ЛИСЯНСКИЙ Ю. Ф.

ПУТЕШЕСТВИЕ ВОКРУГ СВЕТА НА КОРАБЛЕ "НЕВА"

В 1803-1806 ГОДАХ

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ОПИСАНИЕ САНДВИЧЕВЫХ [ГАВАЙСКИХ] ОСТРОВОВ, ОСОБЕННО ОСТРОВА ОВИГИ

Июнь 1804 г. Сандвичевы острова открыты капитаном Куком в 1778 году. По мнению некоторых, они уже в 1542 году были известны Испании, но испанцы, стремясь тогда единственно к открытию драгоценных металлов, считали нужным скрыть их настоящее положение. Однако же неоспоримо и то, что Европа до конца восемнадцатого столетия не имела ни малейших сведений об этом важном архипелаге. Его составляют следующие острова: Овиги [Гаваи], Мове [Мауи], Тугурова [Каулауи], Ренай [Ланаи], Тороту [Молокаи], Вагу [Оау], Отувай [Кауаи], Онигу [Ниау], Оригоа, Тагура, Мороки ¹¹⁰. Из них три последних по своим малым размерам могут быть помещены в числе больших камней. Они занимают пространство от 18°54' до 22°15' с. ш. и от 154°50' до 160°31' з. д. ¹¹¹.

Этот архипелаг, во время открытия его капитаном Куком, принадлежал трём разным владельцам, а теперь разделяется на два главных владения, из которых первое составляют Отувай, Оригоа и Тагура, а второе — все прочие, лежащие к югу острова. Отуваем владеет ныне Тамури, а Овигой — Гаммамея ¹¹².

Последний, по всем собранным мной сведениям, почитается человеком весьма храбрым и редких дарований. С самого начала своего вступления во владение принадлежащими ему островами он всячески старался заслужить себе доверие у европейцев, а потому корабли пристают к его островам не только без всякого опасения, но и в совершенной надежде, что они будут приняты благосклонно и снабжены всеми потребными для мореплавателей запасами. От такого поведения он и [123] сам получает большую пользу, ибо приходящие европейские корабли доставляют ему множество вещей, нужных или полезных для общежития. Его войско доведено до такого состояния, что может почитаться непобедимым между островитянами Южного моря ¹¹³. За десять лет до правления Гаммамеи железо на Сандвичевых островах было столь редко, что малый его кусок считался лучшим подарком, но ныне никто на него смотреть не хочет. Гаммамея успел завести небольшой арсенал. Имеет при себе до пятидесяти европейцев, которые частью составляют его совет, а частью управляют войсками. Соединённые Американские Штаты снабжают его пушками, фальконетами, ружьями и другими военными снарядами, а потому все эти вещи для островитян уже не удивительны.

Короли Сандвичевых островов имеют самодержавную власть. Их владения хотя и считаются наследственными, однако же, редко случается, чтобы после смерти короля не имел притязаний сильнейший. Гаммамея сам вступил во владение насильственным образом по смерти Тайребу. Сперва он разделил Овиги с сыном покойного короля, а потом захватил и весь остров. После короля первую власть имеют здесь нуи-нуи-эиры. Некоторые из них так сильны, что почти не уступают и самим своим правителям.

Военные силы королевства составляют все островитяне, могущие носить оружие. Каждый островитянин с самых юных лет приучается к воинским подвигам. Король, отправляясь в поход, приказывает всем или только некоторым из своих нуи-нуи-эиров (вельмож) следовать за собою с их подданными. Кроме этой, так сказать, милиции, король содержит ещё небольшую гвардию, составленную из самых искусных ратников, которая всегда находится при нём. Гаммамея с помощью европейцев построил себе несколько шхун от 10 до 30 тонн и вооружил их фальконетами.

Поскольку определённых законов здесь совсем нет, да и понятия о них не имеется, то сила заступает место права. Король, даже по одной своей прихоти, может каждого подвластного ему островитянина лишить жизни. Такая же власть предоставлена и всякому начальнику в управляемой им области. Если эти князьки поссорятся между собой, то свои распри решают или не обращаясь ни к кому, или жалуются иногда в причинённых обидах королю, который на принесённые ему жалобы обыкновенно даёт следующий ответ: «прекратить ссору оружием». Когда какой-либо нуи-нуи-эиры нанесёт королю оскорбление, то последний посылает гвардию или убить или привести к себе виновного. В случае же ослушания, если преступник силён и имеет многих приверженцев, междоусобная война бывает неминуема.

Для описания нравственности жителей этих островов довольно будет привести в пример два происшествия, случившиеся по прибытии Юнга на Овиги. Первый из них следующий. Один островитянин съел [124] кокос в запрещённое время, или табу, за что ему надлежало лишиться жизни. Кто-то из европейцев, услышав о столь странном обыкновении и желая спасти несчастного, просил короля пощадить его. Но тот, выслушав все доказательства чужестранца с большим вниманием, отвечал, что Овиги не Европа, следовательно, должна существовать и разница в наказаниях. Виновный был убит.

Второй случай. Король дал Юнгу землю с некоторым числом людей. В одном из принадлежавших ему семейств находился мальчик, которого все любили. Отец его поссорился со своей женой и решился с ней развестись. При этом вышел спор, у кого должен остаться сын. Отец сильно настаивал оставить его при себе, а мать хотела взять с собой. Напоследок отец, схватив мальчика одной рукой за шею, а другой за ноги, переломил ему спину о своё колено, отчего несчастный лишился жизни. Юнг, узнав об этом варварском поступке, жаловался королю и просил наказать убийцу. Король спросил Юнга: «Чей сын был убитый мальчик?» Получив ответ, что он принадлежал тому, кто его умертвил, он сказал: «Так как отец, убив своего сына, не причинил никому другого вреда, то и не подвергается наказанию». Впрочем, он дал знать Юнгу, что он имеет полную власть над своими подданными и если хочет, то может, без всякого сомнения, лишить жизни того, на кого пришёл жаловаться.

По этим двум примерам можно судить и о прочих нравах гавайцев. То, что во всей Европе было бы сочтено за самый малейший проступок, на острове Овиги наказывается смертью, жестокое же и варварское дело остаётся без всякого внимания, а иногда оно считается даже справедливым.

Все здешние гражданские и духовные постановления заключаются в табу. Это слово имеет разный смысл, но собственно означает запрещение. Король волен наложить табу на всё, на что только пожелает. Однако же есть и такие табу, которые он сам непременно должен исполнять. Последние установлены издревле и наблюдаются с уважением и строжайшей точностью. Самое большое из них называется макагити, или 12-й месяц года. Кроме того, каждый месяц, исключая ойтуа, или 11-й, имеет по четыре табу. Первый именуется огиро, или 1-й день, второй мугару, или 12-й, третий орепау, или 23-й, а четвёртый окане, или 27-й. Табу огиро продолжается три ночи и два дня, прочие же по две ночи и одному дню. Эти табу могут считаться духовными, прочие же все светские или временные и зависят от короля, который объявляет их народу через жрецов.

