ГОЛОВНИН В. М.

ЗАМЕЧАНИЯ РУССКОГО О МЫСЕ ДОБРОЙ НАДЕЖДЫ

(Продолжение отрывков из записок г. Головнина)

(Во вступлении в сию статью., г. сочинитель говорит: “Многие описывали Мыс Доброй Надежды: я ограничиваюсь изображением нынешнего его состояния, по мере способов и сил моих. То, чего я сам не мог узнать, заимствовал я из книги: Travels into the interior of southern Africa, by John Barrow, Esqu. London, 1806”. Строки, отмеченные двумя запятыми, взяты мною из сего сочинения, г. Барро, человек весьма умной и ученой, во время путешествия своего по южной Африке, был секретарем губернатора колонии лорда Макартнея, следовательно имел все способы получать самые верные сведения из колониальных архив и другим источников. Притом видно, что, он во всем (кроме разве описания нравов здешних жителей) руководствовался совершенным беспристрастием, — Описание мое разделяю я на пять частей и 1) Пространство колонии, разделение и пр. 2) О важнейших произведениях, особенно о тех которыми должны здесь запастися мореплаватели, с замечаниями о хитростях и обманах здешних торговцев и пр. 3) О характере, нравах, обычаях и образе жизни здешних жителей. 4) О внутренней и внешней торговле колонии и 5) О географическом положении Мыса Доброй Надежды в отношении к мореплаванию)

Пространство колонии, разделение ее, число жителей, гражданское и военное правление; описанье Капштата и Симонсштата.

Пространство

Колония Мыса Доброй Надежды заключается в пределах, ограничиваемых следующими четырьмя пунктами: 1) [42] Оконечность Мыса Доброй Надежды шир. южная: 54° 23', долг. восточ. от Гринича: 18° 28'. — 2) Устье большой рыбной реки (groote vis river) ю. ш. 55° 25', в д. 27° 38'. — 3) Устье реки Кусси (Koussie) ю. ш. 29° 53' в. д. 17° 46' — 4) Северовосточный, пункт, где находится последнее голландское селение в сей части: ю. ш. 31° 15', в. д. около 26°. — Колония ограничивается к северу рекою Кусси, песчаными безводными степями, землей скитающихся Бошманов (Бошманы (Bosjesmans) т. е. народ живущий в кустарниках, так называются здесь кочующие племена диких Готтентотов, которые живут грабежом и скрываются в лесах) и хребтом высочайших гор в сей части Африки (Nieuwvelds gebergte), лежащих между широтами 31,5° и 32°, а в долготе от 21° до 26°; к востоку землею Каффров, [43] отделяемой от колонии большой рыбной рекой, а к югу и западу Южным океаном. — От Мыса Доброй Надежды до устья большой рыбной реки счищается берегом 580, и до устья реки Кусси 315. Английских береговых миль (по 69,5 на градус.)

Разделение

Колония разделяется на шесть округов или дистриктов (districht) кои суть: 1) Капштатской в юго-западной части колонии. Главной город Капштат. — 2) Стелленбошской в Северозападной стороне. Главное в нем селение Стелленбош (Stellenbosch). — 3) Звеллендамской в юго-восточной стороне. Главное место Звеллендам (Zwellendam.) — 4) Дистрикт граф Рейнет (Graaf Reynet), называемый так по главному селению, находится в северовосточной стороне. — 5) Вновь учрежденный дистрикт Юйтенгаг (Uitenh'age) есть восточная часть Звеллендамского. 6) Другой, вновь учрежденный дистрикт Тюльбахской (главное место Тюльбах, Tulbagh) находится между Стелленбошским, граф Рейнетским и [44] Звеллендамским и составлен из земель, от сих дистриктов отделенных.

Число жителей

По присяжному списку, сочиненному в 1798 году, оказалось, что кроме английских морских и сухопутных войск, было жителей в колонии; 1) христиан: 21,746 чел. 2) невольников негров: 25,754. 3) природных жителей, т. е. готтентотов: 14,447. Всего: 61,947.

