Журнал очевидца.

Гумбольдт справедливо заметил, что «человек с детства привыкает к противоположным явлениям — движимости воды и покою земли. Свидетельство всех чувств укрепляет его в этой уверенности. Но вздрогни солнце, и этой одной минуты было бы довольно, чтобы поставить вверх дном опыт целой жизни. Мгновенно обнаруживается какая-то неведомая сила: спокойствие природы представляется мечтою и мы чувствуем вокруг себя хаос разрушительных сил. Каждый звук, малейшее движение воздуха возбуждает внимание: не [369] доверяешься всего больше почве, на которой стоишь. Животные, и прежде всех свиньи и собаки, чувствуют этот страх. Оренокские аллигаторы, обыкновенно такие же подвижные, как паши ящерицы, бегут от потрясенных русл реки и с мычаньем прячутся в лесах. Землетрясение представляется человеку какою-то неопределенною везде угрожающею опасностию. Можно отойти от волкана, можно избежать потока лавы; но когда трясется земля, бежать не куда: на всяком шагу ждешь гибели».

Трудно согласить мнения Гумбольдта и доктора Чуди о продолжительности чувства ужаса, производимого первым ощущением землетрясения. Первый говорит, что положение ума, которого уверенность в незыблемости земли разрушена, временно и скоропроходяще, и если одно за другим последует несколько трясений, обитатели страны вовсе их не боятся. Напротив, доктор Чуди в своем путешествии в Перу так описывает действие землетрясения на туземцев и иностранцев:

«Сколько бы кто ни приучился к этому явлению, невозможно преодолеть производимого им ужаса. Житель Лимы, с детства бывший часто свидетелем этих судорог природы, пробудясь от удара, выбегает на улицу с воплем: Misericordia! Иностранец с севера Европы, которому землетрясения известны только по [370] описаниям, нетерпеливо желает сам испытать колебание почвы под собою и собственными ушами слышать подземный гул, казавшийся ему баснословным. Ему забавен страх ожидания близкого удара; но прежде чем желание его успело исполниться, он поражен ужасом и невольно сам ищет спасения в бегств».

Древние писатели оставили нам очень мало подробностей о землетрясениях; впрочем, доведшее от Фукидида, за четыре века до христианской эры, довольно подробное описание этого явления на острове Эльбе, представляет некоторые характеристические черты землетрясения в Лиссабоне и в Мессине, случившихся через двадцать одно столетие. Лиссабонское землетрясение 1 ноября 1755 г. было страшною катастрофою: город почти весь был разрушен, и в пять минут, пока продолжалось землетрясение, погибло около 30,000 человек. Оно распространилось на расстояния неимоверные: вдруг взмутились реки Швейцарии, без всякого дождя, в Невшательском озере вода поднялась около двух футов выше обыкновенного уровня. В Портсмуте, стоявший на нескольких якорях корабль Госпор несколько раз зачерпнул носом и кормою внезапно и сильно взволнованную воду. Во рвах, которыми окружен замок Шербурн, в Оксфордшире, обнаружился правильный прилив и отлив. В свинцовых рудниках в [371] Эйаме, работники на глубине более 600 футов заметили дрожание земли, от которого вывалилось несколько глыб из сводов. На озерах Швеции и Норвегии, в каналах La Haye и ключах Теплица в Богемии, были сделаны любопытные наблюдения, доказывающие, что эти места подверглись влиянию землетрясения, которое, наступив внезапно среди прекрасного дня, оставило на взрытой почве Португалии следы своего ужасного могущества.

Гумбольдт говорит, что оно было чувствуемо в Альпах, на берегах Швеции, на Ангильских островах, Антигое, Барбаде и Мартинике, на больших канадских озерах, на северных равнинах Германии и в маленьких прибрежных озерах балтийских; т. е., что оно распространилось по площади в 700,000 льё, или по 12-й части всего земного шара.

