КРУЗЕНШТЕРН И.

ПУТЕШЕСТВИЕ ВОКРУГ СВЕТА

в 1803, 4, 5 и 1806 годах.

По повелению ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА

АЛЕКСАНДРА ПЕРВОГО,

на кораблях НАДЕЖДЕ и НЕВЕ,

под начальством

Флота Капитан Лейтенанта, ныне Капитана второго ранга, Крузенштерна, Государственного Адмиралтейского Департамента и ИМПЕРАТОРСКОЙ Академии Наук Члена.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.

XI.

Инструменты, Скрипка и Балалайка.

[389] Вскоре по прибытии нашем в Петро-павловскую Гавань в Камчатке, в 1804 м году, дано было о том знать чрез нарочную эстафету Губернатору, Генералу Кошелеву, и его просили приехать в оной Порт.

По прибытии его, пригласил он нас однажды ввечеру на берег в довольно освещенную палатку и в угодность нам велел показать Камчадальскую пляску, на которую созваны были все женщины сего местечка, и тут я написал вышеприложенные ноты. Солдат, который уже десять лет здесь живет и сделался почти природным жителем, открыл бал; он считался искуснейшим плясуном и дал мне случай заметишь о свойстве сих народных плясок. По моему мнению, все пляски происходят от любви, и выражаются более или менее телодвижениями, показывающими желание удовлетворить оной. Образ, каковым сия цель и намерение обнаруживаются, весьма многоразличен, и все сие точно соразмерно степени образования народа, силе страстей оного, и тому, как привычки и различные другие побуждения переменяют понятие и вкус народов. Например: Камчадал беспрестанно видит сообщающихся медведей, птиц, и от того изъявление плотских его побуждений принимает на себя нечто [390] медвежье, и он в пляске своей подражает движениям сего зверя. Камчадал ревет по медвежьи прерывающимся и как бы ворчащим голосом, только в такту; a его медведица таковым же образом в такту ему отвечает. Подражание сообщению птиц, можно заметишь y легких плясунов в одних только движениях; но оные при медвежьей пляске гораздо разительнее и яснее видны, при чем бывает сильное топанье ногами, производимое в надлежащую такту. Как плясуны, так и плясуны, начинают свое действие тихим, слабым, но довольно многое выражающим киванием головы. Потом сие движение переходит в плеча, наконец в чресла, где оное уже бывает несколько сильнее и притом сопровождается стоном. У меня означены здесь выражением, ах, те места, где сии вздыхательные стоны следуют, что почти и сходно с издаваемым при оном голосом. [391]

Меланхолическим однообразным басистым голосом

[392] Острова Св. Христины, (называемые наречием островитян Таугуата Мантанио,) суть наиближайшие к островам Вашингтона, и в хорошую погоду видны с высоких гор Нукагивы. Жители Св. Христины воюют иногда с жителями сего острова, и сия песнь есть конечно военная. Ее можно назвать драмматическою, и по моему мнению, она содержит в себе следующее представление. Народ возвращается с битвы ночью. Один из жителей видит из дали на неприятельском острове возникающий огонек и вопрошает: где этот огонек? Хор отвечает: y наших неприятелей! видно жарять наших пленников и побиенных! — Сие побуждает и их убивать своих пленников. Приказывают достать огня для жарения убитаго неприятеля, назначенного к торжествованию победы. Разводят огонь, радуются, что оный разгорелся и могут удовлетворишь своему мщению — Воспоминают о храбрости неприятеля, о его пленении, о предпринятом им бегстве (Бегство изображено словом Ти-ма-а, что значит летающая рыба (exocetus volitans L), которая, как известно, подымается из волн великими стадами, для избежания своего неприятеля Бонита, (Samber clamys, 9.), который однакож выскакивает за оною более нежели на аршин из воды и часто ловит ее так сказать на лету. Из сего видно, что иносказание сие весьма хорошо и действительно может служишь доказательством, что сии совершенно грубые люди имеют некоторое понятие о языке, исполненном картин и стихотворческих красот. От Сочинителя.) и о его убиении; но притом показывают и сострадание, помышляя о его жене, детях и родителях, плачущих о нем в сие время. [393] Наконец изчисляют дни, от единицы до десяти, сколь могут долго отправлять победоносное торжество сими трупами убиенных. Из сего изъяснения видно, что песнь сия содержит в себе много характерного и ясно излагает начальные основания понятий сих народов. При таковых пиршествах бывает и пляска. Толпа молодых мущин от 200 до 600 бьют ладонью по впадине между груди и другой согнутой руки, и сим образом издают сильной звук похожий на колокольной звон. Сии удары следуют вместе с ри?мою песни и в надлежащую такту, по большей части таковым образом: Между тем другие, почти около ста человек, бьют просто в ладоши; и когда пирушка и пляска, по значительной победе или великой добыче, должна быть великолепна, то приносят из Морая четыре барабана, и бьют по оным руками в туже такту. При сей музыке они пляшут и поют сию толико унылую, хорную песню, (на молях) о музыкальных свойствах коей я сделаю еще некоторые примечания. Хотя уже известно и многократно повторяемо было, что почти все песни диких народов, и даже некоторых менее просвещенных жителей Эвропы, состоят в бемольных тонах: но при всем том сие замечание кажется несколько странным, и я не мог получить на оное удовлетворительного объяснения (*). [394] Самое же странное и наиболее всего выражающее свойство жителей островов Вашингтона и Мендозы [395] есть то, что сия народная их песня состоит не в полутонах, как то я принужден был показать, потому что наши нотные знаки далее не простираются; но четвертьтонами возвышается и упадает, или лучше сказать восходит; и тогда только возвышается от е до g в малой терции, когда нисходит, хотя и весьма редко до диса. Оная поется тенором, или октавою юношами, коих голос еще не достиг сей степени, (весьма же редко женщинами). Перебор оной весыма протяжен, глух, единозвучен и жалостен; изменяется так, как наше хорное пение, и весьма похож на служебное Кириелейсон, отравляемое в некоторых церквах Германии, или на столповое пение монахов. Не смотря на сие однообразное ведение голоса, слышны все начала четвертьтонов, и столько же должно удивляться тонкому слуху диких народов, сколько доселе удивлялись их острому зрению, хотя до сих пор путешественники сего и не замечали. При каждом отделении, здесь паузою означенном, останавливаются певцы на несколько секунд, и нисходят особенным образом, коему можно подражать на балалайке, постепенно понижающимся тоном из последне выдержанного тона g до е: что я и выразил здесь чертою . Даже и сие свойство доказывает, что сему грубому и дикому человеку, в коем верно нет ни малейшего признака просвещения, нравится маленькая терция. Разве сии тоны суть наилегчайшие и способнейшие для гортани? Я сего не думаю, и не знаю, откуда происходит сие явление.

