№ 207

«Извлечение из путевого журнала помощника мореходства Андрея Глазунова» ¹ о путешествии по рекам Анвик, Квикпак и Кускоквим до Кенайского залива и встречах с туземными племенами, населяющими эти края

30 декабря 1833 г. – 13 апреля 1834 г.

... ² В 1833 году основано иждивением Российско-Американской компании заселение, названное Михайловским. В том же 1833 году снаряжена и экспедиция, которой предписано проникнуть чрез горы и реки до Кенайскаго залива. Помощнику мореходства Андрею Глазунову (родом креол и в колониях обученный), говорящему свободно на кадьякском языке, общем народам того края, по которому экспедиция должна была в начале пути проходить, поручено начальствовать оною, четверо русских: Василий Донской, Василий Дерябин, Иван Балашев и Яков Кнаге вызвались охотниками итти с ним.

Распространившиеся слухи о враждебности замыслов жителей реки Пастоля ³ против нашей экспедиции в такой привели страх соседей редута, что не было возможности приискать проводников на реку Квихпак, покуда предполагали избрать путь, ведущий туда чрез реку Пастоль. Глазунов нашелся вынужденным переменить это намерение и во избежание встречи с пастольцами направить путешествие к NО, тогда согласились трое из туземцев проводить наш отряд до того места, где начинается перемена языка ⁴.

Декабря 30-го Глазунов в сопровождение помянутых людей вступил в путь. Небольшое количество вещей, полезных туземцам, в особенности табак, и немного провизии уложили на двух нартах, везомых 5 собаками, а люди несли на себе каждый свое ружье с принадлежностью и ранец с запасным платьем и обувью.

Экспедиция шла по льду залива к NО и чрез 8 часов ходьбы достигла жила, коего старшины приняли путешественников радушно, снабдили их рыбою и придали трех собак, для исправления нарт и починки обуви остались здесь следующий день. Глазунов узнал, что в здешнее селение Кихтогук ежегодно приходят с реки Квихпак инкалиты с шкурами речных бобров, которых продают азиякмютам, имеющим здесь привал на пути к Пастолю. Отдарив жителей за полученное от них пособие, наш отряд пошел в дальнейший путь генваря 1-го 1834 года при ясной холодной погоде.

Ссылаясь на приложенную карту пути отряда ⁵, составленную Глазуновым, я не нахожу за нужное повторять, по какому направлению и какия разстояния пройдены каждый день. Я помещу лишь те подробности, кои поясняют топографию страны в дополнение к карте или знакомят нас с обитателями, или любопытны в отношении к самим путешественникам.

На устье реки Ныгвильнук, текущей с гор Ингихлюат, находится небольшое селение, коего жители запасают летом рыбу, а зимою промышляют в лесах оленей, становя петли на оленьих тропинках. По берегам сей речки ростет мелкий еловый и тополовой лес.

На переправе чрез реку по льду оный проломился, нарты погрузились в воду, и путешественники должны были бродить по пояс, однако ж без потери вышли все на сушу, где в тополовом лесу развели огромный огонь для просушки обуви и платья.

Продолжая путь сначала чрез безлесную возвышенность, а далее по льду речки, впадающей в довольно значительную реку Анвик (в 1 версту шириною). Имея с обеих сторон крупныя горы, и в низменностях проходя чрез еловый, березовый и тополовый леса, прибыли они 4-го числа на реку Анвик к бараборке, откуда вылез мужик, который, по болезни жены своей отстав от товарищей, промышлявших летом рыбу, не мог возвратиться в настоящее зимнее их жительство (на устье реки Анвик) и должен был здесь в одиночестве провести продолжительную суровую [296] зиму, при нем была жена и трое малолетных детей. Однако ж в съестных запасах дикарь не нуждался и даже уделил нашим путешественникам за плату юколы и свежих сигов.

5-го и 6-го чисел продолжили путь по льду реки Анвик вниз ея течения, с обеих сторон пролегали высокия остроконечныя горы, берега крутые и поросшие густым лесом. Видели несколько жилищ речных бобров. Съестные припасы были издержаны. Проводники вызвались отыскать в разстоянии одного дня скораго ходу бараборку с юколой ⁶, принадлежавшую знакомому им мужику, они были отправлены и на другой день привезли несколько юкол из найденной ими бараборки. Между тем мороз сделался весьма жестокий при сильном ветре от севера с мятелицей. Наши путешественники, на последнем переходе проломившись в реку, не могли согреться в напитанных водою платьях, которыя сделались так жестоки и тверды, как камень, один из них отморозил себе ногу.

