Д. 11 февраля. Воскресенье. Напала страшная лень, ничего не хотелось делать — что в точности исполнил. Приходивший Туй просил сделать, т. е. вырубить из дерева, идол для Горенду, так как корвет увез их старый. Я отказался — работы много. [358]

144 Д. 12 <февраля>. Понедельник. Сегодня был счастливый день для меня, достал 6 хорошо сохранившихся целых черепов папуасов. Вот каким образом: месяца уже 2, как я находился в очень натянутых, если не неприязненных, отношениях <с жителями> соседней деревни Гумбу, случилось это вследствие глупости одного из жителей этой деревни. Этот субъект был как-то раз месяца 2 тому назад у меня в то самое время, когда я собирался идти в Гумбу. Когда он хотел уходить, я ему сказал, чтобы он бы подождал, что я пойду с ним в его деревню. Это сообщение не только его очень озадачило, но даже почему-то испугало, он переменился в лице, голос стал как-то дрожащим, и он стал меня уверять, что людей в Гумбу никого теперь нет, что дорога дурная. Когда (Было: что) я ему сказал, что я все-таки пойду, он заговорил, что люди меня убьют, что он сам не пойдет в Гумбу, а в Горенду, и наконец, не зная, что сказать более, он, как сумасшедший, кинулся бежать, не обращая внимания на дорогу.

Я отправился один, но, не зная дороги, забрел далеко в сторону, и начавшийся дождь помешал мне в тот день быть в Гумбу. Затем прошла неделя, другая, ни один из жителей Гумбу, приходивших прежде часто ко мне, не показывался. Прошел месяц — они не приходили и, когда я встречал их в других деревнях, сторонились от меня и быстро исчезали. Они еще более прервали всякое сношение <тем>, что завалили на некоторое расстояние тропинку, которая вела от меня в их деревню. Не нуждаясь в них, я не обращал на все это никакого внимания, потому что они сами себя наказывали, оставаясь без табака, гвоздей и тряпок, меня же избавляли от их часто докучливого присутствия.

В последнее мое посещение Бонгу Туй проговорился и тем изменил положение дел. Говоря, что в Бонгу и Горенду черепов нет, он заметил (Было: он сказал), что в Гумбу есть, и хотя потом убеждал меня, что и там нет, было уже поздно — я сам захотел удостовериться и объявил ему, что пойду в Гумбу. Этого было довольно, чтобы Туй явился бы сегодня, как только что встал, желая мне сопутствовать. Это мне было кстати, так как дорога была мне не хорошо известна, был, правда, в Гумбу только в шлюбке.

Отправились в 7-м часу. С лишком полчаса шли молча, огибая бухту. Много перекрещивающихся тропинок заставили бы меня сбиться с дороги. В некоторых местах тропинка была завалена толстыми стволами сваленных и поваленных ветром деревьев. Мы подошли, наконец, к довольно крутому спуску. Размытая дождем тропинка, ведущая вниз, показала, что вся эта терраса, на которой стоял лес, состояла из песку и булыжника средней величины. Скоро послышался (Далее было: равномерный) прибой, и минут через 5 вышли мы к песчаному морскому берегу, на который равномерно, с шумом и плеском, набегал один вал за другим, между тем как у моей хижины, когда я уходил в море, было почти спокойно. [359] Здесь открылся широкий горизонт, горы и (Далее было: дальний) северо-западный берег (Далее было: который совершенно замыкает залив) совсем отодвинулись влево, и вдали на горизонте открытого моря показались силуэты островов Кар-Кар и Ваг-Ваг. Более не было видно островов, может быть, вследствие пасмурности.

Вид открытого моря производит на меня постоянно одно и то же впечатление: меня так и тянет куда-то вдаль, далеко, за море... Даже чудные берега Италии, Малой Азии, греческих островов не могли изменить этого чувства — мне хотелось далее и далее... Я совсем позабыл, где нахожусь. Туй, опередивший меня, был далеко, и голоса мальчиков из Гумбу, что-то собиравших на берегу, вернули мое «я» в окружающую обстановку. Мы шли песчаным берегом, покрытым кругляками. Он возвышается тремя правильными террасами над настоящим уровнем моря, и здесь ясно можно было видеть последнее поднятие берега. На верхней — стоял лес, на 2-й террасе — мелкий кустарник и трава, 3-я — только что покрывается невысокой травой и край ее в высокую воду еще орошается брызгами прибоя. Пройдя с 1/4 часа берегом через 2 небольших ручья, Туй и присоединившиеся (Было: шедшие) к нам мальчики указали мне на небольшую тропинку в лес. Пройдя опять довольно широкий болотистый ручей, я увидел пальмы и, поднявшись на следующую террасу (соответствующую первой — более высокой, с которой я сошел из лесу к берегу), я был встречен населением Гумбу, которое (Далее было начато: немно) прокричало мне свое «эме-ме».

