ПРОКОПИЙ НАЗИАНЗИН АРАБОГЛУ

ПОПИРАЕМЫЙ ИЕРУСАЛИМ

монаха Прокопия Назианзина Арабоглу

драгомана Иерусалимской патриархии

Предисловие монаха Анфима Анхиальского к читателям

И я христианин, а потому я хочу быть полезным ближним и издаю настоящую книгу под заглавием: Попираемый Иерусалим. При помощи этой книги я, как Назорей, правдиво раскрываю происходившие (но совершенно кратко, как подобает) события, которые все желают знать в последовательной хронологической связи; православный видя в этой книге, как в зеркале, рвение еретиков к ложному знанию, будет ревностнее их в знании, но не в суеверии. Книга эта разделена на пять частей: первая содержит список Иерусалимских патриархов, начиная с Иакова, брата Господня и первого иерарха; вторая содержит рассказ о том, с каких пор францисканцы начали попирать Св. город, как они интриговали против нас, как они похищали у нас места поклонения и монастыри; третья содержит рассказ о том, с каких пор Армяне начали попирать Св. город, как они бессовестным образом действовали против нас и как они похищали у нас нашу собственность; четвертая содержит в переводе высочайшие царские собственноручные указы [132] (т.е. хат-шерифы), дарованные венценосными, приснопамятными и справедливейшими царями; пятая часть заключает рассказ о событиях, случившихся в последнее преисполненное треволнений десятилетие, из которого всем будет ясно, когда и каким образом истрачены были сокровища и деньги Пресвятого Гроба. Одним словом эта книга краткая и полезная история и вместе с тем небольшая апология Святогробцев. Начал писать эту книгу господин Прокопий Назианзин, а вследствие преждевременной его кончины я закончил эту книгу и прибавил, что сам испытал и чему сам был очевидцем. Вспоминайте меня читатели, вспоминайте и честных христолюбивых издателей, которым да будет вечная память.

часть первая, содержащая список Иерусалимских патриархов от Иакова, брата Господня, вплоть до ныне преславно патриаршествующего господина Поликарпа.

По Вознесении Господа Нашего Иисуса Христа первым иерархом был рукоположенный в 33-м году самим Христом, Иаков, брат Господень, который пробыл 29 лет епископом, удостоился мученического венца, память его в Минологе 23 Октября. Он первый составил божественную литургию.

После него вторым епископом был Симеон I, племянник по плоти Господа; пробыв епископом 26 лет или по другим 36, он также удостоился при императоре Траяне священномученического венца, память его в Минологе 27 Апреля. Затем епископом был Юст I, называемый также Иосифом, [133] Варсавою и Иудою, 7 лет. Преемником его был Закхей, не старший мытарь, бывший епископом 9 лет. Преемником его был Товия, или Товит, пробывший епископом 2 года. После него Вениамин I, бывший также епископом 2 года. Иоанн I, по прозванию Харитоним, тоже 2 года. Матфий или Матвей 1 год. Вениамин, называемый также Филиппом, 1 год. Сенека, он же Пинфия, 1 год. Юст II 5 лет. Левис или Леви 2 года. Ефрис или Ефрем 3 года. Иосиф I, называемый также Иессеем, 1 год или по другим 5 лет. Иуда, при Адриане Элии римском императоре, 2 года. Все бывшие до тех пор епископами были обрезанными. После него был иерархом первый из необрезанных Марк, также при Адриане, он управлял иерусалимскою церковью 8 лет и в Бозе почил. Преемником его был Кассиан, бывший иерархом 5 лет. Затем Пуплий 5 лет. Максим I 8 лет. Юлий, он же Юлиан, 4 года, Гай, он же Гаян, при Марке Аврелии философе, 3 года. Симмах, при том же Марке, 2 года. Гай, он же Кай, 1 год. Юлиан, он же Уаалис, 4 года. Капитон, при Коммоде, 3 года 6 месяцев. Илия I, тоже 3 года 6 месяцев. Максим II 4 года. Антоний 5 лет. Уалис, он же Валис 3 года. Домициан, он же Домихиан, 4 года. Наркисс 20 лет; оклеветанный некоторыми врагами он отказался от кафедры и ушел неизвестно куда. Преемником его был Элий или Дион, бывший епископом 2 года. Затем Гермонион 4 года. После него Гордий, при римском императоре Вассиане Антонии Каракалле, 5 лет. Во время епископства этого последнего появляется вновь Наркисс и занимает свою кафедру, но от старости он не в состоянии [134] был исполнять обязанностей епископа и преемником своим по указанию Божию сделал епископа Кесарии Каппадокийской Александра. Вскоре после назначения этого Александра, Наркис принял мученический венец, память его в новом Минологе 7 Августа. Александр, пробыв иерархом 35 лет или по другим 38 лет, принял также мученический венец, память его 12 Декабря. После него был патриархом Марзаван или Мазаван или Амарзипан 15 л. Затем Именей при Галене, сыне Валериана, 24 г. или по другим 31. Замва или Замвда или лучше Ламва, при императоре римском Пробе, 3 года. Ермон при Диоклециане 14 лет. До этого иерарха цари римские были язычниками и гонителями православия. После того как императоры стали христианами, первым православнейшим императором римским был великий Константин, патриаршую кафедру занял Макарий I, который присутствовал на первом вселенском соборе в Никее и был патриархом 20 лет. Затем Максим III, он же Максимона 4 года или по другим 23. Кирилл Великий при Констанции, сыне Константина Великого, который присутствовал на втором вселенском соборе в Константинополе в царствование Феодосия Великого. Патриаршествовал Кирилл 15 лет или по другим 23 года. Затем он был сослан в Тарс и на кафедру взошел Еренний, он же Ириней, пробывший 3 года. Затем Ираклий, он же Евтихий, тоже 3 года. После него Иларий или Иларион 5 лет; их церковь не помещает в каталог патриархов, как отступников и случайных патриархов. После Илария кафедру занял вновь Кирилл при Юлиане отступнике и прожив по вторичном получении [135] кафедры достаточное количество лет переселился в вышний Иерусалим. В Минологе он вспоминается 18 Марта. Преемником его был Иоанн II, который был патриархом 23 года или по другим 29. После него Праилий 20 лет. Затем Ювеналий при Феодосии Младшем и Маркиане, присутствовавший и на вселенских соборах, на третьем в Ефесе и на четвертом в Халкидоне, патриаршествовал он 28 лет. Затем он был свергнут, кафедру занимает Феодосий монофизит, через 20 месяцев его удаляют и кафедра отдается вновь Ювеналию, который был патриархом еще 10 лет; в новом Минологе память его 2 Июля. После Ювеналия патриархом был Анастасий I 18 лет. Его насильственно удаляет и занимает кафедру Геронтий монофизит, занимавший кафедру один год; после того как он был свергнут, патриаршествовал по каноническим правилам Мартирий Каппадокиец 8 или по другим 9 лет. Затем Салюстий тоже 8 или 9 лет. При нем отделился папа римский вследствие тома единения Зенона. После него на кафедру возводится Илия II, араб по происхождению, и пробыв патриархом 23 года отправляется в ссылку царем Анастасием Дикором; после него был патриархом Иоанн III Крестохранитель 11 или 13 лет, память которого в Минологе Никодима 30 Марта. Затем Петр при Юстиниане Великом 18 или 20 лет. Память его в том же Минологе 11 Марта, в житии преподобного Георгия Синайского. Макарий II 3 года, после того как отказался Евстохий, присутствовавший потом на вселенском соборе в Константинополе при Юстиниане Великом. После него, бывшего патриархом [136] 39 или по другим 45 лет, кафедру получает вновь Макарий II, патриаршествовавший еще 4 года. После, него Иоанн IV 5 лет. Затем Аммос 8 лет при Маврикии, после него Исаак, он же Исихий, который был патриархом 8 лет. При нем родился Магомет в 600 году от Р. X. После него занимает кафедру Захария при царе Ираклие, в пятый год царствования которого был взят Иерусалим царем персидским Хозроем; им был уведен в плен в Вавилон (на полях: в Персию) вместе с другими православными и этот Захария; но царь Ираклий победил Хозроя, освободил православных и патриарха Захарию и взял вновь Иерусалим. Этот Захария, вернувшись в Иерусалим с царем и честным древом, воздвиг его на Св. Голгофе, и радовался народ и царь, прославляя пригвожденного к древу Господа и Спасителя Иисуса Христа. А Захария? патриаршествовавший до плена, в плену и после плена 22 или по другим 25 лет, переселился в вечное селение, а память его в Минологии 21 Февраля. После него возводится на кафедру Модест, бывший патриархом один год; память его в Минологе 16 Декабря. После него Софроний I. При нем Иерусалим сдался Омару Хатабу в 636 г. от Р. X., он дал этому патриарху актинамэ (договор) на арабском языке относительно мест поклонения в Иерусалиме. Пробыв патриархом 12 лет, он перешел в небесные селения, а память его 11 Марта. Вследствие владычества Сарацинского Иерусалимская кафедра оставалась без патриарха в течение 29 лет. В царствование Константа, внука царя Ираклия, по Евтихию, патриархом был Георгий I 14 лет. Затем Феодор I 10 или 14 лет. Местоблюститель его [137] пресвитер Георгий присутствовал на шестом Св. вселенском соборе в Константинополе при Константине Погонате. После него был патриархом Анастасий II 25 лет; он присутствовал на пято-шестом Св. вселенском соборе, так называемом Труильском. После него Иоанн V 40 лет. Затем Георгий II 4 года. После него Феодор II 19 лет. Затем Илия Ш, местоблюститель которого Фома присутствовал на седьмом вселенском соборе в Никее при Константине и Ирине, матери его. Он был патриархом 36 лет, а преемником его был вышеупомянутый Фома 10 лет. Затем Василий ученик его, тоже 10 или по другим 15 лет. Иоанн VI 4 года, он отказался от кафедры вследствие Сарацинского владычества и ушел. Сергий I, сын Дамаскинца Мансура, 16 лет. Соломон, он же Салмона, 4 года. Феодор, он же Феодосий, 10 лет. Илия IV, брат вышеупомянутого Сергия I, 29 лет; погребли его по кончине внутри церкви пророка Илии, лежащей между Иерусалимом и Вифлеемом. Сергий II 4 года и 8 месяцев. Лев 17 лет. Афанасий I 2 года; заболев он отказался от кафедры. Николай 15 лет. Христодул I Аскалонец 14 или 20 лет. При нем начались возмущения египетских царей против Сарацинов, поэтому испугавшись он ушел в Рамлэ и скончавшись там был погребен в тамошней церкви. Иоанн один год, при нем египетские цари, так называемые Мамелюки, похитили Иерусалим у Сарацинов, царствовавших тогда в Багдате, так называемых халифов Абасидов, сожгли храм Воскресения, и этого патриарха Иоанна. После него Агафон 14 лет. Христодул II, он же Агапий, 2 года и 6 месяцев. Фома II 10 лет [138] и умирает в Египте. Иосиф, врач и философ 3 года и 8 месяцев. Феофил I 8 лет, после его смерти кафедра не была занята в течение 11 лет. Затем кафедру занял Никифор I и был патриархом 5 лет. После него Орест 22 года; он был царской крови. При нем царь Роман Аргиропул начал восстановлять сожженный при Иоанне VII храм Воскресения, но умер не успев окончить этого; окончили постройки цари Михаил Пафлагонец и Константин Мономах, в то время как патриархом был вышеупомянутый Орест, который, отправившись в Константинополь, в Бозе опочил там. После него патриархом был Мина 8 месяцев. Затем Софроний II 12 лет. При нем в 1055 г. от Р. X. начали приходить в Иерусалим западные народы на поклонение Святым местам. После него патриархом был Марк II 14 лет. Симеон II, писавший об опресноках, 12 лет. Евфимий 19 лет, при котором взят был Иерусалим западными народами в 1099 году от Р. X. 15 Июля; они властвовали в Иерусалиме 88 лет. После него делается патриархом Агапий из Селевкии, 5 лет. Савва из Кесарии Палестинской 13 лет. Евхерий 6 лет. Иаков II 15 лет. Арсений 20 лет. Иоанн VIII 7 лет. Никифор II 9 лет. Досифей I, при Исааке Ангеле, 1 год и затем переводится на Константинопольскую кафедру; при нем взят был Иерусалим Мелек Салахеддином, султаном египетским. После того как западные народы были изгнаны в 1187 г. от Р. X. Афанасий II 35 лет, при нем Константинополь был взят западными народами в 1204 г. 12 Апреля. Леонтий 38 лет, память которого в новом Минологе 14: Мая. Григорий I 27 лет. При нем Греки [139] получили вновь Константинополь. Лазарь 13 лет, вступает на кафедру насильственным путем. Герасим беззаконник, а при Иоанне Кантакузине кафедру вновь получает Лазарь. Софроний III 46 лет. Дорофей I 38 лет или по другим 48. Феофил II, при Мануиле Палеологе старике и сыне его Иоанне, 32 года. Феофан I 15 лет. При нем собрался ложный собор во Флоренции. Иоаким 9 или 12 лет, при нем Константинополь был взят султаном Мехметом II в 1453 г. 29 Мая во Вторник. Афанасий III 4 года. Отправившись в Константинополь он получил от помянутого султана Мехмета II царский собственноручный указ (хат-шериф) о Иерусалимских Святынях в 862 отоманском году. Григорий II 26 лет или по другим 36. Дорофей II, называемый по-арабски Аталла, 41 год. При нем Иерусалим был взят султаном Селимом I, прогнавшим оттуда Черкесов и Египтян, он также получил от помянутого султана Селима I царский собственноручный указ о Святынях. После него занял кафедру в 1534 г. Герман Пелопонесец из селения Триполицкой Араховы. Он построил Св. кувуклий Пресвятого гроба, пробыв патриархом 45 лет. Софроний IV, тоже Пелопоносец из Димицаны, 27 лет или по другим 37. После него патриархом был Паисий, тоже из Димицаны, 15 или 18 лет. Нектарий Критянин, бывший раньше епископом Синайским, пробыл патриархом 7 лет и 9 месяцев, отказался по собственной воле, преемником его был Досифей II, тоже Пелопонесец из Коринфского селения Араховы; он был патриархом 38 лет, а преемником его был племянник его, перешедший из Кесарии Палестинской, мудрейший Хрисанф, [140] бывший патриархом 22 года. Преемником его был переведенный из Кесарии Палестинской Мелетий из Эноса 9 лет. После него перешедший из Кесарии Парфений, уроженец Афин; пробыв патриархом 32 года или по другим 35, он добровольно отказался. Преемником его был переведенный из Вифлеема Софроний V. Он был уроженцем Веррии Сирийской, называемой теперь Алеппо. Он правил Иерусалимскою патриархиею 4 года, а затем в 1774 г. от Р. X. переведен был на константинопольскую кафедру 25 Декабря. На Иерусалимскую кафедру возводится из Кесарии Палестинской Авраамий, уроженец Грузии, бывший патриархом 12 лет. После него возводится на кафедру из Кесарии Палестинской Прокопий, уроженец Загоры, бывший Патриархом один год. После него вступает на кафедру переведенный из Скифополя Анфим, уроженец Месопотамии в 1788 г. от Р. X. 23 Октября, и пробыв патриархом 20 лет, упокоился о Господе. Преемником его был, согласно каноническим правилам возведенный на кафедру из Вифлеемской митрополии в 1808 г. 10 Ноября, ныне славно патриаршествующий Поликарп, уроженец Анхиала Фракийского.

