БЕЛЛИНСГАУЗЕН Ф. Ф.

ДВУКРАТНЫЕ ИЗЫСКАНИЯ

В ЮЖНОМ

ЛЕДОВИТОМ ОКЕАНЕ И

ПЛАВАНИЕ ВОКРУГ СВЕТА

Господин Берх поил их отваром из сосновых шишек. Почитая сие средство недостаточным, я приказал тереть ноги их лимонным соком и давать им выпить по полурюмке того же сока; сим средством, которое при отправлении нашем советовал мне г-н вице-адмирал Грейг, только что могли удерживать болезнь в одной степени. Мы старались употреблять все средства противу сей злой заразы, но долговременное 130-дневное плавание в [193] холодном, сыром и бурном климате превозмогает все усилия. Я почитаю себя счастливым, что на пути не лишился ни одного человека.

От мокроты и холода свиньи и бараны также заразились цынготною болезнью, и несколько из оных умерло в продолжение нашего плавания; у них посинели и распухли ноги и десны, так что бараны по прибытии в Порт-Жаксон не могли хорошо есть свежую траву от боли и слабости в распухших деснах.

Поставляю обязанностью отдать справедливость всем гг. офицерам, что они споспешествовали благополучному совершению плавания нашего деятельностию и точностию в исполнении своих должностей, без чего не могли бы мы достигнуть толь успешного окончания трудной и долговременной нашей кампании. Я особенно признателен капитан-лейтенанту г-ну Завадовскому, который, занимая капитан-лейтенантскую должность по шлюпу, разделял свою опытность и службу со мною. Без помощи его я должен бы переносить всю тягость сего многотрудного похода, или иногда принужден бы, для облегчения моего, делать сигналы господину Лазареву идти форзелем ¹²⁹, чего я в продолжение всего путешествия избегал, для того, что шлюп его ходил дурно, не мог бы много нести парусов и мы бы медленно шли вперед; когда же шлюп «Мирный» шел в кильватере в надлежащем расстоянии, тогда действовал по моим сигналам с желаемым успехом. Мы нашли в Порт-Жаксоне 40-пушечный английский транспорт «Коромандель», под начальством штурмана королевской службы Доуни; он привез ссылочных из Англии. На возвратном пути в Европу назначено ему зайти в Новую Зеландию за лесом в залив Островов (Bay of Islands); другой такой же транспорт «Дромедери» не задолго пред нами отправился туда же.

Они имели повеление взять в Новой Зеландии леса, годные на стеньги 74-пушечных военных кораблей. Тендер «Мермонд», под начальством лейтенанта Кинга, который описывал северную часть Новой Голландии, в скором времени отправляется для окончания описи; кроме сих судов, мы нашли двенадцать купеческих судов, большею частию из Индии и Кантона, откуда лавки в Порт-Жаксоне наполнились произведениями Китая и Индии.

Около полудня на европейской неопрятной лодке с северного берега прибыло к нам семейство природных жителей; они несколько изъяснялись исковерканным английским языком, кланялись по-европейски очень низко, кривляя лица, чтобы изъявить радость. Один из них имел на себе худые брюки английского матроза, на лбу повязку из шнурков, выкрашенных красною землею, на шее медную бляху, наподобие четверти луны, с надписью: Bongaree Chief of the Broken-Bay-Tribe 1815. [194]

Сия бляха висела на медной крепкой цепочке; по надписи м узнали, кто был наш гость, а он прибавил, что провожал капитана Флиндерса и лейтенанта Кинга в их путешествиях около берегов Новой Голландии. Бонгаре представил нам свою жену, Матору, которая была полузакрыта байковым английским одеялом, а голова ее украшена зубами животного кангору. Дочь ее полубелая, довольно приятного лица и стана, кажется, что происходит от европейца, а сын черный, похож на отца; все были нагие; Бонгаре говорил, указывая на своих товарищей: «это мой народ»; потом, показывая на весь северный берег, сказал: «это мой берег». Я приказал дать им по стакану гроку, сухарей и масла, сколько съедят. Видя такую щедрость, они просили табаку, старого платья, гиней и всего, что им попадалось на глаза. Я велел дать им несколько бразильского витого табаку, и сказал, что платья и гинеи получат, когда привезут рыбы, живых птиц, кангору и других животных. Ответ их был: «о, есть, есть!». Со шлюпа они поехали полупьяные, с ужасным криком; Матора называла себя королевою, поступала с большею неблагопристойностью, нежели все прочие посетители.

Я немедленно поехал на берег, взяв с собой господина Демидова ¹³⁰ для перевода. Мы пристали прямо к дому капитана над портом Пайпера и с ним пошли к губернатору генерал-майору Маквари, которого застали в саду небольшого сельского домика. Он принял меня весьма благоприязненно, тотчас позволил нам устроить обсерваторию на северной стороне залива, против нашего якорного места, и дал приказание в Адмиралтействе исполнять все наши требования.

На шлюпе не было никаких значительных повреждений, которых бы мы не могли исправить своими мастеровыми; я поблагодарил губернатора за его добрые намерения, и только просил позволения рубить нужный для нас лес на северной стороне Порт-Жаксонского залива.

31 марта. На другой день прибытия нашего я отправил палатки, на мыс, где назначено место для обсерватории и господином Симоновым избрано для установления пассажного инструмента. Инструмент сей по неопытности в Рио-Жанейро установлен дурно, и потому был там без употребления; ныне же для надлежащего установления избрали чугунную небольшую печку без трубы, утвердили на камне, наполнили песком, а отверстие, в которое вставляют трубу, залили свинцом, толщиною в два с половиной дюйма. На сем твердом основании господин Симонов поставил пассажный инструмент и во время пребывания нашего в Порт-Жаксоне ежедневно был инструмент употребляем для наблюдения днем истинного полдня, а ночью прохождения чрез меридиан звезд южного полушария. Ночными наблюдениями занимался господин Симонов, тем более, что, после [195] произведенных астрономом де-Лакалем на мысе Доброй Надежды, таковых наблюдений никто в южном полушарии не делал.

Гг. ученые разберут и оценят похвальное господина Симонова предприятие и труд на пользу астрономии. В помощники к себе избрал он двух подштурманов и артиллерии унтер-офицера, которым поручил замечать время по хронометрам.

Для караула и нарезывания веников для шлюпа отряжены те два матроза, у которых оказались признаки цынготной болезни; кузнеца с походного кузницею также свезли на берег.

Поблизости палатки, где производили наблюдения, поставлены еще две: одна для караульных, которые в ночное время были с заряженными ружьями на случай нападения диких и покушения ссылочных что-либо украсть, а другая для бани. В сей последней из чугунного баласта была устроена печь с жерлом и местом, откуда выходил дым. Когда топили баню, открывали палатку и множеством дров печь накаливали, воду разогревали в сих печах и еще в особом месте посредством каленых ядр. Приуготовляя все, закрывали палатку и из брандспойтов непрестанно обливали оную водою, чтобы пар, произведенный накаливанием воды на раскаленный балласт, не выходил сквозь парусину. Многие из гг. офицеров и служителей предпочитали сию баню настоящим, приводя в доказательство, что в парусных банях воздух легче, нежели в деревянных или каменных.

1 апреля. По устроении бани, 1 апреля, служители в два дня перемыли свое белье, наволочки с постелей и подушек и все перебывали в бане. Людям, привыкшим с малолетства мыться и париться раз в неделю, сие сделалось необходимым, но под парусами невозможно. Однакож в последнее плавание в больших южных широтах, в каждые две недели один раз, приводя воду льдяную в теплоту летней, т.е. в 12 или 13° теплоты по разделению Реомюра, я велел в палубе всем мыться, и могут сказать, что чистота тела немало способствовала поддержанию здоровья служителей в нашем долговременном путешествии.

В час пополудни г-н губернатор и вице-губернатор, начальствующий полком подполковник Эрскин, к нам приехали; мы их встретили и провожали с почестью, положенною по морскому уставу (По приезде на военное судно генерал-майора караул выходит во фронт при офицере. При отдании чести бьют одну дробь, при отъезде караул делает то же; когда отваливают от борта, матрозы разбегаются во фронт по реям, откуда по команде кричат три раза «ура», после равного ответа, еще кричат «ура» два раза, и по последнему слову с судна производят семь пушечных выстрелов для салюта генерал-майору, генерал-лейтенанту девять, а полному генералу одиннадцать выстрелов).

Пустые бочки для починки, все росторы, чтобы сколько возможно облегчить шлюп, отправили к палаткам; нам [196] необходимо было нужно шлюп приподнять из воды, чтобы исправить медные листы, оторванные небольшими ударами о льдины, и чтобы вместо вырванных медных гвоздей в медной обшивке вколотить другие.

В воскресенье погода была прекраснейшая, служители не занимались работой по шлюпу; я разделил их на две части: половину свезли на берег до обеда, а по возвращении их другую после обеда для прогулки по лесу около палаток, или, так сказать, в нашем Адмиралтействе. Прогулку в лесу предпочитал я гулянию в городе потому, что служители не были подвержены разным искушениям, для здоровья их вредным.

