Мобильная версия сайта |  RSS  Обратная связь      Главная | Поиск по алфавиту  |  А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я

К северу колония граничит рекою Кусси, песчаными, безводными степями, землею, по коей скитаются Бошманы ⁵³, и хребтом высочайших в южной Африке гор, называемых Nieuwodds gelergte, лежащим между широтами 31½° и 32°, а в долготе от 21° до 26°. К востоку землею Кафров, отделяемою от колонии большою рыбною рекою, которая и есть настоящая между ними граница.

Мыс Доброй Надежды к югу и западу окружает Южный океан.

«От мыса Доброй Надежды до устья Большой рыбной реки берегом 580, а до устья реки Кусси 315 английских береговых миль ⁵⁴.»

Разделение.

Колония разделяется на шесть округов или дистриктов (District), кои: суть: [137]

1. Капштатский дистрикт, главный город Капштат. Сей дистрикт лежит в юго-западной части колонии.

2. Стеленбошский дистрикт, лежащий в северо-западной стороне колонии, называется так по имени главного своего селения Стеленбош (Stellenbosh).

3. Звелендамский дистрикт находится в юго-восточной стороне колонии. Главное место в оном Zwellendam.

4. Дистрикт Грааф-рейнет (Graaf-reynet), так называемый по главному своему селению, находится на северо-восточной стороне.

5. Вновь учрежденный дистрикт Юйтенгет (Uitenhate) есть часть Звелендамского дистрикта, отделенная с восточной его стороны.

6. Также вновь учрежденный дистрикт Тюльбагский, в коем главное место Тюльбаг (Tulbagh). Он находится между дистриктами Стеленбошским, Грааф-рейнетским и Звелендамским, и составлен из земель, от них отделенных.

Число жителей.

«По приписному списку, сочиненному в 1798 году, оказалось, что кроме английских морских и сухопутных войск, во всей колонии жителей было нижеозначенное число:

Христиан — 21746 человек.

Невольников негров — 25754 —

Природных жителей, т. е. Готтентотов — 14447 —

Всех вообще — 61947 человек.

Гражданское управление.

С того времени, как колония находится в руках англичан, главнокомандующий оною есть губернатор, назначаемый королем. Он носит титул королевского губернатора колонии мыса Доброй Надежды и главнокомандующего сухопутных войск Его Величества, в оной расположенных. Положенное ему содержание чрезвычайно велико (если не ошибаюсь, то кажется 12000 фунтов стерлингов) и власть дана обширная. Он имеет право утверждать и приказывать, приводить в исполнение приговоры смертной казни в уголовных и военных судах.

Но коренные законы, учрежденные голландским правлением остаются и ныне в прежней силе; из сего однакож исключаются все постановления, служившие к пользе голландской индийской компании; а притеснительные жителям вообще, как например: [141] безчеловечные наказания ⁵⁵, запрещение прямо продавать приходящим судам всякого рода съестные припасы, вино и проч., а также и от них ничего не получать иначе, как чрез компанию и проч. Равным образом уничтожены такие законы, которых действие могло быть вредно или несовместно с торговыми постановлениями Англии и коих существование было противно или опасно сохранению власти и влияния над колониею английскому правительству. Вообще все законы, притеснительные для человечества, отменены. Впрочем, как в уголовных, так и тяжебных делах колонисты судятся судьями, выбранными из собственного своего корпуса, и прежними своими законами; но никакой приговор и никакое решение суда не могут иметь надлежащей силы без губернаторского утверждения. Корпус общего гражданского правления всей колонии состоит из 6 палат или камор:

1) Палата гражданских и уголовных дел.

2) Департамент фискала. Фискал есть главный гражданский начальник Капштата и округа его. Он же и полицмейстер сего города.

3) Камора запасных колониальных магазинов.

4) Камора для уплаты долгов обанкрутившихся.

5) Камора брачных дел.

6) Камора сиротских дел.

Кроме вышеозначенных присутственных мест, англичане установили некоторые другие департаменты, относящиеся к коммерческим делам, с намерением облегчить встречающиеся в торговле затруднения, как-то: ломбард, меновой банк, департаменты для сбора внутренних пошлин и податей, призовый суд, таможню, казначейство для гербовой бумаги, портовую контору и прочие.

Дистрикты, или округи, управляются гражданскими чиновниками, выбираемыми из зажиточных и известных своим благоповедением граждан. Называются они ланддростами (Landdrost), у коих есть совет, именуемый гемраден (Heemraaden), составленный из поселян округа, имеющих честное имя и некоторое имущество.

Капштатский ланддрост есть фискал города.

Округи разделяются на небольшие части, управляющие коими граждане называются Feldwagtmaster, или смотрители. [142]

Есть еще выбранные чиновники, называемые Field Cornets и Field Coprals, коих должность состоит в сохранении тишины и спокойствия в округах, в отыскивании беглых и праздношатающихся, и проч.

Военное управление.

Хотя губернатор имеет титул главнокомандующего войск; однакож во внутреннее распоряжение оными он ни мало не входит, а начальствует над ними старший генерал, который называется просто командиром войск. Он есть также вице-губернатор колонии; и как губернатор не мешается в управление войсками, так и генерал совсем не участвует в гражданском правлении; а носит только титул вице-губернатора для того, что он должен, в случае смерти настоящего губернатора, занять его должность до назначения другого по воле короля. Здесь военные чины не имеют ни малейшего участия в гражданском управлении, и совсем никакого влияния на течение дел по сей части. При нас корпус войск состоял из двух небольших отделений: артиллерии и инженеров, из одного драгунского, из пяти пехотных и из так называемого капского полка, сформированного из готтентотов ⁵⁶, а как все сии полки гораздо малочисленнее своего комплекта, то всех войск, способных выдти под ружье, считалось до шести тысяч, из коих, кроме одного полка, находящегося в гарнизоне Симансштата, двух рот, составляющих Стеленбошский гарнизон, и небольших отделений, расположенных в некоторых других местах колонии, все прочие квартируют в Капштате. В сем городе один из генералов правит должность коменданта, а в Симансштате эту должность исправляет командир находящегося там полка; но оба они по гражданской части никаких препоручений не имеют и ни в какие распоряжения входить не могут. [143]

Капштат.

Высокая гора, находящаяся от оконечности мыса Доброй Надежды к северу в 15 милях, получила с давних времен название Столовой горы, потому что имеет вершину совершенно плоскую, простирающуюся на значительное расстояние; а от имени сей горы, и открытый залив, впадший в западный берет южной Африки, назван Столовым. При самой южной впадине сего залива находится небольшая долина, подымающаяся от морского берега едва приметною пологостию до подошвы трех гор, ее окружающих с береговой стороны. Гора, прилежащая к сей долине с юго-запада и запада, имеет подобие покоящегося льва, и потому называется Львиною горою ⁵⁷. К югу помянутой долины полагает предел Столовая гора ⁵⁸, а к юго-востоку возвышается Дьявольская гора ⁵⁹, названная так голландскими матросами. Между Львиною горою и морем есть дефиле, ведущее на другую, небольшую, плоскую и почти горизонтальную долину, которая со всех сторон окружена морем и горами, и из которого нет другого выхода, кроме вышепомянутого дефиле. Между Дьявольскою же горою и морем, из вышепомянутой полого-наклонной долины есть другое дефиле, ведущее в поле; чрез это только один путь и есть берегом к Капштату, выстроенному на сей окруженной тремя горами долине. Дефиле это защищается четырех-полигонною цитаделью, на самом берегу построенною, у которой крепостные строения высоки и одеты камнем с довольно глубоким рвом. Город от нея лежит в западу и начинается подле самого гласиса; но цитадель сия более способна содержать жителей города в страхе и повиновении, нежели защищать его от неприятеля; ибо как она, так и батарея, построенные близко города по берегам залива, могут только защищать город при нападении с морской стороны, и такие у высадке десанта способные места, которые отстоят от них на пушечный выстрел; а в соседстве Кап-штата есть много мест, где хотя и с трудом, но можно высадить десант, что англичане самым делом показали при двукратном нападении на колонию, которую они в оба раза взяли с ничего незначущею потерею. Что принадлежит до обороны города, которую ему хотели доставить цитаделью, голландские инженеры то местоположение ея не делает искусству их [144] чести, потому что пологость, опускающаяся постепенно от верху Дьявольской гори, подходит близко цитадели, а поверхность этой пологости, отстоящая на полупушечный выстрел от главного вала, гораздо выше всех крепостных строений, следовательно, командует совершенно всею цитаделью. Английский генерал Крейг, желая поправить сию ошибку голландских инженеров, построил на высоте пологости сильную батарею, которая может командовать батареями, кои должно бы было поставить для действия по цитадели. А сверх того, неприятель, выступя на берег, и без нападения на цитадель может принудить город к сдаче совершенным пресечением подвоза съестных припасов изнутри колонии. И так, если гарнизон не в состоянии встретить неприятеля в поле, или воспрепятствовать ему высадить десант, то вся надежда, с успехом защищаться, будет тщетна, и сдача должна последовать неминуемо. Упомянув кратко об оборонительном состоянии Капштата, следовательно и всей колонии, теперь приступлю в описанию сей столицы южной Африки.

Город Капштат стоит в долине, коей положение описано выше. По берегу залива выстроены магазины Голландской Индийской Компании, которые ныне называются королевскими магазинами и употребляются для казенных снарядов и съестных припасов; за оными пойдут обывательские домы; улицы прямы, широки и все пересекаются перпендикулярно; во многих из них по обеим сторонам посажены дубовые деревья, а в некоторых по средине находятся каналы, кои, за недостатком в воде, по большой части бывают сухи; редко для промывания и прочистки впускают в них воду, от чего в жары они испускают нездоровый и отвратительный запах. В разных частях города находятся четыре прекрасные площади. Строение в Капштате вообще кирпичное; домы частных людей о двух и трех этажах, отменно чисто выстроены и все без изъятия выбелены, или выкрашены желтою, зеленою, или серою под гранитный цвет краскою; крыши плоские с парапетом, на углах и по сторонам коих стоят фигуры ваз, статуй, арматуры и проч. Голландцы любят украшать свои домы снаружи; многие имеют над дверьми огромные, даже несоответствующие величине дома фронтоны, а против второго этажа балконы. Почти у каждого дома перед окнами нижнего этажа с улицы есть крыльцо, во всю длину дома камнем выстланное, с железным балюстрадом, где по вечерам они сидят или прохаживаются. На многих домах утверждены громовые отводы. Внутреннее расположение домов очень покойно и соответственно свойству здешнего климата: вообще по длине дома, как [145] в нижнем, так и в верхнем этаже, по средине идет широкий коридор, или галлерея, у которой на обоих концах в нижнем этаже пространные двери, а в верхнем большие окна; по обеим сторонам галлереи расположены комнаты; в каждой из них есть двери из галлереи, сообщение же между комнатами зависит сделать от намерения и желания хозяина, смотря по тому, для чего какая комната назначена. В галлереях двери и окна, будучи в жаркие дни отворены, дают свободный проход свежему воздуху, который и в боковые комнаты входят; притом в них весьма приятно прохажаваться, когда несносный жар не позволяет пользоваться прогулкою на открытом воздухе. Под нижним этажем обыкновенно делаются огромные подвалы для погребов и магазинов. Дома свои, как снаружи, так и внутри, голландцы держут очень чисто. На матицы, пол и потолок употребляется лес произведения здешней колонии, называемый гиль-вуд: брусья и доски, из него сделанные, имеют прекрасный, слоистый, желтый цвет, а потому матиц и потолков здесь никогда не красить, так как и косяков, притолок, оконничных и дверных рам, кои все делаются из привозного леса Батавии, называемого тик; он красноватого цвета, и, будучи хорошо выработан, походит на красное дерево.

Остающееся пространство долины между городом и подошвами окружающих его гор почти все наполнено прекрасными загородными домами, при коих находятся пространные сады плодоносных дерев и большие огороды. Некоторые из загородных домов можно не без причины назвать великолепными. Мне случилось быть в двух из них, принадлежащих господам Гоф-Мееру и маиору Сорену; первый не велик и очень просто выстроен; но славится огромным садом, заключающим в себе все плодоносные деревья мыса Доброй Надежды и многия привозные. Кроме полезных дерев и растений, находится в нем много других для украшения сада. Пред самим домом сделан богатый цветник. Здесь я видел в первый раз еще в жизни, у господина Гоф-Меера великое множество всякого рода домашних птиц, для коих места сделаны с отменною удобностию, в особенных маленьких башнях. Между этими домашними птицами, я видел одну дикую капскую птицу, называемую здесь адьютантом, по причине чрезвычайно длинных ног, прямой фигуры и очень скорой ея походки. Она весьма смирна и никогда не ссорится с другими птицами, хотя более и сильнее их; но коль-скоро увидит, что другия птицы между собою дерутся, то тотчас скорыми шагами пойдет к ним и не нападая на них, одним своим видом [146] устрашит их и заставит прекратить драку; а для того голландцы, у коих много домашних птиц, стараются иметь и адьютанта, как бы полицмейстера. У него же в доме я видел очень редкую вещь: собрание яиц всех птиц, какие только водятся на мысе Доброй Надежды. Яица сии нанизаны на нитку, на подобие янтарей, или бус, симметрически: внизу самое большое, по сторонам оного два следующие за оным по величине, и так далее до самого меньшего яица. Цепь сия повешена на стене кругом большого зеркала, против дверей; и как между таким множеством яиц, оные почти всех возможных цветов, то вид их чрезвычайно хорош, а особливо при первом взгляде, как войдешь в комнату. Сад г. Сорена, я думаю, немногим уступает первому в рассуждения пользы, но красотою превосходить, а дом может назваться великолепным. У него я также видел собрание живых капских птиц; места для них сделаны в стенах галлереи дома, в саду обращенной нишами, за проволочными решетками: там стоят для них деревья и кустарники, на коих оне вьют гнезда и выводят детей; нехищные птицы посажены по нескольку в одну нишь, где оне живут очень миролюбиво. В Капштате за десять лет пред сим находилось 1145 домов, жителей 5500 белых и рожденных от белых и черных, и 10000 черных; а ныне домов считается до 1200, а жителей всех вообще 18,000. По причине слишком пологого возвышения долины, на коей стоит Капштат, город сей не имеет с моря такого великолепного вида, как приморские города, лежащие на возвышениях гор и являющиеся мореплавателям в виде амфитеатра, как: Лиссабон, Фунчал на острове Мадере; Фаял — на острове того же имени, и другие. Притом наружный вид испанских и португальских городов вообще бывает великолепнее, от множества монастырских и церковных башен и куполов, чего в голландских колониях не достает. Но с возвышенного места Капштат, с своими правильными широкими улицами, с загородными домами и садами, с тремя подле него возвышающимися горами, и с пространным Столовым заливом, представляет взору зрителя такую картину, какой ни один с тесными, кривыми нечистыми улицами испанский или португальский город показать не может, не смотря на монастыри, церкви и часовни, коими вообще, так сказать, усеяны города сих двух народов. Окружностям Капштата придает большую красоту растущее при подошве Столовой горы, так называемое серебрянное дерево; у которого листы покрыты белым лоском, оттого оно [147] кажется совершенно высеребренным, Надобно заметить, что дерево не нигде в колонии не растет, кроме помянутого места.

Разсматривая Капштат по частям, путешественник не найдет в нем ничего, стоющего особенного внимания, если он станет все сравнивать с европейскими городами; но не забывая, что он есть главный город, отдаленный от просвещенного света колонии, нельзя не похвалить некоторых из здешних заведений и не сказать, что оне заслуживают внимание всякого, посещающего сей край. В Капштате, примечательейшим местом почитается Компанейский сад, потом госпитали, библиотека, реформатская церковь, лютеранская церковь, водоемы, ратуша, театр и зверинец.

Что принадлежит до сада, то он и действительно есть самое примечательное место во всей колонии, потому что путешественники и мореплаватели, бывшие здесь и после издавшие в свет свои вояжи, едва было не поссорились между собою за разное мнение о сем саде; одни называли его бесподобным, восхитительным местом, другие, напротив, настоящим монастырским огородом. На мысе Доброй Надежды я перечитал почти все, что только об нем ни было писано, и сравнивал между собою замечания и мнения о разных предметах мною читаемых авторов; мне показалось, что сад сей действительно есть самое похвальное, полезное, приятное и даже можно сказать бесподобное заведение, потому что цель оного была доставить жителям удобное и спокойное место для гулянья; а для госпиталей и компанейских кораблей — заходивших сюда на пути в Индию, изобилие в плодах и огородной зелени. Широкие аллеи, закрытые от солнечных лучей густыми дубовыми деревьями, доставляют приятное место для прогулки; а в квадратах, образованных аллеями, сделаны пространные огороды для поваренных растений и места для плодоносных дерев, кои теми же аллеями защищаются от вредного для них солнечного зноя и от действия жестоких ветров, часто здесь свирепствующих. Если бы в план сего сада входило удивлять прогуливающихся искусственными гротами, пещерами, холмами, горами, дремучим лесом и проч., тогда надлежало бы критиковать еще потому что предмет ни мало не достигнуть.

Госпиталь, ныне англичанами превращенная в солдатские казармы, есть подлинно бесподобное здание, как по пространству, расположению, так и по местоположению своему. Построена она из кирпича в три этажа, на восточном краю города подле цитадели. Главный ея фасад обращен к морю, и залив весь ей открыт. [148] Пред окнами сего фасада находится большая площадь, служащая плац-парадом, а позади госпитали идет покрытая зеленью прекрасная долина.

