О ВИЗАНТИЙСКОЙ АРГУМЕНТАЦИИ ТЕОРИИ УНИВЕРСАЛЬНОЙ ВЛАСТИ (НА ИСХОДЕ XIV СТОЛЕТИЯ)

Пока единственное издание греческого текста письма Антония IV было подготовлено в 1862 г. Ф. Миклошичем и И. Мюллером ¹. Послание дано под № 447, без указания даты, с аннотацией на латыни в одну строку: «Увещевание патриарха для Василия, князя Московского». Слово «увещевание» взято издателями из текста послания (Р. 189,17-18). Текст заканчивается многоточием, после которого издатели написали по-латыни: «Остальное отсутствует». Собственно греческий текст насчитывает 145 строк, или 4 1/4 печатной страницы. Нумерации строк в издании нет. Постраничное размещение строк таково: на с. 188 - 32 строки, на с. 189-191 - по 35 строк и на с 192 - 8 строк (для удобства в дальнейшем используется постраничная нумерация строк). Послание является официальным, и можно было бы ожидать его датировку и подпись составителя, на что рассчитывать, к сожалению, не приходится из-за утери окончания письма. Текст не разделен на абзацы. Сохранившаяся часть послания состоит из 20 неравномерных предложений. Размер самого длинного составляет 23 строки (Р. 190.17-35; 191.1-4). Самое короткое включает лишь три слова (Р. 191. 31). Четыре вопросительных предложения, оживляющих текст, усиливают нарастающую напряженность «увещевания». Источник еще не был переведен на русский язык. Некоторые фрагменты в переводе на [47] английский встречаются в работах Э. Баркера, Д. Оболенского, Д. Геанакоплоса ².

Предлагаю свой перевод послания ³, расчленив его на 9 частей и предпослав каждой части краткую аннотацию:

I

Обращение к Василию I Дмитриевичу (Р. 188. 1-5).

«О благороднейший великий князь Московский и всея Руси, во святом духе вожделеннейший сын нашей мерности, кир Василий: о благоволении, мире, сострадании, душевном и телесном здоровье, молитве и благословении и ином каком-либо одновременно благодеянии и избавлении обращается с мольбой к твоей милости мерность наша от бота всемогущего».

II

О раздорах в церкви Руси и возвращении митрополита Киприана (Р. 188. 5-17).

«Твоя милость знает, какие произошли смятение и раздоры некоторое время тому назад в церкви Руси, вследствие которых вы огорчались и у нас - крайне неприятное дело. С тех пор как наша мерность, бог знает какими прегрешениями, взошла на высокий патриарший престол, мы приложили много старания и усилий, чтобы умиротворить эту церковь и возвратить ее в прежнее состояние, что и случилось с помощью бога, соединяющего и умиротворяющего вселенную, и вновь возвратился святейший митрополит Киева и всея Руси и почтеннейший, во святом духе любезный брат нашей мерности и сослужитель, кир Киприан, единый митрополит во всей Руси по древнему обычаю, и после некоторого забвения этого обычая снова точно так же единственный»

III

О распрях и восстании в Великом Новгороде (Р. 188. 17-32; 189. 1-2).

«Недавно же приглашенный наш апокрисиарий митрополита и милости твоей, во святом духе любезный сын нашей мерности, кир Димитрий Афинянин сообщил и моему наилучшему и святейшему самодержцу и императору и мерности нашей о распрях и происшедшем в Великом Новгороде восстании, и мы были крайне удручены тем, что, в то время как умиротворилась тамошняя Христова церковь и были отвращены столь большие смятения и волнения (по милости Христа, уладившего разногласие и разрушившего средостение вражды и установившего посредством креста мир на небе и на земле), дьявол снова вызвал такие распри на погибель тех христиан; и не удивительно, ибо любящему раздоры и войну дьяволу свойственно постоянно творить таковые против христиан. Скверная и человеконенавистническая природа распрей не может взирать на живущих в мире, вследствие чего она затевает против них всяческие ухищрения, но ныне быстро убоится и уступит силе спасителя нашего Иисуса Христа, сказавшего, что церковь сильнее и самих врат Ада». [48]

IV

О необходимости увещевания (Р.189. 2-19).