5 апреля. С утра в понедельник отправили тимермана ¹³¹ с плотниками отыскать и вырубить лес, нужный для исправлений шлюпа, и пятнадцать человек матрозов с квартирмейстером для рубки дров в запас к походу. Шлюп начали исправлять и перевязывать такелаж, который в больших южных широтах от холода и сырости был чрезмерно туг, а в Порт-Жаксоне в теплоте отошел и ослаб так, что принуждены были все стороны и весь клетинг вновь переделать.

7 апреля. По приглашению г-на губернатора в 8 часов утра я приехал к нему со всеми офицерами. После завтрака он предложил нам осмотреть нововыстроенный маяк. Мы двое, господин Завадовский и я, поехали с губернатором в карете, а все офицеры и адъютант губернатора отправились на катере морем. Дорога к маяку очень хороша; проложена по высокому каменистому месту в параллель Порт-Жаксонскому заливу, который почти во все время был у нас в виду, вместе со всеми его изгибами, а вправе залив Ботанибай и несколько хижин на берегу оного. Мы приближились к маяку, я был обрадован, увидя шлюп «Мирный», лавирующий в заливе. От города Сиднея обыкновенного рысью в пятьдесят минут достигли до маяка. Он построен близ входа в залив, на южной стороне, на высоком крутом берегу.

От поверхности моря до вершины 427 футов английских; самый же маяк вышиною семьдесят футов. По сторонам сделаны пристройки, в коих живут начальники и работники и хранятся материалы. В фонаре реверберов ¹³² девять, освещены лампами, которые по три приделаны к углам треугольной вертящейся пирамиды.

Пирамида сия совершает свой оборот в шесть минут один раз, а каждые три ревербера показывают свет свой в море через две минуты.

Вертящийся маяк предпочтен здесь неподвижному для того, чтобы суда, идущие ночью с моря, не ошиблись, приняв за маяк непостоянные ночлеги природных жителей, которые без огня никогда не бывают и повсюду оный разводят. Осмотрев маяк, [197] мы поехали обратно; господин Завадовский сел в катер, чтобы возвратиться морем.

Около полудня ветр, противный шлюпу «Мирному», переменился, задул с моря благополучный, и вскоре «Мирный» положил якорь подле шлюпа «Востока». Свидание офицеров обоих шлюпов произвело неизъяснимую радость.

Весьма тихие ветры по восточную сторону Новой Голландии продержали в море господина Лазарева семью днями долее нас. Все на его шлюпе были здоровы, исключая одного матроза, который имел признаки цынготной болезни; он из прилежных к работе, но ушибся, по сей причине не имел довольно движения и заразился цынгою.

Шлюп «Мирный» по разлучении с нами шел назначенным ему путем и так же, как мы, прошел тем местом, на котором по карте Аросмита находится остров Компанейский, будто бы обретенный испанцами; но сего острова и никакого нового берега на сем пути не видал. Господин Лазарев представил мне следующее донесение о своем плавании ¹³³.

4 марта. «Марта 4-го пополудни, когда мы легли в дрейф близ льдяного острова для наполнения льдом порожних водяных бочек, я воспользовался сим случаем, ездил на шлюп «Восток» и узнал, что вы решились по наступающему позднему времени ставить дальнейшие покушения к зюйду, и следовать прямо в Порт-Жаксон.

Дабы пространство между путями капитана Кука и Фюрно, которое не менее 65 градусов по долготе и 8 градусов по широте, не оставить неисследованным, вы предписали мне идти параллельно линии курсов капитана Фюрно, в расстоянии от оной на 2 1/2 или 3 градуса, и потом, войдя на параллель 49°36' под меридианом 138° восточной долготы, или как я найду более способным, продолжать курс к осту для обозрения означенного на аросмитовой карте острова под названием R. Companys Island, который будто бы обретен испанским судном «Рафаэлем». После чего мне надлежало следовать к южному мысу Земли Вандимена и, наконец, поспешать в Порт-Жаксон, названный местом нашего соединения».

«По возвращении моем на шлюп увидел я, что привезенный лед был дряблый и до того напитанный соленою водою, что чрез четыре с половиною часа, на которое оставили оный на палубе, в том предположении, что когда вытечет излишняя морская вода, лед будет годен, сего не последовало: соленый вкус не истребился. Нет сомнения, что ежели б оставить лед на палубе во всю ночь, мы бы получили из оного свежую воду, но ни погода, ни обстоятельства сделать того не позволили, ибо все шканцы были завалены. И так мы принужены были выбросить столько льду, что наполнили бы оным 20 бочек средней руки. Я [198] сожалею о сем, не потому, однако, чтоб мы в пресной воде нуждались, ибо при умеренном употреблении довольно бы нам было еще месяца на три, невзирая, что на шлюпе все пили сколько хотели; поутру все служители пили чай, а после ужина, со времени прибытия нашего в большие широты, давали им слабый пунш; я сожалел о негодности льда потому, что самая работа в набирании оного сопряжена всегда с немалым затруднением и употребляемые к сему делу матрозы, перемокнув в холодной воде, нередко подвергались простудам. Добываемая из льда вода полезна на судах для того, что сохранение здоровья служителей много зависит от опрятности тела и чистоты их белья, а сею водою они мылись и мыли белье. Обстоятельство сие послужит примером на будущее время, что не всякий лед, в море взятый, может быть в скорости годен к употреблению, но именно только тот, который крепок и еще недавно от больших льдин отломился».

«Ночью мы видели южное сияние в полном блеске. Сие чрезвычайное явление для мореплавателей, окруженных льдами, можно почитать спасительным, ибо распространяет такой свет, что льдяные громады видны за пять и за шесть миль, и несколько раз случалось, что по сему свету мы определяли безопаснейший курс».

«Мы шли около пяти узлов под одними марселями, и лишь только небо осветилось блестящею полосой, усмотрели около двадцати небольших льдин впереди нас и по сторонам, так что привести к ветру и взять выше их было уже невозможно, а потому при свете от южного сияния продолжали курс между льдами совершенно как днем, но получили несколько толчков. Шлюп «Восток» в сие время находился в расстоянии около двух миль от нас на левом траверзе и, вероятно, миновал сии льды, при сем случае не можно не отдать справедливости замечанию капитана Кука, что малые льдины опаснее больших, ибо последние даже и в самую темную ночь, по происходящему от них свету, можно усмотреть за 1/2 мили, а те, которые я называю малыми по той причине, что с великими теми громадами никакого сравнения не имеют, бывают однакоже такой величины, что могут проломить обшивку в подводной части шлюпов и тогда неминуемо бедственны, обыкновенно от поверхности моря весьма низки, так что и днем, ежели ветр силен и волнение велико, не иначе оные усмотреть можно, как разве в самом близком расстоянии».

5 марта. «По совершенном рассвете следующего дня мы имели в виду одиннадцать льдяных островов, а к 7 часам показалось еще впереди до двадцати; мы тогда находились в широте 59°34' южной, долготе 88°32' восточной; склонение магнитной стрелки по нескольким азимутам, обсервованным у нахтгауза ¹³⁴, найдено 48°40' западное, и было самое большое из определенного на [199] шлюпе «Мирном» в продолжение всего плавания; по удалении нашем к осту, начало уменьшаться. В 5 часов пополудни, после взаимных салютов с шлюпом «Востоком» и некоторых чрез телеграф приветствий, состоящих в пожелании друг другу счастливого успеха, мы расстались и пошли под всеми парусами. Место разлучения нашего было в широте 58°50' южной, долготе 89°51' восточной.

«Мне весьма приятно, что разлучение сие последовало от собственного произвола капитана Беллинсгаузена и единственно тля пользы общего предприятия, а не от каких-либо других непредвидимых причин, которые могли бы легко встретиться, как то: тумана, пасмурности или когда мы были окружены со всех сторон льдяными островами, что часто случалось; однако шлюп «Мирный» с «Востоком» до сего времени не разлучались. Такое необыкновенное счастливое событие я должен отнести единственно ревностнейшему исполнению обязанностей гг. вахтенных офицеров, о которых упоминаю здесь с чувствованием особенного удовольствия и признательности. К вящему доказательству сего справедливого одобрения должен присовокупить, что преимущественный ход шлюпа «Восток» принуждал нас нести и днем и ночью нее возможные паруса, и мы со времени отбытия нашего из России не изломали не только бом-брам-рея, но ниже лисель-сприта; все сие служит доказательством искусства и предусмотрительности гг. офицеров на шлюпе «Мирном».

«Ночью находили тучи с градом; взяв курс на ONO под малыми парусами, мы ходу имели до 6 1/2 узлов и в самую полночь прошли очень близко один из льдяных островов. Тогда по термометру было 3° морозу; холод в море весьма чувствителен, по мы уже с некоторого времени к оному привыкли и нам было опоено».