Вот несколько слов из Гумбольдтова описания землетрясения 26 марта 1812 года, разрушившего город Каракас и погубившего 20,000 жителей в Венецуэлле; «в эту эпоху в провинции Венецуэлле была сильная засуха. В Каракасе и на 90 льё вокруг не видали ни капли дождя за пять месяцев до разрушения столицы. 26 марта было необыкновенно жарко. Воздух был спокоен и небо ясно. Это был страстной четверг: большая часть населения наполняла церкви. Ничто, казалось, не предвещало [372] несчастии этого дня. Первый удар почувствовался в 4 часа в 7 минут. Он был так силен, что колокола церковные зазвенели, и продолжался от 5 до 6 секунд; вслед за ним наступил новый удар от 10 до 12 секунд, в продолжении которых земля будто кипела как жидкость и постоянно колебалась. И когда уже думали, что опасность миновала, вдруг послышался страшный подземный гул. Он походил на раскаты грома, но был сильнее и продолжительнее того грохота, какой слышится под тропиками во время гроз. За этим шумом началось перепендикулярное трясение и сменилось волнообразным движением, более продолжительным. Удары были в противоположных направлениях, от севера к югу, и от востока к западу. Ничто не могло устоять против этих ударов сверху вниз и перекрестных толчков. Город Каракас был разрушен до основания. От 9 до 10 тысяч жителей были погребены под развалинами церквей и домов... Ночь с четверга на пятницу представляла самое раздирающее зрелище отчаяния и бедствия. На земле осел густой слой пыли, которая, поднявшись над развалинами, как туман омрачала воздух; не было слышно ни малейшего удара, и никогда ночь не была так тиха и прекрасна. Почти полная луна озаряла округленные здания Силлы, и вид ясного неба [373] разительно противоречил с картиною земли, покрытой трупами и развалинами...»

После разрушений, производимых землетрясениями, и ужаса, внушаемого колебанием почвы, всего страшнее тот таинственный гул, которым обыкновенно сопровождаются эти явления, и который, впрочем, не всегда слышан в одно с ними время, а иногда гораздо после. Известно много случаев, когда землетрясение было без этого шума, и, на оборот, подземный шум был слышен в продолжении иногда целого месяца без всякого землетрясения. Гумбольдт говорит, что сила глухого шума, сопровождающего трясение земли, не увеличивается в той степени, как сила ударов. Он уверился внимательным изучением разных фазисов этого явления в Риобамба (4 февраля 1797), одного из самых страшных явлений; о каких только упоминается в физической истории земного шара, что главный удар не был сопровождаем никаким шумом. Страшные раскаты, которые были слышны под землею в Квито и Ибарре, раздались через 18 или 20 минут после катастрофы; но их не было слышно ни в Тагунте, ни в Гамбато, хотя эти города ближе к центру, от которого началось землетрясение. Через четверть часа после знаменитого землетрясения, разрушившего Лиму (28 октября 1846), в Труксилло раздался [374] подземный гром, но без всякого удара. Тоже случилось чрез долгое время после сильного землетрясения в Новой Гренаде (16 ноября 1827), описанного Буссинго: в долине Каука подземный грохот повторялся несколько раз через каждые 30 секунд, и также без ударов.

Шум этот бывает весьма разнообразен: это или грохот, или раскаты, или звучание будто разорванных цепей; иногда он скачет, как молния близкого грома, иногда рассыпается с треском, как будто кремнистые скалы ломаются друг о друга в подземных расселинах. Известно, что твердые тела очень хорошие проводники звука, которого волны в сосуде из жженой глины распространяются в 10 или 12 раз скорее, чем в воздухе: так и подземный шум может слышаться на огромных расстояниях от места его исхода, в Каракасе на равнинах Калобаза и на берегах Рио-Апуре, одного из притоков Ореноко; т. е. на расстоянии 1,300 квадратных мириаметров был слышен страшный подземный шум, без ударов, в то самое время, когда из кратера Сан-Винцента, на Антильских островах, вытекал поток лавы. Во время сильного извержения Котопакси, в 1744 г., подземный гром слышен был в Гонде, на берегах Магдалины, между тем как расстояния между этими двумя местами 81 миллиаметр, а разницы в [375] уровне их 5,000 метров, и они разделены колоссальными массами гор Квито, Пасто и других, множеством долин и ущелий. Очевидно, звук передавался не воздухом, а распространялся в земле на большой глубине. Во время землетрясения в Новой Гренаде, в апреле 1835, теже явления повторялись в Папаяне, Боготе, Санта-Марте и Каракасе, где шум продолжался сряду 7 часов, без ударов, в Гаити, Ямайке и на берегах озера Никарагуа.