Часть вторая, содержащая рассказ о действиях против нас франков относительно Пресвятых мест поклонения и святынь.

Франки начали приходить в Иерусалим на поклонение в патриаршество Софрония II в 1055 г. от Р. X. А в 1099 г., предприняв так называемый крестовый поход, они завладели Иерусалимом. В [141] 1187 г. или по другим в 1189 г. двинувшись из Египта Мелек Салаходдин завладел Иерусалимом, часть франков перебил, остальных совершенно изгнал. После значительного перерыва они начали вновь приходить в Иерусалим, но не имея там церкви и домов, они обратились с просьбою к тогдашним патриархам, которые были Арабами, и из милости получили от них вне Иерусалима лежащую церковь Св. Сиона (ибо она тогда была нашею) с окружающими ее зданиями. Но впоследствии потеряв и ее (Сион, как упомянуто выше, принадлежал нам до Софрония IV, как это сказано в указах султана Селима I, завладевшего Иерусалимом, и сына ого султана Сулеймана. Когда Сионом владели франки, один еврей, известный тогдашнему губернатору и имевший у него большую силу, которому франки не позволили поклониться находящимся там гробницам пророков и еще оскорбили его, обратился к губернатору и всякими способами убедил его изгнать оттуда франков; изгнав их оттуда он сделал, о ужас! церковь мечетью, каковою она до сих пор остается по вине франков) они наняли у Грузин за определенную плату лежащий в самом Иерусалиме монастырь Св. Иоанна Богослова, называемый также монастырем Христа Спасителя (ибо и этот принадлежал Грузинам) и до времени платили им наемную плату; впоследствии присвоив его себе, они насильственно завладели монастырем и владеют им до настоящего времени. При патриархе Германе Пелопонесце, ставшем патриархом в 1534 году, франки воспользовавшись удобным случаем, именно тем, что Герман жил собирая милостыню и вспомоществования большею частью в местности по ту сторону Иордана, ибо тогда там были богатые и благотворительные Арабы, вошли в храм Воскресения и начали служить в месте Снятия со креста у железного пустого [142] внутри престола, который они тогда устроили в виде поставленного вверх дном сундука. Но узнав это и придя в Иерусалим, Герман выбросил оттуда их престол. При Софронии IV, ставшем патриархом в 1581 г. после Германа, эти прекраснейшие франки, раздав кучу денег местным Туркам, получили Св. Голгофу в храме Воскресения и Св. пещеру Иисуса в Вифлееме. Помянутый Софроний вынужден был издержать вдвое большую сумму, но ему удалось возвратить только половину Св. Голгофы; Св. пещера Вифлеемская оставалась в руках франков вплоть до патриаршествования господина Феофана. При Феофане католики обманули султана Мурада IV при помощи его военачальника Ибрагима паши, и получили обманным образом указ о Вифлееме. Но когда помянутому военачальнику приказано было выступить походом в Багдад, Феофан, воспользовавшись удобным случаем, подал чрез визиря Кару Мустафу пашу прошение царю, в котором он раскрывал и обман военачальника. Узнав эти факты, царь нарочно отправил в Иерусалим своего человека, который наложив печати на Св. пещеру Вифлеемскую и взяв с собою нескольких католических монахов, возвратился в Константинополь; там Феофан судился о ним в присутствии шех-ул-ислама, казаскеров и других сановников и вельмож девлета и, по милости Божией, одержал верх над франками; получив указ, скрепленный собственноручною царскою подписью, он послал его в Иерусалим и отнял из хищнических рук франков Св. пещеру и ключи ее в 1047 отоманском году. В правление султана Ибрагима Феофан возобновил помянутый указ султана Мурада IV, [143] получив от него другой указ буквально схожий с хатом в 1054 отоманском году (Так как указ султана Мурата IV буквально схож с указом султана Ибрагима, мы не переводим его во избежание повторений). Чтобы на будущее время франки оставили в покое Иерусалимских патриархов на счет Вифлеема, Феофан обещал вносить ежегодно имарету в богадельню мечети султана Ахмета, отца этого султана Мурада, тысячу пиастров. Досифей вынужден был согласиться на это условие, но впоследствии уничтожил его при помощи царского указа, освободив и себя и своих преемников от этого дара, как это будет рассказано ниже.

В патриаршествование Досифея, когда в Иерусалиме был наместником прежний Иерусалимский патриарх Нектарий в 1674 г. по Р. X., некий французский посол, получив по обычаю указ, разрешающий ему отправиться в Иерусалим на поклонение Святыне, прибыл в Яфу. Узнав это, францисканцы возгордившись изукрасили внутри Св. кувуклий; не довольствуясь внутренним украшением кувуклия, они пожелали украсить и наружную и верхнюю часть кувуклии. Но так как наши не позволили им войти в кувуклию, они побили трех наших монахов: ризничего Закхея, духовника Макария и монаха Климента (двое первых жили и после, а Климент тут же умер), вошли в кувуклий и насильственно им завладели, и не только эти ужасы сделали они с нами и завладели Священным кувуклием, но кроме того наговорили на нас послу множество разных вещей, и неблагодарные бесчеловечным образом мешали нам служить литургию в [144] кувуклие. Придя из Яфы в Иерусалим этот Француз, проходя мимо дверей нашей патриархии, отдал приказание своим людям, и они сорвали камилавки с находившихся там наших монахов; и другие оскорбления и бесчестия наносил он им, а также послал бесстыдное, наполненное угрозами письмо бывшему Иерусалимскому патриарху Нектарию, который тогда был наместником Досифея в Иерусалиме, ибо Досифей по окончании Вифлеемского храма отправился в Константинополь за милостынею; когда он прочел это письмо, на него напала трусость и он удалился на Синайскую гору (ибо он раньше жил на Синае), но впоследствии он вернулся. Этот Француз войдя в храм Воскресения в Вербное Воскресение оставался в храме, представляясь набожным и благочестивым; истинная же его цель была, воспользовавшись удобным случаем похитить часть Священного камня или колонны, на которую посадили воины Господа и надев на него терновый венец ругались над Ним. Когда же помянутый Француз приступил к этому делу, это тотчас же заметили привратники и внезапно прибежав, нашли его с киркою в руках и со стыдом и бесчестием прогнали его из храма. Узнав в Константинополе, что сделали с нами в Иерусалиме францисканцы и Француз, патриарх подал прошение султану Мехмету IV в Адрианополе и получил от него высочайший указ в 1086 г., буквально схожий по смыслу и во всем согласный с указом и хатом султана Мурада IV, данного Феофану. Возвратившись из Иерусалима в Константинополь, Француз всячески интриговал против нас, но без всякого результата. Досифей подал в [145] Константинополе второе прошение царю и получил новый указ в 1088 г., придя в Иерусалим он удалил из Св. кувуклии только что сделанные завесы франков, принял под свою власть Св. кувуклию и как прежде, начал служить в ней литургию. Нектарий, наместник его блаженства, видя это собственными глазами и преисполнившись радостью, прославлял Бога и благодарил Его прежнее огорчение превратившего в радость и утешившего его в последние дни его.

Тот же Досифей получил и указ от султана Сулеймана II в 1099 г. скрепленный хат-шерифом в 1099 г., совершенно во всем одинаковый и согласный с прежде изданными и возобновленными, в котором было прибавлено, что франки не имеют права совершать крестный ход раньше нас и носить хоругви, кресты, статуи, свечи и подсвечники, служить литургию в кувуклии, что они должны снять все вновь ими сделанное, что в Иерусалиме и окрестных монастырях должно быть не больше 36 францисканцев, что в храме должны оставаться только трое, что эти 36 должны чрез три года возвращаться в свое отечество, а другие могут приходить на их место. Но Французы, бывшие посредниками друзьями в войне в 1689 г. по Р. X. или 1100 г. по турецкому счету, получили указы с хатами и отправившись в Иерусалим с мубаширом, насильно отняли у нас первенство; они удалили из кувуклии наш Св. престол, тогда как мы не позволяли им даже украшать Св. кувуклию; унесли наш Св. престол, лежавший против кувуклии к востоку под большим царским сводом; они завладели Св. Гефсиманиею, стали властвовать в Св. Вифлееме, [145] сломав беспощадным образом находившийся в его Кафоликоне изящнейший и замечательный иконостас, который с большими расходами изготовляли целых четыре года, и кроме того делали нам множество других неприятностей и убытков.

Так как на основании высочайших указов франки отняли у нас остальные места и Вифлеем, Досифей подал прошение султану Ахмету II, прося освободить от уплаты тысячи пиастров, которая должна была быть сделана в Вифлееме, и он получил в 1102 г. указ не требовать помянутой суммы.