«Мерность же наша, посовещавшись с наилучшим и священным моим самодержцем, поборником и защитником церкви, для приведения вновь в порядок этой церкви написала о том, что надлежит ведать твоей милости, поскольку наша мерность имеет в твоем лице истинного сына и друга и воспринимает заинтересованность твоей души и твоего достоинства, и твоей власти. Поскольку твоя милость добивается от нас разумных оснований и справедливости, и логики, нам необходимо сделать это, что мы и делаем, ведь мы защитники божественных законов и канонов, и мы обязаны сделать это всем христианам, тем более великим людям и правителям народов, и видным деятелям той или иной местности, каковым является твоя милость, и обо всем том, что возникло в соответствии с канонами и на основании законов, предстоит узнать твоей милости из письма, которое мы написали; поскольку же я - всеобщий учитель всех христиан, у меня настоятельная потребность, если я слышу о чем-то происходящем у твоей милости, что тебе мешает в душевном отношении, написать тебе о том в качестве отца твоего и учителя посредством наставлений и увещевания, чтобы ты уладил это; и ты имеешь потребность как христианин и сын церкви произвести исправление».

V

О презрительном отношении Василия I Дмитриевича к патриарху Антонию IV и его апокрисиариям (Р. 189. 19.-23).

«Почему ты презираешь меня, патриарха, и не оказываешь чести, которую оказывали твои прародители, великие князья, но презираешь и меня и людей, которых я посылаю отсюда, и не находят они уважения и места, которое всегда было у патриарших людей?»

VI

Доводы Антония IV в пользу уважительного отношения к патриарху Константинополя (Р. 189. 23-35; 190. 1-11).

«Ты не знаешь, что патриарх занимает место Христа и сидит близ его самовластного престола? И ты презираешь не человека, но самого Христа, поскольку почитающий патриарха почитает самого Христа; но не по какой иной причине, как из-за всеобщих прегрешений мы потеряли наши места и земли, и теперь мы должны быть презираемы христианами, если мирская власть выказывает пренебрежение к нам. Но христианство проповедуется повсюду, и мы испытываем такое же уважение, какое испытывали апостолы и их преемники, ибо они также не ощущали человеческой славы и не владели мирской властью, скорее всего они подвергались преследованиям и оскорблениям со стороны нечестивых и умирали каждодневно, однако их величие и то влияние, которое они оказывали на христиан, никак не связывалось с их уважением. Поэтому, сын мой, я пишу и наставляю, и советую [49] твоей милости, чтобы ты так же, словно самого Христа, почитал патриарха и его мнение, и письма, и обращения, и людей, которых он посылает; это необходимо и тебе и душе твоей, и чести твоей и власти твоей. Если же ты презираешь и бесчестишь бога, берегись, как бы он сам не стал мстить за себя самого: «ибо ужасный, говорят, переходит в руки бога живущего» и снова через пророка говорят: «смотрите, презиратели, и удивляйтесь и будьте уничтожены». Я считаю своим долгом наставить в этом и поучить, обращаясь к твоей милости, ты же должен прислушиваться как сын церкви и исправлять дело».

VII

О презрительном отношении Василия I Дмитриевича к византийскому императору (Р. 190, 11-15).

«Однако и о наилучшем и священном моем автократоре и императоре я слышу некие речи, произносимые твоей милостью, и я огорчаюсь, ибо ты препятствуешь, как говорят, митрополиту, чтобы он поминал божественное имя императора в диптихах (негодное дело из когда-либо совершенных)».

VIII

О доводах Василия I Дмитриевича (Р. 190, 15-16).

«И поскольку ты говоришь, что у нас есть церковь, императора же у нас нет и мы не считаем его таковым; то в этом нет ничего справедливого».

Аргументация Антония IV в защиту универсалистского характера императорской власти Византии (Р. 190. 16-35; 191 1-35; 192. 1-8).