Я приступил сейчас же к делу — сказал, что пришел рисовать их идолов. Меня привели в совсем темную хижину, где под крышей висели 2 бревна футов в 15 или 18 длины, представляя нескольких идолов, стоящих один на голове другого. Было так темно, что об рисовании и думать было нечего. Я объявил спутникам, что в хижине нет солнца, что рисовать не могу и чтобы мне показали бы других (Далее было начато: Пройдя). От площадки, вокруг которой стояли хижины, мы прошли лесной тропинкой к следующей площадке и группе хижин, между которыми возвышалась высоко крыша старой буамрамры. Там я нашел довольно хорошо сохранившегося идола Пам-Пам и другого, подобного тому, которого видал в первой избе. Три идола стояли один на другом. Срисовав их, я вышел к группе папуасов, которые расположились у дверей, роздал каждому табак и, пока ри[совал] окружающие хижины, объявил, что желаю иметь черепа «тамо (людей) Гумбу». Послышались голоса и между прочими и голос Туя, что более нет — корвет забрал всех. Я оставался при своем, что есть, и показал кусок табаку, 3 гвоздя и ленту (Было: кусок) катуна — то, что я желал дать за каждый. Появился скоро один, немного погодя 2 других, затем 3 еще. [360] Я с большим удовольствием роздал каждому обещанное, да еще с прибавкою, несмотря на сотни муравьев, связал черепа и, прикрепив к (Далее было: своей) палке, взвалил на плеча. Прощаясь с туземцами, я пригласил по-прежнему посещать «таль Маклай» (дом Маклай) и приносить кокосы, сахарный тростник, картофель и т. д. Вследствие (Было: благодар[я]) интересной и давно желанной ноши я промочил себе ноги, неосторожно переходя ручей, и благодаря ей дорога назад, несмотря на жару, показалась мне короткою.

Черепа великолепны, разумеется, очень жаль, что к ним нет нижних челюстей, но пока я и этим доволен. Работы теперь мне на целых 6 или 7 дней перерисовать всех! Бумага писчая и для рисования с каждым днем убывает, и я боюсь, что не хватит на следующие месяцы! Плохо...

145 Д. 13 февраля. Вторник. Бился все утро над рисованием одного черепа; надеюсь, не над каждым придется сидеть так долго. Кончу эту работу, думаю отправиться в Колику и потом в Били-Били.

146 Д. 14 февраля. Среда. Сегодня несколько замечаний о пище: вот уже 5 месяцев, как я питаюсь почти исключительно растительною пищею, и мне ее действие на организм становится весьма чувствительно, оно состоит в значительной общей слабости сравнит[ельно] с сост[оянием] при моей прежней пище и потом в огромном количестве растительных матер[иалов], которые приходится поглотить в день, да и то не чувствовать себя вполне сытым. Для примера перечислю здесь, что мне пришлось съесть сегодня в день, когда мне не пришлось заниматься физическою работою и даже когда я почти вовсе не сходил с моей веранды, так как я утром рисовал черепа, перед обедом читал. Кроме большой тарелки с вареным рисом за завтраком и другой с бобами за обедом, я съел 1 кокос, штук 9 аусь (цвет (цвет читается предположительно) тростника <2 нрзб.>, 12 банан, около 3/4 таро и с чаем высосал сахарного тростника футов 4 длины и при всем этом количестве травы не чувствовал себя сытым, съел бы еще, если бы масса уже съеденного не была так велика. Приходится много зараз или часто есть, недостаток припасов заставляет думать о приобретении пищи, и все вместе меня очень стесняет и мешает мне. Был поэтому доволен, когда Туй принес мне испеченного таро, которого прежде я не видал, и объявил, что в Горенду и соседних деревнях этого «аян» много — прибавка и разнообразие нашего стола. Плохо, что у меня так мало приправ и нет ни жира, ни масла, кроме соли и кёри, и того и другого в малом количестве, теперь нет ничего.

147 Д. 15 февраля. Четверг. Только что я расположился рисовать 5-й череп, явились гости. Это были люди из дальней горной деревни и потому мне интересные объекты наблюдения. Я их хорошо принял, дал табаку и красных тряпок, чему они очень [361] радовались. Ни физиономиями, ни цветом кожи, ни украшениями они не отличаются от моих прибрежных соседей. Когда я им показал их физиономии в зеркале, надо было видеть их глуповато-изумленные и озадаченные лица (Было: физиономии), некоторые отворачивались и потом осторожно заглядывали снова в зеркало, но под конец заморская штука им очень понравилась и они почти вырывали зеркало друг у друга. Я выменял у одного из гостей футляр для извести с оригинальными орнаментами за несколько железных безделок. Мы расстались друзьями.

По их уходе В. заметил, что из нашей кухни пропал нож, и подозревает одного из приходивших жителей Горенду. Придется принять меры против повторения таких оказий. Сегодня, однако же, я не мог отправиться в деревню для обличения вора — пришлось заняться шлюбкою, которая стала сильно течь. Вытащил ее на берег, и мои опасения оказались справедливыми: во многих местах оказались проточины (Было: следы) червей. Я решил (не имея с кем посоветоваться, так как В. ничего об этом не смыслит), очистив низ шлюбки, покрыть его тонким слоем смолы. Для этого надо было опрокинуть или поставить на бок шлюбку, что было для двух тяжелою работою, которую, однако же, одолели. Небольшие тали ³⁶, подаренные мне П. П. Новосильским (спасибо ему!), очень помогли. Завтра часов в 5 примемся за чистку и смоление шлюбки; значит, в 4 1/2 придется встать, теперь 9 1/2 — пора, значит, спать, выйдет как раз часов около 7 сна.

148 Д. 16 февраля. Пятница. Встал в 4 1/2 часа, было еще темно; развел костер и приготовил чай. В. я не мог бы добудиться так рано. В 5 1/2 сошли мы к шлюбке, которая оказалась во многих местах сильно повреждена червями. Приготовив замазку и дав просохнуть шлюбке от ночного дождя, я приказал В. высмолить всю часть ниже ватерлинии. Я был занят ()Далее было начато: замазкою. около шлюбки, когда пришел впопыхах один из жителей Горенду и объявил, что пришел по просьбе Туя, на которого обрушилось дерево, которое он рубил, и сильно ранило голову и что он теперь лежит и умирает. Я собрал все необходимое для перевязки и поспешил в деревню, где нашел ушибленного полулежащего на циновке и жующего тростник. Он был обрадован моим приходом и, видя, что я принес с собою разные вещи для перевязки, охотно снял ту, которая была на голове, из трав и листьев. Рана была немного выше виска и довольно длинная, с очень разорванными краями. Впопыхах я забыл захватить кривые ножницы, которые оказались необходимы, чтобы обрезать волосы около раны; большими, которые были со мною, я раздражал только рану. Мелкокурчавые волосы, слепленные кровью, представляли плотную кору.

