КРУЗЕНШТЕРН И.

ПУТЕШЕСТВИЕ ВОКРУГ СВЕТА

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА VIII.

О НЫНЕШНЕМ СОСТОЯНИИ КАМЧАТКИ.

Введение. — Описание Петропавловского порта и окружности оного. — Плодоносная почва земли внутренней Камчатки. — Причины, почему терпели до ныне недостаток в естественных произведениях. — Образ жизни Россиян в Камчатке. — Они терпят нужду во всех жизненных потребностях, даже в соли и хлебе. — Надежда снабдила Камчатку солью на несколько лет. — Необходимость отправления искусных врачей в Камчатку. — Блого намеренные перемены в рассуждении Камчатских Офицеров. — Не достаток строевого леса в окружности Петропавловска. — Переселенные в Камчатку земледельцы упражняются мало в хлебопашестве; от чего сие произходитъ? — Малочисленность женского пола и вредные от того последствия. — Описание Камчадалов, их жилищ и судопроизводства; обязанности Тоионов и Есаулов. — Поголовный ясак; отменение оного по последней ревизии. — Существовавший до сего образ торговли; новое в производстве оной [241] разпоряжение в пользу Камчадалов. — Необходимость попечения о возможном благосостоянии Камчадалов. — Важность выгод, доставляемых ими. — Добрые их свойства.

1805 год. Октябрь

Трикратная бытность моя в Камчатке в 1804 и 1805 годах продолжалась более трех месяцов; а потому и будут, может быть, ожидать от меня некоторых подробных известий о сей стране. Я буду однако говорить здесь единственно о нынешнем состоянии Камчатки; ибо оная уже, многими и весьма подробно описана. Сочинения Крашенинникова и Штеллера известны довольно и переведены почти на все Европейские языки; две главы Капитана Кинга в Куковом путешествии дают столь хорошее понятие о сей стране, что не оставляют ничего желать более. И так я намерен не повторять сказанного уже ими, а во всех случаях на них только ссылаться, и поместить здесь общие примечания о нынешнем и возможном будущем состоянии Камчатки с приведением важнейших перемен, в продолжении тридцати последних годов произшедших. При сем должен уверить могущих подозревать меня в пристрастии к сей мало хвалимой земле, что я не привожу и не утверждаю ничего такого, в чем бы не был сам свидетелем, или чего не почерпнул бы из достоверных источников, имев к тому весьма удобные случаи. Естьли же покажется кому повествование мое слишком пространным, или что либо [242] очень маловажным, пред таковым извиняюсь тем, что примечания мой касаются предмета, которым занимался я за долго еще до предприятия сего путешествия, и которой сопрягается с выгодами моего отечества; для чего и несправедливо было бы, естьли бы не сообщил я своего мнения чистосердечно, наипаче же в Царствование правдолюбивого АЛЕКСАНДРА I го, и не объявил бы о состоянии Камчадалов, о поступках Россиян с оными, о мерах, принятых к приведению Камчатки в лучшее состояние, и о тех, кои еще приняты быть могут. Буде возражать станут, что Камчатка никогда не может достигнуть до такого благосостояния, какового ожидаю, то в защищение себя скажу, что усердие и доброжелательство, естьлиб и погрешали, то всегда суть простительные погрешности. Впрочем я готов подвергнуться всякому упреку, когда только описание мое Камчатки возможет быть в последствии поводом к облегчению обитателей страны сей, и к отвращению трудностей, преносимых пребывающими в оной по обязанностям службы. В одном только я прошу снизхождения у читателей, и именно в несохранении, может быть, строгого порядка, в каковом общие мои примечания одне за другими следуют.

Не имеющий сведений в повествованиях о сих Российских владениях, при первом взгляде своем на Петропавловской порт почел бы его за колонию, поселенную только за несколько лет и опять уже оставляемую. Здесь не видно ничего, чтобы могло заставить помыслить, что издавна место сие населяют Европейцы.[243] Залив Авача и другие три, к нему прилежащие, совершенно пусты. Прекрасной рейд Петропавловского порта не украшается ни одною лодкою. Смотря на потонувшее в порте трехмачтовое судно (Оно названо Слава России. Им командовал прежде Биллингс, а потом нынешний Вице-Адмирал Сарычев. По окончании Экспедиции возвратились Офицеры назад сухим путем, большая же часть служителей переведена в Охотск. Сие судно потонуло скоро после, по недостаточному за оным присмотру, в Петропавловском порте. На нем, бывшем тогда в весьма хорошем состоянии, могли бы удобно предприять путь в Балтийское море. Катер, другое к Биллингсовой Экспедиции принадлежащее судно, служило и в наше время еще Пакетботом, между Камчаткою и Охотском) не льзя не привесть себе на память, что за пятнадцать лет до сего начальник многотрудной Экспединции для астрономических и географических наблюдений Биллингс ходил на нем, имел здесь свое пребывание, и что за пятдесят пять лет прежде его славный Беринг отправился из сего места в путешествие для открытий; но нынешнее состояние сего судна и двух вытянутых на берег байдар, где оные находятся уже многие годы, напоминает, что чрез толикое время мореплавание сей колонии находится еще в совершенном детстве.

Берега Петропавловска покрыты разбросанною вонючею рыбою, над которою голодные собаки грызутся за согнивающие остатки, что представляет вид крайне отвратительный. По выходе на берег тщетно будешь искать сделанной дороги или даже какой либо удобной стези, ведущей к городу, в коем не находит [244] глаз ни одного хорошо построенного дома. Оный состоит из бедных, по большей части разрушающихся хижин, из сушилен для рыбы (балаганами там называемыхъ) и из юрт, в которых от нечистоты и сырости воздуха люди, так сказать гниют. Около его нет ни одной зеленеющейся хорошей равнины, ни одного садика и ни одного порядочного огорода, кои показывали бы следы землевозделывания. Мы видели только около 10 коров, пасущихся между домиками. Вместо мостов чрез источники, текущие с ближайших гор в долину города, покладены одни брусья, по которым переходить должно с осторожностию. Множество ям, вырытых собаками для своего ночлега и от скрытия себя от комаров, делают ходьбу в темноте совсем невозможною, или по крайней мере весьма опасною, Вот первые предметы, представляющиеся зрению в Петропавловске. Большую часть жителей сего города составляют солдаты, которых днем дома не бывает; а потому, ходя несколько часов по Петропавловску, не льзя увидеть ни одного человека. Но естьли и покажется кто из оных; то в бледном истощенном лице его не можно признать собрата героев Римника и Треби. Таково состояние славного Петропавловска, важнейшего места в целой Камчатке (В 1779 году Петропавловск находился, кажется, не в лучшем состоянии. Капитан Кинг говорит об нем следующими словами: наконец мы увидели к NNO на узкой оконечности земли несколько бедных деревянных домиков и конических хижин, числом около 30, кои не взирая на уважение, которое мы хотели иметь к Российскому острогу, по положению его должны были принять за Петропавловск. Смотри Кука 3-е путешествие 3-я часть в подлиннике стр. 184). И Россия владеет более 100 [245] лет уже сею Областию, которая могла бы сделаться довольно важною, естьли бы захотели искать в ней всех выгод, кои она бесспорно обещает и кои до сего были презираемы.

Чрезмерное отдаление Камчатки от главных мест и благоустроенных стран России, и настоящая ее бедность суть виною, что об ней распространилась слишком худая слава. Даже самое имя Камчатки выговаривается со страхом и ужасом. Всякой представляет себе, что область сия есть царство холода и голода или одним словом, совершенной бедности во всех видах, и что долженствующий жить там лишен всякой физической и нравственной отрады. Почти так заставляют думать о том разные описания Камчатки; что подтверждается и изустными повествованиями тех, которым судьбою предопределено было вступить в ее пределы, прожить там с горестию несколько лет, и, возвратившись после в Россию, с ужасом воспоминать о претерпенных бедствиях. Не один предрассудок, но и самое дело велит почитать жестоким жребием, естьли суждено кому провести в Камчатке многие годы. И суровой Камчатской уроженец нуждается во многом; каково же должно быть то для человека, наслаждавшегося всеми удобностями жизни.

Великое отдаление Камчатки не может однакожь [246] быть довольною причиною, то оставляют ее в таком бедственном состоянии. Оно не есть непобедимая препона. Порт Джаксон в новой Голландии, на переход к коему из Англии употребляется не менее 5 ти месяцов, не взирая на сие отдаление, сделан в 20 лет из ничего цветущею колониею. Климата Камчатки не льзя сравнять с Климатом нового южного Валлиса; но в Европейской России есть много областей, климат которых ничем не лучше Камчатского; однако оные населены и благоустроены. Одни только места, лежащие близ моря, признаются не совсем бесплодными по причине частых туманов и мелких дождей. Так утверждают, и сие кажется вероятным, хотя на самом деле и неиспытано, действительно ли то справедливо. Жившие же многие годы во внутренности Камчатки единогласно уверяют, что климат северной Камчатки, а наипаче средней, гораздо преимущественнее климата южной ее части. Близ Верхнекамчатска и по берегам реки Камчатки почва земли вообще очень плодоносна. Продолжительная зима не может препятствовать землепашеству. Она господствует столько же и в северных областях Европейской России и Сибири, но прозябение совершается в оных так поспешно, что не взирая на короткое лето, созревает хлеб разного рода. В средней Камчатке ростет хлеб, и многоразличные огородные овощи. Но для чего не сеют жита и не разводят огородных овощей там столько, сколько потребно для жителей и военных, о том буду иметь случай объявить ниже. Даже и около Петропавловска [247] климат не так суров, каковым признают его. Частые туманы, препятствующие будто бы ращению огородных овощей, служат только предлогом, к коему прибегают нерадивые, сделавшиеся неспособными к трудам от неумеренного употребления горячего вина. Офицеры Петропавловского гарнизона имеют огороды, в коих, кроме гороху и бобов, родятся разные нужные для стола овощи, и при том столько, что они были в состоянии снабдить и нас оными достаточно. Итак естьли в двух или трех огородах родятся овощи: то явно, что каждой житель или солдат мог бы садить капусту, репу, редьку, хрен, чего по сие время еще не заводят, и запасаться оными столько, чтобы предохранить себя от цынготной болезни, которая, по недостатку овощей и свежей мясной пищи, обыкновенно во время зимы оказывается.

Мне кажется, что они неуспевают в сем потому что начинают обработывать землю в начале Июля, от чего семена не прежде всходят как в конце сего месяца. Естьли бы прилежнейший, не имея в земле ни малейшего недостатка, начинал свою работу в Маие месяце; то я никак не сомневаюсь, что он не только мог бы довольствоваться чрез все лето даже салатом, редисом, огурцами и проч; но и запасся бы горохом. бобами и капустою, которая впрочем, как утверждают, кочней не приносит. В Аваче (острог или малая деревня при устье реки Авачи) видел я небольшой огород, в коем в Июне месяце уже зеленел и цвел овощь, в которое время Петропавловцы, привыкшие [248] садить в Июле, о том еще и не думают. Сей пример доказывает неосновательность их обыкновения. Препроводив в Камчатке в 1804 и 1805 годах весь Июнь, часть Июля, целой Август и Сентябрь, могу с достоверностию утверждать, что в сии четыре месяца было там столько же ясных дней, сколько и в других местах, имеющих подобное положение. Туманы случались правда не редко, но оным подвержены бывают и прочия северные области Европейской России. Чрез весь Июнь продолжалась хорошая и теплая погода, каковая только быть может в странах лучшего климата. В сем месяце обнажились даже и горы от снега, земля везде разтаила; однако живущие в Петропавловске все думали еще, что рано приниматься за заступ. Ничто не удерживает их от того, кроме вкоренившегося предрассудка, от которого не совсем свободны и Господа гарнизонные Офицеры, хотя они впрочем и заслуживают похвалу, подавая полезный пример к разведению огородов.