«Священный император занимает важное место в церкви, ибо император не есть просто так, как другие правители и самовластные повелители стран, в силу того, что с самого начала императоры укрепили и подтвердили свое глубокое уважение во всем мире, и вселенские соборы императоры собирали, и положения о непреложных догматах и о поведении христиан, о чем говорят божественные и священные каноны, они подтвердили и установили законом, чтобы им подчиняться, и сильно выступили против ересей. Императорские предписания с помощью синодов определили почетные места архиереев, разделение на части из епархий, распределение церковных приходов, вследствие чего они имеют большой почет и место в церкви, и если, с позволения бога, народы расположились кругообразно возле императора и его страны, но до сегодняшнего дня эту хиротонию имеет император от имени церкви и эту организацию, и эти молитвы, и помазывается великим миром и рукополагается как император и автократор ромеев, то есть всех христиан, и в любой местности и от имени всех патриархов и митрополитов, и епископов упоминается имя императора, там, где называются христианами, чего не имеет никогда ни один из иных правителей или топархов, и столь большую он имеет от имени всех власть, что даже сами латиняне, не имеющие никакого участия в нашей церкви, и они оказывают ему эту честь и повинуются, что делалось и в прошлые времена, когда они были соединены с нами, тем более должны ему это делать [50] православные христиане. Ведь так как народы окружили страну императора, не должно допустить, чтобы христиане его презирали, но скорее пусть он их воспитывает и делает более благоразумными, поскольку если великий император, повелитель обитаемого мира и правитель, окруженный столь большой силой, оказался в столь тяжелом положении, которое претерпевали, быть может, лишь отдельные топархи и немногие из правителей, хотя твоя милость и тамошняя страна часто страдают и осаждаются нечестивыми и берутся в плен, но несправедливо вследствие этого твоей милости презирать нас, однако мы, мерность наша и священный император, в течение столь долгого общения пишем тебе и уважение, которое имели предшествующие тебе великие князья, это уважение мы тебе оказываем и в письмах, и в обращениях, и через гонцов. Ничего хорошего нет в том, сын мой, когда ты говорил, что у нас есть церковь и нет императора, невозможно для христиан то, что у них есть церковь и нет императора. Ибо империя и церковь имеют крепкое единство и общность, и невозможно отделить одно от другого. Христиане отвергают только одних-единственных императоров - еретиков, неистовствовавших против церкви и протащивших извращенные догматы, чуждые учению апостолов и отцов. Наилучший и священный мой самодержец, милостью божьей, есть правовернейший и самый преданный поборник церкви и защитник, и мститель, и невозможно представить то, что архиерей не поминает его. Слушай же, что говорит в первом из соборных посланий Петр, глава апостолов: «Бойтесь бога, чтите императора». Он сказал не «императоров», чтобы кто-нибудь не подумал, что императорами называются там и сям среди народов, но «императора», показывая, что всеобщий император есть один. И к тому же какого императора он имел в виду? Нечестивого, бывшего в то время, и гонителя христиан, но, как святой апостол, предвидящий будущее, что христиане намереваются иметь одного императора, он учит почитать нечестивого императора, чтобы усваивали на этом примере, как должны почитать благочестивого и правоверного, ибо если некоторые из христиан имя императора друг другу прославляли, то все по поводу его природы, а законопроект, вносимый в отмену действующего закона, представлялся скорее тиранией и насилием. Да и какие отцы, какие синоды или какие каноны говорят о таком? О природном же императоре шумели и вверху и внизу, чьи законы и распоряжения признаются во всем обитаемом мире и кого одного-единственного поминают христиане повсюду, а не какого-либо другого. Поэтому я пишу, сын мой, твоей милости и советую...».

