ГОЛОВНИН В. М.

ЗАМЕЧАНИЯ РУССКОГО О МЫСЕ ДОБРОЙ НАДЕЖДЫ

(Продолжение)

При первом свидание с иностранцами Капские жители обоего пола кажутся невнимательными, неучтивыми и даже грубыми; но несколько познакомившись, они становятся обходительнее, ласковее и бывают очень услужливы. Холодная их наружность смягчается много приятной физиономией и правильными чертами лица. Между мужчинами здесь много видных, красивых людей, а женщины прекрасны; очень многие из них по справедливости могут назваться красавицами. Я не мог заметить, чтобы из иностранцев они отдавали какому-нибудь народу преимущество, пред другими. Обхождение их со всеми равно: они всех приезжающих к ним принимают [170] одинаково, и ко всем, кажется, равно хорошо расположены, кроме англичан, которых ненавидят от всего сердца. Непомерная гордость и беспрестанное тщеславие, коих англичане никогда и ни при каком случае скрыть не умеют, во всем свете наделали им явных и тайных неприятелей. Британское Правительство всеми способами старается и ничего не щадит, чтобы в завоеванных им областях приобрести себе друзей, а частные люди, в правлении и в нации ничего незначащие, глупым и малодушным своим высокомерием уничтожают все сопряженные с великими издержками планы министров, для достижения столь желаемой ими цели. Лорд Честерфильд весьма справедливо сказал, в наставлении своему сыну, что тяжкая обида позабывается скорее нежели колкая насмешка. Здешние, колонисты, выключая малое число участвовавших в торгах голландской Ост-Индской компании, можно сказать, переселились в земной рай с покорением колонии английскому оружию, в сравнении с варварским купеческим [171] правлением, под тягостью коего они стонали. Безопасность лиц и имуществ, ничего незначащие подати, совершенная свобода говорить и делать все то, что только непротивно законам справедливейшим на свете и полная воля располагать и пользоваться произведением своих трудов, суть главные выгоды, приобретенные жителями по великодушию своих завоевателей. Сверх того многочисленный корпус войск с немалым штатом чиновников, получающий большое содержание и жалованье, издерживает оные в колонии, и часто приходящие сюда военные корабли и конвои также оставляют здесь знатные суммы за здешние произведения. Таким образом английское золото и серебро достаются в руки колонистов, которые могут по своей воле хранить оные или выгодно покупать нужные им полезные, или служащие к единому удовольствию вещи, привозимые из разных частей света, ибо если англичане возвысят цены на. свои товары, то и у колонистов право не отнято продавать дороже их [172] собственные произведения. Несмотря однако ж на все сии выгоды, доставленные колонии Британским Правительством, большая половина жителей обоего пола терпеть не может англичан, и всегда готова им вредить; коль же скоро колонисты имеют удобный случай посмеяться на счет английской гордости, они почитают сие большим для себя удовольствием. Я несколько раз слышал, с каким восторгом голландцы рассказывали, что в обществе англичан за обедом целый час ничего более не услышать, как беспрестанное повторение: передайте сюда бутылку! Передайте туда бутылку! (pass the bottle) Пока наконец бутылки своим обращением не вскружат их голов, и тогда весь стол заговорит вдруг; один кричит: “этот голландец очень ученый, прекрасный человек, настоящий англичанин!” Другой повторяет: “у такого-то голландца, дочь отменно умна и редкая красавица, словом сказать, совершенная англичанка!” Иной опять говорит: “такой-то голландский офицер защищал себя чрезвычайно храбро, [173] как будто он был англичанин!” Надобно без пристрастно сказать, что Капские колонисты имеют причину и право смеяться над англичанами и ненавидеть их: стоит только вообразить, что когда прейдет сюда небольшое, ничего незначащее голландское суденышко, взятое в плен англичанами, то во все время, пока оно стоит здесь перед глазами жителей, английские офицеры не упускают поднимать на нем голландский флаг под английским, как будто такая малость может что-либо прибавить к трофеям их флотов, а когда в торжественнее дни военные корабли, по обыкновению, украшаются флагами, то на многих из них поднимают голландский флаг, в знак унижения оного, под самой низкой частью корабля! Такие случаи с первого взгляда покажутся безделицами, но они язвят национальное честолюбие и нелегко забываются. Опишу неблагопристойный и гнусный поступок одного английского пехотного офицера; имя его должно быть помещено здесь: это был капитан Фрезер (Frazer) человек [174] лет 55. Он оделся в старинное женское платье, какое носят здешние старухи, вышел на сцену в публичном театре в присутствии губернатора и многих английских генералов и стал представлять, как голландки говорят по-английски, со всеми их телодвижениями и ужимками; правда, что способности актера были велики, и подражание бесподобно! Англичане знали, кто он такой, и одобрили его громким хохотом и рукоплесканием; но каково было голландцам и голландкам? Они с огорчением оставили театр.— Г. Фрезер написал извинение и обещался в следующий раз загладить неблагопристойность сделанной им шутки. — Все желали нетерпеливо видеть окончание этой странной пьесы, и капитан Фрезер сдержал свое слово. Точно в том же старомодном костюме, как и прежде, явился он на сцену, и произнес к публике коротенькую, смешными выражениями наполненную извинительную речь, в которой все слова выговаривал ломаным английским языком, каким говорят голландки... [175] Англичане смеялись и рукоплескали, а голландцы морщились и про себя ворчали. Губернатор хотя и не бил в ладоши, но громко смеялся, и, казалось, развязкой был доволен; тем все и кончилось!