Публичная библиотека порядочно выстроена подле реформатской церкви; собрание книг очень невелико и состоит большею частию из голландских, французских, немецких и латинских сочинений. Всякий настоящий житель города имеет право брать от смотрителя, для прочтения, какие книги ему угодно. В той же зале, где библиотека, хранится несколько неважных натуральных редкостей и вещей, употребляемых дикими островитянами Великого океана. Вообще библиотека не заслуживает никакого внимания; однакож я заметил в ней не столько любопытные, сколько забавные вещи, которые хотя и не относятся в чести здешних жителей, однакож я не хочу умолчать об них. На столе увидел я огромную книгу, в которую библиотекарь записывал книги, даваемые им для чтения. Развернув оную, я нашел, что в ней очень мало листов было исписано, и пока товарищи мои занимались рассматриванием других предметов, я из любопытства стал считать, сколько книг прочитано, и сосчитал, что с 1789 года по 1808 год, то есть в 19 лет, капштатская публика прочитала 87 книг. Другая странность в сей библиотеке не может избежать внимания никакого посетителя, и всякого заставит усмехнуться, — это расположение книг на полках по ранжиру. Оне расставлены не по предметам, о коих в них писано, не по языкам, на которых оне писаны, и не по авторам, кем оне писаны; а по величине их формата: таким образом книги в лист занимают правый фланг, за ними следуют в четвертку, и так далее до самых малорослых. А что всего смешнее, то хотя книги стоять не в глухих шкапах, а на открытых полках, однакож над каждым отделением прибиты доски с надписими: Folio, Quarto, и проч.

Реформатская церковь есть посредственной величины четвероугольное кирпичное здание, коего крышку внутри поддерживают четыре дорические колонны, толщиною превосходящие всякую соразмерность. Храм сей ни по чему особенного примечания не заслуживает; каѳедра в нем, резной работы из дерева, очень искусно сделана. Там также можно видеть много старинных, из разных дорогих индейских деревьев сделанных, кресел и стульев, очень редкой работы и с великим искусством вырезанных. Надобно знать, что именитые жители города имеют в церкви определенные им места, на которых всякий для себя и своей фамилии ставит собственные свои стулья; для чего обыкновенно выбирают [149] самые дорогие, лучшие и редкие. Вступив в церковь, при первом шаге можно бы подумать, что вошел в храм, где погребаются герои со всего земного шара: все стены увешаны щитами, изображающими гербы разных фамилий, здесь похороненных ⁶⁰, подле коих висят латы, шпаги, сабли, копья и проч. Самый недоверчивый зритель мог бы вообразить, что прах многих полководцев покоится под сводами, на которые он ступает. Но будьте уверены, войдя в сей храм, что под ногами вашими лежат кости Голландских купцов и служителей их Индийской компании. — Столько они честолюбивы!

Лютеранская церковь менее реформатской, но лучшей архитектуры; каѳедра в ней чрезвычайно хорошо вырезана из дерева; впрочем, и в ней нет ничего достойного примечания.

На площади, называемой Фонтанною, где также плац-парад, при нас построили из кирпича две красивые пирамиды над колодцами, из коих помпами достают свежую воду, для употребления в восточной части города; стоят оне на весьма видном месте и служат городу одним из лучших украшений.

Ратуша, прекрасное двух-этажное здание, с небольшою пиазою, в главном фасады, обращенном на так называемую Рыночную площадь. В ней хранится статуя первого основателя колонии Ван-Рибека (Van-Riebeck). Я не почитаю за нужное описывать жизнь сего славного голландца, ни того, как основал он колонию и как в начале существования оной, по недостатку в рогатом скоте, последнего быка, умершего с голоду, разрезав на четыре части, подарил их четырем английским капитанам, за их подарки. История мыса Доброы Надежды всякому читающему книги известна. .

Театр построен на Готтентотской площади, так названной потому, что готтентоты продают тут привозимые ими съестные припасы, фрукты и проч. Величина и расположение театра, судя по здешней публике, совершенно соответствуют своей цели. По-моему мнению, он есть самая достопримечательная вещь в колонии по двум причинам: во первых, не удивительно ли покажется, что такой народ, как голландцы, построили театр нарочно? а во вторых, что он один театр только и есть во всей Африке. Настоящих актеров нет, а играют на нем охотники из хороших [150] домов. За вход платят деньги, которые употребляются в пользу бедных.

Зверинец сделан в одном отделении компанейского сада; строение совсем ничего не значит; при нас все собрание животных составляли лев, львица, тигр, страус и адьютант. Оказывали, что нынешний губернатор лорд Каледон намерен собрать всех животных, каких только можно, живущих в колонии и что уже двух слонов ожидали пред вашим отбытием. Если это сбудется, то капский зверинец будет, я думаю, едва ли не первый в свете, а ныне не стоит того, чтобы смотреть его.

Я не знаю никаких других примечательных заведений в Капштате, которые бы стоили того, чтобы их поместить здесь.

Симансштат.

Симансштат городом нельзя назвать, а просто селением, в котором публичных строений: небольшой морской арсенал, казармы, госпиталь, а нет ни одной церкви; обывательских домов до 25, растянутых в одну линию по берегу небольшого залива из Фалс-Бая ⁶¹, в берег впадшего, который но имени одного голландца, бывшего здесь губернатором, называется Симансов залив. При входе в оный, по обеим сторонам города, для его обороны, голландцами построены две небольшие батареи; но на сей конец и те лишние: маленькое это местечко не заслуживает нападения, а защищать рейд и воспрепятствовать высадке дессанта оне слишком слабы. Чтобы пройдти берегом из Симансштата в Капштат, то 5 или 6 миль надобно идти узким проходом, между морем с одной стороны, и высокими крутыми горами с другой, и на сем пути обходить три маленькие залива (Elks-Bay, Fish-Hook-Bay, и Kalks-Bay), а потом в чистое поле должно проходить сквозь весьма узкое дефиле, называемое Мюзенбургским дефиле, которое англичане очень изрядно укрепили двумя батареями, одна за другою построенными. Пройдя сие дефиле, дорога идет чистым полем до самого Капштата, до которого всего расстояния от Симансштата 21½ английских миль. Настоящих жителей в Симанс-штате обоего пола едва ли наберется 100 человек; но в зимние месяцы, когда военные корабли и купеческие суда не стоять в Столовом заливе, а здесь, — тогда многие из чиновников и мастеровых, служащих при морском арсенале, таможенные пристава, некоторые купцы и мелочные торговцы приезжают сюда жить, и [151] селение бывает гораздо многолюднее. Местечко сие окружено высокими горами, вплоть к нему примыкающими. Оно имеет весьма невыгодное местоположение, и само по себе совершенно не заслуживает ни малейшего внимания; но для колонии очень важно, по безопасности своего залива для стояния судов, потому что Симанский залив есть самый безопаснейший рейс из всех, по близости мыса Доброй Надежды находящихся. О сем предмете пространно будет говорено в своем месте.

Произведения колонии, нужные мореплавателям; обманы, употребляемые купцами при снабжении судов; средства с выгодою запасаться всем нужным, не имея помощи в агентах, и цены съестных припасов и вещей.

Произведения.

В продолжительных плаваниях мореплаватели обыкновенно расстроивают свое здоровье, получают наклонность в разным болезням и нередко подвергаются оным более или менее, смотря по своему сложению, по привычке к дальним вояжам и трудам, по продолжению, климату и времени года их плавания, по употребляемой в море пище и питью; а потому, прибывши в порт, необходимо нужны им для восстановления расстроенного здоровья и укрепления оного на будущее плавание, следующие вещи: здоровый воздух, пресная вода, хлеб, свежее мясо, хорошая рыба, поваренная зелень, плоды, виноградное вино и для приготовления надлежащим образом пищи и питья, дрова ⁶².

Все эти потребности, кроме дров, на мысе Доброй Надежды находятся в величайшем изобилии; целые флоты без затруднения могут быть ими снабжены.

Климат может почесться самым приятным и совершенно здоровым во всех отношениях; здесь не бывает ни чрезвычайных холодов, ни утомительных жаров. В исходе июня месяца, следовательно в самую средину зимы, мы приметили в северо-во«точной стороне Фалс-бая, на вершинах высоких гор немного снегу; простым глазам он казался как песок, но в зрительную трубу ясно был виден; а в летние месяцы почти беспрестанные свежие юго-восточные ветры прохлаждают воздух, нагреваемый солнцем. Жители здешние не знают ни смертоносных [152] зараз, ни повальных болезней и никаких прилипчивых припадков. Больные, свозимые с кораблей на берег, восстановляются весьма скоро в своем здоровье. Это есть один из вернейших признаков здорового свойства здешнего воздуха.

Ручьи и родники пресной воды повсюду находятся в большом изобилии в зимние месяцы, когда бывают частые дожди; летом большая половина оных высыхает; однакож, колония ни малейшего недостатка в воде не претерпевает, и рейды, посещаемые судами во всякое время года, изобилуют водою; во многих местах от свойства земли, сквозь которую ключи текут, вода имеет цвет крепкого чая; однакож, это ни мало ее не портит: она от того не получает никакого противного вкуса, ни запаха, и столь же прозрачна, легка, здорова и для питья приятна, как и самая лучшая ключевая вода, а при том и в море не скоро портится.

Из хлебных растений мыс Доброй Надежды производит пшеницу, ячмень, овес, горох и бобы. Колонисты, занимаясь более возращением винограда, для делания водки и вина, оставляют земледелие в небольшом уважении; однакож для продовольствия колонии и снабжения приходящих судов, хлеба всегда бывает достаточно, и продается он недорого ⁶³. Пшеничный хлеб пекут здесь двух сортов: белый хороший хлеб из чисто высеянной муки, и хлеб темноватого цвета, похожий на ячный, для которого употребляют остатки просеянной муки. Здешняя мука гораздо спорее английской ⁶⁴. Продается она мерою, называемою под, которая состоит из 2000 голландских фунтов. Под хорошей луки, или первого сорта, при нас стоил около 200 рейхсталеров; а второго сорта от 90 до 102 рейхсталеров. Ячмень и овес также можно достать, в каком количестве угодно, за весьма умеренные цены. Горох на мысе Доброй Надежды можно купить хороший, но надобно смотреть, чтобы он был последнего сбора, и всегда должно прежде его попробовать. От сушения в печах, или от иного чего, он так сух и тверд, что разварить его нет способов. Сперва мне такой предлагали, но, испробовав на шлюпе, [153] мы никак не могли его разварить, и я не согласился оного купить. После нам доставили другого сорта горох крупнее первого; сей последний я купил для команды, он разваривался изрядно, но не так хорошо и скоро, как английский, или наш русский. О бобах можно тоже сказать, что и о горохе. Сарачинского пшена на мысе Доброй Надежды не растет; но всегда в Капштате много его бывает привозного, и запастись им там легко и неубыточно. Надобно стараться доставать бразильское пшено; оно крупнее, более, чище и лучше разваривается всякого другого.

Что принадлежит до свежей мясной пищи, то кроме Южной Америки, едва ли есть приморское место на всем земном шаре, которое могло бы доставлять оную мореплавателям в таком изобилии и за такую дешевую цену, как мыс Доброй Надежды; из домашних животных, рогатым скотом и баранами колония мыса Доброй Надежды чрезвычайно изобильна.

«По объявлениям, учиненным колонистами в 1798 году под присягою, действительно находилось в колонии рогатого скота — 251 206.

Овец и баранов — 1 448 536.

Лошадей — 47 486.

Надобно сказать, что Капский и Стеленбошский дистрикты, по недостатку в хороших паствах, скотоводством бедны; а из прочих Граф-Рейнетский округ превосходит все прочие но сей части хозяйственности. И по этой причине в Капштате и Симансштате говяжьего мяса хотя и чрезвычайно много, но оно не очень хорошо и невкусно, ибо скот иногда гонят на расстоянии 200 миль бесплодными пустырями, следовательно он худеет недостаток же в кормах не позволяет откармливать его по пригоне ⁶⁵. Что же принадлежит до баранины, то она несравненно превосходит говядину: бывает жирна и вкусна. Здешние мясники приготовляют бараньи окорока и колбасы отменно хорошо; они славятся тем, что долго могут сохраняться во всяком климате, и потому почитаются хорошею морскою провизиею; их возят в Бразилию и Батавию. Да здешние голландцы всегда об них и говорят: «вези хоть в Батавию, они не испортятся». Для них Батавия на краю [154] света; но если они ошибаются в расстоянии, по крайней мере поговорка их справедлива в рассуждении климата. Окорока сии солят и коптят, как и свиные, и потом укладывают плотно в бочки. Окорок посредственного барана стоить около 3 рейхсталеров, а колбасы, около фута длиною и с дюйм в диаметре, делаются из свиного или какого другого мяса и жиру с разными специями. Состав их, кажется, от нашего немного разнится, но после, когда оне уже готовы, то их (по 24 штуки) связывают плотно и обшивают крепко воловьим или бараньим пузырем, чтобы воздух не попадал. Такая связка стоит 1½ или 2 рейхсталера. Мы запаслись, как бараньими окороками, так и колбасами в декабре месяце 1808 года; обстоятельства принудили нас оставаться на мысе Доброй Надежды до половины мая, то есть в самое жаркое время, когда термометр поднимался иногда до 90° ⁶⁶; а когда мы пошли в море, то они были очень хороши и ни мало не попортившись. Последние из них мы издержали, войдя уже в северное полушарие. Мясом здешняя колония так изобильна, что даже в городах мясники вынимают из говяжьих голов только языки, а головы совсем и с рогами бросают. Свиньи водятся, но мало, и оне дороги так, что живых поросят продают весом. Кроме домашних животных здесь много разных родов диких четвероногих, употребительных в пищу; например: из рода оленей, голландцами называемых ширинг-бок, штейн-бок, бош-бок, риеш-бок, бойше-бок, грис-бок и проч., которых иногда приезжающие в город колонисты и готтентоты продают на рынках.

Из птиц домашних жители имеют гусей, уток, кур и индеек, и у некоторых водятся полезные сии животные в большом количестве; но продают они их непомерно дорого, как то видно из приложенной ниже росписи ценам съестных припасов.

Из диких птиц, в пищу годных, береговых, поблизости Капштата кажется только и водятся одне куропатки; в известное время года их бывает много. Водяных же птиц, прежде, до прибытия англичан, было очень много и легко их было стрелять, как то: филоминги, малого рода гуси, разных пород утки и кулики. Но с тех пор, как английские войска сюда пришли, то вся дичина скрывается внутри колонии; да и те, которые остались, сделались так дики и осторожны, что почти никогда не подступят охотника на ружейный выстрел. Жители жалуются в этом на английских офицеров, которые, по словам их, от праздности почти все до [155] одного стали ходить по полям и стрелять по птицам, умеет, или не умеет кто, и тем настращали и отогнали всю дичину ⁶⁷. Что принадлежит до морских птиц, то в заливах бывает великое множество: бакланов (Shags), водорезов (Shear-Waters), пенявинок и разного рода чаек; являются часто глубыши (Boobies), а нередко крепким SO ветром приносит к берегам албатросов. Всех этих пернатых можно употреблять в пищу, только надобно уметь приготовить. Почти все морские птицы, будучи пойманы живые, недели чрез две, если их держать и кормить мукою, разведенною на теплой воде, теряют неприятный запах морских растений и рыбы, коими оне питаются, и мясо их становится довольно вкусно. Капитан Бляй уверяет, что кормленные им таким образом албатросы, у мыса Горна, вкусом не уступали домашним гусям. Но если морская птица тотчас будет употребляться в пищу, то не должно ее щипать, а надобно кожу снять и потом продержать сутки или 12 часов в пресной воде, отчего она много теряет свойственного ей противного запаха. Но яицы морских птиц, бакланьи и чаишные, имеют очень мало противного запаха и довольно вкусны, а особливо в яишнице. Пред отправлением с мыса Доброй Надежды мы посолили более 50 водорезов и несколько пингвинов способом г. Гакинса (Haukins), o коем упоминает г. Флиорье в прибавлении в Маршандову вояжу, и после в море нашли их очень недурною пищею.

Рыбою берега мыса Доброй Надежды хотя и не столь изобильны, как многия другия приморские места, в которых она составляет главную пищу и доставляет весьма выгодный торг; однакож и здесь рыбы столько водятся, что всегда почти с небольшими трудами, в короткое время, простыми удами мы всякий день ловили очень достаточное количество для всей нашей команды, и часто более нежели нужно было; надобно только знать места, где ловить рыбу, и что употреблять на приманку: ловить оную должно но близости открытых каменьев или подводных, на которые всплески бывают, поставя подле них шлюпку на древе, а иногда между камнями, если нет опасности от буруна; а приманка самая лучшая из красноватой мякоти или слизи, которая растет на подводных [156] камнях (Epideraus) и которую сбират надобно в малую воду, когда вершины камней бывают открыты.

Рыба, ловимая в изобилии на мысе Доброй Надежды, семи родов, которые англичанам и жителям, знающим по-английскй, так как и приходящим сюда мореходцам известны под следующими именами: Roman-Fish, Hottentot-Fish, Klip-Fish, Sole, Stein-Brass, Skate и Shark.

Roman-Fish литерально значить римская рыба, и называется так по имени небольшой группы камней, лежащих при самом входе в Симанский залив и называемых Римскими камнями, но близости коих рыба сия в великом изобилии ловится ⁶⁸. В длину она бывает фута до полутора, фигурою похожа на леща, цвет темно-красный, а иногда бледно-красный, смешанный с сребровидными пятнами. Мясо ея бело и отменно вкусно. Она почитается лучшею рыбою на мысе Доброй Надежды и ловится в изобилии.

Hottentot-Fish, или готтентотская рыба, как величиною так и наружным строением походит на первую, только черноватого или темно-серого цвета, а оттого, по мнимому сходству с готтентотами, сим именем и называется. Мясо ея также белое, как и римской рыбы, но вкусом далеко отстала. Ловится она по обоим берегам мыса и временем в чрезвычайном количестве.

Klip-Fish, по голландски каменистая рыба, так называется потому, что она водится между каменьями у самых берегов. Это маленькая плоская рыбка, красноватого цвета с темными пятнами. Ловят ее сетками. Она чрезвычайно вкусна.