Нетрудно заметить, что наименьшей частью письма является VIII (О доводах Василия I Дмитриевича), составляющая только две строки, а наибольшей - IX, представляющая собой аргументацию Антония IV и насчитывающая 63 строки. Позиция Василия I Дмитриевича сформулирована предельно кратко и точно, причем изложена в послании трижды в информном словесном выражении (Р. 190.15-16; 191.16-17,17-18). Тезис великого князя Московского и всея Руси был передан византийской стороне в устной форме, через апокрисиария Дмитрия Афинянина, который представлен в послании в качестве гонца митрополита и московского государя (Р. 188.17-18). Никаких сведений или намеков на письмо Василия I источник не содержит, Антоний [51] IV подчеркивает, что патриарх и император «в течение столь долгого общения» пишут Василию I Дмитриевичу (Р. 191. 13) и оказывает уважение «и в письмах, и в обращениях, и через гонцов» (Р. 191. 14-16). Послание Антония IV содержит совет почитать константинопольского патриарха и его мнение, и письма, и обращения, и людей, которых он посылает (Р. 190. 1-3). Получается, что Василий I Дмитриевич относился без почтения к посланиям Константинополя. Более того, он произносил «некие речи» (Р.190. 12-13), которые неприязненно воспринимались Константинополем. Упоминания об этом встречаются еще дважды в словах: «И поскольку ты говоришь...» (Р. 190.15) и «когда ты говорил» (Р. 191.16). Подобные фразы в данном послании невозможно считать за свидетельство встречного письма Василия I Дмитриевича (здесь не подходит постулат византийской теории эпистолярного стиля о взаимоотношениях корреспондентов: автор «говорит», адресат «слушает»), Слова Антония IV «твоя милость добивается от нас разумных оснований и справедливости, и логики» (R189. 8-9), также не подтверждают наличие письма московского государя. Таким образом, просьба Москвы была высказана вполне конкретно, однако не в письменной а в устной форме (через апокрисиария). В этом, в частности, также проявилось презрение Василия I Дмитриевича к византийской стороне. Он прервал эпистолярное общение с Византией, но своими действиями побудил Константинополь к инициативе, и послание Антония IV следует рассматривать как встречное.

Старший сын Дмитрия Ивановича Донского и великой княгини Евдокии. Василий I Дмитриевич (1371-1425) стал великим князем Московским и всея. Руси с 1389-с. Уже в ближайшие годы он добился заметных успехов. В 1392 г. ему удалось присоединить Нижегородское и Муромское княжества. После свадьбы с Софьей Витовной (1391 г.) он подготовил и заключил союз с Литвой (1392 г.) для отражения золотоордынского натиска. Положение облегчилось разгромом Золотой Орды Тимуром в 1391 и 1395 гг., и Василий I Дмитриевич перестал платить дань. Были урегулированы и церковные дела - в 1390 г. Киприан возвратился на митрополичью кафедру, о чем упоминается в послании Антония IV (P. 188. 12-15).

Обращение Василия I Дмитриевича через посредника и ответ патриарха могут быть датированы лишь ранее 1394 г. В условиях дважды прерываемой турецкой осады Константинополя (1394-1396, 1396-1400, 1400) негативное отношение Василия 1 Дмитриевича к византийцам выглядело бы аморальным. К тому же известно, что в период осады (точнее, с того времени, когда Василий I Дмитриевич услышал о ней) московский великий князь послал в Константинополь с монахом Родионом Ослебятем «много денег и милостыню» (согласно Троицкой летописи под 1389 годом). В послании Антония IV отсутствуют какие-либо сведения об осаде Константинополя, которая началась весной 1394 г. Осаду подтверждает общая констатация того, что император оказался в столь тяжелом положении, которое претерпевали, быть может, лишь отдельные топархи и немногие из правителей» (Р. 191.8-9). В то же время подчеркнуто, что Василий I Дмитриевич и его страна «часто страдают и осаждаются нечестивыми и берутся в плен» (Р. 191. 10-11). Такую общую оценку ситуации трудно связать с какими-либо конкретными событиями в [52] истекший период княжения Василия I. События в Великом Новгороде, упоминаемые в послании Антония IV, невозможно идентифицировать с ситуацией 1397 г., что подтверждается также письмом Антония IV от 1393 г. епископу Новгородскому Иоанну и новгородскому клиру.

Византийский император в послании Антония IV не называется по имени. Проявленное к нему на Руси презрение не могло быть беспочвенным и должно было иметь какие-то основания, которые необходимо выяснить.

Мануил II Палеолог (именно его подразумевает послание Антония IV) пришел к власти 16 февраля 1391 г. Император давно уже предчувствовал разлад в отношениях империи с соседями, но дипломатический опыт подсказывал, что отныне придется бороться за оставшееся в руках с предельным напряжением сил. Надвигалось что-то неотвратимое, роковое, и требовалось распознать и остановить ползущее отовсюду зло. Познавая тайны дипломатической борьбы, Мануил укреплялся в мысли, что стержневой линией в политике империи оказывались его взаимоотношения с отцом и что не один десяток лет раскладка общественных сил зависела от позиции самого Мануила.