8-го числа от тяжести выпавшаго снега выступила вода сверх льда, почему отряд оставался на месте в ожидании мороза и на другой день отправился с великим трудом вперед. Они пришли к пустому летнику и из кладовой, набитой рыбою, взяли 5 чавычьих юкол. Здесь они должны были провести три дни для починки лыж, переломавшихся на последнем переходе, и для других надобностей.

Досюда отряду сопутствовали трое служащих Компании, посланных из редута с товарами для вымена у жителей реки Квихпак и обратнаго вывоза в редут пушных промыслов. Глазунов, соображая худость дорог, недостаток в пище и дальное разстояние, оставшееся еще до перваго квихпакскаго жила, разсудил за лучшее отослать редутских людей отсюда обратно, дабы с меньшим числом народу скорее и удобнее можно б было продолжать путешествие вдаль.

13-го числа экспедиция отправилась вперед, но как вскоре навалил густой мокрый снег, то после трехчасовой ходьбы нашлись принужденными остановиться в лесу, где по счастию нашли несколько бараборков из древесной коры, оставленных туземцами, которые до осени производили промысла в сих местах. С исхода февраля расходятся жители из селения Анвигмют (при устье реки Анвик) вверх по реке Анвик, занимаясь весною ловлею речных бобров по ручьям, в реку текущим, летом запасают они себе рыбу, а осенью до ноября промышляют соболей, лисиц, волков, зайцев и оленей. Леса здесь уже крупные и густые и особенно ели годны на всякую постройку. Наши путешественники видели много куропаток, рябчиков и глухарей, а застрелить ни одной птицы не могли.

15-го числа пешеходы пытались итти вперед, однако ж по рыхлому, глубокому снегу на лыжах они по непривычке подавались весьма медленно и в 8 часов самой изнурительной ходьбы, прошед не более 7 верст и переломив свои лыжи, должны были остановиться исправлять повреждения и обжидать благоприятной погоды, т.е. морозу, которым бы снега скрепились. Они чувствовали сильную усталость и по недостатку в запасах не могли досыта наедаться, не зная, долго ли еще пробудут в пути до перваго жила. Сидя у огня и ободряя друг друга, подлетели к ним две куропатки, которые дались взять себя руками. Этот неожиданный дар Божий их много утешал.

На другой день Глазунов послал двух человек из команды стрелять птиц в лесу для пищи отряду, но люди возвратились ввечеру ни с чем. 17-го, оставив нарту и водя пару собак за собою, пошли путешественники с ранцами и запасами на плечах, торопясь, сколько могли, дабы скорее достигнуть жила.

Ввечеру, когда уже темнело, подошли они к хижинке, в которой проживало одно семейство: мужик с женою и трое детей. Путешественников здесь приняли хорошо, сварили им квашенной рыбьей икры, дали по юколе и по одной куропатке на человека. Гостеприимный дикарь разсказывал Глазунову, что он здесь живет зимой и летом, запасая корм и промышляя соболей, лисиц, зайцев и куропаток, что все возит он на продажу в главное их селение при устье реки Анвик. Жители сего селения, по словам дикаря, собрались теперь в ожидании нападения на них народа с реки Уналаклит (впадающей в море около устья реки Квихпак), с [297] которым они поссорились на оленьем промысле из зависти, что анвикмюты более их имели успеха.

Подвигаясь вперед и приближаясь к устью реки, по которой отряд шел, летники и кладовыя с запасами становились чаще, так что путешественники останавливались на ночь всегда в пустых барабарках и находили пищу.