“В половине Маия (Резолюция и Дисковери пришли в Камчатку 28 го Апреля по новому или 17 го Апреля по старому штилю), говорит Капитан Кинг в третьем Куковом путешествии, собрали мы много дикого чесноку, (черемши), селлери и крапивы для служителей." Итак естьли в половине Маия уже производит природа сама собою много расстений; то я думаю, что в сем месяце можно начинать обработывать и огороды, а не двумя месяцами позже, как то введено в [249] обыкновение. Бесспорно, что привычка и вкоренившийся предрассудок побеждаются трудно; однакож то, что трудно, не есть еще не возможно (Даже анис родится там без всякого присмотра). В Камчатке можно бы жить столько же хорошо или еще и лучше, нежели во многих других провинциях России. Надлежит только принять меры, совсем разные от прежних. Бдительное и совестное исполнение начертаний, относящихся до благоустроения и управления Камчатки, есть притом предмет важнейший. успех в оном по чрезмерной отдаленности однакож весьма труден. За несколько лет назад знал я Камчатку из описаний, большею же частию и из устных известий, которые не редко бывают вернее напечатанных, и основываясь на том, сообщил об оной письменно мое мнение. Теперь, видев страну сию собственными глазами, признаюсь беспристрастно, что суждение мое нашел я совершенно справедливым. К нещастию сбылось мое и предвещание, последствия коего я опасался. Камчадалы подверглись в 1800 и 1801 годах повальной болезни и все почти вымерли.

Прежде, нежели начну говорить о Камчадалах, не излишним почитаю упомянуть кратко об образе жизни Россиян в Камчатке. Сие обстоятельство откроет причины господствующей там великой смертности, которая и в многолюднейших городах, где царствуют роскошь и сладострастие, не бывают большею. Офицеры, духовные, купцы и солдаты не различествуют почти ни чем между собою в образе их жизни. [250] Имеющий более других денег не может ничего купить за оные, а потому и принужден жить одинаково с прочими. Таковая трудная жизнь не расстроивает однако строгого военного порядка. Российский солдат, привыкший ко всем трудностям, переносит равнодушно Камчатской во всем недостаток. Он не думает об удобностях жизни и почитает свой жребий тогда только жестоким, когда поступают с ним крайне строго или терпит несправедливость и угнетение по службе. Сверх того предоставляют им способ к приобретению такого достатка, какового не имеют и Офицеры, некоторые из солдат владеют даже собственными домами и находятся в лучшем состоянии. Им позволяют во время зимы, когда не употребляются они по службе, перевозишь казенные и партикулярные тяжести, ходить на звериную ловлю, посредстном коей приобретает один солдат в зиму от 300 до 500 рублей. Жалко, что при таковых деньгах не могут они ничего купить кроме вина горячего, на которое по дороговизне и неумеренному употреблению скоро истощевают приобретенное. Холостая их жизнь много к сему способствует. Нет сомнения, что они, еслибы возможно было жениться, могли бы в супружественном состоянии располагать хозяйствениее своими деньгами. По прибытии нашем в Петропавловск скоро приметили мы великую перемену в одеянии тамошних жителей, а особливо женского пола. Камчатку можно было бы удобно снабжать всем с изобилием, если бы посылать туда ежегодно один корабль из какого либо [251] Европейского Российского порта. Цены всех нужных вещей понизились бы многими сотнями процентов. По прибытии нашем вдруг упала цена кизлярской водки с почти на 6 рублей за шиоф, сахара с 7 ми на 1 1/2 рубля за фунт. Места северовосточной Сибири могли бы в та-ком случае получать из Петропавловска некоторые товары, а особливо иностранные, гораздо удобнее и дешевле, нежели как то производится ныне доставлением оных столь дальним и трудным сухим путем. Доказательством сему может служить то, что из привезенных нами в Камчатку товаров на щет Американской Компании отправлены многие скоро в Охотск для продажи. Крайне трудный и с великими издержками сопряженный перевоз нужных вещей из областей Европейской России в Охотск, а оттуда в Камчатку, был до сего единственною причиною, что нещастные жители сей провинции терпели и терпят крайний недостаток не только в вещах, относящихся до удобности, но даже и в необходимых жизненных потребностях. Находясь в таком бедном состоянии имеют они сильнейшую пред людьми других стран наклонность к горячим напиткам; но она им и простительнее. Купцы стараются питать ее всячески и возвышать цену на горячие напитки. Камчатской житель, приобревший с трудом и опасностию деньги, чувствует .их излишество. Единственное средство освободиться от сей тяжести, при крайнем во всем недостатке есть прибежище к горячему вину. Он напивается пьян со своими товарищами и платит равнодушно за то 50 [252] рублей и более. Люди, не научившиеся чувствовать других удовольствий наипаче тому подвергаются, а особливо в трудных обстоятельствах. Матрозы Резолюции и Дисковери оказали таковую же преклонность, не имев способа к удовлетворению оной. Капитан Кинг объявляет о том следующими словами (Смотри третье путешествие Кука. страницу 368 третей части): “Наши матрозы привезли с собою из Америки великое множество пушных товаров и восхищались не мало высокою ценою, продав оные купцам в Камчатке на серебреные деньги; однако, не могши ни повеселиться в трактирах, ни купить табаку или чего либо другого, ими желанного, чувствовали излишество серебреных рублей столько, что часто бросали оные с презрением на палубе, как то я неоднократно сам виделъ".

Хлеб и соль суть беспорно такие вещи, в которой не нуждается и последний нищий в Европе. Жители Камчатки и сего беднее. Они часто не имеют ни хлеба ни соли. Увеличенное число там войска требует и большего количества хлеба. Но как доставление муки крайне трудно и дорого, то и выдается солдату половина только пайка, ему назначенного; за другую половину получает он деньгами, но не по той цене, каковая бывает в Камчатке. Мука не привозится туда купцами для продажи; потому что, кроме трудного и дорогого перевозу, повреждается на пути столько, что причичиняет урон, а не прибыток; однако цену оной полагали при нас за пуд 10 рублей. Напитки напротив [253] того доставляют скорый оборот и надежную выгоду. Поелику солдат не имеет никогда возможности есть мяса; то и следовало бы давать ему по крайней мере муки и крупы паек полной, от которого по недостатку в прочей пище и по худобе муки (Мука привозится в Камчатку в кожаных мешках в коих на дальном пути от влажности сваливается в комья, от чего и не выходит оной при печении полного количества. Мы употребляли такую муку сами в Камчатке, почему и узнал я точно, что от каждого мешка, весом во 150 фунтов, терялось всегда от 15 до 20 фунтов, хотя комья были и разбиваемы. Японцы, которые пекли для нас из таковой муки в Нангасаки хлеб, поступали с меншею бережливостию, нежели наши пекари. Они возвращали нам обратно от всякого мешка муки в комьях более 30 фунтов) верно ничего оставаться не будет, того более у семейнова имеющего детей более женского полу (Детям мужеского полу выдается провиянт, а для детей женского пола оный не положен). В рыбе не терпит он правда никакого недостатка, которая во время лета составляет здоровую и вкусную пищу, но зимою употребляется сушеная без всякого приготовления. В сем виде называют ее в Камчатке Юколою. Она не очень питательна, но, будучи хорошо приготовлена, делается отменно вкусною. Однакож всегдашнее употребление Юколы без всякой приправы должно быть вредно здоровью.

Недостаток в соли превосходит даже и недостаток самой муки. Сделанный по прибытии нашем кому либо подарок, состоявший из нескольких фунтов [254] соли, почитался важнейшим. Сколь ни велика наклонность Камчатских жителей к горячим напиткам однако приносившие нам рыбу, ягоды и дичь, получив за то не много соли, изъявляли большую благодарность, нежели за вино горячее, которого впрочем не давал я им почти вовсе. Естьли бы не было недостатка в соли и естьли бы продавалась она не высокою ценою, тогда не имели бы нужды есть одну сушеную рыбу, соленая здоровее и составляла бы приятную перемену (Чтоб не есть всегда сухой рыбы, то для перемены квасят оную на зиму, от чего она почти согнивает; однакож, не смотря на сие и на весьма дурной запах, едят ее ради перемены хотя и со вредом своего здоровья); сверх того в какой пище не нужна сия необходимая приправа? Солдат получает, на все, по одному фунту в месяц а несколько сами вываривают, но Камчадалам не дают нисколько. Близ Петропавловска существовали прежде две соловарни, доставлявшие для всей Камчатки соли довольное количество; но оные многие годы уже находятся в запущении. Может быть, что доставление сухим путем котлов и всего к тому принадлежащего, признано слишком затруднительным, и так еще многие годы пройдут пока Камчатка будет снабжена солью. В рассуждении сего предмета, сделали мы также великое для Камчатки благодеяние. Прежде упомянуто, что Японское правительство подарило нам при отбытии из Нангасаки около 3000 пуд соли. Все сие количество, выключая около 200 пуд, удержанных мною для нашего продовольствия, оставлено в Камчатке, так что каждой [255] житель снабжен чрез то достаточно почти на три года. Сия соль тотчас была разделена между жителями и притом приняты меры, чтобы купцы, как единственные, тамошние капиталисты, не могли покупать более соли, кроме нужной для собственного употребления; ибо в противном случае возвысили бы они цену до того, чтобы могли получить барыша от 1000 до 2000 процентов (В других Российских областях продается соль от казны не выше 1 копейки за фунт; но в Камчатке стоил оной 1 фунт нередко 100 и 150 копеек). Ближайшие к Петропавловску жители получили следовавшее им по разделению количество соли немедленно; но отдаленнейшие долженствовали дожидаться зимняго пути для перевоза оной. При сем не могу я никак умолчать и не отдать справедливой похвалы своим служителям, которые оказали величайшее безкорыстие принятием истинного участия во жребии своих собратов, живущих в Камчатке. По получении нами соли в Японии, объявил я им, что Офицеры не хотят взять из оной своей доли; а потому принадлежит им одним все количество; “вы знаете, сказал я, что можете продать ее в Камчатке высокою ценою и получить для себя знатной прибыток; однако, “не взирая на то, надеюсь я твердо, что вы роптать не будете, естьли отдам я всю соль Камчатскому Губернатору, для разделения оной между тамошними жителями, которые претерпевают в ней крайнюю нужду; ни один из них не попротиворечил; все единогласно отвечали: “мы на сие охотно соглашаемся, бедные [256] Камчатские жители долго корабля Надежды не забудут; они станут верно напомнвать об нас с благодарностию, а сего для нас уже и довольно." Кроме такового знатного количества соли оставлено мною в Камчатке около 75 пуд крупы сарачинской.

По недостатку в хлебе и соли можно уже судить какую нужду должны претерпевать Камчатские жители в прочих жизненных потребностях. Только в одной водке недостатка никогда не бывает, как выше упомянуто; а в сахаре и чае редко. Я намерен означить здесь цены товаров, привозимых в Камчатку из Охотска, которых однако и за великие деньги получить иногда невозможно. Ведро весьма худой фруктовой водки стоило до прибытия нашего 160, следовательно штоф 20 рублей (По представлению моему взято было для Камчатки и Кадьяка из Ревеля 1000 ведр чистого водочного спирта, которой смешанный пополам с водою, был для питья довольно крепок. Ведро оного стоило в Ревеле 4 рубля; но в Камчатке продали по 48 рублей, и сия цена найдена столь низкою, что все количество разкуплено в короткое время). Сия цена не давно была утверждена, прежде продавалось ведро горячего вина свыше 300 рублей как то показано в донесении Губернатора Генерала Кошелева к ГОСУДАРЮ ИМПЕРАТОРУ (Зри месяц Май Санктпетербургского журнала 1804 года). Фунт сахару стоит обыкновенно от 4 до 5, но часто платили и по 7 рублей. Фунт коровьяго масла 1 1/2 рубля, мыла и свеч редко ниже 2-х рублей; а табак до 5 ти руб [257] лей; прочия необходимые в хозяйстве потребности продаются в соразмерной дороговизне (В 1786 году стоил даже в Охотcке, где жизненные потребности гораздо дешевле, нежели в Камчатке, один пуд коровьяго масла 30 рублей, пуд крупы 7, пшеничной муки 10 рублей. Зри путешествие Г-на Сарычева. Стран. 42. первое издание); но при всем том самонужнейшие потребности и с деньгами редко достать можно. Ром, француская водка, виноградное вино, кофе, пряности, уксус, горчица, деревянное масло, сарачинское пшено, хорошая пшеничная мука, коровье масло и другие сим подобные вещи, которые и в самобеднейшем городке России продаются, не привозятся никогда в Камчатку для продажи; сукна и других материй для платья, выключая толстый холст, шелковые платки и синюю китайку, нет вовсе. Офицеры выписывают обыкновенно для себя сукно и все прочее, принадлежащее к мундиру, из Иркутска, что обходится им весьма дорого.