Табу макагити походит на наши святки. Целый месяц народ проводит в разных увеселениях: песнях, играх и примерных сражениях. Король, где бы он ни находился, должен сам открыть этот праздник. Перед [125] восходом солнца он надевает на себя богатый плащ (Одеяние, или покрывало, украшенное красными и жёлтыми перьями. Его подробное описание помещено уже во многих других путешествиях) и потом на одной, но чаще на нескольких лодках отъезжает от берега, приноравливаясь так, чтобы вместе с солнечным восходом опять пристать к нему. Для встречи короля назначается один из сильнейших и искуснейших ратников. Во всё время плавания он следует по берегу за королевской лодкой. Как только она пристанет, и король, выходя на берег, сбросит с себя плащ, этот ратник, находясь не далее 30 шагов, изо всей силы бросает в него копьё, которое король должен или поймать, или быть убитым, ибо в этом случае, как говорят, нет ни малейшего потворства. Изловив копьё, король оборачивает его тупым концом кверху и, держа под мышкою, продолжает свой путь в геяву, или главный храм богов. Это служит народу знаком к открытию праздничных забав. Повсюду начинаются примерные битвы, и воздух мгновенно наполняется летающими копьями, которые для этого нарочно делаются с тупыми концами. В продолжение макагити всякое наказание прекращается.

Этот обряд островитяне соблюдают с такой строгостью, что если бы кто вздумал напасть на какую-либо отдалённую королевскую область или на принадлежащую кому-нибудь из вельмож землю, то никто из них не может оставить места, где он проводит праздник. Некто советовал нынешнему королю отменить это празднество, указывая, что он каждый год должен подвергать свою жизнь явной опасности без всякой пользы. Но Гаммамея с надменностью отвечал, что он столь же искусно умеет ловить копьё, сколь самый искуснейший из его подданных бросает его, и, следовательно, ничего не опасается.

Время у сандвичан разделяется следующим образом. Год состоит из двенадцати месяцев, а каждый месяц из тридцати дней. Дни делятся не на часы, но на части, например: восход солнца, полдень и заход. Время между солнечным восходом и полднем, а также между полднем и заходом оолгаца опять делится на две части. Год начинается с нашего ноября.

Жители Сандвичевых островов признают существование добра и зла. Они верят, что после смерти будут иметь лучшую жизнь. Их храмы наполнены идолами, как у древних язычников. Иные из них представляют божество войны, другие — мира, иные — веселья и забав и прочее. В жертву приносят плоды, свиней и собак, из людей же убивают в честь своих богов одних только пленников или возмутителей спокойствия и противников правительства. Это жертвоприношение более относится к политике, нежели к вере. Здешнее духовенство к своему званию приготовляется с самого детства. Во время табу оно даёт наставления народу. Здесь есть также особая секта, последователи которой утверждают, [126] что они своими молитвами могут испросить у богов власть убить всякого, кого только пожелают. Эта нелепая секта называется когунаанана, и, как кажется, члены её с самого детства учатся многим хитростям и обманам. Когда кто-нибудь из них вздумает сделать эту безбожную молитву, то стороной даёт о том знать жертве своей варварской злобы. Этот бедный человек, по своему слепому суеверию, которое у гавайцев выходит уже из всяких пределов, узнав о молитве, произносимой ему на погибель, лишается ума и чахнет или убивает самого себя. Немудрено, если при этом случае упомянутые изверги употребляют ещё что-нибудь другое. Впрочем, родственники несчастного человека, доведённого до самоубийства, имеют право нанять кого-нибудь из вышеуказанных собратий, чтобы он своей молитвой отомстил злодею. Однако же еще никогда не случалось, чтобы хоть один из их сообщников лишился от того жизни или, по крайней мере, ума.

Геяву, или храм сандвичан, не что иное, как открытое четырёхугольное место, огороженное кольями, на одной стороне которого находятся статуи, поставленные полукругом на небольшом приступке. Перед этой толпой идолов стоит жертвенник, также из шестов. По сторонам палисада находятся истуканы, представляющие также разных богов. При входе стоит обыкновенно большая статуя. Истуканы сделаны самым грубым образом и без всякой соразмерности. У многих из них головы втрое более туловища, которое ставится на столб. Иные без языков, другие с языками, но в несколько крат больше природных. У одних на голове поставлены разные чурбаны, а у других рты прорезаны далее ушей.

Выше было упомянуто, что островитяне приносят в жертву своим идолам также мятежников и пленных. Это варварское жертвоприношение производится следующим образом: если мятежник или пленный принадлежит к знатному роду, то вместе с ним убиваются от 6 до 20 его сообщников, смотря по состоянию виновного. В большом капище на этот случай приготовляется особенный жертвенник с множеством кокосов, платанов и кореньев. Убитых сперва палят огнем, а потом кладут на плоды, начальника в середине, а товарищей и помощников по обеим сторонам, ногами к главному божеству войны и в некотором расстоянии друг от друга. Между ними помещают свиней и собак. В таком положении они остаются до тех пор, пока тела сгниют. Тогда головы принесённых в жертву насаживаются на палисад капища, а кости кладутся в нарочно для того приготовленное место. Об этом рассказывал мне через переводчика главный жрец большого капища в Карекекуи. Но Юнг уверял меня, что этот рассказ не совсем верен. По его словам, особенных жертвенников в этом случае никаких и никогда не делается, а тела кладутся ничком просто на землю, так что руки одного лежат на плечах другого, и к идолам головами. Трупов не обжигают огнём, и собак [127] также не приносят в жертву, кроме только тех случаев, когда моления идолам делаются о женщинах, ибо у гавайцев собаки почти исключительно принадлежат этому полу. Юнг рассказывал мне, что с окончанием этого обряда налагается табу, называемое гайканака, на десять дней, по истечении которых головы убитых людей накалываются на ограду капища, а кости, составляющие руки, ноги и бёдра, кладутся в особое место, всё же прочее сжигается. Я не могу решить, который из этих рассказов вернее. Кажется, что Юнг, живя долгое время между островитянами, мог бы приобрести ясное понятие о жертвоприношениях гавайцев.