Отношения отца и сына выдержали первое серьезное испытание во время переговоров Иоанна V с Западом о военной поддержке против османцев в случае заключения унии католической и православной церквей. В октябре 1369 г. Иоанн V принял в «вечном городе» католическое вероисповедание. На возвращение императора домой не оказалось денег. Иоанна V выручил лишь Мануил. Собрав деньги, он отплыл в Венецию в середине зимы 1370/71 г. и вызволил отца из долговой тюрьмы. В знак благодарности Иоанн V закрепил за Мануилом право на владение Фессалониками и всеми теми землями, которые Мануил сможет присоединить в Македонии ⁴.

Позиции Мануила еще более окрепли после первого мятежа Андроника, старшего сына Иоанна V, в мае 1373 г. За поддержку отца, по волеизъявлению Иоанна V, Мануил, согласно порядку престолонаследия (Михаил, второй сын Иоанна V умер в младенчестве), был провозглашен соимператором 25 сентября 1373 г., в возрасте 23 лет.

В мае 1376 г. Андроник поднял второй мятеж против Иоанна V. Мануил, боровшийся на стороне отца, был ранен. Иоанн V и два его сына (Мануил и Феодор) были схвачены и брошены в башню Анемы. Мануилу все же удалось бежать и изгнать Андроника из Константинополя. Мурад I, опасаясь Мануила, изменил отношение к Андронику. Требуя ранее расправы с ним, султан теперь настоял на том, чтобы (по мирному договору в мае 1381 г.) Иоанн V признал Андроника наследником престола. В ромейско-генуэзском договоре 2 ноября 1382 г. о Мануиле также не было сказано ни слова. Недовольный позицией отца, Мануил в октябре или ноябре того же года тайно отплыл в Фессалоники, где провозгласил себя независимым императором, бросив тем самым вызов и султану. К ноябрю 1383 г. турки окружили Фессалоники. Мануил руководил обороной, но силы были слишком неравны. В апреле 1387 г. он с группой ближайших сподвижников был вынужден покинуть город, который сдавался османцам. Пришлось уехать на остров Лесбос и начать переговоры с Мурадом I, Приехав в Бруссу, Мануил заключил мир с султаном. Но отец сослал [53] Мануила на остров Лемнос, где изгнанник пробыл около двух лет.

Снова Иоанн V был вынужден обратиться за помощью к Мануилу во время мятежа Иоанна, сына Андроника IV и племянника Мануила. 14 апреля 1390 г. узурпатор овладел столицей. Заручившись поддержкой госпитальеров, Мануил изгнал его через пять месяцев. Султан Баязид I был недоволен победой Мануила, поскольку, вслед за Мурадом I, рассчитывал на Иоанна VII.

Узнав о смерти отца, Мануил тайно бежал из лагеря Баязида (где находился на вассальной службе) и захватил власть в Константинополе. В отместку за своеволие Мануила Баязид потребовал его участия в турецкой военной кампании в Малой Азии (июнь 1391 - зима 1391/92 г.).

Мануил давно чувствовал пристальное внимание турецких султанов к своей особе и даже стремление помешать ему утвердиться на престоле. В лице Баязида I Мануил столкнулся с самым непреклонным противником, готовым на все. Отец (Мурад I) оставил Баязиду достойное, крепкое наследство - сильнейшую военную державу Балканского полуострова со столицей в европейском городе Едирне (с 1365 г.), расположенной уже западнее Константинополя. Мурада I недаром прозвали Худавендигяром, что означает «государь, повелитель, хозяин». Баязид Челеби стал султаном 15 июня 1389 г. и вошел в историю под прозванием «Йилдырым», что означает «Молния». Его отличали стремительная реакция, предельная организованность и твердость в осуществлении замыслов. С его приходом к власти в Османском султанате начался с 1389 г. новый этап в эволюции международных отношений на Балканах. Его главной целью было сокрушить Византию, причем основной базой для захвата являлась крепость Галлиполи (Гелиболу) ⁵. Даже простой перечень его важнейших военных кампаний впечатляет. В 1389 г. он захватил Сербию, в 1391 г. организовал вторжение в Валахию (поход Фируз-бея), в 1393-1396 гг. он занял Болгарию, покорил Македонию и Фессалию, в 1394 г. совершил набег в Морею, в 1395 г. - набег в Венгрию, трижды осаждал Константинополь. В своем продвижении в Европу Баязид сталкивался с противодействием некоторых государств. С приходом к власти Баязида сразу осложнились венецианско-османскис отношения. Еще в 1389 г. Баязид начал переговоры с рыцарями-иоаннитами с целью добиться наилучших условий торговли с Родосом. Опасаясь усилившегося султана, родосцы укрепили в 1391 г. оборонительные сооружения Смирны, своего форпоста в Малой Азии.

