ПИСЬМА Г. ГАЛКИНА,

О ПЛАВАНИИ ШЛЮПОВ "ВОСТОКА" И "МИРНОГО" В ТИХОМ ОКЕАНЕ

(Издатель С. О. получил сию любопытную статью при следующем письме: “Пользуясь дружеским расположением Г. Галкина, бывшего в путешествии вокруг света и к Южному полюсу на шлюпе Мирном в должности врача, и слышав лично от него много любопытного о сем путешествии, желал я с нетерпением читать подробное об оном повествование. К удовольствию моему Г. Галкин предоставил мне прочитать описание плавания шлюпов востока и Мирного в Южном Ледовитом море, помещенное в Казанском Вестнике сего года, и сверх оного удостоил меня занимательными своими письмами о плавании сих шлюпов в Тихом Океане. Полагая, что для всех, любящих знаменитые подвиги соотечественников, сии письма будут равно любопытны, испросил я у Г. Галкина позволение сообщать оные публике, и препровождая к вам, покорнейше прошу поместить в издаваемом вами Журнале. Имею честь и пр. Александр Иваненко, Слоб. Укр. Губернии Лебединского уезда помещик и почетный смотритель училищ Лебединского и Ахтырского уездов.— Лебедин. Ноября 18. 1822.) [98]

Письмо 1

(Всем известно, что в 1819 году июля 3-го дня, по повелению Его Императорского Величества, отправилась из Кронштата экспедиция для открытий к южному полюсу, состоявшая из двух шлюпов: Востока и Мирного. Начальник оной был капитан 2 ранга, ныне капитан командор Беллингсгаузен, находившейся на Востоке, и командир шлюпа Мирного лейтенант Лазарев, ныне капитан 2-го ранга. Шлюпы сии из Рио-Янейро пошли к Сандвичевой земле, от коей простирали плавание в разных долготах к югу, до неподвижного льда, стремясь с невероятной неустрашимостью между несметным множеством ледяных островов проникнуть ближе к южному полюсу. По наступлении в сих местах зимы спустились в Порт-Джаксон, откуда чрез пролив Куков, что в Новой Зеландии, пошли путем доселе неизвестным в опасный Архипелагу к Островам Общества, от сих к островам Дружества, и опять пришли в Порт-Джаксон. По наступлению на юге лета вышли из оного, и простирали плавание к югу и на восток. Здесь, в чаще льдов подвергаясь ежедневно опасностям, достигали самых больших широт, где природа положила непреодолимые препятствия отважнейшим нашим мореходцам. Таким образом, обошед вокруг света, спустились в Рио-Янейро, сделав, как в тропиках, так и на юге, многие важные открытия. Экспедиция сия, к удовольствию Монарха, к славе флота и отечества, возвратилась в Кронштат 24 июля 1821 года. Предполагаю, что приведение в порядок множества материалов, гравирование карт и эстампов и пр. остановят еще на некоторое время появление в свет полного описания знаменитого сего путешествия. Между тем я с удовольствием уже читал Слово о пути и занятиях сих шлюпов, произнесенное 7 июля сего года в публичном собрании Казанского Университета профессором Симоновым, бывшим на шлюпе Востоке в должности астронома-наблюдателя, и его же описание плавания шлюпа Востока в Южном Ледовитом океане, помещенное в Казанском Вестники сего года. – прим. Иван...о.)

8-го мая 1820 года мы оставили Порт-Джаксон. Мысль, что четыре месяца мы должны плавать в тропическом море, где царствует вечное лето, где разъяренные [99] бури хладного южного полюса не нарушат спокойствия нашего, где природа щедро рассыпала дары свои, и ожидания новых открытий представляли плавание наше приятнейшей, занимательной прогулкой. Видя скрывающийся из глаз город Сидней, и синеющийся впереди неизмеримый океан, мы все были спокойны и веселы. Но лишь только вышли за маяк Порт-Джаксонский, сильный ветер, взволновав море, закачал шлюп наш, и мы в первый раз во всё наше плавание почувствовали болезнь морскую. Скорый переход от спокойного стояния на якоре в волнующееся море был сему причиной.