Этот шум, или гул, хотя и без ударов, всегда производит глубокое впечатление даже на тех, которые привыкли к месту, часто подверженному землетрясениям; с каким-то смущением ожидают они того, что должно наступить после этих внутренних звуков. Таковы были bramidos y truenos subteraneos (мычание и подземный гром) в Гуанаксато, славном и богатом мексиканском городе, расположенном вдалеке от всех действующих волканов. Звуки эти начались 9 марта 1784 года в полночь и продолжались более месяца. От 13 до 16 января казалось, будто под землею гроза; по временам слышен был сухой и короткий треск молнии, разрешавшийся продолжительными раскатами отдаленного грома. Шум то уменьшался, то усиливался постепенно. Он ограничивался небольшим пространством; за несколько миль оттуда, на базальтовой почве, он слышен [376] не был. Почти все жители поражены были страхом, уходили из города, в котором оставалось множество серебра, и только храбрейшие должны были возвращаться, чтобы защищать его от собравшихся туда разбойников. Во все продолжение этого явления не было чувствуемо ни одного удара ни на поверхности, ни в соседних долинах имеющих глубины до 500 метров; ни до этого случая, ни после, в Мексике не слышали подобного шума.

Хотя ничего еще положительного неизвестно о свойствах и причинах землетрясений; но многочисленные наблюдения заставляют предполагать, что это явление тесно соединяется с волканическим действием. Гумбольдт говорит, что на краю двух кратеров, Везувия и Пичинха, близ Квито, он чувствовал периодические и очень правильные удары, предшествовавшие каждый раз за 20 или 30 секунд извержениям золы или воспламененного газа, и что сила этих ударов увеличивалась пропорционально промежуткам времени от одного до другого, т. е. пропорционально времени, в которое сбирались газы. Из этого он заключает, что действующие волканы должно считать предохранительными клапанами для их непосредственного соседства, и мнение это подтверждают все путешественники. Впрочем, сила ударов не всегда сильнее в окружностях действующих волканов, как [377] доказывает разрушение Лиссабона, Каракаса, Лимы и стольких городов в Калабрии, Сирии и малой Азии.

Землетрясения обнаруживаются не всегда одинаково: колебания земли бывают вертикальны, горизонтальны или круговращательны; иногда первые два вида движений смешиваются. Вертикальное трясение в Риомба, в 1797, раскрыло там рудник; трупы множества погибших были заброшены далеко за ручей Ликан, даже за холм Кулка, имеющий несколько сот футов вышины. Обыкновенно трясение идет прямою или волнистою линиею от 4 до 5 мириаметров в минуту; иногда оно распространяется волною и составляет круги, в которых удар идет от центра к окружности, с уменьшающеюся силою... Когда такие круги сталкиваются и смешиваются друг с другом, тогда могут образоваться разные системы пересекающихся волн.

Мы намерены теперь представить нашим читателям описание обстоятельств, сопровождавших недавнее землетрясение в Новой Зеландии. Журнал этот составлен очевидцем и замечателен в особенности тем, что представляет все признаки явления, замеченные Гумбольтом на других точках земли. Прибавим к этому, что Новая Зеландия по всей своей поверхности сохранила редкие черты волканических действий в давние времена, и что гора Тангариро, о [378]которой здесь говорится, может почесться центром этих действий в последнее время.

Понедельник, 16 октября 1848.