6 марта. «Поутру 6-го в широте 57°25', долготе 90°59' восточной вычислениями из многих азимутов, взятых у нахтгауза, склонение магнитной стрелки найдено 42°50' западное. В сие время вблизи нас находилось только два льдяных острова, а с салинга видно было еще два впереди, и много кусков разбитого льда; я держал к NNO, дабы скорее войти в широту около 55°, и потом продолжать плавание параллельно линии курса капитана Фюрно. Пополудни был дождь; в продолжение почти двух месяцев мы оного не видали и почти ежедневно имели град и снег.

Пеструшки, давние сопутницы наши по сию и по ту сторону полярного круга, скрылись, а провожали нас одни дымчатые с большими белыми бровями альбатросы и голубые бурные птицы. Сих последних видели мы ежедневно».

7 марта. «В 6 часов утра 7-го показался один пингвин, и мы слышали крик еще двух; с 8 часов, находясь в 156 милях от пути [200] капитана Фюрно, я лег на О при переменившемся ветре, который из западного сделался северный. Вместе с сею переменою небо начало покрываться облаками, что в больших широтах одно с другим неразлучно, и, сколько мы могли заметить в продолжение плавания нашего в Южном Ледовитом океане, при северных и восточных ветрах почти всегда бывает облачное небо и пасмурная с снегом погода; напротив того, при южных и западных ветрах погода всегда бывает ясная. В полдень мы находились в широте 55°16', долготе 94°23' восточной; имели в виду только четыре льдяные острова. Пополудни проплыло мимо нас много травы роду Гоесмона. Следующего дня видели ту же траву в разных местах. Ветр северный, усиливаясь постепенно, продолжался при дождливой и пасмурной погоде и развел великое волнение. К полудню мы принуждены взять все рифы у марселей, закрепить крюсель и спустить брам-стеньги; широта места нашего была 55°24', долгота 98°36' восточная. После полудня ветр начал отходить к O, при густом снеге, дул с тою же силою до самой полуночи, тогда вдруг стих и сделался от NW. Тишина сия была кратковременная, в час ветр скрепчал вдруг до такой степени, что мы принуждены закрепить марсели и нижние паруса и остаться под штормовыми рифлеными триселями. Ветр, переменившийся с такою жестокостию и вдруг на девять румбов, произвел волнение неправильное и оттого чрезвычайно сильную качку. Волны, встречавшиеся близ шлюпа, разбиваясь одна о другую, вливали на палубу весьма много воды».

«Около 2 часов шторм продолжался с ужасною свирепостью, и новый наш фок-стаксель изорван в мелкие куски. Я уверен, что никакой штормовой парус, поднимаемый на леере, не мог бы противостоять силе сего ветра, но гафельные трисели, которые по предложению моему сделаны в Кронштадте, во время сего шторма всеми рифами зарифленные, стояли совершенно безопасно. Преимущество их против обыкновенных штормовых парусов видели мы довольно ясно, а потому весьма бы полезно было ввести в употребление в нашем флоте ежели не оба, по крайней мере грот-трисель, который бы служил вместо апселя и мог бы заменить бизань-стаксель и крюйс-стенг-стаксель. Барометр около сего времени опустился до 28 дюймов; причем должно заметить, что из трех барометров г-на Доллонда, на шлюпе моем находившихся, два по чрезвычайному колебанию ртути совсем были бесполезны, а третий также мало приносил пользы, потому что никогда не был предвозвестником наступающей бури или ясной погоды, а обыкновенно понижался или возвышался несколько часов после».

«Приятно было видеть, что шлюп наш в шторм при чрезвычайно сильном и неправильном волнении так крепок, что малая течь, которую обыкновенно мы имели, стоя в тихий ветр на якоре, [201] т.е. по два дюйма в сутки, нисколько не прибавлялась. Сим обязаны мы деятельному присмотру в Кронштадте при килевании и скреплении шлюпа. Какова была у нас килевая качка (которая без сомнения главнейшая причина расслабления членов у судов), можно судить по великому множеству морской травы, коею гальюн наш при рассвете был наполнен, и вероятно, что при всяком ударении носом трава попадала через поручни, а не снизу, ибо нижняя часть гальюна так хорошо заделана решеткою, что не выбило ни одной перекладины. При всем том качка была плавная, и бушприт изредка воды касался, тогда как мне известно, что многие большие суда теряли бушприты свои от волнения, которое, так сказать, смывало оные. Сие доказывает некоторым образом, что шлюп «Мирный», кроме многих удобств для груза и покойного помещения как для офицеров, так и для служителей, имел еще качества доброго морского судна. Один недостаток и притом довольно важный, который чувствовали мы в продолжение всего похода, был тот, что шлюп весьма худо слушался руля, а причиною сему излишняя полнота в кормовой подводной части».

«В 8 часов утра казалось, что шторм начал уменьшаться; чрез час уже ветр довольно приметно стихал; тогда, поставя рифленые марсели и фок, по сильному боковому волнению мы спустились на OtN. При всех стараниях наших в содержании людей как можно суше, от холодной и мокрой погоды, после шторма, показались у некоторых простудные лихорадки и ревматизмы. Сие побудило меня, кроме обыкновенной полуденной порции водки в полдень и слабого пунша с сахаром и лимонным соком, приказать дать им еще порцию водки за завтраком. Последствия доказали, что прибавление сие много способствовало к сохранению здоровья служителей. В полдень мы находились в широте 55°35', долготе 100°38' восточной. Около 6 часов вечера ветр отошел в NtO и начал крепчать; по сему же направлению скоро бегущие облака предвозвещали приближение шторма, которого, судя по барометру, мы не ожидали, но, как выше упомянуто, что к барометру мы не могли иметь доверия, то я приказал закрепить фор-марсель и крюйсель и остался под грот-марселем и рифлеными триселями».

10 марта. «Ветр в продолжение ночи дул весьма сильный с жестокими порывами и к 6 часам утра следующего дня превратился опять в шторм и принудил нас закрепить грот-марсель. К полудню начал стихать, показалось солнце, и пасмурность прочистилась; однакож волнение было чрезвычайно великое. Я не помню, чтобы мне случалось когда-либо видеть такое большое и такой чрезмерной высоты волнение. Казалось, что при погружении судна с волны вниз, хребты высоких гор окружали нас со всех сторон; по наблюдению мы находились в широте 56°04', [202] долготе 103°30' восточной. Вскоре после полудня с марса увидели льдяной остров к SO. Я полагал не далее шести миль, но сильное волнение не позволяло видеть оного с шканец. Можно сказать, что великое счастие сопутствовало нам в продолжение сих бурь, ибо мы не встретили ни одной из льдяных громад, которые могли быть для нас бедственны, а теперь упомянутый остров показался уже тогда, когда равноденственных ветров, дувших с великою свирепостию, сила уменьшилась. Шлюп «Восток» по моему мнению был в опаснейшем положении, ибо, ежели капитан Беллинсгаузен находился тремя градусами нас южнее, вероятно, он мог встретить льды, о коих я не один раз вспоминал с чувствами великого беспокойства».

11 марта. «11-го была сильная зыбь от N, но равный умеренный ветр и ясная погода, с которою, можно сказать, и все больные наши выздоровели. В 7 часов утра в широте 56°11', долготе 104°04' восточной, склонение компаса по нескольким азимутам найдено 37°26' западное. Вскоре ветр начал отходить к NW, и я приказал держать на NOtO, чтобы вознаградить потерянное направление от прошедших штормов, в продолжение коих невольные курсы удалили нас к югу почти на градус более, нежели я желал. Сегодня восстановился на шлюпе тот чистый воздух, которым наслаждались в продолжение почти всего плавания нашего от Кронштадта. Камельки в палубах были затоплены, и все служительское платье и постели проветрены и просушены. Ночью находили частые шквалы, сопровождаемые градом, потом небо опять прочищалось и было совершенно безоблачно. Южное сияние показывалось три раза в великом блеске».

«Со времени разлучения нашего с шлюпом «Востоком» я старался по возможности подражать благоразумному правилу капитана Флиндерса, т.е. чтобы никакая встреча не уходила из виду, он поставил себе правилом пройти в ночное время не более сорока миль, дабы вечерние пределы зрения впереди судна могли видны быть поутру назади; но как мне предстояло еще довольно продолжительное плавание, то правило сие иногда нарушалось в ясные лунные ночи, когда горизонт в ночную трубу простирался также не менее 10 миль. Ежели бы и встретился на пути нашем какой-либо берег, который без сомнения в широтах сих должен быть высокий, мы бы усмотрели оный и в дальнейшем расстоянии».

12 марта. «Следующего дня пополудни ветр дул от NW с сильными шквалами и весьма крупным градом, во время коего любопытно было смотреть, как голубые бурные птицы укрывались от оного между волн. В полдень ветр сделался тише и небо совершенно прояснилось; по наблюдению мы находились в широте 55°13' южной, долготе 108°48' восточной, а пополудни [203] в широте 55°03', долготе 109°33'; склонение магнитной стрелки по взятым азимутам найдено 31°16' западное».

