Мелетия Пига, папы и патриарха Александрийского, письма к Паисию Агиапостолиту.

Если ты, отец духовный, и благомыслящие люди, и того более сама истина (как ты пишешь), имеете иное мнение, нежели какие-то (по твоему выражению) первые встречные, то, разумеется, эти какие-то первые встречные имеют мнение бессмысленное. Если же они — какие-то и первые встречные, да и мнение имеют отличное от истины, то они не только лгут; они все равно что ничто. Смотри, куда завело тебя твоих слов... или, как мне наименовать, твое неразумие? Другой опечалился бы сильно твоею беспечальности и справедливо порицал бы многие места твоего письма, особливо то место, где ты пишешь, что если тебе необходимо переменить епархию, то удобнее примкнуть к чему-либо другому, чем к нашей помощи: так-то легкомысленно ты, гонясь за легким успехом, осуждаешь наше человеколюбивое расположение! Но я, [168] освободив от всего этого и себя, и тебя, для того, чтобы не оказалось, что я возмещаю твоей разумности за полученные от тебя оскорбления, предоставляю тебе услаждаться своим мнением, удовлетворяться почетом, наделяемым тебе сожителями и любоваться на свою келью. Я бы посоветовал и каким-то первым встречным держаться благомыслия и не противиться истина, да и тебе в мнении своем о себе больше доверять себе, нежели им. Но действовать таким образом мне не дозволяет несогласие твоего письма: потому что ты решился, на основании приведенных тобою причин, оставаться при том, что ты одобряешь как что-то хорошее (чем разрушаешь свое письмо).

Почивай в мире. 6-го Воидромиона. В Египте ¹, 1592 года.

Ты оскорблен, как ты пишешь, любезный сын, тем, что мы уже третий год молчим, и полагаешь, что причина этого молчания в том, что ты в чем-либо необдуманным спором был к нам непочтителен. Я же посетую на тебя за такие слова, за такое унизительное о нас суждение, за то, что ты больше хлопочешь, чтобы твои мысли и твои обороты отзывались ладаном, предлагая нам (по Василию) “многие солнца”, между тем как мы (последуя самому Спасителю) охотнее прекратили скорбь в тот же день, чем продолжали памятовать об истине и о самом [169] деле. Ведь и в то время мы немедленно освободили твою разумность от обвинения, и когда проживали в Константинополе, оказывали тебе самые явные свидетельства любви, делая тебя многократно сообщником беседы и трапезы нашей, всячески и словом и делом стараясь убедить твое добротолюбие держаться более здравых мыслей и отстать от более личных. Ибо нельзя же нам позволить тебе (упомянем об одной из многих твоих проблем) — порождать человеческую душу из текущего человеческого семени, когда не одно богословие, но и сама философия, я говорю о философии внешней, не допускает, чтобы материя и тленное были началом нематериального и нетленного.

О престоле константинопольском ты уведомил, что все усердно имеют в виду нас, как о том пишут и архиереи и некоторые из клира и архонты. Сам знаешь, что мы недостойны столь великого престола; даровать же престолу другого мы едва ли дерзнули бы, потому что хотя и есть много хороших, но нам они неизвестны. А сверх того, мы усматриваем, что если некоторые из монахов непокорствуют и не отстают от беззакония, осуждаемого столь многими канонами столь великих соборов, и хотят иметь на [170] таком святом месте епископа, избранного против канонов, они, покинувшие все мирское и посвятившие себя одинокому житию, и имеют на верховнейших престолах и некоторых близоруких, под тем предлогом, что настали трудные времена; то с какими надеждами на исправление (дел) приедем мы в Константинополь? ибо пожар в сыром веществе становится, по изречению Спасителя, самым явным свидетельством пожара в веществе сухом. Наше дело одно: молитвами умолять Божество положить конец бедствиям Православной Церкви. Не маловажно опасение, чтобы не утомились несчастные и не вдались бы в погибель нечестивцев, к которой их и призывают и принуждают. Это мы и делаем и будем делать, хотя множество согрешений наших и ослабляют наше дерзновение.

7104 г. (= 1596 — 1597).

Немедленно по прибытии своем на остров Род (Родос) ты написал свое письмо и клириков своих уговорил написать то удивительное письмо, в котором оплакивается нищета острова и которым отклоняется приезд экзархов. Ты решил не подавать никакой помощи Великой Церкви, даже и такой, которая меньше чем посильная. Это было недостойно мужей, боящихся Бога и состраждущих общему делу. Сам же ты, сам знаешь, воочию видел мои старания, мою [171] борьбу с воюющими против общественного блага; сам видел, какими просьбами, воплями и молениями я был упрошен остаться на малое время в Константинополе и (тем) пособить останкам Церкви. Итак, да будут только одни мои труды и борения; касательно же расходов, окажите посильное пособие и вы, законные чада сего Вселенского Престола. Но об этом другие позаботятся, а твое благочестие, приняв приветственно приезжающих экзархов, способствуй оказанию помощи и, если тебе угодно, воротись в Константинополь, для того, чтобы на короткое время облегчить охватившие тебя печали, как ты выражаешься в недавно написанном письме своем, и чтобы воротиться тебе ободренному и чтобы присутствовать в соборе (синоде) на его совещаниях о должном. Не малодушествуй, когда некоторые из черноризцев испытывают твое разумение. Ты еще не был искушаем; ныне впервые вступил в виноградник Христа Спасителя, и уж помышляешь выбыть из малой паствы, потому что тебе неприятно обращение одного только инока? Не будь до такой степени малодушен: ты знаешь мою любовь к тебе; прими же и в этом мои советы, а Господь защитит. Будь здрав, честнейший.