Черной хлеб и рыба без всякой приправы, без уксусу, хрену, перцу и даже без соли составляют все, что как Офицер, так и солдат ставят на стол свой. О перемене в пищи и помышлять не можно! Но к чему не привыкает здоровой Российской солдат. Когдаж он болен, то в каком бедственном, беспомощном, находится он тогда положении! Нет ни врачей, ни лекарств, ни здоровой пищи! Как может он в таком состоянии даже и при малых болезнях избавляться от смерти! Нам известно уже из третьяго путешествия Кука, в каких обстоятельствах нашел он гарнизон [258] Петропавловской и тамошнюю больницу! Капитан Кинг говорит о том следующее: “По прибытии нашем в Петропавловск нашли мы Российскую больницу в бедственнейшем состоянии. — Все солдаты страдали более или менее цынготною болезнию. Многие одержимы были сею болезнию в высочайшей степени, прочие жители Петропавловска находились не в лучшем положении, а наипаче приятель наш сержант, на котором в короткое время оказались опаснейшие знаки сей болезни, что, вероятно, произошло от неумеренного употребления горячего вина, от нас им полученного. Капитан Клерк препоручил всех их попечению нашего лекаря и снабдить его кислою капустою и солодом для варения противоцынготного пива сколько возможно достаточнее. По возвращении нашем из Большерецка удивились мы не мало, приметив во всех великую перемену. Почти каждой оказался совершенно освободившимся от болезни, что приписывал наш лекарь действию противоцынготного пива" (Зри в подлиннике третьяго путешествия Кука, стран. 231, издание в 4) Теперь не так худо. Мы нашли в больнице только трех человек, из коих у одного помутилась жидкость в глазе, другой имел на ноге рану, а третьяго болезнь была маловажная. Но большая часть жителей все подвергается цынге во время продолжительной зимы. Из пяти человек, привезенных мною для Компании, кои на пути нашем были [259] совершенно здоровы, нашел я, по возвращении своем из Японии, только одного здорового; прочия же четверо страдали цынгою в высочайшей степени. Ныне присылают в Камчатку лекарств довольное количество, но оные столь худы и находящийся тут лекарь столь не искусен, что одна только крайность может понудить прибегать к оным. Жители Петропавловска долго не забудут Доктора Еспенберга, сделавшего им великую пользу во время трехкратного нашего там пребывания. Он снабдил сверх сего Петропавловского подлекаря некоторыми нужными лекарствами, но сей не умел их беречь; а может быть и употребление их было ему худо известно. Хотя при Камчатском баталионе и находится хороший лекарь, которого привозил Г-н Губернатор в Петропавловск с собою; но он живет всегда в Нижнекамчатске; а потому и может быть полезен только для тамошняго места. В прочих городах Камчатки определены подлекари. Петропавловской как по искуству, так и по поведению своему человек весьма посредственной. В настоящем состоянии Камчатки не льзя и ожидать лучшего. Какой искусной врач захочет променять удобную жизнь на крайне бедную? Чиновники и Офицеры, посылаемые в Камчатку должны переезжать 15000 верст и во многих местах с чрезвычайною трудностию. Путь от Якутска до Охотска не только труден, но даже и опасен. Доставление самых легких товаров возвышает цену на оные многими сотнями процентов. Итак каждый, желающий [260] взять с собою какие либо нужные вещи в Камчатку, принужден платишь за перевоз столько, что оные становятся чрезмерно дороги. Бедный Офицер берет с собою самое необходимое, и в весьма малом количестве: почему, естьли должен пробыть там несколько лет, то и терпит во всем великую нужду. Всякой, посылаемый в Камчатку, отправляется по неволе; имеющий какие либо средства от сего избавиться употребляет к тому все возможное; а потому и посылались по большей части в Камчатку Офицеры обыкновенно худого поведения, но сие ныне отменено. Камчатка конечно не есть такое место, где Офицер худого поведения мог бы исправиться. Он делается там еще хуже и преобращается в угнетателя Камчатских жителей. Для привлечения в Камчатку хороших Офицеров, что необходимо нужно к споспешествованию благонамерениям правительства, утвердил ныне ГОСУДАРЬ ИМПЕРАТОР по представлению Губернатора для каждого посылаемого Офицера следующее: 1 е, Во все время тамошней бытности получать двойное жалованье. 2 е, За пяти летнюю беспорочную службу предоставляется избирать полк по своей воле, но представя о том наперед для утверждения ГОСУДАРЮ ИМПЕРАТОРУ. Сие благое постановление может принести великую пользу. Худой Офицер, присланный в Камчатку на неограниченное время, не имея никакой надежды выехать оттуда, ни мало не печется себя исправить. Дурные его поступки причиняют беспрестанные неприятности начальнику и слава всей нации может в таких отдаленных краях [261] страдать от таковых людей, несущих имя Российского Офицера. О здешних Лекарях сказать можно почти тоже. Одного Лекаря для всей Камчатки недостаточно, и так не худо бы иметь во всех местах хороших подлекарей, а двух или трех в разных местах таковых Лекарей, которые со врачебным искуством своим соединяли бы познания и в других науках, ближайших ко сведениям по их должности. Ревностной испытатель, не будучи глубоким ботаником, минералогом и химиком, занимаясь привлекающими его предметами, мог бы сделать открытия немаловажные для наук и политического отношения. Важнейшая обязанность врача долженствовала бы состоять в том, чтоб разъезжать по своим округам для подавания везде нужной помощи, а сим самым было бы можно удобнее и скорее приобресть разные сведения, касающиеся до естественного состояния сей страны. Бесспорно, что сии люди, долженствующие провести в Камчатке по крайней мере 4 года, заслуживают, что бы определить им достаточное содержание; но естьли они будут усердными исполнителями своих обязанностей, что в таком случае несколько 1000 рублей не будут употреблены напрасно. Определяемых для Камчатки врачей надобно отправлять туда водою потому, что бы можно было им удобно взять с собою всякое платье, мебель, книги, пособия, инструменты и другие не только нужные, но и к изобилию относящиеся вещи, которые необходимы для сохранения в тамошней стране здоровья, и всем сим запастися на все время своего пребывания. При переезде сухим путем сделать того [262] невозможно; морем же сверх сей удобности, плавание около Кап-Горна или Мыса Доброй Надежды доставит каждому из них случай видеть страны, достойные по многому любопытства, а наипаче для испытателя природы.

Прежде упомянуто уже, что собрано чрез добровольное подаяние несколько тысяч рублей к учреждению больницы в Малках, местечке, отстоящем на 200 верст от Петропавловска, где находятся минеральные источники. Сие благонамеренное заведение без призрения искусного врача и без нужных пособий, коих совсем там нет, не может никак соответствовать своему предназначению.

После сего отступления возвращаюсь я опять к повествованию о образе жизни Россиян в Камчатке. Выше сказано, что они претерпевают даже в необходимых потребностях крайнюю нужду. Привыкший к изобилию во всем в Европе должен чувствовать то в полной мере и почитать жестокою свою участь, которой худость усугубляется и другими многими недостатками. Великая бедность домашняго состояния не менее очевидна. Во всем Петропавловске находятся только два дома, отличающихся несколько от прочих. В одном жил при нас Маиор Крупской, Комендант крепости, а в другом два артиллерийских Офицера. Каждой из домов сих состоит из двух жилых покоев, кухни, кладовой и прочее. Оба, а особливо дом Комендантской, с небольшою переменою и новою хорошею мебелью могли бы быть порядочными жилищами. Мебель гостиного [263] покоя составляли одна деревянная скамья, стол и два или три разломанных стула. Нет ни каменной посуды, ни стаканов, ни бутылок, ни других подобных тому столовых приборов. Две или три пары чайных чашек, один стакан, несколько изломанных ножей и вилок, и малое число ложек, составляли все имущество сих добрых людей, которые были женаты. Более всего было для меня жалко смотреть на их окна, которые не только не двойные, что по тамошнему климату необходимо нужно для здоровья и удобности, но и очень худы. Стекла малые, из разных разбитых кусков составленные, худо защищают от снега и холода. Я не мог смотреть на малых детей без сердечного сожаления. Мало стран в целом свете, в коих бы находились дети в таком крайне суровом положении. Естьли родители и столько достаточны, что могут иметь корову, каковых однако очень мало; то и тогда детская пища состоит в одном только молоке. Юкола и худой черной хлеб составляют для робенка 12 или 18, месяцов грубую пищу, которая при малейшем болезненном припадке угрожает ему смертию.

Домы прочих жителей построены вообще худо и все так низки, что зимою совсем покрываются снегом; пред дверьми только прорывают дорогу и одни окна очищают для света. Снежная толща должна правда защищает от холода; но оная, препятствуя свободному проходу воздуха во круг дома, причиняет весьма нездоровую атмосферу в покоях. Сей вредной воздух и [264] нездоровая пища суть главнейшею виною бледности лиц всех жителей не изключая и женщин в цветущей молодости. Построение дома в Петропавловске обходится весьма дорого. Вблизи нет вовсе строевого лесу, оной доставлять надобно из внутренности Камчатки верст за 60 или 70. В бытность нашу посланы были за лесом для казенных строений около 40 солдат с одним Офицером. Многие недели находились они в отсутствии, чтобы срубленной лес приплавить по быстрым рекам с великою опасностию. Весь Петропавловской гарнизон занимается уже два года построением казармы для 10 или 12 человек; но все еще оное неокончано (Новая церковь строится уже несколько лет, и по последним известиям еще неокончена). Вероятно, что со временем оставят деревянные строения и прибегнут к кирпичам, как лучшему материалу. Естьли бы в близости Петропавловска находилось изобилие в строевом лесе; тогда не нужно было бы хотеть строения каменного. Но ныне кроме медленного, трудного и опасного из дальних мест доставления, не сохраняют и не высушивают бревен совершенно; а потому построенный с великими издержками дом скоро ветшает и обваливается. Прикащик Американской компании в Петропавловске для принятия от нас и сохранения товаров построил предварительно небольшую кладовую, состоящую из нескольких отделений, длиною в 7 сажен, и сие строение стоило более 10000 рублей. В самом Петербурге не стало бы оное никак выше нескольких сот. Итак я полагаю, что [265] строить домы из кирпичей было бы удобнее и выгоднее. У залива Тарейна находитися в изобилии лучшая глина, которая употребляется ныне на делание печей в Петpoпaвлoвcке. Бедные жители сего города не имеют никаких других судов, кроме байдар, неспособных к перевозу тяжестей. Оные и при мало крепком ветре не могут даже держаться и в заливе; а потому перевоз и малого количества для печей глины сопряжен с безмерными трудностями и великою потерею времени. Хорошее с палубою судно в 15 или 20 тонн, управляемое 3 мя или 4 ми человеками, могло бы доставлять больший груз в два дня, нежели 3 байдары и З0 солдат, как то теперь бывает, в три месяца; при чем не редко оные и разбиваются. Устроение кирпичного завода у залива Тарейна, где дровяный лес находится в изобилии, было бы гораздо выгоднее; ныне же привозят оттуда глину в Петропавловск, и для обжигания сделанных кирпичей доставляют дрова с гор с великою трудностию. Нужный лес к употреблению при строении каменных домов можно было бы удобно привозить из Америки, где, как известно, великое обилие прекраснейших деревьев, на судах компанейских, которые, возвращаясь с пушным товаром, занимающим малое пространство, нагружаются одним баластом. Естьли же не захотела бы Компания на то согласиться; то можно бы завести суда собственные и посылать оные за лесом в Америку. В малом расстоянии от Нижнекамчатска довольно также строевого лесу; а близ Верхняго лучшего лиственничного леса в изобилии. Предлагаемое мною мнение о строении домов из [266] кирпичей не есть мысль одному мне принадлежащая. Многие другие, с которыми говорил я там о сем предмете, были того же мнения. Неосновательно было бы утверждать, что каменные домы могут быть опасны по причине землетрясения. В близости Петропавловска хотя бывают землетрясения, но не случалось никогда столь сильного, чтобы можно было опасаться разрушения каменного дома. Сверх сего домы не нужны огромные о многих жильях, но посредственные и об одном жилье. Надобно только строит оные так высоко, что бы не покрывались во время зимы снегом. Таковой прочно построенной дом с хорошим потолком, полом, дверьми и двойными окнами был бы не только удобным жилищем, но и служил бы отменным средством к сохранению здоровья. Хотя солдат и переносит все трудности; однако удобное и здоровое жилище, достаток в хорошей пище и многое другое, что в прочих местах почесть можно излишним, составляют и для него в Камчатке необходимые потребности. Предназначенный жребием препроводить всю жизнь свою или многие годы в сей дальней стране, в суровом климате, где царствует бедность, имеет право на некоторое за то вознаграждение. Да и самое человечество требует принятия всех мер к сохранению здоровья, следовательно и к избавлению от преждевременной смерти людей, служащих обществу. Без сего кто может решиться добровольно служить в Камчатке?