Похороны на острове Овиги совершаются с неравной пышностью, смотря по состоянию людей. Бедные обвёртываются в простую ткань и погребаются у берегов или в горах. Ноги умершего загибаются так, что пятками достают до самой спины. Напротив того, знатных людей одевают в богатое платье и кладут в гробницу, вытянув руки умершего вдоль туловища. Потом тело ставится в особо для него построенный домик, где остаётся до тех пор, пока совершенно истлеет. После этого кости собираются в скелет и кладутся в особое место. В честь умершего вельможи убивают до шести самых любимейших его подданных. Но самый лютый и бесчеловечный обряд совершается после смерти короля. В два первых дня после его кончины умерщвляется по два человека. Потом строится домик, куда ставится покойник, одетый в самую великолепную одежду, какую только можно иметь на этом острове. Во время постройки домика убивают ещё двух человек. После истления королевского тела приготовляется другое здание, причём опять два человека лишаются жизни. На это второе кладбище переносятся королевские кости и одеваются снова, первое же платье истлевает вместе с трупом. По происшествии некоторого времени созидается храм в честь умершего владетеля, и приносятся в жертву ещё четыре человека. Королевские кости, перенесённые в это последнее место, составляются так, чтобы скелет походил на сидящего человека или имел бы такое положение, в котором младенец бывает в утробе матери. Наконец, кости одеваются в третий раз, и в таком состоянии оставляют их навсегда. После смерти короля все его подданные ходят нагие и на целый месяц предаются распутству. В продолжение этого времени мужчина может требовать от всякой женщины, чего только пожелает, и ни одна из них, даже сама королева, не смеет отвергнуть его требования.

Подобная нелепость бывает и после смерти здешних вельмож, но не так долго, да и то в одном только владении покойною. Об этом я узнал также от вышеупомянутого жреца. Юнг и это известие во многом нашёл неверным. Он утверждал следующее: 1) гробов здесь никаких нет, и кости большею частью вынимаются из рук, ног и бёдер, всё же прочее сжигается вместе с остатками тела покойника; 2) общение мужчин с [128] женщинами продолжается только несколько дней, исключая молодых людей, которые иногда забавляются и долее; 3) после кончины короля и знатных вельмож умерщвляются только те, кто еще при жиани покойника клянётся умереть с ним вместе. Они содержатся гораздо лучше прочих подданных.

Которое из этих мнений справедливее, решить невозможно, не будучи очевидцем этого обряда. Я заметил только одно несходство в рассказе жреца о королевском погребении. По уверению его, кости каждого умершего владетеля должны навсегда оставаться в геяву, т. е. нарочно для этого построенном капище. Напротив того, мне показывали в одном утёсе пещеру, в которой лежат кости их владетелей, до последнего, Тайребу. Может быть, они переносятся туда по истечении некоторого времени, или в этой самой пещере делается для каждого умершего короля особое отделение, которое также называется геяву.

Печаль об умершем выражается выбиванием себе передних зубов, острижением волос и царапанием тела до крови в разных местах. После смерти вельможи каждый из его подданных выбивает себе по одному переднему зубу, так что если бы случилось ему пережить многих своих господ, то под конец непременно он остался бы без зубов. Хотя этот странный обычай здесь введён не весьма давно, но исполняется везде с большой точностью.

Сандвичане среднего роста, цвет тела имеют светлокаштановый, лицом различны. Многие из мужчин походят на европейцев. В женщинах же есть что-то особенное. Они круглолицые, нос почти у каждой из них плосковатый, глаза чёрные, а удивительнее всего, что они весьма сильно походят одна на другую. Волосы у обоих полов чёрные, прямые и жёсткие; мужчины подстригают их разным образом, но самый употребительный состоит в том, чтобы волосы были обрезаны наподобие римского шишака. Женщины же остригаются довольно коротко, оставляя спереди ряд волос дюйма в 1 1/2 [сантиметра в 3,5]. Остальные волосы каждый день после обеда намазываются известью, составленной из коралла, отчего они получают беложелтоватый цвет. Почти то же самое делают иногда и мужчины с волосами, представляющими как бы перо у шишака. При виде их можно подумать, что островитяне имеют от природы двухцветные волосы.

Сандвичане, вопреки почти всем островитянам Тихого океана, ничем не намазывают своего тела и не прокалывают ушей. Серьги я заприметил только у одного отувайского короля. На руке они носят запястья из слоновой или из какой-либо другой кости. Женщины иногда украшают свои головы венками из цветов или из разноцветной шерсти, выдёргивая её из сукон, привезённых к ним европейцами. Что же касается до прочего одеяния, то оно состоит из куска ткани длиной 4 1/2 аршина [около 3 м], а шириной около 1/2 аршина [35 см] или немного [129] шире. Первым опоясываются мужчины, а последним обвёртываются по пояс женщины. В холодную погоду они накидывают на плечи четырёхугольный кусок толстой ткани, сложенной в несколько раз, которая служит им вместо шубы. В обыкновенное время как богатые, так и бедные одеваются одинаковым образом, но в праздники или в каких-либо особенных случаях первые наряжаются в плащи из перьев, которые вместе с шлемами и веерами представили бы великолепное зрелище и во всяком европейском театре. При всём том они великие охотники до одежды европейцев. Поношенные рубахи, фуфайки или сюртуки можно променивать у них с большой выгодой на продукты и прочие вещи. Мы наделили их платьем, которое по своей ветхости для нас уже совсем не годилось, но островитяне ему были чрезвычайно рады, и многие из них приезжали к кораблю, имея на себе наши обноски. Хотя предшествовавшие нам мореплаватели утверждают, что сандвичане склонны к воровству, но я за ними ничего подобного не приметил. Хотя на корабль «Нева» пускали мы их понемногу, однако же, при этом они могли бы что-нибудь украсть.

Каждый день подъезжало их к нам для торга человек до тысячи, однакож, кроме честности, мы от них ничего не видели. Впрочем, скоро они сделались величайшими барышниками. При торге они так между собою согласны, что твёрдо удерживают цену на продаваемый ими товар. Если кому случится что-нибудь выгодно продать, то это в одно мгновение узнают по всем лодкам, и каждый из них за подобную вещь просит ту же цену. Железо, бывшее здесь в прежние времена в большой цене, ныне не стоит почти ничего, кроме одного полосового, которое островитяне берут довольно охотно. Лучшими же вещами считались: простой холст, набойка, ножницы, ножики с красивыми черенками и зеркала. За куски обручей, за которые на острове Нука-Гиве мы получали от 6 до 10 кокосов или по 2 ветви бананов, в Карекакуи могли мы достать только самые маловажные вещи.

На Овиги в течение минувших десяти лет много переменилось, и всё сделалось дороже прежнего. Причину такой дороговизны надо приписать судам Соединённых Штатов, которых в одно лето приходит до восемнадцати, чтобы запастись всеми нужными продуктами на остальное их плавание.

Насколько показались мне хорошими маркизские дома, настолько же сандвичские не понравились. Последние строятся, кажется, совсем не по климату, ибо походят на наши крестьянские амбары, с той только разницей, что крыша на них делается выше, а стены, напротив того, весьма низки. Редкие из них имеют окна, да и то самые малые, а большая часть из них делается с одной только дверью, с рамой, подобной нашим слуховым окнам, в которую едва можно пролезть. Пол устилается сухой травой, а сверх её кладутся рогожи. У богатых бывает до шести [130] лачуг, построенных одна подле другой. Каждая из них имеет особое назначение. Иные служат спальней, другие столовой, жилищем для жён, слуг, служанок и кухней. Они строятся на каменных основаниях и обносятся низким палисадом, который обыкновенно бывает во многих местах изломан свиньями или собаками.