Sole, плоская рыба, так называется англичанами по сходству наружной фигуры ея с подошвою. Она того самого рода, какой ловится и под тем же именем известен в Северном или Немецком море. Здесь она бывает не в большом количестве и водится только по западному берегу, и потому продается дороже всех других рыб.

Stein-Brass, название голландское, означающее каменный лещ. Рыба сия большая и толстая. Мы поймали удами подле самого судна двух из них, чрезвычайно больших; одна весила ровно два пуда, а другая пуд 25 фунтов. Сия последняя была 4 фута 8 дюймов длиною. Мясо их бело, но грубо, твердо, слоисто и для вкуса неприятно. Голландцы умеют однакож приправлять оную [157] очень изрядно. Иногда, для закуски, они разрезывают сию рыбу на части, приготовляют в уксусе, приправив луком, чесноком, перцом и шафраном. Таким образом приготовленная, постояв несколько времени, она получает очень приятный вкус и теряет твердость, мясу ея свойственную.

Skate, по-английски, большая плоская рыба с хвостом, похожим на хвост четвероногих животных. Это того же рода рыба, какая ловится в Немецком море, и тем же именем англичанами называется и там; она нам часто попадалась на уду, но мы ее бросали, имея изобилие в хорошей; матросы наши не хотели есть такую рыбу, которая как по вкусу своему неприятна, так и по виду отвратительна.

Shark или собака-рыба; сия прозорливая рыба попадалась на наши уды в большом числе; одну из них мы поймали в 8 пуд 6½ фунтов ⁶⁹. Люди наши не все бы согласились и в недостатке пищи употреблять сию негодную и отвратительную рыбу; а при изобилии, естественно они имели к ней омерзение. Впрочем, надобно сказать, что здешний род их не так хищен, как в других морях. Их бывает в Симанском заливе иногда великое множество, и в теплые дни люди почто беспрестанно купаются, но оне на них не нападают, и я никогда от жителей не слыхал, чтобы кто нибудь пострадал от собаки-рыбы, так что здесь совсем их не боятся. Хищные сии рыбы носят живых детей. Офицеры английского корабля Резонабль сказывали мне, что крейсируя у Иль-де-франса, они поймали собаку-рыбу, у которой внутри нашли 59 живых зародышей. Они их жарили и уверяли, что [158] вкусом приятны и похожи на угрей. Мы во внутренности одной матки нашли 18 маленьких детей живых: оне были очень красивы и совершенно как один.

Первые четыре рода рыб всегда кругом целый год ловились в большем или меньшем количестве с небольшою разностию; но штейн-брасы, скаты и шарки попадались только в декабре, январе, феврале и марте, и как мы заметили, всегда их было много пред наступлением крепкого юго-восточного ветра, в другие же месяцы изредка оне попадали на уду.

Иногда, однакож не часто, заходили в Симанский залив большими стадами сельди, которых на уду ловить было нельзя, а годных для сей ловли сетей у нас не было; неводом немного мы поймали; оне были жирны и вкусны.

В здешних водах есть много других разных рыб, как например: снук, длинная на угря похожая, и проч.; но как оне ловятся редко и не в большом количестве, следовательно, не могут служить достаточною пищею мореплавателям: то и писать об них здесь я не признаю за нужное.

Раки похожи на норвежские, только снаружи кажутся выделаны тонкою резною, весьма красивою работою ⁷⁰.

Устрицы несравненно более тех, кои ловятся при берегах Великобритании и Норвегии, но менее португальских; вкусом же тем и другим много уступают.

На перламутр похожия раковины бывают некоторые величиною с обыкновенную тарелку; их отдирают от покрытых водою камней, и содержащееся в них мягкое, беловатое вещество, будучи сварено, составляет вкусную и для здоровья ни мало не вредную пищу.

Тюленье мясо хотя и пахнет морским растением и рыбою, но не противно, а впрочем, очень здорово; многие из наших матросов очень его любили, и, надобно сказать, что не от нужды: ибо всякий из них получал в день 1½ фунта хлеба, фунт мяса во щах и фунт, а иногда и более, рыбы. Тюленьего мяса я не пробовал, а ел почки и печень; оне отменно хороши и не имеют никакого противного вкуса и запаха.

Всякого рода поваренною зеленью и огородными растениями колония мыса Доброй Надежды богата. Все произведения сего рода, растущие в Европе, и здешний климат производит в [159] изобилии. Капуста ⁷¹, лук, чеснок, тыквы, огурцы, картофель, морковь, репа, редис, петрушка, пустарнак и спаржа находится как у некоторых колонистов, так и в огородах загородных домов многих городских жителей. Не смотря, однакож, на такое обилие, зелень отменно дорога здесь как потому, что жители сами за своими столами много ее употребляют, так и по великому числу англичан, всегда здесь находящихся, которые, как известно, великие охотники до зелени; а главная причина дороговизны, без сомнения, происходит от здешних купцов, исправляющих должность корабельных агентов или маклеров, которые сами платят поселянам большие цены за всякие вещи, нужные для кораблей, с коих берут за все непомерно дорого; например: хороший кочан капусты на рынке стоит 4 или 6 шиллингов, то есть ½ или ¼ рейхсталера, а купцы за него ставят на счет 1, 1½ а иногда и 2 рейхсталера. Они до того возвысили цену на зелень, что продают морковь, репу, редис и проч. весом совсем с травою, и даже не отряхая хорошенько земли, и берут по 4 пенса за фунт.

При берегах рейдов растет в довольном количестве дикая, годная в пищу зелень, которую иногда для экономии мы сбирали, как для офицерского стола, так и для команды. Хотя на вкус она не может сравниться с огородными произведениями, но я думаю, что не менее их здорова. Зелень, нами собираемая, была: снить, крапива и дикая спаржа; снить и крапива в России известные растения. Крапива показалась в апреле, и мы сбирали ее молодую и варили с мясом и сарачинскою крупою; хотя прежде всегда ее отваривали и в приготовлении оной следовали всем правилам, какие у нас употребляются; однакож она была жестка, горьковата, имела какой-то неприятный запах. Но корень, который англичане называют дикою спаржею (wild Sparrow grass) и за столом приготовляют, также для вкуса очень непротивен: ему приписывают свойства, противудействующие цынготной болезни. Растет он на песчаных местах, подле морского берега, пучками, в кочках, рассеянных в некотором расстоянии одна, от другой. Все здешние жители знают сей корень: стоит только спросить, то и покажут, где его искать.

Кроме земель, между тропиками лежащих, я думаю, нет ни одной в целом свете, которая бы производила более [160] разнородных плодов, столь приятных для вкуса и полезных для здравия, а притом в таком изобилии, как колония мыса Доброй Надежды. Здесь я разумею, что сравнение должно быть сделано по относительному между ними пространству; впрочем, нет сомнения, что Россия более изобилует разного рода плодами, нежели здешняя колония.

Виноград, апельсины, так называемые китайские и мандаринские ⁷², фиги, персики, абрикосы, гранаты, сливы, вишни, земляника, арбузы, дыни, яблоки, груши, миндаль, грецкие орехи и каштаны растут и согревают на открытом воздухе в большом количестве, и продаются очень дешево, если покупать их не от корабельных маклеров и мелочных торговцев, которые обыкновенно стараются обмануть неопытных пришельцев самым безстыдным образом. Ананасы на открытом воздухе не растут, но в оранжереях их много.

Во всех землях, занимающих большое пространство, где виноград родится, вина делаются разных сортов, хотя бы первоначально виноград был насажден одного и того же рода. Эта разность происходит от стечения многих обстоятельств: свойство земли, нагорное или низменное место, внутреннее или приморское положение виноградных садов; степень и продолжение действия солнечных лучей на виноградные лозы; господствующие ветры, прохлаждающие воздух, или жары, наносящие избыток или недостаток в воде для поливания и проч. Все сии причины, соединясь вместе, делают разность в качестве винограда, разведенного из одного рода и растущего недалеко друг от друга; сие самое есть причиною, что мыс Доброй Надежды производит множество разных вин, различных вкусом, крепостию, а некоторые разнятся и цветом. Ненадобно меня понимать, чтобы я говорил, будто все оные вина делаются из винограду одного рода: виноградные лозы на мысе Доброй Надежды привезены из разных мест; о сем будет говорено ниже сего, но совсем тем никакого нет сравнения между числом разных родов винограда и сортами вин. Многие знатоки, долго здесь жившие и знающие вкус в винах, уверяли меня, что более 70 сортов вин делаются в сей колонии, из коих 16 столь между собою различны, что кажутся быть произведением разных земель и из винограда разного рода. Для мореплавателей самое лучшее вино есть то, которое здесь называется [161] капскою мадерою, потому что оно делается из винограда, переселенного сюда с острова Мадеры. Под сим именем много разных вин в колонии известны, кои разнятся крепостию, вкусом, в большей или меньшей кислоте состоящим, и несколько цветом; все оне имеют отличительные свои названия и большею частию по местам, где их делают. Из них вино, называемое штейн-вейн, почитается самым лучшим, особливо то, которое не моложе трех лет. Хотя некоторые здешние почтенные винные купцы меня уверяли, что если капская мадера не испортится в 9 месяцев от времени, как оно сделано, то уже никогда и ни в каком климате не испортится, а станет постепенно улучшаться, что согласно со всякою вероятностию и должно быть справедливо более потому, что английское правительство в своих контрактах о поставке вин для военных кораблей вмещает пункт: чтобы подрядчик ручался и отвечал за доброту вина в течение 9 месяцев от приема в королевские магазины, в каком бы климате корабль ни находился; но другие, напротив того, мне сказывали, что для дальних вояжей капские вина моложе трех лет ненадежны и от и жаров или холода могут испортиться ⁷³. Чтобы отличить капскую мадеру от настоящей, не нужно быть большим знатоком: разность очень чувствительна; но чтоб из множества капских вин выбрать самое прочное и лучшее, надобно быть совершенному знатоку и иметь тонкий вкус; а потому кто, запасаясь на мысе Доброй Надежды, не будет иметь случая познакомиться с человеком, на которого честность и знание в винах мог бы он надеяться, тот лучше сделает, если совершенно положится на совесть винного купца; из них здесь большая половина, а особливо богатые купцы, так честны, что доверенности, им сделанной, никогда во зло не употребляют; также и никогда не поправят ошибки покупщика, если он, покупая вино, положится на собственный свой [162] вкус и знание, и выберет худшее вместо лучшего. А от того-то случалось, что некоторые англичане, в продолжение своей жизни, осушившие в Европе многия бочки разных вин, думали, что отменно утончили свой вкус, и полагаясь на оный, выбрали, купили и отправили на продажу в Англию большое количество вина, коториое на пути претворилось в уксус. К замечаниям моим о капских винах, я должен присовокупить слышанное мною о их качестве от некоторых знающих и пожилых здешних жителей; в том числе один был (Endries), сам торговавший винами; они сказывали, что много пить здешнего вина нездорово, потому что оно более всякого другого содержит в себе винного камня и способствует к причинению каменной болезни.

Здесь гонят также виноградную водку; но это сущий яд. На делание оной употребляют всякий виноград, хороший и гнилой, а также кистей не очищают, но кладут их целые со всем и со стеблями. Кубков и другой для сего употребляемой посуды никогда не чистят внутри, от чего ржавчина и ярь тут же перегоняются, цветом она почти совсем белая и имеет отвратительный запах. Все голландцы здешние, с которыми мне случалось об ней говорить, уверяли меня, что она не только причиняет смерть неумеренно ее пьющим, но и на тех, которые пьют ее часто, хотя и в небольшом количестве, наводит сумасшествие, и были примеры, что люди умерщвляли себя в сем роде бешенства.

Кроме вышесказанного спирта, здесь выгоняют еще другой горячий напиток из арбузов: он крепок, но не имеет противного вкуса.

Чтобы дать понятие о крайнем недостатке, какой претерпевают жители Капштата и Симансштата в дровах и строевом лесе, довольно сказать, что дрова здесь продаются весом, по 10 рейхсталеров за 2000 фунтов, и в городе их носят по улицам вязками для продажи. Связка в 40 небольших полен, стоит рейхсталер. Разсказывают анекдот и уверяют в справедливости оного, будто в Капштате такой недостаток и дороговизна в строевом лесе недавно случился, что один голландец для погребения своего умершего родственника не мог досок на гроб сыскать, и принужден был употребить на это доски из потолка. На горах и возвышенных местах около Капштата и Симансштата растут разных родов кривые, сучковатые, малорослые деревья, совсем ни на какие поделки негодные, но оне чрезвычайно тверды, следовательно и рубить их трудно и медленно, а притом надобно таскать людьми. Мы, стоя в Симанском заливе, принуждены были посылать людей на горы за 3, 4 и 5 верст для рубки дров, [163] которые после на себе матросы должны были таскать к берегу. Но надобно знать, что одни только помянутые города бедны дровами; впрочем, колония вообще изобильна не только годным для жжения, но и строевым лесом; в ней есть даже обширные леса, как напр.: «лес, простирающийся от залива Мозель к востоку на 250 английских миль в длину, а ширины между морем и горами имеющий 10, 15 и 20 миль». В строение годный лес есть здесь разных родов, из коих главные два: африканский дуб или вонючее дерево и желтое дерево; первое одно только и растет в колонии и годится на корабельное строение; английский корабельный мастер Беларк уверял меня, что крепостию оно не уступает настоящему дубу, и так твердо, что вода и воздух не более над ним действуют, как и над европейским дубом; желтое дерево отменно красиво, когда выделано в столярной работе. Думали, что оно годится для мачт, стеньг и проч., однакож опытом нашли, что для сего оно слишком слабо. Недалеко от Симанского залива в долине, называемой Готтентотская Голландия, растет особенного рода ель, годная на мачтовые поделки; но как она никогда не достигает даже посредственной высоты и толщины, то можно ее употреблять только на одне мелкие рангоутные вещи, и то для небольших судов; следовательно, мореплаватели, имеющие нужду в новой мачте, стеньге или рее, должны покупать привозные из Европы; а это весьма редко случается, чтобы такую вещь здесь можно было сыскать; если же и найдется, то ее не иначе можно купить, как за чрезвычайную цену.

Обманы купеческие при снабжении судов.

Английские военные суда получают на мысе Доброй Надежды все нужные им снаряды и съестные припасы от нарочито приставленных правительством коронных поверенных или агентов, которые подрядами и покупками на счет казны делают запасы в королевских магазинах, по требованиям производят отпуски на корабли, и во всех расходах дают узаконенные отчеты главному морскому управлению в Англии.

Купеческие суда всех наций, приходящие к мысу Доброй Надежды нарочно для торговли, снабжаются всем для них нужным, корреспондентами своих хозяев, между которыми идет торговля. Следовательно и есть взаимная коммерческая связь, которая обыкновенно продолжается по нескольку лет; а потому сии корреспонденты никогда не захотят обнаружить своего корыстолюбия, [164] выставив неумеренные цены за припасы, доставленные ими для судов, принадлежащих приятелям своим по торговым делам ⁷⁴.

Но суда, пристающие на короткое время к мысу Доброй Надежды для запаса пресной воды, съестных припасов, для починки и проч., обыкновенно стараются обойдтись без посредства агентов, хотя не всегда это бывает можно сделать; но часто случается, что судно имеет нужду в таких пособиях, которых получить без помощи здешнего жителя, хорошо ознакомившегося с законами и обыкновениями колонии, невозможно, как например: наем мастеровых и рабочих людей для исправления судов починками; продажа каких нибудь товаров или вещей, если нет наличных денег; наем магазинов для своза на время судовых тяжестей, и встретиться много может других случаев, которые заставят прибегнуть к маклеру. В таком положении самое лучшее средство есть, — постараться узнать богатейшую коммерческую контору, не наружным видом блестящую, но действительно известную по обширной своей торговле, и поручить все свои дела ея попечению, условясь прежде какие проценты платить за труды (Commission). Богатый торговый дом никогда не пожелает замарать доброго своего имени за какую нибудь малость, выставленную в счетах сверх обыкновенной цены за доставленные им на суда вещи. Напротив того, мелкие торговцы, едва начинающие подниматься, на это не смотрят и не стыдятся для своей выгоды обманывать самым безчестным образом иностранцев, с которыми вероятно они после никогда не увидятся, и никаких торговых дел иметь не могут. К стыду моему, надобно признаться, что я был в двух случаях такими людьми безсовестно обманут; я говорю по опыту, мною самим изведанному, и судя по недостаточному моему состоянию очень, очень недешево купленному.