Гражданское правление

С того времени, как колония находится в руках англичан, главноуправляющий оной есть губернатор, назначаемый королем Великобританским. Он имеет титул королевского губернатора колонии Мыса Доброй Надежды и главнокомандующего сухопутных войск Его Британского Величества в оной расположенных. Ему положено содержание чрезвычайно великое (если не ошибаюсь, по 20,000 ф. ст. в год) и дана весьма обширная власть: он имеет право утверждать и приказывать приводить в исполнение приговоры [45] смертной казни в уголовных и военных судах. Коренные законы, утвержденные голландским правлением, остаются и ныне в прежней силе; из сего однако ж исключаются все постановления, служившие к пользе голландской индийской компания, и притеснительные всем жителям вообще, как например: бесчеловечные наказания (Голландская Ост-Индская компания управляла сей колонией с невероятной жестокостью; меру наказания часто определяли числом курительных трубок, т: е: секли осужденного такое время, в какое выкуривается известное число трубок, смотря по важности вины. Фискал или Ланддрост в таком случае обыкновенно курил трубку, следовательно от него зависело продлить или сократить время наказания), запрещение приходящим судам прямо продавать съестные припасы, вино и др. и покупать потребности свои иначе, как чрез компанию и т. д. Равным образом уничтожены законы, коих действие могло б быть вредно торговым сношениям Англии или несовместно с ними, и те, которых существование было опасно владычеству англичан на Мысе. Вообще уничтожены все законы притеснительные для человечества. [46]

Впрочем, как в уголовных, так и в гражданских делах, жители колонии судятся по прежним своим законам, и судьями, выбранными из собственного их сословия, но никакой приговор или решение суда не могут иметь надлежащей силы без губернаторского утверждения.

Гражданское правление всей колонии состоит из 6 палат или камер: 1) Палата гражданских и уголовных дел. 2) департамент фискала, которой есть главной гражданской начальник Капштата и округа его и в тоже время полицмейстер города. 3.) Палата запасных колониальных магазинов. 4) Палата для заплаты долгов обанкротившихся. 5.) Палата брачных дел и 6.) Палата сиротских дел.

Кроме сих присутственных мест, англичане установили еще некоторые департаменты дел коммерческих, для облегчения встречающихся в торговле затруднений, как-то; ломбард, меновой банк, департамент сбора внутренних пошлин и податей, призовой суд, таможню, [47] казначейство для гербовой бумаги, почтовую контору и проч.

Дистрикты или округа управляются гражданскими чиновниками, выбираемыми из зажиточных граждан, известных своим добрым поведением, Они называются Ланддростами (Landdrost) и имеют при себе особенный Совет, (Heemraaden) составленный их жителей округи, имеющих честное имя и некоторое имущество Капштатской Ланддрост есть Фискаль города.

Округи разделяются еще на небольшие части, коими управляют граждане, называющиеся Feldwagtmeister, т. е. Смотритель. Есть еще избираемые чиновники (Field-Cornets и Field-Coprals) коих должность состоит в наблюдении тишины и спокойствия в округах, в отыскивании беглых и праздношатающихся и пр.

Военное правление

Хоти губернатор имеет титул главнокомандующего войск, однако ж не входит во внутреннее распоряжение оными, а начальствует над ними старший генерал. [48] который называется просто командиром войск и в тоже время есть вице-губернатор колонии, но как губернатор не мешается в управление войсками, так и генерал совсем не участвует в гражданском правлении, а носит только титул вице-губернатора потому, что в случае смерти настоящего губернатора; занимает его должность до назначения королем другого. Воинские чиновники не имеют здесь ни малейшего участия в гражданском правлении. При нас (в 1809 году) корпус войск состоял да двух небольших отделений артиллерии и инженеров, из 21-го драгунского полка, 24, 72, 85, 87 и 93-го пехотных, и еще из так называемого Капского полка, сформированного из готтентотов (В сем полку все офицеры и унтер-офицеры европейцы, а рядовые Готтентоты. Они чрезвычайно проворны, имеют верный глаз и твердую руку, а потому и стреляют очень метко, и так скоро бегают, что в строю офицеры и унтер-офицеры должны быть верхами; иначе они не успели бы двигаться за своими рядовыми. Готтентоты имеют один недостаток, важнейший в солдате: они великие трусы! Свист пушечного ядра, вид убитого товарища тотчас обратит их в бегство. — Они содержатся во всем наравне с английскими солдатами.). Все сии полки гораздо [49] малочисленнее своего комплекта, и вообще всех солдат, способных выйти под ружье, считается до шести тысяч. Кроме одного полка, составляющего гарнизон Симонсштата и двух рот в Стелленбоше, все прочие войска стоят в Капштате. В сем городе правит должность коменданта один из генералов, а в Симонсштате командир, находящегося там полка; но в дела по гражданской части, как уже выше сказано, они нимало не вмешиваются.