Пища сандвичан состоит из свинины, собак, рыбы, кур, кокосов, сладкого картофеля, бананов, тарро и иньяма. Рыбу едят иногда сырую, прочее же пекут. Употребление свинины, кокосов и бананов женщинами запрещено, а мужчинам разрешено всё.

Свиней здесь не колют, а душат, обвязав рыло верёвкой, и в пищу приготовляют следующим образом. Вырыв яму и наложив один или два ряда камней, разводят на них огонь (который производится здесь трением). Потом кладут ещё камни, так, чтобы воздух проходил между ними свободно. Когда камни раскалятся, то разравнивают их, чтобы они плотно лежали, покрывают тонким слоем листьев или камыша, на который кладётся животное, и поворачивают его до тех пор, пока не сойдёт вся щетина. Если же и после этого останутся еще волосы, то соскребают их ножами или раковинами. Очистив тушу таким образом, разрезают брюхо и вынимают внутренности, а между тем огонь разводится вторично, и как только камни раскалятся, то разгребают их, оставив только один слой, на который стелят листья и кладут свинью, наполнив выпотрошенное брюхо горячими камнями, обёрнутыми в листья. После этого животное покрывается листьями и калёными камнями, а сверху засыпается песком или землёй. В таком положении оно остаётся до тех пор, пока изжарится.

Коренья приготовляются таким же образом, с той только разницей, что, до покрытия их горячими каменьями, поливают водой.

Знатные, или эиры, не могут употреблять огня, разведённого простым народом, а должны разводить его сами. Знатный же у равного себе не только может взять огня, но даже и готовить на нём своё кушанье. Мне неизвестно, позволено ли простому народу брать огонь у своих господ, однако же, уверяют, что это иногда случается.

В отношении употребления пищи женщинами здесь наблюдается весьма странный обычай. Им не только запрещено есть в доме, где обедает мужчина, но даже входить в него. Мужчина же может быть в женской столовой, но к пище не прикасается. Вне дома, например, в поле, на лодке, оба пола могут есть вместе, исключая пудинг, приготовляемый из корня тарро.

Сандвичане употребляют соль и охотники до солёной рыбы и мяса. Также приготовляют они в пищу катышки из муки корня тарро, которыми запасаются для своих дальних путешествий. Из них, размочив их сперва в пресной или солёной воде, приготовляют они род саламаты ¹¹⁴, похожей несколько на мучной раствор. [131]

Свадебных обрядов здесь нет никаких. Мужчина и женщина, понравясь друг другу, живут вместе, пока не разбранятся. В случае же какого-либо неудовольствия, расходятся без всякого отношения к гражданским властям. Каждый островитянин может иметь столько жён, сколько в состоянии содержать. Но обыкновенно у короля бывает их три, у знатных по две, а у простолюдинов по одной. Духовенство пользуется таким же правом. При всём этом сандвичане чрезвычайно ревнивы, но только не по отношению к европейцам.

Жители Сандвичевых островов, сколько можно было заметить, довольно умны и уважают европейские обычаи. Многие из них довольно хорошо говорят по-английски. Все же без исключения знают по несколько слов и произносят их по-своему, т. е. весьма неправильно. По-видимому, они большие охотники путешествовать. Многие просили меня [132] взять их с собой, не только не требуя никакой платы, но отдавая все своё движимое имущество. Юнг уверял меня, что суда Соединённых Штагов нередко берут отсюда людей, которые со временем делаются хорошими матросами.

Можно наверное считать, что сандвичане в короткое время совершенно преобразятся, а особенно, если царствование нынешнего их владетеля продолжится ещё несколько лет.

Один из сыновей его имеет редкие дарования. Войдя со временем в обладание отцовского наследства и получив европейское воспитание, ему нетрудно будет ускорить просвещение своего отечества. Ему нужно будет усилить себя простым народом, который весьма привержен к своим правителям. Тогда будет легко сломлено сопротивление местных вельмож, или нуи-нуи-эиров, а также и других важнейших старшин, которые одни только, по своим личным выгодам, вздумают, может быть, восстать против нововведений.

Сандвичане занимают такие места, которые, при малейшем прилежании, могут доставить им большие доходы. Леса у них довольно, даже есть и такой, из которого могут строить небольшие суда. Один только сахарный тростник, растущий здесь в большом изобилии и без всякого присмотра, доставит островитянам громадные богатства, если они вздумают, обращать его в сахар или ром, которые на американских берегах расходятся теперь в чрезвычайном множестве.

Главная же их невыгода состоит только в том, что ни один остров не имеет закрытой от ветра гавани. При этом там есть такие губы, в которых кораблям стоять на якоре гораздо спокойнее, нежели на Тенерифе и Мадере (По прошествии некоторого времени мае стало известно от шкипера бостонского корабля «Океина», что на острове Вагу находится весьма хорошая, закрытая от всех ветров гавань).

Сандвичский народ, кажется, имеет большую способность и вкус к ремеслам. Все производимые ими вещи отменно хороши, но искусство в тканях превосходит даже воображение. Увидев их в первый раз, я никак не мог поверить, чтобы первобытный человек имел столь изящный вкус. Смешение цветов и отличное искусство в рисунке, со строжайшим соблюдением соразмерности, прославили бы каждого фабриканта этих тканей даже и в Европе, а особенно если принять во внимание, что сандвичане производят столь редкие и удивительные изделия самыми простыми орудиями.

Сандвичане делают свою ткань из дерева, известного у европейских ботаников под именем Monis papyrifer ¹¹⁵, следующим образом. После снятия с дерева коры отделяются лыки, которые разрезаются на небольшие куски, наподобие стружек, и мокнут в воде до тех пор, [133] пока не загниют. Они разбиваются потом на четырёхугольной доске, отчего жилистые частицы, соединяясь между собой, расплющиваются и составляют тонкую ткань, которая напоследок огранивается краской, добываемой из кореньев и ягод. Полосатые же и другие узорчатые ткани рисуются тонким бамбуковым прутиком, у которого один конец расщеплён. Приготовление тканей и наведение на них узоров предоставлено женщинам. Для этого они употребляют разные круглые и четырёхугольные вальки. На каждой стороне последних находится особенная резьба, например, на одной сделаны тонкие полосы, на другой потолще, на третьей клеточки, на четвёртой дорожки, проведённые змейкой, и прочее. [134]

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

ЦАРСТВОВАНИЕ ГАММАМЕИ [КАМЕАМЕИ]

Вступление его во владение после смерти Тайребу.— Военные его подвиги.— Сухопутные и морские силы.— Краткое описание острова Овиги.