25-го они пришли уже на вид главнаго селения Анвик, однако ж из предосторожности остановились в 10 верстах от онаго на ночлег. На следующий день с утра подошли они к селению. Жители, увидав незнакомых пришельцев, высыпались в множестве из барабор и вооруженные луками со стрелами разселись по крышам и подняли великий шум. Глазунов, остановясь далее полета стрелы, отправил проводника к грозному ополчению на крышах с объявлением, кто они таковы и чтобы жители не страшились такого малого числа странствующих, хотя и незнакомых им людей, которые, ничего от них не требуя, готовы пройти мимо селения и не иметь никакого с жителями сообщения, если они сами того не пожелают. По возглашении речи такого содержания жители убрали свои стрелы, присмирели, и посланный вскоре возвратился к Глазунову с 10 старшинами, которые пригласили наших остановиться и отдохнуть в их жиле. Предложение было принято. Глазунов выбрал самую безопасную по своему местоположению барабору, которую тотчас очистили и на время уступили нашему отряду. Приняв нужныя меры осторожности, приказав людям из бараборы не выходить, ружья иметь в готовности, всем вдруг не засыпать и т.п., сам начальник экспедиции пошел в главный кажим ⁷ селения. Здесь народ уже собрался. Глазунову дали место в переднем углу. Все сидели нагие, женщин и малолетних детей не было в собрании, а взрослых мущин Глазунов насчитал 240 человек. После некотораго молчания он в длинной речи провозгласил народу, с какою целию пришел в их страну и что по воле начальника своего он должен приглашать всех, кого только увидит, чтобы, не боясь русских, шли в новой наш редут, где за звериныя шкуры могут получать драгоценныя для них вещи всякаго рода и табак. Такия вести их порадовали и с благодарностью приняли они приглашение, особенно же благодарили за табак, который они страстно любят и весьма в нем нуждаются. Пред выходом из кажима Глазунов поподчивал всех присудствовавших табаком, кого нюхательным, кого курительным и имел удовольствие видеть, как оные, закурившись, падали с лавок в безпамятстве, а другие частым и громким чиханием одобряли превосходное качество русскаго табаку. Жители провели его потом в барабору к оставленным товарищам, нанесли им разной свежей рыбы, юколы, икры, жиру, ягод, птиц, натаскали воды и дров, развели огонь и потом спросили: не нужно ли им еще чего-либо? «Пусть скажут, мы все для вас сделаем, уверившись в добром расположении русских».

Глазунов описывает здешний народ в своем журнале следующим образом: язык у них смешан и составлен из четырех наречий: кенайцев, кадьякцев, уналашкинских и медновских; народ крупной, смуглой, волосы имеют грубые, черные, губы прорезаны и в прорезках вставлены камешки и корольки; женщины имеют чистыя лица и лишь по подбородку проведены две синия узенькия черты, их длинные волосы заплетаются в косы по обеим сторонам и изукрашены разноцветным бисером. Мущины же до кожи выбривают головы посредством остраго камня. Одежда мущин почти вся сшита из кож речных бобров, как-то: парки, штаны, рукавицы, торбаса, одеяла и постели, а в мокрыя погоды надевают камлеи и верхние торбаса из рыбьих кож. Парки для женщин шьются из соболих, выхухолевых и заячьих мехов. Домашняя посуда у них деревянная, гнутая, весьма чистой работы и выкрашенная разноцветною глиною в красный, зеленый и голубой цвета. Для варения же пищи употребляют глиняные перезженные горшки. Летом разъезжают по рекам и озерам в берестенных челноках очень хорошей работы, а зимою на нартах, запряженных собаками. Река Квихпак изобилует здесь различной рыбой, которую добывают посредством морд, из ивовых прутьев сплетенных. Селение состоит из 10 зимних больших барабор, 25 кладовых с съестными припасами и 1 большего [298] общаго кажима, расположенных на самом устье реки Анвик, по левому берегу реки Квихпак на несколько возвышенном месте.

Крепкие SO ветра с пургою задержали здесь экспедицию до 30-го числа. В это время Глазунов узнал в подробности лучшия места переносов на реку Кускоквим, что сначала от него утаивали. Ему разсказали о каком-то свирепом народе, живущем далее во внутренности страны, называя их инкалихмюатцами или кылчанами (гольцане кенайцев или кольчане медновских) и говоря, что они убивают всякаго чужаго человека. Глазунов купил здесь две нарты, которых нагрузил съестными припасами, он также расплатился с хозяевами за взятыя им в разных местах по реке Анвик юколы из кладовых и получил двух проводников до перваго селения.

30-го числа пустились наши в путь, следуя вниз по реке Квихпак, коей песчаные крутые берега поросши густым лесом, а гор значительных не видали. Ширина реки местами доходила до 2½ версты. При SO крепком ветре пошел проливной дождь, заставивший остановиться на летнике, в котором нашли две семьи туземцев. Неблагоприятная сия погода продолжалась и в следующий день.