Кто же после сего станет подозревать колонистов Мыса Доброй Надежды в лицемерии и притворстве, когда они говорят, что лучше бы желали быть под французским правлением, платя контрибуции и налоги, которых обыкновенно Франция требует с завоеваниях ею земель, нежели, пользоваться выгодами, доставляемыми им от Британского Правительства, перенося такие ругательства и язвительные насмешки от людей ничего незначащих и притом в присутствии особы, представляющей здесь лицо короля?

О внутренней и внешней торговле

Торг, как внутренний так и внешний, производимый на Мысе Доброй Надежды, весьма маловажен. Поселяне, на продажу в город, пригоняют рогатой скот и баранов и привозят вино, хлеб, зелень и [176] фрукты; а сами покупают чай, сахар, табак, порох, свинец, железо и грубые европейские изделия для одежды, а также разного рода посуду. В сем состоит весь внутренний торг колонии. Морской ее торг немного значительнее, но также особенного внимания не заслуживает. Колония ничего такого не производит в большом количестве, чем бы дорожили в других землях, а сама, по неимению своих фабрик, претерпевает нужду почти во всех произведениях европейских мануфактур и без них обойтись не может, но только в таком малом количестве, относительно к общему масштабу коммерции европейской, что здешний торг совсем и непримитен.

Железо, медь, свинец, сукна, полотна, бумажные и шелковые материи, галантерейные вещи, шляпы, сапоги, башмаки столовая, чайная (Все привозные вещи продаются с аукциона. Я жил вместе с командиром одного английского купеческого судна, которого он сам же был хозяин. Он сказывал мне, что английские товары чрезвычайно выгодно возить сюда, а особливо столовую и чайную Фаянсовую и глиняную посуду, которую они укладывают в пустые винные бочки, кои также здесь покупают дорого, и держат ее на палубе, чтобы не занять напрасно нужного для других товаров места в трюме. Привезенные им английские безделицы, продал он с выгодой 50 и 100 процентов за исключением всех издержек.) поваренная посуда, чай, [177] сахар, сорочинское пшено, табак, крепкие напитки, вида (Со всех напитков привозимых в Капштат, как то: водки, рома, джина и вина, платится пошлина по 5 процентов. Цены объявляются по совести и продажа должна быть с аукциона.) портер, медикаменты, пищая бумага и многие другие малозначащие вещи суть товары, в коих колония имеет нужду и получает их от английских купцов. Сама же она, кроме небольшого количества вина и коровьего масла, ничего не отправляет, а платит за покупаемый вещи наличными деньгами, кои берет за доставляемые ей войскам, военным кораблям и купеческим судам съестные припасы и вина.

Мануфактурами на Мыси Доброй Надежды не занимаются; все рукоделия состоят в кузнечной работе, в делании фур, телег [178] и бочек (фуры и бочки здесь очень дороги) и в выделывании коровьих и оленьих кож.

До сего я говорил о действительной существующей ныне торговле Мыса Доброй Надежды, а теперь скажу, что здесь мог бы быть торг, если бы колония была совсем уступлена и долго находилась в руках англичан. В этом я основываюсь на мнениях многих англичан и голландцев, заслуживающих полную доверенность, с коими часто мне случалось разговаривать и слышать их суждения, основанные не на одном мнении, которое может быть пристрастным, а на ясных доводах.

Колония, могла бы отправлять в чужие земли большими количествами: вино, овечья шерсть, соленое мясо, коровье масло, сыр, бычачьи кожа, китовый жир и усы, кожа морских медведей и тюленей и свинец, а сверх сих главных товаров и другие, не столь важные, доставляли бы ей немалую выгоду, как то: слоновая, кость и страусовые перья. [179]

Вина здешние, которые могли бы с большой выгодой продаваться в Европе и во многих европейских колониях, суть: Констанское вино, вино называемое диамант и Капская мадера.

Констанское вино делают из винограда, растущего только в двух местах, лежащих одно подле другого на отлогости подошвы высокой горы в расстоянии от Капштата верст десять. Одна из сих называется большая Констанция (gross Constantia) и принадлежит Господину Клуту; а другая, принадлежащая г. Колину, именуется малой Констанцией (klein Cosntantia). Виноград в них происходит от лоз, привезенных из персидского города Шираза и того рода, которой называется мускаделью. Другие вина здесь делают в феврале месяце, а Констанское в апреле. Констанское вино никогда и ни в каком климате не испортится. Мы несколько бутылок привезли с собою на Камчатку, где оно зимовало и было столь же хорошо, как и прежде. Малое количество и высокая цена не позволят конечно отправлять [180] вина сего в Европу на значащую сумму. Надобно знать, что в здешней колонии делается множество разных сладких вин (Из них вино называемое по имени селения, где его делают, диамант есть самое лучшее, немного уступающее Констанскому. Вкус оно имеет весьма сладкий и приятный с некоторой крепостью, а цвет бледно-розовый.) из винограда от лоз, вывезенных из разных мест Франции, с коими мешая Констанское вино, можно будет доставлять в Европу прекрасное десертное вино за умеренную цену: ибо ныне у нас очень немногие имели случай пить настоящее Констанское вино.