Ныньче утром, в 2 часа без 20 минут, нас разбудил удар землетрясения, такой сильный, и продолжительный, какого никогда еще здесь не чувствовали. Однакожь, этим только начался рад таких же потрясений, повторявшихся с небольшими промежутками все утро и остальную часть дня. Дом мой (к счастию, деревянный) шатался значительно, колокольчики звенели и часы остановились. Около 40 секунд качание было так сильно, что я едва мог держаться на ногах. Оно продолжалось около 3 или 4 минут. В целый час не было почти промежутка ни на одну минуту между ударами; все утро, до 6 часов, они продолжали быстро повторяться, и колебание земли почти не уменьшилось. Мы боялись, что упадут камины, но они устояли; однакожь, — так испортились, что предупреждая опасность, я велел сломать их. Сильный юго-восточный ветер с проливным дождем бушевал всю ночь. Тотчас после первого удара, я стал наблюдать барометр: ртуть, бывшая накануне, в 9 часов вечера, на 29 дюймах (дом наш на 500 футах выше уровня залива) поднялась до 29,04. Утром она опустилась на 29,03, — изменение очень незначительное. [379]

Мы узнали, что в городе развалилось много печей и еще более растрескалось; кирпичные строения несколько пострадали.

Большая часть ударов шла с севера или с NNE; один или два по направлению несколько более к Е или NE, и я заметил один, который, казалось, шел с двух различных сторон, встретившись в этой точке.

Вторник, 17. Удары продолжались целый день с неправильными промежутками. В 4 часа без 20 минут раздался удар сильнее первого. Я был тогда в здании присутственных мест: строение потряслось и через несколько времени так закачалось, что все не прикрепленное к стенам, упало. Я принужден был держаться. Сперва почувствовался мгновенный толчок, не слишком сильный, на 4 или 5 секунд; затем сильный шум от севера к востоку, и наконец большой удар. Окна с быстротою растворились, с камина облетели все украшения, бутылки свалились со стола. Наибольшая сила удара длилась около минуты или несколько менее. Наш плотник, занимавшийся поправкою камина моего в Карори, после сказал мне, что дрожанье земли продолжалось 18 минут. По всему берегу раздавались вопли и крики, которые давали знать о разрушении и ужасе, произведенных этим ударом. В кабинете своем я был занят до 4 часов. Войдя в судную [380] палату, я увидел, что печь в ней совершенно осела, и только потому не упала, что с одной стороны ее поддерживала стена моего кабинета, а с другой стена комнаты актуариуса. Тотчас после этого я отправился в госпиталь, прочно сделанный из кирпича и недавно оконченный; он не развалился, потому что стены и кровля были на хороших связях; но кирпичные части расселись и растрескались во всех направлениях, так что жить в этом доме было невозможно; его должно будет сломать совершенно. Больных тотчас перенесли в другой казенный дом. В зрительную трубку можно было заметить по направлению к Те-Аро, что все кирпичные строения более или менее потерпели. Земля была усеяна разрушенными печами, которые обыкновенно строятся здесь снаружи и опираются о стены домов; к счастию, их падение не сделало никакого вреда обитателям деревянных домов.

Я возвратился домой в 6 часов и нашел, что печи еще более потерпели, а в библиотеке печь совершенно развалилась; удержалась одна только, которая, должно быть, обложена была досками и лучше скреплена, в кухне.

Среда, 18. Удары продолжались всю ночь и весь день; но ни один не сделал повреждений в тех домах, которые еще не были тронуты. Почва находилась постоянно в движении и [381] слышны были глухие подземные звуки землетрясения. Звуки эти были очень странны: они походили на шум обоза, катившегося в тоннеле, каким он слышится человеку, стоящему у входа тоннеля. Я слышал подобный шум от печей в большом пароходе; только здешний не был так звучен. Его можно сравнить с отдаленным громом или с пушечными выстрелами; но он глуше и не имеет точного сходства ни с чем известным. Я заметил, что когда удары повторялись при сильном ветре, тогда подземный шум не был слышен.

Нынче я был в Те-Аро. (Так называется торговая часть города.) По всему было заметно, что там всего сильнее чувствовалось землятрясение. Все большие магазины, артиллерийские кладовые, церковь методистов и множество кирпичных домов получили трещины во всю вышину. Кровли держались еще на стенах; но большие каменные части, карнизы и прочее обвалились: все надобно разламывать. Часть магазина Фиц-Герберта повалилась поперег улицы и задавила собою управителя казарм и его двоих детей. Девочка 8 лет умерла под развалинами, осьмилетний мальчик умер вечером. Тяжело раненый, отец был отнесен в военный госпиталь и умер в пятницу.