(* Один из приятелей моих думает о сем так.— Страсти, кажется, можно почесть основанием музыки, поколику она есть точное изображение природы. Дикой человек при всех радостных движениях обыкновенно употребляет по большой части сильнейшие средства, нежели музыку; напротив того все печальные ощущения стесняют его, и почти не оставляют ему других способов, кроме музыки. Тогда-то, будучи удручен печалию, обращается он к ее помощи; a по сему ж песни его должны быть заунывны, и единозвучны. То, что говорит Г. Тилезиус, о влечении и склонности сих народов к терции, a Pocсийских матросов к кварте, весьма сходно со сделанным мною замечанием в простонародных Российскмх песнях, с тою токмо разностию, что сии таковым же образом склоняются и к квинте. Я часто заставлял простых Руских мужиков, кои с купцами приезжали на наши ярмонки, петь песни, оне были все следующего напева:

)

[396] Я заметил, что все песни Русских матросов выходят из Бемолей и склоняются к кварте, так как здесь к терции. Но оные имеют иногда переход и в дур, однако не более, как чрез две или три такты опять возвращаются к Бемолю. A как сии Русские песни имеют разные напевы (Гармонию) и даже скорой перебор, вообще же показывают более музыкального духа и сведения, то бемольной голос оных и не делает печального и унылаго впечатления. A в песнях Людоедов сие-то и находится в высочайшей степени, особливо же когда оне сопровождаются звуками барабанов и биением в ладоши, и слушаешь оные издали. Есть также в них что-то ужасное, могущее довести дух до отчаяния. Кажется, что слышишь свое надгробное пение, при чем сии сильные глухо-звучные удары, продолжающиеся целыми тактами, выражают наипечальнейший звон колокола при погребениях. Целую ночь, которую сии по видимому добросердечные люди, во угождение мне проплясали, провел я в неописанном мучении, единственно для того, чтоб узнать нечто о состоянии их музыки. Но сии дикие бывают при всем том весьма веселы, и забавляются пляскою, состоящею в грубых, неловких и неправильных прыжках, при чем они распростертыми руками, делают попеременно довольно скорые и медленные движения.— Я срисовал сих островитян (смотри Атлас, рисунок под N 8, 10, и 15. Они рослы, стройны и очень добросердечны, хотя и пожирают с жадностию своих неприятелей. Голова y них вся обрита, [397] изключая виски. Сии два клока волос связываются снопиками. Цветом они не много темнее Европейцов. На всю кожу наводят они пятна, (тутавуют) разными правильными изображениями, похожими на арабеские и Эртруские фигуры. — Таковые же изображения видны и на их лодках, ходулях, дубинах, и надгробных. Цвет пятен голубоват. Кажется, я довольно точно изобразил народную физиогномию и их приемы. Таким точно образом сидели сии дикие и зевали на нас, когда мы в первый раз к ним прибыли. Ходят они совершенно нагие, и сии наведенные на кожу знаки служаш им как бы одеждою. Они удивительным образом ловки во всяких телесных движениях, как то: в бегании, бросании из праща, носке тяжестей, и во всяких телесных испытаниях силы. Целые дни проводят они на море и плавают без наималейшей усталости.