БЕЛЛИНСГАУЗЕН Ф. Ф.

ДВУКРАТНЫЕ ИЗЫСКАНИЯ

В ЮЖНОМ

ЛЕДОВИТОМ ОКЕАНЕ И

ПЛАВАНИЕ ВОКРУГ СВЕТА

Согласно вышеизъясненному расположению, мы шли к югу в расстоянии шлюп от шлюпа на семь миль. В самый полдень господин Лазарев сигналом посредством парусов дал знать, что виден берег. Сей берег от нас с салинга видели к SO, я придержался с шлюпом «Востоком» ближе к ветру, дабы пройти близ берега, который мы признали за острова Опасные ¹⁹¹, [315] обретенные и названные командором Бироном на пути его от острова короля Георгия к Сайпану, в 1763 году июня 21 числа («Hawkesworkth’s collection of voyages», vol. 1, стр. 109).

С марса можно было ясно рассмотреть все острова и мели. Изгибистая гряда возвышенной морской сребристой пены, происходящей от буруна, разбивающегося о кораллы, соединяла три лесистые, кокосовыми деревьями обросшие острова в один остров, коего лагун в широте 10°54' южной, долготе 165°48'08" западной. Шлюп «Восток», по причине противного ветра, не подходил ближе 6-ти миль к сим так называемым Опасным островам. Господин Лазарев проходил двумя милями ближе, почему и мог лучше рассмотреть. По сей причине в приложенном атласе помещен план сего острова, сделанный на шлюпе «Мирном».

В четыре часа пополудни, когда острова Опасные были на траверзе у шлюпа «Востока», я вновь пошел к югу. Шлюп «Мирный» последовал за нами; мы шли всю ночь при лунном свете; ветр дул умеренный от востока.

13 августа. В четыре часа утра 13-го мы пересекли пути Бугенвиля и Эдварда, и я лег к SW; в полдень находились в широте 14°42'9" южной, долготе 166°9'7" западной. В четыре часа пополудни стадо птиц, черных и белых, летящих далеко на ветре, обратило наше внимание, но за дальностью их рассмотреть не могли.

14 августа. Мы шли к SW до следующего утра; тогда легли SW 78°, на вид острова Вавао, принадлежащего к группе Дружеских островов ¹⁹².

15 августа. В полдень находились в широте 18°15'40" южной, долготе 171°46'10" западной. Склонение компаса было 11°7' восточное.

16 августа. Следующего утра в 7 часов увидели к западу северный возвышенный берег острова Вавао, переменили курс на WtN, при ветре от ONO и пасмурной погоде, и пошли севернее северной оконечности острова. Склонение компаса найдено 11°48' восточное.

Проходя с восточной стороны острова Вавао, мы видели несколько заливов, которым кокосовые рощи придавали особенную красоту. Нам показалось, что остров обитаем; на северном мысу в малом заливе увидели шесть островитян; они были совершенно нагие, кроме обыкновенного пояса. Весь северный берег, равно и западный, вышиною в 430 футов отрубом; таковые берега неудобны для народонаселения; остров весь оброс лесом.

В полдень мы находились по западную сторону Дружеских островов. Пасмурность воспрепятствовала нам сделать [316] наблюдения и в полдень мы принуждены довольствоваться выводом из высот, взятых около полудня. Широта места шлюпа «Востока» оказалась 18°45'26" южная, долгота 174°6'37" западная. Невзирая, что мы тогда от берега были на полторы мили, однако, лотом на 100 саженях не достали дна. Ближний к шлюпу берег был самый большой остров после Вавао, который показывался с западной стороны высоким хребтом; вершины его обросли кокосовыми деревьями; другие острова, между сими двумя и далее к SW по тому же направлению, нами видимые, весьма малы и едва заслуживают названия островов.

Вавао, самый большой из сих островов, в широте 18°43'10" южной, долготе 173°56'20" западной, лежит NO и SW, длина оного 11, ширина от 4 1/2 до 5 1/2, окружность до 34 миль. Первое сведение о существовании сего острова мы имеем от капитана Кука в последнем его путешествии. Испанский мореплаватель Моурелла в 1781 году был при острове Вавао и назвал оный Islas don Martin de Mayorga, по имени вице-короля мексиканского. Потом Малеспина нашел, что гавань, в которой он остановился на якорь, в широте 18°38'45" южной, долготе 173°57'44" западной (Krusenstern. «Hydrographie des Grossen Oceans», стр. 158); вероятно, стоял на якоре в заливе при северо-восточной стороне острова, которого широта ближе к означенной Малеспиною. Капитан Эдвард в 1791 году определил долготу залива 173°53' западную. По наблюдению на шлюпе «Востоке» широта 18°40'10", долгота 173°52'50".

После острова Вавао, первый остров (по величине) к SW от оного в широте 148°45'8" южной, долготе 174°05'45" западной; прочие острова все весьма малы; мы насчитали до 15, а как они один другим закрываются, то и невозможно было с точностью определить числа оных.

Не видя выезжающих островитян и не желая потерять время на искание якорного места, я опять направил путь на SWtW, к Порт-Жаксону.

Прошед несколько по сему направлению, в половине 3 часа, мы увидели на SW 81° высокую конусообразную гору, которую признали за остров Поздний (Late). В исходе шестого часа прошли на перпендикуляре курса высокую вершину сего острова и тогда находились от ближнего его берега в пяти с половиной милях. Склонение компаса было 12°40' восточное.

Остров сей продолговат, лежит O и W; длиною 2 3/4 шириною 1 1/4 в окружности 6 1/4 мили. Берег со всех сторон к средине возвышается в гору, коей высота по измерению господина Завадовского до 1320 футов, и от низа до половины поросла частым лесом. Остров в широте южной 18°55'50", долготе [317] 174°34'20" западной; по карте г-на Аросмита в широте 18°50'. Других двух островов, на его карте в близости острова Позднего назначенных, мы не видали, хотя перешли по широте их. Ежели бы взаимное положение сих островов на карте было назначено настоящее, то, невзирая на погоду, не совсем ясную, нам надлежало бы увидеть и другие два острова. К ночи мы убавили парусов.