Не успеет приходящее на рейд судно положить якоря, как его опросят гаван-мейстер и офицер с военных кораблей. От них тотчас весь город узнает, какое это судно, откуда и куда идет, и, если оно пришло не с тем, чтобы здесь торговать, а по какому нибудь другому случаю, и не имеет знакомого ни одного коммерческого дома, то в минуту посетит оное один из так называемых корабельных агентов (настоящее их звание: маклеры). Он рекомендует себя начальнику судна и предлагает свои услуги. Надобно сказать в чести сих господ, что они, почти все вообще, [165] отменно ловки в светском обхождении, говорят хорошо на многих иностранных языках, знают чужестранные обычаи и чрезвычайно проницательны и проворны. После первого свидания он предложит вам и тотчас пришлет, хотя бы и не получил от вас решительного согласия пользоваться его услугами, разных, необходимо нужных на первый случай вещей; и никогда не упустит самым неприметным и тонким образом дать вам выразуметь, что это малость, почти ничего не стоющая, и что он, доставляя оную, более делает себе удовольствия, служа чужестранцу, нежели ожидает приобресть какую либо выгоду. Лишь только в первый раз съезжает начальник судна на берег, агент тотчас узнает о том, чрез нарочно приставленных караульных, и встречает его у самой пристани, приглашает в свой дом, где вы находите все готовым к вашим услугам; впрочем, никогда не упустит случая искусно дать вам заметить, сколь счастливым он себя почитает чрез ваше посещение. Но если вы между прочими разговорами коснетесь до покупки и цен нужных вам потребностей, он не увеличивает цены, а уменьшает, и все, что вы ни потребуете, он обещает вам доставить за самые сходные цены, но всегда такие обещания и уверения бывают на словах; до бумажных обязательств дело он никогда не доведет, но при всяком кстати случае не упускает напоминать, что если какие вещи нужны, то надобно заблаговременно заказывать, чтобы иметь время достать их самой лучшей доброты и за умеренную плату; когда же спросите вы настоящие решительные цены, почем будет он ставить вам такие вещи, то ответ бывает всегда неопределителен. Он вам скажет, что точной цены назначить не может, ибо оне переменяются часто; но что разность бывает невелика. Впрочем, какая бы перемена ни последовала, цены будут очень умеренные, и что по большим торговым связям, которые он имеет внутри колонии с поселянами и с приходящими судами, без всякого сомнения, может доставить вам все для вас надобное по гораздо меньшим ценам, нежели другие купцы, и в уверение, пожалуй, покажет старые свои книги, когда и по каким ценам он снабжал прежде бывшие здесь корабли, которые и в самом деле выставлены в них очень умеренны. Но это еще не все: чтобы убедить вас более в своей честности, он подошлет к вам человек двух или трех из его приятелей, которые очень искусно умеют играть свою роль; они заведут с вами разговор, как с недавно прибывшим иностранцем, о европейских новостях, о воине, о политике м т. п. Между прочими разговорами спросят: кому вы здесь знакомы, и какие купеческие конторы дела ваши [166] исправляют. Если скажете, что никого не знаете, то они тотчас вас предостерегут, с большим доброжелательством посоветуют быть осторожным, чтобы не обманули вас, и скажут, что здешние купцы почти все обманщики, кроме такого-то, а именно покажут вам точно на самого того, первого и главного плута.

Коль скоро вы сделали ему ваше поручение, то все ваши требования, все ваши желания исполняются в миг: нет у него ничего для вас невозможного, кроме одного, то есть, подать счет доставленным к вам вещам, чего они под разными предлогами никогда не делают до самого дня вашего отбытия, если только такую отсрочку могут сделать, извиняясь достаточными причинами. Но когда вы настоите иметь счет, то его вам подадут, только не всем, а самым малозначущим вещам и поставят низкие цены. В неготовности же другого счета у них всегда много причин есть извиниться пред вами; это такое обстоятельство, в котором никогда никакого затруднения им не встречается. Коль же скоро дело дойдет до окончательного рассчета, и вам принесут список доставленным для вас вещам, написанный самою чистою рукою, на прекрасной золотообрезной бумаге, украшенной гербом Англии, или каким нибудь эмблематическим изображением, весьма искусно выгравированным, то, взглянув на красные графы, заключающие в себе цены вещам, вы ужаснетесь! Но на вопрос, от чего бы могла последовать такая великая разность в ценах, объявленных прежде и поставленных в счете, вам в минуту, ни мало не запинаясь, отвечают: что с недавно пришедшим судном получено известие об отправлении из Англии многочисленного ост-индского конвоя, которого со дня на день ожидают сюда; или что слух пронесся, будто составляющаяся в таком то порте сильная экспедиция, назначается в Индию и должна зайдти непременно к мысу Доброй Надежды; а потому-то на все вещи и припасы цены и поднялись до такой чрезвычайной дороговизны. Притом, прибавят еще, что еслибы сам агент или один из его прикащиков ночью не скакал верхом по окрестным селениям и не успел бы уговорить поселян сделать уступку, то вещи пришли бы еще дороже и того. Нередко сама природа благоприятствует им и подает причину оправдать себя в возвышении цен, как то: проливные дожди испортили дороги и поселяне ни за какую бы плату не согласились везти требуемых у них вещей, если бы агент из особенного усердия к пользам вашим, не склонил их к тому; а иногда чрезвычайные продолжительные жары, бывшие внутри колонии, наделали много вреда в поле, и весть сия в окрестностях города была причиною внезапного возвышения цен; словом [167] сказать, господа сии так способны и скоры на выдумки и имеют столько различных средств себя оправдать и притвориться честнейшими людьми в свете, что невозможно никак, обнаружа и улича в обмане, принудить их законным образом взять настоящие цены. Счеты их должны быть непременно уплачены; если же кто добровольно не захочет с ними разделаться, то колониальное правление признает их справедливыми и принудит по ним деньги заплатить все сполна. А неопытному, обманутому страннику предоставляется только право посердиться, побранить, и про себя назвать всех таких агентов бездельниками; а если кому угодно, то, пожалуй, можно и в журнал свой вояжный это замечание вместить, что теперь и я делаю, а более взять нечего.

Средства с выгодою запасаться всем нужным без содействия агентов.

Для военных судов самый пристойный и выгодный способ получать все для них нужные съестные припаси и другие снаряды есть посредством английского морского начальника, в колонии находящегося; стоит только о своих надобностях отнестись к главнокомандующему здешнею эскадрою адмиралу, или кто в его отсутствие занимает это место; тогда дано будет тотчас повеление отпустить вам все требуемое, и агентам, от правительства приставленным, предпишут, за доставленные к вам потребности взять такие цены, по каким оные пришлись в королевские магазины, без всяких барышей и процентов; но если какие нибудь причины политические, или недостаток в магазинах заставят адмирала отказать в просьбе, или по каким нибудь обстоятельствам, судно должно будет придти под купеческим флагом, следовательно со стороны англичан, в таком случае, подобное требование уважено быть не может; то все же не должно вдруг приниматься за агентов и ненадобно также решительно им отказывать, чтобы они не сыграли какой штуки. Не открывая всех своих надобностей, им только должно сказать о самых малозначащих вещах, в каких судно имеет нужду, притом не упоминать о количестве и не входить ни в какие договоры, а только обещать, что, по обстоятельном рассмотрении своих надобностей, может быть вы решитесь достать оные посредством агентов; впрочем, благопристойность требует принять и проводить их учтиво и ласково, не показывая ни малейшего сомнения в их честности. Если начальник судна сам знает голландский, [168] английский или французский язык, или есть у него кто из офицеров, который может на одном из них хорошо переводить, то он без всякой помощи агента будет в состоянии все нужное для своего судна закупить по сходным ценам, не платя никаких процентов за труды и коммисию агента. Но если он не имеет этой выгоды, то необходимость заставит его ввериться кому-нибудь; в таком случае надобно, как я выше сказал, выбрать одну из богатых контор, и объяснив им как ни есть, хотя по пальцам, все свои надобности, положиться на их честность совершенно. Кто вздумает сам для себя закупить, тому надобно тотчас перебраться в город на квартиру и стараться стать в дом к какому-нибудь почтенному голландцу, который не имеет торга с иностранцами ⁷⁵. Голландцы и голландки хотя наружного ласкового вида и приветливости не имеют, но к иностранцам хорошо расположены, добры, честны и услужливы. С ними коротко познакомиться очень скоро можно; и так как у них женщины занимаются домашнею экономиею и даже молодые девицы, то по сей части они очень сведущи; от них можно верно узнать всегда настоящую цену, как жизненным припасам, так и многим другим вещам, и чрез них достать все, что угодно, за сходные цены, не боясь обмана. Вот, по мнению моему, самое лучшее средство, чтобы не быть обмануту и не потерять напрасно много денег. Но здесь сказать надобно, что для сего способа нужно иметь наличные деньги, и конечно пиастры, которые можно сказать всесветная монета: иначе по необходимости принужден будешь отдаться в руки агенту. Если вы не имеете ни денег, ни кредитивных писем, то сыщутся люди, которые возьмутся снабдить вас в долг всем нужным, но в таком случае поступят с вами, в рассуждении цен, коммисии за труды, процентов на перевод векселей и проч. не безчестным уже образом, а самым безбожным. Когда же у вас есть кредитивы на какого нибудь купца, и вы не захотите, [169] чтобы он для вас ставил вещи, а пожелаете взять деньги, то он вычтет у вас 5 процентов за то, что дает деньги, а возьмет векселя, за которые давно уже его корреспондентам сумма заплачена со всеми обычайными в коммерческих делах налогами, Но когда предоставите ему быть вашим агентом, то в разчете он не выставит коммисии, а в десять раз более наведет в ценах вещам. Со мною случалось в Капштате это! я имел кредитив в 5000 пиастров, на торгующего здесь английского купца г-на Гома. Он был болен и жил по большей части за городом подле Капштата, следовательно я не мог употребить его своим агентом, будучи со шлюпом в Симанском заливе; но когда понадобились мне деньги, то г. Гом вычел по 5 процентов (237½ пиастров) за коммисию, и так в счете своем означил.

Цены съестным припасам и другим вещам.

Чтобы судить правильно о ценах, нужно знать весы и меры в сравнении с нашими, коими оне продаются, а также денежный курс. По рачительном испытании, которое сделано было со всякою точностию, мы нашли следующие отношения между здешними и нашими рускими весами и мерами.

Вес.

Гиря в 50 фунтов голландских равняется русского весу 60⅕ фунтам; следовательно 33⅘ фунтов голландских составляют один пуд.

Хлебные меры.

Бушель голландской точно равен одному русскому четверику.

Мута содержит 4 бушеля.

Лод муки весит 2000 голландских фунтов.

Мешок (Sack) гороха весит 180 голландских фунтов.

Винные меры.

Лигер, бочка, содержит 152 галлона, кои равняются нашей мере 45 ведрам 60 чаркам.

Гафом (Halfaum), боченок, вмещающий 18 галлонов, или 5 ведр 40 чарок, но по закону он должен вмещать 20 галлонов.

Мера для перевоза тяжестей.

Мера эта считается фурами; а фура, запряженная быками, по закону должна весить 2000 голландских фунтов. Цена оной от Капштата до Симансштата (21½ английских миль), 20, 25 и 30 рейхсталеров. [170]

Деньги.

На мысе Доброй Надежды вообще ходят испанские пиастры и колониальные ассигнации, которые считаются рейхсталерами.

Рейхсталер содержит 8 свиллингов.

Свиллинт — 6 штиверов.

Ассигнации бывают разных достоинств, начиная от нескольких сот рейхсталеров, и до двух свиллингов.

Курс пиастров переменяется. При нас он был в 10, 10½ и 11 свиллингов.

Английские деньги цены своей ни мало не теряют. Курс на них всегда постоянен.

Шиллинг равняется 2 скиллингам, то есть 4 шиллинга делают 1 рейхсталер; а 5 шиллигов есть обыкновенная цена пиастра, по какой солдаты получают свое жалованье.

Английские медные пенсы здесь ходят, но они в колонии имеют двойную цену против настоящей, то есть 6 пенс, а не 12 делают шиллинг; чтобы доставить удобность жителям в покупке мелочей и избавить мелких торговцев от затруднений, встречающихся при размене денег, «англичане ввезли в колонию медных пенс на 4000 фунтов стерлингов и пустили их вдвое настоящей цены: то есть, правительство предписало, каждый пенс считать за два пенса»; и само обязалось в такой цене их принимать. Это было сделано с намерением пресечь вывоз меди в Индию, что прежде часто случалось.

Пиастры из колонии вывозить запрещено под наказанием конфискования судна, которое покусится преступить сие постановление, и потому всякое судно, приходящее к мысу Доброй Надежды и имеющее у себя пиастры в большом количестве, обязано объявить об оных, дабы правительство здешнее могло быть при отправлении того судна уверено, что оные не в колонии собраны.

Между колониальными ассигнациями есть весьма много фальшивых, потому что подделывать их очень нетрудно. Перед нашим отбытием незадолго вышли новые ассигнации; правительство, выдавая оные, в своем объявлении жалуется на зло, которое происходило от легкого способа делать ложные ассигнации, и упоминает, что нынешние так искусно выработаны и с такими отличительными тайными знаками, что подделать их почти невозможно, и что всякая подделанная бумажка тотчас может быть узнана. [171]

ЦЕНЫ КОЛОНИАЛЬНЫМ ПРОИЗВЕДЕНИЯМ.

Вещи, против которых поставлены только одне цены, то есть налагаемые агентами, или по каким оне продаются обыкновенно в городе, не имеют большой разности в цепах. Надобно понимать, что агенты на оные берут лишку от 5 до 10 процентов.

-----

О характере, обычае и образе жизни жителей, их склонности, добродетели, пороки, занятия, расположения б иностранцам и проч.

Я не буду говорить здесь о сельских жителях ⁷⁶, из коих очень малое число мне удавалось видеть и то на самое короткое [172] время. Приезжающие сюда не надолго иностранцы, почти совсем никакого дела до них иметь не могут; они бывают и видят беспрестанно городских жителей, которых считает более четвертой доли всего населения. Скромная наружная вежливость и тихий нрав, суть две главные черты характера капских жителей. В разговорах они стараются быть осторожными; каковая осторожность часто походит на недоверчивость — даже говоря о самых обыкновенных вещах. Все здешние жители, можно сказать, вообще воздержны; домашние расходы их очень умеренны (и в других землях такую умеренность назвали бы скупостию, но здесь она означает благоразумное воздержание); нажить деньги почитают они главною целию своей жизни, и потому самая большая часть городских жителей люди торговые, да и сами чиновники, занимающие разные должности в колониальном правлении, употребляют разные средства приобрести достаток, и нередко такие средства бывают несоответственны званию их, и у других народов показались бы унизительными, как то: пускать в свои домы постояльцев и содержать их столом за известную плату по предварительному условию; может быть, нет ни одного торгового места на земном шаре, где бы склонность в коммерческим спекуляциям или оборотам так была между жителями приметна, как здесь. Во всякий хороший день, во всех улицах от 9 или 10 часов утра, до 3 и 4 вечера, видно множество товаров и вещей всякого рода от лучших европейских изделий до ломаных железных гвоздей, продающихся с публичного торга ⁷⁷. Здешние [173] голландцы, занимаясь с самой юности только торгами и изыскиванием способов обогатиться, недалеко успели в просвещении ⁷⁸ и потому их разговоры всегда бывают скучны и незанимательны. Погода, городские произшествия, торговля, прибытие конвоев и некоторые, непосредственно касающиеся до них политические перемены, суть главные, и можно сказать, единственные предметы всех их разговоров. Они или делом занимаются или курят табак; до публичных собраний неохотники и никаких увеселений не терпят. Молодые люди танцовать любят, но у себя в домашних собраниях; в театре однакож бывают, но кажется более для обряда: во всю пиесу они беспрестанно разговаривают между собою, и по видимому, никакая сцена их тронуть не может в трагедии, или рассмешить в комедии. Но при всем том, я думаю, г. Барро шутил, когда в сочинении своем, описывая здешних голландцев, говорит, что в Капштате, при начале открытия театра, зрители часто засыпали от скуки, какую бы пиесу ни играли; пока однажды не случилось, что в одной немецкой комедии вышел на сцену прусский солдат с курительною трубкою. Когда они увидели человека, на театре курящего табак, то сие любимое их препровождение времени произвело между зрителями громкий смех и рукоплескание, и что актеры, желая тогда воспользоваться вкусом публики, во все игранные ими пиесы вводили между действующими особами по нескольку курящих лиц, и что с тех пор театр [175] был во всякое представление полон и зрители не спали. В нашу здесь бытность, я однакоже ни одного раза не видал, чтобы табачные облака скрывали актеров от зрителей.

Я не знаю, как жители здешние одевались до покорения колонии англичанами; но ныне все вообще мужчины и женщины, старые и молодые, кроме тех только, которые по обещанию разве держатся старинных мод, все носят английское платье; между мужчинами черный цвет, а между женщинами белый в обыкновении. Все экипажи города, выключая губернаторскую, адмиральскую и одну или две других карет, состоят в малом числе самых старинных колясок, каковых едва-ли уже можно развалины найти в Европе. Обыкновенная езда здесь верхом. Все умеют ездить на лошадях: мужчины и женщины; как для прогулки, так с визитами и по делам ездят верхом, если пешком идти далеко; женщины садятся боком на дамских седлах; мальчики 4 или 5 лет привыкают в верховой езде, катаясь на выезженных нарочно для них козлах, которые взнузданы и оседланы: они также послушны своим седокам, как и верховые лошади.

Встают здесь рано, между 6 и 8 часами; старики и старухи по утрам пьют кофе, а молодые люди чай; и в сем случае следуют обыкновению англичан, подавая с чаем на стол завтрак, состоящий из хлеба, масла, ниц, холодного мяса, рыбы, какой-нибудь зелени и проч. Обедают в 2 или 3 часа; стол их походит более на наш русский, нежели на английский; за столом вина пьют очень мало и после стола тотчас встают. Вечером пьют чай, а часу в 10 ужинают; у них ужин по нашему бывает горячий, то есть, подают суп и соусы. Жизнь капских колонистов вообще однообразна и крайне скучна; что есть сегодня, то было вчера и точно тоже будет завтра; они не наблюдают никаких больших праздников и торжественных дней; высокоторжественные праздники Светлого Воскресения, Рождество и другие, которые у нас и во многих других христианских государствах доставляют всякого состояния людям столько радости, удовольствия и веселого, приятного препровождения времени, здесь не что иное как обыкновенные дни. Если в оные случится хорошая погода и голландцу удастся заключить выгодный для него подряд, вот ему и праздник. Впрочем, для них все дни в году равны, кроме нового года; один этот день они празднуют; родственники между собою иногда делают взаимные подарки и вечера проводят вместе по праздничному. Суеверные люди, приобывшие судить о истинных сердечных чувствах по одной только наружности, сочли бы такое их невнимание в обрядам религии совершенным [176] безбожием. В Синанштате церкви нет; прежде у жителей было обыкновение в известные дни года посылать в Капштат за священником, который отправлял службу в обывательских домах по очереди; но с некоторого времени это вывелось: в 13 месяцев нашего здесь пребывания, ни одного раза никакой службы не было. При нас у одной достаточной дамы хорошей фамилии умер сын, человек совершенных лет, и хотя послать за священником было недалеко, однакож присутствие его не сочли нужным и покойника положили в землю без всяких духовных церемоний.