Кроме пришедшего со мною молодого папуаса, одного старика и малого сына Туя, в целой деревне никого не было: мужчины были на работе в плантациях, женщины, как мне сказал Туй, [362] ушли за аусь и сахарным тростником. Когда я рассказал Тую и старику о вчерашней покраже и сообщил подозрение на одного из жителей Горенду, оба заговорили с жаром, что это дурно, но что подозреваемый отдаст нож. Получив кокос (без требования табака) за визит, я вернулся домой, но, позавтракав, опять возвратился в Горенду с ножницами, корпиею etc., etc. Около меня и Туя, которому я обмывал рану, собралось целое общество, между прочим находился и предполагаемый вор. Когда я кончил перевязку, я обратился к этому человеку (Макине) и сказал: «Принеси мой нож!»; он очень покойно, совершенно как бы ни в чем не бывало, вытащил требуемый нож и подал мне его. Это, однако же, случилось <по> требованию, как я узнал потом, других жителей Горенду. Я был очень доволен этим окончанием дела. Тую я объяснил, чтобы он лежал бы, не ходил бы по солнцу, что он при мне пробовал делать. Бледность была заметна, несмотря на темный цвет лица, она (Далее было: я не берусь сказать, как) выражалась в более холодном тоне (по выражению живописцев) цвета кожи. Когда я уходил, Туй указал мне на большой сверток аусь и сахарного тростника, приготовленный для меня. Это был гонорарий за лечение, он не хотел взять табаку за это, который я, однако же, ему оставил.

Многие жители Горенду, указывая на деревья, стоящие у дома, и угрожая мне падением их на дом и на меня, предлагали пересе[литься] в Горенду, прибавляя, что крыша моя нехороша, что дождь протекает. В последнем они правы, я заметил сейчас, что луна просвечивает через мою крышу.

149 Д. 17 февраля. Суббота. Кончил рисование моих черепов, они все оказались hypsistenocephali (no Wolcker'у), т. е. длинновысокоголовые. Был в Горенду перевязать рану Туя и во всей деревне не нашел никого, исключая 3—4 собак, все были на работе. Туй, должно быть, чувствовал себя лучше и также ушел. В 3 1/2 часа проливной дождь до 6 помешал повернуть шлюбку на другую сторону.

150 Д. 18 февраля. Воскресенье. В моей довольно однообразной жизни сегодняшний день представляет значительное разнообразие, могу даже сказать, что я ожидал этот день почти 5 месяцев. Утром, придя в Горенду, я нашел Туя в худшем состоянии, чем третьего дня, рана сильно гноилась и даже над и под глазами распространилась значительная опухоль. Побранив больного за его легкомысленное вчерашнее гуляние, я перевязал рану и сказал, что вернусь к нему вечером.

Я только что расположился обедать, как прибежал Налай, младший сын Туя, с приглашением от отца прийти обедать в Горенду, что для меня готова рыба, таро, аусь и сах[арный] тростник. Пообедав, однако же, дома, я отправился с Налаем и другим пап[уасом], также жителем Горенду, Лалу в деревню. Пройдя ручей, я услыхал за мною восклица[ние] Лалу. Обернувшись и спросив, что такое, узнал, что Л. наступил на змею, которая [363] очень «борле» и от укушения которой человек умирает. Я сейчас же вернулся к тому месту. Лалу, указав на змею, спокойно лежащую на тропинке, удалился шагов на 5, постоянно крича: «Борле, борле, ака, Маклай муен» (дурно, дурно, нехорошо, М. умрет). Чтобы овладеть животным, мне, к сожалению, пришлось раздавить голову. Позвав В., я отправил мою добычу домой и отправился скорым шагом (солнце садилось) в деревню.

По моему обыкновению, мой двукратный свисток предупредил жителей деревни о моем приближении. Я это делал постоянно, чтобы женщины имели бы время спрятаться, зная, что моим соседям не хочется показать мне их; я не желал стеснять их и не показать, что я подкрадываюсь, чтобы подсмотреть их образ жизни etc. Папуасам очень нравился мой образ действия, видя (Было: зная), что я поступаю с ними открыто и не желаю более видеть, чем они хотят мне показать. При моем свистке 22 прятались в кусты и в хижины. Сегодня то же самое. Пользуясь последними лучами солнца, я перевязал рану и расположился около больного, около которого собралось уже большое общество соседей и также жителей Гумбу и Бонгу.

Туй заметил, что при моем кан-кан-кан (в нос) (название моего свистка) все нангли убежали, что это дурно, так как Маклай — тамо-билен (человек хороший). При этом я услыхал за мною женский голос, как будто опровергавший слова Туя, и увидел старую женщину, которая добродушно улыбалась; это была жена Туя — старая, очень некрасивая с отвислыми плоскими длинными грудями, с морщинистым телом, но, к счастью, одетая в род юбки из травы, которая от пояса опускалась до колен. Волосы ее висели плоскими масляными прядями или пучками вокруг головы и опускались также на лоб. Несмотря на ее безобразие, она так добродушно улыбалась, что я подошел к ней и пожал ей руку, что ей и окружающим очень понравилось. Затем из-за хижин появились разных возрастов и небольшие девочки. Каждый из мужчин представил мне свою жену, я каждой пожимал руку, и только молодые девушки хихикали и прятались. Почти каждая принесла мне по палке сахарного тростника и по пучку аусь. Все, кажется, были довольны новым знакомством или тем, что сбросили лишнее стеснение — прятать своих жен при моем приходе.