Капштат

Высокая гора, находящаяся в 15 милях к северу от оконечности мыса Доброй Надежды, и имеющая совершенно плоскую горизонтальную и довольно обширную поверхность, по сходству получила с давних времен название Столовой горы, а от имени сей горы, и открытый залив, входящий в западный берег Южной Африки, наименован Столовым. При самой южной впадине залива сего находится небольшая долина, поднимающаяся от морского берега едва приметной пологостью до подошвы [50] трех гор, окружающих ее с береговой стороны. Гора, прилежащая к сей долине с юго-запада и запада, называется Львиной, ибо имеет вид покоящегося льва; к югу от сей долины лежит гора Столовая, а к юго-востоку долины возвышается Дьявольская гора, названная так голландскими матросами (Высота Львиной горы над морской поверхностью 2160 англ. футов, Столовой горы — 3582 фута, а Дьявольской — 3315 фут.). Между Львиной горой и морем есть дефилея, ведущая на другую небольшую, плоскую и почти горизонтальную долину, которая со всех сторон окружена морем и горами, и не имеет иного выхода, кроме сей дефилеи, а между Дьявольской горой и морем есть другая дефилея, ведущая из помянутой пологой долины в поле, в которое идет один только путь берегом в Капштат, выстроенный на сей долине, окруженной тремя горами и морем. Дефилея сия защищается четырех полигонной цитаделью, на самом берегу построенной. Крепостные ее строения высоки и одеты камнем; ров довольно [51] глубок. Город находятся от ней к западу, и начинается у самого гласиса, но цитадель сия более способна содержать в страхе и повиновении жителей сего города, нежели защищать его от неприятеля, ибо как она, так и построенные близь города батареи могут защищать город только с морской стороны и препятствовать выброске неприятеля только в тех местах, которые отстоят от оной на пушечный выстрел; между тем как в соседстве с Капштата есть много мест, где можно, хотя и с трудом, но высадить десант. Англичане доказали сие при двукратном нападении на колонию: в оба раза они взяли ее с маловажной потерей. Выбор места цитадели для обороны города, мало делает чести искусству голландских инженеров, ибо поверхность Дьявольской горы, подходящей пологостью своей близко к цитадели, и отстоящая на полупушечный выстрел от главного вала, гораздо выше всех крепостных строений, и совершенно ими командует. Английский генерал Крейг, желая поправить сию ошибку, построил на [52] высоте пологости сильную батарею. Притом, неприятель, вышед на берег, без нападения на цитадель может принудить город к сдаче совершенным пречением подвоза съестных припасов внутри колонии. И так, если гарнизон не в состоянии встретить неприятеля в поле, или воспрепятствовать его десанту, то вся надежда на успешную защиту будет тщетна, и сдача должна последовать неминуемо.