17 августа. С полуночи я начал держать на один градус ближе к параллели, чтобы простирать плавание между путями капитана Кука и Лаперуза, в надежде найти по сему направлению какие-либо острова; сигналом дал знать о сем господину Лазареву. Когда мы проходили Дружеские острова, ветр дул от NO, нередко с дождем, а сегодня с девяти часов перешел к NtO и также наносил дождь. По наблюдениям мы находились в широте 19°36'40" южной, долготе 175°53'13" западной. В четыре часа пополудни видели множество морских свиней ¹⁹³. Продолжая идти тем же курсом при тихом ветре N и О, не встретили ничего примечания достойного и признаков берега не заметили.

19 августа. Поутру видели одного летающего фрегата. В полдень 19-го были в широте 21°7'20" южной, долготе 178°25'34" западной. В начале третьего часа с салинга закричали, что на NWtN1/2W виден берег; я пошел прямо к оному и посредством парусов уведомил господина Лазарева, что мы видим берег. Шлюп «Мирный» был от нас далеко к югу и по сему привел в кильватер. Вскоре с салинга увидели еще другой берег на NWtN.

Приближаясь к сим двум малым островам, мы рассмотрели, что один от другого на SW и NO 78° в шести с половиной милях, поросли кокосовыми деревьями, каждый окружен особенным коральным рифом, о который бурун с шумом разбивался. Восточнейший из сих островов в широте 21°1'35" южной, долготе 178°40'13" западной, длиною в одну милю, шириною в половину длины, в окружности две с половиной мили, окружен коральным рифом к WNW и OSO на милю от берега, к NO и SW на одну треть мили, так что коральные гряды в окружности пять с половиной миль.

Я назвал сей остров по имени бывшего с нами искусного художника в живописи г-на Михайлова ¹⁹⁴. Другой остров в широте 21°2'55" южной, долготе 178°46'23" западной, величиною почти равен острову Михайлова, также окружен коральною мелью, восточной, северной и западной сторон на полмили, а к SSO на четверть мили от берега; вся сия коральная мель в окружности пять и три четверти мили, также покрыта сребристою пеною, происходящею от разбивающегося буруна. Сей остров назвал я по имени господина Симонова ¹⁹⁵, [318] ординарного профессора Казанского университета, находящегося на шлюпе «Востоке» в должности астронома.

В сие время мы были вновь обрадованы, услыша с салинга: виден берег на NtW; с первого взгляда открывшийся остров, показался больше прочих, оттого что открылись токмо гористые места.

В 5 часов окончили обозрение островов Михайлова и Симонова и прошли створ оных. Ветр дул тогда NOtO свежий и препятствовал нам держать прямо к видимому берегу, почему я продолжал курс в бейдевинд на NNW1/2W, имея в ночное время большие паруса, дабы лавированием приблизиться к берегу.

В 8 часов вечера за темнотою мы не видали шлюпа «Мирного» и для сего сожгли фальшфейер. Шлюп «Мирный» ответствовал, и оказалось, что он от нас на NW.

Я смело шел в темноте, оттого что в вечеру с салинга ничего не было в виду, кроме берега, к которому мы желали вылавировать. В начале 10-го часа вечера показалось пред носом шлюпа белое зарево, которое то потухало, то снова светило. Пройдя еще некоторое расстояние, мы услышали от разбивающегося буруна о коральную мель ужасный рев, почему я тотчас приказал поворотить чрез фордевинд на другой галс; при самом повороте мы были так близко от сей мели, что невзирая на темноту, ясно различали каждую разбивающуюся волну. Несколько минут промедления — и погибель наша была бы неизбежна, ибо ежели бы по несчастью приближились к катящимся волнам, тогда первый удар о кораллы проломил бы шлюп, а при последних ударах надлежало бы искать спасения на гребных судах, или погибнуть.

20 августа. Следующего утра в половине девятого часа мы находились близ корального надводного сплошного рифа по SO сторону острова, который окружен был сим рифом в разном расстоянии. Тогда мы увидели на берегу жителей, из коих некоторые на нескольких лодках ехали к коральному рифу. Весьма великий бурун омывал сей риф так, что невозможно было иметь никакого сообщения с островитянами и потому я скоро поворотил, дабы вылавировать более на ветр и обойти острова и, ежели островитяне приедут, то послать гребное судно на берег. Не прежде 11 часов следующего утра удалось нам обойти северную сторону корального рифа, окружающего сии острова; тогда мы легли в дрейф и поджидали островитян, ехавших на лодках; две были под парусами, а прочие на гребле; когда две лодки пристали к шлюпу, мы наполнили опять паруса. Лодки сии имели с одной стороны отводы, и на каждой было по три человека. Двое из островитян по первому нашему призыву тотчас взошли на шлюп; когда мы их обласкали, они [319] скоро ознакомились и были как между своими. Одну из сих лодок, на которой оставался один только островитянин, от большого хода шлюпа поставило поперек, опрокинуло и оторвало веревку, коею она была прикреплена. Для сего я принужден был опят лечь в дрейф, послать ялик спасти островитянина и прибуксировать лодку. Товарищи его, находящиеся на шлюпе, нимало о сем не заботились, но еще веселились, смотря на барахтающегося в воде земляка. Вскоре островитяне приехали во множестве и все взошли на шлюп. Некоторые из них были начальники, мы их дарили и надели на шею медали. Они старались производить мену. Мы им щедро платили за все их безделицы, ибо уже после сих островов не надеялись на пути к Порт-Жаксону найти другие населенные острова. Из Порт-Жаксона нам надлежало идти в Южный Ледовитый океан, где и по климату на островах жителей не может быть. Начальникам, которые приезжали на двойных парусных лодках, я препоручил доставить некоторые подарки для короля, бывшего на берегу. Я уверен, что островитяне, доказавшие свою честность в торговле, непременно исполнят мое поручение.

Вскоре мы узнали, что в числе начальников находились два сына короля. Я их повел в каюту, надел на них также медали и сделал им особенные подарки: дал каждому по лоскуту красного сукна, по большому ножу, зеркалу, по нескольку железных ремесленных инструментов, а сверх того отправил с ними на берег подарки собственно для короля, и они уверили меня, что он сам скоро к нам будет. В самом деле один из островитян, приехавший с его сыновьями, остался у нас. Мы узнали, что он из приближенных королю и его называют Пауль; он с острова Тангатабу, с некоторыми другими земляками своими бурею занесен на сей остров, на коем все они пользуются приязнию жителей. Когда лодка королевская приехала, Пауль привел меня к шкафуту и указал на короля. Фио, так называли его, лет пятидесяти, роста большого, испестрение имеет только на пальцах, и то весьма малыми звездочками на суставах. Волосы с проседью и убраны тщательно, наподобие парика. Цвет тела и лица смуглый, глаза черные. Перевязан узким поясом вокруг тела, как и все островитяне Южного моря.