В начале 90-х годов XIV Баязид ужесточил политику по отношению к своим европейским вассалам. Основания для этого были налицо, поскольку тылы султана были крепки как никогда. Успешно продолжая дело отца, Баязид организовал в 1389-1390 it. анатолийский поход. Весной 1390 г. была взята штурмом Филадельфия (Алашехир) - последняя византийская крепость в Малой Азии. В том же году османцы завладели бейликами Айдын, Сарухан и Ментеше.

В 1393 г. Баязид пришел к мысли о необходимости непосредственного включения вассальных территорий в состав Османской державы. Реализация замысла началась с организованной им встречи своих вассалов зимой 1393/94 г. в Сирозе (Серре) ⁶.

Какими же действиями византийского государя был недоволен Василий I Дмитриевич, воспрепятствовавший митрополиту Киприану поминать в [54] диптихах имя Мануила II Палеолога (Р. 190. 13-14)? В послании Антония IV названы два обстоятельства, которые могли стать поводом для невоздержанности московского великого князя - потеря ромеями многих земель (Р. 189. 27-28) и тяжелое положение, в котором оказался император (Р. 191. 8-9). Патриарх ведет речь не об империи, а об императоре. Самым ужасным в жизни Мануила II было в те годы участие в анатолийском походе Баязида. Из трех военных кампаний Баязида в Малой Азии (1398-1390 гг.; осень, зима и весна 1390/91 г. и лето 1391 - зима 1391/92 г.) Мануилу II пришлось участвовать лишь в последней. Четкие даты местонахождений императора в 1389-1390 гг. «отвергают всякое участие Мануила в походе султана» ⁷, а, следовательно, и причастность Мануила к осаде и падению Филадельфии весной 1390 г. К изысканиям П. Шрайнера можно добавить и то, что Мануил в период осени 1389 - весны 1390 г. был болен и пребывал в Константинополе, если судить по его письму № 12. Отсутствуют какие-либо намеки и на участие Мануила в анатолийском походе 1390/91. Послание № 13 Мануила (1390 г.), написанное в Константинополе, не содержит на этот счет никаких сведений. Зато поход в период лета 1391 - зимы 1391/92 г. описан Мануилом II необычайно подробно. Ошеломленный военной службой султану, император воспринимает окружающее с неподдельным чувством новизны.

Поход тяжело достался Мануилу. В своих восьми письмах (№ 14-21) ⁸ направленных Димитрию Кидону. Николаю Кавасиле Хамаету, Пофу и Константину Асану, император описал тяготы кампании, которые превзошли невзгоды в прошлом. Она началась в июне. Уезжая из Константинополя, Мануил тревожился за жену и родственников, поскольку в столице разразилась чума. Его первенец Иоанн (будущий Иоанн VIII Палеолог) родился в отсутствие отца 21 июля 1391 г. Во время родов умерла жена.

Император сообщал с горечью, что приходится обменивать страх па страх, опасность на опасность, работу на работу, совсем как монеты ⁹. Встречались дикие места, жители которых скрылись в расщелинах скал, в лесах, на горных высотах. Всякий рот, который открывается в ответ, немедленно закрывают мечом. Никого не щадят, ни малых детей, ни беззащитных женщин. Большинство городов лежат в руинах. Время стерло даже названия городов. Император затрудняется сообщить, в какой части мира он и его спутники находятся. В течение многих дней они вынуждены шагать, ориентируясь только по солнцу, чтобы не заблудиться ¹⁰. Мучают постоянное ожидание сражения, ужасный голод и холод, переправы через реки, преодоление гор, бескормица. Самое мучительное - то, что приходится сражаться вместе с теми и от имени тех, чье каждое прибавление в силе уменьшает ромейскую ¹¹.

Возвратившись в столицу из похода, Мануил женился 10 февраля 1392 г. на сербской принцессе Елене Драгаш, а на следующий день они были торжественно коронованы патриархом Антонием IV.