Сколь ни бедно настоящее содержание живущих в Камчатке; однако при некотором вспоможении могли бы [267] они иметь пищу очень хорошую. Камчатка изобилует даже такими жизненными потребностями, каковых и в других местах находить не безтрудно. Одних средств не достает только к снабжению себя оными. Камчатская говядина отменно хороша. Капитан Кинг упоминает сем тоже. Мясо и немолодых уже быков, полученных нами чрез Г-на Губернатора при отходе нашем в Японию, а после и в Китай, было так нежно и бело, что в других местах и от молодых быков таково не бывает. Но сему удивляться не должно. Даже и около Петропавловска на лугах растет весьма сочная трава, далее же во внутренность земли конечно и еще лучше. Во всей Камчатке считают рогатого скота около 600. Надобно, стараться о распложении оного сколько возможно более, чтобы наконец быть в состоянии давать и солдатам хотя по одному фунту в неделю свежей говядины; выключая 4 летние месяца. Сие могло бы иметь целительнейшее действие на их здоровье и служить сильным противодействием цынготной болезни, которую они во время зимы почти все страдают более или менее. Сверх сего, естьли бы все жители запасались на зиму картофелем, репою, редькою и капустою (Капуста родится в Верхнекамчатске столько же хорошо, как и в других Российских областях), которая, ежели употреблять ее кислую, есть не только известное противуцынготное средство, но и обычайная Россиян пища. Естьли бы ограничить при том, несколько неумеренное употребление горячего вина и доставить людям здоровые жилища; тогда верно [268] цынготная болезнь совсем бы истребилась. Прежде признавали невозможным сопротивляться цынге в продолжительных морских плаваниях. Писавший путешествие Лорда Ансона доказывает, что против цынги ничто помочь не может, утверждая, что причина оной содержится в самом морском воздухе (Ансоново путешествие, 15 тое издание 1776 года в Лондоне, страниц. 294). Ныне же кажется сия ужасная болезнь сделалась почти не действительною, или по крайней мере не опасною; ибо умеют предохранять себя от оной даже и в продолжительных морских путешествиях.

В Петропавловске было при нас только 10 коров, может быть и телят столько же; а потому коровьяго масла нет вовсе, да и молока очень мало. Не трудно было бы держать коров несколько сотен, потому что как около Петропавловска, так и по берегам, реки Авачи ростет прекраснейшая трава. Нужны только люди для приготовления сена к достаточному прокормлению скота во время продолжительной зимы. Солдаты, составляющие большую часть жителей, озабочены летом и без того слишком много другими работами. Свиней, овец и коз развести, кажется, там удобно; первые были уже разведены с пользою; овцы требуют правда хорошего сена, а мелкой травы около Петропавловска мы не находили; однако едва ли сомневаться можно, чтоб не росла трава сего рода в других местах. Дворовых птиц до нас ни каких не держали. Бегающие летом везде по воле собаки, долженствующие тогда [269] сами для себя искать пищи, были бы для них крайне опасны. Собаки летом не употребляются; а потому следовало бы содержать их в отдалении так, чтоб не могли к жилью приближаться (В Ижиге собаки употребляются и летом, они тянут бичевою лодки по реке Ижиге в верх против течения). Оне загрызают иногда молодых телят, даже и большую скотину, и причиняют чрез то великой вред. Петропавловские жители, претерпевая сами недостаток в хлебе, не в силах держать птиц дворовых. Они лишаются чрез сие питательной и здоровой пищи. Мы привезли однако с собою из Японии кур несколько и разделили между достаточнейшими с тем уговором, чтобы они сколько возможно старались о сбережении и разведении оных..

В бытность нашу в Петропавловске получили мы столько оленины, аргалины, диких гусей и уток, что могли довольствоваться тем ежедневно. Явное доказательство, что можно иметь многоразличную пищу. Сказывают, что зимою бывает много и зайцев. Оленина вкусна отменно и нимало не уступает говядине. В начале имел я от оленины великое отвращение, которое преодолел однако скоро, и она казалась мне наконец вкуснее даже говядины; к тюленьему же мясу не мог привыкнут. Последнее в Камчатке не презирается. Оно не составляет вкусной пищи; но для здоровья не вредно, подобно медвежьему мясу. Медведей великое множество и теперь около Петропавловска (В третьем путешествии Кука помещены Капитаном Кингом многие анекдоты, касающиеся сметливости медведей в Камчатке. Их способ ловления рыб, составляющей главную как медведей, так и собак пищу, показывает не меньшее остроумие, как и ловление диких овец. Они особенно лакомы до рыбы, называемой в Камчатке Хахаль, род больших снеткок Белозерских. Как скоро медведь приметит, что рыба сия поднимается по реке вверх во множестве; тогда становится он в реку не далеко от берега и сжимает свои ноги, оставляя малое только отверстие для проходу рыбы, плавающей всегда в прямом направлении. Когда рыба сия, приближившись к ногам медведя во множестве, старается протесниться; тогда сдавливает он ее крепко и выпрыгивает из реки на берег, где и съедает свою добычу). Аргалина или [270] мясо диких овец превосходит вкусом всякую дичину, Октябрь. известную в Европе. Дикие гуси и утки вкусны очень и находятся во множестве. В месяцах Июле и Августе можно поймать уток в один час около сотни. В сие время оне линяют и летать не могут, но только припорхивают. Их пришибают тогда длинным шестом, оканчивающимся рагульками., Естьли бы Камчадалы, живущие около Петропавловска, получали свинец и порох; то конечно могли бы, при малой награде за труды их, снабжать Петропавловских жителей достаточно разною упомянутою дичью. О рыбе и говорить нечего. Оной здесь чрезвычайное изобилие. От Маия до Октября не проходит почти ни одного месяца чтоб не являлась рыба какого либо нового рода. Форель и сельди вкусны отменно. Морских раков также весьма много. Летом ростет разная дикая зелень. Живущие в Петропавловске не знают употребления многих растений; но сие произходит или от предрассудка, или от [271] неведения. Кроме дикого чесноку (Черемши), которой едят все вообще, и сараны, находятся дикой горох, селлери, ангелика и портулак. Последней приказывал я собирать как для служителей, так и для нашего стола, мы употребляли его в похлебке и вместо салата. Офицерам Петропавловского гарнизона показался оный отменно вкусным, хотя они прежде и не знали, что его есть можно. В исходе лета бывает великое изобилие в малине, землянике, голубике и других родов ягодах, из коих называемые там жимолостью очень вкусны; приготовленное из оных варенье не портится ни мало чрез всю зиму. Естьли, впрочем и справедливо, что кочанная капуста, горох и бобы ростут худо; то сие заменяемо быть может, серою некочанною капустою, лактук-салатом, петрушкою и другим огородным овощем, которой конечно может рости хорошо. Картофель и репа родятся здесь столько же хорошо, как и во многих других местах., В 1782 году посажено было в Большерецке, где климат не лучше Петропавловского, 50, а родилось 1600 картофелей. Одни жита только не могут рости в южной части Камчатки, чему причиною частые туманы и дожди мелкие; но ето еще не доказывает, чтобы не можно было там жить со всякою удобностию. На Острове Елене не родится также никакого хлеба, а все нужное количество оного привозится туда из Англии, и сии Островитяне живут в великом изобилии. На случай прерыва сообщения водою не трудно завести в Камчатке магазины и запастись хлебом столько, чтобы не иметь в необходимой сей жизненной [272] потребности никогда недостатка.

Жители Камчатки едят редко аргалов, оленей, зайцев, гусей и уток; единственною сему виною недостаток в порохе. Перевоз оного из областей Европейской России не только сопряжен с великими трудностями и уроном (Не редко случается, что товары целого каравана бывают все перемочены), но и опасен. Его привозят в Охотск не в бочках, а во флягах. Иногда случается, что при перевозе пороха сожигаются целые деревни, что при малейшем невнимании и неосторожности скоро последовать может. Почему и привозился он частными людьми редко для продажи, которая теперь ради злоупотреблений запрещена вовсе. Итак Камчадалы не могут ныне употреблять в пользу своих винтовок, от коих зависит безопасность их от медведей, нападающих на них так часто, что они почти не смеют без заряженного ружья удаляться от юрт своих. В таковых обстоятельствах стараются они доставать порох тайно, покупая весьма дорогою ценою; не редко платят за один фунт пороху 5 и 6, а свинцу 2 и 3 рубля. По сей причине Камчадал, имеющий порох, которой стоит ему так дорого, хранит его для своей собственной безопасности или стреляет только такого зверя, коего кожа могла бы вознаградить ему за труды и порох; не льзя думать, чтобы употребил он его когда либо для доставления себе куска лакомого. Мы стреляли в заливе разных птиц, кои с некоторым приготовлением составляли хорошее блюдо. [273] Петропавловские жители, не имеющие ничего к приготовлению таковых птиц для своей пищи, не почитают их, стоющими даже и заряда. Мы дали им пороху и дроби, а они доставляли нам за то столько птиц сих, сколько для употребления нашего нужно было. Не давно прислано было малое количество пороху с тем, чтобы продать оный Камчадалам с обещанием, что в следующей год доставлено будет больше; но сего еще не последовало: а потому как Камчадалы, так и живущие там Россияне не имеют ни мало пороху. Поелику надобность оного во многих случаях необходима; перевоз же сухим путем затруднителен, ненадежен и весьма опасен: то и надлежало бы посылать порох в Камчатку морем из Кронштата вместе с другими нужнейшими потребностями.

До сего говорил я только о произведениях мест, лежащих около Петропавловска. Внутренния страны Камчатки обилуют оными несравненно более. В Верхнекамчатске и по берегам реки Камчатки, где сеют рожь, ячмень и овес с успехом родится всякая огородная овощь. Мы получали оттуда, кроме картофеля и репы, довольно также огурцов, лактук-салату и весьма хорошей капусты. Давно уже сделано начертание о разведении там жит Сибирских, которые ростут и созревают скоро; следовательно свойственны стране, где бывает короткое лето (Как то Triticum Polonicum, Татарская пшеница; Polygon Tataricum, Сибирская гречица, Urtica Canabina, Сибирская канаплянная крапива). Очень желательно, чтоб [274] сие предначертание было исполнено; ибо оно должно конечно сопровождаться щастливою удачею. Почва земли столько хороша, что и без удобрения приносит ржи в восемь, а ячменю в двенадцать раз более против посева. Не одно малолюдство причиною нерадения о землепашестве. Несравненно большая выгода, получаемая от промышленности пушного товару, много препятствует упражнению в оном. Земледельцы, переселенные с берегов Лены в Камчатку, сеют хлеб для собственного только пропитания. Прочее время употребляют на соболью ловлю, приносящую им большую и надежнейшую выгоду. Надобно бы поощрять Камчатских жителей к земледелию знатными награждениями и покупать у них излишней хлеб, не взирая на высокую цену; одним словом должно принять такие меры, чтобы люди сии могли иметь более прибыли от земледелия, нежели от другой какой либо промышленности; ибо не льзя никак требовать, чтобы имеющие случай к приобретению большего упражнялись в таком деле, которое приносит менее.