Весь этот день густое облако дыма носилось над городом: точно будто подложил кто [382] нибудь огня под хворост; по после бывшего дождя хворост не горел бы. Я не заметил бы даже этого обстоятельства, если бы вечером не сказали мне, что небо было озарено, по направлению к северу, будто отблеском пожара; может быть, в это время происходило извержение кратера Тангариро, который отсюда в 140 милях.

Четверг, 19. Нынешним утром, ровно в 5 часов, был такой сильный удар, что его наибольшая сила длилась около минуты; но движение было значительное три с половиною минуты, а вибрация продолжалась восемь минут. Он сделал больше повреждений, нежели все прежние удары вместе, разрушил кирпичный фундамент, на котором стоял наш очаг, окончательно развалил все печи, штукатурка стен нижнего этажа облетела кусками; множество отдельных вещей изломалось; окна раскрывались сами собою. С этого времени удары стали повторяться, с короткими промежутками, весь день и всю ночь.

Вечером, почти до 9 с половиною часов, к югу и юго-востоку небо имело вид желтобагровый; но я не думаю, чтобы это явление происходило от извержения волкана. Что-то подобное случилось мне видеть в море, когда небо было загромождено тучами, при сильном порыве ветра. Когда состояние атмосферы [383] благоприятствует рефракции, тогда солнечный свет может быть виден долгое время после заката, и падая на густые облака, давать им этот вид.

Пятница, 20. Удары продолжались всю ночь. Днем, кажется, они стали не так часты и сильны.

Те-Аро представляет одни развалины. Большой кирпичный магазин Роде совершенно уничтожен; фасад церкви методистов обрушился. Артиллерийские кладовые и многие большие здания превратились в груды камней: даже низенькая стена, которою окружен двор Фиц-Герберта, лежит на земле. Убытки владельцев очень значительны. Последний удар в некотором отношении принес и пользу: он повалил много стен, бывших в очень дурном состоянии. В городе, естественно, все перепуганы продолжительностию всего этого. Некоторые выезжают на горы, считая себя там в большей безопасности; но я не нахожу это предположение вероятным. До сих пор, все деревянные дома целы, а порча кирпичных зданий преимущественно зависит от их непрочной постройки.

Я узнал, что в среду прилив и отлив был гораздо сильнее обыкновенного. Несмотря на то, что теперь пора отлива, море выступило на набережную и вода вошла в нижние этажи иных домов. Это обстоятельство, для объяснения которого было бы достаточно продолжение [384] юго-восточного ветра, теперь произвело, однакожь, много страху.

Суббота, 21. Время прекрасно, барометр высок, удары часты. Замечено, что они были чаще в пору отлива. Впрочем, кажется, они не опасны и чуть ли не ослабевают.

Воскресенье, 22. Погода восхитительная; впрочем, удары все еще час от часу повторяются. Они длятся от 2 до 3 секунд, и часто их только слышишь, не чувствуя. В 4 часа удар был довольно силен (это почти время отлива). Нынче жители не так встревожены: хорошая погода возвращает им спокойствие.

В набережной замечено несколько расселин, на линии прилива.

Понедельник, 23. Хорошая погода продолжается при свежем северо-западном ветре. Удары довольно часты, — почти чрез каждые полчаса, но не сильны.

В последней половине сентября до 6 октября время было очень хорошо и сухо. Барометр изменялся, в первую половину месяца от 29,42 до 29,80 с северо-западным ветром (который обыкновенно понижает его). Он постепенно понижался с 1 числа и вечером 6 октября упал значительнее. Тогда настали дожди. Ниже всего доходил барометр (до 28,37) вечером 18 числа. Термометр изменялся от 42 (5° 5) 15 до 66 (19°) 25 числа. [385]

Кажется, очень небольшое число ударов гало с противоположной стороны, т. е. с S. E. SSE. Но должно заметить, что весьма легко ошибиться в направлении удара. По перемене места и движению мебели ничего нельзя заключить. В спальне у меня комод стоял у стены на NE; он подвинулся на четыре или пять дюймов вперед. Пиано, бывшее у противоположной стены на SE, тоже подвинулось вперед на такое же расстояние, между тем как другие здесь же стоявшие мебели были опрокинуты. Что касается до шума, он идет достоверно с NNE.