Известия о служении Мануила II Баязиду достигли Москвы в том же 1392 г. и вызвали ответные действия Василия I, о чем апокрисиарии уведомили Константинополь в 1393 г. «Тяжелое положение» императора, согласно посланию, можно связать лишь с неслыханной при Палеологах военной кампанией султана с участием императора в качестве турецкого вассала, о чем [55] откровенно рассказано в письме № 14.

Несмотря на, возможно, нарочитую попытку Антония IV подчеркнуть незыблемость авторитета патриаршей власти (поскольку Москва на это не покушалась), весь пафос послания к Василию I заключается в отстаивании идеи всеобщего императора ¹².

Центральной проблемой политической идеологии Византии на всем протяжении ее истории были отношения церкви и государства, которым (отношениям) свойствен многоуровневый характер. Внешнеполитическая деятельность империи опиралась на принцип общего соотношения императорской и патриаршей власти, который не связан с объемом прерогатив названных сфер в рамках ромейского общества.

Теория универсальной власти в византийских условиях была изложена уже в IV в. и связана с именем Евсевия Кесарийского. Поскольку христианство, согласно Миланскому эдикту 313 г., стало официальной религией Византии. При Константине I, Евсевий различает две сферы власти - гражданскую (полученную непосредственно от бога) и духовную (полученную от Христа через апостолов). Под началом императора была мировая Римская империя, ставшая христианской Империей ромеев. На этом фоне роль и значимость патриаршей власти гораздо скромнее. Размытость двух сфер ¹³ привела в дальнейшем к конфликту между императором и патриархом. Однако в Византии не было такой острой, как на Западе, дихотомии между религиозной и светской сферами ¹⁴. Родоначальник теории Евсевий («Житие императора Константина») выступил адептом союза церкви с государством. Мысль о единстве гражданской и светской властей стала краеугольным камнем теории универсализма. Ярким подтверждением этого являются воззрения дьякона константинопольской. Софии Агапита (VI в.), патриарха Фотия, императора Льва VI ¹⁵, историка Льва Диакона, а в поздневизантийское время - решение синода от июня 1380 г. ¹⁶, позиция Антония IV как приверженца концепции Евсевия ¹⁷, инструкция послам (1393 г.) ¹⁸.

С обособлением разных направлений христианства появилась необходимость очередной регламентации общего соотношения светской и церковной властей путем сужения религиозного аспекта до конфессионального, иными словами, декламирования единства государственности и православия (а не просто христианской веры), что было сделано Фотием в послании болгарскому князю Борису (около 865 г.) ¹⁹. В последующее время Фотий изложил концепцию равновесия императорской и патриаршей власти («Исагога», тит. 2-3, 885-886 гг.) ²⁰.

За провозглашением идеала следовал период приближения к нему, который (период) находил выражение в длительном процессе возвышения священства до уровня царственности. Социальная эволюция воздействовала на политическую идеологию ²¹. Своеобразным свидетельством успеха стали практика сравнения патриарха с солнцем и оформление светско-духовного сословия архонтов ²².

Наконец, пришло время (исход XIV в.), потребовавшее апологии статуса императора как универсального правителя, причем в качестве аргумента приводилось признание всеобщности власти константинопольского патриарха [56] всеми христианами.

Послание Антония IV, написанное в сентябре-октябре 1393 г. ²³, констатирует единство, общность и нерасторжимость империи и церкви. Если патриарх - всеобщий учитель всех христиан, то император - единственный всеобщий император всех христиан, природный император, повелитель обитаемого мира. Народы расположились вокруг императора и его страны. Он занимает важное место в церкви, выступая самым преданным ее поборником и защитником. Он благочестив и правоверен. Имя священного императора поминают в любой христианской земле. Это делают даже латиняне. Можно отвергать только императоров-еретиков, хотя апостол Павел учил почитать даже нечестивого императора. Великому князю оказывается такое же уважение, как и предшествующим великим князьям, поэтому нет оснований для негативного отношения к императору. Несправедливо презирать его вследствие столь тяжелого положения, в котором он оказался.