13 марта. «13-го при равном северном ветре я держал на ONO под всеми парусами. В 7 часов утра в широте 54°49', долготе 113°07' восточной склонение магнитной стрелки было 27°49' западное. Около того же времени мы видели много носимой по волнам травы и двух нырков, совершенно похожих на тех, какие показывались в виду острова Георгия. Хотя таковые признаки и подавали причину думать, что мы находились в недальнем расстоянии от берега, но в которой стороне искать оного решить было весьма трудно, а потому я продолжал итти тем же курсом; мы опять видели ныряющих птиц и много травы каменного перелома ¹³⁵. Я не сомневался, что вблизи нас были какие-либо голые острова, ибо ныряющие бурные птицы, сколько случалось нам видеть в продолжение плавания нашего, никогда далеко от берега не отлетают (Ныряющих птиц видели мы поблизости островов Южная Георгия, Новой Зеландии и Маквария. Неподалеку от последнего одну такую птицу застрелили и тогда только уверились, что то не обыкновенные нырки, которые несколько похожи на бурных птиц). Ближайшая известная земля шла SW оконечность Новой Голландии, почти в 1200 милях, и при ее берегах ныряющих бурных птиц никто не видал. Прежние примеры неоспоримо доказывают, что сии птицы предвозвещали берег; капитан Кук, который в третье путешествие отыскал Землю Квергелена и определил положение ее с величайшей точностью, видел ныряющих бурных птиц за 150 и 350 миль от сего берега. Земля Квергелена находилась от нас в 1 600 милях. Капитан Кук видел сих птиц также в 100 милях от Огненной Земли, 13 150 от острова Овладения, одного из обретенных французским капитаном Крозетом вблизости островов Южной Георгии и Новой Зеландии. По таковым примерам мы должны были заключить, что находимся в соседстве какого-нибудь голого острова, а потому я обратил всевозможное внимание, чтобы увидеть берег, беспрестанно имея человека на салингах, назначил награждение тому, кто первый усмотрит берега: последствия доказали, что обретение земли в сих местах предоставлено было не нам, а может быть другим мореплавателям, более нас счастливым. Таким образом продолжал я курс к ONO и в полдень, по наблюдению, мы находились в широте 54°36', долготе 140°02' восточной. Пополудни опять видели нырков и много травы. С 8 часов вечера шли под одними марселями, к полуночи ветр начал отходить к норду, при пасмурной погоде и дожде».

14 марта. «На другое утро ветр продолжался от NNW, при пасмурной погоде и дожде. Мы опять видели нырков и траву. К полудню погода не переменилась, но ветр еще усилился и волнение увеличилось. Таковые препятствия к усмотрению берега, [204] коего однакож к северу от себя я не полагал, решили меня не упустить, по крайней мере, попутного ветра, который уже был весьма крепкий, почему у нижних парусов взяты рифы, брам-стеньги ¹³⁶, крюйсель закреплен, реи обезопасены превентер-брасами; мы шли по восемь узлов при сильном боковом волнении, от коего получали частые удары. Я имел достаточные причины спешить совершением предстоящего нам пути, ибо знал, что капитан Беллинсгаузен намерен был отправиться из Порт-Жаксона в начале мая месяца, дабы провести сколь возможно более времени в тропиках для поверения положения некоторых островов. Мне было известно и то, что, по преимущественному ходу шлюпа «Востока», должен он многим прежде нас прибыть в Порт-Жаксон, где служащие с ним долее могут пользоваться свежими жизненными потребностями, столь необходимыми для подкрепления здоровья после такового продолжительного и многотрудного плавания; по сим причинам терять время для отыскания какого-нибудь голого островка и потом придти поздно в Порт-Жаксон было бы безрассудно, тем более, что мы уже 114 дней находились в море.

«Пополудни мимо шлюпа четыре раза проплыла трава каменный перелом, но нырков мы не видали; а сопутствовали нам черные и еще нового рода бурные птицы, я думаю те самые, которых капитан Кук называет большими синими петрелями. В 11 часов ветр сделался умереннее и начал отходить к W, от чего и небо прочищалось. Ночь от показавшейся луны была довольно светла, а потому я продолжал курс на ONO, неся большие паруса».

15 марта. «К 6 часам утра 15-го числа ветр стих и небо совершенно прояснилось; но великая зыбь от NW качала шлюп весьма сильно. К 9 часам подняли брам-стеньги и поставили брамсели. Опять появились признаки земли, нырки и много плавающей травы. Неоднократно облака близ горизонта принимали такой вид, что многим из нас казались берегом, но в скором времени мнимый сей берег исчезал. По наблюдению, в полдень, определили широту места нашего 53°41', долготу 123°03' восточную, на три с половиной градуса к югу от курса капитана Фюрно».

«Ясною погодою, которую доставил нам западный ветр, наслаждались мы недолго; в 6 часов вечера ветр опять задул северный и пошел дождь, а к 9 часам так скрепчал, что принудил нас убирать паруса многим скорее, нежели мы ставили оные поутру, когда все предвещало продолжительную благоприятную погоду.

К полуночи находились уже под марселями, всеми рифами зарифленными, брам-реи и брам-стеньги были спущены».

16 марта. «К полудню следующего дня ветр постепенно усиливался и превратился в шторм, при пасмурной с дождем погоде, [205] и принудил нас вскоре закрепить все марсели, грот и фок и остаться под одними рифлеными триселями. В продолжение двух часов, начиная с четырех и до шести пополудни, ветр силою своею подобен был урагану, и хотя погода сделалась ясная, и не было дождя, но сила ветра срывала верхи с волн и осыпала нас дождем, из одной морской воды состоящим. В сие время казалось, что на море снежная вьюга, какие обыкновенно случаются в степях, так что при совершенно ясной погоде невозможно было видеть далее одной мили. Буря сия продолжалась до 8 часов, и тогда для уменьшения боковой качки, которую производило увеличивающееся волнение, мы поставили грот-марсель, а к 10 часам, так как ветр, отойдя к NW, постепенно ослабевал, еще прибавили парусов; продолжавшееся волнение качало шлюп весьма сильно».

17 марта. «Утро 17-го, хотя не обещало ясной погоды по причине висевших над горизонтом густых облаков, но к величайшему удовольствию нашему около полудня они совершенно рассеялись, и день сделался ясный. Таковой погоды, признаюсь, ожидал я с большим нетерпением для осушения служительского платья, которое все было мокро в продолжение уже нескольких дней, и ничего сухого у них не осталось. Воздух в палубе был также очень тяжел, по той причине, что как сильная качка, так и вливавшаяся вода не позволяли ни топить камельков, ни открывать люков; но пред полуднем, к удовольствию моему, все приняло хороший вид, и больных на шлюпе не было. Упомянув теперь о больных, не простил бы я себе, ежели бы не засвидетельствовал об усердии того достойного человека, которому больные на шлюпе, по доказанному его искусству, вверены были г-ну Галкину — нашему медико-хирургу; он, при обширных познаниях, отличался неусыпным старанием, неутомимыми трудами и крайнею заботливостью о сохранении здоровья всех служащих на шлюпе; я приношу ему изъявление чувствования совершенной моей благодарности, которая навсегда сохранится в сердце моем.

В полдень по наблюдению определили широту места нашего 52°26'41", долготу 128°09'30" восточную; а чрез 5 часов в широте 52°15', долготе 129°12' восточной склонение компаса по нескольким азимутам найдено 8°48' западное. Разного рода бурные птицы и дымчатые с белыми бровями альбатросы летали около нас в продолжение всего дня в великом множестве. Примечания достойно, что последние живут на весьма большом пространстве Южного океана, ибо мы их видели по обеим сторонам полярного круга между параллелями 50 и почти 70°. Можно утвердительно сказать, что сего рода альбатросы занимают большее пространство, нежели другие птицы, выключая одних черных малых бурных птиц (Procellaria pelagica), которых мы видели и в северном полушарии, и на экваторе, и в самых [206] больших южных широтах. Я слышал, что они водятся даже и около Норд-Капа».

18 марта. «Ночь была довольно ясная и мы ожидали лунного затмения, которого началу надлежало последовать около двух часов, но ожидали напрасно, ибо пред самым тем временем луна закрылась облаками; конец затмения был виден довольно ясно в исходе пятого часа. Некоторые из наблюдавших затмение на шлюпе, следуя способу капитана Ванкувера, наблюдали секстаном в обратный телескоп, приводя светило к горизонту, что на качке конечно удобнее, ибо легче удержать оное в фокусе трубы, но ежели колебание судна не так велико, то хорошая зрительная труба может служить с лучшим успехом, ибо видно многим явственнее. Впрочем, капитан Ванкувер говорит токмо о солнечных затмениях, которые, вероятно, по его способу могут быть наблюдаемы с большею верностью, нежели лунные, и вообще можно сказать, что определение долготы по лунным затмениям не имеет желаемой точности, в особенности на море, где большого ахроматического телескопа навести почти невозможно, и даже в такой телескоп затмевающая тень никогда хорошо не окраевается, а всегда край виден бывает пасмурен и окружен как будто какою-то атмосферою; а потому и кажется разным наблюдателям в одно и то же время не одинаково».