Июнь 1804 г. После кончины короля Тайребу на острове Овиги произошли волнения, следствием которых было то, что его владение было разделено между сыном покойного короля, Кяувой и его родственником Гаммамеей. Так как с весьма давних времён между Овиги и островами, лежащими к северу, существовала война, то Гаммамея, приведя в надлежащий порядок свои домашние дела, в 1791 году отправился на двух тысячах лодок и с восемью тысячами воинов против короля Гайкери, во владении которого находились тогда острова: Вагу, Морекай, Ренай и Мове. Сперва он напал на последний из них как на главное местопребывание своего неприятеля, который, после нескольких кровопролитных сражений, принуждён был покориться сильнейшему.

После сдачи острова Мове оозигские войска пошли против островов Морекая и Реная, которые также после упорного сопротивления покорились победителям. В начале 1792 года Гаммамея, приготовляясь к исполнению дальнейших своих намерений, получил известие, что Кяува напал на собственные его владения. В ту же минуту выбил он у себя несколько передних зубов и со всеми силами отправился на Овиги.

Побеждённый Гайкери, удалившийся тогда на остров Вагу, воспользовался отсутствием своего победителя, переехал опять на остров Мове и возвратил всё отнятое у него неприятелем. Гаммамея, пристав в губе Товайгай, нашёл там своего противника, который, испугавшись столь скорого и внезапного его возвращения, удалился внутрь своих владений. Гаммамея погнался за ним и, после нескольких небольших сражений между обоими войсками, восторжествовал, наконец, употребив [135] следующую хитрость. Он распустил слух, что желает прекратить войну и возвратиться в свои владения с тем, чтобы построить капище богам. Войска Кяувы, поверив этому слуху, оставили все меры предосторожности, а Гаммамея, пользуясь этой оплошностью, напал на них с большой стремительностью и совершенно разбил. Кяува едва мог спастись от гибели, а победитель приказал принести в жертву своим богам несколько человек убитых и взятых в плен знатных людей. Вскоре после этого, по случаю наступившего табу макагити, военные действия остановились. После окончания табу Гаммамея, разделив своё войско на две части, одну из них отдал под начальство храброго Тайаны, а с другой выступил сам в поход. Кяува также не оставался в праздности. Он собрал все свои силы и решился защищать оставшееся ему после отца достояние. Но ничто не могло противостоять храбрости его соперника. Эта несчастная и кровопролитная война продолжалась до конца 1794 года, когда Кяува, видя себя в совершенном бессилии, был принуждён сдаться. Гаммамея сделался, таким образом, единовластным обладателем всего острова Овиги. В таком положении находились эти места, когда капитан Ванкувер пристал к их берегам. Узнав, что обитатели островов живут в непрерывной вражде между собой, он употреблял всякие способы к их примирению и уже питал приятную надежду, что достиг успеха в столь похвальном деле. Но лишь только его корабли скрылись от берегов, как враг тишины и согласия начал опять производить свои пагубные действия. Говорят, будто бы жители острова Мове похищали людей с Овиги и, принося их в жертву своим богам, раздражали Гаммамею. Но мне кажется вероятнее всего, что он, сделавшись гораздо сильнее прежнего, тыёрдо решил овладеть своими соседями.

Получив известие о смерти Гайкери и о том, что его сын Трайтшепур, вступив в обладание наследством, поссорился со своим дядей, владетелем острова Отувая [Каудай], Гаммамея приказал тотчас собрать войска, в числе которых находилось восемь европейцев. Он вооружил фальконетами построенную капитаном Ванкувером шхуну и, взяв с собой три медные трёхфунтовые пушки, отправился в поход. Упоминаемые здесь пушки принадлежали шхуне «Фейер-Америкен», которая была захвачена островитянами в 1791 году.

Война началась опять с острова Мове. Но так как ни этот остров, ни другие уже не оказывали прежнего упорного сопротивления, то были взяты все, в самое короткое время, исключая Вагу, который сдался только в 1795 году, после смерти Тайаны. Этот весьма храбрый человек сделался напоследок изменником своему королю. Гаммамея, отправясь на Вагу, приказал Тайане следовать за ним с особым отрядом войск. Но вместо того, чтобы пристать к назначенному месту, тот высадил свои отряды в другом и соединился с войском Трайтшепура. Гаммамея, пристав к берегу, ожидал своего вождя, полагая, что он еще находится в [136] море. Вдруг он увидел его вооружённым против себя. Такой случай мог бы поколебать многих, но храбрый Гаммамея немедленно решился напасть на бунтовщика и разбил его после кровопролитного сражения. После окончания битвы Тайана, со многими из своих товарищей, был принесён в жертву, а головы их были воткнуты на ограду капища.

В 1796 году Гаммамея принуждён был приехать на Овиги для укрощения мятежа, произведённого братом убитого Тайаны, эиры Намутаги. Пробыв на этом острове около года, он опять возвратился на Вагу для приготовления к походу против острова Отувая [Каудаи], где находится и поныне.

По уверению Юнга, Гаммамея имеет с собою около 7 тысяч войск и 50 вооружённых европейцев. При нём находится также восемь четырёхфунтовых пушек, одна шестифунтовая и пять трёхфунтовых, сорок фальконетов, шесть небольших мортир и до 600 ружей. Он не имеет также недостатка в порохе и в других военных припасах. Морские же его силы состоят, кроме обыкновенных военных лодок, из 21 шхуны, от 10 до 30 тонн величиной, которые, в случае нужды, вооружаются фальконетами и управляются европейцами. С таким ополчением Гаммамея был намерен в прошедшую весну итти против неприятеля, но ему в том воспрепятствовала свирепствовавшая тогда болезнь, лишившая его многих сандвичсюих воинов на острове Вагу. Во время нашего пребывания многие из островитян думали, что Гаммамея, оставив своё предприятие против острова Отувая, вскоре возвратится на Овиги, где его пребывание весьма нужно. Ибо, оставаясь без надзора, в отсутствие его и всех старшин, островитяне сделались крайне ленивы, так что земля уже не приносит теперь столько, сколько получали от неё прежде. Гаммамея, повидимому, из политических расчётов, забрал с собою всех нуи-нуи-эиров и оставил одного Юнга управлять островом.

Юнг служил боцманом на одном корабле Соединённых Штатов, который в 1791 году заходил к острову Овиги для снабжения свежими продуктами. Капитан дал ему позволение ночевать на берегу, сказав, что если корабль ночью снимется с якоря, то он может приехать поутру за гавань. На самом рассвете Юнг, услышав пушечный выстрел с корабля, хотел тотчас отправиться, но, придя к берегу, узнал, что на все лодки наложено было запрещение, или табу, и только на следующее утро он может взять лодку. Юнг принуждён был остаться. На другой день король получил известие, что шхуна «Фейер-Америкен» взята на северной стороне острова, и все находившиеся на ней люди были перебиты, кроме одного Девиса. Такая новость заставила островитян удержать у себя Юнга. Однако же король дал ему честное слово, что на первом европейском судне он может отправиться, куда пожелает. Каждый из знатных островитян, желая утешить Юнга, дал ему по частице земли, так что он вдруг сделался богатым. Своим поведением он вскоре снискал к себе [137] уважение как короля, так и народа. Он уже был во многих сражениях, а ныне занимает должность королевского наместника.