Мужчины образовали группу около лежащего Туя, курили и разговаривали, беспрестанно обращаясь ко мне (я теперь уже много понимаю и немного говорю). Женщины расположились около жены Туя, занимавшейся чисткою таро, и составили другую. Многие из молодых женщин, как, например, жена старшего сына Туя — Бонема, были недурны собою. Лицо и тело было довольно кругло, и небольшие стоящие груди напомнили мне конические груди девушек Самоа. Как и там, девочки, кажется, и здесь очень рано развиваются, почти у детей груди уже [364] начинали развиваться. Все девушки имели пояс из травы разной длины и различной густоты. Эта одежда мне кажется очень удобною (она была прежде общераспространена на островах Тихого океана).

Я обещал принести завтра подарки женщинам за сегодняшние приношения, которых образовалась такая груда, что я не мог один снести ее домой и оставил часть до завтра. Я поспешил домой, потому что темнота уже наступала, и не успел я дойти до дому, как ливень захватил меня.

Я доволен (Было: рад) сегодняшним днем, потому что он доказывает, что недоверие понемногу исчезает и мое поле наблюдения расширяется, но это достается мне ценою 5 месяцев (Возможно: месячной) далеко не легкой жизни! Хорошо также, что при моем знакомстве с Горенду присутствовали и люди из других деревень: они последуют этому благоразумному примеру (надеюсь!). Но все это идет immer sehr langsam voran! (Вперед все же очень медленно (нем)).

151 Д. 19 февраля. Понедельник. Пришед в Горенду, нашел рану Туя в худшем состоянии, чем предшествующие дни; он не лежал спокойно, даже не мог усидеть на одном месте и ходил много по солнцу. Он захотел угостить меня таро, но костер у его хижины потух. Налой был послан за огнем, но, вернувшись минут через десять, объявил отцу, что огня нигде нет. Так как в деревне никого, кроме нас троих, не было, хижины все плотно заложены камышом, то Туй сказал сыну, чтобы он осмотрел все хижины, не найдет ли внутри хижин огня. Пришли несколько девочек и вместе с Налоем осмотрели все хижины.

Туй очень досадовал, что нет огня ни для таро, ни для него, желая очень курить, прибавил, что огонь принесут люди с поля. Пришедшие расположились около нас; они с большим любопытством осматривали меня, были очень ласковы и принесли мне орехов и банан и наперерыв угощали меня. У девочек волоса совсем обстрижены и у многих смазаны известью. Замужние носят их длиннее, и «гатесси» висят вокруг всей головы. У женщин и у девочек висит на шее большой мешок, больший, чем у мужчин, они его носят на груди или на спине, в последнем случае шнурок упирается в лоб и полный, иногда тяжелый мешок немало давит голову. Форма грудей совершенно походит на форму груди женщин полинезийского племени (На полях рисунок). Нос пробуравлен, и кроме обыкновенного ушного отверстия, верхняя часть ушей также пробуравлена, и через оба отверстия проходит снурок, которого средняя часть лежит на pars parietalis, оба конца с украшениями из раковин или зубов собаки или свиньи висят до плеч (Было: почти до плеч). [365]

Уходя, я увидал привязанного под крышей большого жука, совершенно целого, <он> очень энергически старался освободиться от привязи. Налой объявил, что это его жук, что он его принес с поля, чтобы съесть, но что я могу взять его. Туй указал мне на паука и сказал, что жители Б[онгу], Г[оренду], Б. (В РПТ соответственно: Гумбу) etc. едят также и «кобум», пауков. Итак, к мясной пище папуасов следует причислить личинок бабочек, жуков, пауков, и все это в живом виде.

Вернувшись домой, у меня разболелась так голова, что пролежал весь день и не мог сдержать слова, данного принести им тряпок и табаку.

152 Д. 20 февраля. Вторник. Подходя по утру к хижине Туя, я издали увидел целую сходку мужчин и женщин; последнее обстоятельство, т. е. застать женщин, не ушедших на работу, очень удивило меня, но, приблизившись к лежащему Т., я увидел, в чем дело: весь лоб, глаз, щека и верхняя часть шеи образовали сплошную подушку, и Т. мог еле-еле говорить, указывая на щеку и на язык, что не может говорить. Выдавив с раны целую массу «pus» (Гной, сукровица (лат)), я вернулся домой за припарками, думая тем очистить рану, не имея льду и ничего другого, годного в данном случае. Когда я вернулся, все общество было обрадовано моим возвращением; в принесенном котелке было приготовлено льняное семя и приложено к ране.

Я оставался в Горенду более 2 часов, прикладывая припарки, не надеясь на присутствующих , и все время посетители около больного сменялись. Это были жители Бонгу и Горенду, и главное занятие женщин и девочек было искать в волосах мужчин вшей. В 5 часов в 3-й раз был в Горенду. Каждой замужней , которых оказалось 8, я принес кусок красного катуна, 2 иглы, ниток и по куску табаку, и каждой незамужней, включая и девочек старше лет 8, которых было 6, по куску катуна. Общая раздача шла гораздо спокойнее, чем подобная же мужчинам. Женщины получали свое и уходили, не просили прибавки и только улыбаясь и хихикая, выражали удовольствие; женщинам, однако ж, больше всего понравился табак, нитки и иглы произвели мало впечатления.