Мы направили путь к Новой Зеландии. [100]

Ветер во все время нам не благоприятствовал, и до 19 числа постепенно усиливаясь, произвел величайшее волнение моря. Испытав неоднократно штормы в предшествующее плавание, в чаще льдов, где каждая минута угрожала нам опасностью, мы в настоящее время, находясь в открытом море, и надеясь на крепость нашего шлюпа, оставались довольно спокойными, но к ночи сего числа ветер стих: шлюп потерял ход; величайшие водяные горы, ударяясь об оный с ужасной силой, бросали его по произволу в разные стороны. Часто целый вал вливаясь на палубу, покрывал оную на два фута, и угрожал мгновенным унесением людей в разъяренное море; часто шлюп, находясь в водяном рве, ложился боком на дне оного, и казалось, изнемогая от претерпенных бедствий, готовился погребстись в бездне океана. Зная, какие могут произойти от такого волнения последствия, мы не могли не почувствовать неприятного нашего положения. Но благодаря Провидению, на другой день волнение уменьшилось; задул ветерок, и шлюп опять получил ход. Мирный не потерпел никакого вреда; у Востока с правого шкафута сбило сетку и унесло в море. В сие время один офицер едва успел [101] схватиться за снасть, к спастись от угрожавшей ему погибели.

При противном ветре медленно приближались мы к Новой Зеландии. Наконец увидели высокие, покрытые лесом берега оной. Гора Эгмонт гордо над ними возвышалась, и вечным снегом покрытая вершина ее, отражая лучи солнца, представляла величественное, восхитительное зрелище. К ночи в разных местах на берегу зажглись огни, и напомнили нам о зверских жителях земли сей. Неужели, думали мы, зеландцы до сих пор предаются с восторгом ужасному, посрамляющему человечество пороку? Неужели до сих пор они те же, какие были во времена Кука? Быть может, на сих огнях жарят теперь себе подобные, чтоб после с жадностью съесть их. Так мы приближались к той стране, где капитан Марион и несколько английских и французских матросов были съедены обитателями оной.

Вошедши в пролив Кука, и лавируя в оном при противном ветре, наконец 29 числа мы бросили якорь в заливе Королевы Шарлоты за островами Долгим и Матуарой, против корабельной бухты. И так наше плавание от Новой Голландии до сего места совершили мы в 21 день: при [102] хорошем ветре можно б было кончить оное в одну неделю.

Лишь только мы стали на якорь, как несколько лодок, наполненных зеландцами, приблизились к нашим шлюпам. Их вид, одежда, лодки нас изумили, и мы с нетерпением желали скорее с ними познакомиться.

Письмо 2

В пяти саженях от шлюпа лодки остановились. На одной из них встал поседевший старик, и начал громким голосом кричать, обратившись к нам, и делая странные телодвижения: то возвышая, то понижая голос, он произносил довольно явственно некоторые слова, и казалось, в длинной речи своей, то спрашивал нас, то рассказывал о себе, показывая свою силу и храбрость. Наконец он ее кончил и ожидал ответа. Мы знаками пригласили всех на шлюп. Не показывая никакого сомнения, старик взошел; другие оставались на лодках. Но когда изъявили мы согласие поцеловаться с его, носом нашими, и после нескольких приветствий на их языке, упомянули о рыбе, то он с радостью приказал оной подать, и тогда все зеландцы, впрочем с некоторой робостью, один за другим взошли к нам. С каждым из [103] них должны мы были целоваться носом, и изъявлять радость пантомимами.

Рост имеют они средний; сложение тела довольно стройное до ног, которые по большей части искривлены с толстыми и как будто бы распухшими коленами, что вероятно происходит от малого движения и сидения, поджавши ноги. Цвет лица имеют темно-оливковый; черты оного весьма значительны, и в черных их глазах горит огонь. Почти у всех на лице, а у некоторых на груди, руках и ногах выведены накалыванием правильные узоры, окрашенные навсегда остающеюся темно-синей краской, от чего у многих нет бороды (У Г. Галкина я видел высушенную голову новозеландца, на которой кожа, волосы и узоры сохранены совершенно: редкость единственная!. Ива...ко Две такие головы находятся в Музее Государственного Адмиралтейского Департамента в С. Петербурге. - Изд. С.О.); уши проколоты, и у некоторых сии отверстия весьма велики от постепенного увеличивания круглых костей которые они, так как и обделанный зеленый камень, носят вместо серег. Черные, густые, длинные волосы висят в беспорядке по лицу: впрочем, некоторые их обрезывают, а некоторые, собирая все вместе, завязывают на верху головы. [104]