Когда король взошел на шлюп, мы приветствовали друг друга прикосновением носов; потом, по желанию Фио, я и господин Завадовский сели с ним на шканцах на полу. Пауль и еще один островитянин, пожилых лет, также сели, и мы составили особенный круг. Тогда, по приказанию Фио, подали с его лодки ветвь кокосовую, на коей были два зеленых ореха. Он взял сию ветвь, отдал Паулю, который, держа оную за конец кверху, начал громко петь; в половине пения пристали два островитянина, потом все хлопали в ладоши и по своим [320] ляжкам. После сего Пауль начал надламывать каждый отросток от ветви, прижимая их к стволу, и при каждом надламывании приговаривал нараспев какие-то слова; по окончании сего все запели и били в ладоши, как и прежде. Без сомнения, действие сие изъявляло дружелюбие, ибо островитяне всячески старались доказывать нам свои дружественные расположения.

Я повел короля в каюту, надел на него серебряную медаль, подарил ему пилу, несколько топоров, чугунной и стеклянной посуды, ножей, зеркал, ситцев, разных иголок и прочей мелочи; он сим подаркам весьма обрадовался и тот же час отослал их на берег на своей лодке, а между тем объяснил мне, что первые мои подарки, посланные чрез сыновей, получил. Фио пил с нами чай. Все, что он видел, было для него ново, и потому он с вниманием все рассматривал.

21 августа. Сего дня мы выменяли у островитян разные их оружия, как то: пики, палицы, кистени и булавы, так же нечто похожее на ружейный приклад; все сии вещи искусно обделаны резьбой; выменяли еще широкую лопатку с резьбою, выкрашенную белою сухою краскою; кажется, сия лопатка составляет принадлежность одних начальников и, может быть, знак отличия. Кроме оружий, выменяли ткани, зарукавья, гребни, шпильки, разные украшения из ракушек, кусок желтой краски, похожей на так называемый шижгель ¹⁹⁶, снурки, искусно сплетенные из человеческих волос, разные веревки из волокон кокосовой коры и проч. Из съестных припасов островитяне доставили нам таро, ямс, кокосы, хлебные плоды, еще какие-то коренья, род картофеля, сахарный тростник, садовые и горные бананы.

В 2 часа пополудни, приближась к берегу, увидели мы на вершине горы большие пушистые деревья, в тени коих находилось селение. Домы снаружи похожи на отаитские, но несколько ниже. Почти все близлежащие острова казались обработанными и должны быть плодоносны.

Жители во многом подобны отаитянам; головы убирают весьма тщательно следующим образом: все волосы разделяют на несколько пучков, которые перевязывают тонким снурком у корня, потом концы сих пучков с тщанием причесывают, и тогда головы их похожи на парики; некоторые островитяне насыпают на волосы желтую краску; у других были таким образом причесаны одни только передние волосы, а задние и виски висели завитые в мелкие кудри. У многих воткнуты гребни, сделанные из крепкого дерева или черепахи, и черепаховые шпильки в фут длиною, которые вложены были в волосы с одного боку горизонтально. Сию шпильку употребляют островитяне, когда в голове зачешется, дабы не смять прекрасной прически. Шеи по большей части были украшены очищенными [321] перламутровыми ракушками, тесьмами из человеческих волос, на которых нанизаны мелкие ракушки, и ожерельями, выделанными из ракушек, наподобие стекляруса. В правое ухо вкладывают цилиндрический кусок раковины толщиною в один с четвертью дюйм, длиною в два с половиною или три дюйма, отчего правое ухо казалось многим длиннее левого. На руках выше локтей носят кольца, выделанные из больших раковин. Таковой убор головы и прочие украшения придают им, конечно, необыкновенный, но довольно красивый вид. У многих я заметил только по четыре пальца на руке, а мизинца не было, отнимают оный в память о смерти самого ближнего своего родственника. Мы вообще нашли, что островитяне веселого нрава, откровенны, честны, доверчивы и скоро располагаются к дружеству. Нет сомнения, что они храбры и воинственны, ибо сему служат доказательством многие раны на теле и множество военного оружия, которое мы выменяли.

В последнем путешествии капитана Кука упоминается, что он слышал на острове Тонгатабу, что на три дня ходу к NWtW находится остров Фейсе, которого жители весьма воинственны и храбры. Капитан Кук видел двух островитян с острова Фейсе и говорит о сих островитянах: «У них одно ухо висело почти до плеча, они искусны в рукоделиях, и остров, ими обитаемый, весьма плодороден». Я нисколько не сомневаюсь, что остров, при котором мы находились, точно Фейсе, ибо все сказанное об оном сообразно тому, что мы нашли, кроме только, что острова сии называют Оно и они управляемы королем, коего имя Фио, и имя сие переходит от отца к сыну, а потому и неудивительно, что жители Тонгатабу самый остров Оно называют Фио. На Дружеских островах имена королей переходят от Отца к сыну, и ныне на сих островах король называется Пулаго, как и предместники его.

С приближением ночи все островитяне возвратились на берег, а король, ожидая свою лодку, остался с Паулем и одним стариком. Лодка пришла не ранее следующего утра; гости наши отужинали с нами и при действиях ужина во всем подражали нам. Когда сделалось совершенно темно, я приказал спустить несколько ракет. Сначала островитяне испугались; король во время треска крепко держался за меня; но когда увидели, что ракеты спущены единственно для забавы и совершенно безвредны, тогда изъявили удивление восклицаниями с трелью, которую производили голосом протяжным и громким, ударяя в то же время часто пальцами по губам. Более всего занимал их искусственный магнит, который притягивал железо, и они особенно смеялись, когда иголка, положенная на лист бумаги, бегала за магнитом, коим водили внизу под листом. Для ночи приуготовили им в моей каюте госпитальные тюфяки всем вместе вповал [322] и каждому по простыне, чтобы одеться. Сначала они улеглись, но худо спали и беспрерывно выбегали наверх.