Жены Туя и Бонема приготовляли ужин для семьи, и меня снова удивило (удив[ило] читается предположительно) страшное количество, которое должно было быть съедено в этот вечер. Эта масса балласта, которою приходится напихивать живот этим травоядным животным, так велика, что их животы набиты, выступают против нормальных контуров, но им все еще мало, все еще едят. Интересно бы сравнить вместимость желудков (Было начато: живо) американского (Вписано: или) индейца и папуаса. Это [366] положительно не жадность, которая заставляет много есть в этих странах с недостаточною животною пищею, а потребность.

153 Д. 21 февраля. Среда. Чувствовал себя очень скверно, но опасение об ухудшении состояния Туя заставило меня отправиться в Горенду, но я едва-едва добрел до деревни. Припарки немного помогли, опухоль была меньше.

154 Д. 22 февраля. Четверг. Пролежал весь день — пароксизм.

155 Д. 23 февраля. Пятница. Туя застал сегодня одного — отправились работать, резать аусь, вырывать таро и сахарный тростник. На долю приходится здесь порядочно работы, и более постоянной, чем мужчин. Они уходят с восходом и возвращаются с заходом солнца. Людям в диком состоянии больше потребность <в> , чем в (Далее было: образован[ном]) нашем цивилизованном мире. У диких более работают для , у нас наоборот. С тем связано и желание наших нравиться и уборы баб (и уборы баб вписано), чтобы получить мужа, и большое количество неженатых . Здесь, где каждый берет себе жену, женщины менее обращают внимание на украшения. Остановясь около хижины одного туземца, я обратил внимание на его <...> ³⁷ (Здесь рукопись обрывается).

Комментарии

Печатается по рукописи: РО ГПБ, к. п. 1949, No 82.

Впервые: СС. Т. 4. С. 383-411, с рядом мелких неточностей. Первое описание рукописи: Лихтенберг Ю. М. Две вновь найденные рукописи Н. Н. Миклухо-Маклая // СЭ. 1951. No 2. Здесь, в частности, сообщается, что ГПБ приобрела рукопись в 1949 г. у лиц, в руки которых она попала случайно (с. 195).

Рукопись представляет собою тетрадь, сшитую из больших (32,5 Х 20,5 см) двойных листов, плотных, голубовато-серого цвета, без линеек. Судя по водяным знакам, бумага принадлежит к той, которую Миклухо-Маклай приобретал в Лондоне перед путешествием.

Листы пронумерованы красным карандашом в верхнем правом углу. Пагинация начинается с цифры 2 и кончается цифрой 24. Шесть листов (11-16) отсутствуют. Первый лист оторван от всей тетради.

Листы заполнены почти без полей, справа записи часто съезжают вниз, сверху и снизу полей также нет. Почерк очень изменчив. Общий характер записей торопливый, многие слова не дописаны или сокращены. Записи, совпадающие с днями болезни, сделаны неровным почерком, размашисто, в другие дни Миклухо-Маклай старался писать убористо, явно экономя бумагу.

Рукопись хранит следы исправлений, которые Миклухо-Маклай вносил по ходу полевых записей, меняя течение фразы, зачеркивая или приписывая отдельные слова (см. постраничные примечания).

На листах 3, 4 об., 8 об., 23 об. на полях теми же чернилами сделаны рисунки (см. далее примечания); по-видимому, они делались одновременно с записями.

Сохранившийся фрагмент позволяет представить, какой вид имел ПД первого пребывания Миклухо-Маклая на Новой Гвинее. Скорее всего весь он состоял из аналогичных (разрозненных) сшитых тетрадок.

С сохранившейся тетрадкой связан важный этап в работе Миклухо-Маклая над подготовкой новогвинейских дневников к печати. Вернувшись в 1884 г. в Сидней, Миклухо-Маклай не обнаружил в своих бумагах тетрадок ПД за сентябрь — декабрь 1871 г. Тревожась за их судьбу, он в письме к брату Михаилу Николаевичу (с пометой «очень нужное, требующее безотлагательного ответа») попросил разыскать их среди оставленных в Петербурге и передать на хранение в специальную контору до его возвращения в Россию (письма от 23.IV, 30.IV и 10.VIII 1884. См. т. 5 наст. изд). Не имея под руками первых тетрадок, Миклухо-Маклай вынужден был начать обработку ПД с тетрадки 1872 г.

Видимо, поначалу он прочитывал записи, делая при этом карандашные пометы на предмет будущих сокращений, замен и дополнений. Эти пометы были впоследствии учтены в тексте РПТ (см. наши постраничные примечания). Карандашные пометы обрываются на л. 8 — видимо, Миклухо-Маклай счел такой метод работы с рукописью нерациональным. В дальнейшем он обрабатывал текст прямо «с листа»: либо в процессе диктовки, либо переписывая часть текста сам.

Сопоставление сохранившейся тетрадки с подготовленным к печати текстом показывает характер работы Миклухо-Маклая. Выясняется прежде всего, что ПД был для него если не единственным, то безусловно главным и преобладающим источником, определявшим композицию, объем и границы текста РПТ. Редактируя полевые записи, Миклухо-Маклай много внимания уделял совершенствованию стиля. Но главное — он подверг ПД многочисленным сокращениям за счет фактов, с его точки зрения второстепенных и случайных, повторений, записей о болезнях, о трудностях жизни и т. д. Исключались также наблюдения, в точности и надежности которых Миклухо-Маклай не был уверен полностью. Некоторые записи он сильно перередактировал. В то же время в окончательном тексте есть добавления, внесенные частично по памяти и тем самым восполняющие либо исправляющие полевые записи, частично же имеющие характер обобщающих наблюдений.