Город Капштат лежит в вышеописанной долине. По берегу залива выстроены магазины голландской Ост-Индской компании, которые ныне называются Королевскими и употребляются для хранения казенных снарядов и съестных припасов. За оными идут обывательские дома. Улицы прямы, широки и все пересекаются перпендикулярно. Во многих из них по обеим сторонам посажены дубовые деревья, а в некоторых посредине есть каналы, кои, по недостатку в воде, большей частью бывают сухи. Редко, для промывания и прочистки, впускают в них воду, а от [53] того в жару поднимаются из них весьма нездоровые испарения, распространяющие самый неприятный запах. В разных частях города находятся четыре прекрасные площади. Строение в Капштате вообще кирпичное; дома частных людей о двух и трех ярусах выстроены чисто и все выбелены или выкрашены желтой, зеленой или серой под гранит краской; крыши плоские с парапетом; на углах и по сторонам их стоят разные фигуры, вазы, статуи, арматуры и пр. Голландцы любят украшать свои дома снаружи; многие имеют над дверьми огромные, даже несоотствующие величине дома фронтоны, против второго яруса балконы. Почти у каждого дома перед окнами нижнего этажа есть терраса или крыльцо во всю длину дома, камнем выстланное с железным балюстрадой, где голландцы по вечерам сидят или прохаживаются. На многих домах утверждены громовые отводы. Внутреннее расположение домов очень покойно, и соответствует свойству здешнего климата: вообще по длине дома, как в [54] нижнем, так и в верхнем ярусах, посредине идет широкий коридор, у которого на обоих концах в нижнем ярусе просторные двери, а в верхнем большие окна.

По сторонам коридора расположены комнаты, из коих каждая имеет дверь в коридор; прямое между ними сообщение зависит уже от воли хозяина. В коридорах двери и окна в жаркие дни отворены, и дают свободный вход свежему воздуху, который проходит и в боковые комнаты; в них весьма приятно прохаживаться, когда несносной жар не позволяет пользоваться прогулкой на открытом воздухе. Под нижним жильем обыкновенно находятся подвалы для погребов и магазинов. — Голландцы наблюдают во внутренности домов чрезвычайную чистоту. На матицы, пол и потолок употребляется лес гильвуд, произведения здешней колонии. Брусья и доски, из него сделанные, имеют прекрасный желтый слоистый цвет, а потому матиц и потолков здесь никогда не красят, так как и косяков, притолок, оконечных и дверных рам, [55] которые все делаются из красноватого дерева тек, привозимого сюда из Батавии, и весьма похожего на настоящее красное дерево.

Остальное пространство долины между городом и подошвами окружающих ее гор, почти все наполнено прекрасными загородными домами, при коих находятся пространные сады плодоносных деревьев и большие огороды. Некоторые из сих загородных домов по справедливости могут назваться великолепными. Мне случилось быть ж двух загородных домах, гг. Гофмейера и майора Сореня. Первый из них невелик и очень просто выстроен, но славится огромным садом, заключающим в себе все плодоносные деревья Мыса Доброй Надежды и многие привозные. — Перед самым домом разведен богатой цветник. Здесь я видел, в первой еще раз в жизни, розы: китайскую, растущую на самом низком, по земле расстилающемся кусте и цейлонскую, которая цветет на довольно высоком дереве. У г.Гофменера множество всякого рода домашних птиц, [56] для коих места поделаны с отменной удобностью в особенных башнях. Между домашними птицами видел и у него одну дикую Капскую, называемую адъютантом: ноги у ней чрезвычайно длинные; они пряма и ходит очень скоро. Мне сказывали (и сам г. Тофмейер) что она очень смирна и никогда не ссорится с другими птицами, хотя они менее и слабее ее, но коль скора увидит, что они между собою дерутся; то подходит скорыми шагами, и не нападая на них, одним видом их устрашает и заставляет прекратить драку. Голландцы, при множестве своих домашних птиц, стараются всегда иметь и адъютанта, как полицмейстера! — Еще видел я в доме г. Гофмейера редкое собрание лиц всех птиц, которые водятся на Мысе Доброй Надежды. Яйца сии нанизаны симметрически на нитку, наподобие янтарей или бусов: внизу самое большое, по сторонам два следующие за оным, и так далее до самого малого яйца. Цепь эта повешена на стене кругом большого зеркала против дверей; разноцветные яйца [57] представляют весьма разительную картину, особенно при первом взгляде, когда войдешь в комнату. — Сад г. Сорена немногим уступает первому в рассуждении пользы, а красотой и превосходит его; дом же может назваться великолепным. У него видел я большое собрание живых Капских птиц: места для них сделаны нишами в стенах галереи дома; за решетками стоят деревья и кустарники, на которых птицы вьют гнезда и выводят детенышей; нехищные птицы живут, по несколько в одной нише, очень миролюбиво. В Капштате, за десять лет пред сим, находилось 1145 домов, жителей 5500 белых и рожденных от них и черных, 10,000 черных, а ныне (1809 г.) домов считается до 1200, а жителей всех вообще 18.000.