Остров Овиги — самый большой из всех Сандвичевых островов; он простирается на расстоянии 80 миль [около 150 км] с севера к югу и почти на столько же с востока на запад. Берега его во многих местах утёсистые, а другие пологие, но, простираясь внутрь острова, мало-помалу возвышаются и переходят в склоны гор Роу [Мауналоа], Kay [Маунакеа], Ворорай ^П6. Первая из них по измерению, упоминаемому в третьем путешествии капитана Кука, имеет в высоту 18 000 футов [5 486 м]. По лавам и другим вулканическим веществам, которыми заполнены овигские берега, надобно думать, что этот остров в прежние времена содержал много подземного огня. На нём, как уверяют жители, и теперь между восточной оконечностью и горой Роа ¹¹⁷ находится извергающее пламя отверстие, которое жители называют Таура-Пери. Юнг также говорил мне, что три года назад, гора Макаура, лежащая по западную сторону острова, недалеко от губы Товайгай, выбросила столько лавы, что заполнила небольшую губу, лежащую у её подошвы, и погубила множество селений. Но с того времени она затихла, и в ней осталось только одно отверстие. Хотя овигские берега не обещают ничего особенного и населены единственно для производства рыбной ловли или торговли с приходящими судами, но внутренность острова весьма плодородна. Её населяют земледельцы, которые избытками своих трудов снабжают иностранные корабли. Остров производит кокосы, бананы, платаны, тарро, иньям, сладкий картофель, лук, капусту, редьку, дыни, арбузы, тыквы и прочее. Но важнее всего для путешественников, имеющих нужду в свежем мясе, то, что на нём водится множество свиней. Ванкувер во время пребывания своего на Овиги оставил там немного рогатого скота. Теперь его уже порядочное количество, и приезжающие сюда европейцы вскоре будут пользоваться здесь говядиной и бараниной. Коз разведено великое множество. Мы купили двух за самую безделицу; мясо их весьма вкусное. Жаль только, что все упомянутые животные одичали и живут в горах, хотя это и было настоящей причиной их размножения, ибо природа имеет здесь гораздо лучший за ними присмотр, нежели островитяне. Недавно случилось, что стадо быков, сойдя в долины, попортило многие посадки. Король дал повеление переловить этих животных, для чего была отряжена тысяча человек. Но дикие быки, увидев себя окружёнными отовсюду, рассвирепели, начали сами сражение и, убив четырёх человек, опять скрылись в горы. Легко может статься, что Овиги скоро будут заполнены диким скотом. У одного только короля я видел корову с телёнком, которых он намерен держать дома. Сперва здесь водились только свиньи и темношёрстные крысы, величиною немного больше обыкновенной мыши. Последних и ныне на Овиги находится такое множество, что островитяне принуждены бывают [138] вешать всякие вещи от них как можно выше. На одном американском судйе недавно привезены сюда две лошади. Нынешний владетель этого острова сумел снискать себе такую любовь иностранцев, что каждый из них при вторичном к нему приезде привозит что-нибудь новое и полезное для островитян.

На Овиги находится немного птиц. Из домашних водятся куры, но и то в небольшом количестве, а из диких: серый гусь, кулики, ястребы, вороны и небольшая птичка с крючковатым носом и красным брюхом. Крылья же, голова и хвост ее тёмносерого цвета. Её красными перьями сандвичане украшают свои плащи и шлемы. Самая маленькая жёлтая птичка, перья которой употребляются для украшений, — весьма редка. К ним надо присоединить ещё два рода серых птичек, похожих на нашу коноплянку.

Рыбы ловится у берегов довольно много. У островитян я видел солёную рыбу разных родов и, между прочим, летучую рыбу длиною в 1 фут [около 30 см].

Пресмыкающихся гадов здесь почти нет никаких, кроме ящериц. Из них мохнатые считаются у островитян священными. Они обыкновенно водятся в домах и видом весьма отвратительны.

Овиги разделяются на шесть частей. Названия их следующие: Кона, Когола, Гамакуа, Гидус, Пуна и Kay. Ими владеют нуи-нуи-эиры, или вельможи острова. Каждая из этих частей разделена на гопуи, или уезды, которыми управляют неки-неры-эиры. Гопуи раздроблены на разные небольшие уделы, которые отдаются земледельцам (Каждый земледелец имеет право оставить землю своего господина и перейти на другую или занять какое-либо ненаселённое место, но это случается весьма редко). Большая топуа может иметь таких участков до тридцати. Каждый островитянин платит двойные подати: одну — королю, а другую — нуи-нуи-эиру той части, где он живёт. Подати состоят из свиней, собак, тканей и красных и жёлтых перьев, употребляемых на украшение плащей. [140]

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

ПЛАВАНИЕ КОРАБЛЯ «НЕВА» ОТ САНДВИЧЕВЫХ ОСТРОВОВ ДО ОСТРОВА КАДЬЯКА

Июнь 1804 г. Отойдя несколько от острова Отувая, мы лишились северо-восточного пассата, а вместо него наступили юго-западные ветры и мрачная погода, в продолжение которой мы иногда могли видеть только одних морских птиц. Летучая рыба уже не попадалась нам в северной широте 25°, и с того времени мы находились в совершенно холодном климате. Столь скорая перемена погоды и употребление свинины вызвали было желудочные заболевания среди матросов, но хина с вином и тёплая одежда скоро их прекратили. Впрочем, эти неприятные обстоятельства облегчались тем, что мы довольно скоро приближались к месту, которое было пределом половины нашего путешествия, ибо, по произведённым 27-го числа наблюдениям, мы находились под 36°24' с. ш. и 164°03' з. д. Последнюю можно считать за верную, потому что она отличалась лишь на 6 миль [11 км] к западу от лунной, которую я имел несколько дней назад.

29 июня дул крепкий юго-западный ветер. Со вчерашнего числа мы прошли параллель, на которой капитан Кук, Диксон ¹¹⁸ и прочие мореплаватели видели разные признаки земли. Но я ничего подобного не приметил. Правда, ввиду слабой прозрачности атмосферы, мы не могли далеко видеть, однако же, можно было бы встретить хотя бы птиц, о которых упоминают путешественники.