В ходе редактирования ПД Миклухо-Маклай опускал большие куски (достаточно сказать об исключении из РПТ записей о лихорадке), но одновременно в какой-то степени расширял и углублял содержание дневника, придавая ему характер законченной книги о 15-месячном пребывании на берегу Новой Гвинеи.

В Сиднее Миклухо-Маклай обработал часть дневниковых записей (с 1 по 13 января) для публикации на английском языке. Сохранилась рукопись на английском языке (ксерокопия рукописи прислана нам из Сиднея внуком Н. Н. Миклухо-Маклая Робом Маклаем), состоящая из 22 отдельных листов (необычной длины), исписанных на одной стороне. В каждом листе основной текст заполняет его левую сторону, а правая оставлена для дополнений и поправок (и частично использована с этими целями). Такая манера характерна для тех рукописей Миклухо-Маклая, которые он считал первыми редакциями, требовавшими некоторой доработки и исправлений. Почерк основного текста принадлежит Маргарите Миклухо-Маклай, из чего можно заключить, что она писала под диктовку мужа. В рукописи несколько слоев правки. Первый слой, очень небольшой по объему, можно считать правкой Миклухо-Маклая и его жены, остальные (по крайней мере два) принадлежат позднейшим редакторам и не могут быть признаны авторизованными. Исправления в них касаются стиля, нередко они столь значительны, что полностью меняют характер фраз и целых периодов. Можно заметить, что исправлявшие текст не располагали никакими другими источниками и знаниями и в процессе правки допускали ошибки и искажения фактического порядка. Частично эта правка отразилась в журнальной публикации. См.: Some Fragmentary Notes. By the Late Baron Mikloucho Maclay, Astrolabe Bay, North-East Coast, New Guinea // Journal of the Royal Geographical Society of Australasia. 1897. Vol. 5. N 5. P. 111-116 (Первоначально в рукописи, не имевшей заглавия, наверху первой страницы была только дата — 1872, соответственно оригиналу ПД). Ф. Гриноп, обнаруживший рукопись в архиве Королевского Австралийского исторического общества (Сидней), опубликовал неполный текст ее в своей книге, сняв часть поздней правки. См.: Greenop F. S. Who Travels Alone. Sydney, 1944. P. 78-85 (без записи от 13 января). Журнальная публикация осталась ему, видимо, неизвестной. Текст из книги Ф. Гринопа был напечатан в обратном переводе в СС (Т. 1. С. 329-337) с неверным названием: «Черновик дневника».

Сопоставление английского текста с сохранившейся тетрадкой ПД позволяет уверенно говорить, что именно записи из этой тетрадки явились источником английского варианта. В отличие от более поздней обработки для РПТ этот вариант передает полевые записи почти без сокращений, причем сохраняются их неупорядоченность и беглость. В самом переводе заметен буквализм, что, видимо, и вызвало со стороны позднейших редакторов множество поправок. Миклухо-Маклай внес в английский текст некоторые дополнения и уточнения, в основном двух родов: одни были подсказаны желанием автора по возможности выйти за пределы двухнедельных записей и дать читателю более пространную информацию; другие, фактические, были внесены, возможно, по памяти. Поправки и дополнения, сделанные для английского варианта текста, не были использованы при подготовке РПТ, однако в ней учтены пометы, сделанные в фрагменте карандашом.

Нет необходимости приводить в нашем издании английский текст или давать его обратный перевод полностью. В нижеследующих примечаниях мы приводим в обратном переводе наиболее значимые расхождения и дополнения, отсутствующие как в фрагменте, так и в полном печатном русском тексте дневников 1872 г. (ссылки на рукопись английского текста обозначаются сокращенно: AT).

Примечания 15, 36 написаны Д. Д. Тумаркиным, 35 — С. А. Маретиной. Остальные примечания подготовлены В. Н. Путиловым.

1 В AT добавлено: «которые были порублены людьми с «Витязя» в прошлом сентябре».

2 В AT добавлено: «и почти 2 дюйма в диаметре».

3 В AT примечание к этим словам: «Этот термометр был сконструирован согласно инструкциям проф. Е. Шмидта из Иены; этот превосходный термометр был заключен в стеклянную трубку, которая давала возможность попадать воде вовнутрь, так что шарик термометра оставался на достигнутой температуре и не мог измениться при температуре воздуха».

4 В AT так обозначается имя Ульсона — W.

5 В AT: «При моем первом знакомстве с образчиками папуасской расы на Новой Ирландии в августе прошлого года я был склонен усумниться в правильности этого положения, принятого многими знаменитыми антропологами, но у меня не было возможности сделать убедительное наблюдение из-за густо завитой копны волос моих соседей».

6 В AT: «Я хорошо знал, что взрослые слишком много думают о своих волосах, чтобы мне попросить срезать частичку у самой кожи; но я надеялся, что смогу склонить одного из мальчиков».

7 В AT дополнительно: «Я наполовину думал, как выполнить свое намерение, наполовину прислушивался к ветру между листвой высоких деревьев вокруг меня и к монотонному плеску волн на коралловом рифе».

8 В AT: «Коле объяснил мне, что они спешат и что им еще предстоит долгий путь».