С 1 февраля продолжая путешествие вдоль реки Квихпак, пришли 3-го числа к селению Магимют, где путешественников приняли без опасения, будучи наперед предуведомлены. Бараборка для помещения отряда была уже отведена и очищена, сухих дров навезено, и жители не умедлили снабдить пришельцев съестными припасами. В здешнем жиле находилось 5 больших зимних барабор, 40 кладовых с рыбою и один большой кажим. Взрослых мущин Глазунов насчитал 35 человек, а с женами и детьми около 120 душ. И здесь, как в селении Анвик, Глазунов объявил в кажиме народу о цели путешествия, и слова его были приняты с тем же восхищением. Старики отвечали оратору в самых удовлетворительных выражениях, а молодые в глубоком молчании слушали его с большим вниманием. Здешний народ ни в чем не разнствовал от анвигмютов.

Отряд отдыхал здесь двое суток. Между тем пришли в селение два человека с реки Чагилюк, от коих Глазунов проведал, что помянутая река, протекая посредине между Квихпаком и Кускоквимом, впадает в первую и по причине изобилия в зверях всякаго рода берега ея очень населены, ему насчитали 40 больших зимних селений, в коих говорят на двух разных языках. Дальние народы – кальчане или инкалихлюаты – ведут торговлю с ближними, принося за табак речных бобров, соболей, еврашек и оленьих кож. Оленей водится в земле кыльчанов множество, за неимением лавтачных ремней делают они петли для ловли оленей из шкур речных бобров, выщипав шерсть и ссучив по нескольку тонких ремней в одну толстоватую веревочку.

Расплатясь с добрыми магимютами за все их одолжения, отправив анвигмютских проводников обратно и получив здесь других двух, отряд наш пошел вперед 7-го числа и в следующий день подошел к большому селению Анынулыхтыхпак на правом берегу реки Квихпак. Тут встретился с ним один дикарь, везший рыболовную морду на нарте. Оставив нарту, он тотчас побежал изо всей силы в селение и никаким образом его воротить не могли. Жители вооружились, жен и детей угнали в гору и в великом замешательстве все бегали взад и вперед. Посланные Глазуновым двое магимютских проводников скоро образумили их, и наши люди имели удовольствие видеть, как понемногу шум утихал и вооружение исчезало. Девять старшин пришли к Глазунову с обратившимися проводниками и приглашали наших остановиться в их жиле. Путешественники были приняты и здесь, как и в тех двух селениях, с радушием, их снабдили всем нужным, натаскали им воды, дров и проч.

Глазунов пошел так же в кажим, где провозглашал собравшемуся народу о себе и земляках своих, приводя слушателей в удивление. Один старик громко за всех прокричал Глазунову в ответ: «теперь мы не поверим слухам про русских, будто у них зубы и ногти железные, огнем дышут и имеют самый свирепый нрав. С мала до велика мы видим теперь русского и благодарим, что ты открыл нам всю [299] истину. Мы будем ходить к вам в редут и желаем торговаться с вами мирно». Весь церемониал кончился подчиванием табаку, громким перекатным чиханием и падением с лавок тех, кои одурели от курения.

Этот кажим был больше прежде виденных, он имел 9 сажень в одну сторону. Лавки были поставлены в три яруса и народу было столько, что лишь посредине пылавший костер на очаге не занят был людьми. Глазунов насчитал тут 300 взрослых мущин и во всем селении до 700 душ. Зимних больших барабор насчитали здесь 16, один огромный общий кажим и несколько кормовых барабор, а главные съестные припасы хранились в 1½ верстах ниже по реке в 65 кладовых.

Здесь бывает большое стечение народов с рек Анвик, Пшанукшак, Чагилюк и других, которые приносят свои промысла в продажу за табак и железныя поделки низовым жителям реки, достающим те вещи чрез пастольцев от азиякмют. Глазунов весьма сожалел, что рано отпустил редутских людей, уверившись теперь, что здесь они могли бы накупить довольно звериных шкур по выгодным ценам.

Здешний народ во всем похож на прежде виденных инкилитов в селениях Анвик и Магимют. Все они оказывают большое уважение к старикам, почитают своих родителей, верят шаманам, которые подобно колошенским, носят длинные скрученные волосы на голове. Они имеют по две жены, крайне ревнивы и из-за женщин производятся нередко смертоубийства. Недоверчивость жителей между собою простирается до того, что они опасаются отходить от своих жил далее отстояния двух или трех селений, почитая дальных уже чужими и враждебно к ним расположенными.