Малое число оставшихся от поветрия в Камчатке Россиян и природных сей страньг жителей не обещает скорого народоразмножения более потому, что женского полу в сравнении с мужеским очень мало. Число жителей в Петропавловске простирается до 180; но женского полу не более 25. Часто случается, что казенные транспорты и суда Американской компании зимуют в Петропавловском порте; в таком случае возрастает число людей до 300, число же женщин остается все [275] одно и тоже. От такого неравенства произходит разврат в нравственности и бесплодие супружеств. Мне помнится, что я во всем Петропавловске не видал более 6 или 7 ми робенков, которые были частию дети Офицеров и частию жителей, отличающихся примерным поведением, прочия супружества бесплодны во все. О истреблении зла сего стараться надобно всевозможно. Ижига есть единственное в Камчатке место, где число женского полу превосходит число мужеского. Причиною сему полагают, что большая часть семейств соединена между собою столь близким родством, что в брак они вступать не могут. Начальники в Камчатке часто посылают туда своих солдат и стараются преклонить их к супружеству, что вообще сопровождается хорошею удачею. Ижигинские женщины славятся трудолюбием и наклонностию к порядочной жизни; а сии добродетели составляют самое лучшее приданное для Камчатского солдата. Мы были очевидцами благосостояния имеющих таковых жен и бедности других. Правительство употребляя неважные издержки, могло бы произвести великую пользу, естьли бы постановило награждать солдат и козаков, вступающих в супружество не деньгами, но необходимыми потребностями, например: надобно бы привести женившегося в состояние, чтобы он имел: 1 е, особенный покой, в коем бы жил один со своим семейством, а не так как теперь со многими женатыми вместе. Сожитие нескольких семейств в одном покое не только способствует к развращению нравов, но и препятствует [276] к сохранению всегдашняго порядка в хозяйстве; сверх того подает часто повод к раздору и несогласию, а наконец имеет вредное действие на самое здоровье по причине нечистого и заразительного в покое воздуха. 2 е, Небольшой огород, в котором мог бы он сеять и садить для себя разные огородные овощи. 3 е, Все нужнейшие в хозяйстве вещи и орудия, кои по недостатку там железа крайне дороги. 4 е, Дойную корову, дабы они могли иметь для себя и для детей своих молоко, и временем пользоваться свежею говядиною, есть-ли они не найдут выгоды разводишь рогатой скот. Часто одна только великая бедность и невозможность иметь собственное жилище удерживают людей сих от женидьбы. Отличающихся от прочих хорошим поведением надобно награждать преимущественно. Сие может служить единственным средством к истреблению нынешней привычки к развратной жизни обоих полов. Строгость исправляет их мало, или на короткое время, а иногда доводит и до отчаяния.

При настоящем, бедном, и так сказать младенческом состоянии Камчатки, может, быть, почтено будет излишним желание мое об отвращении неудобного и часто опасного образа езды летом в сей стране; однако предмет сей столь не маловажен, что не льзя прейти оного молчанием.

Весь путь от Нижне до Верхнекамчатска совершается водою по реке Камчатке на малых лодках, выдолбленных из целого дерева наподобие большего [277] корыта и называемых батами. Сии баты или от года сильной быстроты реки, наипаче в начале лета, или от ударения ночью о пни дерев часто опрокидываются. Не проходит ни одного года, чтобы не тонуло несколько человек. Надлежало бы построить суда удобные для езды по крайней мере по сей величайшей из всех там Камчатских рек и по Аваче. Сохранение людей во всяком месте есть предмет, достойный всевозможного внимания, но в Камчатке особенно важен. О весьма бедном состоянии Петропавловска в рассуждении его порта, мною уже упомянуто. Для приведения оного в некоторое устройство нужно иметь там на первой случай два малых судна с палубами и несколько гребных судов, построенных по Европейскому образу. Оные необходимы для выгрузки приходящих кораблей, для перевозу леса, угольев, сена, соли, когда заведены будут соловарни, сверх того и для разных плаваний как по заливу Авачи, так и вне оного, куда посылаются теперь за несколько даже миль байдары. В таком случае должно определить там одного хорошего флотского Офицера и от 25 до 30 матрозов с несколькими плотниками, кузнецами, слесарями, парусниками, конопатчиками и другими нужными мастеровыми, для всегдашняго пребывания, одним словом надобно бы завести в Петропавловском порте небольшее Адмиралтейство, которое необходимо нужно для настоящей, а более для будущей пользы. Корабль Капитана Биллингса, Слава России, на построение коего употреблено более трудов и издержек, нежели каковых стоил какой либо корабль в [278] целом свете, не находился бы в нынешнем состоянии, естьли бы имел об нем попечение хотя один знающий человек. Я не почитаю также излишним содержать в порте и одно военное судно об 18 ти или 20 пушек. Оное может сменяемо быть каждые три года другим из Кронштата и состоять под полным распоряжением Губернатора для употребления в пользу страны сей.

Теперь осталось Камчадалов весьма мало: может быть через несколько лет и сей остаток совсем истребится; однако, не взирая на то, не могу я умолчать о сих честных людях, которые в доброте сердца, в верности, гостеприимстве, постоянстве, повиновении и преданности к начальникам не уступают многим самым просвещенным народам. Совершенное истребление Камчадалов будет великою потерею для сей страны. Они полезны во многих случаях, а часто даже и необходимы. Камчадалы не живут в городах, построенных Россиянами, но рассеянно во внутренности Камчатки малыми селениями, называемыми Острогами различной величины. После повальной болезни, похитившей в 1800 и 1801 годах более 5000 Камчадалов, осталось в Острогах только по 15 или 20 человек, а во многих гораздо меньше. Каждой Острог состоит под непосредственным начальством Тайона, избираемого ими из всего своего общества; его можно сравнить с выборным или старостою в Российских деревнях. Он имеет под начальством своим другого должностного человека, которой называется эсаулом. Тайон [279] отдает только приказания, а эсаул оные исполняет. В случае отсутствия первого выбирает он вместо себя достойного, а эсаул остается по своей должноспш. Власть Тайона немаловажна; он может даже наказы« вать телесно; однако не более как 20 ью ударами. В Тайоны избирают обыкновенно прилежнейшего Камчада-да, отличающегося своим хорошим поведением, а боль-ше стараются выбирать из старинных Таийонских фамилий, которые были Тайонами до покорения Россиянами Камиатки. Кроме управления всего Острога, обязан он также выбирать и принимать самых лучших соболей из приносимых каждым Камчадалом, как подать ежегодную, и привозишь их запечатанные в город, где в присутствии самого Губернатора и других должностных лиц оцениваются оные присяжным оценщиком. Из суммы оцененных соболей вычитается подать, которая от Острога в казну следует, а остаток выдается Тайону деньгами, которые он разделяет соразмерно между жителями своего Острога. Ежегодная подать каждого Камчадала, составляет около 3 рублей. Оная должна приноситься не наличными деньгами, но соболями вышеупомянутым образом. Всякой удобно представить себе может, что отборные, лучшие соболи Камчадалов ценятся невысоко. Лучший соболь стоит в Камчатке от 10 до 20 рублей; однако отборные принимаются от Камчадалов не выше 3 рублей с полтиною. Не давно удвоили, а смотря по доброте даже утроивают сию цену. Вероятно, что Камчадалам скоро предоставлено будет платить подать свою деньгами наравне с [280] прочими подданными Российского Государства, а не будут более принуждать их отдавать в казну приобретенное с издержками, трудом и опасностию, за маловажную цену. Камчадал платит за фунт пороху 5 и 6, а за фунт свинцу 2 и 3 рубля, сверх того будучи употребляем для своих услуг каждым проезжающим своевольно, теряет много дорогого для него времени, а потому отменение ясака было бы не несправедливым. К тому же их так мало, что казна от сего не потерпит большего убытка. Недавно правительство освободило их от другой весьма тягостной подати. Известно, что во всей России платится подать по числу душ мужеского пола по последней ревизии, возобновляемой каждые двадцать лет. В тех областях, где число народа ежегодно увеличивается, сие распоряжение, избавляя ежегодной переписи народа приносит еще и другую существенную пользу. Великое семейство, в продолжении 20 лет платит одну подать хотя бы число душ мужеского пола увеличилось в нем и вдвое. Напротив того в Камчатке, где со времени овладения оною Россиянами число народа беспрестанно уменьшается, сие самое распоряжение чрезмерно тягостно. Последняя ревизия состояла в 1795 году. После оной в нещастные 1800 и 1801 годы от повальной болезни умерло более 5000 Камчадалов; но не взирая на сие, оставшиеся принуждены были платить подать по числу мужеских душ, записанных по оной ревизии, что для Камчадалов было чрезмерно трудно по тому, что во многих Острогах, в коих было прежде от 30 до 40 [281] мущин осталось теперь по 8 ми и 10 ти только. Не могу я не упомянуть и еще об одной недавно правительством принятой мере, которая должна способствовать к сохранению сих полезных людей. Купцы торг свой с Камчадалами производили обыкновенно следующим образом. Они разъезжали по всей Камчатке не с деньгами или какими либо товарами, но с одной весьма худой водкой. Камчадалы страстны столько к крепким напиткам, что не могут никак противостоять соблазну. Приехавший в Острог купец подносит тотчас чарку вина своему хозяину безденежно; Камчадал выпивает и просит другую, за которую уже платить должен; скоро покупает он третью, четвертую и так далее. Когда находится еще в чувствах, тогда пьет вино без примеси; когда же опьянеет, то дают ему попалам с водою. Купцы, чтобы Камчадалы не приметили такого обмана, возят вино в сосуде, называемом флягою, которая разделена внутри на две неравные части; меньшая наливается вином несмешанным, а большая весьма слабым. Сего последняго дает купец Камчадалу до тех пор, пока он не упадет безчувствен; после сего берет купец у Камчадала всех его соболей, и прочия звериные шкуры, говоря, что Камчадал выпил у него горячего напитка на столько, чего оные стоят. Сим образом лишается Камчадал в короткое время всего промышленного им в продолжении многих месяцов с великими трудностями. Вместо того, чтобы запастися порохом, свинцом, мукою и другими необходимыми потребностями для [282] себя и своего семейства, променивает он все свое богатство на кратковременное веселие. От частого употребления горячего напитка слабея в душевных и телесных силах, нужных к дальнейшему промыслу, претерпевая сверх того совершенный недостаток в подкрепительной пище и лишен будучи всякого врачебного пособия, не может он долго противостоять таким жестоким изнурениям. Мне кажется, что в сем состоит существенная причина ежегодного уменьшения числа Камчадалов и мало по малу приближающегося конечного их истребления, которым угрожают сверх того, и частые повальные болезни,

Сей образ промысла купцов в Камчатке всегда был терпим. Но когда усмотрено было, что они умели доводить Камчадалов до того, что сии не могли иногда платить даже и ясака своего, то и постановлено, чтоб купцы не начинали своего годового разъезда прежде 1 го Марта, в которое время принесена должна быть в казну подать мягкою рухлядью. Ныне злоупотребление сие пресечено. Хотя не запрещается купцам разъежать по Камчатке, и покупать мягкую рухлядь; однакож не позволяется им более производить продажу горячих напитков упомянутым образом, который приносил им великую выгоду, а Камчадалам причинял крайнее разорение и гибель.

Сколь нужны природные Камчатские жители для Россиян, оное очевидно уже и из того, что они суть единственные проводники во всей области. Почту возят они безденежно; проезжающих зимою провожают от Острога до Острога и обязаны имеющих собственных [283] собак снабжать юколою. Сверх того угощают и каждого из проезжающих, что делают однако добровольно. Сии гостеприимные люди постановили сами себе законом кормить проезжающих и собак их, не требуя за то никакой платы. На сей конец имеют во всяком Остроге достаточной запас разной рыбы. Ныне как Губернаторы, так и все Офицеры держат своих собственных собак и Камчадалов сим не обременяют, выключая в казенных надобностях. Полковника Козлова, Камчатского Губернатора во время бытности там Лаперуза, помнят еще и теперь. Расказывают, что он никогда не езжал иначе, как в больших санях, уподоблявшихся малому домику, в которые приказывал запрягать сто собак и гнать так скоро, что на каждой станции падало их по нескольку. Летом должны Камчадалы быть также готовыми возить проезжающих на своих лодках то вверх, то вниз по рекам. Ни один солдат не посылается никуда без проводника из Камчадалов. Часто случается, что Камчадалы некоторых Острогов отлучаются в таковых случаях от своих жилищ недели на две, и теряют нередко лучшее время к заготовлению рыбы на зиму. Не одна ловля требует времени; нужны многие дни при ясной летней погоде для сушения. Естьли случится тогда дождь, то вдруг показываются в рыбе черьви и весь запас пропадает. Теперь находится в Камчатке, кроме козаков, баталион солдат и около 90 Офицеров; число же Камчадалов весьма уменьшилось, Итак не трудно заключать, что последние отвлекаются часто [284] от работ своих, не получая за то никакого вознаграждения. Казенные прогонные деньги, на версту по копейке, по причине чрезвычайной дороговизны не могут составлять замены урона и награды за услугу. Ныне сделан Генералом Кошелевым план к распоряжению почты так, чтобы Камчадалы получали впредь достаточное вознаграждение за свои при том казне услуги и за урон ими претерпеваемый.