Здешние голландцы обещания свои дают с большою осмотрительностию, а давши, исполняют их с точностию, и в сем случае никогда не обманут. Но так-как они люди и притом купцы, то в других случаях, а особливо при покупке и продаже я не советовал бы совершенно полагаться на их слово; при всем том, однакож, не надобно меня понимать, что бы я их называл обманщиками: сказать неправду в торговых делах ныне означается техническим выражением: «не терять коммерческих рассчетовъ»; стало быть, взять лишнее за проданные вещи или мало дать за купленные, уже более никто не называет обманами, а коммерческими рассчетами; но всякий рассчет не что иное есть, как экономическая осторожность; а быть эконому почитается в общежитии не последнею добродетелью; следовательно, голландцы здешние народ добродетельный. Главнейший из их пороков есть, по мнению моему, жестокость, с каковою многие из них обходятся с своими невольниками; несчастных сих жертв, до акта, последовавшего в английском парламенте, об уничтожении торговли людьми, сюда привозили на продажу ⁷⁹, так как и во все другия колонии, большею частию с африканских берегов и плененных малайцов ⁸⁰.

Невольников содержат в здешней колонии очень дурно: ходят они в лохмотьях, даже и такие, которые служат при столе своих хозяев. Сказывают, что с тех пор, как англичане ограничили [177] жестокость господ в поступках к своим невольникам и запретили торговлю неграми, их стали лучше содержать и более пещись о их здоровьи. Скупость, а не человеколюбие, без всякого сомнения, была причиною такой перемены: невозможность заменить дешевою покупкою умерших негров заставила господ обходиться лучше с своими невольниками ⁸¹.

В обхождении капские голландцы просты и не любят никаких церемоний и околичностей; но у них есть этикеты, так как и у других народов, которые они строго наблюдают, наприм. если кто лишится ближнего родственника, тот должен известить публику о своем несчастии через газеты и просить родню и друзей своих, участвующих в его печали, не беспокоить себя делать ему визиты и писать утешительные письма, а оставили бы его наедине предаться скорби и оплакать свою потерю. Вот образец одного такого объявления:

«Мыс Доброй Надежды, сентября 11 дня 1808.

«В прошедшую ночь постигло меня ужасное несчастие преждевременною кончиною моего достойного, дражайшего, возлюбленного супруга NN, преставившегося 26 лет 5 месяцев и 7 дней от рождения, после счастливого нашего соединения, продолжавшегося год, 2 месяца и 27 дней; я желаю и надеюсь в сии тягчайшие для меня минуты горькой печали и сердечной скорби найдти утешение, которое единая вера только может доставить несчастным страждущим; а потому прошу моих родственников и друзей, участвующих со мною в горести, извинить меня в непринятии утешительных от них писем и посещений.»

«Вдова такого-то. NN.»

Траурные обряды наблюдают они с великою точностию, даже по дальней родне; впрочем, печаль их очень часто бывает только притворная. Мы знали в Симансштате голландку, которая, лишась престарелой полоумной своей матери, горько плакала и казалась неутешною; когда же стали представлять ей, что потеря ея невозвратна, что рано или поздно мы и все там должны быть и другия обыкновенные в таких случаях утешения, тогда она сказала, что все это сама знает, но, лишась матери в такое время, когда фланель очень дорога, и имея большую семью, которую надобно одеть в траур, будучи сама недостаточная женщина, она должна будет понести очень чувствительную потерю.

При первом свидании с иностранцами, капские жители обоего [178] пола кажутся невнимательны, неучтивы и даже грубы; но, познакомившись несколько с ними, они становятся обходительнее, ласковее и очень услужливы. Холодная их наружность смягчается много приятною физиономиею и правильными чертами. Здесь из мужчин есть много видных и красивых, а женщины прекрасны; очень многия из них, по справедливости, могут назваться красавицами. Я не мог заметить, чтоб из иностранцев они отдавали какому нибудь народу преимущество пред другими. Обхождение их со всеми равно: они всех приезжающих в ним чужих людей принимают одинаково, и во всем, кажется, равно хорошо расположены, кроме англичан, которых ненавидят от всего сердца и души. Непомерная гордость и беспрестанное тщеславие, коих англичане никогда и ни при каком случае скрыть не умеют, из всего света сделали им явных и тайных неприятелей. Британское правительство всеми способами старается и ничего не щадит, чтоб только в завоеванных ими областях приобрести себе друзей, а частные люди, в правлении и в нации ничего не значащие, глупым и малодушным своим высокомерием уничтожают все планы, с великими издержками сопряженные, каковые употребляют министры, чтоб достичь толь желаемого ими предмета. Нет ничего справедливее сказанного лордом Честерфильдом в наставлении своему сыну, что тяжкая обида позабывается скорее, нежели колкая насмешка. Здешние колонисты, выключая малое число участвовавших в торгах голландской ост-индской компании, можно сказать, переселились в земной рай с покорением колонии английскому оружию, в сравнении с варварским купеческим правлением, под тяготою коего они стенали. Безопасность жизни и имущества, ничего незначащие подати, совершенная свобода говорить и делать все то, что только непротивно законам справедливейшим в свете, и полная воля располагать и пользоваться произведением своих трудов, суть главные выгоды, приобретенные жителями по великодушию своих завоевателей. Сверх того, многочисленный корпус войск с немалым штатом чиновников, получающий большое содержание и жалованье, издерживает оные в колонии, и часто приходящие сюда военные корабли и конвои также оставляют здесь знатные суммы за здешние произведения; таким образом английское золото и серебро достаются в руки колонистов, которые могут по своей воле хранить оные или покупать нужные им, полезные, или служащие к единому удовольствию вещи, привозимые из разных частей света, кои они всегда могут купить выгодно; ибо если англичане возвысят цены на свои товары, то и у колонистов право не отнято продавать дорожк их собственные произведения. Не смотря, однакож, на все сии выгоды, [179] доставленные колонии британским правительством, большая половина жителей обоего вола терпеть не могут англичан, и всегда готовы им вредить, коль скоро имеют удобный случай. Смеяться на счет английской гордости они почитают большим для себя удовольствием: я несколько раз слышал, с каким восторгом голландцы рассказывали мне, что в обществе англичан за обедом целый час ничего более не услышишь, как беспрестанное повторение: передайте сюда бутылку! передайте туда бутылку! (pass the bottle), доколе наконец бутылки своим скорым обращением не вскружат их голов, и тогда весь стол заговорит вдруг: один кричит: «этот голландец очень ученый, прекрасный человек, настоящий англичанинъ!» другой повторяет; «у такого-то голландца, дочь отменно умна и редкая красавица, словом сказать, совершенная англичанка!» Иной опять говорит: «такой-то голландский офицер защищал себя чрезвычайно храбро, как бы он был англичанинъ!» Надобно беспристрастно сказать, что капские колонисты имеют причину и право смеяться над англичанами и ненавидеть их; стоит только себе вообразить, что когда небольшое, ничего незначащее голландское суднишко взято в плен англичанами и сюда придет, то во все время, доколе оно стоит здесь пред глазами жителей, английские офицеры не упускают поднимать на нем голландский флаг под английским, как будто-бы такая малость может что нибудь прибавить к трофеям их флотов; а когда в торжественные дни военные корабли, по обыкновению, украшаются флагами, то на многих из них часто поднимают голландский флаг, в знак унижения оного, под самою подлою частию корабля! Такие случаи с первого взгляда кажутся безделицами, но они язвят национальное честолюбие и не легко забываются.

О внутренней и внешней торговле.

Торг, как внутренний, так и внешний, производимый на мысе Доброй Надежды, весьма маловажен: поселяне на продажу в город пригоняют рогатый скот и баранов и привозят вино, хлеб, зелень и плоды; а сами покупают чай, сахар, табак, порох, свинец, железо и грубые европейские изделия для одежды, а также и разного рода посуду, — вот в чем состоит весь внутренний торг колонии! Морской ея торг немного значительнее, но также особенного внимания не заслуживает: колония ничего такого не производит в большом количестве, что бы нужно было и чем бы дорожили в других землях, а сама, по неимению своих фабрик, имеет надобность почти во всех произведениях европейских [180] мануфактур и без них обойдтись не может; но только в таком малом количестве относительно в общему масштабу европейской коммерции, что здешний торг совсем и неприметен.

Железо, медь, свинец, сукна, полотна, бумажные и шелковые матери, галантерейные вещи, шляпы, сапоги, башмаки, столовая, чайная ⁸² и поваренная посуда, чай, сахар, сарачинское пшено, табак, крепкие напитки, вина ⁸³, портер, медикаменты, писчая бумага и многия мелкие малозначащие вещи суть товары, в коих колония имеет нужду и получает их от английских купцов; сама же она, кроме небольшого количества вина и малости коровьего масла, ничего не отправляет, а платит за покупаемые вещи чистыми деньгами, кои берет за доставляемые ею войскам, военным кораблям и купеческим судам съестные припасы и вина.

Мануфактурами на мысе Доброй Надежды не занимаются; здесь нет совсем никаких фабрик; все рукоделия их состоять в кузнечной работе, в делании фур, телег и бочек ⁸⁴, и в выделывании коровьих и оленьих кож ⁸⁵.

Доселе я говорил о действительно существующей ныне торговле мыса Доброй Надежды, а теперь намерен сказать, чем бы мог быть здешний торг, если бы колония была совсем уступлена и долго находилась в руках англичан. Здесь я основываюсь на мнениях многих достопочтенных англичан и голландцев, заслуживающих полную доверенность, с коими часто мне случалось разговаривать и слышать их суждения, основанные не на одном мнении, часто бывающем пристрастным, а на ясных доводах.

Колония могла бы отправлять в чужия земли большим [181] количеством вина, овечью шерсть, соленое мясо, коровье масло, сыр, бычачьи кожи, китовый жир и усы, кожи морских медведей и тюленей и свинец; а сверх сих главных товаров и другие, не столь важные, доставляли бы ей немалую выгоду, как то: слоновая кость и страусовы перья.

Вина здешние, которые могли бы с большою выгодою продаваться в Европе и во многих европейских колониях, суть: констанское вино, называемое диамант, и капская мадера.

Констанское вино делают из винограда, растущего только в двух местах, одно подле другого лежащих на отлогости подошвы высокой горы, в расстоянии от Капштата верст десяти. Одна из сих дач называется большая Констанция (groes Constantia) и принадлежит г. Клуту; а другая, принадлежащая г. Колину, малою Констанциею (Klein Constantia) именуется. Виноград в них происходит от лоз, привезенных из персидского города Шираза (Shiraz), и того рода, который называется мускатным. Другия вина здесь делают в феврале месяце, а констанское в апреле: оно бывает белое и красное, продается боченками, мерою около 5½ ведр. Знатоки уверяют, что в одной Констанции белое вино лучше, а в другой красное; но сами хозяева говорят, что это несправедливо: того и другого рода есть лучшие и худшие вина. Констанское вино никогда и ни в каком климате не портится: мы несколько бутылок оного привезли с собою в Камчатку, где оно зимовало две зимы и было столь же хорошо, как и прежде. Малое количество и высокая цена не позволят конечно отправлять вина сего в Европу на значащую сумму; но надобно знать, что в здешней колонии делается множество разных сладких вин ⁸⁶ из виноградов от лоз, вывезенных из разных мест Франции, с коими мешая констанское вино, можно будет доставлять в Европу прекрасное десертное вино за умеренную цену; ибо и ныне у нас очень немногие имели случай пить настоящее констанское вино, а всегда подделанное.

Из винограда, растущего от лоз, пересаженных сюда, с острова Мадеры, делают большое количество разных доброт вина, называемого капскою мадерою; оно вкусно, никогда не портится и обходится дешево, а потому могло бы служить важным предметом здешней торговли. Английский купец Венабль (Venable) сказывал мне, что он для опыта отправил однажды судно с [182] вином в Англию, и не выручил заплаченного фрахта; но командор Роулей приписывает это дурному выбору вин, уверяя, что ему неоднократно случалось привозить здешние вина в Англию, и оне были там в большой похвале; многие богатые и опытные купцы мне то же сказывали.

Овечья шерсть могла бы составить знатный вывозный торг, если бы правление обратило на оный свое внимание; но так как сему торгу и основания не положено, то поселяне ныне, привезя свою шерсть в Капштат, часто принуждены бывают, за недостатком купцов, назад с нею ехать, или продавать за самую безделицу, а потому они и не заботятся об улучшении и сбережении сего важного и весьма изобильного в здешней колонии предмета европейской торговли.

Чрезвычайное изобилие в рогатом скоте, достаточное количество соли в разных местах колонии, а особливо около залива Алго (Algoa bay) и прохладные погоды, часто здесь бывающие, дают колонистам мыса Доброй Надежды все способы приготовлять солонину, коровье масло, сыр и бычачьи кожи для внешней торговли; но этого ничего нет, кроме небольшого количества масла, отправляемого в Бразилию, где по причине сильных жаров его не делают. Сыру здешние жители совсем делать не умеют и не стараются научиться полезному сему искусству; какой же ныне у них подают сыр собственного их дела, то есть его почти невозможно.

Китовый промысел, включая в оный морских медведей и тюленей, мог бы составить знатную часть капской торговли, если бы жители принялись заниматься оным; залив, называемый Делого (Delagoa bay), бывает наполнен в известные времена года китами; а множество островов, недалеко от мыса Доброй Надежды лежащих, так сказать, по берегам усеяны морскими зверями. Ныне здесь в Фалшбай есть небольшое заведение для китовой ловли и для промысла тюленей, принадлежащее одной купеческой компании, которая за сию привиллегию ничего не платит колонии. Правительство желая ободрить такого рода промысел, дает право на оный на три года тому, кто только пожелает им заниматься; промысел китов начинается в первых числах мая, а кончается в сентябре. Киты, которых промышленники бьют, называются Bone whale; их однакож мало бывает в здешнем заливе, а много заходят другого рода, именуемых горбатыми (Humpbacks), но их не ловят; они ни в чему не годятся. Тюленей бьют на небольших островах, лежащих подле мыса Эгвилас (Aiguillas), по сю сторону его; и сей промысел довольно прибыточен. На острове, лежащем [183] в Фальшбае и названном Тюленьим, компания также промышляет сих животных, но мало, и оне не так хороши.

«Свинцовой руды очень много отыскано около залива, называемого Камбус (Gamboos bay)», но оную не разработывают.

Слоновая кость и страусовы перья могли бы также приносить немалую прибыль здешним жителям, если бы оные стали отправлять в Европу. Ныне поселяне ими мало занимаются и не стараются промышлять их, потому что расход невелик в городе, а тогда-бы не только, что сами, но и стали бы доставать от бушманов и кафров, как слоновую кость, так и страусовы перья. С распространением торговли и доходы бы знатно увеличились. «Правление в 1801 году имело доходу с здешней колонии 450713 рейхсталеровъ».

Сказанное мною здесь о торговле мыса Доброй Надежды я заключу следующим примечанием: недеятельность оной относить недолжно на счет колонистов и здешних купцов: они расторопны, трудолюбивы, знают свои выгоды не хуже всех людей в свете и страстно любят деньги, следовательно, не расстались бы добровольно с своими выгодами, если бы правительство благоприятствовало их предприятиям; но голландская индейская компания считала сию колонию постоялым двором богатых своих конвоев и содержала оную, не заботясь ни мало доставить ея жителям коммерческие выгоды, от коих сама никакой пользы получать не могла. Британское же правительство, доколе будет в неизвестности, удержит ли Англия мыс Доброй Надежды за собою навсегда, или при заключении мира обстоятельства заставят опять уступить оную другой державе, — конечно не приступит ни в каким новым коммерческим узаконениям, которые клониться могут к большой выгоде временных ея подданных. Но когда Англия будет владеть сею колониею по трактату ⁸⁷, то менее, нежели чрез десять лет она достигнет самого цветущего состояния. Просвещенные англичане, голландцы и даже сами французы в сей истине не сомневаются.

Географическое положение мыса Доброй Надежды относительно к мореплаванию; заливы и рейды; моря, его окружающие; ветры, погоды и течения, и все прочее, принадлежащее к мореплаванию.

Географическое положение мыса Доброй Надежды относительно к мореплаванию.

Обыкновенный переход между Англиею и мысом Доброй Надежды, [184] никуда не заходя на пути, — для конвоев 3 месяца, для военных эскадр около 11 недель, а для одинаких судов 9 или 10 недель; но были нередко случаи, что военные и купеческие суда приходили скорее: в 1809 году при нас фрегаты «Корнелия» и «Эфиджиния» пришли сюда из Англии в 56 дней. На переход от мыса Доброй Надежды в Мадрас английские остиндские корабли употребляют 6 недель, а в Кантон 2 месяца. В 1808 году пришел сюда из реки Шаты фрегат «Нереида» в три недели, идучи между островами Тристан-де-Кунга. От мыса Горна к мысу Доброй Надежды легко можно придти в месяц, а отсюда в Новую Голландию в 8 недель. Итак не без основательной причины можно сказать, что мыс Доброй Надежды имеет центральное положение между Северным и Южным Атлантическим океаном, великим Южным океаном, окружающим мыс Горн и Вандименову землю, и морями Индийским и Китайским, — между всеми, которыми он облегчает сообщение мореплаванием, представляя мореходцам удобное место для отдохновения и поправления себя свежею пищею после продолжительного плавания; и когда взять в рассуждение, что европейские морские державы посылают ежегодно большие конвои в Индию и Китай, которые должны, как туда, так и на обратном пути, проходить почти в виду южного конца Африки; что всякий год множество судов употребляется для китового промысла в Южном Великом океане, у мыса Горна, у Новой Голландии и при берегах новой Зеландии, и что колония здешняя достаточно производит всякого рода съестные припасы для снабжения многочисленных флотов, то мыс Доброй Надежды справедливо можно назвать самым полезным местом для торгового мореплавания; его было бы прилично именовать коммерческою гостинницею европейцев, или морским караван-сараем. Владение этим местом, по географическому его положению и по политическим причинам, есть одна из главных целей, которую никогда не выпускают из виду первостатейные морские державы ⁸⁸. [185]

Заливы и рейды.