Таким образом, на исходе XIV столетия вновь проявилась трансформация теории универсальной власти. Один из ее неразрывных компонентов (царственность) потребовал самой серьезной апологии в условиях политического возвышения Московской Руси и непризнания ею универсального характера императорской власти. Так произошла любопытная метаморфоза двух институтов власти. Став государственной религией, христианство, а затем и православие стремились возвыситься до всеобщего института власти, до уровня царственности, достигнув этого в теории и спустя длительное время на практике, но затем с максимальным напряжением сил церковь была вынуждена отстаивать светский универсализм, опираясь на тезис о неразрывном единстве и неотделимости империи от церкви.

Комментарии

1. Miklosich F., Mueller J. Acta et diplomata graeca medii aevi sacra et profana. Vindobonae, 1862. T. 2. P. 188-192. В дальнейшем сноски на послание даются в тексте статьи.

2. Social and Political Throught in Byzantium / Ed. E. Barker. Oxford, 1957. P. 194-197; Obolensky D. Byzantium and Russia in the Late Middle Ages //Europe in the Late Middle Ages /Ed. by J R. Hate, J.R.L. Highfield, B. Smalley. L., 1965. P. 258-259; Geanakoplos D. Byzantium. Church, Society and Civilization Seen Through Contemporary Eyes. Chicago and L., 1984. P. 143-144.

3. Полный перевод послания представлен в книге: Сметанин В. А. Галеры Саввы Русского. Екатеринбург, 1994. С. 169-175.

4. Dennis G. Т. The Letters of Manuel II Palaeologus. Washington, 1977. P. XIV.

5. Matschke К -P. Die Schlacht bei Ankara und das Schicksal von Byzanz: Studien zur spatbyzantinischen Geschichte zwischen 1402 und 1422. Weimar, 1981. S. 89-107.

6. Матанов Xp. Югозападните български земи през XIV век. София, 1986. С. 144-145.

7. Schreiner P. Zur Geschichte Philadelpheias im 14. Jahrhundert (1293-1390) // OChP. 1969. Vol. 35. P. 410.

8. Dennis G. T. The Letters of Manuel II Palaeologus... P. 36-63.

9. Ibid Ep. 14. 25-26, 28 (P.39).

10. Ibid. Ep. 16. 5, 7-8, 10-12, 27-28, 31-32, 37, 51-53 (P. 43, 45).

11. Ibid. Ep. 19. 4-6, 8-10 (P. 57).

12. Ostrogorsky G. History of the Byzantine State. Oxford, 1956. P. 492; Obolensky D. Byzantium and Russia... P. 259; Idem. The Relations between Byzantium and Russia (Eleventh to Fifteenth Century). M. 1970; Idem The Byzantine Commonwealth: Eastern Europe, 500-1453. L., 1971; Tinnefeld F. Byzantinischschrussische Kirchenpolitik im 14. Jahphundert // BZ. 1974. Bd. 67. H. 2. S. 359-384.

13. Geanakoplos D. J. Byzantine East and Latin West: Two Worlus of Christendom in Middle Ages and Renaissance. Studies in Ecclesiastical and Cultural History. N. Y., Evanston, 1974. P. 51.

14. Ibid. P. 56.

15. Чичуров И.С. Политическая идеология средневековья: (Византия и Русь). М., 1991. С. ЗС, 61, 65, 72, 102.

16. Studien zum Patriarchatsregister von Konstantinopel. I. Hrsg. von H. Hunger. Wien. 1981. S. 52. Anm. 248.

17. Runciman St. The Byzantine Theocracy. Cambridge, L., N. Y., Melbourne, 1977. P. 159.

18. Литаврин Г. Г., Медведев И. П. Дипломатия поздней Византии (XIII-XV вв.) // Культура Византии. XIII - первая половина XV в. М., 1991. С. 351-352.

19. Чичуров И. С. Политическая идеология... С. 34, 36.

20. Там же. С. 65.

21. Kazhdan A. Certain Traits of Imperial Propaganda in the Byzantine Empire from the Eighth to the Fifteenth Centuries // Predication et propagande au Moyen Age. Islam, Byzance, Occident. P., 1983. P. 13-27.

22. Сметанин B.A. Византийское общество XIV-XV вв. (по данным эпистолографии). Свердловск. 1987. С. 128-129, 147.

23. Darrouzes J. Les regestes des actes du patriarcat de Constantinople. Vol. 1. Les actes des patriarches. Fesc. 6. Les regestes de 1377 a 1410. P., 1979. P. 211 (N 2931), 217 (N 2938).