Острова за темнотою не было видно. Я спрашивал короля и каждого из островитян порознь: где острова Оно? Взглянув на небо, они хорошо угадывали положение островов, ибо с вечера заметили, по которую сторону мы держались. Из сего видно, что имеют о течении светил понятия, им необходимо нужные для различия частей суток или вообще времени и узнания страны света в случае дальнего их плавания к соседственным островам Фиджи и Дружеским. Пауль нам рассказывал, что к W находятся острова более Оно, называл Пау, а на WNW Лакето, но в каком расстоянии, мы понять не могли. Узнали от островитян следующие слова их языка:

[323]

22 августа. В продолжение ночи мы удерживались короткими галсами на одном месте. С рассветом поворотили вновь к берегу и по восхождении солнца островитяне пустились к нам на семи парусных и тридцати гребных лодках; на парусных сидело до десяти и более, а на прочих по три и по четыре человека. Они навезли множество прекрасно сделанных оружий, разных украшений, больших раковин, в которые трубят в случае внезапного сбора народа или призыва к оружию; тканей разных, в виде набойки клетчато-красной и кофейной, самые же тонкие, величиною с большой носовой платок, были белые; таковой доброты тканей мы на Отаити не видали. Платки так искусно и красиво сложены, что мы, развернув, не могли опять их также сложить.

В числе парусных лодок пришла и королевская, на которой привезли нам в подарок две свиньи, кокосовых орехов, коренья таро и ямсу. Я за сие подарил короля, а старшему королевскому сыну дал большой кухонный ножик, пистолет, несколько пороху и пуль, показав ему, каким образом должно употреблять сии огнестрельные орудия против неприятеля; дал королю и некоторым островитянам апельсинов и разных семян, растолковал, как семена сажать в землю. Казалось, что островитяне были довольны сими подарками и обещали заниматься рассадкою, в чем я и не сомневаюсь, ибо на берегу их острова видны были обделанные огороды, где они, вероятно, разводят коренья таро, ямс и проч.

Островитяне охотно брали все, что мы им дарили, а наконец, ножи и ножницы всему предпочли, даже и самым топорам. Они нас неотступно звали к себе на берег; но как не было видимой пользы посылать на остров гребное судно без натуралиста, а останавливаясь на якоре мы бы непременно потеряли несколько дней, ибо надлежало прежде сквозь коральную муллу найти проход к якорному месту. Приближение весны в южном полушарии не позволяло мне терять времени потому, что я желал долее пробыть в Порт-Жаксоне, дабы переменить степс бушприта, совершенно ненадежный для плавания в больших южных широтах.

Остров Оно состоит из нескольких малых гористых островов, из которых самый большой длиною две и три четверти, шириною одна и три четверти мили. Все они, так сказать, окружены коральною стеною, которая местами сплошная сверх воды, а к северу местами открыта, и с сей стороны выходили лодки.

Направление коральной стены на NOtN и S WtS, длина 7 миль. Средина оной в широте 20°39' южной, долготе 178°40' западной. Пологие места на сих островах обработаны и обросли разными деревьями, в том числе и кокосовыми. [324]

23 августа. В 9 часов утра мы простились с королем Фио, с которым я в короткое время подружился; он отправился на берег. Тогда сослав островитян с шлюпа, я приказал отвалить лодкам от борта, но они все держались за ахтертау, бросили оный тогда, когда увеличившийся ход шлюпа их к сему принудил и волнение начало прижимать лодку к лодке; одну опрокинуло, и они перестали держаться у борта.

Один из молодых островитян желал остаться на шлюпе, я согласился его взять с собою, но он непременно хотел, чтоб мы и товарищей его взяли, а мне невозможно было на сие согласиться по опасению, что они не выдержат климата Южного полушария.

Я направил курс к островам Михайлова и Симонова, дабы поверить положение оных. Проходя по западную сторону острова Оно, мы с салинга увидели тот самый бурун, от коего в вечеру 19-го с поспешностью отворотили и избегли очевидной опасности. Я придержался к сему буруну, чтобы рассмотреть и определить самую мель и тем предохранить будущих мореплавателей от неминуемой гибели в ночное время. В 11 часу мы прошли мель, которая образуется лагуном. Она приметна по гряде белой пены и водяных брызгов, наподобие пыли, происходящих от разбивающего буруна. Теперь только изредка местами видны сии кораллы, но со временем они совершенно образуются, подобно всем коральным островам, покроются зеленью и, без сомнения, будут обитаемы сначала дикими птицами и морскими животными, а наконец и людьми.

Направление сей мели O и W, длина четыре, ширина две, окружность около десяти миль; она отделена от рифа острова Оно каналом шириною в шесть миль. Широта средины 20°45' южная, долгота 178°49'49" западная. Я назвал сию мель: Берегись ¹⁹⁷.

В 2 часа остров Симонова был от нас на O, потом вновь увидели оба острова, т.е. Михайлова и Симонова, которые покрыты кокосовыми деревьями. Жителей нет. Вероятно, с Оно приезжают на сей остров за кокосовыми орехами.

Мы направили путь в SW четверть, между путями капитана Кука и Лаперуза. Погода начинала быть переменная: небо покрывалось облаками, нередко шел дождь, ветр на короткое время переходил в NW четверть, зыбь была не малая.

Хотя обретение островов, еще неизвестных, весьма лестно для каждого мореплавателя и вообще споспешествует распространению географических сведений, при всем том, не желая на пути к Порт-Жаксону найти на новые обретения, дабы они нас не задержали, я спешил в сей порт для приутотовления шлюпов к настоящей цели нашей, т.е. к плаванию в Южном океане. [325]

24 августа. Небо покрылось облаками, ветр дул весьма тихий с разных сторон. Мы лишились восточных ветров, которые нам толь долгое время способствовали простирать плавание по желанию. Ночью море было покрыто необыкновенным множеством мелких огненных искр, а густые черные облака угрожали дурною погодою.

В продолжение нашего плавания между тропиков со времени вступления в пасадный ветр до приближения нашего к островам Россиян, ветр дул от SOtS, а потом нередко от N, еще более от ONO, что продолжалось до самого выхода из сих островов, т.е. до острова 3-го Пализера.