Одежда их довольно проста: род короткого полукафтанья с разрывами для рук, которую на груди завязывают или застегивают базальтовой булавкой, и подпоясывают тесьмою. Сия одежда сплетена очень искусно из известного льняного растения, выкрашена темно-желтой, а по краям черной краской. День нашего сюда прихода был холодный: посему многие из них приехали сверх оной в плащах, сделанных также из волокон льна, очень подобных так называемым буркам, которые носят наши горные жители. Оные весьма хорошо защищают от дождя и холода, что у южного полюса испытали и наши баковые часовые, имея от них сей плащ. Обуви они не употребляют; многие имели ноги изъязвленные и бегали по палубе, чтоб их согреть. На шею некоторые навешивают разным образом обделанный базальт, рыбьи кости, жемчужные раковины и проч. Иной, чтоб явиться во всем блеску своего убора, украсил оный воткнутыми в волосы разных цветов перьями, вместо нашей помады, употребил рыбий жир, и прибавив оный к красному мелу, нарумянил сим составом свои щеки. Лодки зеландцев узки, и каждая составлена из нескольких деревьев; иногда две [106] такие лодки связывают вместе посредством кольев, от чего они не могут быть опрокинуты волнением, хотя и не имеют отвода, (т. е. дерева толщиною около трех дюймов, привязанного параллельно к лодке посредством кольев, укрепленных в оной под прямыми углами), который как зеландцы, так и другие дикие народы, употребляют при одной лодке. Корма и нос украшены грубой резьбой, представляющей человеческую или собачью голову с высунутым языком и глазами их раковин; лодок с парусами мы не видели. В одной, садясь один за другим, могут поместиться более 10 человек.

Зеландцы, видев неоднократно европейцев, ничему не удивлялись на наших шлюпах, выключая некоторые редкости, которые они рассматривали с любопытством. Железные вещи, коих достоинство они знали из опыта, нравились им более всего. Зная, как они скупы, и как дорого ценят собственность, мы почли за нужное при начале нашего торга подражать им, и не показывать вещей значительных. Во время Кука они многому предпочитали бутылки и рубашки, а теперь за первые не хотели дать простой удочки. Гвозди привели их в восторг: каждый на [106] перерыв предлагал за них то раковину, удочку, то базальтовый топор и проч. За большой гвоздь они давали вещь лучшую, и словом так хорошо звали всему цену, что заставили нас быть очень осторожными в нашем торге. Когда казалось, что у них нет уже ничего, мы показали ножи. От радости они начали прыгать, кричать и протягивать свои руки, чтоб им подарили, но не соглашение наше открыло их хитрость: один за другим стали вынимать из пазухи вещи из зеленого камня и раковин лучше отделанные. Наконец они отдали нам все, что имели. Начальник приехавших к нам зеландцев отправился на восток, где от капитана получил в подарок топор. Радость его была чрезмерна. Он всеми возможными знаками изъявлял, сколько для него оный полезен; целовался со всеми своим носом, и, казалось, к другим вещам был равнодушен.

Во все дни нашего здесь пребывания зеландцы приезжали на шлюпы часу в 10 утра, и оставались до вечера; променяв свои вещи, они у нас обедали: ели с аппетитом наши сухари, горох, кашу и сахар. Солонина им не совсем нравилась; до свинины также не были охотники, а рому и вина не могли пить. Иногда [107] помогали они нашим матросам в работе, за что прилежные получали гвозди; иногда, развеселясь, доставляли нам удовольствие видеть их пляску и слышать песни. Для сего становились в один ряд человек 15: один из них, стукнув ногою, начинал петь; в середине стиха вдруг следовал общий, довольно скорый, дикий крик, то поднимая вверх, то протягивая, то опуская вниз руки; крепко стуча ногами, коверкаясь всем телом и делая бешеные лица, заключили сию песню, став на одно колено, адским протяжным смехом. Матросы наши весьма хорошо их переняли, и на шлюпе у южного полюса, где ежедневные опасности приводили душу в уныние, развеселяли иногда всех таким подражанием.