По причине слишком пологого возвышения долины, на коей состоит Капштат, город сей не имеет с моря такого великолепного вида, как приморские города, лежащие на возвышенных местах, и являющиеся в виде амфитеатра, как-то: Лиссабон, [58] Фанхал на острове Мадере, Фаял и др. Притом наружный вид испанских и португальских городов вообще бывает великолепнее от множества монастырских и церковных башен и куполов, чего в голландских колониях не достает. Но Капштат, с правильными, широкими своими улицами, с загородными домами и садами, с тремя подле него возвышающимися горами и с пространным, Столовым заливом, представляется взорам зрителя, стоящего на возвышении, такой картиной, какой ни один, из тесных, кривых и нечистых улиц состоящий испанский, иди португальский город, со всеми своими монастырями и часовнями, представит не может. Окружностям Капштати придает большую красоту растущее при подошве Столовой горы так называемое серебряное дерево: листья его покрыты белым лоском, и от того оно кажется совершенно высеребренным. Дерево сие нигде в колонии не растет, кроме упомянутого места.

Путешественник не найдет в Капштати ничего стоящего особенного [59] внимания, если станет сравнивать его с европейскими городами; но приняв в уважение то, что он есть главный город отдаленной от просвещенного мира колонии, нельзя не похвалить некоторых из здешних заведений и не сказать, что он заслуживает внимание всякого, посещающего сей край. В Капштате почитаются самыми примечательными местами: сад компании, госпиталь, библиотека, реформатская и лютеранская церкви, водоемы, ратуша, театр и зверинец.

Сад действительное есть самое достойное примечание место во всей колонии. Путешественники и мореплаватели, бывшие здесь и после издававшие в свет описания своих странствований, едва было не поссорились между собою за разные мнения о сем саде: одни называли его несравненным, восхитительным местом, другие, напротив того, настоящим монастырским огородом. На Мысе Доброй Надежды перечитал я все, что о нем было писало, и сравнивал мнения разных авторов. Мне показалось, что сад сей действительно есть самое [60] похвальное, полезное, приятное, даже несравненное, а если угодно, и восхитительное заведение, ибо цель оного была доставить жителям спокойное и удобное гульбище, а для госпиталей и кораблей, заходивших сюда на пути в Индию, изобилие в плодах и огородной зеленя. Широкие аллеи, прикрытые от солнечных лучей густыми дубовыми деревьями, доставляют приятное место для прогулки, а в квадратах, образуемых аллеями, разведены пространные огороды для поваренных растений и оставлены места для плодоносных деревьев, которые теми же аллеями защищаются от вредного для них солнечного зноя и от действия жестоких ветров, часто здесь свирепствующих. Если бы в план сего сада входило удивлять прогуливающихся искусственными гротами, пещерами, пригорками, лесками и пр. то надлежало бы охуждать его, ибо сей цели заявители его вовсе не достигли.

Госпиталь, превращенная ныне англичанами в солдатские казармы, есть в самом деле несравненное здание, по [61] обширности, внутреннему устройству и местоположению. Она построена из кирпича в три яруса, на восточном краю города, поле цитадели. Главной ее фасад обращен к морю, и весь залив ей открыт. Перед окнами сего фасада находится большая площадь, служащая парадным местом, а позади здания простирается прекрасная, зеленью покрытая долина.