Из рассказов колонистов и туземцев о прежних землетрясениях нельзя заключить, чтобы они усиливались. В пятилетнее мое пребывание здесь я ежегодно насчитывал их от двенадцати до двадцати, но они были так слабы, что не делали никакого вреда и не тревожили жителей. Один только раз 4 и 5 декабря 1846 г., необыкновенное число ударов, именно восемь, повторилось в продолжении времени от 5 часов по полудни до 9 часов следующего утра, и некоторые из них были очень сильны. Колонисты привыкли к этим явлениям и больше не боятся их.

Многие из образованнейших туземцев уверяли, что никогда не видывали ничего подобного. По их словам, удары бывали сильные, но никогда в таком количестве, и что в [386] Вангапуе и в Таранаке были удары еще сильнее здешних, так что даже земля проваливалась. Их средства измерить продолжительность ударов очень неудовлетворительны: сильный удар не мог делать большого впечатления на людей, которые лежат на земле под тростниковыми шалашами; о силе ударов можно иметь довольно точное понятие только в зданиях, выстроенных из дерева или из других материалов. Даже теперь, в кирпичных домах, мы получаем о землетрясении более разительное понятие, нежели стоя на земле.

Я думаю, что нельзя сомневаться в том, где находится центр движения: остров этот покрыт сетью волканов, постоянно действующих. Они начинаются в Тангариро, конической горе около десяти тысяч футов вышиною; эту гору видно из Вангапуи и из Кукова пролива; из нее постоянно вырываются клубы пара и дыма. Меня уверяли, что зимою 1845 она извергала пламя. От Тангариро цепь распространяется по направлению линии озер, теплых ключей, расселин, до залива Изобилия, где находится Белый остров, действующий волкан, которого кратер почти на уровне моря. Я сам видел его. От Тангариро Белый остров в направлении почти на NE. Некоторые ключи содержат воду до 216° (по Фаренгейту) температуры на поверхности. Одно озеро называется Рото-Магана (Рото — озеро, [387] Магана — горящее). Постоянно здесь слышится подземный шум, от времени до времени раскрываются новые рассеянны и делаются большие провалы. В 1846 году, в одном из таких провалов погибло более пятидесяти человек. Таково нормальное волканическое положение почвы: самое слабое увеличение волканического действия объясняет все, что было сказано о прошедшей неделе. Если бы бывшие здесь проливные дожди распространились к северу, то наверное волканическое действие усилилось бы. Вся излишная масса воды, переполнив обыкновенные границы и помещения и перелившись в рассеянны и горячие жерла, должна произвесть сильное противодействие относительной плотности и упругости воздуха и паров в волканических пустотах, а эти изменения сами по себе были последуемы чрезвычайными усилиями газов выйти наружу. И если справедливо, что в это время Тангариро была в действии больше обыкновенного, то разве не доказывает это, что ее можно считать предохранительным клапаном?

Понедельник, 24. Вчера в три часа по полудни был довольно сильный удар. Кроме этого не было значительных потрясений; они следовали друг за другом, с короткими промежутками, но были слабы. Ночью и все нынешнее утро они стали еще реже и слабее. В два часа утра был удар посильнее, длившийся [388] несколько секунд; но вообще трясение стало так легко и редко, что мы почитали все оконченным. Однакож, в два часа по полудни опять был такой сильный удар, какого мы еще не чувствовали; он был очень короток, но наделал бы много вреда, если бы его не предупредило прежнее разрушение. За ним последовали еще многие довольно значительные удары, которые продолжались весь вечер.