30 июня. Находясь в северной широте 42°18' и западной долготе 163° 12', мы встретились с животным, которое играло у самого судна более часа. Оно казалось фута три [около метра] длиной, с довольно пушистым хвостам около 2 футов [0,6 м]. Голова его походит на собачью, [141] с тонкой длинноватой мордой. Шерсть на спине тёмная, а под брюхом и мордой белая. Я счёл его за выдру, и заключил, что мы находились тогда близ какой-либо неизвестной земли, потому что эти животные не могут отплывать далеко от берега. Но, не имея времени удостовериться в таком предположении на самом деле, мы оставили это до более удобного случая и продолжали свой путь к северу. Хотя в это время и совсем не было ветра, однако же, мы чувствовали довольно большой холод, а особенно ночью, во время которой термометр упал почти до 1,5°. Не знаю, какое сделать заключение об этом климате, где почти среди лета мы нашли глубокую осень. Возможно, что частые туманы и сырость препятствуют солнечным лучам нагревать воздух. Судя же по широте, климат должен был бы быть подобным тому, какой мы имеем в южной части Европы ¹¹⁹.

3 июля, достигнув 48°20' с. ш. и 160°41' з. д., мы видели тюленей и множество уток, между которыми находились так называемые топорки. Последние не отлетают далеко от земли.

7 июля мы были в северной широте 54°27' и в западной долготе 157°08'. Полагая, что мы находимся недалеко от острова Чичикова, я приказал убрать лишние паруса; в полночь достали лотом дно на 70 саженях [128 м]; грунт — ил с мелким серым песком. В своём предположении мы были уже совершенно уверены, так как утки и топорки сегодня окружали нас стадами. Часто нам попадались также кусты морской капусты ¹²⁰, которая походит более на лук, а потому впредь мы и будем называть её этим названием (Это растение названо морской капустой живущими на Кадьяке нашими промышленниками).

8 июля. На другой день юго-восточный ветер, который начал было дуть со второго часа ночи, прекратился совершенно. Так как морского лука плавало около корабля довольно много, то я приказал из любопытства достать одну луковицу. От шишки или от головки этого растения идут две ветви с продолговатыми листьями; середина ствола пустая, на тонком конце его находятся волоски, покрытые тёмнокрасной слизью.

К полудню показалось солнце, но широты наблюдать нам не удалось. В 2 часа пополудни мы увидели остров Чирикова на северо-северо-востоке в 40 милях [74 км]. Сперва он представился в виде трёх холмов, которые потом как бы слились в единую возвышенность, с восточной стороны утёсистую, а с западной пологую. Впрочем, он не столь высок, как описывает его капитан Ванкувер. К юго-западу от западной стороны его лежит риф, длиной около 3 миль [5,5 км], на конце которого находится большой плосковатый камень. Не имея сегодня никакой возможности к проверке местоположения острова, я отложил это до другого удобного случая, а между тем в продолжение туманной ночи старался держаться не менее 12 миль [22 км] от берега. [141]

9 июля. На другой день около 10 часов утра небо прочистилось, и мы находились в 22 милях [41 км] к северо-северо-востоку от острова, В полдень мы делали наблюдения в северной широте 55°52'. Юго-восточная оконечность острова была тогда в 27 милях [50 км] на юго-запад 170° по правому компасу ¹²¹ (что найдено по крюз-пеленгу ¹²²) и потому широта её северная 55°42'50", а долгота западная 155°23'30" по двум хронометрам.

Проверив положение этого острова, мы продолжали свой путь по настоящему направлению и скоро увидели на северо-востоке острова: Ситхунак и Тугидак в 35 милях [65 км]. К ним мы (подошли уже к вечеру, и хотя время тогда было мрачное, однако же, были видны высокие хребты и оконечности мысов.

10 июля. Во втором часу пополуночи мы пришли на глубину 55 сажен [100 м], грунт — белый песок с илом. Так как в это время дул крепкий ветер, то, взяв рифы, мы легли в дрейф. Это обстоятельство несколько нас задержало, ибо не ранее, как в 2 часа на западе открылась восточная часть острова Ситхунака, а за нею явился и давно ожидаемый Кадьяк ¹²³. Этот остров мы увидали на северо-востоке в 18 милях [33 км] и по двуголовому мысу, описанному в путешествия Дугласа ¹²⁴, легко установили своё местоположение. Чем больше приближался корабль «Нева» к берегам, тем они казались изрезаннее. Так как дальние горы были еще покрыты снегом, то вместе с утесистыми мысами они представляли, хотя и неприятную, но величественную картину природы. В 4 часа мы подошли к гавани Трёх Святителей, откуда к нам приехал один русский промышленник и несколько природных жителей острова Кадьяка на своих байдарках (Кожаная лодка). Эти гости для нас были тем приятнее, что привезли с собою довольно большое количество свежей рыбы. Я предполагал к вечеру дойти до мыса Чиниатского, но ветер нас задержал так, что только к заходу солнца мы могли приблизиться к острову Салтхидаку.

11 июля дул южный ветер. Но по причине густого тумана, мы даже в 5 саженях [9 м] от корабля не могли ничего видеть. Поэтому до 4 часов пополудни мы лежали ¹²⁵ на северо-восток и находились на глубине от 440 до 22 сажен [от 73 до 40 м]; грунт — мелкий камень с серым песком и битой ракушкой. Около шестого часа, пройдя остров Угак, мы легли в дрейф.

12 июля после полудня, туман прочистился и мы явственно рассмотрели Чиниатский мыс. Пользуясь юго-западным ветром, я наполнил паруса и, подойдя ближе к берегу, опустился в залив. Обойдя упомянутый мыс, мы легли на запад-северо-запад.

Увидев камень Горбун, находящийся среди залива, мы направились [142] прямо на него. Мне весьма не хотелось проходить близко к этому месту, но оставшийся при нас лоцман из гавани Трёх Святителей на этом настоял. Предполагаемая мной опасность не замедлила появиться. При проходе нашем мимо камня ветер вдруг задул с противной стороны и вместе с течением привёл было нас в весьма неприятное положение, которое мы могли избегнуть не иначе, как с помощью гребных судов, готовых для буксира. Вскоре после столь внезапной перемены ветра, сделалась тишина и появился густой туман, а потому мне не оставалось другого средства удерживаться на своём месте, как только при помощи буксира, ибо течение заметно увлекало нас к северо-востоку. Лот, который мы беспрестанно бросали, остался единственным нашим путеводителем. У Горбуна глубина оказалась от 10 до 20 сажен [от 18 до 36 м], грунт — мелкий камень, а чем далее от него, тем глубже, и напоследок глубина дошла до 95 сажен [174 м], грунт — ил. Боясь островов Пустого и Лесного, берега которых очень опасны для кораблей, мы буксировались на юго-восток до половины двенадцатого часа.