В патриаршествование мудрейшего Хрисанфа после 1700 г. в первый раз прибыл в Антиохию так называемый католический патриарх Антиохийский, ибо много лет Рим имел патриархов Александрийского и Антиохийского только по имени; они были лишь подобием настоящих патриархов, потому что в Риме рождались, там жили, там умирали, папа давал им содержание и принимал эти тени, и много веков никто из них не дерзал появляться в Александрии или Антиохии. Тогда они разослали по Сирии кучу миссионеров и по городам, селам и горам приобрели много последователей. Так называемый в Риме патриарх Антиохийский решился впервые явиться в Антиохию в 1714 г. с большою свитою из священников, монахов и католических учителей, и разослав их по тем местам, он старался создать свою патриархию. Помянутые лица разошлись сначала тайно и многих обратили в свою веру, расточая всем лесть и раздавая деньги. Оттуда они распространились по Египту, Палестине и Аравии, уничтожая истинную паству Христову. [147]

В этом яростном нападении западных народов на православных сильно пострадали и много испытали истинные пастыри тамошних православных, из которых многие впали в заблуждение и присоединились к католикам по легкомыслию и доверчивости, особенно же вследствие разрешения угождать плотским вожделениям и желаниям, и потому что они от католиков получали деньги. После того как католики покорили их, миссионеры устремились в окрестности Иерусалима, стремясь и там сделать то же самое. Для достижения своей цели, они старались всякими способами завладеть священными местами поклонения, надеясь, что если они ими завладеют, они привлекут на свою сторону все окрестные христианские народы. Поэтому они делали все возможное, чтобы ослабить архиереев Палестины и притеснить отцов Святогробцев, угнетать тамошних православных и одержать победу над Иерусалимским патриархом, чтобы он ушел оттуда и уступил им свое место. Дарами они побуждали местных жителей Иерусалима и окрестностей вредить всякими способами тамошним православным, делали постоянно доносы правительству на Святогробцев, всячески притесняли паломников; наши претерпели много опасностей и денежных потерь, и тогда велась там упорная борьба из-за мест поклонения и православия. В этом яростном и свирепом нападении западных людей храбро им противустояли, замыслы их разрушали, словом, делом и письмами изобличали их козни Мелетий из Эноса, бывший патриархом после Хрисанфа, и тогдашний иеромонах Парфений, ставший впоследствии преемником Мелетия, которые очень [148] сильно боролись и за спасение тамошних православных и за сохранение честных мест поклонения; они потратили и много денег, чтобы предотвратить козни и злые умыслы западных людей, приводимые ими в исполнение при помощи, правительственных и власть имущих лиц.

В патриаршествование Парфения из Афин около 1756 г., начав вновь действовать против священных мест поклонения. они стали явно и тайно злоумышлять против нас. Они тайно ввели в храм Воскресения, вооруженных ружьями и другим оружием, Арабов католиков и в Вербное Воскресенье подняли с нами открытую войну и стали явными отступниками; и тогда мы потерпели большие потери, потому что все драгоценные украшения, приготовленные нами ради великого праздника Ваий были похищены Арабами, их единоверцами. Вот что происходило в Иерусалиме.

А в Константинополе послы требовали у оттоманского девлета места поклонения явно, но дружелюбно. Тогдашний визирь, знаменитый, ученейший, и опытнейший муж, Раиб паша, хорошо знавший все что западные люди сделали в Сирии и Египте против православных, ибо он раньше был там губернатором, помогал православным, потому что знал, что их сильно обижают западные люди, а требования западных людей он расстроил следующим умным и дипломатическим способом. Требование западных людей он внес в великое судилище, приказав обеим сторонам явиться на суд визиря. Сделал он это для того, чтобы Греки показали находившиеся в их руках царские указы, чтобы судьи и правительственные лица увидев [149] эти документы и убедившись в правах Греков оправдали их и все единогласно подтвердили их права. А патриарх Парфений, предвидя сделанное в Иерусалиме франками и получив такой приказ визиря, нисколько не смутился и не испугался, но скорее обрадовался и прославлял Бога говоря: теперь есть надежда, что с Божиею помощью и Божиею милостью прекратится война западных людей. На следующий день отправился к патриарху Парфению благочестивейший ревнитель Пресвятого Гроба Александр Ипсиланти, старший врач вышеупомянутого визиря, он сообщил его блаженству о справедливом решении и постановлении его высочества и просил его приготовить людей достойных и опытных, которые явившись на суд с царскими, оправдательными указами и постановлениями сумели бы отвечать как следует на предлагаемые вопросы. Парфений написал надлежащее прошение, назначенные святогробцы пошли с ним в суд визиря и подали его визирю. Прочтя прошение собравшиеся члены суда опросили святогробцев: Из чего ясно, что места поклонения в Иерусалиме принадлежат вам, Грекам? имеете ли вы доказательства? Те ответили: Да мы имеем доказательства и свидетелей настолько правдивых и достоверных, что они вовсе не нуждаются ни в каких испытаниях и расследованиях, подразумевая под этим царские собственноручные указы и постановления. Визирь приказал пришедшим святогробцам чрез три дня явиться вновь на суд, взяв с собою оправдательные документы и свидетелей, чтобы их можно было точнее рассмотреть. Когда наступил помянутый день и состоялось собрание судей и сановников, [150] пришли с одной стороны наши, с другой франки и, принеся находившиеся у них в руках царские указы и постановления, наши сказали: Вот наши свидетели, доказывающие, что места поклонения в Иерусалиме издревле принадлежали Грекам, а не западным людям. Собравшиеся судьи и сановники, взяв помянутые царские повеления, судившихся отпустили, документы же прочли со вниманием и убедились, что места поклонения в Иерусалиме издревле были отданы султанами Грекам, а не западным людям, и что западные люди представляют неправильные претензии к Грекам. Единогласно решив дело, они сообщили царю, согласно закону, в скрепленном печатью донесении свой судебный приговор; царь скрепил их судебный приговор и на донесении их сделал письменное постановление: Дано царское мое соизволение. Диван-калеми издал высочайший указ, содержащий все происшедшее, скрепленный собственноручною подписью царя, и вручил его патриарху Парфению в 1170 оттоманском году. Взяв этот указ, Парфений послал его в Иерусалим с царским человеком и отнял из хищнических рук франков Колоду или часовню Колоды и Богородицы со всем пространством, находящимся под семью сводами, верхняя часть которых осталась в руках франков и остается у них до сих пор. Он поставил два подсвечника в месте снятия со Креста, назначил в Св. кувуклию постоянного стража взял Св. Гефсиманию, кафоликон Св. Вифлеема, место Рождества с ключом от Св. пещеры. В то время как помянутый мубашир находился еще в Иерусалиме и приводил в исполнение помянутый [151] указ, умер султан Осман III и на престол вступил султан Мустафа III. Парфений без замедления возобновил данный раньше хат, получил от султана Мустафы III высочайший указ с хатом и послал его в Иерусалим к этому самому мубаширу, и так благоприятно окончились дела при блаженной памяти Парфении.

При патриархе Ефреме, уроженце Афин, возникла война между Турками и Русскими, в царствование того же самого султана Мустафы Ш, западные люди вследствие союза с Турциею вновь подняли голову и послы вновь старались лишить нас мест поклонения. Вопрос этот был отдан на разрешение царя; царь же или забыв данный им раньше хат или желая расследовать вопрос, спросил тогдашнего шех-ул-ислама, по имени Топ Капулу, каким образом Греки владеют местами поклонения в Иерусалиме и позволяет ли закон и фетва отдать их дружественным с ним западным людям. А шех-ул-ислам, как человек умный, отложил это дело и сказал царю, что дело это требует более подробного рассмотрения, сообразно с политическими правами отдельных народов, что ему надо хорошо это рассмотреть и подробно исследовать и что тогда он представит царю судебный приговор. У помянутого шех-ул-ислама был врач Николай Скулида, которого он очень любил и с которым был очень близок, он спросил врача, жив ли находившийся в Константинопольской патриархии клирик Критий. Врач ответил: владыка, он давно умер. Тогда тот сказал: кто занял его место в патриархии? Такое духовное лицо мне очень нужно по одному делу очень важному для [152] твоего народа, которое я открою тебе одному, как лицу мне близкому. Западные люди потребовали у царя места поклонения в Иерусалиме и царь спросил меня об этом; поэтому я хочу подробно ознакомиться с этим вопросом и совершенно точно обследовать его. Говорит ему врач Николай: Владыко, есть другое лицо, более знающее и опытное, чем умерший Критий, который и в Иерусалиме жил долго и по-арабски знает и достаточно знаком с занимающим тебя вопросом. Одним словом он единственный человек, который может дать тебе правильное и точное понятие о местах поклонения и все о них рассказать. На это шех-ул-ислам ответил врачу: Если таков этот человек, как ты говоришь, приведи его к нам как можно скорее, только под большим секретом. Врач, отправившись тотчас же к Софронию Птолемаидскому, преемнику Ефрема, рассказал ему все это, а Софроний рассказал патриарху, и после того как они посоветовались, Софроний взял нужные царские документы и с вышеупомянутым Скулидою отправился тайно к муфти. Муфти же, со слов Софрония и из царских постановлений в точности удостоверившись в положении мест поклонения и удовлетворив своему любопытству, благосклонно отпустил их, а царю султану Мустафе III дал следующий ответ: Незаконно, несправедливо, и не сообразно с царскою властью, уничтожить тебе многих царей много важных указов и постановлений и отдать западным людям места поклонения, принадлежащие Грекам. Тогда ослабли нападения западных людей и на некоторое время [153] прекратились их большие интриги, но злоба их и зависть не прекратились.

В патриаршествование патриарха Анфима, уроженца Месопотамии, они через французского посла в Константинополе подали прошение Порте и просили, чтобы им разрешено было возобновить находящееся в храме Воскресения над гробницею Спасителя деревянное крытое свинцом помещение, как разрушившееся и готовое рухнуть, а также обновить находящуюся вне Иерусалима у ручья Вад-ел-Хасу (Кедронского потока) так называемую пещеру Мариам, сделать в ней дверь с ключом. Так как они хитрецы скрыли хитрым образом свою хитрость, поставив в прошении измененные имена, они обманули девлет. Поэтому сообразно со своим прошением они обманным образом получили от султана Селима III Высочайший указ с царским хат-шерифом в 1804 г., оттоманском 1218 и отправив людей в Иерусалим хотели возобновить находящийся над Св. кувуклиею маленький деревянный крытый свинцом купол и похитить у нас находящуюся вне Св. Гефсимании священную пещеру, где в то время когда предан был Иисус скрылись Апостолы, покинув Господа. Блаженнейший Анфим, раскрыв девлету их обман, получил другой указ, уничтожающий указ раньше им данный и немедленно послал его в Иерусалим; он помешал им возобновить помянутый маленький покрытый свинцом купол кувуклия, но пещеру они, похитители, взяли и отняли во время губернаторства Махмет паши, прозываемого Абу-Марак, которому сделали обильное денежное приношение.

В патриаршествование славно патриаршествующего [154] Поликарпа, уроженца Анхиала Фракийского, мы получили от державно правящего на многая лета царя оттоманского султана Махмуда II высокий указ в хат-шерифе, дарующий нам одним Грекам (без права участвовать какому-нибудь другому народу) право отстроить вновь и восстановить сгоревший храм Воскресения; когда мы приступили к этой постройке и восстановлению, невозможно описать, сколько зла и сколько неприятностей сделали нам друзья франки, соединившиеся с Армянами, во все время что продолжалась постройка. Когда же Божиею милостью после многих трудов, опасностей и неприятностей, постройка была окончена в 1810 году 12 Сентября, и начали мы как прежде служить в Св. кувуклии, у Св. Камня и над живоносным Гробом, рассвирепели против нас друзья франки, которые не в состоянии были вынести, что мы служим в Св. кувуклии и оказываемся там господами или лучше сказать строителями; ибо они воображали и воображают, что одни франки должны владеть Пресвятым Гробом и всеми почитаемыми местами поклонения. Поэтому они написали в столицу, обвиняя нас, будто мы похитили издревле принадлежавшие им места, при возобновлении постройки сделали нововведения вопреки царскому указу; много других обвинений взводили они на нас, особенно же, что мы не имея никакого права владеть Св. кувуклием, осмелились бесстыдным образом совершать в нем богослужение; они требовали, чтобы были уничтожены и разрушены возведенные постройки, чтобы Св. кувуклий отдан был им в полное владение и мы были совершенно изгнаны из кувуклии. Их главари и защитники в столице, [155] считая что написанное ими правда, подали неблагоразумным образом прошение Высокому девлету и получили указ, не определенный, а гласящий, что ”если дело обстоит так, как сообщают франки, пусть после тщательного исследования все будет восстановлено по старому". Указ этот был послан в Иерусалим и прочитан в суде. Но так как они не могли доказать на деле своих клеветнических обвинений против нас, они деньгами привлекли на свою сторону местных судей и лиц власть имущих и войдя в храм, они вынесли из Св. кувуклия наши священные принадлежности, именно иконы, кресты, подсвечники, лампады, побросав их куда попало. Они закрыли завесами внутри и снаружи кувуклии высеченные в мраморе наши иконы и греческие надписи; они завладели двумя боковыми лестницами внутри кувуклия, по которым входят на верхнюю площадку кувуклия; они удалили нашего стража из кувуклия и поставили своего; они выбросили наши подсвечники, стоявшие снаружи кувуклия с боку у дверей; они не позволяли нам совершать литургии в кувуклии; они завладели одним помещением на хорах и соединили его с верхним помещением, в котором находятся их органы. В месте Обретения Честного Креста они сломали два каменных наших подсвечника; они выбросили из принадлежащего нам места плиту с знаком креста и сломали висевшие там три наши лампады; и много других неприятностей делали они нам, о которых мы не будем распространяться. Это происходило 27 Мая 1811 года. На следующий день они разломали верхнее помещение, которое мы им приготовили и в которое они поставили свои органы, [156] и другие вещи они сделали, проделали и новую дверь, чтобы чрез нее входить в то помещение, которое как выше сказано, они похитили у нас на хорах храма. Так отплатили нам прекрасные франки за все труды, расходы и старания, какие понесли мы при восстановлении частей и мест, им и другим отведенных и принадлежащих.