«Наблюдения затмения секстанами разнствовали между собою очень много, и для того мы оставили их без внимания, а из наблюдений помощью телескопов долгота оказалась: по моим наблюдениям 130°10'45", мичмана Куприянова 130°20'15"; истинная же наша долгота в сие время была 129°50'25" восточная. В 7 часов вечера мы видели пингвина, подобного тем, каких встречали на Южных Сандвичевых островах, т.е. имеющего красный нос и желтый хохол на голове. Появление сей птицы послужило нам также признаком берега, ибо сего рода птицы никогда далеко от берега не отплывают, и проносимая в разное время трава еще более меня обнадеживала в близости берега.

После полудня ветр начал отходить к O и погода становилась пасмурная, а потому я поворотил к N. Вскоре пошел сильный дождь и продолжался при северном безветрии до двух часов следующего утра, тогда задул ветр южный, который вскоре сделался свеж, и я взял курс на ONO под всеми парусами. В сие же время приказал осмотреть всех нижних служителей, дабы удостовериться, не имеет ли кто признаков цынготной болезни, чего должно было ожидать после 17-недельного нашего плавания, в продолжение коего погода стояла самая мокрая и холодная; к удовольствию моему, господин Галкин нашел всех совершенно здоровыми. Запас наш, взятый в Рио-Жанейро, так был избыточен, что ни офицеры, ни служители не нуждались в свежей пище. Сегодня [207] убили свинью, и сваренная в горохе доставила служителям обед весьма вкусный. Прошедшие штормы были причиною, что мы лишились нескольких свиней из взятых нами в Рио-Жанейро, померли от ушибов во время качки».

«В полдень мы находились в широте 51°16'51", долготе 132°07' восточной. Желая войти в параллель острова, обретенного испанцами, по крайней мере, на 4° к западу от нашего места, я переменил курс еще на румб к норду. Сия предосторожность была необходимо нужна, потому что все испанцами обретенные острова, как найдено другими мореплавателями, означены на картах ошибочно не только на несколько градусов по долготе, но даже и по широте, а от того таковые обретения испанцев отыскивать весьма трудно; неоднократно употребляемо было на сие немалое время без всякой удачи. Многие заключают, что испанцы при открытиях своих нарочно вымышляли ложные широты и долготы, дабы не допустить других морских держав воспользоваться сими обретениями, но я полагаю, что таковая неверность происходила всегда от недостатка нужных инструментов, а может быть и самых познаний начальствовавших судами, ибо какие выгоды могли побудить испанцев скрывать положения некоторых голых островов, или, лучше сказать, камней, которые могут быть полезны токмо морским птицам».

20 марта. «Ветр, постепенно отходя к западу, 20-го числа дул от NW, при довольно ясной погоде. По наблюдениям, произведенным в полдень, оказалось, что в последние сутки мы увлечены были против счисления нашего на восток 22 мили. Сие произошло не от одного течения, а некоторым образом и от весьма большого волнения от W. Пополудни, находясь в широте 49°59', долготе 136°19' восточной, определил склонение компаса среднее из нескольких азимутов 1°10' западное, и вскоре по амплитуде 0°52' западное же. В 6 часов сделался штиль, продолжался около двух часов, потом опять задул попутный западный ветр и вскоре установился в SW четверти».

21 марта. «В 2 часа пополудни по меридиональной высоте луны определили широту нашего места 49°46' южную, счислимая же тогда была 49°44'; через два часа, находясь почти в самой широте искомого нами острова, я приказал держать по компасу прямо на ост, полагая, что склонения компаса здесь совсем не было, а если и должно быть несколько, то не более 1° к востоку. В 8 часов видели мы двух куриц Эгмонтской гавани, которые летели прямо над нами и хватались за флюгарку; сии птицы, которым наименование их дано капитаном Куком, могут также служить признаком земли, особенно, когда их две или три вместе.

С восьми часов и до полудня ветр непрестанно крепчал, при всем том, что барометр не только не понизился, но еще несколько [208] возвысился, а к полудню ветр при пасмурной погоде усилился до того, что принудил нас с большим трудом закрепить все паруса и, при наставшем великом волнении, привести на правый галс в бейдевинд под одними рифлеными триселями. Сие тем более было нужно, что при пасмурной и бурной погоде, не имев возможности произвести наблюдения в полдень, мы бы могли миновать вышеупомянутый остров, а ежели в самом деле оный существовал, то легко бы подверглись опасности, ибо зрение наше простиралось не далее пяти миль. Я решился остаться в сем положении до полуночи, и тогда, ежели погода будет несколько благоприятнее, спуститься под небольшими парусами, дабы то пространство, которое мы пройдем ночью, можно видеть назади по рассвете».

22 марта. «С полуночи и до 8 часов утра погода продолжалась довольно светлая, но мы ничего не видали: с 8 часов до полудня шел мелкий дождь при пасмурной погоде; я не надеялся иметь возможность к произведению наблюдения в полдень, что по обстоятельствам было бы крайне нужно. Наконец, пред самым полднем погода прояснилась, явилось солнце, мы определили широту 49°56'34", долгота оказалась 142°00'00" восточная, на 11 минут западнее средины острова, означенного в карте аросмитовой, и на шестнадцать с половиной миль южнее южной оконечности оного. По сей причине в начале первого часа я велел привести на N, с тем намерением, чтобы войти в широту острова и продолжать плавание по параллели к востоку; к трем часам пополудни мы достигли сей параллели, т.е. широты 49°39'. В сие время так было светло, что остров, который возвышен, мог бы нам показаться с салинга за тридцать миль или еще и далее; но все старания наши усмотреть оный остались тщетны, однакоже мы видели траву и куриц Эгмонтской гавани. В шесть с половиной часов вечера в широте 49°39', долготе 142°47' восточной легли в дрейф. В сие время находились на самом том месте, где на карте Аросмита назначен искомый остров под названием Companys Island с прилежащими двумя островами к западной стороне.

23 марта. «На рассвете следующего дня, как скоро в некотором расстоянии можно было различить предметы, мы поставили все паруса и продолжали плавание к востоку. В полдень, по наблюдениям, широта была 49°07', долгота 145°03' восточная; из сего оказалось, что течением в продолжение сих суток увлекло нас на № 47, 0,39 миль. Итак перешед чрез самое то место, где назначен остров и пройдя еще далее на два с половиной градуса к востоку и не видя никакого берега, я решился оставить продолжение исканий, взял курс к SW мысу Земли Вандимена, который желал видеть для поверения хронометров, ибо уже прошло 25 дней после того, как мы имели случай брать лунные расстояния. [209]

Ночью усмотрели на поверхности моря светящиеся места, подобные тем, какие видел я в первое мое путешествие в 1804 году при приближении к Земле Вандимена. Капитан Гунтер в обоих путешествиях своих к Новой Голландии ¹³⁷, уподобляя свет сей фонарям, раскиданным по морю, замечает притом, что сии плавающие огни могут служить верным признаком недального расстояния от Земли Вандимена ¹³⁸. Я нашел, что замечание капитана Гунтера весьма основательно, ибо мы были не далее двухсот пятидесяти миль от упомянутого берега, и сих светящихся мест на поверхности моря прежде не видали. Примечания достойно, что они многим более нежели те, которые случалось мне видеть в других частях сего океана.

Ветр продолжался от SW весьма крепкий с сильными порывами, с градом и дождем, от свирепости коих мы принуждены спускаться на фордевинд. Боковое волнение было весьма великое и при всяком ударении в шлюп наводняло палубу более нежели на фут; нам еще в первый раз случилось нести большие паруса при таком волнении, и я признаюсь, что ежели бы не желание скорее окончить продолжительное сие плавание и чрез то доставить утомленным служителям хотя малое отдохновение, полезнее бы было привести шлюп к ветру и переждать. В полдень по наблюдениям широта оказалась 46°33', долгота 145°17' восточная; течение продолжало увлекать нас к востоку значительным образом, и именно в сии сутки на шестнадцать с половиною миль, а следующего дня в полдень в широте 43°50', долготе 145°18' восточной, найдено, что течение к востоку в сутки было тридцать одна миля. Беспрестанные западные ветры, дующие в сих местах с необыкновенною жестокостью, единственная причина таковых течений».

25 марта. «Находясь в сие время только на восемнадцать миль южнее SW мыса Земли Вандимена, я переменил курс более к востоку. В 2 часа пополудни увидели мы купеческое судно, которое держало также к берегу; оно было английское и шло в реку Дервент с грузом. В четыре с половиной часа усмотрели SW мыс прямо почти на ост, почему и переменили курс более на SO. Пришед точно на меридиан самого мыса, лежащего по лучшим известным определениям в долготе 146°06' восточной, мы удостоверились, что от хода наших хронометров всей погрешности в долготе было 42 минуты к востоку от настоящей. Разность весьма малозначущая в толь продолжительное плавание, а потому все долготы, в сем описании упомянутые, исправлены многократно прежде взятыми лунными расстояниями и по оказавшемуся ходу хронометров в Порт-Жаксоне. В седьмом часу убавили парусов; небо вокруг нас покрылось облаками и предвещало ночь бурную, почему я удалился на несколько миль к югу, а с рассветом следующего дня поставил все паруса и взял курс на NO. В 11 часов усмотрели [210] мыс Тасмана на NW 17°; в полдень он был от нас на NW 41°, в расстоянии тридцати пяти миль. В час пополудни, когда мы находились на меридиане мыса Пиллара, к югу от оного, в расстоянии тридцати четырех миль, по взятой высоте для поверения хронометров оказалась та же погрешность в высоте, т.е. 42 минуты».