Здешний народ имеет обычай принимать пищу по одному разу в день в общем кажиме у разведеннаго на очаге огня, мущины каждый день парятся или вернее сказать пекутся, натирая тело мочою. Они в это время поют и плачут, воспоминая умерших родственников. По окончании сего обряда закрывается люк над очагом шкурами налима, огонь тушится и тогда приносят им кушанье в деревянных блюдах, а пред кушаньем холодной воды для утоления жажды. После бани женатых жены, а холостых матери или сестры, приносившия кушанье, садятся на пол и в молчании обжидают, пока мущины кончат обед. Тогда тихо и чинно выносят оне посуды обратно в бараборы, где уже сами с детьми едят.

В здешнем селении кончается язык инкалитов, вниз по Квихпаку до самых устьев реки говорят другими наречием – прибрежным ⁸ – и на сем разстоянии считают 8 больших селений, окроме мелких. По сказаниям бывалых у моря, река Квихпак вливается в оное пятью устьями, коих названия от N к S следующия: Анхун, Квихпак, Квихлюак, Кипнаяк и Кижунак.

Глазунов разговаривал здесь с 5 кускоквимцами, окрещенными Колмаковым в бытность его на реке Кускоквим в 1832 году. Они просили, чтобы растолковали им значение крещения и вызывали Глазунова окрестить и здешних жителей. Не имея, однако же, на это разрешения начальства, он пригласил желающих приходить в Михайловский редут, где просьба их может быть исполнена.

Редутских проводников оставил Глазунов здесь по желанию туземцев, сбиравшихся побывать в редуте, а на место их дали ему других двух проводников, знавших дорогу на Кускоквим. Пробыв здесь 5 дней, экспедиция выступила в путь 14-го числа. Оставя реку Квихпак за собою, отряд наш проходил лесами чрез попадавшие озера и речки, следуя по указанию проводников к реке Кускоквим. Остановились ночевать у небольшаго озера, в котором водятся выдры, щуки и рыба, превосходящая величиною муксуна, а в прочем на оную похожая. 16-го переходили они также чрез несколько речек, в Квихпак текущих, и чрез два озерка по местам довольно безлесным. Проводники сказывали, что в вершинах сих речек земля покрыта густыми лесами и потому водятся там речные бобры, но ниже по течению к Квихпаку леса редеют и бобров почти тут не находят, выдры же и лисицы водятся. [300]

18-го путешественники пришли на самую большую возвышенность между реками Квихпак и Кускоквим. Им открылись сия последняя река и горы, далеко за нею лежащия. Они усмотрели и другой ряд хребтов, пролегающих, по-видимому, между обеими реками, и кои превосходили вышиною всех прочих гор, виденных Глазуновым на всем пути.

19-го числа отряд наш спустился с высокости по речкам, обросшим густыми и крупными лесами, в коих водятся речные бобры. Вышед на реку Кускоквим, коей ширина здесь около одной версты, встретились отряду 7 человек квихпакцев с 4 нартами, возвращавшихся от Кускоквима домой. Они сказывали Глазунову, что ездили к Колмакову, проведав, что он находится на Кускоквиме, и отвозили в продажу промысла пушных зверей, но, не застав Колмакова, отдали оные толмачу его Лукину, который для закупки промыслов оставался еще на реке Кускоквим, где построена и одиночка с русскою избою. Кускоквимцам же они привезли жиру, юколы и разной рыбы, зная, что вообще съестные припасы не в таком изобилии заготавляются на Кускоквиме, как на Квихпаке, а в обмен брали табак и железные поделки.

20-го, следуя вверх по реке Кускоквим, или Кушкукхвак, пришли они к летнику Чуквак, где проживала одна семья инкалитцов кускоквимских, во всем похожих на квихпакцев. Путешественники остановились у добраго хозяина бараборки для просушки измокшаго платья.

21-го Глазунов достиг селения Квигым Пакнагмют, где встретил его толмач Лукин, который и привел наших путешественников в основанную здесь Колмаковым одиночку, состоявшую в довольно обширном строении с отделениями, комнаты для байдарщика (начальника), казармы для служащих, кухни и бани. Глазунов осведомился, что сам Колмаков в исходе генваря отправился отсюда с вымененными промыслами обратно в Александровский редут. По разсказам туземцем здешние жители суть переселенцы с реки Квихпак, а настоящие кускоквимские инкалиты будто истреблены инкалихлюатами или кыльчанами, обитающими в горах около вершины реки. В сем селении находится 4 зимних барабор, несколько кладовых и зимою стекается до 120 душ обоего пола.