Из Вангапуи были получены письма: там чувствовали землетрясение в понедельник, вторник и среду; но оно не сделало никакого вреда. Кроме одной небольшой церкви из кирпича, в Вангапуе все здания деревянные, так что нет средств сравнить силу землетрясения тамошнего с здешним.

В эту минуту, как я пишу, чувствуется очень сильный удар (пять часов и три четверти). Движение волнистое и, кажется, идет снизу вверх: я чувствовал это очень ясно, стоя на террасе. В шесть часов без десяти минут — новый удар, сильнее предыдущего.

Удары прошедшей недели были чувствуемы в разных местах острова. В шесть часов без трех минут — опять удар. Три последние длились от трех до пяти секунд каждый. Движение довольно сильно.

Шесть часов и одна минута — опять удар. [389] Шесть часов с половиною — опять сильный удар, продолжавшийся двадцать одну секунду.

Семь часов без двадцати минут — удар длился семь секунд. Семь часов без четверти — удар на одну секунду.

Эти семь ударов записал я в один час, чтобы дать идею о нашем положении в течении девяти дней. Замечательно, с одной стороны, что сильные удары бывают всегда после остановки, — с другой, что после сильного удара всегда следует несколько слабейших.

Никто не считал числа ударов в целый день; но, без сомнения, их было больше тысячи. Иногда между ними не было и минуты промежутка, иногда 2, 3, 4, 5 минут, и т. д., пока наконец в час был один или два удара. Дня три прошло совершенно покойно.

Вторник, 25, После вчерашнего удара в два часа, доктор Прендегас насчитал их тридцать до семи часов. За тем они начали возобновляться через каждые семь или восемь минут: но я стал считать их около шести часов без четверти. От десяти часов до полуночи они были очень часты. Время стоит прекрасное. Очевидно, что состояние атмосферы не имеет никакого влияния на удары, и что они могут быть во всякое время, при всяком ветре, в бурю как и в ведро. Барометр тоже ничего не показывает. [390]

Следующий случай я привожу, как образчик свойств землетрясения. В одном магазине было много боченков с анчоусами; они были уставлены один подле другого на пространстве одного квадратного ярда. На расстоянии четырех или пяти футов на юг стоял боченок, до половины налитый пивом. Этот боченок был поднят на воздух, и поставлен на боченки с анчоусами, из которых ни один не был ни разбит, ни опрокинут. Колебание очевидно распространяется, в известном направлении и волнообразно, отчего и происходит это движение снизу вверх. Это должно быть понятно всем, кому случалось плавать в море во время большого волнения: волны, набегая сзади, уносят пловца вперед и вместе поднимают вверх.

При некоторых ударах, движение бывает перекрестное и сопровождается каким-то шумом подземного трения. Вчера при сильном ударе я не заметил никакого особенного движения на море, хотя был от берега очень недалеко, на террасе у здания присутственных мест. Незначительные, приведенные мною факты не имеют, может быть, никакой важности; но как я не знаток в теории этих явлений, то мне не хотелось опустить какое-нибудь обстоятельство, из которого можно бы было извлечь какое-нибудь полезное для науки заключение.

Р. S. 18 ноября 1848. Со времени последней [391] записки в моем журнале, 25 октября, не было ни одного дня без ударов, но они ничем не замечательны. Из всех ударов в продолжении пяти недель четыре только были разрушительны, хотя их бывало до ста пятидесяти в сутки. В нынешнем месяце число их изменялось от 3 и 4 до 7 и 8 в день: можно бы сказать, что они сильнее после дождя; но это непостоянно, и едва ли из этого можно вывести общее заключение. Очень часто слышится еще шум, но без приметного движения, и самые удары редко можно было чувствовать вне дома.