27 марта. «27 марта с наступившим прекрасным днем, труды, опасности и беспокойства наши все миновались, и, действительно, день был так хорош, что во время всего плавания нашего от Бразилии такого мы не видали. Удовольствие наше могут представить себе только те путешествователи, которые совершили плавание, — подобное нашему, видели утесистые и вечным снегом покрытые скалы и берега Петра I и Александра I ¹³⁹, и потом увидели плодоносные берега Земли Вандимена, покрытые прекрасною зеленью. Участником радости нашей может быть только тот, кто в продолжение почти четырех с половиною месяцев подвержен был непрестанному холоду и сырости, при 3 и 4° мороза, и теперь наслаждается теплотою до 13°. Казалось, что южная оконечность Вандименовой Земли поставлена пределом бурям и огромному волнению, с коими в продолжение последнего времени мы так часто боролись».

28 марта. «28-го в широте 40°26', долготе 150°53' восточной, по среднему из многих азимутов склонение магнитной стрелки оказалось 10°26' восточное. На другой день, по наблюдениям, в полдень мы были в широте 37°32 , долготе 151°39' восточной и удостоверились, что течение увлекло нас в последние сутки двадцать четыре мили на NO 37°. В первом часу сделался штиль и продолжался до полуночи, а потом, к удовольствию нашему, задул тихий ветерок от SO, и мы, направляя курс к северу, мечтали на другой день быть уже в Порт-Жаксоне; но около 7 часов вечера ветр перешел к N и лишил нас сей надежды. Противный северный тихий ветр продолжался до 9 часов вечера следующего дня, и тогда, после кратковременного штиля, превратился в южный, и мы опять взяли курс к N».

2 апреля. «На рассвете 2 апреля усмотрели берег Новой Голландии на N 55W. Я заключил, что берег сей мыс Георгия близ залива Джарвиса. В 8 часов, приблизившись к оному на расстояние четырнадцати миль, в сем заключении удостоверились, ибо чрезвычайно приметный мыс Перпендикулярный виден был на N 51 W.

Течение, которое шло к N и NO, в близости берегов Новой Голландии принимает почти совершенно противное направление и в предпоследние сутки было тридцать три мили на SW 19°. а сегодня по наблюдению в полдень оказалось, что в последние сутки увлекло прямо на S тридцать семь миль; имея мысы Перпендикулярный и Георгия в створе на S 35 W, мы находились [211] в расстоянии от первого на шесть миль; широта места вышла 35°00'21", долгота 151°03'30" восточная.

Южный ветр с полудня начал стихать, и к 8 часам вечера обратился в штиль. Ночью, находясь против Красной оконечности, так названной капитаном Куком в первое его путешествие, видели временем на берегу огонь, вероятно, разведенный дикими ново-голландцами, ибо в сих местах не было английских селений».

3 апреля. «Следующего утра в широте 34°27' долготе 151°13', склонение магнитной стрелки по многим азимутам оказалось 9°20' восточное, а пред сим по амплитуде выходило 9°6'; глубина по лоту была семьдесят сажен, грунт — белый песок. В полдень южный мыс при входе в Порт-Жаксон виден был на N 21W, в расстоянии двадцати с половиной миль; ветр задул тихий от NO, и мы легли правым галсом к берегу. Пришед на глубину тридцати пяти сажен, поворотили, и в сие время мыс Банкса и Красная оконечность находились в створе на S 25 W».

«Переменные тихие ветры, штили и течение, действовавшие к югу, причиною, что мы достигли к Порт-Жаксону не прежде ночи 6-го числа, и, тогда, немного пройдя упомянутые мысы, при сделавшемся безветрии, положили якорь во внутренности залива на глубине семнадцати сажен, грунт был белый песок. В сие время вновь построенный прекраснейший маяк находился от нас на S 20 W, в двух милях. В 8 часов следующего утра при NW ветре и приливе снялись с якоря и лавировали в заливе до двух с половиною часов пополудни; внезапно переменившийся ветр доставил нам удовольствие вскоре бросить якорь вблизи шлюпа «Востока», но мы еще не успели стать на якорь и имели уже вящее удовольствие увидеть капитана Беллинсгаузена. Он приехал ко мне на шлюп и сказал, что прибыл в Порт-Жаксон только за 6 дней пред нами и что все, под начальством его состоящие офицеры и нижние служители, в лучшем здоровье, нежели были, когда отправились из Кронштадта. При вторичном осмотре всех матрозов на шлюпе «Мирном» я нашел их также здоровыми, исключая одного, который был ушиблен, что препятствовало ему иметь нужное движение и, вероятно, было причиною синих пятен на его ногах. Сохранение здоровья в столь влажном и холодном климате, в море, требующем частого присутствия на открытом воздухе, достойно особенного внимания мореплавателя». Сим оканчивается донесение капитана Лазарева. С шлюпа «Мирного» палатки поставили подле наших. Лазарет, кузница, скот и все лишние материалы были туда же свезены. Господин Лазарев весьма заботился скорее починить форштевень на шлюпе, поврежденный во льдах. Для сего тотчас отправил своих мастеровых осматривать лес и приискать хорошее дерево, но труды были напрасны, ибо по близости города потребных для сего деревьев нет. Хотя весь лес крупный, но как растет на [212] каменном грунте, то сердцевина почти у всех деревьев выгнила, однакоже они слишком крепки и тяжелы для приделывания к сосновым деревьям, из коих построен шлюп «Мирный». Из лесов, растущих в Новой Голландии, дерево сидер ¹⁴⁰ самое удобное и мягкое для кораблестроения; мы употребили оное для заделки повреждений.

13 апреля. С позволения губернатора господин Лазарев ввел шлюп «Мирный» в первый залив по западную сторону наших палаток и поставил оный при большой воде носом на мель, а когда вода убыла и поврежденное место оказалось наружи, тогда увидели, что грев на четыре с половиной фута вовсе измочален в щепу. Для скорейшего окончания работы я дал в помощь тиммермана и плотника; последний был также хороший брызгас ¹⁴¹, 16-го починку около форштевня кончили и шлюп оттянулся с мели. После сего господин Лазарев, вышед на рейд, занимался приуготовлением шлюпа к вступлению под паруса.

Облегчив сколько можно носовую часть шлюпа «Востока», 13-го кончили починку меди в подводной части; на степсе у бушприта оказалась трещина, его подкрепили толстыми железными обоймами с обеих сторон и уперли сзади двумя длинными кницами наискось. Я полагал, что с сим подкреплением степс будет, наверно, крепче всякого нового, за которым работы много, да и лесу к сему годного и потребной величины в близости нас, равно и в Адмиралтействе, не было.

16 апреля. Пользуясь гостеприимством и благоприязнию г. губернатора, господа Завадовский, Лазарев и я, мы втроем поехали в его карете, прочие в гичках ¹⁴² и на катере, в город Парамату, отстоящий от Сиднея в пятнадцати милях.

Дорога была прекрасная, по обеим сторонам видны домики, селения и труды рук человеческих. Приближаясь к городу Парамате, мы видели, что все холмы и возвышения отложе, и потому удобнее для заселения и обрабатывания пашен и проч. Леса состоят из крупных, редко растущих деревьев, так что повсюду между ними можно ездить в карете. Город Парамата расположен правильно на плоской лощине, при реке того же имени; улицы широкие, ровные, проведенные перпендикулярно; домы по большей части деревянные, чистые, с садами или огородами к улице, что, освежая воздух в городе, придает оному приятную сельскую наружность. Некоторые жители вместо деревянных домов уже строят каменные.

Мы проехали городом прямо к губернатору; он принял нас весьма приязненно, водил по саду, показал дом, привел в верхний этаж, расположенный для принятия гостей, и назначил гг. Завадовскому, Лазареву и мне каждому по особой горнице ¹⁴³, а астроному Симонову и живописцу Михайлову обоим вместе одну, примолвя: науки и художества должны быть в самой [213] близкой связи. Прочие офицеры приуготовляли себе ночлеги в трактирах. Мы пробыли у губернатора три дня. Дом его невелик, в два этажа, стоит на возвышенном месте и окружен садом; выстроен первым приехавшим сюда из Англии губернатором, Филипсом.

После завтрака мы пошли прогуливаться в городе с губернаторским адъютантом поручиком Макварием.