Неверность счисления на шлюпе «Востоке», от вступления в южный тропик до прибытия к Отаити, оказалась на NW 79° 138 миль, в 19 суток, в каждые сутки 7 1/2 мили. По счислению на шлюпе «Мирном», в продолжение того же времени, неверность была на NW 86°12', 126,5 мили, в сутки 6,66 мили.

В продолжение пути нашего от острова Отаити до островов Опасности ветр дул более OtS свежий, потом перешел в NO четверть и был умереннее до выхода из тропика, т.е. когда мы пришли в долготу 180° восточную.

Почти во все время плавания нашего в тропике облака отделенно одно от другого неслись по ветру, отчего часть неба к зениту была ясная; напротив, к горизонту зрение наше пресекало сии облака косвенно, одни закрывали другие, и от сего нам всегда казалось, будто на горизонте гнездились темные тучи. Кроме сих воздушных призраков, от испарений, подымаемых солнечными лучами, поверхность моря вокруг всего горизонта была покрыта мрачностью. Ночи по большей части стояли ясные. Нередко нас занимали звезды, с места на место перебегающие, оставляя на короткое время слабый огненный путь по прекрасно темнолазоревому небесному своду.

Неверность в счислении пути от острова Отаити до долготы 180° восточной, т.е. до выхода из тропика, оказалась на шлюпе «Востоке» 114 миль, на SO 82°5', в продолжение 28 дней, следовательно, средняя неверность в сутки была 4,7 мили. На шлюпе «Мирном», в те же 29 дней, на 181 милю на SW 62°7', в каждые сутки по 6,47 мили. Сии неверности в счислении последовали не от одного течения моря к западу, но также и оттого, что шлюпы по большей части шли благополучным ветром, следовательно, волнами и зыбью всегда приближало лаг к шлюпам, а от сего суточное плавание по счислению выходило меньше настоящего, и из суточных течений среднее должно быть многим менее предполагаемого, по пяти и шести миль в сутки, от востока к западу.

25 и 26 августа. При свежем юго-восточном и восточном ветре и пасмурном горизонте мы шли по восьми и девяти миль [326] в час. Ветр временно переходил к O, даже несколько к N, и я ожидал, что сделается от NO. Сего дня увидели альбатроса, который долго и плавно летал около шлюпов.

Мы начали шить новые штормовые стакселя из парусины, вынутой из запасных марселей, которые уменьшили по причине уменьшения всего рангоута. При сем я имел в виду, что те работы, которые можно производить на пути, кончить до прибытия в Порт-Жаксон, дабы там заняться важнейшими поправлениями.

27 августа. До полудня 27-го при свежем северо-восточном ветре погода была сырая и дождливая; продолжая тот же курс, мы в полдень достигли широты 26°31'28" южной, долготы 171°19'46" восточной. Склонение компаса найдено 14°2' восточное.

По мере приближения нашего к западу тучи более и более подымались по сему направлению; в 3 часа пополудни слышен был в той же стороне гром, а в 4 часа задул ветр от W с дождем, и нас согнало с настоящего пути к югу.

Простирая плавание толь долгое время с попутными ветрами в благорастворенном климате, мы, так сказать, изнежились, и первый противный ветр с дождем произвел неприятное на нас впечатление.

28 августа. При сем противном западном ветре принуждены продолжать путь к югу; 28 числа в полдень достигли широты 27°41'18" южной, долготы 170°7' восточной. Тогда все почувствовали перемену в воздухе и ртуть в термометре опустилась до 15°. Сия теплота в России была бы самая приятная, но, по привычке к двадцати градусам, мы почувствовали перемену так, что принуждены были надеть суконное платье.

В 6 часов вечера, дабы не удалиться от предположенного пути, я поворотил к северо-западу, в ожидании, что ветр сделается благополучный; постепенно переходил к югу, а по мере приближения его к сему румбу погода становилась яснее; не прежде 7 часов утра 30-го задул попутный ветр, и мы могли идти желаемым курсом. Для тезоименитства государя императора Александра 1-го, сего дня посредством телеграфа приглашен был на шлюп «Восток» священник и совершено благодарственное молебствие, по окончании которого при опущении молитвенного флага, с обоих шлюпов сделано по 21 выстрелу; таковым образом в сей торжественный день на юге и севере россияне возсылали усердные мольбы о благоденствии возлюбленного монарха своего.

30 августа. Погода позволила капитану Лазареву и прочим офицерам проводить весь день у меня на шлюпе, и мы, сердечно вспоминая о любезном отечестве, о родных и друзьях, в мыслях сокращали безмерное между нами расстояние. Во [327] время утешительного беседования внезапно поражены были необыкновенным с баку криком: человек упал! Все выбежали наверх, и, к прискорбию нашему, хотя все меры приняты были и лейтенант Анненков на ялике долго искал упавшего, по причине бывшего тогда большого хода, волнения и темноты ночи, усилия наши спасти упавшего остались тщетны. До сего случая были весьма счастливы, и мы сию потерю почувствовали тем более, что утонувший матроз Филипп Блоков был из самых здоровых и проворных матрозов. Закрепляя кливер, он шел по бушприту назад в шлюп и в сие время упал.

В начале 10-го часа вечера гости наши возвратились на шлюп «Мирный», для сего приводили шлюпы к ветру, потом вновь легли SW 57° и продолжали сей курс при ветре юго-восточном, с пасмурностью и дождем до 7 часов вечера 1 сентября; тогда ветр от NO стих и наступил переменный тихий.

1 — 2 сентября. В продолжение дня летало несколько альбатросов дымчатых и белых, несколько бакланов и пеструшек.

Около полудня увидели идущее к нам контр-галсом трехмачтовое судно; по поднятии нашего флага, на судне явился английский флаг. В полдень по наблюдению широта места наших шлюпов была 30°7'55" южная, долгота 162°16'24" восточная.

3 сентября. В 3 часа утра мы поймали большого прожору или шарка, в кильватере нашем плавающего; около шарка, как обыкновенно, шли малые рыбы, так называемые лоцмана, или спутники, величиною в восемь дюймов и менее, испестренные полосами синеватого цвета, наподобие окуня, также несколько прилипал.

