ГОЛОВНИН В. М.

ПУТЕШЕСТВИЕ ВОКРУГ СВЕТА

СОВЕРШЕННОЕ НА ВОЕННОМ ШЛЮПЕ "КАМЧАТКА"

В 1817, 1818 И 1819 ГОДАХ

ФЛОТА КАПИТАНОМ ГОЛОВНИНЫМ

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Плавание от Ново-Архангельска к крепости Росс, на берегу Нового Альбиона находящейся, оттуда в порт Монтерей и пребывание в оном

Четверг, 22. Суббота, 24. Вторник, 27. Пятница, 30. Суббота, 31

Умеренно свежий ветр с западной стороны благоприятствовал нам до самой полуночи на 22 августа, но после перешел он к северу, и хотя был нам совершенно попутный, однако ж дул с такою ужасною силою, что, убрав почти все паруса и облегчив мачты, спустив сколько возможно верхнее вооружение наниз, шли мы прямо по ветру с превеликою опасностью по причине волнения, ожидая каждую минуту, что или вал ударит в корму либо от неосторожности рулевых шлюп бросится к ветру и валом переломает у нас все вещи на палубе. В дрейфе же оставаться мне не хотелось, чтоб не терять времени и попутного ветра, а потому, принимая все возможные осторожности, шли мы с величайшею скоростью и почти до полден с опасностью, а потом смягчившийся ветр и волнение, сделавшись легче, избавили нас от всякого опасения. Впрочем, несмотря на крепкий ветр, погода стояла ясная и мы определили широту свою в полдень по высоте солнца 50°19 ?', долгота же была 132°07'. С полудня ветр стал утихать неприметным образом, а к вечеру дул весьма [149] умеренно. Благополучные с западной стороны ветры при ясной погоде, с коими очень хорошо мы плыли, держа к мысу Мендосино, служили нам до 24 числа, а в ночь на сие число настал южный ветр, принесший с собою пасмурную, дождливую погоду. Сей противный нам ветр дул переменно от разных румбов полуденной стороны до 4 часов утра 27 числа, а потом уступил северо-западному ветру, который скоро усилился, принес холодную погоду и позволил нам, правя настоящим путем, идти со скоростью 7 и 8 миль в час. В полдень сего числа место наше находилось в широте 45°46', долготе 127°55'. Благополучный ветр продолжался, однако ж, менее суток, потом опять сделался с южной стороны и снова произвел мокрую, туманную погоду. Но поутру 30 числа настал прежний северо-западный ветр, а с ним вместе всегдашняя в здешних морях сопутница сих ветров — ясная погода наступила. В 10 часов утра увидели мы к востоку гористый берег, казавшийся в расстоянии от нас миль 40 или 50, определенная же в полдень по обсервации широта (42°35'11") и долгота по хронометрам (124°56') показали, что видимый нами берег есть протяжение от мыса Орфорда к югу и отстоит от нас в 35 милях. Северо-западный умеренный ветр и ясная погода стояли во весь день; мы плыли вдоль и в виду берега; нас беспокоила только большая зыбь от SW (Ванкувер также заметил, что здесь часто случается большая зыбь от SW, хотя она и не всегда бывает предвестницей крепкого ветра). Ночь на 31 число была прекраснейшая, какой мы давно уже не видали: на небе не было ни одного облака, луна и звезды сияли в полном блеске. Умеренный ветр от NW дул до самого рассвета, а потом сделался гораздо крепче и нанес облака; над берегами же стояла мрачность, не позволявшая нам их видеть, хотя мы и приблизились к мысу Мендосино на 15 миль расстояния. Но в 12 часу пред полуднем выяснило и показались берега к югу от мыса Мендосино в расстоянии от нас миль 18 или 20; широта же наша по обсервации в полдень была 39°58'59". С полудни ветр от NW стал ужасно усиливаться и скоро превратился в жестокую бурю при совершенно ясной погоде. Мы, спустив брамстеньги и все тягости с мачт наниз и закрепив все паруса, едва могли идти по ветру под одним фоком. В 9 часов вечера мы были немного южнее мыса Барро-де-Арена, следовательно, весьма недалеко от крепости Росс, к которой подойти нам нужно было; а потому и привели бейдевинд на правый галс, к западу при ветре от NNW, который в 10 часу на [150] короткое время несколько смягчился, но после опять стал дуть почти с прежнею жестокостью и продолжался во всю ночь. Мы имели только совсем зарифленный грот-марсель и штормовые стаксели, из коих один изорвало.