Остановились ли они на этом? Удовольствовались ли всем этим содеянным нам злом? Успокоились ли в дальнейшем? Нет. В полночь они вошли в Св. кувуклию с ломами и топориками и принялись ломать изукрашенные и чрезвычайно искусно высеченные мраморные плиты, которые до сих пор составляют предмет удивления. Свои органы они увеличили и прибавив к ним трубы сделали их на столько громогласными, что от их звука ни мы, ни другие народы не могли проходить по храму и слышать богослужение. Небольшую по размерам икону, которую прежде имели они над дверью кувуклия, они сняли и вместо нее поместили громадную, так что она закрывала почти всю ту сторону кувуклия. То же самое сделали они и внутри кувуклия; небольшую икону, которую имели они на северной стороне Пресвятого Гроба, они сняли и поместили другую, закрывавшую всю эту сторону. В трехсводчатом помещении, устроенном под так называемым царским сводом у западной двери нашего кафоликона, они повесили свои лампады, а наши сняли, под предлогом, что им надо повесить эти лампады, они вошли в наш кафоликон и стали около стоявших там женщин, при чем говорили им всякие глупости. Когда приходили путешественники и милорды и останавливались у них, [157] они после первого приветствия непременно начинали нападать на нас и рассказывать, что мы отняли у них места поклонения, что мы их изгнали, делаем им много зла, наносим им материальный ущерб, потому что сожгли будто бы гробницы их царей, разрушили их совершенно, и сами извлекли выгоду из пожара. Но умные люди, хотя и слушали их отвратительные речи и лживые жалобы, не обращали на это внимание, зная что это явная ложь и клевета, происходящие от преследования своих интересов. Эти действия против нас друзей наших франков были известны и блаженнейшему Поликарпу и выборным представителям нашего народа, и очень их огорчали; но полагаясь на Бога они молчали и пребывали в благородстве и великодушии.

Когда франки в Иерусалиме видели, что тамошние святогробцы в смирении своем относятся к ним спокойно и миролюбиво, они становились хвастливыми и вели себя надменно. Даже миряне их, встречая на улице какого-нибудь Грека мирянина или монаха, дерзко говорили: Куда идешь? В храм или какое-нибудь другое место? Храмом вы больше не владеете. Скоро мы завладеем и всем Вифлеемом, изгоним вас и из Гефсимании, и куда же вы тогда пойдете, несчастные Греки? Так как невозможно было больше выносить такого положения, наши святогробцы в Иерусалиме подали прошение Сулейману паше Дамасскому, в котором сообщали обо всем, сделанном против нас франками. Сулейман-паша написал Иерусалимскому муселиму, чтобы он рассмотрел спор Греков с франками о Святынях и местах в храме и по справедливости рассудил их, не [158] становясь на сторону ни тех, ни других. Но муселим, подкупленный и почти порабощенный франками, не обратил внимания на это письмо и все откладывал дело; с трудом согласился он, чтобы из кувуклия был изгнан назначенный франками возжигатель свечей и поставлен наш страж; это произошло 7 Августа 1811 г. По прошествии 36 дней, именно 13 Сентября, после больших затруднений мы с трудом получили разрешение положить в месте Обретения Креста нашу плиту, как прежде. 9 Марта 1812 г. мы с трудом убедили их снять их лампады под трехсводчатым помещением и повесить их на цепи снаружи трехсводчатого помещения, лампад они до сих пор не зажигают и даже к ним не подходят.

В 1815 г. когда Салих паша был назначен шам-валеси и хаджи Сулейман паша в Птолемаиде, до прихода в Дамаск Салих паши, был назначен его временным заместителем и управлял вместо него его провинциею, возгордившись вновь франки написали ему обвинения против нас, жалуясь на нас и стараясь обмануть. Тот же разобрав их обвинения и убедившись, что дело обстоит совсем иначе, что они сделали нововведения, беспокоили нас и не перестают беспокоить, действуя несогласно с царскими указами и древнему обычаю, написал и послал в Иерусалим буюрды к его судьям и правителям, приказывая франкам перестать действовать против древнего обычая, нападать и беспокоить Греков и требуя, чтобы они уничтожили нововведения, которые они сделали без позволения и царских указов. Но франки, ставя ни во что эти приказания, не [159] исполняли их. В иламе и арз-магзаре помянутому губернатору и заместителю было сообщено о непослушании и неисполнении приказаний франков. Последний отправил новый буюрды строже первого, назначив для приведения его в исполнение мубашира. Придя с буюрды в Иерусалим, он призывал франков несколько раз в суд, но те не послушались, в суд не пошли и явно стали неповинующимися властям, он довел о происшедшем до сведения губернатора. Рассердившись на такое ослушание, тот написал, чтобы заочно приказания его были приведены в исполнение при помощи суда и мубашира. Поэтому отправившись в храм судья, назначенный судом, и мубашир, назначенный губернатором, привели в исполнение отданные приказания, именно они сняли находившуюся над дверью громадную икону их; уменьшили звук их органа, сделав его каким он был, отняв прибавленные трубы, которых было 47. Однако находящуюся внутри кувуклия над Пресвятым Гробом на северной стороне свою громадную икону, не отказались от находящихся внутри кувуклия боковых лестниц, не сняли свои завесы ни внутри, ни снаружи кувуклия и не допускали, чтобы мы совершали литургию у Живоносного Гроба. На этом основании мы получили илам от кади, его звали Исмет бейзадэ Ариф бей и арз-магзар от местных судей и отправив эти документы в столицу, вновь довели до сведения блаженнейшего Поликарпа обо всем случившемся. Он же в прошении довел обо всем до сведения царя, получил высочайший указ скрепленный хат-шерифом, отправил его в Иерусалим с нарочным курьером в Ноябре 1817 г., уничтожил нововведения франков, вновь [160] удостоил нас совершать литургию в Св. кувуклии, что началось 28 Декабря того же года. Но франки были этим очень недовольны и считая такое положение вещей невыносимым, не переставали приставать к нам и доставлять нам всякие неприятности. Но так как они никакими своими действиями не могли довести нас до какого-нибудь нелепого поступка, как они воображали, они придумали сделать следующее. В том же 1817 г, когда у нас была Суббота на Фоминой, а у них третье Мая, когда они празднуют явление на небе креста, мы служили в кафоликоне храма вечерню и по обычаю наши диаконы сошли в придел Обретения, чтобы покадить в принадлежащем нам там месте, так как по древнейшему обычаю все христианские народы, находящиеся в храме, кадят у всех мест поклонения; но они имея другие цели, как впоследствии сознались их собственные единоверцы, не только не позволили нашим иеродиаконам кадить по обычаю, но внезапно напали на них, выхватили у них кадильницы и принялись немилосердно бить их; поломали предшествовавшие им светильники, камилавки их топтали ногами, таскали их за волосы, рвали на них стихари. Один из францисканцев, у которого был камень, привязанный к полотенцу, жестоко ударил иеродиакона Панталеона Митиленца; тот понял по сильной боли, что удар нанесен не рукою, сильно рассердился, схватив францисканца, вырвал из его рук камень с полотенцем и спасся от францисканца полуживой. Узнав о происшедшем и видя, что диаконы находятся в таком положении, мы боялись, как бы не случилось чего-нибудь ужасного (по случаю праздника толпа [161] паломников и других православных собралась в храме), прекратили вечерню и раньше чем толпа могла узнать о сделанном франками, диаконов мы заперли в одном помещении, а толпу вывели из храма, оставив там одних только франков. Увидев, что они не достигли цели и что не смотря на совершенные ими злодеяния не случилось ничего ужасного, как они воображали, франки боялись, как бы не начали с ними судебного дела и в предупреждение этого подали на нас в суд; несмотря на то, что они нас предупредили и обвиняли, было доказано, что они лжецы и они опять были посрамлены. Поэтому суд подал прошение, указывающее на их злобу и на сделанное нам зло. Чтобы оправдаться пред губернатором Дамасским и уничтожить данные судьями письменные свидетельства, они подали на нас прошение помянутому губернатору Дамаска; а он послал в Иерусалим мубашира для более подробного исследования дела. Вследствие этого опять заседания и судебное разбирательство и вновь они признаны неправыми и виновниками зла. Но так как они и этою интригою ничего не достигли, их представители отправились в Дамаск, чтобы лично на нас пожаловаться; призванные туда мы отправились в Дамаск, где на суде у губернатора мы доказали их коварство и злонамеренность, и таким образом мы возвратились в Иерусалим, благодаря Бога и радуясь.

Узнав об этом в Константинополе и видя, что эти интриги франков имеют целью помешать нам служить литургию в Св. кувуклии и отнять у нас право владения Св. кувуклием, блаженнейший владыка Поликарп подал вновь прошение [162] султану Махмуду II и получил вновь Высочайший указ, скрепленный царским хатом, в котором помянутый Поликарп прибавил, что мы с франками сравнены в наших правах на Св. кувуклий; указ этот он послал в Иерусалим с нарочным курьером в Октябре 1819 г. В том же году патриарх послал и другой Высочайший указ, разрешающий нам отнять у франков церковь Пастырей (Селение это того же имени находится в округе Вифлеемском и лежит к востоку; церковь находится от селения на расстоянии выстрела из лука, но она заброшена и под землею; над ней маслины и вокруг нее поле). Друзья эти за несколько лет до 1811 г. обманным образом отняли у нас церковь Пастырей, где как стало известным впоследствии францисканцы тайно собирались по ночам и совершали литургию у нашего престола. Затем они тайно купили у туземных Турок находящуюся над этой подземною церковью землю, маслины и остальные деревья, получили от них сельскую купчую и чрез некоторое время пустили слух, что они купили землю с деревьями над церковью Пастырей. Хотя до нас дошел этот слух, мы отлично знали, что франки не имеют права покупать имений в Отоманском царстве, что земля и все на ней находящееся царское имущество, отданное на основании царского берата во владение Сипахов, и мы не поверили этим слухам и нисколько не беспокоились. Но друзья франки с течением времени начали приходить и в церковь явно днем, не только тайно и ночью, как прежде; узнав это мы дружественно им сообщили, чтобы они прекратили свои интриги. Но они не только не прекратили, но и надругавшись над [163] нашим иереем, отправившимся с местными христианами служить литургию, прогнали его, грозя, что если он решится в другой раз близко подойти к тому месту, они жестоко накажут его, так как церковь эта и земля давнишняя собственность франков и они, т. е. Греки, не имеют там никакого участия. Удостоверившись в этом мы подали правительству докладную записку, в которой тщательным исследованием и свидетельскими показаниями доказывали, что церковь эта издревле принадлежит Грекам. Мы представили и нужные оправдательные документы, которые были посланы патриарху в 1818 г. и предъявлены Высокому Девлету вместе с его прошением, и таким образом издан был Высочайший указ о церкви Пастырей и послан в Иерусалим, как сказано, в вышеупомянутом году. Эти указы, именно о литургии и уравнении наших прав в кувуклии и о церкви Пастырей мы в начале Мая 1820 г. предъявили Измирлу-хаджи-Сулейману паше Дамаска, находившемуся в то время по обычаю в лагере в окрестностях Иерусалима. Мы получили церковь Пастырей со всем к ней относящимся, были во всем уравнены в кувуклии с франками, а также получили одну лестницу в кувуклии, ведущую на верхнюю площадку. Мы сняли находящуюся над Пресвятым Гробом к северу громадную икону франков и явилась наша, высеченная в мраморе, так что у обоих народов оказалось по небольшой иконе; мы поделили завесы внутри и снаружи кувуклии; иконы франков над дверьми кувуклии снаружи и внутри мы повесили выше, так что стали видны наши высеченные в мраморе, одним словом все было сделано одинаково для обеих сторон. Мы получили [164] от помянутого губернатора Дамаска и от Иерусалимского суда документ (илам) и от местных властей арз-магзар (донесение), скрепленные печатью, в которых объяснено, что приведено в исполнение уравнение обоих народов, именно Греков и франков. Этот илам вместе с другими документами, как выше сказано, были посланы в столицу блаженнейшему владыке нашему Поликарпу. Патриарх с собственным прошением предъявил все это Высокой Порте и получил третий Высочайший указ, скрепленный хат-шерифом, гласящий, что все прекрасно устроенное должно оставаться без изменения на вечные времена; и таким образом франки успокоились на некоторое время и перестали нас беспокоить.