13 июля с полуночи мы легли курсом на север, а придя на глубину 60 сажен [110 м], бросили верп. Не успели мы ещё убрать паруса, как услыщали неподалёку чрезвычайный шум. Полагая, что он происходил от гребных судов, отправленных к нам (войдя в залив, я послал на байдарке письмо в гавань, чтобы мне подали возможную помощь) из гавани Св. Павла, я велел закричать «ура!» и через несколько минут увидел байдары, или большие кожаные лодки, наполненные людьми. На одной из них приехал помощник правителя (Поселений Российско-Америюанской компании) Бандер. Это очень нас обрадовало, ибо, после десятичасового нашего плавания, лоцман, наконец, признался, что он и сам не знает, где мы находимся. Бандер скоро опять отправился на берег, оставив у меня своего штурмана, который ввёл «Неву» в гавань около 2 часов пополудни. Когда мы подошли к селению, крепость салютовала нам 11 пушечными выстрелами. Вскоре потом Бандер и несколько жителей приехали поздравить меня с благополучным прибытием. Каждый может себе вообразить, с каким чувством надлежало мне принять это поздравление, видя, что я первый из русских, предприняв столь трудный и дальний путь, достиг места своего назначения, не только не имея на своём корабле ни одного человека больного, но с людьми, которые были ещё здоровее прежнего. Всё это приводило меня в радостное восхищение.

Идя к Кадьяку, я воображал, что в этом году моё путешествие окончится, но ошибся. На другой день нашего прибытия Бандер вручил мне бумагу от правителя Российско-Американской компании, коллежского советника Баранова, в которой он извещал о взятии местными жителями селения Ситкинского и просил моей помощи. Видя, что Баранов [143] уже с самой весны отправился туда на четырёх парусных судах со 120 русскими и с 800 кадьякцами на 300 байдарках, и зная также, как важно занятие Ситкинского селения для русской торговли, я, не теряя времени, начал готовиться опять в поход и потому приказал как можно скорее осмотреть такелаж (Снасти) и поправить всё нужное. Если бы случившиеся тогда дожди и восточные ветры нам не воспрепятствовали, то бы мы, конечно, вышли опять в море через десять дней. Последние дули так постоянно, что корабль Соединённых Штатов «Океин», который мы застали в гавани, был ими задержан на шесть недель.

Во время нашего пребывания в гавани Св. Павла, я посылал своего штурмана по Чиниатскому заливу для его описания. Сам же, когда можно было, занимался астрономическими наблюдениями, по которым оказалось, что мы находились тогда под 57°46'36" с. ш. Мы также имели возможность проверить компас и хронометры, иэ которых No 136, вместо 42",2, как я полагал, от островов Сандвичевых отстал на 48",4, а No 50, вместо 10" — на 13".

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ

Комментарии

110 В скобках указаны современные названия.

111 Данные Лисянского о долготе и широте Гавайских островов очень точно отвечают современным, отличаясь лишь на 1' для долготы (160°31' по Лисянскому, вместо 160°30', принятых в настоящее время).

112 Гаммамея, или Каммамеа, был вождём северной части Гавайских островов. После ряда войн объединил под своей властью все острова, а затем завязал сношения с европейцами. Последние помогли ему построить флот из 25 небольших судов европейского типа. Правление Гаммамеи составляет эпоху в истории Гавайских островов, так как им было осуществлено объединение островов в единое национальное государство и положен конец их культурной замкнутости и разобщённости с остальным миром.

113 Повидимому, под названием Южного моря Лисянский подразумевал ту часть Тихого океана, которая расположена к югу от дуги Гавайских островов.

114 Саламата — киселеобразное блюдо, приготовляемое из муки.

115 Monis papyrifera — бумажная шелковица. Небольшое дерево из семейства тутовых, с неправильно зазубренными, снизу волокнистыми листьями и раздельнополыми цветками, собранными в круглые головки. Плоды красные, напоминают шелковицу. Из коры получается прочная, так называемая японская бумага, прекрасного качества. Широко культивируется на юге и юго-востоке. Родина, повидимому, Китай.

116 Современное название горы Роу — Мауна-Лоа (4 170 м), Kay — Мауна-Ква (4 210 м). Что же касается вершины Ворорай, то, повидимому, под этим названием Лисянокий описывает вершину Гуалалаи (2 320 м) в западной части острова Гаваи, недалеко от мыса Кезоле. Приводимые Лисянским высоты, взятые из описания третьего путешествия Кука, не соответствуют действительности.

117 Повидимому, Лисянский имеет здесь в виду кратер Килауеа (1 340 м), который находится между вершиной Мауна-Лоа (Роу) и юго-восточной оконечностью острова.

118 Георг Диксон. Родился в 1755 г. Умер около 1800 г. Английский мореплаватель. Участвовал в третьей экспедиции Кука. Изучал во время этой экспедиции северо-западные берега Америки. В 1785 г. предложил свои услуги снарядить новую экспедицию для исследования северо-западных берегов Америки. В эту экспедицию Д. отправился осенью того же года на корабле «Королева Шарлотта» и в сопровождении корабля «Король Георг», которым командовал капитан Портлок. Д. открыл ряд бухт и гаваней на северо-западном берегу Америки, острова Королевы Шарлотты, архипелаг Диксона и ряд других. Далее Д. направился в Китай и прибыл в Англию лишь в 1737 г.

119 Приведённое Лисянским объяснение причин похолодания на 25° с. ш., между Гавайскими островами и Кадьяком, неправильно, так как он приписывает это похолодание туманам и сырости. В действительности, туманы и обилие влаги в атмосфере являются следствием, а не причиной тех или иных климатических условий. Повидимому, изменение их к северу от Гавайских островов связано с северным Тихоокеанским течением, направленным с запада на восток между 30 и 40° с. ш.

120 Морская капуста — промысловое название морских бурых водорослей из рода ламинарий, широко распространённых в холодных и холодно-умеренных широтах.

121 Правый компас — установленный на правом борту корабля. Показания компасов, в зависимости от их положения на корабле, естественно, будут различны. Поэтому во внутренних, хорошо защищенных помещениях корабля устанавливается основной компас.

122 Способ крюз-пеленга употребляется в том случае, если при пеленговании невозможно определить расстояние от корабля до визируемого предмета. Тогда берут два пеленга одного и того же предмета через некоторый промежуток времени и, учитывая линейное перемещение корабля за время между пеленгами, графическим построением получают место корабля на карте.

123 Кадьяк — крупный остров (8 975 кв. км) в группе островов того же названия, расположенный у южного берега Аляски, между 56°48'—58°40' с. ш. и 103°33' — 106°8' з. д. Помимо Кадьяка, в группу входят ещё четыре острова общей площадью около 1 000 кв. км.

124 Сэр Говард Дуглас (1776—1861) — британский генерал. В 1795 г. по дороге в Канаду испытал кораблекрушение и зимовал с большим количеством людей на берегу Лабрадора. Его перу принадлежит ряд работ по военному искусству.

125 Лежали на северо-восток — шли курсом на северо-восток.