9 В AT далее: «Он делал это с помощью двух раковин, пользуясь ими как пинцетом; края их были отшлифованы (если их оставить в естественном состоянии, края раковин не смыкались бы полностью и не могли бы употребляться тем же способом, что пинцет)».

10 В AT далее: «А Лалу сидел тихо, на его лице не двигался ни один мускул».

11 В AT добавлено: «(что может объяснить терпение Лалу)».

12 В AT далее: «Он извлек из своей сумки хорошо сплетенный шнур, выбеленный известью и имевший на обоих концах по деревянной шпильке, туго обвязал его вокруг головы, воткнул шпильки в волоса сзади так, чтобы держались передние волосы».

13 В AT: «с запада».

14 В AT: «около мили».

15 В AT далее: «Цвет его кожи соответствует No 2 таблицы Broca». Имеется в виду Брока Пьер-Поль (1824—1880) — известный французский врач и ученый, один из основоположников антропологии, основатель Парижского антропологического общества (1859 г) и журнала «Revue d'Anthropologie» (1872 г). Таблица цветов кожи опубликована им в кн.: Broca P. Instructions generates pour les recherches anthropologiques. P., 1865.

16 Источник цитаты — стихотворение В. Гёте 1823 г. «Marienbader Elegie» (указано Н. О. Гучинской). Цитата неточна (у Гёте: Die Einzelheiten sammelt). Смысловой перевод: «Наблюдайте, изучайте. собирайте (все подробности) — и пусть ваш лепет передаст тайну природы».

17 Таким образом Миклухо-Маклай обозначал в ПД очередной день с момента высадки на Новой Гвинее. Начало отсчета — 22 сентября, хотя впервые Миклухо-Маклай вступил на берег 20-го: либо в его отсчет вкралась ошибка, либо 22-му он придавал особое значение (в этот день начали строить для него хижину).

18 В AT здесь: «...протянули мне два саргана. Я сообщил им, как только мог, что явился посмотреть, как они ловят рыбу; этим я удовлетворил их совершенно, и они продолжали прерванную работу».

19 В AT: «На платформе- каноэ были пучки плотной травы, связанные во многих местах так, что составляли факелы; на корме сидел мужчина, который управлял рулем и греб; нос занимал мальчик, чье дело было держать факел у поверхности воды, и когда один факел сгорал, он зажигал новый. Главный человек стоял на платформе с юром (гарпун 8 или 9 футов длины, состоящий из длинного бамбукового древка с остриями, сделанными из крепкого дерева, отточенными на толстом конце и скрепленными в форме <...> (в печатном английском тексте здесь слово torches — «факелы»). Бросая время от времени правой рукой гарпун в воду совсем рядом с каноэ, он мог обычно всегда поймать его тонкий конец, так как гарпун, достаточно длинный, был сделан из легкого бамбука. Две или три рыбы почти каждый раз были посажены на острия; чтобы сбросить их с остриев на дно каноэ, человек пользовался правой ногой <...> Я подумал, что эта последняя операция требовала огромной ловкости, потому что очень маленькое и легкое каноэ раскачивалось в неспокойной воде, и он должен был сохранять равновесие, стоя на одной ноге. Понаблюдав некоторое время за ними, я направился к дому».

20 В AT вместо этой фразы: «Я отправился в моей лодке обследовать дым на холмах — это единственный способ выяснить положение деревень на холмах, и утро — самое подходящее время для этого, когда все спокойно, туземцы готовят утреннюю еду и отсутствие ветра делает дым ясным. Я установил таким образом положение двух или трех деревень, которые я надеюсь посетить. От туземцев я не получаю никакой информации относительно их соседей, так как они не хотят, чтобы я знал еще людей, кроме них».

21 Очевидно, имеется в виду барла — помост, на котором папуасы ели и спали.

22 В AT далее: «Вечерняя еда была готова, я увидел содержимое горшков, которое Туй распределил по трем табирам. Выложив таро и несколько свертков сваренных листьев в самый большой табир, он предложил его мне. Я отказался, но взял сверток, желая знать, что в нем. Я принес его домой и обнаружил, что в нем находилась рыба сарган, которая, будучи уже испечена вчера, была еще раз изжарена на листьях».

23 В AT вместо «Перед приходом ~ в хижины»: «Перед тем как войти в деревню, я давал знать о своем приближении звуком свистка; дважды я убедился, что таким образом я предупреждал общую тревогу в деревне и давал время женщинам и детям удалиться: это было более удобно, так как всякий раз, когда я являлся неожиданно, бедные встревоженные женщины кидались в буш и прятались, не считаясь ни с чем. Теперь, когда они слышат сигнал моего прихода, они знают, что Маклай не войдет, не дождавшись, пока они уйдут. Я обнаружил у входа в эту деревню старое бревно, где тем временем отдыхал. С тех пор как я принял этот новый способ входа в деревню, я нашел, что мужское население принимало меня более доброжелательно, не вооружалось».

24 В AT далее: «Дрожь становилась более частой каждые 5 мин. Несмотря на то, что я был очень тепло одет: в две фланелевые рубашки, две пары фланелевых брюк, одеяло на коленях и другое на плечах я очень мерз и все больше с каждым часом, очень кружилась голова, и только крепко поддерживая голову левой рукой, я был способен писать.

Весь день вчера и до 6 вечера сегодня я не мог чего-либо делать и только лежал и терпеливо ждал — с ужасной головной болью — когда приступ кончится. Около 6 мне стало лучше, но сейчас, немногим более часа спустя, я снова чувствую симптомы свежего приступа. В течение последних 24 часов, испытав три пароксизма лихорадки, я проглотил почти 4 гр. хинина (0,5 каждый раз)».