Из винограда, растущего от лоз, привезенных сюда с острова Мадеры, делают в великом количестве разных доброт вино, называемое Капской мадерой. Оно вкусно, никогда не портится и обходится дешево, а потому могло бы служить важным предметом здешней торговли. Английский купец Венабл (Venable) сказывал мне, что он для опыта отправил однажды судно с вином в Англию, и не [181] выручил денег, заплаченных за провоз; но командир Рулей приписывает это дурному выбору вин, уверяя, что ему неоднократно случалось привозить в Англию здешние вина, которые там приобрели общее одобрение; многие богатые и опытные купцы мне тоже говорили.

Овечья шерсть могла бы составить знатный вывозной торг, если бы Правление обратило на оный свое внимание; но так как сему торгу и основания не положено, то поселяне ныне привезя свою шерсть в Капштат, часто принуждены бывают за недостатком купцов ехать с ней назад или продавать за самую безделицу, а потому они и небрегут о улучшивании и сбережения сего важного и весьма изобильного в здешней колонии предмета европейской торговли.

Чрезвычайное количество соли в разных местах колонии, а особливо около залива Алго (Algoa Вау) и прохладные погоды, часто здесь бывающие, дают колонистам Мыса Доброй Надежды все способы приготовлять солонину, коровье масло, сыр [182] и бычачьи кожи для внешней торговли; и этого ничего нет, кроме большого количества масла, отправляемого в Бразилию, где по причине сильных жаров, его не делают. Сыры здешние жители совсем делать не умеют и не стараются научиться полезному сему искусству.

Китовый промысл, включая в оный морских медведей и тюленей, мог бы составлять знатную часть Капской торговли, если бы жители вздумали заниматься оным. Залив, называемый Делаго (Delagos Вау) наполнен бывает в известные времена года китами; а множество островов недалеко от Мыса Доброй Надежды лежащих, так сказать по берегам усеяны морскими зверями. Ныне здесь в Фальш-бае есть небольшое заведение для китовой ловли и для промысла тюленей, принадлежащее одной купеческой компании, которая за сия привилегию колонии ничего не платит. Правление, желая ободрить такого рода промысл, дает право на оный на три года всякому, кто только пожелает им заниматься. Промысл китов начинается в [183] первых числах мая, а кончится в сентябре. Киты, которых промышленники бьют, называются Bone-whale; их однако ж мало бывает в здешнем заливе, а много заходят другого рода, именуемых горбатыми (Humbacks), но их не ловят, ибо они ни к чему не годятся. Тюленей бьют на небольших островах, лежащих подле Мыса Эгвилас (Aiguillas) по сю сторону его, и сей промысл довольно прибыточен. На островке, лежащем в Фалш-бае и названном Тюленьим, также компания промышляет сих животных, но их там мало и они не так хороши.

Свинцовой, руды очень много отыскано около залива, называемого Камбус (Camboos Вау), но оный не разрабатывают.

Слоновая кость и страусиные перья могли бы также приносить не малую прибыль здешним жителям, если бы они стали отправлять их в Европу. Ныне поселяне не стараются промышлять их, потому что в городе расход на них невелик. В случае вывоза не только сами начали бы промышлять, их, но и старались бы [184] доставать от Бошманов и Кафсов, как слоновую кость, так и страусиные перья. С распространением торговли и доходы колонии увеличились бы. Правление в 1801 году имело доходу со здешней колонии 450,713 рейсталеров.

Сказанное мною здесь о торговли Мыса Доброй Надежды заключу следующим примечанием. Недеятельности оной не должно относить на счет колонистов и здешних купцов. Они расторопны, трудолюбивы, знают свои выгоды не хуже всех людей в свете и страстно любят — деньги; следовательно не расстались бы добровольно со своими выгодами, если бы Правительство благоприятствовало их предприятиям; но Голландская Индийская компания считала сию колонию постоялым двором богатых своих конвоев, и так оную содержала, не заботясь нимало о доставлении ее жителям коммерческих выгод, от коих сама никакой пользы получать не могла, а Британское Правление доколе будет в неизвестности; удержит ли Англия Мыс Доброй Надежды за собою [185] навсегда (она удержала ее ныне, при заключении всеобщего мира) или при заключении мира обстоятельства заставят опять уступить оный другой державе — конечно не приступит ни к каким новым коммерческим узаконениям, которые могут клониться к большой выгоде временных ее подданных.

Но когда Англия будет владеть сей колонией по трактату, то менее нежели через десять лет она достигнет самого цветущего состояния. Просвещенные англичане, голландцы и даже сами французы в сей истине не сомневаются.

(Окончание следует)