Прожоры скоро хватаются за уду, и шедший за нами то же сделал, мы опасались, чтоб крючок не разогнулся, и для того сначала держали его только в полводы, а между тем набросили петлю под ласты и, затянув оную, подняли шарка на шлюп, но с трудом его убили. Вместе с прожорою достались нам две прилипалы, они присосались под ластами у прожоры, которая была величиною в девять фут и два дюйма, и когда снимали ее кожу, все еще имела судорожное движение, а сердце по вынятии долго шевелилось. Во внутренности подле каждого бока нашли по одному пузырю или мешку, а в каждом из оных по двадцать четыре живых красивых шарков, длиною в четырнадцать дюймов, от начала головы до конца хвоста. Они уже могли плавать, мы некоторых пустили в море, одни плыли по поверхности, а другие пошли в глубину и изгибались, подобно вьюнам. В желудке прожоры нашли ракушку весьма нежной породы, которую называют бумажным ботиком, в диаметре шесть дюймов, толщиною два с половиной дюйма. Из сего ясно видно, как велика пасть и горло прожоры. [328]

Рыбы, называемой лоцманом, нам не удалось поймать, ибо они на уду не идут, а ежели бы мы имели греческие наметы (Греческий намет делают наподобие мотни у невода, из шелку, конусообразный; по низу или по большому кругу привязывают множество свинцовых колец, сквозь которые проходит шнур, и мотню можно Сим шнуром затянуть.

Греки и турки, сидя на скале или лодке и увидя близко в воде рыбу, бросают искусно сей намет так, что широкая часть оного, ровно падая на воду над рыбою, поспешно погружается в воду ог свинцовых колец; когда рыбак усмотрит, что добыча его в намете, тогда, потянув за шнур, затягивает намет и вытаскивает оный с рыбою), непременно бы поймали.

Когда совершенно стихло, я приказал спустить ялик и господин Завадовский отправился на охоту; ему в добычу 3 достался альбатрос, белый с кофейными крыльями; когда крылья распростерли, протяжение от конца до конца было девять футов шесть дюймов.

4 сентября. К вечеру сделался тихий ветр от NW, мы шли всю ночь к острову лорда Гау, которого горы увидели с салинга. Следующего утра в 7 часов, подходя к сему острову, встретили множество черных бурных птиц, серых бакланов, белых бакланов с красными носами, которых англичане называют Gannet, а Линней Pelicanus Jula. Мы определили долготу средины острова Гау 159°8'54" восточную; по наблюдениям лейтенанта Кинга, который после был губернатором острова Норфолка в 1788 году, долгота сего места 159°00'; капитан Гунтер в третий день по выходе из Порт-Жаксона определил долготу 159°10'; он же по расстояниям луны от солнца — 159°8' восточную.

Остров Гау не обитаем, и начальство в Новом Южном Валлисе не печется о населении оного, изредка мимо идущие суда заходят, чтобы набрать черепах для стола чиновников колоний.

5 сентября. Мы имели попутный свежий северный ветр до следующего полдня, небо было покрыто облаками, на горизонте мрачно. Пред полуднем ветр отошел к западу и скоро стих; тогда мы увидели впереди идущее мимо нас английское судно; я послал господина Демидова узнать, нет ли новостей из Европы. По возвращении господин Демидов донес, что судно называется «Фаворит», принадлежит купцу в Калькутте, седьмой день как вышло из Порт-Жаксона и идет в Батавию, а оттуда в Калькутту, что английский король Георг III и герцог Кентский умерли и принц регент взошел на престол великобританский.

В полдень мы были в широте 32°16'46" южной, долготе 156°00'43" восточной. К вечеру ветр установился тихий от SO и постепенно свежел, при дожде и пасмурности. [329]

6 сентября. В 3 часа пополудни 6-го взяли у марселей все рифы и спустили бом-брам-реи и бом-брам-стеньги. В 5 часов ветр еще более усилился и дул жесточайшими порывами. Вскоре после сего мы привели под штормовыми парусами в бейдевинд, а между тем переменили марсели, которые при взятии последних рифов разорвало, и они от большого употребления обветшали. Шторм продолжал свирепствовать от OSO, при пасмурности и дожде, до следующего утра, тогда увидели берег мыса Стефенса, но шлюпа «Мирного» и с салинга не было видно, а в продолжение ночи на сожженные на шлюпе «Востоке» с фока-рея фальшфейеры не было ответствовано. Как мы уже приближались к самому входу в Порт-Жаксон и притом не настояло нужды входить обоим шлюпам вместе, то я и не искал «Мирного», хотя положение его мне по расчетам было известно; я заключал, что, идучи порознь, каждый из нас постарается прийти прежде в Порт-Жаксон.

В полдень, по наблюдениям, были в широте 32°49'26" южной, долготе 152°35'31" восточной. Ртуть в термометре стояла на 11,5°.

Ветр по мере приближения нашего к Порт-Жаксону более и более заходил с берега и дул порывами от WSW, но волнение осталось еще прежнее от SO, что производило большую качку. Барометр во время шторма не опускался ниже 29°35'.

8 час пополудни я поворотил на другой галс к югу, ветр все еще дул с порывами, но пасмурности уже не было, и солнце ярко сияло из-за облаков. Морские птицы во множестве летали около шлюпов, казалось, что искали себе пищи. К вечеру ветр постепенно отходил к NW.

Мы продолжали тот же курс до 4 часов пополудни следующего дня, тогда усмотрели впереди Порт-Жаксонский берег и маяк на WtN. Берег от входа к северу казался неровным и по большей части шаровидными горами, а к югу был ровен и многим ниже. До ночи мы не могли подойти по причине крутого ветра.

9 сентября. Я лавировал, дабы к утру более выиграть на ветр. В продолжение ночи горел вертящийся маяк, вновь построенный при входе в Порт-Жаксонский залив, он был открыт и светил 25 секунд, а 108 секунд был закрыт.

Ночью я держался у самого входа; поутру с рассветом достиг к северному мысу, и, как лоцман не тотчас приехал, то я пошел в залив без лоцмана, который наконец явился в то время, когда шлюп был в самом проходе залива. Коль скоро мы приближились к городу, капитан порта Пайпер немедленно к нам приехал. Тогда начались салюты пушка за пушку. Шлюп остановился на самом том месте, где прежде сего стоял, именно против Сиднейского залива. [330]

Лишь только положили якорь, течение и ветр сделались противные для входа в залив, и ветр так скрепчал, что мы принуждены спустить бом-брам-реи, бом-брам-стеньги, брам-реи и брам-стеньги. Сей крепкий ветр попрепятствовал шлюпу «Мирному» войти в залив в тот же день. По положении якоря, я поехал к губернатору и был у капитана порта, а господин Симонов и штурман Парядин для поверения хронометров съезжали на северный берег, на самый тот мыс, где мы за четыре месяца поверяли и производили все наблюдения и имели наше Адмиралтейство.