Истории Пресвятого Гроба часть третья об Армянах.

После взятия Иерусалима султаном Селимом I часто начали приходить в Иерусалим Армяне на поклонение Святым местам и оставались там; они тогда оказывали нам большое послушание и почтение. Наши отдали им тогда для жительства дом Анны, лежащий вне Иерусалима у Св. Сиона; с течением времени они присвоили себе этот дом и до сих пор владеют им. Позже они, взяв пример с франков, наняли у Грузин монастырь Св. Иакова Зеведея (он принадлежал Грузинам), заключили с ними условие, что наемная плата будет в 50 червонцев, дали им 500 червонцев, т. е. за 10 лет вперед, Грузины взяли у них расписку и помянутый монастырь был отдан Армянам; при [165] заключении этого условия присутствовал патриарх Герман. Об этом договоре был составлен и со стороны Иерусалимского суда оправдательный ходжет на арабском языке, и вручен патриарху Герману (ибо Грузины были тогда ямак подчинены нам), ходжет этот хранится у нас до сих пор. После Германа патриархом был Софроний I. Так как прежний 10 летний договор окончился, Софроний заключил новый договор с Армянами и увеличил наемную плату до 200 червонцев; когда по прошествии года Софроний требовал эту сумму, друзья Армяне отказались ее уплатить, и соглашались платить только 50 червонцев по условию, заключенному при Германе. Но Софроний подал на них в суд и доказав, что они лгут и хитрят, получил полностью 200 червонцев и получил об этом и другой арабский ходжет, который вместе с остальными хранится у нас. По прошествии нескольких лет Армяне начали возводить в монастыре некоторые новые постройки, возобновлять и чинить их тайно, без разрешения патриарха. Узнав это, Софроний подал на них в суд в 1021 отоманском г., в царствование султана Ахмета I. На суде они сознались, что постройки и починки в помянутом монастыре они делали на основании вакуфа, что ни одна из сделанных издержек не будет засчитана в наемную плату, что монастырь этот принадлежит Грекам, что они не совладельцы его, а нанимают его за плату. На этом основании был составлен и другой арабский ходжет и дан судом Софронию, каковой хранится вместе с другими. При патриархе Феофане, бывшем тогда в Константинополе, армянский наместник в Иерусалиме, по имени [166] Киркор, раздав множество денег иерусалимским Сарацинам, судьям и чиновникам, мутевели Пресвятого Гроба и Иерусалимскому градоначальнику, получил от них планы и судебные документы, дающие им право первого шага во время обычных служений и крестных ходов в храме и особенно во время служения и крестного хода в Великую Субботу. Послав эти документы в Константинополь армянский патриарх на их основании пытался получить обманным образом царский указ и отнять у нас таким образом первенство. Но Феофан, живший в то время в Константинополе, узнав о действиях против нас Армян, подал прошение султану Мураду IV, судился с ними в диване, благодаря Богу одержал верх и получил Высочайший указ, скрепленный хат-шерифом от султана Мурада IV в 1044 году.

При патриархе Паисии, находившемся тогда в Константинополе, воспользовавшись в Иерусалиме удобным случаем (так как они за деньги обманным образом получили указ, отдающий под их власть Абиссинцев), они завладели в Вифлееме, так называемыми Абиссинскими постройками и садом перед ними, в саду они построили стену и отделили наш монастырь от так называемых Абиссинских построек; кроме того они завладели и одною дверью Св. Пещеры, где повесили и лампады. Узнав это, Паисий в Константинополе подает прошение царю, его судят с ними в диване, и он благодаря Богу оказывается прав и получает от султана Мехмета IV Высочайший указ с собственноручной царской подписью (хат-шерифом), изданный в 1067 отоманском году. С нарочным [167] мубаширом, Хусеином-чаушем, он послал этот указ в Иерусалим, чтобы он был приведен в исполнение. Но Армяне, дав губернатору Газы и Иерусалима Хусейну-паше, а также другим местным властям большую сумму денег и получив в них поддержку, не привели в исполнение царского указа и не отказались от того, что похитили. Узнав о случившемся в Иерусалиме, Паисий вновь написал прошение визирю Киобрулу Мехмету-паше, отправив его с некиим Дионисием в Адрианополь (ибо он находился тогда в лагере, в равнине называемой Чаби-паша). Прочтя прошение, визирь сильно рассердился и издал другой высокий указ в 1068 отоманском году; кроме того он отправил суровые и грозные повеления Иерусалимскому губернатору и остальным правителям, немедленно привести в исполнение все приказания, находящиеся в Высочайшем царском указе Все это он отправил в Константинополь к Паисию с некиим Мустафою-чаушем, назначив нарочного мубашира для приведения в исполнение приказаний. Получив Высочайший указ и преисполнившись радости, он послал его тотчас же в Иерусалим с тем же мубаширом Мустафою-чаушем. Последний придя туда изгнал Армян из Св. Иакова в Иерусалиме и из Абиссинских построек в Вифлееме, сняв их лампады из Св. Пещеры передал нам в присутствии вышеупомянутых их покровителей; Иерусалимским судом были постановлены и отданы нам удостоверяющие это ходжеты, которые сохраняются с остальными до сих пор.

Но эти хитрые и скверные люди по прошествии некоторого времени, найдя удобный случай и [168] истратив несметное количество денег, похитили вновь монастырь Св. Иакова и Абиссинские постройки в Вифлееме; и не только это, а также четыре свода на хорах в храме Воскресения и два больших окна, находящиеся над Св. дверью храма, обращенные во двор с наружной стороны храма; а также находящуюся во дворе церковь Св. Иоанна Богослова, лежащую под монастырем Авраама; этим до сих пор владеют они, нечестивые. С тех пор они явно жили спокойно, тайно же вели против нас интриги и пользовались удобным случаем. С того времени как при Хрисанфе был восстановлен большой крытый свинцом купол и отделаны заново принадлежащие каждому народу части, они начали за деньги доставать у Иерусалимских судей и правителей грамоты и оправдательные документы и наполнив ими сундуки готовились напасть на нас. При патриархе Мелетии в 1730 г., в царствование султана Махмуда I в 1143 отоманском году происходило в Константинополе восстание янычаров и тогда процветал их грабеж. Тогда Армяне сильно разбогатели и рассчитывая на свое богатство, не желали быть в таком же положении, как другие народы, но безумным образом мечтали завладеть всеми местами поклонения, хотя у них первоначально не было в Иерусалиме ни пяди земли. Питая такие пустые надежды, они пользовались подходящими обстоятельствами. Царь тогда находился почти под властью бунтовщиков, вельможи были сильно напуганы; все были бедны вследствие всеобщего грабежа, безумие было в почете и господствовало бесстыдство. Тогда визирем был назначен вместо удаленного Омана-паши Али-паша Армянский; [169] он был очень благорасположен и благосклонен к Армянам, особенно к некоему Шахбазу и Ширину Сарафам, бывшим прежде пекарями и булочниками. Назначение помянутого Али-паши на высшую должность придало Армянам большую бодрость и надежду на удачное проведение их злостных интриг. На совещании Армяне решили подать прошение визирю, каковое и подали. Визирь написал на нем по обычаю постановление (повеление, которое пишет на прошении визирь называется буюрулди) извлечь из книг калемов копии с указов, данных Армянам. Калемы взяв у визиря решенное им прошение дали бейликджи-эфенди (он подчиненный рейс-эфенди, хранитель книг диван-калема), чтобы написать на полях прошения копии с данных им указов. Тщательно обследовав свои книги ж не найдя никакого указа в их пользу, а только указы в нашу пользу, бейликджи-эфенди выписал только три указа и вписав их в их прошение отдал Армянам.

Видя, что эта попытка скорее обращается против них, чем в их пользу, Армяне придумали новую хитрость. Они подкупили начальника калфы (он называется также малиэ-калфа) и подговорили его совершить подлог, именно они убедили его выписать из царских книг (где вписаны все указы данные Грекам) указ султана Селима I, взявшего Иерусалим, вписать копию в одну из древних книг, поставив вместо имени греческого патриарха их собственного начальника и вместо Рум Эрмен, при чем вписать в книгу тот самый год и месяц, каким помечен указ данный Грекам, чтобы придать ему вид древности. Помянутый калфа, [170] с разрешения вышеупомянутого визиря, как сознался впоследствии сам уличенный калфа, списал с нашего указа указ и отдал им, вписав копию с него в древнюю книгу и скрепил ее (эта скрепа и запись называется у Турок каиди), чтобы последующим поколениям казалось, что в то время, т. е. во времена султана Селима дай был им этот указ и тогда же совершен каиди в древних книгах. Совершив такую хитрость и низость, Армяне вновь собрались на совещание и постановили подать на нас прошение самому царю. В Пятницу, когда царь вышел на поклонение в мечеть и собралось много народу, они подали ему прошение. А в прошении их было сказано следующее: Державный царь, мы терпим большие обиды от Греков, которые стараются похитить у нас места, монастыри и святыни, данные нам на основании стольких царских указов с самого завоевания Иерусалима, и желают совершенно отстранить нас от тех мест и лишить их. Поэтому просим мы, обижаемые рабы твои, воззри на нас и по рассмотрении имеющихся у нас документов, написанных казаскером Румелийским, и каидов издревле данных нам царских указов и постановлений, извлеченных из древних царских книг калфою, начальником калемов и согласно правде раскрытой твоей державе в иламе (прошении), дай нам царский указ, согласно тем древним указам, подтверждающий за нами Армянами находящиеся в наших руках монастыри и места поклонения и не позволяющий Грекам тревожить нас.

На этом поданном царю прошений было по обычаю приписано буюрулди или повеление, чтобы [171] казаскер Румелийский, рассмотрев находящиеся у Армян документы, объяснил в иламе, подлинны ли они, а хранитель книг (калфа) епископального калема по расследовании в древних книгах царских указов и постановлений, данных Армянам, начиная с завоевания Иерусалима, выписал из этих книг копии вписанных там указов и записал на поля этого прошения (это называется у Турок каидлери-деркьенар). Взяв свое прошение, Армяне отправились к казаскеру Бурадерзадэ-Мехмету-эфенди (которому вышеупомянутый визирь приказал действовать в пользу Армян) и показав ему документы, собранные как сказано было за деньги, получил от него разъяснение (илам), что документы, находящиеся в руках Армян подлинны и законны. Оттуда они отправились к калфе епископального калема, брату визиря, и показали им илам, полученный ими от казаскера и прошение их с резолюциею; он же приписал к прошению копию с подложного вышеупомянутого указа султана Селима I, и скрепив по обычаю своею подписью отдал Армянам. Последние отнесли его визирю, подписавшему следующее определение: Согласно с законным иламом и согласно с содержанием священных царских указов, хранящихся в книгах, пусть будет дан Армянам указ. Высочайший указ был написан в том самом калеме калфою и дан Армянам. Они же при посредстве визиря поднесли его султану Махмуду I, который не зная их хитрости и обмана скрепил указ собственноручною царскою подписью (хат-шерифом) и отдал визирю в 1147 отоманском году или 1734 г. от Р. X. [172]

В то время патриарх Мелетий находился в Иерусалиме и ничего не знал об этих событиях. Христиане же в Константинополе очень горевали, собирались много раз на совещания и хотели подать прошение царю. Но представители нашего народа, принимая во внимание положение вещей и бесполезность подобного предприятия, мешали стремлению толпы под тем предлогом, что в отсутствие Иерусалимского патриарха нельзя предпринимать такого важного дела. Святогробцы, жившие в столице, отправили нарочного курьера в Иерусалим к патриарху Мелетию, рассказывали ему о случившемся и включили в свои письма копию с одного данного Армянам указа. Узнав об этом деле Мелетий открыл его только двум-трем избранным старцам, ибо он боялся порыва толпы православных и беспорядков, могущих произойти среди туземных православных; но и сами Армяне страшились и боялись и не желали, чтобы слух этот распространился по вышеуказанной причине. После Пасхи Мелетий отправился в Константинополь, но ничего не предпринимал там, выжидая случая; ибо видя положение вещей и силу и могущество Армян, он не считал удобным начинать дело, чтобы начав не в удобное время не только не одержать верха, но и лишиться имеющихся у него в руках указов и хат-шерифов; ибо тогда все было на стороне Армян. Поэтому он решил отправиться на некоторое время по разным местам и епархиям, во первых чтобы выждать удобного случая, во вторых чтобы найти источники для необходимых ежедневных расходов.