Кроме двух главных заливов: Столового и Фалшбая, о коих ниже сего я буду говорить пространно, в пределах колонии находятся еще следующие: залив св. Елены (St Helens. bay) и Салдана (Saldanha bay), лежащие на западном берегу, и заливы Моссель (Mosoel bay), Платенберг (Plattenburg bay) и Алго (Algoas bay), на южном берегу находящиеся. Кроме оных есть еще несколько других впадин в берег, кой называются на картах заливами.

Залив св. Елены имеет в отверстии 27 миль, впадает в берег на 20 миль; глубина при отверстии от 15 до 25 сажен; в средине залива около 10, а у берегов 4, 3 и 2; грунт для якорей хороший; прикладной час 2 ч. 30'. Залив сей совершенно открыт всем ветрам NW четверти, и потому для стояния кораблей вовсе неспособен.

Залив Салданский есть совершенная гавань: ширина входа в него только 2 мили, да и тот прикрыт двумя островками; глубина от 4 до 10 сажен; грунт по всему заливу хорош; прикладной час 2 ч. Корабли могут стоять в средине залива на пространстве 1½ миль в диаметре. Сей превосходный порт, закрытый от ветров со всех сторон, конечно был бы главным местом колонии, если бы не имел весьма важного недостатка, а именно: пресной воды, которой едва с большими трудами можно накопить достаточное количество для находящегося здесь небольшого караула. В нашу бытность на мысе Доброй Надежды, губернатор посылал инженеров сделать опыт, нет ли средств получать воду из колодезей, глубоко вырытых в разных местах, залив окружающих; но все труды их были тщетны.

Заливы: Моссель, Плетенберг и Алго, по глубине и грунту, могли бы назваться хорошими рейдами; но будучи совершенно открыты с южной, юго-восточной и восточной сторон, весьма опасны для кораблей, останавливающихся здесь; а притом открытое положение берегов подвергает их чрезвычайному буруну, и редко [186] можно пристать на шлюпке к берегу без большой опасности, а особливо по обманчивому виду буруна у берегов, несколько приглубых, потому что, будучи в расстоянии 20 и 10 сажен от берега, кажется вода при оном покойна; но в самое мгновение, когда надобно пристать, бурун поднимается, крутится и, низвергаясь на шлюпку, разбивает ее в куски. Таким образом в заливе Плетенберге при нас погиб английский морской капитан Колвертоус с своею женою и со всеми бывшими с ним на шлюпке: подъезжая к берегу, стоявший на оном человек предостерегал его и кричал, чтобы он воротился по причине опасности от бурунов, но он полагался более на свои глаза и обманулся: покушаясь пристать, шлюпка была залита и разбита на мелкие части; а его после выкинуло на берег, держащего в руках свою супругу.

В эти опасные заливы суда купеческие иногда заходят, но бывают там самое короткое время, какое только необходимо нужно для принятия груза. Из залива Моссель оне привозят хлеб и лес, из Плетенберга строевой лес для адмиралтейства, а из Алго соль и соленое мясо.

Столовый залив.

Столовый залив есть первая пристань и главный порт колонии мыса Доброй Надежды; но название это принадлежит ему не по качествам, какие должен иметь приморский порт, а по положению при оном столицы колонии. Капштат, заключающий в себе более четвертой доли всего числа жителей, и будучи местом пребывания правительства, всех чиновников, войск, купцов и вообще достаточных и значащих людей, заставляют все суда, как военные, так и купеческие, имеющие дело до колония или надобность в ея пособиях, приходить в здешнюю пристань по необходимости, какова, впрочем, опасна она ни есть. Прикладной час здесь 2½, но прилив бывает невелик и течение весьма слабо: вода не возвышается более 3 фут, кроме жестоких морских ветров и других необыкновенных случаев, поднимающих ее выше сего предела. Открытое его положение для всех ветров, дующих из NW четверти горизонта прямо с океана, делает здешний рейд чрезвычайно опасным и нередко гибельным для кораблей в зимние месяцы, в кои северо-западные ветры господствуют здесь, и дуют часто с невероятною жестокостию. Остров Гобен, находящийся перед отверстием залива, почти на средине между обоими его берегами, столь мал в сравнении расстояния его от берегов [187] и пространства залива, что служит очень малозначащею защитою стоящим на рейде судам от океанских ветров. Но рейд здешний не в одни только зимние месяцы опасен, и не всегда при северо-западных ветрах: нередко были примеры, что в летнее время, при восставших от NW бурях, суда погибали подле самого города. В 1799 году английский линейный корабль «Скипетръ» (Sceptre), летом стоявший в Столовом заливе, ноября 5-го по случаю празднуемого англичанами торжества, в час по полудни салютовал из пушек, а к 10 часам вечера того же дня едва обломки корабельных членов приметны были на берегах залива. С ним погибли в одно время: датский военный корабль и много купеческих судов ⁸⁹. Долго жившие здесь морские люди меня уверяли, что редкий год проходит, когда бы у них не было в ноябре месяце, по крайней мере одной бури от NW. Ветры от SO, в летние месяцы в здешних морях владычествующие, хотя не могут быть гибельны для судов, стоящих на Капштатском рейде, потому что под ветром у них чистое море; но они бывают весьма беспокойны и опасны мачтам, стеньгам и проч. Шквалы или порывы, низвергающиеся с вершины Столовой горы, иногда дуют с такою силою, что срывают корабли с якорей и уносят в море; часто ветры таковые продолжаются по 2 и по 3 дня; стремление их невероятно! Я сам видел своими глазами, как они выломили с корнем два большие дуба в губернаторском саду. На площадях и на улицах валяющиеся камешки поднимаются ими и несутся с такою скоростию, как простая пыль при обыкновенных крепких ветрах. Жители всегда при SO бурях закрывают ставни у окон, обращенных к ветру; но это не защищает их от тонкой пыли, которая, сквозь самые малейшие скважины пробираясь в комнаты, покрывает слоями: пол, стены, мебели, платье и проч. и даже набивается в закрытые и запертые сундуки, сквозь ключевые дыры. Трудно бы мне было этому поверить, если бы я не испытал сего над собственным моим платьем, которое было в деревянном, кожею обитом сундуке заперто.

Ужаснее и величественнее картины вообразить себе нельзя, какую можно видеть здесь в зимния северо-западные бури, которые всегда бывают сопровождаемы громом и молниею. Ревущий ветр, [188] потрясающий здания и производящий беспрестанный стук в окнах и дверях, прерывается только сильными громовыми ударами, рассыпающимися над самою головою. Частая и яркая молния, освещающая на несколько секунд окрестности и представляющая из тьмы в мгновение она взору зрителя волнующееся, кипящее у берегов море; стоящие на рейде, в большой и беспрестанной опасности, корабли, и вершины черных гор, окружающих Капштат, глубокая тишина и бездействие во всем городе, — суть такие предметы, которые вселяют в сердце какой-то необыкновенный священный трепетъ!... и представляя природу во всем ея грозном величии, производят в душе некое тайное удовольствие! Случившаяся при мне в Капштате жестокая буря вечно будет живо запечатлена в моей памяти! но у меня нет сил сообщить словами другим, что я чувствовал, смотря на толь величественную картину природы!

Зимними месяцами на мысе Доброй Надежды считаются последняя половина апреля, май, июнь, июль, август и половина или и весь сентябрь: в это время здешнее море бывает подвержено частым бурям, дующим из NW четверти, кои иногда свирепостию не уступают почти настоящим ураганам; и потому Голландская Ост-Индская компания поставила законом для своих кораблей, чтобы они никогда не останавливались в Столовом заливе от 19 апреля до 15 сентября, а переходили бы в Симанский залив ⁹⁰. Ныне же английские военные суда обыкновенно оставляют его в первых числах мая по новому стилю, а возвращаются в начале сентября; но купеческие суда ⁹¹ бывают там во всю зиму; малое углубление их позволяет им стоять между берегом и баром, который, перехватывая волны, уменьшает их величину и ярость; следовательно, оне и не подвержены такой большой опасности, как большие суда, ничем не прикрытые от свирепости океанского волнения.

Черные, сгущающиеся на горизонте в северо-западной его четверти тучи, мало по малу поднимающиеся, суть непременные и вернейшие признаки приближающейся бури; и тогда все стоящие здесь суда обыкновенно начинают приготовляться к отвращению бед, коими она угрожает. А в летние месяцы, когда вершина Столовой горы [189] вдруг покрывается белым облаком, которое постепенно начнет, увеличиваясь, опускаться в низу по крутой стороне горы ⁹², служит никогда не обманывающим предшественником крепкого шторма от SO. При первом появлении сего облака, корабли, стоящие на рейде, тотчас начинают спускать стеньги и реи, готовить запасные якоря и проч.

Сей залив имеет столь опасный рейд, что английский контр-адмирал Стерлинг (Sterling), бывший перед нашим прибытием главнокомандующим здешней эскадры, имел намерение установить, чтобы военные суда во весь год никогда сюда не приходили, а для исправления своих надобностей останавливались бы в Симанском заливе.

Я спрашивал у многих сведущих голландцев, что бы могло быть причиною выбора такого дурного и опасного залива для главного порта, и почему первые основатели колонии не предпочли Фалшбай сему месту? Вот что они мне сказали на это: одни, что недостаток в пресной воде был тому причиною, но это несправедливо: в Симанском заливе воды много. Другие утверждали, что это надобно приписать невыгодному местоположению и малому пространству берега от гор до воды для строения; но и сие не могло быть настоящею причиною, потому что в других местах по берегам Фалшбая много есть удобных равнин для построения города. Но самые сведущие полагали причиною тому незнание, что существует Симанской залив; ибо по документам, сохраненным в архивах колонии, известно, что Симанский залив найден первыми колонистами, спустя 30 лет после основания Капштата, когда уже многия здания с великими издержками там были построены. По основании же сего города, скоро из него послан был отряд берегом для отыскания со стороны Фалшбая удобной пристани, где бы построить город. Тогда вся колония была покрыта лесом, наполненным лютыми зверями: посланный отряд через шесть недель достиг Фалшбая по N сторону Мюзенбурга; следовательно, Симанского залива приметить не мог, и возвратясь донес о невозможности далее продолжать [190] изыскания, о трудности пути и об опасностях, встречающихся от великого множества львов и тигров ⁹³.

Фалшбай и Симанский залив.

При взгляде на план Фалшбая тотчас видеть можно, что пространство и открытое положение сего залива не делают его спокойным и безопасным портом; но природа вознаградила сей недостаток небольшим заливцем, вдавшимся в западный берег Фалшбая; залив этот назван Симанским, по имени одного из бывших здесь губернаторов. В Симанском заливе на мягком песчаном дне и на глубине от 4 до 12 сажен, могут стоять судов до пятнадцати очень покойно и в совершенной безопасности; и кроме того, судов 20 и более на выходе залива, не подвергаясь ни малейшей опасности, лежать на якорях могут. Грунт там песчаный, самый лучший для держания якорей, и глубина не более 15 и 17 сажен. Волнение также много уменьшает своей ярости, пройдя почти чрез все пространство Фалшбая; но стоять в этом месте летом, хотя опасности и нет, очень беспокойно, потому что тогда ветры от SO дуют часто, а волнение при них сильно качает корабль и препятствует иметь сообщение с берегом гребными судами. Рейд Симанского залива природою кажется разделен на двое: один можно назвать малым или внутренним, а другой большим или наружным рейдом. Створная линия восточного мыса Фалшбая, называемого Фальшивым, и камня, называемого Ноевым-Ковчегом, есть предел, разделяющий два рейда. Суда, стоящие на малом рейде, совсем закрыты от волнения при SO ветрах, восточным берегом Синанского залива, и чем ближе оне стоят к берегу, тем лучше. Когда колония находилась в руках голландцев, то их военные и ост-индские корабли никогда не останавливались к берегу ближе Ноева Ковчега и так называемых Римских каменьев, а потому при крепких ветрах от SO, оне были совершенно открыты всей силе океанского волнения, что самое и было причиною, почему Синанский залив считали столь же опасным в летние месяцы, как Столовый зимою; и многие мореплаватели, неимевшие [191] сами случая увериться в безопасности здешней пристани и не говорившие с людьми хорошими, его знавшими, описали в своих книгах сей рейд весьма опасным. Но 13 месячный опыт совершенно удостоверил нас в противном: во все это время шлюп дрейфовало только один раз, и то не от крепкого ветра, а от того, что английский военный катер своим канатом задел за наш якорь и поворотил его; мы это приметили; но прежде нежели успели переложить якорь, ветер начал крепчать и нас стало дрейфовать; тогда мы принуждены были положить другой якорь; впрочем, как бы ветер крепок ни был, мы всегда могли отстаиваться на одном якоре, отдавая до одного с четвертью каната; правда, ,что мы стояли в самом заливе, и как я выше его назвал, на малом рейде; но при нас много раз линейные и ост-индские корабли стаивали на большом или внешнем рейде, и жестокие SO штормы никогда их не дрейфовали; при коих английские военные корабли отдают обыкновенно наветренного каната до 1¾, что у них называется длинным сплеснем, и, приведя на оба каната, стоят безопасно; редко спускают они стеньги и реи. Хотя с большого рейда в крепкие от SO ветры на шлюпках ездить невозможно, но на малом рейде очень редко случается, чтоб с берегом нельзя было иметь сообщения, а пристать к берегу у самого города всегда можно без малейшей опасности. Самым убедительным доказательством безопасности здешнего рейда может служить то, что при нас, в феврале и марте 1809 года, кренился до киля на обе стороны английский 64 пушечный корабль (Resonable). Всю его подводную часть выконопатили и вновь обшили медью.

В Симанском заливе прикладной час 6; прилив поднимается до 5 футов, а в крепкие с моря ветры вода иногда возвышается более 6 фут, но течение едва приметно бывает. Ветры здесь натурально теми же законами управляются, как и в Столовом заливе. Господствующие из них NW и SO: первый в зимние, а последния в летние месяцы; другие-же очень редко дуют; а особливо О, который, когда и бывает, то дует слабо; в 13 месяцев один раз ветер из NO четверти дул довольно свежо с мокрою погодою, но это продолжалось только несколько часов. Хотя ветры в главных отношениях и повинуются одному и тому же закону по всему морю, сопредельному берегам мыса Доброй Надежды, но горы, разделяющие западный берег от восточного и находящиеся по близости Столового и Симанского заливов, причиняют немалую разность в силе и действии ветров, дующих в одно и то же время в тех двух заливах. Разность эта состоит [192] в следующем: северо-западный крепкий ветер в Столовом заливе дует ровно и постоянно, и когда усиливается, то постепенно; а в Симанском заливе в то же самое время приходит он шквалами чрез несколько минуть один после другого, с равною силою и с некоторою переменою в направлении; в промежутках же времени между порывами бывает тихо и нередко почти настоящий штиль; а юго-восточные ветры, наоборот, точно так дуют в Симанском заливе, как NW в Столовом, и в сем последнем шквалами. Этот закон есть всегдашний и непременный при сих господствующих ветрах, когда они крепко дуют; когда же бывают они умеренные или тихие, то как в Столовом, так и в Симанском заливе, в продолжении суток, часто стихают, опять усиливаются и несколько раз переменяются, переходя на разные румбы компаса; но обыковенно следуют в каждом заливе своему одинакому порядку, смотря по времени года. Причиною таких перемен, без всякого сомнения, горы, прерывающие и дающие им другое направление, более или менее уклоняющее их от настоящего румба; впрочем ветра эти на открытом море бывают постоянны, и переменяются не часто и не вдруг. Ниже сего, я буду говорить о сем порядке пространнее в замечаниях моих, что наблюдать должны мореплаватели, приходя в помянутые заливы и оставляя их.

В Симанском заливе крепкий SO ветер по большей части начинается поутру сильными порывами, которые час от часу делаются сильнее и находят чаще; а потом начинает дуть с полудня постоянный крепкий ветер. Пред тем на самой крайней горе Симанского залива с N подле Мюзенбурга, станут показываться облака на вершине ея и, постепенно густея и опускаясь, скроют всю гору. И если ветер будет продолжителен, то на горах от самого Фальшивого мыса к N станут показываться светлые облава, останавливаясь на вершинах и густея мало по малу; потом отрывки их понесутся к горам, находящимся на западном берегу Фалшбая, и станут покрывать восточную высокую гору Симанского залива; проходя по южную ея сторону, несутся они к W чрезвычайно быстро, и хотя кругом облава по горам, но над самым Симанским заливом их нет, и по большей части бывает ясно. Но когда на восточной горе Симанского залива облава сгустятся и покроют ее всю, то оне отрываются и несутся чрез залив с ужасными шквалами. По моим замечаниям, когда горы Фальшивого мыса станут покрываться облаками, то надобно травить канату, спускать брамстеньги и готовиться в буре. [193]

Моря, сопредельные мысу Доброй Надежды.