10 сентября. Следующего дня, по сделавшемуся попутному ветру, шлюп «Мирный» вошел в залив и остановился на якоре на том же месте, где прежде стоял. Обсерваторию свою мы устроили там же, где прежде была, разоружили шлюпы совершенно, дабы вновь приуготовить и обделать весь такелаж. Тимермана и плотников разослали в лес, против нас на северном берегу залива находящийся, для приискания книц в перемену лопнувших, и лесу на постройку хлевов для свиней, ибо во время первого нашего путешествия в большие южные широты я испытал, что сим полезным для нас животным необходимо нужно покойное и закрытое место от сырости и холода. Мы отправили по пятнадцати человек матрозов с унтер-офицером туда же для рубки дров и велели рубить красные деревья (Mahagony) ¹⁹⁸, которые лежат, или хотя на корне, но совершенно высохли, дабы с привозом сырых дров не завести сырости на шлюпах. Для перемены нашего степса и бушприта, годного дерева тимерман поблизости не сыскал, а господин Макварий предложил мне, что велит порту доставить материалов и людей, дабы привести к окончанию сию важную для нас работу; но в порте не приискали такового дерева, а из леса привезли не прежде 30 сентября. Хотя сие замедление делало нам большую остановку, но я весьма обязан губернатору за пособие.

Наш тимерман не был в состоянии сделать сего исправления, столько для нас нужного, а потому против моего желания, я принужден принять предложение господина Маквария, который, кроме снабжения нас вырубленными сухими деревьями из породы железного дерева (Iron Wood), приказал еще, чтобы переделка степса и бушприта была произведена его плотниками под смотрением корабельного мастера. Г-н губернатор старался предупреждать желания наши во всем, что только могло быть для нас полезно.

Работу производили плотники английского Адмиралтейства под присмотром портового корабельного мастера, по приказанию губернатора.

Все работы купорные ¹⁹⁹, кузнечные и парусные и поправку всего такелажа производили на берегу около палаток, [331] поставленных для обсерватории; всеми другими работами, какими только было можно, занимались не на шлюпе, а на берегу, единственно для того, чтобы служителям дать более случаев пользоваться береговым воздухом и приуготовиться к перенесению предстоящих трудностей в сыром и холодном климате.

Время нашего пребывания в Порт-Жаксоне мы провели весьма весело. Нас приглашали беспрестанно на обеды, нарочно для нас были общественные и частные вечера с танцами. За таковые доказательства благоприязни мы старались изъявить благодарность, невзирая, что искреннее гостеприимство иногда отрывало нас от занятия по службе.

30 октября. Шлюп «Восток» был совершенно вновь вооружен, и я весьма доволен, что предпринял многотрудную работу, т.е. уменьшить рангоут, ибо после сего с большею доверенностью отправлялся в трудный и опасный путь.

31 октября. Сегодня с утра занимались перевезением на шлюп всего нашего Адмиралтейства и обсерватории и разных вещей. Обсерватория была устроена на северном берегу Жаксонского залива, на выдавшемся мысе, прямо против залива Сидней.

Мыс сей мы называли мысом Русских ²⁰⁰, широта оного южная мною определена 31°51'12", господином Лазаревым — 31°51'21".

Долгота восточная:

Из 455 расстояний луны от солнца, измеренных мною, господами Завадовским и Парядиным, средняя 151°9'53".

Господином Лазаревым из 288 расстояний ………………… 151°11'7"

Господином Торсоном из 390 ………………… 151°21'36"

Господином Лесковым из 40 ………………… 151°0'22"

Господином Куприяновым из 126 ………………… 151°11'17"

Поверение хронометров окончено 27 октября. Выводы оказались следующие:

[332]

Наконец, когда уже все относящееся до снаряжения шлюпов приведено к окончанию, мы послали на берег за запасной живностью. Кроме кур, уток, баранов, взяли сорок шесть свиней. Сии последние размещены в продолговатых хлевах, нарочно устроенных вдоль обоих шкафутов, и так плотно сделанных, что морская вода, сырость и снег никак в оные попасть не могли.

Новая Голландия, сия обширная страна, где находится Новый Южный Валлис, означена на древних португальских картах 1542 года; обретена известным голландским мореплавателем Тасманом, который обошел южную ее часть в 1642 году в конце ноября и начале декабря месяцев и назвал Землею Вандимен, по имени генерал-губернатора голландских владений в Ост-Индии. После Тасмана капитан Кук в 1772 году первый увидел, описал и привел в известность весь восточный берег и назвал сию часть Новой Голландии Новым Южным Валлисом (New South Wales), и сие название доныне сохранила колония, основанная английским правительством.

От строгих наказаний, совершаемых в Англии, народ не только равнодушно смотрел на сии зрелища, но ожесточался против принимаемых справедливых мер, а между тем от времени до времени число бродяг и преступников умножалось. По сим обстоятельствам положили отправлять их в такое место, где они, или бы сами собою исправлялись, или исправлялись по неволе, не имея возможности быть вредными, и со временем могли бы сделаться полезными обществу. Для исполнения сего намерения на первый случай избрали местом ссылки берега залива в Новом Южном Валлисе, обретенного капитаном Куком в первое его путешествие вокруг света. По причине собранных на сих берегах во множестве разных растений, залив назван Ботаническим (Botany-bay) и признан тогда лучшим местом для основания поселения в Новом Южном Валлисе, ибо о других заливах при берегах сего обширного острова или матерого берега еще не имели сведения.

Английского флота капитан Артур Филипп назначен первым губернатором и был основателем колоний, он же начальствовал и над конвоем, состоящим из одиннадцати судов, на которых отправлены первые поселенцы.