Камчадалы весьма бедны, но могут служишь образцом честности. Между ими трудно найти достаточного, но не легко сыскать и обманщика или бездельника. Проезжающие, по прибытии своем в Острог, где должны или желают ночевать, отдают обыкновенно деньги, драгоценности, бумаги, даже и запас горячего вина, чаю, сахару и проч. Тайону Острога; однако не случилось еще ни одного примера, чтобы похищено было хотя малейшее. Порутчик Кошелев расказывал мне, что он, быв послан однажды братом своим с 13000 ми рублей для развозу оных по разным городам, отдавал каждой вечер при ночлеге ящичек с деньгами Тайону и был совершенно безопасен. Единственный порок Камчадалов состоит в наклонности к горячим напиткам; но сим обязаны они купцам, старающимся питать оную всевозможно. Умеренное употребление горячего напитка кажется быть в суровом климате страны сей нужным. Общая польза требует снабжать Камчадалов некоторым количеством оного за сходную цену, а не допускать их до того, чтобы они, не употребляя совсем горячего вина месяцов несколько сряду, [285] отдавали после при первом случае все до последняго за то, чтобы напиться хотя однажды до пьяна. При ежегодном плавании одного или двух кораблей из Кронштата в Камчатку не может быть сие трудным.

Камчадалы все вообще приняли Христианское исповедание. Настоящее состояние духовенства в Камчатке есть предмет, не недостойный внимания. Мне удалось видеть только двух священников, Большерецкого и Петропавловского; первой приехал в Петропавловск скоро по прибытии нашем с весьма дорогим пушным товаром, и по продаже оного домой отправился; и так я не могу ничего сказать о его поведении: но о последнем узнали мы, что он делает своему состоянию великое поношение. Сказывают, что Камчатские священники вообще не лучше поведением своим Петропавловского; а потому и нетерпимы Камчадалами. [286]

ГЛАВА IX.

ПЛАВАНИЕ ИЗ КАМЧАТКИ В МАКАО.

План предстоящего в Китай плавания. — Невозможность, причиненная продолжительною неблагоприятною погодою, к дальнейшему исканию острова, виденного Гишпанцами в 1634 году. — Сильные бури в широтах от 31° до 3 8°. — Многие признаки близости берега. — Тщетное искание островов Гваделупы, Малабригос и Сан-Жуана. — Усмотрение островов северного и южного. — Курс к южной оконечности Формозы. — Проход в бурную ночь проливом между Формозою и островами Баши. — Усмотрение камня Педробланко и Китайского берега. — Виденная нами великая флотилия Китайских морских разбойников. — Некоторые об оных известия. — Приход на рейд Макао.

1805 год. Октябрь [287]

Время года было довольно уже поздо; но при всем том желал я на предстоящем пути своем в Китай, изведать разные места сего Океана, в коих по древним известиям существование некиих островов предполагается, если только несопряжено будет то с великою потерею времени, и не воспрепятствуют погоды. Существование островов сих очень сомнительно. Ненадежно искать их в тех местах, в коих показаны они на картах; ибо большая часть сих карт между собою не сходствуют. Сочинителям карт было и не возможно согласоваться точно в означении мнимых островов сих, об открытии коих и положении нет ничего верного. Они показываются на новейших картах, вероятно, только по тому, что Лорду Ансону в то время, как он овладел Гишпанским галиотом в 1742 году, удалось найти на нем Гишпанскую карту, по коей галлеоны плавали из Акапулки к островам филиппинским. Сия карта (Исправленная копия с сей карты помещена в Ансоновом путешествии. Зри стр. 385, подлинное издание в 4) наполнена множеством островов, которые тщательно переносят на новейшие, не взирая на то, что многократные по сему морю плавания доказали, что большая часть из оных не находится по крайней мере в тех местах, на коих показываются. Многие имена мнимых островов и камней делают только замешательство и не могут быть полезны для мореплавателей, если действительно существующие и определенные с точностию не будут различаться ничем приметным от мнимосуществующих. Сия мысль побудила меня означить на карте нашей [288] восточного Океана только те острова, которые осмотрены и определены новейшими мореплавателями. Но чтобы не подпасть упрекам за неозначение островов и рифов, которых существование хотя подвержено великому сомнению, однако не невозможно, приобщил я к Атласу своему копию с Ансоновой карты, означив только с достовернейшею исправностию точное положение островов Филиппинских, Ликео и Японских. Впрочем уверен я, что карта сия мало будет служить к безопасности мореплавателей, и что обретение и открытие островов и рифов в сем море зависит единственно от случая. В доказательство сего можно привести острова, открытые во времена новейшие, как то: Капитаном Гор Серной остров с прилежащими ему северным и южным островами; Мерсом: Лотова жена и острова Грампуса, Дугласом надводный камень Гуй и риф, названный его именем, и каменья Вековы. Все сии открытия, равномерно и многие другия, здесь неприведенные, учинены без преднамерения, хотя и не невозможно, чтоб Гишпанцы видели острова сии во времена уже давно протекшие. Мореходец должен поставить себе законом, чтобы сколько возможно не приближаться к путевым линиям своих предшественников, и изведать со строгою точностию места, в коих новейшие мореплаватели видели признаки земли близкой. Я старался следовать сему правилу, сколько позволяли обстоятельства. Полагаться на известия, хотя бы подкреплялись оные и учеными умозаключениями славных географов, как то например доказывает Бюаш в особенном [289] своем сочинении возможность существования острова, виденного Гишпанцами 1634 го года, и сообразуясь с тем предпринять основательное изъискание, можно только тогда, когда не сопряжено будет то с великою потерею времени и когда не настоит исполнение важнейших намерений. Щастливая удача могла бы и нам благоприятствовать к какому либо новому открытию или по крайней мере к подтверждению учиненного уже прежде. Почему я в предстоящем плавании и решился изведать места, в коих показаны на картах острова Рико де Плата, Гваделупас, Малабригос, Сан Себастиан де Лобос и Сан-Жуан, также и другие, означенные далее к югу, а от сих последних взять курс прямо на запад к острову Ботоль Тобаго-Кима мимо южной оконечности Формозы, между коею и островами Баши плавают обыкновенно в Макао (Во время путешествия нашего издал Аглинской Капитан Бурней, описание прежних открытий в сем море. (А Chronological history of the Discoveries in the South Sea or Pacific Ocean by James Burney 2 vols in 4 to London 1303 — 1806). Я упомяну в приличных местах о некоторых, содержащихся в оном известиях, которые мне неизвестны были во время нашего плавания).

Северной ветр, дувший в Авачинской губе с половины Сентября, оставил нас в то время, когда удалились мы от берега едва на 10 миль. По безветрии, продолжавшемся несколько часов, сделался ветр от S, которой мало по малу отошел к SW и был во всю ночь свеж. Погода была весьма холодная. В последние [290] четыре дня бытности нашей в губе Авачинской показывал термометр поутру обыкновенно 1 и 1 1/2 градуса холоду; ртуть в оном во время самой ясной погоды не поднималась, даже и в полдень, выше + 4 градусов. На берегу был холод и еще больший. Курьер, присланный Губернатором в Петропавловск и прибывший за 5 ть дней пред нашим отходом, сказывал нам, что около Верхнекамчатска выпал уже глубокой снег и сделался холод жестокой.

9 — 15

Необыкновенный в настоящее время года южный ветр казался быть продолжительным; он дул 9 го, 10 го и 11 го чисел сряду; поутру в последней день отошел однако к NW, был свеж и сопровождался дождем и туманом и великою зыбью от SO. Ночью сделался ветр NNO; в следующий день довольно свежий от OSO и О, при беспрестанном, весьма густом тумане. Мы продолжали плыть к StO, когда только позволял ветр; но нередко принуждены были держать курс и западнее от S. 13 го показалось солнце на весьма короткое время; мы нашли широту 47°,50',24". Долготу 197°,00'. Октября 15 го летали около корабля морские ласточки и чайки, также показался и один Урил, которой очень далеко от земли не отлетает. В сей день под широтою 45°,33', долготою 197°,20' перешли мы чрез путевую свою линию, коею плыли 9 го Июля прошлого года от островов Сандвичевых в Камчатку, тогда также мы видели нырков и множество китов. Под вечер усилился ветр от О, с великим дождем и был так крепок, что [291] принудил нас убрать все паруса и оставаться только под фоком и зарифленым грот-марселем. По утру отошел ветр к N, а потом к NW. Зыбь от О и ONO была так велика, что мы нашлися принужденнымы для облегчения мачт, переменять курс к WSW и SWtW, чрез что качка корабля несколько уменьшилась. В вечеру сделался ветр слабее и мы прибавили парусов; но великая зыбь от O еще оставалась в своей прежней силе. Сия продолжительная неблагоприятствовавшая погода увлекла нас опять на несколько градусов к западу. От 13 го до 18 го числа не льзя было произвести наблюдений. По счислению находились мы в широте 41°,54', долготе 198°,39', что принудило меня оставить дальнейшее искание острова, виденного Гишпанцами в 1634 м году. Мое намерение было перейти через меридиан 195°,30', в широте 36°,15'; а потом переплыть от 6 до 7 градусов прямо к западу; потому что мы в прошедшем году доходили в сей параллели до 194°,20'; Капитан же Клерк до долготы 195°, под тою же широтою, и так по обеим сторонам его курса оставалось пространство около 30 миль, в каковом расстоянии, если бы существовал там остров, конечно бы он его увидел. Для сего, оставив берега Камчатские, держал я всегда курс несколько востонее; но когда дошли мы до 197° долготы, то ветры принуждали нас уклоняться к W; от чего и произошло, что мне не возможно было достигнуть желанного пункта без великой потери времени, не упуская коего, следовало поспешать в Макао, где, по соображению обстоятельств, [292] долженствовала Нева нас уже дожидаться. После оказалось, что она пришла туда двумя неделями позже Надежды, и я много сожалел о сем праздном проведенном в Макао времени.

Впрочем кораблю, коему предлежит плавание к западу, весьма трудно искать сего острова потому, что в параллели от 35 до 37 1/2 градуса, где существование его полагают, господствуют западные ветры. Но если и настанет ветр восточной, как то в прошедшем году при таковом случае было, то оной обыкновенно сопровождается пасмурною туманною погодою, которая пределы видимого горизонта весьма ограничивает, и с кратковременными перемежками часто многие дни продолжается, что мы неоднократно испытали сами собою. Для изведания пространства от 1S2 до 15 градусов в сем туманном море потребно употребить несколько месяцов, ежели в ясную погоду плыть по предназначенной паралелли.

18

Октября 18 го определена широта 39°,54',27", долгота же по хронометрам 199°,4',30". В ночи на 19 ое Октября сделался опять весьма крепкой ветр от SO при мрачной погоде. Около полудня в следующий день не могли нести более парусов, кроме зарифленных марселей и фока. В 2 часа свирепствовавшая жестокая буря разорвала фок и один из штормовых стакселей; корабль качало чрезвычайно. Под вечер сделался ветр несколько слабее и отошел к SW; но около полуночи преобратился опять в бурю, сопровождавшуюся сильными порывами, после отошел мало по малу к WSW. [293] В 6 часов следующего утра утих наконец шторм, свирепствовавший более суток. Однако великая зыбь Октябрь, продолжалась довольное потом время и принудила нас держать против волнения, дабы избегнуть несколько сильной качки.