Берега, сопредельные мысу Доброй Надежды, со всех, сторон омываются Южным океаном, и входы в заливы его прямо с океана; мелей и подводных каменьев, кроме находящихся вблизи берегов, в окружностях сего мыса никаких нет. Подходя к мысу Доброй Надежды с северо-западной, западной и юго-западной стороны, нельзя узнать приближение к земле по глубине, потому что оная для обыкновенных средств неизмерима, доколе не подойдешь к берегу на расстояние миль 30; а идучи от О или от S, встречается протянувшаяся от берега в S слишком на 100 миль банка, названная по мысу Эгилас (игольной) Эгилас-бакна; в ширину же она по берегу от мыса Доброй Надежды к О, простирается почти на 600 миль, а в S кончится тупым углом против мыса Эгилас, отстоящего от мыса Доброй Надежды на 90 миль. На меридиане сего мыса подле самой банки глубина 150 сажен, а на краю ея 120; потом глубина идет в Фалшбаю неправильно: 100, 90, 80, 70, 100, 90, 60, 90, 110, 80 и в самом входе в помянутый залив 40, а из этой неправильности видно, что здесь лот не может быть верным показателем приближения к земле; итак для судов, не имеющих способов находить долготу астрономическими наблюдениями, нет никаких средств узнать близость их в земле, кроме счисления, на которое положиться нельзя. Носящиеся по морю береговые растения могли бы служить признаком близости земли, но оне очень редко в здешних водах попадаются: берега мыса Доброй Надежды так бесплодны, что кроме каменьев и раковин, морю нечего другого унести с них.

Ветры.

Господствующие ветры на водах мыса Доброй Надежды суть из NW и SO четверти компаса. Первые дуют в зимние месяцы южного полушария, то есть с апреля по октябрь, а последние в летние, с октября по апрель ⁹⁴, те и другие в свое время свирепствуют с невероятною жестокостию, с тою только разностию, [194] что северо-западные ветры бывают не столь продолжительны, как юго-восточные; редко они дуют более суток; напротив того, последние обыкновенно продолжаются 2 и 3 дня, а иногда 5 и 6 дней с большою силою.

Зимние или северо-западные ветры владычествуют от мыса Доброй Надежды к западу, на расстояние около 300 миль, а с востоку — около 600 миль, и чем ближе к берегу, тем они дуют с большею свирепостию. Но в летние месяцы ветры с западной стороны не прежде встречаются мореплавателям, как у параллели 40° южной широты. Самые крепкие и опасные NW ветры бывают в последней половине июня, весь июль и август; тогда они и чаще случаются, нежели в другие месяцы. Признак северо-западного шторма есть самый вернейший, когда горизонт к NW потемнеет и покроется черными тучами, которые коль скоро начнут подниматься и быстро нестись к SO, то и буря тотчас с ними восстанет от NW, WNW или от W. Когда же ветр мгновенно и вдруг перейдет к SW, потом к S, то шторм кончился: тогда наступит тишина. Западные ветры причиняют в водах мыса Доброй Надежды величайшее волнение, весьма вредное и опасное для судов всякого рода; большие корабли оно расслабляет, а малые суда может залить, и если не потопит, то верно все на палубе переломает и унесет в воду. Главная причина такому свирепому волнению, поднимающемуся при NW ветрах, есть сильное течение от SO, кругом оконечности мыса всегда стремящееся, которое, будучи противное ветру, встречает волны и причиняет тем толь ужасное толкучее волнение.

За параллелью 36° южной широты и за пределами, отстоящими на 500 или 600 миль к О и к W от меридиана мыса Доброй Надежды, северо-западные ветры становятся умереннее и там они дуют переменные, иногда от SSW, а иногда от SO.

Юго-западные или зимние ветры действие свое имеют от мыса Доброй Надежды к западу на 600 миль и на столько же к востоку, и бури при них бывают чаще и продолжительнее, нежели при NW ветрах, но оне не столь опасны.

NO и О ветры дуют в зимнее и летнее время, но очень редко, недолго и всегда тихо или умеренно.

Как в зимние, так и в летние месяцы, когда нет крепких ветров ни от NW, ни от SO, то дующий тогда ветер в виду берегов почти беспрестанно переменяется. [195]

Погоды.

Зимние месяцы отличаются здесь частыми сильными дождями, пасмурностию, туманом, молниею и громом; а летние чистым и ясным небом и прохладным свежим воздухом; но это не без исключения: как зимою выдаются нередко хорошие дни, так и летом бывают дождь и гром, только не часто и не в такой силе, как зимния грозы. Крепкие северо-западные ветры никогда не бывают без дождя или пасмурности, и очень редко без грома, а когда только случается гром, то всегда жестокий и продолжительный: тучи находят с порывами и гром почти беспрестанно гремит над самою головою. Коль скоро буря начнется и гром слышен будет, тогда суда должны приготовляться на случай удара молнии. При нас здесь ни разу не случалось ни с каким судном подобного несчастия, но часто очень близко этого было. На корабле Резонабле мы несколько раз видели опускающуюся молнию, но громовым отводам, которые он никогда не упускал поднимать, и однажды удар последовал, когда люди поднимали еще цепь, от чего ранило двух человек на том корабле. Сент-Эльмский огонь очень часто был виден на ноках реев близ стоявших нас судов и у нас самих.

Сколь необыкновенно здесь видеть NW шторм без мокроты и грома, столь-же редко SO буря бывает с ненастьем и еще реже того приносит с собою громовые тучи. При других же переменных ветрах небо почти всегда ясно и погода хороша, кроме SW, который, если продолжается, то приносит с собою туман и сырость; жители капские почитают его самым нездоровым.

Течение.

Открытое положение берегов мыса Доброй Надежды, сопредельных самому океану и неотделяющихся от него ни островами, ни мелями или рифами, причиною, что течение, от прилива и отлива с большею или меньшею скоростию стремящееся, здесь совсем никакого чувствительного на воды действия не производит; даже и в заливах течение едва приметно бывает, хотя вода и возвышается до нескольких футов; но в самом соседстве мыса Доброй Надежды есть постоянное течение, не от действия луни происходящее, которого направление и скорость в здешнем море плавающим мореходцам знать нужно: это течение вод, которое так сказать огибает оконечность мыса и стремится от SO к NW [196] с довольною силою по банке Эгилас и по краям ея; причини направления и сворости оного, были долго предметом рассуждений и споров некоторых ученых мореплавателей. О причинах сего течения я не буду говорить, а о действии оного вот что узнал я из достоверных морских путешествий и изустно от известных людей, на коих знание и справедливость в таком деле с полною доверенностию можно положиться.

Главная струя течения идет по направлению оконечностей банки, а не по положению берега, как то прежде вообще полагали.

Достоверно ныне известно, что в зимние месяцы течение это бывает сильнее, на скорость коего без сомнения, имеют влияние сила и направление ветров.

Ширина струи или пространство вод подверженное течению, соразмерно скорости оного, то есть чем более скорость, тем шире струя.

Самое сильное течение бывает подле предельной черты банки со стороны океана, которым в зимние месяцы корабли, прямо против ветра лавирующие, увлекаемы бывают по 40 и по 50 миль в сутки. А потому-то все английские суда, идущие от О к мысу Доброй-Надежды, или прямо в Европу, стараются сколько возможно держаться подле наружных пределов банки, то есть на самой главной струе течения, коего силою несет их скоро к NW даже против ветра. Действие сего течения не заключается в пределах банки Эгилас, и местах, подле самого мыса Доброй Надежды находящихся; влияние его чувствительно бывает на водах сопредельного здешним берегам моря, в знатном расстояния от оных; как на пример: в расстоянии 100 или 120 миль к W от помянутой банки слабое течение примечено к S или SO, которое происходит отражением водами океанскими скорого течения, стремящегося около мыса к NW и проч. Но описывать подобные подробности значило бы тоже, что сочинять лоцию, следовательно, наполнить мое путешествие без нужды лишними выписками.

Замечания, принадлежащие к мореплаванию.

В сих замечаниях я хочу сообщить моим морским читателям: первое, что должно наблюдать входя в заливы мыса Доброй Надежды, и как в них становиться и выбирать лучшие якорные места; второе, какие нужно брать предосторожности во время стояния на якоре, и напоследок, в какое время и каким образом лучше выходить из заливов. Предмет этот морской, и цель его [197] помещения здесь есть та, чтобы доставить пользу нашим мореплавателям, коим случится быть на мысе Доброй Надежды.

Идучи от запада и желая войдти в Столовый залив, надобно стараться подойдти к берегу гораздо южнее входа в него и никогда не подходить севернее, по причине частых южных ветров и постоянного течения к N. Нередко случались примеры, что суда, непринявшие сей предосторожности, были увлечены к заливу Салдана. Подошед к берегу, надобно спуститься и править вдоль его в расстоянии миль 2 или 2½ до самого залива, и приходя в него должно держать на песчаную банку, где одне только и есть для больших судов якорные места, ибо в других местах залива каменистое дно. На сию банку можно потрафить по следующему пеленгу: строение, находящееся на острове Робине, чтобы было на N½W; Зеленый мыс, то есть западный Столового залива — на NWtN½W; а высокость, называемая Львиная голова, на S½W. Пеленг сей означает лучшее якорное стояние на глубине 5 сажен и песчаном грунте, в расстоянии от города одной мили, а от ближнего берега полумили; но не всегда можно по своей воле выбирать места, где становиться на якорь: часто эта банка бывает, так сказать, покрыта кораблями, будучи в пространстве не более круга, имеющего диаметр ¾ мили. В таком случае, надобно просить гаваньмейстера, или по нынешнему английскому заведению, чиновника, называемого Master-attendant, чтобы он поставил корабль фертоинг, наблюдая притом нижеозначенные предосторожности, если будет возможно.

Судно, идущее от запада и имеющее намерение зайдти в Симанский залив, должно стараться при усмотрении берега быть южнее или на параллели оконечности мыса Доброй-Надежды. Потом, смотря по временам господствующих ветров и по силе и направлению тогда дующего, принимая также в рассуждение течение к NW по узлу в час, должно ему расположить курсом, чтобы войдти в средину между мысами Доброй Надежды и Фальшивым, стараясь не приближаться слишком к первому из них; ибо подле его в 3 милях к S есть большой камень, называемый Billows, а от сего камня в 2 милях на NO другой (Anvil): оба они приметны по беспрестанным всплескам. Кроме же их, есть еще скрытый камень от оконечности мыса Доброй Надежды на OtN в 3 милях, названный Кольбрун, по имени погибшего на нем в 1778-году ост-индского корабля; течение около сих каменьев весьма быстро, и поперег Фалшбая прямо стремится на них, а потому слишком близко их проходить неблагоразумно. Будучи на половине между двумя вышепомянутыми мысами, надобно держать к N посредине [198] обоих берегов или предпочтительнее несколько ближе жъ восточному, дабы миновать лежащей от западного берега в 4 или 4½ милях подобный камень (Whittle Rock), на коем глубина около 10 фут ⁹⁵ и пользоваться свежим ветром, который у берегов, по причине высоты их, штилеет ⁹⁶; на N держать доколе не откроется отверстие Симанского залива: оно очень приметно но белым песчаным полосам, вдали похожим на снег, кой кажутся отрубами, спускаясь с вершины холмов к самой воде. Оне могут быть видны на большое расстояние и миновать их никак не возможно; коль скоро оные полосы видны будут, то держать прямо на них; приближаясь увидишь довольно высокий плоский камень, похожий на плавучую батарею без мачт, называемый Ноевым Ковчегом, и от него к N в одной мили, еще два чуть поднявшиеся от водs камня вместе находящиеся, кой называются Римскими каменьями; они, открывшись, кажутся двумя рыбацкими лодками. Увидевши сии каменья, должно держать между ними и Ноевым Ковчегом прямо в залив, или Римские каменья оставить к S; проходить их по обе стороны можно в ¼ мили, а пройдя, если хочешь идти на внутренней рейд, то держи прямо на средину города, и коль скоро Фальшивый мыс закроется Ноевым-Ковчегом, то можно класть якорь, наблюдая нижепоказанные предосторожности. Якорное место, какое почитается лучшим в Симанском заливе, означается следующими пеленгами: пристань у города SSW½W, Ноев новчег — SOtO½О, Римские каменья — OtN.

Если случится входить сюда при противных ветрах, то для лавирования, кроме Витлева подводного камня, нет никакой закрытой опасности по всему Фальшбаю; а этот камень с обыкновенною осторожностию, всегда миновать можно, знавши его место на карте; на в туманное и ночное время необходимо надобно стать на якорь. Впрочем, кто здесь часто бывал и может по виду различить предметы, то и в темную ночь не очень мудрено войти, лишь бы только суда в заливе отвечали на пушечные выстрелы, [199] или подняли бы огни, дабы по оным можно было подойдти в отверстию залива, на вид приметных мест; таким образом вошел в темную ночь английский транспорт, на коего пушечные выстрелы мы отвечали фонарями и фалшфеерами.

В Столовом и Симанском заливах нужно наблюдать следующие предосторожности, без коих часто могут произойдти опасные, а может быть и гибельные следствия:

1) Лавируя в Столовый залив, при SO ветре, как бы легок он ни был, непременно нужно, чтоб люди стояли на снастях и были готовы в миг убрать все паруса, по причине внезапных жестоких шквалов, с гор срывающихся.

2) В обоих заливах фертоинг ложиться надобно по направлению господствующих ветров: один якорь к NW, а другой к SO; и если якоря или канаты не одинаковой доброты, то лучший из них класть к тому румбу, откуда по времени года крепкие ветры дуют; а если разности в них нет, то плехт к NW, а дагливс к SO; это особенно нужно в Симанском заливе, где ветры очень часто бывают между SO и W, то чтобы не было при них креста.

3) Фертоинг надобно делать почти по целому или по крайней мере по ¾ каната, и хотя одного из них столько, чтоб удобнее можно было крыжи разводить, которые от переменяющихся беспрестанно в тихия погоды ветров делаются весьма часто, и всегда почти по течению ветра в одну сторону, так что если не разводить их, то в один день сделаться может 10 и более крыжей; стоять же при крепком ветре и с одним крыжом здесь крайне опасно.

4) Прежде нежели станешь фертоингь, нужно справиться у гавань-мейстера или мастера-атенданта, нет ли на рейде потерянных или оставленных кем якорей; что в здешних заливах часто случается, дабы не переложить чрез них своих канатов к большой опасности корабля.

5) Ложась фертоинг, стараться должно, если будет возможность, стать так, чтобы не было судов ни к NW, ни к SO, дабы оне не навалили, и самому иметь место дрейфовать.

6) Так-как суда здесь, по тесноте рейдов, стоят близко одно от другого, и ворочаясь, часто переходят чрез чужие томбуи, то вахтенным офицерам надобно рачительно наблюдать: не зайдет ли чужой буйреп под руль, коим может испортить рулевые петли, или другое судно не задело ли за свой буйреп, коим может поворотить якорь, и он в крепкий ветер держать не [200] станет. С нами то и другое нередко случалось, но к счастию, мы всегда заблаговременно видели это, я отвращали опасность вовремя.

7) В Симанском заливе с надежными якорями надобно при SO ветрах, то есть летом, ложиться ближе к восточному берегу, а зимою у западного берега, чтоб быть при крепких ветрах у всех судов на ветре, и чрез то избежать опасности, когда их станет дрейфовать, а если якоря ненадежны, то противное должно наблюдать, ибо дно, возвышаясь к берегам, лучше держит якоря.

8) Стоя в Столовом заливе при крепком SO ветре, стеньги можно спускать, а нижних реев никогда ненадобно, чтобы всегда можно, если сорвет с якорей, поставить фок и грот, и идти в море, для чего должно их иметь зарифленные, и вообще держать корабль в готовности, выдержать шторм в море.

9) Когда случится такое несчастие, что при NW шторме в Столовом заливе сорвет с якорей или станет дрейфовать к берегу, так что остановить корабль нет способа, то надобно тотчас срубить грот и бизань мачты, и поворотив корабль передними стакселями, стараться поставить это на мель между цитаделью и ретраншементами, находящимися от нея к востоку, дабы, пользуясь песчаным гладким берегом, могли люди спастись; во всяком же другом месте берега каменисты и где волнами разбиваются самые искусные пловцы.

10) Когда ветер станет крепчать, то лучше заблаговременно травить наветренного каната и привести на оба якоря; притом не мешает иметь в готовности оба запасные якоря, а один непременно нужно.

11) В Симанском заливе, подле города, где стоят небольшие суда, есть острые подводные каменья, о которые по незнанию мы испортили канат; они лежат на сечении двух створних линий, одна идет чрез Ноев Ковчег и чрез северную оконечность ваменной гряды, простирающейся от мыса восточной батареи к N, а другая чрез двери адмиральского дома и офицерских флигелей, где их столовая комната.

12) Мы стояли на якорях в Симанском заливе в разных местах, из коих самое лучшее и спокойное означается сечением следующих створных линий: одна проходит чрез адмиральский дом и офицерские флигеля, а другая чрез первую от S амбразуру и двери караульного дома северной батареи, лежащей на западном берегу залива. Наветренного каната мы имели 90 сажен, а подветренного 60.

Отправляясь от мыса Доброй Надежды из Столового ли залива, [201] или из Симанского, надобно остерегаться, чтоб не поднять без нужды якорей и не выдти напрасно в море, ибо в них часто ветер по видимому дует постоянно и свежо, а отошед несколько миль от берега находишь настоящий штиль, или ветр совсем противный; таким ошибок нередко подвергаются мореходцы, не коротко знакомые с здешними берегами, и не только что одинокие суда, но один раз при нас пошел поутру конвой транспортов из Симанского залива, при ровном брамсельном ветре от NW, и вышедши в Фальшбая встретил тишину, где штилевал во весь день, а в Симанском заливе тот же ветер продолжался до самого вечера. Чтоб не подпасть подобным ошибкам, нужно знать отношение между ветрами, дующими в заливах, и настоящим морским ветром, а также и приметы, по коим можно было бы судить об них.

Если два, три дня или более простоит беспрестанный штиль, то после непременно будет дуть ветр от NW или от W с большею или меньшею силою.