В Константинополе, 3 Февраля 7106 (1598) г.

Священный Паисий, как мне приветствовать твое благочестие? (ведь я не стану тебя упрекать). Во всяком случае буду приветствовать его не без печали, хотя и умеренной, благодаря тому, что это ты. Так-то, принял ты нас, не произнесши ни одного звука, будучи [172] нашим другом, нас, друзей своих, когда мы прибыли в твою епархию после тех мучений, которые большею частью тебе известны, после трудов и страданий и опасностей, превышавших бедствия, претерпенные решительно нами одними на пользу Церкви, которыми мы едва могли исправить разнообразную порчу, так-то принял ты нас, не произнесши ни одного звука? Тебе надлежало, почтеннейший, заблаговременно позаботиться о том, чтобы и мы получили готовое гостеприимство, да и ты бы мог не только пожать руки много потрудившиеся, но и обнять голову, утомленную бедствиями Церкви. Может быть, другие бедствия помешали твоему священству иметь сообщение с нами? В таком случае надлежало прислать письмо, с извещением о том, не столько с тем, заверяю тебя моей любовью, чтобы оказать мне утешение, сколько с целью исцелить большинство от досужего любопытства; ибо хорошо и не ошибаться, и не подавать вида, что чересчур ошибаешься: ведь пересмешники, привязавшись к случаю, раздувают зло. Однако будь здрав, и по улажении своих собственных дел, с роздыхом и удобством пустись в путь к нам, если только это для тебя безопасно и когда покажется тебе безопасным; а что это тебе по душе, я не сомневаюсь. Будь здрав о Господе, дорогой мой.

В Линде, 1 Августа 7106 (1598) г.

Еще до печали тебя печалит будущий, как ты предполагаешь, приезд экзархов. Я и сам с тобою печалюсь и, предвидев это, я старался искоренить [173] начальный и злой предлог — освобождение Церкви от долгов: вот и освободил, при помощи Спасителя, посредством царского указа разом устранив все неправедные долги. Но некоторым из наших, и притом немалочисленным, видно хотелось, чтобы предлог долга оставался, для того, чтобы иметь повод выезжать из Константинополя и приезжать к тем, кто и себя-то самих не в состоянии удовлетворить. Привыкнув пробавляться даже и симонией и услаждаться неправедною корыстью, они, как только мы, по милости Божией, изгнали из Церкви это чудовище, не вынесли устранения этого благовидного предлога; и поставив на вид долги Церкви, они тем насыщают свое собственное сребролюбие. Однако нужен не плач, а исцеление, которое подает Божество; ибо мы не имеем достаточно силы, когда все противодействуют и безумно вооружаются против самих себя. Мы допустили их согреваться тем пламенем, которое они сами разожгли, пока подвигнется Бог на оборону страждущих. Будь здоров. Посылаю тебе три лоскута; четвертый скоро пришлю вместе с шелковою материей; ведь в настоящее время терпятся недостатки.

В Александрии, 2 Ноября 7107 (;= 1598) г.

Ты стонешь вследствие распространения зла и передаешь мне свои стоны в письме. Известно тебе, так как ты присутствовал при нашей борьбе, во-первых [174] то, как настойчиво все и сам Карикий принуждали нас принять на себя управление Вселенским престолом, и что мы уклонялись от столь великого бремени — славы, сказал бы кто-либо из смотрящих на природу вещей поверхностно, а сказать по правде, — это бремя дел, трудов, беспокойства, печалей, опасностей. Во-вторых, когда Карикий выбыл оттуда и ко всенародным просьбам приложилось царское повеление, когда я размыслил, что это домостроение зависит от Бога, то я, хоть и не с малым унынием, взялся за кормило; а когда, как тебе известно, я раз взялся за сие управление, то многое, чтобы не сказать все, при наших кровавых трудах получило надлежащее исправление, так как с согласия государя были устранены огромные, неуместные и чужие долги; ведь я решился и выгнать из священных оград иудейских гарпий, и предлоги ² экзархов сдержать. Ты почти один, почтеннейший, сочувствовал моим трудам; но помешали законные архиереи, клирики и архонты того престола. Они убоялись, чтобы при каком-либо обстоятельстве или каким-либо способом евреи не уничтожили благорасположение к нам государя и всего царского двора, и тогда останки Церкви вынуждены будут выплатить лающим весь долг; и вследствие такого опасения они нас заставили добровольно отклониться от царского повеления и выдачею части долга, по желанию иудеев (ведь им-то больше всего должна Церковь), — сразу избавить церковную общину от всецелого долга.