21

Октября 21 го учинено для широты наблюдение, хотя не довольно точное; но долготы вовсе определить было не можно. Дождь шел беспрестанно при свежем ветре от S и SSW. Теплота настала великая; термометр показывал 18°. В следующий день определена широта 36°,36' долгота 201°,58'. Вскоре по полудни сделалось безветрие, при котором шел сильный продолжительный дождь. Зыбь была от N чрезвычайная. Никогда не случалось мне испытать столь чрезмерной качки, как в сие безветрие, продолжавшееся до 8 ми часов вечера и часто наводившее на нас боязнь, что лишимся всех мачт, да и в самом деле необычайное волнение вырвало несколько болтов. Ночью сделался наконец слабой ветр восточной. В следующий день показались тропические птицы и урилы; мы полагали, что видим берег, к коему начали держать курс немедленно; однако после оказалось, что мы признали облака берегом. В полдень найдена широта 35°,18', долгота 210°,54'; курс держали SSO. Склонение магнитной стрелки 7°,36' восточ. Дувший ветр несколько часов от NW перешел к NO и наступила пасмурная, мрачная погода, каковая обыкновенно бывает при NO и О ветрах. Наш курс теперь был SWtW к островам Гваделупас. Октября 26 го учинены точные наблюдения, по коим [294] находились мы в широте 31°, 5', 25", долготе 208°, 33', 30". Ветер продолжался чрез весь день южной. Под вечер начали оказываться попеременно то безветрие, то порывы от разных сторон горизонта, что продолжалось чрез всю ночь, с беспрестанною зарницею. Небо покрывалось черными облаками; сильной дождь шел долгое время; все предвещало наступающую бурю, к которой мы приготовились. Ртуть в барометре опустилась на 29 дюймов и 2 1/2 линии. В 4 часа пополуночи начался шторм сильными порывами, коими изорвало оба наши марсели. В 8 часов свирепствовал шторм жестоко, в 11 ть же часов свирепость его еще увеличилась. Волнение было чрезвычайное, так что корабль, если бы построен был с меньшею крепостию и не имел бы самого хорошего такелажа, не мог бы противостоять силе оного. Сия буря сравнялась бы с тифоном, которой претерпели мы прошедшего года в той же параллели, если бы продолжалась столько же времени, и была впрочем самая жесточайшая во все наше путешествие. Она началась подобно тифону от OSO и равным образом, но не вдруг, перешла к NW. В 2 часа по полудни несколько смягчилась, в 4 ре же могли мы уже отвязать разорванные паруса и привязать новые. Великое множество морских прожор окружало корабль даже и в самое свирепствование бури; в третьем часу поймали оных шесть и подняли на корабль (Одна из сих морских прожор, длиною около 9 футов сорвалась с крючка тогда, когда поднята была почти уже на корабль. Не взирая на то, что при сем разорвалась у нее нижняя челюсть, бросилась она опять с новою алчностию на уду и поимана вторично). В 6 часов [295] поставили зарифленные марсели и пошли к S, к чему принудила нас великая зыбь от SO, причинявшая чрезвычайную качку, которая, продолжавшись беспрестанно более 14 дней при жаркой погоду, ослабила ванты столько, что при избрании курса должно было взять в рассуждение и целость мачт. В вечеру поймали двух глупышей и еще одну береговую птицу; как сии, так и многие тропические птицы и плававшие около корабля морские свиньи служили признаками, что мы находились от земли в недальнем расстоянии. Ближайший к нам берег, в отдалении около 100 миль, долженствовал быть водяной остров, открытый известным Бениовским (Открытый Бениовским водяной остров лежит по показанию его в широте 32°,47', долготе 355°, 8' от Большерецка или 208°,12' западной от Гринвича. В следующий день по открытии сего острова видел он и другой остров, и чрез три дня потом прибыл к берегам Японии. По нашим наблюдениям находится берег Японии, лежащий в одной параллели с водяным островом, под 227° долготы от Гринвича. Сие доказывает, что показанная Бениовским долгота открытого им острова крайне несправедлива; ибо разнствует от долготы Японского берега почти 20 градусами. Если все, сказанное Бениовским о пребывании его в Японии, не есть совершенной вымысл; (чего я не полагаю, не взирая на то, что описание и сего путешествия его конечно раскрашено такими же обманчивыми красками, как и повествование об уходе его из Камчатки, то мне кажется вероятным, что водяной остров должен принадлежать к цепи островов, находящихся на юге от Иэддского залива; ибо он и в следующий день видел острова, скрывшиеся не прежде от его зрения, пока не остановился он на якорь в заливе, названном им Узильпачар. Из сего заключить следует, что то была упомянутая цепь островов. Один из них Фатзизио лежит почти под вышесказанною широтою. Впрочем было бы бесполезно поверять курс Бениовского в сем плавании). Невероятность повествовании сего [296] выходца, ослабившая столь много любопытство к достопримечательной судьбе его, была причиною, что Географы не поместили на картах своих его открытий. Все признаки заставляли нас впрочем полагать близость берега. Ночь была светлая; мы шли под малыми парусами; я приказал внимательно смотреть, не увидим ли берега; однако никакого не открылось.

29

Октября 29 го дня сделалась наконец погода светлая; но воздух был столь влажен, что гигрометр, коего разделение составляло не более 70°, показывал беспрестанно 65°. По разведении огня в моей каюте при теплоте на открытом воздухе в 21°, увеличилась оная до 25°, однако гигрометр показывал только 11 ью градусами меньше против прежняго. Мы нашли широту 29°,31',47", долготу 210°,20',00". Склонение магнитной стрелки, из многих вычислений утренних наблюдений азимуфов и амплитудов солнца, разнствовавших от 3°,30',30" до 5°,9',40", вышло среднее 4°,42',50" восточное; по наблюдениям же вечерним 5°,45',00"; среднее из утренних и вечерних наблюдений = 5°,13',55". С отбытия нашего из Камчатки могли мы теперь в [297] первой раз только взять лунные расстояния; но по причине сильной качки корабля удалось нам с Г. Горнером произвести только по два вычисления. По моим, оказалась долгота в полдень 210°,38',35"; по наблюдениям Г. Горнера 210°,22',37"; по хронометру No. 128 в тоже время 210°,19',45".

Ясная погода продолжалась только до полуночи; в сие время небо помрачилось; ветр сделался весьма крепкой с сильными порывами, от коих изорвало у нас грот марсель. Новые паруса берегли мы для Китайского моря, где, а особливо в проливе между Формозою и островами Баши, свирепствуют во всякое время года штормы, а потому в местах сих можно подвергнуться великой опасности, ежели какой либо из главных парусов разорвется. Сие обстоятельство заставило нас беречь новые парусы к сему времени, а до наступления оного довольствоваться только одними парусами второго и третьяго разбора; но сии разрывались при каждом крепком ветре, а чрез то мы принуждены были наконец употреблять прежде назначенного времени паруса лучшие.

Октябрь, 30 — Ноябрь, 1

Октября 30 го по утру в 6 часов находились мы по счислению в широте 28°,22', долготе 211°, 50'. Имев намерение пройти местами, на коих показана по картам группа островов Гваделупас, велел я держать курс WSW. Севернейший из островов сих означен Арро-Смитом под 28°,30', южнейший же под 27°,58' широты, а вся купа под долготою между 213° и 214 градусов. Итак я полагал, что курсом WSW придем к средине оных. Но едва успели мы переплыть [298] один градус к западу, вдруг громовая туча произвела бурю и пошел дождь сильной, за которым последовала скоро ясная погода и безветрие, продолжавшееся до ночи, а потом настал ветр прямо от W. Хотя мы находились в 15 милях только от восточнейшего из островов Гваделупас, и хотя погода была весьма ясная, однако не могли увидеть даже с саленга ни какого берега. Показавшаяся одна только береговая птица не могла служить надежным признаком близкой земли. До рассвета лежали в дрейфе, а потом, державшись близко к ветру, поплыли к SSW. В полдень найдена широта 27°,46',00", долгота 212°,56',00". В сие время находились мы почти на параллели восточнейшего из островов Малабригос, только на 40 миль восточнее того. Сии острова должны лежать гораздо восточнее, нежели на картах показаны; ибо если бы лежали оные западнее, то Капитан Гор, коего курс был не далее 60 миль от оных, увидел бы их непременно. В параллели севернейшего из островов Малабригос, т. е. в широте 27°,32', полагают также остров Сан-Жуан, о коем Капитан Кинг упоминает, что он увидел бы его верно, если бы существовал оной действительно (Зри третие путешествие Кука, оригинальное издание в 4 ть, 3 й части стран. 406). Погода была чрезвычайно ясная, горизонт весьма чистой; и так в расстоянии около 60 миль не мог бы ни как скрыться от нашего зрения берег, а особливо потому, что острова, рассеянные в [299] сем океане, по большей части возвышенны и, будучи по происхождению своему вульканические, отличаются пикообразными своими видами, как то например Серный остров, открытый Капитаном Горе; На старых картах означено множество островов под именем Вульканических.

2

Имев желание увериться сколько нибудь в существовании земли в сем месте, легли мы в дрейф при захождении солнца. В следующее утро продолжали плыть к S. В полдень определена широта 27°,12',20", долгота 215°,20',50". В сие время находились мы 6 ью милями севернее, по хронометрам же 40 милями восточнее острова Маргариты, которой по Арро-Смитовой карте открыт Капитаном Маги в 1773 году. Если показанная долгота сего острова справедлива, то он должен быть очень мал и низок: в противном случае мы бы верно его увидели. Вероятно, что он лежит гораздо восточнее; ибо ежели бы лежал западнее, то Капитаны Кинг и Гор долженствовали бы увидеть, его непременно.

3

Ноября 3 го определена; широта 26°,26', долгота 213°,55'. От сего места долженствовали находиться тогда три безъимянные острова на SW в 15 милях; но мы не могли их увидеть.

4

Ноября 4 го найдена широта 26°,19',16", долгота 214°,57',30"; 5 го, же числа 25°,4З',39" и 215°,32',30". Мы плыли на SW и держались точно в средине между путевыми линиями Гг. Гор и Меарса. В час пополуночи перешли мы чрез путевую линию Меарса под 25° [300] широты. Направление оной есть NO и SW; почему я, дабы от пути его удалиться, велел держать курс SSW.

6

Ноября 6 го наблюдения наши показали широту 24°',26',48", долготу 217°,14',30", течение 17 миль к северу. Сие течение и продолжительные южные ветры приближали нас к Южному острову, открытому Капитаном Гор. В 9 ть часов следующего утра увидели мы его прямо на W. В полдень находился он от нас на SW 75° в расстоянии около 16 миль. Наблюдения показали тогда широту 24°,18',20", долготу 218°,20',30''.

Южной остров имеет вид круглой, в поперешнике 1 1/2 мили, высотою 520 тоазов. Он состоит из голого камня с, возвышающимся на средине его пиком и уподобляется много острову Ионы, лежащему в Охотском море. Около его, казалось, нет ни каких камней. В 4 часа пополудни увидели мы Серной остров на NW. Ветр отошел мало по малу к WSW; почему я и велел поворотить к S. Чрез всю ночь дул ветр весьма слабо от SW и W, в следующее же утро от NNW при совершенно пасмурной погоде и дожде почти беспрестанном. Около полудня отошел ветр к NNO, и был настоящий пасад, при коем настала ясная погода (Гор и Кинг в близости сих островов получили также пасадной ветр). Наблюдениями определена широта 23°,50',00", долгота 218°,15', 0". Южной остров лежал тогда от [301] нас по компасу на NO 40°, в 4 же часа прямо на N. Из учиненных Г-м Горнеррм в самое сие время наблюдений вычислена долгота сего острова 218°,38', широта же найдена 24°,14',40", и так 7',20" южнее определенной Капитаном Кингом. Но он видел остров в некоем отдалении; мы же напротив того находились в близости оного два дня; а потому я и полагаю, что определенная нами широта должна быть вернейшая. Широту Серного острова нашли мы точно одинакую, с показанною Кингом: 24°,48', и одною минутою только восточнее, т. е. 218°,47',00". Южная оконечность Серного острова лежит от южного острова на NW 12°, в расстоянии около 32 миль.