Сентябрь. Воскресенье, 1

Сентября 1-го поутру ветр дул по-прежнему жестокий при совершенно ясном небе, и хотя он был нам попутный и крепость Росс находилась от нас не далее 30 миль, но как она стоит на прямом, совершенно открытом с океана берегу без всякой гавани или якорного места, то и невозможно почти было в такую бурю подойти к ней. Да если бы с некоторою опасностью мы и подошли, то было бы бесполезно по невозможности иметь с берегом сообщения, а потому мы и продолжали идти под штормовыми парусами бейдевинд к западу или, лучше сказать, быть на дрейфе, ибо по причине весьма большого волнения шли не более как по одной миле в час. В полдень по меридиональной высоте солнца мы находились в широте 38°33'02", точно на параллели крепости Росс, в расстоянии от оной 65 миль. С полудни буря стала смягчаться, а в 4 часа дул уже обыкновенный крепкий ветр и волнение уменьшилось, посему мы пошли к берегу. Но скоро после захождения солнца ветр совсем почти затих, и происшедшая оттого весьма большая зыбь лишила нас совсем ходу: в ночь мы едва подавались вперед.

Понедельник, 2. Вторник, 3

Сентября 2-го до 6 часов утра была тишина с превеликою зыбью, а после легкий ветерок подул от О прямо нам противный. Погода же была совершенно ясная, лишь берега были покрыты мрачностью; мы их видели только несколько минут, когда солнце из-за них выходило. После опять они скрывались, хотя мы от них не далее находились как милях в 15-ти или 18-ти. В полдень широта наша по обсервации была 38°18'30", долгота по счислению от вчерашней, хронометрами определенной,— 123°32'. Около полудня ветр тихий сделался от юго-востока, с которым мы пошли к берегу. На небе не было ни одного облака и солнце весьма ярко сияло, но мрачность скрывала от нас берега, к которым, однако ж, умеренный ветр, дувший ровно по направлению оных, позволял приблизиться безопасно, и мы смело шли под всеми парусами до половины 10-го часа вечера, будучи беспрестанно готовы сделать нужное движение для поворота шлюпа от берега. В сие время вдруг он открылся прямо у нас перед носом, и мы увидели бурун, или прибой морской, и услышали шум оного; тогда тотчас легли в дрейф и нашли глубину 35 сажен, на дне мелкий желтый иссера песок. Берега против нас, казалось, образовали впадину или вдавшийся немного изгиб, которого один мыс находился от нас по [151] правому компасу на NW 19°, а другой на SO 63°. Счисление наше и видимое положение берега показывали, что мы находились весьма близко того места, будучи от берега в расстоянии от 2 до 3 миль, где стоит крепость Росс, почему, поворотив, мы выпалили из 2 пушек и сожгли фальшфейер для возвещения жителям о нашем соседстве и чтоб они зажгли огонь, а сами между тем пошли от берега к югу, опасаясь, чтоб так близко к оному не застигло нас безветрие: тогда зыбь могла бы привести нас в опасное положение. Отворотив от берега, мы в ночь на 3 число и днем по причине пасмурности, скрывавшей от нас берега, лавировали вблизи оных в ожидании, когда они откроются, до самого полудня; а в первом часу пополудни увидели берег в расстоянии от нас миль 5-ти или 6-ти и скоро после того рассмотрели крепость Росс, на которой развевался флаг Российско-Американской компании. Тогда и мы подняли свой флаг при пушечном выстреле и, приблизясь к берегу на расстояние миль 2-х, увидели ехавшие к нам от него три алеутские лодки. На одной из них в 2 часа пополудни приехал к нам правитель крепости коммерции советник Кусков ⁷², от которого я имел удовольствие узнать, что главный правитель компанейских селений флота капитан Гагемейстер находится в Монтерее и что я могу непременно застать его там. Г-н Кусков пробыл у нас на шлюпе до 9 часов вечера, доколе мы не получили с берега разных свежих съестных припасов, о доставлении коих на шлюп он послал в крепость приказание. В ожидании оных мы лавировали подле берега под малыми парусами. Получив же все нам нужное, мы с г-ном Кусковым простились и в 9 часов вечера пошли в путь при тихом ветре от юго-востока. Погода была облачная, но сухая.