25 В AT далее: «Моя голова слишком тяжела и моя рука слишком дрожит, чтобы писать дальше. Сейчас только 8 часов, но я чувствую, что самое лучшее, что я могу сделать, это вернуться снова в постель».

26 В последних строках записи в ПД почерк становится все более неровным и размашистым. Слово «мозг» растянуто почти на всю строку, заканчиваясь волнистыми линиями и черточками. Запись несомненно обрывается из-за того, что перо выпадает из пальцев писавшего.

27 В AT вместо «и я при этом ~ неприятность положения»: «абсолютное отвращение к пище или, во всяком случае, к пище, которую я мог получить. Отсутствие пищи (за исключением чая и холодного таро вместо хлеба) сделало меня очень слабым, и только помогая себе обеими руками, я мог выползти на веранду, чтобы сделать три ежедневных метеорологических наблюдения. Чтобы взять лекарства, я должен был поддерживать одной рукой другую, ведя ложку в безопасности ко рту, так страшно тряслись мои руки. Вчера у меня очень кружилась голова, чтобы сидеть долго на стуле, и лицо было очень сильно вздуто. Сегодня я могу двигаться, и вздутие на лбу и около глаз частично исчезло. Много раз в течение этих дней».

28 В AT далее: «От него ни малейшей пользы, когда я болен. Я возражаю против того, чтобы за мной ухаживали, и предпочитаю быть оставленным в одиночестве, когда я нездоров, но Ульсон заходит слишком далеко: он ни разу не спросил меня в течение этих пяти дней лихорадки, хочу ли я есть, и я должен был приказать ему вскипятить мне воды для чая».

29 В AT вместо этой фразы — запись от 12 января: «Сегодня я вполне здоров и мог заниматься на веранде анатомической работой».

30 В AT вместо этой фразы «Туй, Ульсон и я вошли в лодку, начался дождь, и пристать к открытому берегу было опасно из-за сильного прибоя».

31 В AT далее: «Я выбрал одного, который выглядел самым сильным, но он нашел меня очень тяжелым и после в течение некоторого времени тер свое плечо».

32 В AT далее: «К этому времени женщины и дети удалились, и это место выглядело почти необитаемым. Проходя буамрамры (дома-клубы), я не забывал оставлять горсть бус и полоски цветной материи, объясняя сопровождавшим меня, что это предназначено для женщин и детей окружающих хижин. Деревня состояла из нескольких групп хижин, выстроенных вокруг большого открытого пространства; каждая имела буамрамру, которую туземцы предлагали мне посетить (без сомнения, ради того, чтобы я оставил немного пустяков для их женщин). Я прошел 5 буамрамр и пришел к 6-й, где другая толпа мужчин встретила меня, снова выкрикивая «э-аба!» и «э-ме-ме» и тряся руки. Я был рад отдохнуть, сидя на чистой бамбуковой скамье — барле. Это была буамрамра, где они решили принять меня. Буамрамра была около 40 фут. длины и 16 фут. ширины и более 22 фут. в вышину, была открыта с обоих концов, имела вид большого сарая без стен, так как крыша достигала земли. Два прочных столба из крепкого дерева поддерживали крышу и четыре тяжелых столба в каждом углу с верхним концом в виде седла, на которых покоились горизонтальные балки. Эти 6 столбов и 3 длинные балки образовывали каркас постройки, все остальное состояло из длинных стеблей Saccharum Konigii и сплетенных кокосовых листьев, на обеих сторонах были укреплены барлы около 3 фут. высоты и 4 фут. ширины».

33 Подпись к рисунку: «вертикальный разрез общественного сарая папуасов». Подписи к отдельным частям хижины: «привешенное оружие; нары; посуда; бананы, кокосы».

34 Текст фрагмента возобновляется с середины записи от 7 февраля (ср. соответствующее место в основном дневнике, с. 149 наст. тома). Сопоставление с основным текстом позволяет думать, что утраченные листы фрагмента ПД содержали записи от 17, 25 января и 7 февраля. Видимо, в это время Миклухо-Маклай вел дневник крайне нерегулярно, хотя и подробно.

35 Майя — термин философии веданта, вошедший и в общую доктрину брахманизма. Он означает представление о мировой иллюзии, отражающей нереальность, относительность окружающего мира в противоположность единственной первичной реальности — мировой душе, абсолюту — брахману (атману). Цель жизни — выход из призрачного мира перерождений, созданного чарами майи, и слияние с единым божеством — брахманом. См. об этом: Философские тексты «Махабхараты». Вып. 1. Кн. 1. Бхагаватгита. Ашхабад, 1977. С. 324; Радхакришнан С. Индийская философия. Т. 2. М., 1957. С. 410; Бонгард-Левин Г. М., Герасимов А. В. Мудрецы и философы Древней Индии. М., 1975. С. 52. Миклухо-Маклай мог быть знаком с концепциями брахманизма по работам М. Мюллера (Muller M. History of Ancient Sanskrit Literature. L., 1859), Ф. Шлегеля (Schlegel F. Uber die Sprache und Weisheit der Inder. Ein Beitrag zum Begrunding der Alterthumskunde. Heidelberg, 1808) и др.

36 Тали (от голл. talie) — ручные подвесные лебедки.

37 В основном тексте дневника записи сравнительно с ПД сдвинуты: пропущена запись от 22 февраля — о пароксизме (она включена в запись от 21 февраля), запись от 23 февраля ошибочно помещена под 21-м. В основном тексте от 22 февраля следует продолжение фразы, оборванной в фрагменте ПД (см. с. 159 наст. т).