Вообще удары не только ослабели, но и переменили направление: теперь они идут от E. и даже от E. S. E. О направлении их я говорю по собственным ощущениям: но должно сказать, что в этом отношении есть мнения и совершенно противоположные, и, судя по движенью мебели и других вещей, довольно трудно определить это направление. Впрочем, на открытом воздухе ухо может служить почти верным указателем, и если покажется иной раз, что звук идет в направлении противоположном движению, то это явление, я думаю, можно объяснить отражением звука. В одно утро, когда удары были довольно часты, я слышал на открытом месте, где стоит мой дом, шум, как обыкновенно, от NE. Скоро мне понадобилось итти к работникам, которые [392] распахивали землю, граничившую к SO рядом холмов, и тогда звук, казалось мне, шел от SO. Я стал подозревать причину и слушал внимательно. Вскоре я заметил ясно, при следующем ударе, что звук несся с NE и после как бы потерялся в собственном отражении от холмов.

Говорят, что на юг от Кукова пролива показывалось пламя на некоторых горах; но, кажется, это не подтвердилось. По моему мнению, вероятнее, что прежние жерла завалились, нежели, что открылись новые. Говорят также, и это кажется более достоверным, что на равнине Вайрау осела земля, и на этом месте, прежде твердом, образовалось болото, между тем как бывшее вблизи болото высохло; по крайней мере это явление согласно с небольшим изменением поверхности почвы, замеченным в Веллингтоне.

Ужас, царствовавший в первые десять дней, исчез кажется совершенно; кто только мог достать работников, принялся исправлять свои печи и строит их попрочнее и сколько можно ниже; в поврежденных строениях вообще очень мало употребляли извести, и та была дурного качества. Я готов думать, что кирпичные строения не опасны, с условием, чтобы они были в один этаж и хорошо скреплены, также, чтобы стены были не тонее осьмнадцати [393] дюймов и сложены из хорошего материала. Более высокое здание было бы опасно, если оно не деревянное, потому что последние удары были так сильны, что могли бы разрушить половину Лондона. Опыты южной Америки доказывают, кажется, что сильные землетрясения бывают не чаще трех раз во сто лет: это почти границы памяти поколения. Остается жителям городов Новой Зеландии рассудить, лучше ли подвергаться опасности землетрясения один раз в тридцать три года, нежели разорительному пожару, который может вспыхнуть ежедневно. Дело другое в деревнях, где домы на порядочном расстояния один от другого.

Заимствуем из новозеландской газеты, издаваемой правительством, некоторые подробности, которые могут послужить дополнением к этому журналу. Землетрясение простиралось, кажется, от широты полуострова Банкса до широты Нового Плимута; большая сила его была в Куковом проливе и оттуда по направлению NO и SE. Заключение это выводится из того, что здания были повреждены преимущественно по этим двум направлениям, и что удары сильнее чувствовались в Нельсоне, нежели в Вангапуе, едва были заметны в заливе Гауне, и такой же силы были на полуострове Банксе, как в Вангапуе. Трещины, образовавшиеся в Велингтоне, у устьев небольших речек на северо-западе и в [394] Вайрау, были длинны и узки, вообще не больше являющихся после долгой засухи. Через восемь часов после первого удара 16 октября, в прилив и отлив, море поднялось, в Веллингтоне, на один фут выше обыкновенного; впрочем, это могло случиться и от сильного юго-восточного ветра, который дул 15 и 16 числа; 19 и 20 южная заря показалась с большим блеском на юго-востоке, хотя ничто не показывало какой-нибудь связи ее с землетрясением. Вероятно, к этой причине должно отнести необыкновенный вид неба, о котором говорится в журнале. Кажется, землетрясение было менее чувствуемо на равнинах и на местах с скалистым грунтом; его вовсе не было в Отаку и в Аукленде. До 21 ноября, на всей площади, где было землетрясение, не было еще слышно ни о каком извержении. Надо заметить, что прошедшая зима была чрезвычайно дождлива и почти вовсе без ветра, — обстоятельства, с которыми, как говорят, связаны землетрясения в южной Америке. Убытки разного рода в Веллиигтоне не превышают пятнадцати тысяч фунтов стерлингов, что составляет очень немного, если взять в соображение число ударов и силу некоторых из них. Только три человека были убиты упавшими стенами.

Текст воспроизведен по изданию: Землетрясение в Новой Зеландии. Журнал очевидца // Журнал для чтения воспитанникам военно-учебных заведений, Том 83. № 332. 1850