Крепость или селение Росс ⁷³, как то выше я сказал, находится в широте 38°33' и стоит на довольно возвышенном месте, подле самого берега, при малом, едва приметном вгибе оного. Тут не только нет гавани, но даже и на якоре нельзя стоять без большой опасности; грунт хотя хорош, но глубина велика: в полумиле от берега мы имели оную 50 сажен; а г-н Кусков сказывал, что во 100 саженях от оного нет менее глубины, как 25 сажен. Но так близко стоять на якоре опасно, ибо место сие совершенно открыто и в случае крепкого ветра с моря или большой зыби удалиться от берега не было бы средств. Замечания о сем селении помещены в главе о Новом Альбионе ⁷⁴.

По отбытии нашем от крепости Росс ветр был беспрестанно с южной стороны, нам противный, но как он дул непостоянно, то мы шли теми галсами, кои для нас [152] были выгоднее, и приближались к порту Монтерею. 6 сентября поутру наступило совершенное безветрие (мы тогда находились в широте 37°27', долготе 123°00'), продолжавшееся до 3 часов пополудни, а потом при ясной погоде подул северо-западный ветр, который к вечеру так усилился, что мы, не имея расстояния для хода на всю ночь, принуждены были идти под одним парусом. Сего числа примечательного у нас случилось, не к большой, однако, чести нашей, что мы позабыли завести два наших хронометра; то же произошло бы и с третьим, если бы он не был устроен так, что его нужно было заводить только один раз в восемь дней. Это происшествие было бы весьма неприятно, если бы мы не находились так близко порта, которого долгота определена Лаперузом и Ванкувером; следовательно, мы имели верный способ их опять установить ⁷⁵.

Суббота, 7

По рассвете, в половине 6-го часа, 7 числа открылся нам мыс Нового года, составляющий северный предел залива Монтерея, а вскоре после берега самого залива и южный мыс. С рассветом мы поставили все паруса и при умеренном ветре от северо-запада правили прямо к мысу Пинос. Погода была облачная и несколько пасмурная, однако ж не мешала нам хорошо видеть берег.

Монтерей

В 11 часу утра увидели мы прямо на ветре шедшее из залива большое трехмачтовое судно, которого одни лишь паруса были видны. Вскоре рассмотрели на нем флаг Российско-Американской компании, и тогда уже сомнения не оставалось, что это корабль «Кутузов» под начальством капитана Гагемейстера, с которым я имел нужду видеться, и как мы находились недалеко от якорного места в Монтерее, то я и решился его воротить. На сей конец сначала, поднявши свой флаг, привели мы к ветру и тотчас поворотили на один с ним галс, чтобы показать, что желаем говорить с ним, а чрез четверть часа опять поворотили на прежний галс, убрали все паруса, кроме трех главных, и, выпалив из пушки, спустились по курсу к якорному месту. Чрез это дали мы знать ему, что не хотим потерять времени и удалиться от берегов; потом когда он за нами пошел и поставил все паруса, тогда и мы стали понемногу прибавлять парусов для показания того, что имеем нужду видеться с ним в Монтерее, но он не отгадывал значения наших движений и, не будучи в состоянии нас догнать, скоро после полудня привел к ветру и пошел своим курсом от нас прочь. Тогда и мы, переменив курс, пошли за ним. Увидев сие, он пошел к нам навстречу. Во 2 часу подошли мы близко друг к другу, и после взаимного салюта капитан Гагемейстер приехал ко мне и, узнав мое желание с ним видеться и причины, тотчас решился [153] следовать за нами. Тогда он возвратился на свой корабль, и мы пошли к якорному месту, куда пришли в 5 часу пополудни. Поставив шлюп на два якоря, я немедленно отправил к губернатору (Don Pablo Vicente de Sola) офицера сказать о причине нашего прибытия и условиться о салюте. Губернатор предложил нам свои услуги и равный салют, почему и отвечал тем же числом на наши 7 выстрелов, которые мы сделали в 6 часов вечера.