Из Константинополя он отправился в Мунданию, [173] а оттуда в Бруссу, где он узнал об удалении визиря Али-паши и о том, что вышеупомянутый сараф Шахбаз закован в кандалы и посажен в тюрьму бостанджи-паши и что назначен визирем Багдадский валеси Юрджи Измаил-паша. Из Бруссы он отправился в Кий, оттуда в Элегмус и оттуда в Мунданию; узнав там о счастливом прибытии помянутого визиря он возвратился в Константинополь, собираясь вступить в борьбу с Армянами. Собрав тамошних Святогробцев и некоторых видных представителей нашего народа, он сообщил им о своем намерении. Всеми было решено вести процесс с Армянами, но не просто и без приготовлений, а найдя предварительно человека не только достойного вести это дело, но и умного, сведущего, неподкупного и справедливого, чтобы он был не только помощником, но руководителем и советником. Таким человеком был тогда эконом визиря (кехая-бей) по имени Халиса. Мелетий чрез Фому, врача помянутого Халисы, сообщил свое желание, прося его быть его заступником и защитником справедливости. Согласившись на просьбу патриарха Мелетия, Халиса просил прислать хранящиеся у него царские указы. Обрадовавшись этому, патриарх отделил семь царских указов: 1. актинамэ Омара Хаттаба; 2. султана Мелек Салахеддина; 3. султана Мехмета II, завоевавшего Константинополь; 4. султана Селима I, завоевавшего Иерусалим; 5. Канони-султана Сулеймана; 6. султана Мурада IV; 7. султана Мехмета III, и некоторые судебные приговоры казаскеров, судивших Греков и Армян, арабские ходжеты Иерусалимских мулл, трактующие о грузинском монастыре Св. Иакова. Все [174] эти документы он послал Халисе с вышеупомянутым врачом Фомою, прочтя эти документы очень внимательно и убедившись в их древности, он не хотел судить Греков непосредственно согласно справедливости не познакомившись с документами Армян. Поэтому он попросил Армян прислать ему имеющиеся у них документы. Прочтя внимательно их подложные документы, он еще больше выяснил истину и решительно признал правыми Греков. Когда обследована была и обнаружена правда и справедливость, Халиса решил начать дело и в течение нескольких дней убедил всех сановников в древности и правоте Греков, так как он доказывал это на основании царских указов. Видя, что повсюду разглашается это дело и распространяется правда, Армяне решили прибегнуть к Халисе, рассчитывая что они подкупят его и сделают его своим помощником и защитником, как и других. Они отправились к нему и обещали большую сумму, но Халиса не брал взяток (за что его все хвалили, любили и почитали), отверг их и с бесчестием прогнал. Отчаявшись в Халисе, они прибегли к другим вельможам и сановникам, обещая много даров и денег, но и тех они не сумели подкупить. Наконец они отправились к Мелетию и стали просить его и угрожать ему, но патриарх не говорил им ничего другого кроме следующего: Царь господин и справедливый судья, Бог-блюститель правды и приговор согласный с законами справедлив и правилен. Мы будем судиться в суде и что постановит справедливый суд, пусть будет приведено в исполнение без жалоб с той или другой стороны. После [175] таких слов Армяне несколько раз уходили от патриарха Мелетия, говоря кроме другого и следующее по-турецки: Пара илэ битер хер ис, т. е. всякое дело решается за деньги.

Дело это распространялось не только среди вельмож и чиновников, но и среди ничтожных людей, следствием этого было то, что подано было прошение от нашего народа. Визирю было подано первое краткое прошение, на котором визирь написал по обычаю следующее решение (буюрулди): содержащееся в настоящем прошении должно быть тщательно рассмотрено и копии с царских указов, данные Грекам и извлеченные из древних книг, должны быть здесь старательно выписаны. Прошение с такою резолюциею было послано калфе епископального калема, а вышеупомянутый калфа, брат удаленного визиря Али-паши, не только не извлек копию указов из своих книг, но и написал так на прошении: Таких указов в пользу Греков не оказалось в книгах калема. Об этой помете, сделанной на прошении вышеупомянутым калфою, Мелетий сообщил Халисе. Решено было в новом прошении довести до сведения визиря о неблагонамеренности калфы и хитрости Армян.

Это общее от всего нашего народа прошение составлено было великим драгоманом Александром Гикою, самым правильным, обдуманным и правдивым образом; оно было подписано во-первых тогдашним Константинопольским патриархом Неофитом V, уроженцем Патмоса, который отнесся к этому делу с большим старанием и рвением, во-вторых Мелетием, в третьих находившимися тогда в Константинополе архиереями. Решено было [176] отправиться к визирю с этим прошением от синода Константинопольского Косьме Писидийскому с некоторыми духовными лицами Св. Софии, из Святогробцев митрополиту Кесарии Палестинской и преемнику Мелетия Парфению, Авраамию Севастийскому уроженцу Грузии и некоторым иеромонахам Святогробцам.

Они отправились и подали прошение визирю; прочтя его, он написал на нем по обычаю следующее решение (буюрулди): Копии указов и царских постановлений, данных Грекам, должны быть извлечены из епископской калемы.

Увидев в прошении свое имя и поняв, что раскрыта совершенная им хитрость, калфа дрожа от страха побежал к тогдашнему митрополиту Ираклийскому, уроженцу Лерны, и пав на колени и проливая потоки слез просил его, говоря что подлог совершен не им по его инициативе, но ему приказано было так поступить смещенным визирем, а потому умолял защитить его и освободить от опасности. Но митрополит Ираклийский не обратил никакого внимания на его слова, и побранив отверг его просьбу. Отчаявшись получить тут защиту, он обратился к Халисе и к остальным сановникам Высокой Порты, но несчастный никого не убедил оказать ему покровительство. Отвергнутые всеми сановниками и вельможами Армяне решили попробовать приобрести расположение визиря следующим образом. Они подали прошение визирю, которое тот прочел и отослал Халисе; прочтя их прошение и поняв их обман, последний призвал некоторых их представителей и отпустил их с укором и бранью. Тем не менее [177] Армяне на основании царского указа решили перенести дело на решение муфти (шех-ул-ислама) или наконец Румели казаскера, думая, что по аналогии с прежним, эти лица признают их правыми. Они подали прошение царю, а царь отослал его по обычаю к визирю, визирь же к Халисе. Прочтя его, Халиса призвал вновь Армян и вновь побранив их сказал: Знайте, что если впредь вы будете кого-нибудь беспокоить своими прошениями, тот кто осмелится это сделать будет жестоко наказан. Услышав это, Армяне очень опечалились и впали в отчаяние.

В назначенный день были призваны оба народа и отправились в суд визиря; со стороны Греков вышеупомянутый Неофит, патриарх Константинопольский, Мелетий, патриарх Иерусалимский, Парфений, преемник Мелетия, великий драгоман Александр Гика, учитель и великий экклисиарх Критий; со стороны Армян пришло свыше 200 лиц, и приказано было отделить из них только 7 лиц. Пришли ж муфти с казаскерами и судья Константинопольский (Стамбул-эфенди) и другие. Объявлено было, что состоялось царское повеление разобрать в присутствии нас всех спор двух народов Греков и Армян. Узнав, почему он приглашен (ибо он не был предуведомлен), муфти выразил свое неудовольствие и приостановил разбирательство, говоря: к чему такое собрание для одного дела гяуров? Разве не может их рассудить один судья? И таким образом собрание разошлось. Греки ушли очень огорченные, а Армяне очень довольные. Видя, что время идет, а дело остается нерассмотренным, православные в одну Пятницу подали прошение царю [178] и другое прошение визирю. Прочтя прошение и рассердившись на совершенный обман, царь приказал визирю привести царские повеления, данные обоим народам, старые и новые. Тот принес царю эти документы и в тот день случайно пришел к царю и муфти.

На следующий день нас и Армян призвали в суд визиря, где присутствовал и муфти. Когда нас спросили в чем заключается наш иск, мы ответили: Иск наш касается высочайшего указа, выданного Армянам вследствие обмана и скрепленного царским хат-шерифом, уничтожающего многие новые и древние царские постановления и хат-шерифы, находящиеся в наших руках. Визирь спросил муфти: произошло это с твоего ведома или нет? Тот ответил: нет. Я, сказал визирь, не хочу оставить без исследования то, что было сделано без твоего разрешения и ведома; так как я терпеть не могу делать что-нибудь тайно, я желаю, чтобы это расследование было произведено открыто. Обратившись к нам, он сказал: Вы хорошо знаете, что это дело не кончится раздачею денег, а справедливым судом, а потому идите домой и будьте спокойны. Услышав это, мы ушли и успокоились, надеясь на Бога, Армяне же чувствовали совсем другое.

Но милосердый Бог не оставлял нас долго в печали и огорчении. Через несколько дней визирь призвал нас и Армян и когда явились к визирю оба народа, в присутствии Халисы, рейс-эфенди, чауша-баши и некоторых других, визирь, обратившись к Армянам и сердито посмотрев на них, сказал: Царский приговор и хат-шериф, [179] полученный вами прежде при визире Али-паше, получили вы после судебного разбирательства и приговора или нет? Когда же они ответили: нет, визирь сказал: Так как тот царский указ издан был обманным путем, а не на основании суда и судебного приговора, царь требует, чтобы возвращен был тот указ на основании следующего царского постановления. И вынув письменное царское постановление, прочел его: Данное мною раньше Армянам царское мое постановление и священная собственноручная подпись, пусть считаются недействительными и пусть будут возвращены моей державе. Когда визирь потребовал у Армян царское повеление, один вартабет ответил: оно как необходимое в Иерусалиме было послано туда. Визирь сказал: Мы пошлем человека за этим документом в Иерусалим. И так идите. Мы ушли, хваля и благословляя Бога, Армяне же очень обеспокоенные и недовольные.

Человек визиря был послан в Иерусалим с приказанием взять у Армян уничтоженный указ и вырезать из книг судов Дамасского и Иерусалимского запись этого указа. Человек визиря, бывший его чаушем-баши, отправился с этим приказом; а визирь вскоре после этого лишенный места был сослан в Хиос. Тогда Армяне стали радоваться, плясать и веселиться; ибо они безумные думали, что нашим защитником была не правда и справедливость, а смещенный визирь. Но защитник справедливости Халиса, видя случившееся в Иерусалиме и соображая, что должно случиться в Иерусалиме, возобновил указ посланный в Иерусалим, с баш-чаушем Халил-агой и послал [180] своего человека как можно скорее в Иерусалим с отдельным письмом, поручив ему помешать помянутому Халилу-аге и взяв у него указ отправиться в Иерусалим с другим обновленным указом и привести в исполнение содержащееся в нем приказание.