Письмо 3

На третий день мы вздумали заплатить визит нашим ежедневным гостям, и поахали в их селения, находящиеся на противном острову Матуаре берегу. Хотя казалось, что зеландцы очень к нам расположены, но мы взяли с собою вооруженных матросов, и все офицеры имели ружья. Против приятелей, которые съели английских и французских мореходцев, и которые [108] с великим удовольствием около нас прыгали, когда мы показывали им свои руки и грудь, предосторожность казалась не излишней.

Лишь только мы вышли на берег, как три зеландца нас встретили и предложили удочки. По-видимому, они нас не боялись; но мы замещали несколько человек, побежавших в лес; это были женщины. Ласковое наше обращение с мужчинами возбудила наконец и их к нам доверенность, и одна за другою выходила из лесу. Буду ни малорослы и толсты, о черными, длинными, в беспорядке висящими по лицу волосами, с наколотыми и окрашенными синей краской губами, от лица до ног вымазанные рыбьим жиром и желтой краской, имея замаранную, наполненную насекомыми и не завязанную на груди одежду, заставили они русских путешественников отвратить от себя взор. Матросы наши оплевывались, и удивлялись, как английские могли быть к ним неравнодушны. Впрочем, мы не хотели оказать им явное нашего презрения, и в знак расположения, навесили на их шеи пронизок, в уши серег, и в память надели на пальцы по несколько колец; после сего подарили каждой по зеркалу. Последними они очень были довольны и [109] смотрясь в оные, стали снова подкрашивать свои лица. Некоторые из них имели при себе детей, и носили их за спиною, подобно нашим цыганкам.

Селение состояло из трех шалашей малых и низких, покрытых ветвями, и внутри весьма неопрятных. Пребывание зеландцев в сем месте конечно временное для ловли рыбы, или по другим каким либо обстоятельствам.

Отсюда мы отправились в другое селение (В заливе Королевы Шарлоты мы видели только два описанные здесь селения. – прим. Соч.), где жило человек 50. Здесь встретил нас старик, о котором я упоминал. Все были рады нашему приезду: начался торг. Старик, желая еще получить топор, предлагал нам длинные из красного дерева весьма крепкие пики, показывая, как должно ими колоть; ящики для клажи небольших вещей с довольно хорошей резьбой, судя потому, что делают оную камнем; базальтовые дубины, с которыми они ходят на войну, базальтовые топоры, подобные нашим шляхтам и многие другие вещи. Здесь все были богаты, и посему мы много выменяли редкостей, которых не привозили они на шлюп, ожидая, быть [110] может, выгоднейшего торга. Женщины нас не боялись, принимали наши подарки, но ни чем не отдаривали.

Селение сие, судя по устройству, верно давно существует. Со стороны моря оно обнесено палисадом; за ним течет ручеек; на право небольшой сарай, в котором хранятся сети, удочки и веревки; напротив начинаются малые, обмазанные глиною хижины. Дом старика более других. Он сделан из воткнутых в землю толстых кольев, переплетенных ветвями, и покрыт листьями и необделанными волокнами льна довольно прочно; внутри столбы, поддерживающие кровлю, украшены резьбою, и на поставленном в средине вырезана человеческая фигура, быть может их идол. Впрочем, у зеландцев никаких религиозных обрядов мы не заметили. Поодаль от жилищ находится обгороженное место, где они сушат рыбу. Вот все, что могли мы видеть в сем селении! Жители оного как будто бы составляли одно семейство, и один к другому были весьма хорошо расположены.

Хотя вообще все зеландцы имеют пылкий характер, но, казалось, без весьма огорчительной причины неспособны предаваться зверскому желанию убивать [111] себе подобных. Во все время нашего здесь пребывания мы не заметили за ними никаких пороков, кроме некоторых хитростей в торгу. Неудивительно, если 50 лет со времени пребывания в сем заливе Кука, могли иметь влияние на перемену их характера. Они за топор готовы были жертвовать нам целомудрием своих женщин, которых впрочем весьма мало уважают, но мы не могли узнать, почитают ли они сие пороком. Быть может, что слепая их религия и грубые обыкновения не строго запрещают делать таковые гнусные предложения.