Из Столового залива никогда почти, или очень редко, можно выдти между Зеленым мысом и островом Робином, для сего надобно иметь свежий ветер от N, ибо другие ветры, попутные из залива, в сем проходе, закрываемом горами, тихо дуют и часто штилеют, а с моря от SW беспрестанно в него валит большая зыбь, и течение, идущее от SO, отчасти в него заворачивает; покушаться выходить этим проходом не только бесполезно, но часто может быть опасно, и потому всегда должно выходить, оставляя остров Робин к западу. Если погода ясная, то в море должен быть ветер между S и О, хотя бы в заливе был штиль; часто это продолжается целые сутки, а когда стоит облачная погода с дождем или пасмурностию, то настоящий ветер дует в море из NW или из SW четверти.

Часто бывает, что в южной половине Столового залива крепкий SO, а в другой половине тихий ветерок; это случается обыкновенно поутру с 11 часов, а в 4 часа пополудни и по всему заливу сей ветер распространяется, но за Зеленым мысом и за островом Робином в то же время дует тихий ветр от WNW.

Суда, долженствующие плыть к востоку, должны оставлять Симанский залив, коль скоро наступит облачная погода — постоянный знак западных ветров; а те, коим надобно идти в западу, должны выходить из залива, когда северо-западный ветер перейдет к W, потому что по всей вероятности можно ожидать, что после [202] постепенно он пойдет к S и к SO и поможет удалиться от берегов, обойдя оконечность мыса Доброй Надежды.

В летние месяцы господствующие ветры от SO никогда почтя не дуют более 5 или 6 дней сряду, а потом наступают переменные. В Симанском заливе часто случается, также как и в Столовом, в оба времена года, что ветр с моря, крепко дующий целый день и большую часть ночи, с рассвету стихает, а тотчас на место его начинает дуть береговой ветр от WNW, с помощию коего суда, немедленно снявшиеся с якоря, могут выдти из Симанского залива и быть в открытом море прежде возвращения SO ветра; в таком случае надобно стараться как можно скорее по наступлении берегового ветра сняться с якоря, чтоб успеть обойдти мыс Доброй Надежды; иначе при возвратившемся SO ветре и при течении с одной с ним стороны, это сделать будет очень трудно, и тогда понадобится возвратиться в залив, вместо того, чтоб, будучи на открытом море, пользуясь благополучным ветром, продолжать путь. Выходить из Симанского залива, также как и входить в него, можно между Ноевым Ковчегом и Римскими каменьями, и по северную сторону сих последних.

Комментарии

53. Бошманы (Bosjesmans) значит народ, живущий в кустарниках. А здесь так называются племена диких Готтентотов, которые кочуют, живут грабежем и скрываются в лесах.

54. Градус содержит 69½ английских береговых миль.

55. Голландская Ост-Индская компания управляла колониею с невероятною жестокостию: «Часто меру наказания определяли числом курительных трубок, то есть сечь осужденного такое время, в какое выкурится известное число трубок, смотря по важности вины; фискал или ланддрост в таких случаях обыкновенно курили трубки; следовательно, от них зависело продлить или сократить время наказания».

56. В Капском полку все офицеры и унтер-офицеры европейцы, а рядовые готтентоты. Они чрезвычайно проворны; имеют верный глаз и твердую руку, а потому стреляют очень метко, и так скоро бегают, что в строю офицеры и унтер-офицеры верхами, иначе они не успели бы двигаться с своими рядовыми. Готтентоты имеют один самый важнейший недостаток в солдате: они великие трусы. Свист пушечного ядра или вид убитого товарища тотчас же обращают их в бегство; они содержатся и довольствуются во всем наравне с английскими солдатами.

57. «Высота Львиной горы над морскою поверхностию 2160 английских футов.»

58. «Высота Столовой горы 8582 фута.»

59. «Высота Дьявольской горы 3315 футов.»

60. По здешним законам хоронить под церковью и около церкви в городе можно; надобно только заплатить 38 рейхсталеров, а кто не платит, тех хоронят за городом на особливых кладбищах.

61. Фалс-Бай, значит фальшивый, южный, обманчивый залив.

62. Я не упоминаю здесь о лекарствах, потому что ими можно запастись в Европе на несколько лет, чего нельзя сделать с другими припасами.

63. При конце сего отделения в одной общей росписи означены цены съестнымь припасам и другим вещам, в нашу бытность существовавшие.

64. На мысе Доброй Надежды английские матросы получают, будучи в порте, пшеничный хлеб по 1½ ф. в день, оный пекут из казенной муки, привозимой из Англии; для сего нанимают хлебопека, который печет хлебы своими людьми и дровами, получая 25 рейхсталеров за каждые 1000 фунтов испеченной муки; а из 100 фунтов он должен выпечь 133 фунта хлебов, но 100 фунтов капской муки дают более 110 фунтов хлеба. Войска английские получают хлеб, для коего к английской муке примешивают ⅓, а иногда и половину здешней.

65. Англичане весьма бы легко и с выгодою могли для своих эскадр, в здешних морях находящихся, солить мясо в Капштате, вместо того, чтобы, как теперь привозить из Англии, если бы скот был жирен и к солению годен. План был основать мясосольни при заливе Алгоа (Algoa Bay), к востоку от мыса Доброй Надежды лежащем: в соседстве оного очень много хорошего скота и соли. Но неизвестно почему этот план оставлен.

66. По Фаренгейтову термометру.

67. Жители мыса Доброй Надежды жалуются также в привозе к ним англичанами, при первом завоевании сей колонии, насекомых, похожих на червей, какие водятся часто в корабельных сухарях, и коих англичане называют Weevils. Колонисты сим насекомым дали название английских вшей. Они завелись в капусте, и всякий год самую большую часть кочней портят или совсем истребляют. Прежде в капусте было здесь такое же изобилие и продавалась она также дешево, как другая зелень; но ныне чрезвычайно дорога.

68. Примечательно, что рыба сия в большом количестве ловится в Симанском заливе и по восточную сторону мыса Доброй Надежды; напротив того, у западных берегов совсем ея нет. В Капштате оную получают из Симанского залива.

69. 10 января 1809 года поймали мы сию рыбу, длиною 7½ фут, в окружности 4½ фута.

голова ее весила — 1 пуд 6 фунтов.
тело — 4 — 27 —
кожа — — 16½ —
внутренность — 1 — 37 —
Всего 8 — 6½ —

В желудке нашли 15 рыб разной величины. Когда очистили ее совсем, то положили подле шкафута, чтобы пошутить с некоторыми из наших офицеров, которых мы ожидали с берега; внутренность рыбы наполнили мы швабрами и матами, а рот разтворили, и вместо распорки поставили матросскую железную свайку; в таком положении она находилась четверть часа, по видимому совершенно мертвая; потом вдруг, к величайшему нашему удивлению, начала шевелиться, стала бить хвостом во все стороны, подняла голову и скаля рот, не смотра на свайку; сии движения или судороги продолжались 8 минут потом она совсем умерла. Все происходившее и здесь описанное видели офицеры и команда, бывшие в то время на шлюпе.

70. Раки ловятся только при западном береге мыса, а на восточном их совсем нет. Так точно, как восточный берет изобилен так называемою римскою рыбою, но на западном она никогда не попадается.

71. Ныне, как я выше сказал, завелись в колонии особенного рода насекомые, которые губят капусту; но это не от климата и не от свойства земли, а случайно завезены и со временем могут быть истреблены.

72. Китайскими апельсинами называются того же самого рода апельсины, какие обыкновенно привозят к нам в Россию, а мандаринские почти вдвое менее обыкновенных, более сжаты, гораздо краснее снаружи, кожа тонее и чрезвычайно сладки.

73. Я опытом знаю, что капская мадера (которая, по уверению продававшего мне оную купца, была не моложе трех лет) может выдержать жар и холод во всяком вояже, и не только не испортится, но еще улучшится. С мыса Доброй Надежды я взял с собою довольное количество двух или трех сортов сего вина, привез в Камчатку, зимою держал на шлюпе, где нельзя было совершенно его укрыть от действия мороза; летом ходили мы в Америку, назад возвратились и оставшееся вино в другой раз в Камчатке зимовало и было очень хорошо; а в первое зимовавье несколько бутылок оного отправил я в Нижне-Камчатск к своим знакомых, которое везли туда в ящик около месяца, а случалось, что это было в большую стужу и вино всегда находилось или совсем на открытом воздухе или в сенях, однакож оно ни мало не испортилось, а было также хорошо, как и прежде.

74. Надобно знать, что два между собою торгующие купеческие дома, в переписках своих называют один другого друзьями, и подписываются так: остаемся друзья ваши и проч.

75. Здесь в общем обыкновении у всех жителей, кроме самых чиновных особ, пускать к себе в домы на постой иностранцев, а особливо офицеров и пассажиров; они гостям своим отводят комнаты и довольствуют с собою вместе за одним столом чаем, завтраком, обедом и ужином.

Я, приезжая в Капштат, всегда жил в доме господина Девала, вице-президента сиротской каморы, платя ему за комнату и содержание по 4 рейхсталера в сутки. Когда я был в первый раз в городе, то со мной у него в доме жили нашего шлюпа 2 офицера и 2 гардемарина; каждый из них платил ему за себя тоже. Такие постои здесь ни мало не почитаются непристойными, хотя у господина Девала были 3 дочери невесты. Обстоятельства не допустили меня прежде приехать в Капштат и познакомиться ранее с сим почтенных стариком, а то бы я не был так обманут.

76. Г. Барро здешних сельских жителей описывает, как самый невежественный, грубый и безчеловечный народ в целом свете, которые, не боясь Бога и не уважая человечества, обходятся жестоким образом с своими неграми и готтентотами, служащими у них работниками; принуждают их работать сверх сил и за малейшее упущение тиранска наказывают; а сами на счет трудов сих несчастных едят, пьянствуют и спят. Он их выставляет самыми величайшими прожорами из всех известных обжор. «Три раза в день, говорит он, стол голландского колониста бывает обременен жирными кусками мяса, плавающими в сале, вытопленном из бараньих хвостов.» Сытная, здоровая пища, беззаботно и покойно проводимая жизнь, бездействие мыслей и разума, который у них так слаб и ограничен, что кроме доставления себе жизненных съестных потребностей ни на что другое они идей своих не обращают, суть главные причины гигантского их роста, чрезвычайной толщины и силы. Приводя разные примеры, до какой невероятной толщины достигают, или лучше сказать раздуваются здешние поселяне, г. Барро упоминает об одной женщине, по имени Van Yooren, у которой рука была в окружности 23⅔ английских дюйма, и которая не выходила из комнаты 12 лет. Когда сделался в доме пожар, то чтобы ее вывесть, нужно было выломать притолки у дверей. Однакож она не была во все эти 12 лет без действия; ибо доставила колонии гражданина рождением сына.

77. От сей продажи правление и чиновник, назначаемый губернатором из купеческого звания, получают важный доход. При всякой публичной продаже движимого имения, правительству платится по 1¾ процента с вырученных денег, а Vendue-Master получает ¼ процента. Должность его располагать аукционною продажею и ответствовать за выручку денег. Если же недвижимое имение продано с аукциона или по условию, то правительство получает пошлин по 4 процента.

78. Г. Барро делает их настоящими невежами, словом сказать, по его описанию, они составляют самый непросвещеннейший народ из того класса народов, который известен под общим именем непросвещенных. Долговременное здесь пребывание, занимаемое место и ученость г-на Барро, а еще более связь его по супружеству с одною из здешних фамилий, дают мнению его вес, преимуществующий над всеми другими путешественниками, о сей материи писавшими. Но мне кажется, нельзя во всем с ним согласиться; а особливо взявши в рассуждение, что он даже относит на счет крайнего непросвещения жителей, ошибку или невежество издателя здешнего календаря, показавшего в оном лунное затмение не в полнолуние, и что на мысе Доброй Надежды оно не будет видно; которое однакож в свое время случилось и не только что видели его на мысе, но и было оно почти полное. В Европе много есть так называемых воспитанных и просвещенных людей, которые знают, что такое есть нарождение, ущерб, полная луна; но мало заботятся узнать в которое из оных бывает затмение луны. Притом очень вероятно, что г. издатель Альманаха в Европе приобрел астрономические свои познания, потому что здесь нет никакого училища, где бы можно сей науке выучиться.

79. Ныне только продают в колонии негров, взятых на неприятельских судах, если они на оных были везены на продажу в свои колонии, но не в вечное владение, а на 14 лет, по истечении же сего срока становятся они вольными; притом продавать их велено предпочтительнее англичанам.

80. Негры большею частию прежде сюда были привозимы с острова Мадагаскара и с Мозамбикского (Mozambiguo) берега. Сих последних жители покупали охотнее всех других, по доброму, кроткому их нраву и по способности перенимать работы; но малайцов они очень боятся, по причине зверского, мстительного и отважного их характера, и потому редко держат в своих домах невольников из сего народа.

81. Негры ныне здесь весьма дороги, а особенно прислуживающие в доме: при нас продали одного кучера за три тысячи рейхсталеров.

82. Все привозимые вещи продаются с аукциона; я жил вместе с командиром одного английского купеческого судна, которого он сам же был хозяином. Он сказывал мне, что английские товары чрезвычайно выгодно возить сюда, а особливо столовую и чайную, фаянсовую и глиняную посуду, которую они укладывают в пустые винные бочки, кои также здесь покупают дорого, и держат ее на палубе, чтобы не занять напрасно нужного для других товаров места в трюме. Привезенные им английские безделицы продал он с выгодою 50 и 100 процентов за исключением всех издержек.

83. Со всех напитков, привозимых в Капштат, как то: водки, рому, джину и вина платится пошлины по 5 процентов; цены объявляются по совести, и продажа должна быть с аукциона.

84. Фуры и бочки очень здесь дороги: хорошая, железом окованная фура стоить в Капштате 400 рейхсталеров, а винная дубовая бочка с железными обручами в 6 лигеров, то есть в 250 ведр, стоить на заказ 250 рейхсталеров, боченок в 20 галлонов или в 6 ведр — 6½ рейхсталеров.

85. Коровьи кожи, очень дурно выделанные, однакож на подошвы годные, продаются недешево; а оленьи кожи, изрядно в замшу выработанные, продаются гораздо дешевле, нежели в Англии.

86. Из них вино, называемое по имени селения, где его делают, диамант, есть самое лучшее, немного уступающее констанскому: вкус оно имеет весьма сладкий и приятный, с некоторою крепостию, а цвет бледно-розовый.

87. Что теперь и случилось.

88. Я слышал от верных людей, что английское правительство предлагало мыс Доброй Надежды ост-индской компании во владение, на таком же основании, на каком ныне принадлежит ей остров Св. Елены; но директоры на это не согласились: они очень хорошо звали, сколь полезно и нужно для их флотов владеть этим местом;но также и подробно рассчитали каких издержек им будет стоить управление и оборона такой колонии; а притом им не безъизвестны политические причины, которые не допустят ни одного министра, управляющего Англиею, уступить мыс Доброй Надежды Франции или Голландии, кроме как в случае последней крайности. В намерении доказать министерству, что компания может обойдтись без мыса Доброй Надежды, директоры строго предписывали: командирам своих кораблей, ни под каким видом не заходить к нему, что и было исполняемо с точностию; но напоследок великое число больных за их судах, а особливо ласкаров или индейских матросов, которых, по недостатку европейцев компания принуждена употреблять, заставило их переменить свои повеления; и ныне ост-индские конвои всегда сюда заходят; разрешение это последовало в нашу бытность на мысе Доброй Надежды.

89. В несчастный этот день погибло на корабле «Скипетръ» более 850 человек, в том числе капитан и почти все офицеры, а спаслись только около 50 человек. Датский корабль назывался «Ольденбургъ» о 64 пушках. Купеческих судов погибло восемь.

90. С нашего прибытия 4 апреля, по 4 число мая все были ясные дни и тихие ветры; а после сего стали дуть крепкие NW ветры с пасмурностью и дождем.

91. Английским ост-индским кораблям компания строго запрещает стоять здесь в зимнее время, и многия частные купеческие суда страхуются в Англии, чтобы у мыса Доброй Надежды в выборе рейдов соображаться со временами года.

92. Подле самой Столовой горы, есть другая высокая гора, называемая Дьявольскою горою, а потому когда первую из них пред бурей облако станет покрывать, то английские матросы говорят, что на стол чорту накрывают; а голландская примета, что он в гости сбирается, и это ему парик приготовляют. Вот что называется «всякой молодец на свой образецъ»: англичанам нравится сытный обед, а голландцам хорошо причесанный парик.

93. Прежде в окрестностях Капштата было несколько сих опасных животных, и правление колонии наложило особенную подать, под названием подать львов и тигров, которая употреблялась для истребления оных, но ныне львов здесь близко совсем нет, а тигры иногда попадаются, только редко; все они ушли далее внутрь колонии.

94. Некоторые отступления от сего общего закона иногда бывают. Г. Бугенвиль встретил здесь ветры летом с западной стороны, дувшие от 22 декабря по январь. Мы в январе 1809 года долго имели W ветры; но такие случаи необыкновенны и редки.

95. Англичане несколько раз ставили подле этого камня бакан, но крепким SO ветром всегда срывало и уносило его; всплески же на нем очень редко бывают видны. Мы видели их только один раз 23 сентября при весьма крепком SO ветре, во время отлива, когда вода была у берегов чрезвычайно мала, и это случилось близко равноденствия и в полнолуние.

96. Идучи в Симанский залив, мы шли в 3½ милях от западного берега Фальшбая, оставляя Вителева камень в правой руке, но затем часто штилели и принуждены были буксироваться, а к восточному берегу вода рябела, следовательно там был небольшой ветер.

Еще больше интересных материалов на нашем телеграм-канале ⏳Вперед в прошлое | Документы и факты⏳

Главная страница  | Обратная связь COPYRIGHT © 2008-2024  All Rights Reserved.