Константинопольские Армяне написали своим соплеменникам в Иерусалим, чтобы они помогли им, так как Греки подали прошение и обвиняют их на суде визиря, и Иерусалимские Армяне обратились к Иерусалимскому мулле и остальным и, раздав множество денег, получили от муллы илам, от остальных прошение арзимахзари с более чем 150 печатями, купив каждую печать, даже самую ничтожную, за 250 пиастров. Когда было покрыто печатями это общее прошение, пришел в Иерусалим из Дамаска человек Халиса с указом. Иламы и арзимахзари остались мертвыми и не приведенными в исполнение, только были потрачены деньги, и это послужило большим утешением бедным Иерусалимским Туркам. Взяв уничтоженный указ и вырезав из судебных книг каиди, человек Халисы возвратился в Константинополь через 53 дня. Получив указ, Халиса передал его визирю Мехмету-паше, а тот отослал его царю. Царь же вырезал свою подпись и собственноручно надписав на указе: пусть этот указ будет уничтожен, вновь отослал его к визирю. Последний уничтожил указ и послал письменное приказание к епископскому калеми изъять из книг калеми копию с выданного раньше Армянам и уничтоженного указа; и в диван-калеми было послано сведение, чтобы и там была уничтожена запись и выписано это [181] дело. Нам был дан высочайший указ, уничтожающий указ раньше данный Армянам, и тот признанный недействительным и подтверждающий имеющиеся у нас царские указы и постановления. Указ этот, изданный в 1148 оттоманском году, был вписан в книги судов и мехкемэ Дамаска и Иерусалима. После того они успокоились, но при патриархе Анфиме в 1799 г. от Р. Хр. в царствование султана Селима III, они опять начали интриговать против нас. Когда визирь Юсуф-паша находился в Яфе, собираясь выступить в поход против завладевших Египтом Французов, сараф его армянин, по имени Антоний, отправился в Иерусалим 15 Октября; он собирался отправиться на поклонение и в Вифлеем, и патриарх их научил его попросить у нас позволения для их патриарха служить обедню в Вифлееме. Но тогдашний местоблюститель патриарха Анфима, отлично зная хитрость Армян, не дал им разрешения, так как их просьба была против обычая (два раза в год Армяне служат литургию в Св. Вифлееме у престола Абиссинцев на основании письменного нашего разрешения, раз на второй день нашей Пасхи, раз на второй день праздника Светов), и особенно потому, что он знал, что этот народ отличается своим притворством и любовью вводить новшества. Часто вследствие простоты и доверчивости наших, по дружбе соглашавшихся на их просьбы, они многого лишили нас, отнимали наши привилегии и заводили многие новшества, как видно было из нашего рассказа, и не перестают они заводить новые порядки и, пользуясь удобным случаем, отнимают у нас места поклонения. [182]

В 1783 г. их патриарх Авагкем, получив по дружбе позволение служить литургию в Св. Гефсимании в 8 день после Успения Богородицы, в день памяти Иоакима и Анны, так как его самого звали Иоакимом, служит в тот год литургию с нашего разрешения; на следующий же год он не спрашивал позволения и даже не дал об этом знать нашим. и таким путем завели они этот обычай, не отмененный до сих пор. Несправедливо обвиняют несчастных Святогробцев их единоплеменники, будто они грубы, не имеют опытности в политических сношениях и не умеют обращаться с другими народами в Иерусалиме, из-за пустых вещей устраивают большие скандалы и затевают вредные и гибельные ссоры и вносят не малое смятение в свой народ. Но критики не замечают своей ошибки и не видят, что Святогробцы только защитники права, как это явствует из нашего правдивого повествования. Но возвратимся к нашему рассказу.

В Ноябре 1799 г. помянутый визирь отправился в поход и 26 Марта 1800 г. возвратился в Яфу. В конце Мая находившийся в Иерусалиме армянский патриарх, взяв много золота и достаточное количество ценных подарков, имея союзником и помощником своего единоверца сарафа визиря, раздал золото и дары и, подав прошение от имени Иерусалимских Армян, получил тайно указ, разрешающий Армянам беспрепятственно и свободно совершать свое обычное богослужение во всех общих местах поклонения в Иерусалиме, как внутри Иерусалима, в храме, так и вне Иерусалима, в Вифлееме и Гефсимании, воспрещающий Грекам препятствовать им в этом, так как [183] помянутые места поклонения принадлежат сообща обоим народам, согласно древним, принадлежащим Армянам, царским документам, священным собственноручным указам и хат-шерифам. Хотя Армяне и получили этот указ тайно обманным образом за розданное золото, он не скрылся от наших в Иерусалиме. Но им нечего было делать, как только надеяться на Бога. Господь, заступник немощных, дал нам в то время двух помощников, драгомана царского войска беизадэ Георгака Караджу и представителя России господина Франгини и вдохнул в их благочестивые сердца горячее христианское рвение, так что они уничтожили попытки Армян отнять у нас места поклонения. Их патриарх, не будучи в состоянии перенести стыд и позор, заболел от огорчения и испустил свою нечестивую душу и был похоронен в Яфе. 21 Июля 1803 г. Армяне, придя в Св. Гефсиманию, повесили там против обыкновения на цепь висящую против Св. кувуклии гробницы Богоматери еще другие лампады, без нашего ведома и позволения; а нашего возжигателя свечей, хотевшего им помешать, они побили до полусмерти. Узнав это, Анфим подал на них прошение и получил Высочайший указ, скрепленный собственноручною царскою подписью, и послав его в Иерусалим в 1218 оттоманском году, он снял вновь повешенные в Гефсимании лампады. В Иерусалиме рассказывали, что Ручукли Мустафа-паша завладел Константинополем и все делается по его желанию, что в большой силе у него Манук сараф-паша и остальные находящиеся при нем лица, все Армяне. Слух этот побудил [184] Армян в Иерусалиме начать бессмысленные и безумные и богопротивные интриги; а злой дух воспламенил воображение худших из них, которые в демонском и безбожнейшем помысле решили сжечь храм живоносного Гроба, т. е. Воскресения, говоря про себя: Вот удобный случай отнять у Греков места поклонения и завладеть ими; если мы сожжем теперь храм, они не получат позволения восстановить его и не будет у них столько денег; мы же теперь имеем силу, получим разрешение, имеем деньги на восстановление и таким путем завладеем и им и всеми остальными местами поклонения. 30 Сентября 1808 г. в Среду, около шестого часа ночи, они подожгли свое помещение на хорах. Когда пламя достаточно разгорелось, они начали кричать, чтобы сбирались люди и скорее тушили пожар. На помощь сбежались наши и франки, но проклятые не позволили им дойти до своего помещения, говоря, что нет надобности и они сами потушат огонь. Так говорили они, на самом же деле сделали противоположное, лили на огонь целые кувшины водки, нефть и другие легко воспламеняющиеся вещества; люди, находившиеся в храме, видели, что они льют что-то из кувшинов, но думали, что это вода. Видя, что огонь и пламя разгораются все больше и свирепеют как разъяренная львица и как хамелеон меняются цвета, они начали выть и кричать, призывая на помощь остальных отцов, находившихся в патриархии. Увидев это неожиданное страшное зрелище, они сбежались почти все и очень старательно делали снаружи то, что требовали обстоятельства, но находившиеся внутри храма не приносили никакой пользы. Пока проснулись турки привратники и пока [185] они пришли и открыли дверь храма, так что люди, находившиеся снаружи, могли прийти на помощь людям, находившимся внутри, пламя приняло обширные размеры и распространилось по всему храму, превзойдя знаменитую пещь Вавилонскую, и затушить пожар стало невозможно.

Сначала сгорели помещения Армян, затем храм Голгофский с нашими помещениями вокруг него; пламя поднялось и захватило большой деревянный крытый свинцом купол, уничтожило все дерево, находившееся в храме и куполе, а свинец большого купола расплавило. Сгорел весь кафоликон, обширный алтарь, прекраснейший иконостас, две деревянных сосудохранильницы в алтаре, патриаршее сопрестолие изящной работы, два больших шкапа с различными священными останками в них. Стоявшие под сводом алтаря мраморные колонны превратились в пепел, и весь свод был разрушен. Огонь расплавил как воск и уничтожил иконы, священные одежды, паникадила, лампады и разные другие священные драгоценные сосуды. Одним словом, пламя не оставило в храме ничего нетронутым, только Св. дверь Св. Кувуклии, находящаяся теперь в патриархии, в так называемом синодике, хоть и была окружена огнем почти двое суток, нисколько не пострадала. Какая потеря и повреждение, какой страх и ужас, какая печаль охватили наших, какое смятение произошло в Иерусалиме и его окрестностях от такого страшного и неожиданного случая, ясно каждому, обладающему умом и здравым смыслом.

Такое страшное и безбожное дело совершили они в Иерусалиме по общему решению или по [186] злонамеренности отдельных лиц; а в Константинополе, когда был всесильным лицом Мустафа-паша, они старались приводить в исполнение свои злые умыслы, так как им помогал Мустафа. Но уничтожающий замыслы народов и планы правителей Господь устранил и их замыслы. Ибо 3 Ноября 1808 г. восстали в Константинополе янычары, всесильного Мустафу-пашу, покровителя и защитника Армян, сожгли, а его партию уничтожили огнем и мечом. После этого восстания, когда патриарх Анфим уже отошел к Господу и Иерусалимскую патриаршую кафедру занимал уже Поликарп, не прошло и пяти дней, как прошел слух, что в храме Пресвятого Гроба случился пожар и православные Греки потерпели большую потерю. Поликарп взволновался и старался расследовать, что случилось и откуда произошло это зло. В то время пришли в Константинополь посланные из Иерусалима протосинкел Иоаким Кипрский и монах Гавриил Каппадокиец, подали блаженнейшему Поликарпу письма, написанные еще его предшественнику Анфиму и жалобным тоном сказали ему: Блаженнейший владыка, Армяне сожгли храм Воскресения, безбожники превратили в развалины этот чудеснейший храм. Куда обратиться, к кому прибегнуть?

Общая печаль охватила Святогробцев, все сильно горевали и присутствующие и отсутствующие, узнав об этом несчастии. Прочтя пришедшие из Иерусалима письма, блаженнейший Поликарп, глубоко вздыхая и проливая потоки слез, громко восклицал: Владыко, Вседержитель, Всемогущий, Многомилостивый, Человеколюбче Иисус Христос, Бог наш, не презри нас, но милостивым оком воззри на [187] слабость нашу и дом Свой, пошли помощь Свою народу Своему и дай силу любящим Тебя. Яви нам, Господи, древнюю милость Свою, да будут посрамлены злоумышляющие против народа Твоего, подними могущество Свое и воздвигни храм славы Твоей в радости сердца нашего; ибо мы смиренные и слабее всех вокруг нас находящихся, Ты единое прибежище наше, Ты единая надежда наша. Да будет, Господи, милость Твоя на нас, как мы на Тебя уповаем, и да увидим преславный храм тот восстановленным Твоею милостью во славу Твою и хвалу.

Помолившись таким образом, он стал утешать находившихся около него Святогробцев, говоря: Хотя время тяжелое, велико стесненное положение православных и велика нужда наша, но могущество Божие все преодолеет, поможет неимущим и слабым и вновь восстановит наш божественный храм. Будьте стойки и преисполнены надежд и в полноте веры надейтесь на Христа. Утешив таким образом своих, он тотчас же довел о случившемся до сведения светлейших владык и губернаторов, тогдашнего вселенского патриарха Каллиника и остальных архиереев. Поговорив обстоятельно с Димитрием Мурузи, большим ревнителем и предстателем Гроба Господня, занимавшего тогда место драгомана Высокой Порты, получил большое утешение, потому что патриарх желал восстановления храма, а драгоман обещал устранить все затруднения и доставить соответствующее разрешение.

В следующее Воскресенье состоялось многочисленное заседание синода в патриархии в [188] присутствии Иерусалимского патриарха, были прочтены во всеуслышание пришедшие из Иерусалима письма и все, выслушав их и узнав все происшедшее в храме, были очень опечалены и огорчены и все в один голос сказали патриарху: Прими на себя, блаженнейший владыко, борьбу за восстановление храма, и мы все соберемся и все будем помогать. Мы не можем вынести лишение того божественного храма, мы не можем уступить славу нашего народа другим народам. Не пугайся, всемогущ Господь Спаситель наш Иисус Христос, на которого мы надеемся, тотчас же положи начало, не откладывая дела и собирай нужное для восстановления храма. Они записали свои имена на листе и постановили разослать повсеместно всем православным печатные окружные послания, приглашающие жертвовать на восстановление знаменитого храма. От этой общей готовности и пылкого рвения благочестивых и православных патриарх получил большую надежду, поблагодарив владыку Христа, со слезами призывая Его в помощники, возложив на Него все дело и уповая на Него, он начал прежде всего хлопотать о царском разрешении.