Глазунов старался приискать проводников для указания пути к вершине реки Тхальхук (текущей в реку Кускоквим), откуда, говорят, есть перенос к Кенайскому заливу, однако ж, охотников не явилось, напротив того все упрашивали Глазунова, чтобы он отстал от намерения пускаться на явную гибель, которой ему не избегнуть на пути, ибо или с голоду или от рук кыльчан ему и всем его товарищам умереть должно будет. По Кускоквиму и Тхальхуку жителей будто теперь не застанут, а далее кыльчане на кенайских тундрах побьют всех до одного. Лукин подтверждал слова дикарей, сказывая, что в начале настоящей зимы он пошел на реку Тхальхук, которую от быстроты течения нашел замерзшею только в редких местах, а берега от валежнику были непроходимы, почему и нашелся он вынужденным воротиться и на обратном пути едва было не помер с голоду ⁹.

Однако ж все сии разсказы не поколебали Глазунова. Он решился итти далее. Накупив сушенной рыбы и переменив переломанную свою нарту на другую, исправную, пустился он 25-го числа в путь без проводников. Останавливаясь в бараборках туземцев, попадавшихся ему на дороге, он приглашал к себе проводников, но без успеха. Наконец, 27-го числа вызвались двое сопутствовать ему до устья реки Тхальхук. Эти люди сказывали Глазунову, что с вершины реки Кускоквима не может быть переноса к востоку к Кенайскому заливу по причине высоких непроходимых гор в сей стороне, а что кольчане, живущие по вершинам рек Кускоквима и Чагилюка, между собою имеют сообщения и первые от последних покупают речных бобров за табак, получаемый от жителей реки Тхальхук, которые достают оный от кенайцев. Однако ж по причине весьма дальняго разстояния торговля сия незначительна. [301]

До 28-го числа отряд встречал жительства туземцев и везде был принят радушно. Многие из них были окрещены Колмаковым. Высокия, обнаженныя горы возвышались с обеих сторон, река становилась уже, видали строения речных бобров.

Марта 2-го прошли устье небольшой речки Хытынало (влево), от вершины коей есть перенос на реку Чагилюк.

4-го прошли устье реки Юнильнук (влево), по которой будто водится много бобров, как и по речке Тахвильханакот (вправо), которую миновали 6-го числа. 7-го, подходя к устью реки Тхальхук, усмотрели высочайшую гору Тенада [Денали, Мак-Кинли] на RS NOtO в антретном расстоянии 70 или 80 верст. По словам проводников, в горе сей лежит вершина реки Тхальхук, а за нею живут кенайцы. Проводники оставили здесь Глазунова, не соглашаясь ни за какую плату продолжать путь, в котором их ожидает неминуемая смерть. Отряд пошел вперед без проводников, следуя вверх по реке Тхальхук. Путешественники на первом переходе 8-го числа по сей реке не встречали препятствий от полыней. Они были столь счастливы, что в первый раз застрелили двух куропаток и видели много лесу по берегам, изгрызеннаго бобрами, коих жилища им нередко попадались.

День ото дня провизия уменьшалась, ходьба становилась труднее и погода, изменяясь быстро от теплоты с дождем при SO ветрах на жестокие морозы при SW и NW ветрах, причиняли ознобы и изнуряли путешественников. 11-го числа, ища в лесу себе пищи, в коей весьма нуждались, застрелили 1 белку, 1 ворона и 1 куропатку, что сварили и съели без остатку. Когда же не находили никаких животных, как то после случалось, то варили белаго моху для утоления голода.

14-го числа находились они, по-видимому, уже на значительной высоте. Горы становились безлесны, снега лежали неглубокие и ни птиц, ни животных не усматривали, ни же малейших признаков обитаемости. Между тем путешественники обезсилили и не в состоянии были переносить толикие труды еще долго. Глазунов, сообразив сии обстоятельства, решился поворотить обратно и спешить, сколько силы позволят, к последнему ими оставленному (28 февраля) жилу.

Погода благоприятствовала скорому ходу, ночь была лунная, и они шли без отдыху 12 часов сряду. На ужин сварили себе лоскут коженной сумы, взятой ими для починки подошв у торбасов. В следующий день застрелили трех рябчиков к величайшей радости изнуренных страдальцев. Они были того дня 15 часов на ногах.