Он нам показал госпиталь и каменную, почти готовую казарму для офицеров и солдат, куда женщины собираются только днем на работу; они прядут и ткут сукна для преступников, которые употребляются в общественную работу для правительства. Ночью женщины расходятся по домам в городе. Сие обстоятельство было поводом здешнему пастору г-ну Марздену написать несколько представлений в Англию к обвинению губернатора, что он не старается прекратить зла происходящего от сего распутства, и построить для того новую большую факторию, где женщины, по окончании работ своих, могли бы оставаться на ночь и быть заперты. Представление г-на Марздена уважено.

Между тем губернатор г-н Макварий давно уже предполагал построить таковую факторию и основание было сделано, только с тою разностию, что она назначена для одних женщин незамужних, имеющие мужей должны на ночь отправляться домой. Господин Макварий величайшею деятельностию и бескорыстием пленил сердца всех жителей, которые говорят об нем с большою похвалою.

Из женской фактории мы вошли в заведенное г-ом губернатором училище для девочек, дочерей природных жителей Новой Голландии. Они одеты чисто, учатся читать, писать, рисовать и шить; по совершенном окончании учебы свободны и могут выходить замуж за европейцев по взаимному желанию. Есть также училище для мальчиков, природных жителей в Новой Голландии.

Нам рассказывали, что весьма затруднительно уговорить отцов, чтобы они поручили детей для воспитания в сии благодетельныя училища. Привычка к свободе и кочующая скудная их жизнь, в климате благорастворенном, кажется им драгоценна; сему подобно в России, в суровом климате, скитающиеся цыгане не меняют беспокойной жизни своей на постоянное и покойное пребывание, избрав климат по желанию от 71° до 42° северной широты.

Далее мы достигли к реке Парамате, так названной природными жителями; перешли через плотину, устроенную для удержания воды во время засухи, чтоб не смешивалась с морскою водою во время приливов. Мы потом пришли к новому строению, которое уже подводили под крышу. Строение сие назначено быть местом пребывания ссылочных женщин, за разныя [214] преступления из Англии ежегодно присылаемых. Вышеупомянутая суконная фабрика переместится в сие же строение.

День был особенно жаркий, переходы велики, мы устали и были весьма довольны, когда возвратились домой. Гостеприимный наш хозяин стаканом мадеры с водою подкрепил силы наши.

17 апреля. В следующий день в 8 часов, после завтрака, г-н губернатор пригласил меня с собою прогуляться в карете по Виндзорской дороге; для всех гг. офицеров наших были приготовлены верховые лошади. Дорога сия прекрасно выровнена, на отлогих возвышенностях видны сельские домики с садами, подле коих засеянные поля; леса местами выжжены, чтоб землю приуготовить к посеву. Стада белых какаду с резким криком пересекали нам дорогу; с дерева на дерево порхали маленькие птицы, называемые прекрасными певцами, увеселяя нас своим пением; красные лори, распестренные розетки и отличной красоты синегорские ¹⁴⁴ попугаи — сидели попарно и стадами на деревьях. Проехав семь миль, г-н губернатор, заметя усталость непривыкших к верховой езде моряков наших, приказал поворотить назад.

По прибытии домой, несколько отдохнув, мы прохаживались с супругою г-на губернатора в саду. Задний сад ограничивается с одной стороны полукруглым, довольно крутым, деревьями обросшим косогором, на поверхности коего находится аллея из вновь посаженных и обстриженных лимонных дерев, вышиною в три с половиною фута. Подле забора, окружающего сад, растут пушистые наполненные желтыми цветами мимозы. Деревья сии служат саду большим украшением; под косогором выровнено место, на коем изредка посажены фруктовые деревья и огородные овощи. Из европейских фруктовых растений видны здесь яблони, грушевые, персиковые деревья, смородина, крыжовник, клубника и малина. Другая сторона сада прилегает к реке Парамате. Из сего сада мы перешли во второй, называемый английским, находящийся пред домом. Прогуливаясь по извилистым дорожкам, между апельсиновыми, померанцевыми и лимонными деревьями, на каждом из коих представлялось несколько периодов их произведений; зрелые желтеющиеся фрукты, вовсе зеленые, сильно ароматный белый цвет и наконец пупочки. Как ни разительна сия прекрасная цветущая природа, но чрезмерно знойный климат, солнечный жар и самый аромат, невольно побуждают мысленно обратиться и вспомнить приятный прохладный весенний вечер отечества нашего в березовой или липовой роще, коих запах касается только слегка чувствам.

18 апреля. Поутру мы были у господина Кинга, лейтенанта королевско-английской службы. Он командует небольшим военным [215] тендером и находится здесь для приведения в известность всех изгибов северного берега Новой Голландии и Земли Вандимена. Господин Кинг одну половину уже обозрел, теперь остается ему обойти другую.

Новая Голландия может хвалиться, что столь важное дело возложено на родившегося и воспитанного в сих новых селениях. Г-н лейтенант Кинг сын Филиппа Гидлея Кинга (В 1788 году 12 февраля г-н Гидлей Кинг определен начальником на остров Норфольк), бывшего начальника и коменданта колонии на острове Норфольке, родился на сем острове и воспитывался в сей пятой части света. В обхождении приятен и имеет обширные сведения.

В воскресенье мы пошли с губернатором в церковь. Все жители города Параматы и окрестностей, благоговейно молясь о будущем, благодарили бога за прошедшее. Пение сопровождалось хором духовой музыки. С книжками в руках, с обращенными взорами к небу, пели дети природных жителей, обучающиеся в вышеупомянутом училище. Все девицы были одеты скромно в белое платье. Английское воспитание преобразовало их нравственность и образ мыслей. Одни только черные лица остались доказательством их происхождения.

Губернатор обедает не ранее шести часов, почему, имея еще время, повел нас прогуляться в лес. Показывал искривленные, наклонные, изрытые дождями прежние дороги, самою природою образованные. Сии неудобопроходимые дороги затрудняли сообщение одного селения с другим. Дабы взаимные их избытки не оставались бесполезными, и чтобы уделить оных в недостаточные селения, которые получали потребное им за весьма дорогую цену, благомыслящий начальник г-н Макварий сделал удобно проходимые дороги и поправил все прочие.

В торговые дни ныне на рынке в Сиднее можно найти все излишества других селений, ибо из оных привозят лишнее на продажу, потому что в сем городе жителей больше, нежели в других, сверх того приходит много кораблей, которые все нуждаются в съестных припасах; каждый поселянин надеется продать произведение трудов своих дороже и в замену купить вещи необходимые или для роскоши привезенные из Китая, Восточной Индии и с мыса Доброй Надежды.

19 апреля. В понедельник, поблагодарив г-на губернатора него почтеннейшую супругу за их особенное внимание и гостеприимство, мы возвратились на шлюпы по реке Парамате на гичке. В Парамате прилив и отлив; течение было тогда нам попутное, и мы весьма скоро шли. При самом городе река узка и перегорожена плотиною, дабы от прилива с моря вода речная не смешивалась с морскою и не была солона; сею водою пользуются [216] все жители. При выезде за город, на левой стороне, на крутом берегу, коего уклон выровнен и покрыт приятной зеленью; построено прекрасное двухэтажное здание с двумя флигелями для женского сиротского училища. Сама госпожа Маквари приняла на себя труд быть покровительницею сего похвального человеколюбивого заведения. После случившейся некоторой неприятности, господин Маквари не позволяет никому посещать сие училище, и мы не домогались посмотреть оное. В сем заведении обучают читать, писать, закону божию, арифметике, рисовать и разным рукоделиям.

Проезжая далее, мы увидели, что река становится шире, по берегам построены домы, при коих апельсинные и лимонные рощи. Деревья сии завезены в Новую Голландию и произрастают весьма хорошо.

Далее почти на середине дороги от Параматы к Сиднею, на левой руке, находятся красивые, пологие, обработанные поля, засеянные пшеницею и проч. Поля сии названы Марсовым полем, потому что земля отдана была первым приехавшим в Новую Голландию солдатам в 1788 году. На правой стороне реки видны домы фермеров и завод солеварной. Остальная половина берега не представляет ничего приятного для зрения; видны по сторонам одни утесистые берега из песчаного серо-желтого камня, покрытые тонкожелтоватою песчаною землею. Камни сии к воде совершенно голы, верх берега оброс крупным лесом, но большая часть оного обожжена природными жителями, которые скитаются иногда по лесам, промышляя себе дневную пищу; обозженный лес придает берегу вид весьма дикий и унылый.

Мы заехали к пивовару, живущему у реки Параматы. Я ему заказал привезти несколько бочонков пива и капусты, что он в следующий день исправно исполнил.