Эскадра сия снялась с якоря с Модербанка ²⁰¹ у острова Байта 13 мая 1787 года, на пути заходила к Канарским островам, в Рио-Жанейро, к мысу Доброй Надежды и прибыла благополучно в Ботани-бай 1788 года 8-го и 9-го генваря. Губернатор [333] Филипп нашел, что залив не закрыт от восточных ветров, а по сырости на берегах поселение несчастных в сем месте будет вредно их здоровью и потому приискал другое удобнейшее около малого залива, который назвал Сидней-ков (Sidney-cove), в честь лорда Сиднея. В сем заливе суда могут становиться к самому берегу для выгрузки и нагрузки товаров, что много облегчает торговлю по всякое время. Сидней-ков на три мили севернее Ботани-бая, в продолговатом заливе, в котором стояние на якоре весьма удобное и великое число судов может поместиться. Капитан Кук назвал сей залив Порт-Жаксон. Колония тогда состояла из двухсот двенадцати человек офицеров и морских солдат или гарнизона, 28 жен солдатских и 17 их малолетних детей; ссылочных было 558 мужчин и 229 женщин.

1788 года генваря 15-го губернатор Филипп поставил на берегу Нового Южного Валлиса великобританский флаг и выпил за здравие короля Георга III с пожеланием благополучного успеха поселению, заложенный на сем месте новый город назван по имени же лорда Сидней. С сего времени ежегодно посылаются из Англии в Сидней суда с ссылочными обоего пола. Число жителей в колонии, с добровольно приезжающими из Европы, в 1820 году простиралось до 31 571 человека, они ныне занимают обширное пространство земли и следующие города: Сидней, Парамату, Виндзор, Ливерпуль, Ниюкастль, Батурст, Гобард и Дальримпль.

Прилагаемые при сем две таблицы [см. стр. 334 и 335] доставят сведение о числе жителей в каждом городе, о количестве обрабатываемой земли и о домашнем разного рода скоте. Перепись произведена в октябре месяце 1819 г. при губернаторе Макварии и генерал-комиссаре Дренне.

Население сие составляют англичане, ирландцы, шотландцы, весьма малая часть других европейцев и природных жителей Новой Голландии. Все они могут быть разделены на четыре отделения: первое состоит из вольноприбывших; второе из свободных, которые были привезены ссылочными; третье из ссылочных, четвертое из природных жителей Нового Южного Валлиса.

1) Вольноприбывшие пользуются большими выгодами против прочих. С самого основания колонии английское правительство употребляло большие суммы для отправления людей сего рода, что продолжается и поныне. Между сими находится, конечно, довольно хороших и отличных, но немалая часть банкротов, или такие, которые, ускользнув от законного наказания, являются к статс-секретарю и получают способы отправления; некоторые решились на переселение по семейным обстоятельствам; каждый вольноприбывший в Новый Южный Валлис получает от 200, 500, 1000, 5000 и даже до 10 000 акров земли, земледельческие орудия, скот, на 9 месяцев рационов на всю семью, и, сверх того, [334]

[335]

[336] для обработания земли даются ссылочные со всем содержанием. После 9 месяцев вольноприбывшие должны ссылочных кормить и платить каждому в год мужчине по 10, а женщине по 7 фунтов стерлингов; но обыкновенно платят товаром, как то чаем, сахаром, табаком, обувью и проч., чтобы работники стоили дешевле.

2) Вольные, прежде бывшие ссылочными. — Ссылочной, по истечении назначенного срока, получает прощение или совершенную свободу и пользуется всеми правами англичанина. Они стараются подражать во всем вольноприезжающим, но ве во всех случаях, ибо не имеют нужных для сего средств; некоторые получают участки земли, а иные приобретают земли покупкою; многие занимаются торгами, разными работами или нанимаются в лакеи и поденщики; некоторые по несчастию вновь впадают в преступления и лишаются права людей свободных. Впрочем, в Европу мало кто из них возвращается по следующим причинам: некоторые стыдятся, представляя себе прежние свои проступки, другие, женившись, имеют уже детей, дом; иные так привыкли к развратной и беспорядочной жизни, что не хотят переменить оной; большая же часть не имеет столько денег, чтобы заплатить за проезд в Европу. Плоды благодетельного попечения о преступниках ясно видны в Новом Южном Валлисе; многие из них сделались добрыми гражданами и даже служат образцами, честности; напротив, другие под защитою вольности (в возмездие за невольничество), придумывают, как бы без наказания совершать различные преступления, исключая разбоя и грабительства. Суда, которыя привозят ссылочных, обыкновенно идут из Англии прямо в Порт-Жаксон, а на возвратном пути заходят в Батавию или Мадрас, или в Новую Зеландию, и нагрузясь там лесом, продолжают плавание в Англию. Частое отправление сих судов сближает с Европою народы Южной Азии и пятой части света, служит к просвещению ее жителей и удовлетворяет любопытство европейцев.

Когда в Англии накопится достаточное число преступников, которые приговорены в ссылку в Новый Южный Валлис, по соразмерности проступков их на 7, или на 14 лет, или на всю жизнь; тогда правительство отправляет их на нанятых купеческих судах, платят обыкновенно за каждую тонну 16 фунтов стерлингов, 4 шилинга и 7 1/2 пенса, а иногда отправляют ссылочных и на транспортах, принадлежащих правительству. Вообще на сих судах в палубах отгорожены отделения крепкими деревянными решетками, которые обиты железными гвоздями, дабы невозможно было оные перерезать. В сих отгородках содержат ссылочных, для коих сделаны нары; на каждой наре или кровати помещают пять человек, каждому из них дают особый тюфяк, подушку и одеяло. На пути за их здоровье и поведение ответствует доктор, избранный из числа служащих в военном флоте. [337]

Все ссылочные состоят под особенным начальством сего доктора. Капитан судна до них никакого дела не имеет, за них не ответствует. Когда судно уже некоторое время находится в открытом море, тогда, по приказанию доктора, снимаются кандалы с тех, которые себя хорошо вели или которые имеют хороших покровителей в Англии, но кто и во время плавания ведет себя дурно, тот вместо облегчения получает по заслугам побои.

Комментарии

191. Острова Дейнджер.

192. Острова Тонга, или Дружбы.

193. Бурые дельфины.

194. Местное название острова — Тувана-Ира.

195. Местное название острова — Тувана-Итоло.

196. Шижголь — желтая краска из отвара березовой листвы.

197. Местное название рифа Берегись — Вауто-Оно.

198. Местные эвкалипты, имеющие красную древесину.

199. Купорные работы — связанные с изготовлением, ремонтом и закупориванием бочек.

200. Современное наименование — мыс Киррибили.

201. Спитхедский рейд.