17-го вышли на реку Кускоквим и спешили вниз по ней. Состояние их дошло уже до того, что не могли друг пред другом скрыть опасения, что помрут с голоду. Они решились зарезать отощавшую при них находившуюся собаку и скушать одну половину, сберегая другую до следующаго дня.

18-го с великим напряжением сил поднялись наши путешественники и едва могли передвигать ноги. Глазунов говорит в своем журнале: «мои люди сварили остальную собачину, я почувствовал сильную боль в глазах, налившихся кровью, ноги опухли и сделалось колотье в левом боку. Перепугавшись, я снял с ноги один коженной торбас, сжарил на огне и съел его».

19-го, не дошед около 6 верст до летника Ушкугалик. Глазунову сделалось так трудно, что должен был лечь на нарту, которую тащили другие его спутники. Наконец, в 4 часа вечера страдальцы добрели до жила, коего жители встретили их с плачем сострадания, им очистили теплую бараборку, раздели их и давали есть с осторожностью понемногу.

До 23-го отдыхали здесь и сбирались с силами продолжать обратный путь. 24-го встретили они толмача Лукина на трех больших нартах, пробиравшагося на реку Хулитну с промененными промыслами. Он вез с собою две байдарки на случай разлива рек. Сопровождаемые туземцами и находя всюду довольно пищи и удобный приют, путешественники наши забыли скоро страдания и ужасы представившейся им голодной смерти и подвигались вперед довольно успешно. Из многих жил [302] народ уже разъехался по летникам, в других ожидали со страхом нашествия кыльчан. Наконец, 13 апреля экспедиция возвратилась в Михайловский редут, где от глазной боли и опухоли ног люди долго еще страдали.

Путешествие продолжалось 104 дней, из сего числа 43 дни употреблены на ходьбу вперед, 22 дни обратно, а 39 на отдыхи. Вперед и обратно пройдено по счету Глазунова около 2 080 верст.

АРГО, разряд 99, оп. 1, д. 61, л. 4 об.-29 об. Копия.

Комментарии

1. Заголовок документа. Извлечение, видимо, сделано Ф.П. Врангелем и ведется от третьего лица. Частично эти материалы были опубликованы: Извлечение из путевого журнала помощника мореходства Андрея Глазунова, доставленнаго от Главнаго Правителя Российско-Американских селений [Ф.П. Врангеля] // Журнал мануфактур и торговли. СПб., 1863, ч. 1, № 3, отд. IV, с. 31-61.

2. Опущен текст об экспедициях И.Я. Васильева в 1830 г. и Ф.Л. Колмакова в 1832-1833 гг.

3. Здесь и далее подчеркнуто в документе. См. док. № 218.

4. Имеется в виду граница между распространенным на морском побережье эскимосским языком (диалекты инупиак и юиик) и языком индейцев атапасков (на-дене) в глубинах материка.

5. В деле отсутствует.

6. Бараборки, или кладовыя с запасенными летом в разных местах рыбою, икрою и т.п., оставляются туземцами без всякаго призрения и в полной уверенности, что никто их не тронет, окроме родных в крайней нужде. Хозяева, проживая в зимних селениях, вывозят из сих кладовых припасы свои по мере надобности, нередко оне в 10-14 дней ходу и более отдалены от настоящих жил. – Примеч. документа.

7. Просторная изба, куда собирается народ для общих совещаний по важным делам или для увеселений. По сторонам такого кажима поставлены скамьи в несколько ярусов, на коих человек 300 и более поместиться могут. – Примеч. документа.

8. То есть, на эскимосском языке.

9. Из журнала Колмакова видно, что в сентябре месяце он со своею экспедициею поднимался на байдарках вверх по реке Кускоквим до кочевьев кольчан и полагает, что от одиночки Квигикпаймо удалился не менее 500 верст, ибо, по течению плывя обратно очень скоро и захватывая иногда и ночи, он не ранее как в 9-й день достиг одиночки своей от самаго дальнего места на Кускоквиме, докуда Колмаков доходил. При сем свидании с кольчанами, которых он описывает похожими на колош, Колмаков примирил сие поколение с кускоквимцами, между коими с давних времен существовала наследственная вражда. Народонаселение в верховьях Кускоквима весьма малочисленно, а изобилие в речных бобрах довольно значительно. – Примеч. документа.