Воскресенье, 8. Вторник, 10

На другой день поутру приехал ко мне комендант (Don Jose Miguel Estuditto) от имени губернатора поздравить с приходом и предложить все зависящие от него услуги и пособия. В 12 часу мы с г-ном Гагемейстером поехали на берег к губернатору и коменданту и были обоими ими приняты и обласканы чрезвычайно. Губернатор охотно согласился на все мои требования, которые состояли в следующем: позволить взять пресной воды и нарубить дров, купить для экипажа свежих съестных припасов, дать позволение и конвой натуралисту и живописцу ездить по окрестностям и заниматься каждому по своей части, делать на берегу астрономические наблюдения. Губернатор даже предложил своих лошадей мне и всем нашим офицерам, если мы пожелаем ехать в соседственные миссии. Офицеры тотчас воспользовались сим случаем, а мне нельзя еще было, ибо надлежало кончить дела с г-ном Гагемейстером как можно скорее, чтоб его не задержать, потому что корабль его был нагружен хлебом для компанейских колоний, кои в нем давно уже терпели недостаток. По сей-то причине я согласился даже отвезти бывших у него алеут и разные огородные семена в крепость Росс, чтоб ему уже прямо плыть в Ново-Архангельск. В три дня мы кончили все дела свои, и 10 сентября поутру г-н Гагемейстер отправился. Между тем за день до его отбытия пришел сюда английский купеческий бриг «Колумбия», шкипер оного, по имени Робсон. Он был с нами вместе в Ново-Архангельске, но как там за отсутствием г-на Гагемейстера продать ничего не мог, то и пришел сюда, чтоб с ним переговорить, а опасаясь, чтоб испанцы его не захватили как контрабандиста, он прежде, нежели положил якорь, письменно просил моей защиты в случае такого их покушения, почему я и посылал к губернатору офицера сказать о причине прихода сего судна и спросить, позволит ли он ему здесь на несколько времени остановиться, на что он охотно согласился. [154] Так как вода здесь весьма дурна и я уже решился идти к Россу, то мы взяли оной весьма малое количество, с тем чтобы получить оную в заливе графа Румянцева (На испанских картах залив сей назван заливом Бодегою; Bodega по-испански значит погреб, пакгауз), а дров, которых там нет, в два дня нарубили, и могли бы 11 сентября уйти, но надлежало три дня ждать съестных припасов, а особливо зелени, потому что оные привозят из дальних миссий; здесь же весьма мало, а некоторых и вовсе нет. Между тем я познакомился с начальником одного испанского торгового корабля (Имя его don Gaspar Gllas, а корабль назывался «Hermosa Mexicana» («Прекрасная мексиканка»)); он сообщил мне очень много любопытного касательно сей страны.

Четверг, 12

Сентября 12-го при тихом южном ветре стояла весьма дождливая погода; доселе же все были ясные дни. И так случилось, что этот дождливый день был назначен губернатором для обеда, который он хотел нам дать, почему нас исправно помочило, когда мы шли к нему. Я был приглашен со всеми офицерами шлюпа, и, сколько случилось из них не занятых на тот раз должностью, у него со мною были. Из испанцев же обедали с нами комендант, артиллерийский офицер, два других офицера, называемые в испанской службе кадетами, два монаха, лекарь пресидии (Presidio — испанцы так называют укрепленные свои места в Америке) и капитан испанского корабля с своим суперкарго. Ласковый старик губернатор старался, сколько было в его силах, показать нам свое гостеприимство и свою приветливость. Ему хотелось изъявить свою радость о нынешней дружеской связи между двумя дворами. На сей конец он расставил на каждой из тарелок с плодами и конфетами по два лоскутка бумаги с нарисованными на них флагами: русским и испанским. Он сделал все, что мог; там, где едва могли набрать рюмок кое у кого, чтоб достало по одной на каждого гостя, нельзя ожидать пышных украшений и фейерверков, но в таких случаях должно смотреть на намерение, а не на великолепие и добрую волю надлежит более уважать, нежели угощения, даваемые тщеславием богача. Со всем тем некоторым молодым нашим офицерам, весьма ревностным защитникам чести и достоинства русского флага, этот комплимент не понравился: им казалось, что флаг унижен, будучи выставлен на столе.