По возвращении на шлюпы, мы нашли, что приуготовление оных к вступлению под паруса шло успешно. Мы ежедневно ездили на северный берег, где на мысе устроена была наша обсерватория и Адмиралтейство. Недалеко от сего места в лесу расположился с своим семейством Бонгари. Мы нередко, прогуливаясь, заходили к нему. Хотя он себя называл королем сего места и имел титло Chief of Brocken Bay, однакоже дворец его не соответствовал сему знаменитому титлу, ибо состоял из одной полукруглой стены, вышиною от четырех до пяти фут, сделанной из свежих сучьев; стена сия всегда ставится по ту сторону, откуда идет холодный ветр или дурная погода; кровлею жилищу Бонгари служит небесный свод. Мужчины и женщины были наги, исключая некоторых, укутанных байковыми одеялами. Кто из них в состоянии, тот покупает табак; перед ними всегда дымится огонь, для которого употребляют сухие [217] сучья. На сем огне жарят рыбу со всею внутренностью и жадно пожирают; они также едят ракушки, раки и всякого рода животных, птицы, змеи и гады, которых по лесам промышляют.

В нашу бытность цвело множество дерев из породы банксов. Женщины ходили по лесам, собирали цвет оных и клали в большие кошельки, из древесных волокон сплетенные, приносили домой и из цветов высасывали сладкие частицы; иногда положа их в корыто в свежую воду, выжимали сладкий сок и выбрасывая оставшиеся шишки, пили сию сладкую воду. Вероятно она питательна.

Губернатор Макварий, желая отвратить жителей Новой Голландии от кочевания и приучать их к одному постоянному жилищу, подарил Бонгари в заливе Броккен-байе нарочито устроенный домик с садом, наименовал его начальником сего места, повесил ему на шею медный знак с надписью: начальник в Броккен-байе. Но волшебные сладости, т.е. крепкие напитки и табак, к коим жители пристрастились, сильнее всех приятностей постоянной, изобильной и покойной жизни и заманивают их всегда к окрестностям города Сиднея.

Бонгари имеет для своей семьи лодку, которая ему подарена от правительства; другие из ново-голландцев получили также лодки от жителей города Сиднея с договором, чтоб ежедневно отдавали часть изловленной рыбы. На сих лодках они выезжают ежедневно к выходу из бухты в море, удят рыбу и спешат в город, дабы отдать условленную часть; остальную же пропивают или меняют на табак.

При возвращении из города в свои жилища на северный берег им надлежало ехать мимо наших шлюпов. Каждый вечер возвращались пьяные, с ужасным криком, угрожали друг другу, а иногда брань их оканчивалась дракою.

Они также промышляют себе рыбу со скал, при береге находящихся, имея в руке из стебля дерева, называемого гумми-плант, длинную пику, которая оканчивается наподобие вил; к концам сих вил укреплены острые косточки с зазубринами; а как стебель гумми-планта длиною недостаточен, то наставляют другим таковым же стеблем, связывая их вместе накрепко волокнами из древесной коры, и чтобы соединить крепче, засмаливают смолою из разных дерев.

Из сих же волокон, называемых англичанами Stric Wood, они вьют веревки для связывания своих челноков, сколь далек сей народ от способности промыслить к лучшему. Содрав кору с дерева в одиннадцать, двенадцать и более футов длиною, шириною в три и три с половиною фута, сгибают оную, чтоб была плоская; отступя несколько от конца коры, ставят распорки, а самые концы связывают вышеупомянутыми веревками. В такой [218] плохой лодке разъезжают по заливам, и на лодке всегда разведен огонь.

Однажды поутру Бонгари заехал на шлюп, чтоб променять рыбу на бутылку рому. На вопрос мой — «кто тебе проломил голову?» — он равнодушно отвечал: «мой народ, быв пьян». Из сего видно, какую он власть имеет над так называемым своим народом.

Мы из любопытства пошли ночью посмотреть, каким образом приятели наши располагаются на ночь и как они спят. При приближении нашем, верная их собака залаяла, они тотчас проснулись; увидя нас, Бонгари встал и подошел к нам, а прочие оставались в том же положении, как лежали. Тлелось несколько огней, между которыми они спокойно спали, мужчины неотдельно от женщин, огонь грел каждого с двух сторон; группу сию составляло семейство Бонгари.

Природные жители Новой Голландии роста среднего, худощавы особенно ноги и руки очень сухи, голова по соразмерности роста велика, цвет тела несколько светлее арапов, волосы курчавые, носы широкие, по большей части загнуты, как у попугаев, рот велик и губы толсты. У некоторых отрезаны мизинцы на левой руке.

Они рассказывают, что странному сему обыкновению причиною мнение будто мизинец мешает наматывать рыбью уду, и потому оный в малолетстве отрезают. Тело их местами исчерчено параллельно и намарано красною краскою; по лицу и телу проводят белые полосы; сквозь средний носовой хрящ продевают кусок дерева. Когда ходят в лесу, всегда вооружены пикою из стебля гумми-планта.

По желанию моему Бонгари доставил мне употребляемые природными жителями оружия: щит, копье и трезубец для битья рыбы; все сии вещи срисованы. Они также доказывают, что жители Новой Голландии несколькими веками отстали от прочих островитян Южного моря.

Глупость ново-голландцев и неискусство в рукоделиях, кажется, некоторым образом происходят от чрезвычайного пространства занимаемой ими земли, от недостатка в многолюдных обществах, от редких взаимных сношений с сосеноми, от достаточного продовольствия, которое приобретают без напряжения ума, и больших трудов, без всяких препятствий со стороны климата и соседей. Сии причины останавливают просвещение природных жителей сей обширной страны.

20 апреля. К общей нашей радости, признаки цынготной болезни у двух матрозов наших исчезли. Свиньи и бараны еще скорее от той же болезни облегчились. Опухоли и багровый синий цвет на их ногах прошли, и мы должны были держать их на привязи, чтобы не убежали в лес. [219]

Гг. офицеры ежедневно ездили на берег, более на северную сторону в лес на охоту, откуда всегда возвращались, имея охотничьи сумки полные разными настрелянными птицами, между которыми по большей части находились особенно красивые попугаи, перепелки, разные зимородки, из коих больших, величиною в галку, называют здесь королевскими рыболовами (King-fischer), прекрасные певцы и другие.

По приближении к окончанию работ на шлюпах, мы послали служителей на северный берег мыть все белье и платье и часто посылали их в баню, разделяя обыкновенно всех на две части.

6 мая. Предположив по совершенном изготовлении шлюпов тотчас вступить под паруса, я велел перевезти с берега обсерваторию и все инструменты по разным мастерствам, прежний и ныне заготовленный скот и птицы.

Место нашей обсерватории, как выше упомянуто, находилось на северном берегу Порт-Жаксонского залива, на мысе прямо против залива Сиднея.

Широта обсерватории:

Средняя из 5 выводов по наблюдениям около полудня ................ 33°51'12" южная

Средняя из многих высот полуденная ………………………..... 33°51'08" »

Л. Завадовским из 12 наблюдений при обсерватории ................... 33°51'24" »

Долгота, определенная мною из 125 расстояний луны от солнца ............ 151°16'58" восточная

Завадовским из 125 расстояний ........................................ 151°23'28" »

Штурманом Ильиным из 120 расстояний ........................................ 151°16'54" »

Склонение компаса

На «Востоке» ................ 8°3'00"

На «Мирном» ................ 8°28'08"

Полная вода — чрез 9 часов 2 минуты по пришествии луны на меридиан.

Самое большое возвышение воды было четыре фута пять дюймов, 17 апреля и 5 мая в полдень.

Большой Арнольдова хронометр № 518 был впереди среднего времени 2 ч. 17 м. 16,79 с. В сутки уходил 5 м. 10 с.

Барода хронометр № 922 впереди среднего времени 1 ч. 13 м. 20,79 с. В сутки отставал 10 м. 31 с.

Малый Арнольдов хронометр впереди среднего времени 2 ч. 20 м. 53,79 с. В сутки уходил 6 м. 8 с.

Комментарии

129. Форзель, или форзейль, — корабль, высылавшийся впереди эскадры.

130. Мичман Демидов в феврале 1820 г. произведен в лейтенанты.

131. Тиммерман — старший корабельный плотник.

132. Рефлекторов.

133. В письме к своему другу Алексею Антиповичу Шестакову от 26 января 1834 г. М.П. Лазарев пишет: «Ясно вижу, что слог в донесении моем к Беллинсгаузену после разлучения нашего и по прибытии в Порт-Жаксон изменен совершенно, а кто взял на себя это право, не знаю». М.П. Лазарев считал, что виноват в погрешностях издания «Двукратные [471] изыскания в Южном Ледовитом океане...» председатель Морского ученого комитета Л.И. Голенищев-Кутузов (см. прим. 2).

134. Нактоузом называется шкафик из тикового дерева, на котором устанавливаются компасы на кораблях (с ночным освещением).

135. Оторванной от камней.

136. Вероятно, следует «брам-стеньги спущены».

137. Австралии.

138. Тасмании.

139. Упоминание об открытиях следующего года показывает, что донесение Лазарева было пересоставлено после возвращения экспедиции в Россию.

140. Кедр.

141. Брызгас — рабочий, просверливающий обшивку судна, заколачивающий тяжелым молотом сквозные болты и заклепывающий их.

142. Гички — шлюпки с острыми кормами.

143. Дом, в котором жили Беллинсгаузен и Лазарев, существует до сих пор.

144. Синие горы расположены к западу от Сиднея.