Но этим улажением дел пренебрегли те архиереи, несмотря на то, что они действовали принудительно и [175] обещали привести дела к концу (а это и сделалось поводом к нашему отъезду, ибо я слабо заботился пособить в бедственном положении вещей, вследствие противодействия получавших благодеяние); а от пренебрежения уладить дело со стороны тех лиц, кому меньше всех надлежало этим пренебрегать, теперь эти безумцы могут незаметно проникать в дела и под предлогом экзархий поглощать и разорять жатву Церкви Божией, которая чересчур бедствует. Но необходимо мужественно переносить, а не вдруг отпрыгнуть от Церкви посредством отставки, как это тебе вздумалось; ибо будет с Богом и вскоре будет конец бедствиям, ибо невозможно, чтобы напасти продолжались бесконечно.

Итак, не унывай и не поддавайся жестокому давлению бесчеловечного и злокозненного попа Андрея. Поучись у меня, и ныне много терпящего от беззаконного Лаврентия, возбудившего против меня вражду патриарха Антиохийского Иоакима, который противодействует уставам Божиим и увлекает за собою и святейшего Иерусалимского патриарха Софрония. Ибо он нарочно побывал там для того, чтобы и беззаконствующего архиерея Кипрского, собором отрешенного — оправдать, и Лаврентия, беззаконно рукоположенного, совсем безумно признать невиновным; посему мы, подвизаясь за правду и справедливость и ограждая себя Божиим законом, нисколько не подчинились их безрассудному суждению. Но Лаврентий убежал с двумя священниками, похитив с собою подложный череп, соперничествующий со священным шлемом патриарха Александрийского; это придумал безумец для прикрытия своего беззакония. Не знаю, попустит ли и это Бог преподобнейшим отцам, чтобы их беззаконный епископ [176] сделал новшество относительно священного облачения, между тем как он и обычного-то облачения не достоин.

7107 г. (= 1599), текущего Метагатниона 6-то, в Египте.

Мы полагаем, что вам известно, что святой монастырь Великого Илии был посвящен всесвятейшему престолу великой Церкви Александрийцев оными приснопамятными государями, и что оный был поводом к немалым убыткам и расходам, в особенности когда треблаженный Господин Сильвестр, наш отец о Господе, патриаршествовавший до нас, прибыв к вам на остров Род (Родос) и пригласив окрестных архиереев, пожелал возвести на высоту архиерейства нас, отказывавшихся от столь обременительного [177] дела. Тогда-то он много издержал денег, предприняв увенчать всю окружность монастыря твердыми стенами и возобновить и самый монастырь, который впоследствии времени, по упорству священника господина Константина, передал святой логофет тому, которому мы уступили, и он владел до сегодня, обязываясь признавать сей евангельский престол, как владычный, не только поминовением, но и посредством малого взноса вином, чего он нисколько не исполнил. Но так как священник Константин скончался, то мы опять означенный монастырь и все его имущества, как священные, так и пожертвованные и движимые и недвижимые, настоящие и будущие, опять отдаем с Богом вышереченному ученейшему логофету священнику Господину Георгию, сыну во Святом Духе нашей мерности. Итак мы просим вас содействовать исполнению сего нашего добровольного и благотворительного деяния, а задерживающих, или противоречащих или вредящих, если они не подчинятся и не уступят нашим приказаниям и не угомонятся, накажите отлучением и изгнанием из Христовой Церкви, пока они не исправятся и не сообразятся с правдой, Сия же бумага да останется у означенного святого логофета в его обеспечение, благодать же Господа буди с вами.

Июля 26-го 7107 г., в Египте (1599).

Когда начало дела негодное, тогда и все дело по большей части обыкновенно бывает негодным. Это мы видим и в нынешнем деле. Когда Дзиана [178] бракосочетала не по возрасту дочь свою с Мануилом, сыном Антонины (ведь ей было всего восемь лет, а в этом возрасте и договор о помолвке есть самый беззаконный), тогда за бесчинным началом последовало бесчинство всего дела доныне. Зять, не будучи в состоянии или же божеским приговором не допускаемый совокупиться с беззаконно с ним соединенною, увы, стал неистовствовать со свекровью! Если это верно, то достойно наказания. Итак, представь эти лица пред свое священное судилище и разведи беззаконно соединенных, пресекая тем дурное действие, совершившегося зла и угрожающих бедствий. Господь с тобою.

1600 г. в Египте.

Комментарии

1 Т. е. в сентябре, в Каире. Выражение “jJtinontoV” буквально означает “6-го исходящего”, но здесь, как и в некоторых других подобных случаях скорее значит: “6-го перед исходом” (месяца). Прим. перевод.

2 Речь идет о тех предлогах, под которыми хотели в Константинополе послать экзархов (ревизоров) в Родос.

(пер. Г. С. Дестуниса)
Текст воспроизведен по изданию: Павла Агиопостолита, митрополита Родского, описание Святой горы Синайской и ее окрестностей в стихах, написанное между 1577 и 1592 г. // Православный палестинский сборник. Вып. 35. СПб. 1892