Публичная библиотека выстроена порядочно подле реформатской церкви. Собрание книг очень невелико, и состоит большей частью из творений голландских, французских, немецких и латинских. Каждой житель города имеет право брать у смотрителя для прочтения какие ему угодно книги. В зале библиотеки хранится несколько неважных натуральных редкостей и вещей, употребляемых дикими островитянами великого океана. Хотя библиотека вообще не заслуживает никакого внимания, но я заметил в ней не столько любопытные, сколько забавные вещи, не относящиеся к чести здешних жителей. На столе лежит огромная книга, в которую библиотекарь записывает [62] титулы книг, выдаваемых им для чтения. Развернув ее, я нашел, что в ней исписано очень мало листов, и между тем, как товарищи мои занимались рассматриванием других предметов, я из любопытства стал считать, сколько книг прочтено, и нашел, что с 1789 по 1808 год, то есть за 19 лет, Капштатская публика прочитала восемьдесят семь книг! Другая странность в сей Библиотеке также заставит улыбнуться всякого посетителя: книги расположены на полках до ранжиру — не по предметам, о которых в них написано, не по языкам, на которых они написаны, и не по авторам, которыми они написаны, а по величине их формата; книги в лист занимают правой фланг, за ними следуют в четвертку и так далее, до самых малорослых. Всего смешнее то, что хотя книги стоят же в глухих шкафах, а на открытых полках, однако ж над каждым отделением прибиты доски с надписями: Folio, Quarto и пр. Это привело мне на память офицерские флагели одной казармы. [63]

В них какому-то забавнику-смотрителю вздумалось сделать подписи над воротами: “ворота”: над дверьми: “двери”, на лестницах: “лестница”, и пр. — как будто он опасался, чтоб кто-нибудь по неведению не принял ворота за лестницу, а лестницы за ворота!

Реформатская церковь есть посредственной величины четвероугольное кирпичное здание, коего кровли внутри поддерживается четырьмя дорическими колоннами несоразмерной толщины. Храм сей ни по чему особенного примечания не заслуживает. В нем можно видеть много старинных, из разных дорогих индийских деревьев сделанных кресел и стульев, украшенных искусной резьбой; каждый из именитых жителей города имеет в церкви определенное место, на котором для себя и фамилии своей ставит собственные кресла и стулья, самые дорогие, красивые и редкие. Вступив в церковь подумаешь, что вошел во храм, где погребаются герои со всего земного шара: все стены увешаны щитами, на коих изображены гербы разных [64] фамилий, здесь погребенных; подле них висят даты, шпаги, сабли, копья и пр. Самый недоверчивый зритель мог бы вообразить, что попирает прах знаменитых полководцев — но может быть уверен, что под ногами его погребены только голландские купцы и служители их Ост-Индской компании. Честолюбие преследует их и за могилой! — Лютеранская церковь менее реформатской, но лучше оной выстроена. Кафедры в обеих украшены искусной резьбою по дереву.

На площади, называемой фонтанной, построены при нас из кирпича две красивые пирамиды над холодцами, из коих доставить свежую воду помпами. Сии пирамиды служат к отличному украшению города.

В ратуше, прекрасном двухярусном здании, на рыночной площади, находится статуя первого основателя колонии фан-Рибека. История Мыса Доброй Надежды довольно известна, и потому я не почитаю за нужное распространяться о том, как фан-Рибек основал колонию, как в начале [65] ее заведения, по недостатку в рогатом скоте, последнего быка, умершего с голоду, он разделил на четыре части, и отдал четырем англичанам за их подарки и пр.

Театр построен на Готтентотской площади, названной потому, что Готтентоты продают на ней привозимые ими в город припасы. Величина и расположение театра соответствуют здешней публике; но по моему мнению, он есть самая достопримечательная вещь в колонии, во-первых потому, что бережливые голландцы решились построить особое здание для театра, а во-вторых потому, что этот театр один в всей Африки. На нем играют охотники из хороших домов, и выручаемые за вход деньги отдают бедным.

Зверинец помещен в одном отделении Компанейского сада. При нас все собрание животных составляли: лев, львица, тигр, страус и адъютант. Сказывали, что нынешний губернатор лорд Каледон намерен собрать всех животных, какие только водятся в колонии. Двух слонов [66] ожидали пред нашим прибытием. Если это предложение сбудется, то Калской зверинец будет едва ли не первый на свете.

(Продолжение следует)