Когда пылкий ревнитель, светлейший бейзадэ и драгоман Высокой Порты, Димитрий Мурузи составил прошение от всех православных царю султану Махмуду IV о разрешении восстановить храм, он получил царское повеление явиться в лагерь с тогдашними рейс-эфенди Ялибом. Поэтому он передал проект прошения своему заместителю Россету, внушив ему делать все по желанию патриарха, так как с ним согласен и всем руководит дворец Мурузи. Взяв на себя заботу об этом деле, помянутый [189] Россет выказал одинаковую ревность и в подходящую минуту убедил патриарха на основании общего от всех православных прошения испросить у царя разрешение на восстановление и украшение сгоревшего храма. Царю было представлено прошение и царскою собственноручною надписью на прошении даровано патриарху право восстановить сгоревший храм Воскресения в прежнем виде. Написан и издан был высочайший царский указ, получив который, патриарх сильно обрадовался, так же как и весь благочестивый и православный народ.

Патриарх позаботился прежде всего о том, чтобы ему назначен был хороший мубашир, который должен был наблюдать за постройкою в Иерусалиме со стороны Высокой Порты. Предвидя, какие будут в Иерусалиме неприятности и интриги со стороны других народов, он заботился, чтобы назначен был мубашир честный, смирный, тихий, и особенно неподкупный. Найдя такие качества у Ельмас-паши-заде-Абдиррахим-бея, которому он дал нужные наставления, как совсем не знающему иерусалимских дел, он послал его в Иерусалим с царским повелением и указом в 1809 году 31 Марта, отправил вместе с ним и посланного раньше, как было сказано, из Иерусалима, протосинкела Иоакима Кипрского, рукоположенного в архимандриты. Когда эти лица отправились сухим путем в Иерусалим, патриарх позаботился и о материале необходимом для постройки, заготовив который, он нагрузил корабль и имел его наготове. День и ночь он не переставал работать и заботиться о всем нужном для этого великого и божественного дела, приглашая всех и каждого [190] прийти на помощь, заготовляя все необходимое, назначая каждое Воскресенье сходки избранных тогда заведующих и остальных благочестивых ревнителей, возбуждая рвение благочестивых и насаждая во всех пылкое желание помогать словом и делом. Он размышлял о том, какого бы назначить архитектора, и вот царский архитектор Комнин из Митилены, по внушению Божию, пришел к патриарху и сказал ему: Блаженнейший владыка, я с величайшею готовностью отправлюсь в Иерусалим служить Господу моему Иисусу Христу и с величайшей готовностью и радостью потружусь и погружу руки свои в священную землю. Дай мне блаженную молитву свою и благослови меня по отечески. Видя искреннее желание и полную готовность знаменитого архитектора, патриарх заплакал от радости, прославляя Спасителя, вдохнувшего в души верующих такое стремление к добродетели, и похвалив архитектора, благословил его. Этот калфа Комнин, взяв с собой мастеров и плотников и вышеупомянутый заготовленный материал, 3 Мая отправился из Константинополя; с ним отправились один из сарафов Хаджи-Иован и вышеупомянутый монах Гавриил Каппадокиец, посланный раньше из Иерусалима с письмом. Тогда были отправлены из Иерусалима назначенные с этою целью посланные по всем епархиям с окружными соборными посланиями, приглашающими делать пожертвования в пользу Гроба Господня.

Это происходило в Константинополе, в Иерусалиме же было большое смятение и во время пожара и после пожара. Православный народ был очень огорчен и опечален повреждением чудеснейшего [191] храма, Армяне же, которые не могли скрыть своего злодеяния, старались избегнуть обвинения, для своей защиты раздавали свои сокровища людям власть имущим и опираясь на свое богатство и на благорасположение всемогущего Мустафы-паши (ибо до Иерусалима не дошел еще слух о его падении и гибели), вновь, бесстыдные, стали дерзко вести себя и готовились отправиться из Иерусалима в Константинополь, чтобы привести в исполнение свои злостные намерения. Назначенный ими один большой вартабет готовился отправиться в Константинополь; но он не успел еще отправиться, когда в Иерусалим пришло известие, что Мустафа-паша погиб. Армяне пришли в смущение и сильно опечалились, так как лишились своих больших надежд. Но они не желали показать, что опечалены, ни что они отказались от своей поездки, ни что планы их не удались и они их изменили. Поэтому они приостановили поездку, занимались ее приготовлениями и ждали, чтобы их богатые эмиры в Константинополе дали им ответ и выразили свое мнение о их интриге. Через некоторое время пришел ответ, что так как они заботятся об общем благе, пусть они исполнят свое намерение и отправятся в Константинополь со всем нужным. Получив такой ответ, они отправились в Константинополь, и там приняли их Константинопольские эмиры, ослепленные еще более их прибытием и питая фантастические надежды, с каждым днем воспламенялись все больше и старались найти способы действия. Безумно полагая, что всего можно достичь при помощи денег, раздавали свои сокровища, надеясь привести в исполнение свои планы. [192]

Это Армяне тайно делали в Константинополе, а что они делали в Иерусалиме, кто мог бы рассказать? Когда туда пришел вышеупомянутый царский мубашир и хотел по обычаю прочесть на суде царское повеление и привести в исполнение заключающееся там приказание, Армяне заволновались и, подкупив тогдашнего муфти Хасана-эфенди, помешали при его посредстве прочесть и привести в исполнение указ, под тем предлогом, что нет Иерусалимского муллы (ибо он еще не жил там постоянно, но временно находился там), и что в отсутствии муллы читать высочайший указ нелепо и ни с чем не сообразно; а потому дело о божественной постройке осталось не приведенным в исполнение. Однако, не надолго; ибо начальник и сатрап Дамаска Гендж Хаджи-Юсуф-паша написал, что требовалось помянутому муфти, муселиму и остальным, послал в Иерусалим своего силахдара Юсуф-агу, назначив его мубаширом со своей стороны, что бы он при постройке помогал царскому мубаширу. В это время прибыл и новый Иерусалимский мулла. Высочайший указ был по обычаю прочитан на общем собрании в суде, и началась постройка. Прежде всего была сделана двустворчатая св. дверь храма 19 июля 1809 г. Когда Армяне увидели, что планы их не удались и они напрасно роздали деньги, они стали действовать против нас другим способом и подняли против нас местных жителей. Последние, ворвавшись в храм вооруженные, с позволения и ведома помянутого муфти, бросились на мастеров, и начали стрелять в них из ружей; когда все разбежались, одни сломали леса, стоявшие пред дверью храма внутри, [193] другие бросились за мастерами и остальными отцами, третьи искали калфу и мубаширов, четвертые бегали по храму точно бешеные с криком и дикими возгласами. Какой страх и трепет объял тогда несчастных мастеров и остальных отцов, может понять всякий разумный человек.

Прекратилось дело божественной постройки, нас призвали в суд и строго приказали перестать строить, пока Армяне, написавшие к своим в Константинополь, не получат от них ответа; по обсуждении вопроса об отсрочке, сочли нужным дать Армянам отсрочку в 61 день. Армяне написали и послали свои письма о курьером в Константинополь, ибо злодеи не знали о судьбище бывшем между нами и ими в высшем суде, жалуясь на данное нам разрешение; они требовали от своих эмиров, чтобы им дано было позволение восстановить свои части и чтобы им дано было это разрешение как можно скорее, так как им дана отсрочка только на 61 день; вместе с этими письмами они послали документы, судебные приговоры и копии с подложных указов и обманным образом полученных и они ждали желанного ответа.

Такие коварства делали Армяне в Иерусалиме, в Константинополе же они дерзнули подать в одну Пятницу, в Скутари, прошение царю с жалобою на нас, будто мы их обижаем и лишаем их мест поклонения в Иерусалиме, противозаконно присваиваем их себе, имея намерение совершенно изгнать их, не только из храма и из мест поклонения, но даже из самого города Иерусалима. Прочтя их прошение, царь понял их обман, но дабы обнаружились их злонамеренность и его справедливость, [194] он приказал составит суд из высших судей и вельмож, по назначению старшого мудреца шех-ул-ислама, и законным образом разобрать спор между двумя народами, по совершении тщательного расследования и по постановлении судебного приговора, представить его державе илам и донесение. По назначению тогдашнего муфти (шех-ул-ислама) Дури-заде-Сеида-Абдуллаха-эфенди собрались для разбора этого спора судьи от мудрейших судей и уламов: Эмин-паша-заде-Мехмет-Эмин-эфенди, имевший сан прежде Анатоли-казаскера, тогда же Румели-казаскера, Мехмет-Тахир-эфенди, бывший раньше Стамбул-эфендиш, тогда имевший сан Анатоли-казаскера; от мудеришидов: Фетфа-Эмин Мехмет Рашид-эфенди, касами-аскери Сеид Сулейман-эфенди, от риджали Высокого Девлета: рейс-эфенди Мехмет-Эмин-Вахид-эфенди, прежний девтердар Юсуф-Агиах-эфенди, терпхане-эмин Ахмет-Азиз-эфенди. Из этих лиц составлен был суд, который потребовал, чтобы оба народа назначили своих уполномоченных представителей. Патриарх Поликарп с архиепископом Митиленским Иеремиею Критянином, со святым и священным синодом, высочайшими владыками и воеводами, светлейшим бейзаде Панаиотаки Мурузи, заместителем великого драгомана, зрело обдумав, назначили следующих уполномоченных представителей: от святейшего Синода митрополита Солунского Герасима, митрополита Иконийского Кирилла, от Святогробцев монаха Прокопия Назианзина, монаха Митрофана Брусского, из светских представителей почтеннейшего купца Ханну-Фахри-Лаодикейца и почтеннейшего Николаки Кастрина. Армяне тоже [195] назначили с своей стороны целое стадо, но только семь представителей были допущены, все же остальные отвергнуты.

В назначенный день собрались судьи и когда составился великий суд предстали представители Армян в качестве обвинителей, наши в качестве обвиняемых. Судьи спросили Армян, чего они требуют и в чем обвиняют Греков. Они ответили: что мы требуем и в чем обвиняем Греков подробно написано в прошении. Судьи сказали им: написано, но и на словах обвинитель должен сообщить в чем обвиняет, чтобы сообразно с заявлением обвинителя и защите обвиняемого был рассмотрен спор и постановлен приговор сообразно с справедливостью. Они начали болтать и говорить, что подсказывало им их коварство и злонамеренность, но только они не могли доказать своего права. Судьи же не желая долее слушать их удивительные и фантастические требования, побранили их и приказали замолчать. Затем они спросили нас: зачем вы обижаете Армян, присваивая себе места поклонения? и что вы можете сказать в свою защиту против требований Армян? Мы ответили: места поклонения в Иерусалиме издревле и с самого взятия его Турками принадлежат Грекам; сами завоеватели Иерусалима и следующие державные цари признают это в неопровержимых своих царских приговорах и собственноручно подписанных хат-шерифах, и сами они защищают нас и отвечают на несправедливые и неправильные обвинения Армян. И мы вручили судьям имевшиеся у нас актинамэ Омар-Хатаба, хат-шериф султана Селима I и сына [196] его Канони султана Сулеймана. Прочтя эти документы судьи сказали: ни единой черточки мы не можем к ним прибавить или отнять. С этим согласились и остальные эфенди, и судьи сказали присутствующим: уйдите и чрез три дня придите вновь. И таким образом мы ушли.

Собрались во второй раз судьи, и мы явились вновь. Армяне принесли копии с копий древних уничтоженных указов и предъявляя их судьям хотели таким путем подтвердить и доказать свое право владения местами поклонения. Судьи же, прочтя эти документы, в один голос сказали им: если вы, друзья, имеете документы равносильные с теми, какие имеют в руках Греки, предъявите их, если же нет, на основании копий с копий вы не можете выиграть дела и даже судить вас на этом основании нельзя. Армяне сказали: Все наши документы в Иерусалиме, но описи и копии с оригиналов вписаны в царские книги калемов; пусть будут выбраны из книг копии с оригиналов и чрез три дня мы можем в точности исследовать дело. Таким образом окончилось второе заседание.

(пер. П. В. Безобразова)
Текст воспроизведен по изданию: Материалы для истории Иерусалимской патриархии XVI-XIX века // Православный палестинский сборник, Вып. 55. Часть 2. СПб. 1904