Пятница, 13

Сентября 13-го день был прекрасный: совершенно ясная погода при умеренном ветре от северо-запада стояла во весь день. Поутру многие из наших офицеров и я [155] ездили в миссию Св. Карла, отстоящую от Монтерея в расстоянии около 5 миль, при небольшой реке и заливе, именуемых Кармель. Губернатор был так услужлив, что дал нам своих верховых лошадей и послал с нами коменданта и вооруженный конвой рейтар. В миссии нашли мы одного монаха, по имени Padre Juan (отец Иоанн); товарищ же его (их только двое), будучи начальником духовенства Северной Калифорнии, поехал осматривать прочие миссии. Монах сей встретил нас с колокольным звоном и принял весьма учтиво и приветливо, показывал церковь, сад свой, поля, жилища индейцев и другие заведения. Церковь довольно пространна для вмещения пяти или шести сот человек, впрочем самая простая и бедная; внутренняя отделка оной работана индейцами, а изображения святых деланы в Мексике и Лиме. Строение все вообще каменное в один невысокий этаж и расположено четыреугольником с одними большими воротами и несколькими калитками. Внутри сего здания живут только монахи, их прислужники и пять или шесть солдат для караула; тут также их кладовые и мастерская для делания шерстяных одеял, оную завел один англичанин, управляющий ею и ныне. Индейцы живут вне сего здания, в казармах, нарочно для них построенных; каждому семейству определяется особое небольшое отделение с одними дверьми и одним окном. Ныне при миссии индейцев около 400 человек обоего пола. Монах сказывал, что все они христиане, разумеется именем только; занимаются обрабатыванием полей, присмотром за садом и другими монастырскими занятиями. Местоположение сей миссии весьма хорошо: при заливе и на берегу реки, имеющей течение на расстоянии 130 или 140 миль. Земля здесь чрезвычайно плодородна, производит в большом количестве пшеницу, ячмень, маис, горох, бобы. Маис и бобы составляют главную пищу индейцев, говядины дают им редко; пища им к обеду и ужину выдается из общественной кухни. В саду мы видели множество груш, яблонь, персиков, оливков; есть деревья апельсиновые и лимонные, но плодов они не приносят по причине почти беспрестанных туманов, летом бывающих; по той же причине виноград, дыни и арбузы в здешней миссии не родятся. Огородной зелени чрезвычайно много: капусты, салату, тыквы, петрушки, но огурцов, репы, свеклы, редьки, моркови и хрену нет. О сих предметах подробнее будет сказано в замечаниях моих о Калифорнии.

Падре Жуан угостил нас порядочным обедом. После обеда несколько мальчиков из индейцев пели священные [156] стихи на латинском, испанском и еврейском языках, а до обеда играла музыка, состоявшая из басу, трех скрипок и флейты. Музыканты также все были индейцы; игры порядочной нельзя было от них ожидать, довольно и того, что они делали, что умели. В час мы поехали из миссии, а в 3 часу пополудни возвратились на шлюп. На другой день новый наш знакомый, священник из миссии, прислал ко мне несколько плодов и зелени.

Понедельник, 16

16 числа губернатор и комендант с некоторыми другими испанцами обедали у меня на шлюпе. По званию его я сделал ему при его приезде салют семью выстрелами, и с крепости тотчас отвечали тем же числом. За столом при питии здоровья короля испанского палили мы из 21 пушки и также получили с крепости ответ. После обеда при ясной погоде ветр от NW до того усилился, что мы принуждены были спустить брам-стеньги. Волнение произвело у берегов такой прибой, что без опасности пристать нельзя было к ним, почему губернатор со всею своею свитою пробыл у нас до 7 часов вечера и от колебания шлюпа сделался болен. Он никогда не ездил на корабли, а к нам приехал только из почтения к российскому флагу.