12 — 13

Взаимное положение сих трех островов сходствует с показанными на Ансоновой карте тремя островами столько, что нельзя не признать оных за одну и ту же купу. Средний из островов сих назван на Ансоновой карте Фареллон, северный Св. Александр, южной оставлен без имени, на Арро-Смитовой же карте показан под именем Св. Августина. Разность в широте довольно велика, но в долготе маловажна. Средний лежит по Ансоновой карте 50 севернее и 11 западнее Серного острова (Бурней в хронологическом повествовании своем об открытиях в южном океане приводит, что Бернандо де ла Торре во время плавания своего на корабле Сан-Жуан от Минданао к Новои Гишпании открыл в 1543 году три острова между 24 и 25 градусами широты в отдалении от острова Тандая на 5оо морских миль, которые назвал он Вулканами. Бурней заключает из Гаетанова (Лотсмана корабля Сан-Жуана) донесения о сем путешествии, что Вулканы сии должны быть названный Капитаном Горе остров Серной с прилежащими ему Северным и Южным островами. Сие заключение кажется весьма вероятным; и на Ансоновой карте только имена сих островов означены несправедливо; положение же и направление оных во всем сходственны. Остров Фареллон по Ансоновой карте есть конечно, открытый Бернандом де ла Торре остров Форфана, которой по известиям Гаетана о плавании Г-на Торре, к коим Бурнеи имеет наибольшую доверенность, должен лежать, в широте 25°,30', долготе 142°,30' западной). В [302] сие время держали мы WtS и W; потому что я хотел проплыть еще несколько времени в широте между 23 и 24 градусами; но учиненные в следующий день наблюдения показали течение от S; почему мы и переменили курс 12 к W 1/2 N и WtN. Ноября 12 го определена широта 23°,28',22", долгота 227°,47',00". Погода была ясная и теплая, воздух менее влажен, нежели мы до того примечали. Ноября 13 го не произведено никаких наблюдений; по счислению моему широта 23°,30', долгота 228°,25'. Ноября 14 го, в широте 23°,00', долготе 231°,00', долженствовал находиться от нас каменистый риф, названный Гишпанцами Abre ojos, т. е. открой глаза, на один градус прямо к югу. Не невероятно, что открытой Капитаном Дугласом в 1789 году под 20°,37' широты и 223°,50' долготы риф есть Abre ojos, хотя на Ансоновой карте и означен он лежащим северо-западнее и гораздо большей величины, показанной Капитаном Дугласом (По объявлениям Гаетана (Бурнеево повествование стран. 239 1 ой части) лежит открытый Бернардом де ла Торре Abre ojos в широте 16°, но по объявлению же в Геррера 26°. Надобно думать, последнее есть конечно опечатка, но что Гишпанцы дали и другому рифу сие название. На Ансововой карте показан риф Abre ojos под широтою 22°, т. е. 7 ю градусами восточнее островов Фареллон и Св. Александра, или, что все равно, под 148°,20' долготы восточной от Гринвича. Бурней по известному положению открытых вскоре потом Волканов, вычислил восточную долготу открытого Торрем рифа Абреоиос 132°,00'). [303]

Многие наблюдения, учиненные нами несколько дней сряду поутру и в вечеру, над склонением магнитной стрелки, по коим выходило оное несколько минут то восточное, то западное, казалось, служат доказательством, что в широте около 23°,00' и долготе 230° можно принять склонение за нуль. Оное во всем Китайском море, у берегов Японии и Ессо, также и в Японском море было почти нуль, как то выше уже упомянуто. Склонение магнитной стрелки в сих странах должно подлежать малым переменам; ибо еще в 1765 году найдено оное нуль Капитаном Бироном.

17 — 18

Ноября 17 го определена широта 22°,3',18", долгота 237°,27',40". Ветр дул в сии два дня от SO, S и SSW совсем в противном направлении обыкновенному пасаду. Погода была очень жаркая; термометр показывал 22 градуса. По наблюдениям, учиненным в полдень, долженствовал находиться от нас остров Ботоль-Тобаго-Ксима на О в расстоянии 53 х миль; но мы его не усмотрели. В 2 часа по безветрии, продолжавшемся несколько часов, сделался свежий ветр от N, [304] при пасмурной погоде и зыби от SW. Мы не могли надеяться уже увидеть остров Ботоль-Тобаго-Ксима до захождения солнечного, в чем для точного определения своего места и взятия во время ночи безопасного курса имели великую надобность. Под вечер восстала буря. Положившись на весьма хорошо учиненные наблюдения, на верной ход хронометров и на точное определение опасных мест в канале у Формозы, а особливо рифа Вела-Рета, решился я при настоящем шторме пройти сим каналом во время ночи. Сколь таковое предприятие ни казалось отважным; но лежание в дрейфе вне канала при сильном шторме и неизвестных течениях могло сопряжено быть с равномерными опасностями. До 10 ти часов держали мы SWtW и находились тогда по счислению в 10 или 15 милях на S от Вела-Рета. От 10 ти до 2 х часов по полуночи имели курс WSW, а от 2 х часов до рассвета W. В полночь был шторм самой сильной и отошел к NO. На бугшприте и обеих шкафутах стояли матрозы чрез всю ночь для примечания опасности, к коим могло бы приближить нас течением более, нежели мы полагали. После открылось, что мы прошли точно срединою канала. В 8 часов утра сделался шторм тише и облака рассеялись. В сие время усмотрели мы, хотя не ясно, южную оконечность Формозы на NW 40°. Мы переменили курс на NWtN, чтобы подняться опять к N, ибо мы ночью удалились много к S. Если проходить сей канал днем, то нужно держаться севернее, нежели сделали мы то ночью, ибо в [305] противном случае, наипаче же при пасаде, более северном, будет весьма трудно обойти Пратас, (опасный риф в широте 20°,50' N, в долготе 116°,15' Ост. имеющий в окружности около 75 миль), как то последовало с Резолюциею и Дисковери. При сем надобно только остерегаться камня Вела-Рета, окружаемого каменистою мелью на две мили. Самый камень виден при ясной погоде в 8 ми милях (*).

(* Положение сего опасного камня старались определить многие мореходцы; но как сие учинено ими мимоходом, то и не льзя было не произойти в том великой разности. Я намерен привести здесь определения, заслуживающие большую доверенность.

Наблюдения Капитана Бротона, по крайней мере относительно определения широты, кажется мне, заслуживают пред прочими преимущество; ибо он проходил первой, как то мне известно, между Формозою и Вела-Ретою при благоприятнейшей погоде. Сожалетельно только, что он не показал глубины сего канала. По объявлению его лежит Вела-Рета от юговосточной оконечности Формозы на SW 12° в 15 милях) [306]

Ноября 18 го определена полуденными наблюдениями широта 21°,31',50", долгота 239°,51',40". При сем оказалось течение около 6 ти миль к северу и около 21 мили к западу. Впрочем многие мореходцы находили в канале у Формозы сильное течение к NO. Чрез весь сей день продолжалось безветрие. В 8 м часов вечера сделался весьма свежий ветр от N с великим волнением, в следующее утро отошел он к NNO. Мы держали курс NWtW и WNW, ибо при крепком северном ветре надлежало бы опасаться немалого действия течения к S и держаться как возможно далее от толь опасного рифа Пратас. Полуденные наблюдения показали широту 22°,5',55", долготу 242°,03'; первую точно одинакую с корабельным счислением, а вторую 40 милями восточнее оного. В 6 часов вечера плыли мы WtN; в сие время находились по счислению в широте 23°,18', т. е. 2 минутами южнее большего камня Педро-Бланко. Глубина оказалась 30 саженей, грунт ил. При крепком ветре взяли мы теперь курс прямо на W. В час по полуночи увидели себя окруженными множеством Китайских лодок, которые принудили нас плыть большую часть ночи под малыми [307] парусами, чтобы с некоторыми из них не сойтися. Глубину находили во время ночи 25 и 30 саженей. Увидев на рассвете Педро-Бланко на NO 75° в расстоянии около 10 миль, удивлялся я не мало. Если принять течение в час и по 2 мили (Между Формозою и Макао при полном NO муссоне можно положить течение к западу в час 1 1/2 и 2 мили); то и тогда следовало бы находиться от нас сему камню едва на севере. Итак когда мы ночью, не видав его, проходили мимо оного, тогда находился он от нас в отдалении около 3 х миль к S. Скоро потом усмотрели весь берег Китайской, и приближившись к оному на несколько миль, взяли курс к острову Лингтинг между островами Потой и большим Лема.

Проход к Макао между островами Лема, для идущих от Оста, преимущественнее внешняго. Оной сокращается много по тому, что оставаться можно на ветре, и таким образом пользоваться пасадом. Но если входить с южной стороны Ослиных ушей и большего острова Ладрона; то часто случается, что надобно лавировать дней несколько, чтобы придти на рейд Макао. Ни ветр, ни течения к тому не благоприятствуют. Карта входа между островами Лема, содержащаяся в новом Ост-Индском Атласе, изданном 1803 го года, столько же неисправна, сколько и другие многие сего обширного собрания. Положение островов Педро-Бланко, Сингсой и Тоннанг кажется быть вернымь; но их должно сблизить. На Дальримплевой карте показаны острова Лема несравненно вернее (Широта Педро-Бланко по Дальримплевой карте севернее 8, а Макао почти 7 ю минутами); а потому [308] и не льзя не удивляться небрежению издателя Ост-Индийского Атласа, оставившего без внимания лучшие карты и употребившего к тому худшие. Большая часть карт сего Атласа составлена, к сожалению, таким образом.

Мы не видали ни одной лодки; и так принуждены были отважиться на проход без лоцмана; что совершили бы с меньшим опасением, если бы имели Дальримплеву карту. Однако едва прошли острова большой Лема и Потой, то прибыл к нам лоцман. Ветр дул свежий; мы пошли под всеми парусами между островами, лежащими на пути сем, которые все без изъятия означены на карте Ост-Индийского Атласа с великими погрешностями. В 5 часов вечера увидели мы многочисленную флотилию, состоящую, как казалось, из 300 судов, стоявших на якоре. Мы почли оные рыбачьими и прошли мимо, не беспокоясь ни мало. Но после узнали в Макао, что это была флотилия Китайских морских разбойников, упражняющихся в своем промысле у южных берегов Китая уже три года и нападающих на всякой корабль, худо вооруженной и мало пекущийся о своей безопасности. Сим образом овладели они за несколько времени одним Американским судном и недавно двумя Португальскими и еще одним, шедшим из Кохин-Китая, которое взяли в близости Китайского берега. О судьбе Американского судна было еще неизвестно; но на Португальских, как то мы слышали, умерщвлены все люди, не хотевшие вступить в службу сих морских разбойников. Некоторым из [309] Португальцов, которые согласились остаться в их службе, удалось после спастися бегством. Сии известили, что разбойники, ограбленные ими суда сожигали. В их флотилии находились несколько судов в 200 тонов, на коих было от 150 до 250 человек и от 10 ти до 20 ти пушек; на самых малых не менее 40 и 50 человек. Если удастся разбойникам сойтися на абордаж с купеческим судном, в таком случае ради превосходнейшей силы делается оно неминуемою добычею. Сии разбойники были бы и еще гораздо опаснее, если бы имели более неустрашимости, искуства в управлении судном и в действии артиллериею. Во время нашей здесь бытности не безопасно было от нападения их на самом рейде у Макао, даже и в Типе. На пути между Макао и Кантоном особенно они страшны. Сочлены Аглинской фактории нашлися принужденными брать с собою из Макао в Кантон нарочитой конвой, гребных вооруженных судов с двух Аглинских фрегатов, стоящих обыкновенно в Бокка-Тигрисе на якоре; ибо их угрожала уже однажды опасность попасться в руки сих разбойников. Аглинской Бриг Гарьер об 18 ти пушках под начальством Капитана Радзея крейсеровал здесь уже два месяца с половиною, также и два Португальские вооруженные судна: одно из последних сражалось недавно с 80 ью разбойническими судами и имело щастие пробиться сквозь оные. Крепкой ветр был уповательно единственным препятством, удержавшим разбойническую флотилию от нападения на корабль наш, которым [310] могли бы они овладеть непременно; потому что мы не имели к ним ни малейшего подозрения, и почитали их суда рыбачьими, каковых выходит здесь обыкновенно множество на рыбную ловлю (О сих разбойниках дошло недавно пред тем известие и в Европу. Статской Советник Вирст в письме своем, полученном мною в Камчатке, советовал мне убедительно, чтоб я остерегался сколько возможно Китайских морских разбойников, но я разумел чрез то Малакских корсаров, которые очень опасны и в Китайском море, где нападали часто с успехом и на корабли Европейские; о настоящих Китайских разбойниках не думал я вовсе. Малакские разъезжают по большей части у берегов Палавана, Борнео и при входе в пролив Малакской). Ноября 20 го в 1 мь часов вечера, плыв более часа в темноте при крепком ветре и дожде, бросили мы наконец якорь на рейде у Макао на глубине 7 саженей. При рассвете оказалось, что город Макао лежит от нас на NW 86° в расстоянии около 5 милы малой остров Потой на SW 6°.