Письмо 4

Берега, окружающие залив Королевы Шарлоты, сколько мы могли из следовать в короткое время нашего здесь пребывания, покрыты с верху на 9, а где на 13 дюймов черноземом; за ним следует слой глинистый, а под сим род камня желтоватого и серо-зеленого, в котором находятся жилы кварца. В утесах гор находили земное каменное сало, гранит и аспид с железными частицами; на берегах кремень, лаву, пензу и базальт. Хотя последние ископаемые подают повод заключать, [112] что в Зеландии находятся огнедышащие горы, но мы оных не видали.

Обозренная нами часть Новой Зеландии состоит из высоких гор. Острова в заливе Королевы Шарлоты, а особенно остров Долгий, суть цепь крутых, утесистых гор, к удивлению имеющих на своих вершинах болота, а внизу, наравне с поверхностью моря весьма большие отверстия, в которые с ревом стремится вода из залива. У многих отдаленных от залива гор вершины покрыты вечным снегом, а почти у всех нами виденных подошва и средина густым, непроходимым лесом.

Не входя в описание деревьев и растений, известных в системах через гг. Форстеров, я упомяну только о кресе, ложечной траве и сельдереи, в большом изобилии растущих на берегах, кои с пользой могут быть употребляемы мореходцами против цинготной болезни. Некоторые из путешественников оставляли зеландцам огородные овощи, которые, по хорошему в некоторых местах грунту земли, могут быть разводимы, но, к неудовольствию, они пренебрегли оными, и мы видели не далеко от селений только один небольшой огород, в котором нашли [113] картофели. Они не так вкусны как наши, но для мореплавателей могли б быть весьма полезны, если б зеландцы имели их более.

Кук и другие оставляли зеландцам, для разводу, свиней и овец, но верно все погибли, и мы видели только одних крыс и собак. Последние похожи на названных Бюффоном пастушьими. Жители их очень любят и держат при себе. За топор они продали нам двух, которые, находясь недели две на шлюпе, не могли к нам привыкнуть, беспрестанно дрожали, прятались, ничего не ели и наконец померли.

Из птиц мы множество били красивых чаек, которые к вечеру стадами летали на свои гнезда, находящиеся в ущельях острова Матуары. Они очень вкусны, и мы ели их с удовольствием. Здесь также водятся утки, голуби, бурные птицы, соколы и попугаи. Маленькие птички, живущие в лесах, весьма красивы своими перьями, и услаждали слух наг приятнейшим пением.

Зеландцы весьма мало привозили нам рыбы, а наша ловля была не удачна, хотя мы очень о ней старались, и в один вечер участвовали в оной с полным усердием капитаны и все офицеры. Небольшие [114] киты показались в заливе только один раз. Насекомых мы совсем не видали. Причина сему, думаю, зимнее время. Раковин находили очень мало, и то небольшие.

Находясь в заливе, ни пользовались весьма хорошим временем до 2 июня, но сего числа небо покрылось тучами, полился дождь, и ужасные порывы ветра заставили нас бросит другой якорь, и страшиться разбития об утесистые берега острова Долгого. Едва могли мы удержаться на двух якорях. В сие время лейтенант Лесков, ехавший с берегу на баркас, наполненном анкорками с водою, немного не был залит волнами. Одна благоразумная решительность пожертвовать им несколько оных была его спасением. Ночью ветер утих, и снова наступила хорошая погода.

Залив Королевы Шарлотты весьма обширен и для якорного стояния очень был бы удобен, если бы сильные шквалы с гор, а особенно в зимнее время, которые испытал Кук, не причиняли беспокойства и опасности. Небольшой ручеек в корабельной бухте имеет хорошую воду.

В пятидневное наше здесь пребывание мы успели сделать некоторые починки на шлюпах, проверить ход хронометров, умножить наше собрание по Натуральной [115] Истории, а неутомимый и искусный наш академик Михайлов увеличил свою коллекцию изображением новозеландцев и многих видов.

(Продолжение следует)