Вторник, 17

17 сентября после обеда мы ездили опять в миссию, пили там шоколад и возвращались вечером другою дорогою близ взморья. Заезжали на самый мыс Кедров и узнали от коменданта, который опять по повелению губернатора нас провожал, что на Лаперузовой карте не этот мыс назвали сим именем. Потом были на одной высокой горе, где учрежден сигнальный пост и откуда дают знать губернатору о появлении в море каждого судна. Дорога наша лежала большей частью лесом, в средине коего местами попадались лощины и луга, где видели мы диких лошадей и рогатый скот. Мы приехали прямо к пристани, где дожидались нас гребные наши суда, в 7 часов вечера, проехав в 3 1/2 часа по крайней мере 15 миль. Здешние лошади, будучи учены скакать всегда в галоп, делают верховую езду не только легкою, но и приятною; осторожность же, с какою они умеют по привычке спускаться под гору на самых крутых местах и на всем скаку избегать множества ям, вырытых яврашками, удивительна. Доказательством сему может послужить то, что во всю бытность нашу здесь всякий день офицеры наши, гардемарины и многие из унтер-офицеров, вообще все самые плохие ездоки, разъезжали в окружностях; некоторые из них скакали во всю прыть, где ни попало, и никто не ушибся.

Среда, 18. Четверг, 19

На другой день я хотел оставить Монтерей, быв обнадежен, что поутру комендант приготовит все заказанные [157] мною (Здесь нет купцов и рынков, а все нужное должно заблаговременно заказать коменданту, который и припасет оное) для нас и для экипажа съестные припасы и счеты о цене оных; но когда в 9 часов утра я приехал на берег, чтоб проститься с губернатором и расплатиться с комендантом, то узнал, что некоторые вещи еще не привезены и счеты не готовы. Таким образом, мне надлежало остаться до 4 часов пополудни, когда комендант, приехав к нам, привез заказанные вещи и счеты. Получа по оным плату, он от нас поехал, а мы пошли в путь при свежем ветре от юго-запада. Погода была ясная, только над нами носился в виде тумана дым, покрывавший почти весь залив; оный произошел от загоревшегося лесу и травы и ветром наносился с берегу. В 6 часов, будучи от мыса Пинос в 3 или 4 милях, мы потеряли ветр, и после уже маловетрием из юго-восточной четверти тащило нас по половине и по четверти мили в час по направлению нашего курса почти во всю ночь на 19 число, ибо не прежде как в 4 часу утра стал дуть умеренный ветерок от NtO при весьма ясном небе. В 6 часов утра увидели мы под ветром английский бриг «Колумбию», накануне поутру оставивший Монтерей. Опасаясь испанцев, он вышел прежде нас и дожидался при выходе, чтобы вручить мне письма его в Лондон, ибо прежде приготовить их он не успел. В 9 часу мы подошли к нему, взяли его письма и пошли своим путем, а он своим.

Комментарии

72 Кусков Иван Андреевич (1765-1823) — мореход. С 1790 по 1821 г. находился на службе Российско-Американской компании. Ближайший помощник Н. А. Баранова, он принимал деятельное участие в исследовании Русской Америки и ее заселении. В 1808—1812 гг. несколько раз ходил в Калифорнию: основал крепость Росс (1812) и организовал русские промыслы на калифорнийском побережье, включая залив Сан-Франциско. За девять лет управления крепостью Росс сыграл значительную роль в развитии земледелия, скотоводства, в исследовании района Сан-Франциско. В районе до сих пор сохранились построенные во времена правления Кускова здания и другие памятники. Вскоре после возвращения на родину умер в городе Тотьме. В последующие годы между Калифорнией и Россией поддерживались оживленные торговые связи.

73 Крепость Росс — русское поселение на территории Калифорнии, основанное Российско-Американской компанией в 1812 г. Просуществовала до 1841 г.

74 Новый Альбион (New Albion) — название части калифорнийского берега, данное английским мореплавателем и пиратом Дрейком в 1578 г.

75 Пустить остановившийся хронометр в пункте, где точно определена долгота, не представляет большой сложности. Как по хронометрическому времени можно определить долготу, так и по известной долготе можно установить гринвичское время, которое показывает хронометр. Разница во времени между двумя пунктами равна разнице в градусах долготы, умноженной на четыре, так как Земля расстояние в 1' проходит за 4 минуты. Следовательно, на меридиане 120° к западу от гринвичского, где время — 0 часов, было 120 X 4 = 480 минут, или 8 часов. — К. Ф.