МИХАИЛ АКОМИНАТ

Михаил Акоминат об Афинах конца XII в.

Перевод В. Г. Васильевского. ЖМНП, ч. 250, 1880, стр. 440 сл.

Недостойные и ничтожные рабы могущественного и святого царского величества твоего осмеливаются просить тебя о следующем, господин наш святой. Наша Афинская область, с давнего времени уменьшающаяся в числе своих жителей вследствие непрерывных тяжелых поборов, в настоящее время подвергается опасности превратиться в то, что называется скифской пустыней. Причина этому опять-таки та, что мы обременены всяческими поборами, более многочисленными и тяжелыми, чем прочие наши соседи. Мы два или три раза, и вообще слишком часто подвергались переписям и межеваниям, при которых почти блошиными ногами измерялась наша песчаная и бесплодная почва, пересчитывался каждый волос на голове, тем более каждый лист винограда или другого растения.

Мало того, и прочие мирские тяготы и повинности в других областях или совсем с самого начала не взыскиваются, или облегчаются преторами, которые могут им оказывать такого рода милость, так как они же сами часто и заведуют их взысканием или по крайней мере принимают в том участие своим содействием. А с нас все эти поборы и повинности взыскиваются, и притом со всею тяжестью и у нас гораздо раньше, чем у других, хотя мы и находимся в самом углу Эллады.

Примером может служить только что минувшее лето. Когда назначена была постройка судов (катерг) мы первые, и притом мы одни из всех, поплатились за это, хотя никаких судов не было на самом деле построено. Когда потом воротился Стирион, опять мы одни внесли корабельные деньги. Наконец, мы еще раз дали известное количество Сгуру и претору, когда с нас, против нашей воли, взыскали столько, сколько не заплатили даже Фивы и Эврип. Между тем на нашу область и по древнему обычаю и на основании определенного в указе расписания приходится в несколько раз меньше, чем должны вносить две упомянутые области.

Мы не будем жаловаться на взимание поземельной подати, на разбой морских разбойников. Но как могли бы мы без слез рассказать о преторском вымогательстве и насилии? Так как претор не имеет никакого отношения к нашей маленькой области ни по взиманию податей, ни по отправлению преторской юрисдикции, ибо царский хрисовул воспрещает ему еамый вход в Афины, то, как бы из уважения к золотым грамотам, он придумывает посетить нас ради “поклонения” [святыне, ради богомолья]. Он является во всеоружии, с целым сонмом своих слуг, привлекая и местных трутней, разных продажных людишек; как будто собравшись вторгнуться в землю неприятельскую и варварскую, он добывает себе ежедневное пропитание грабежом и хищением. Впереди его, говоря словами писания, [220] бежит гибель, так называемые приемщики, они требуют на каждый день по 500 медимнов зерна для людей и лошадей, им нужны целые стада овец, целые стаи птиц и все виды морской рыбы, а вина такое количество, что столько не наберется на наших виноградниках. Не будем, однако, слишком распространяться, исчисляя все подробно. Сверх того, они еще требуют за это платы себе, как будто какие благодетели, и платы не какой-нибудь маловесной, но такое количество тяжелого золота, которое могло бы удовлетворить желание ненасытной души их. Затем является сам претор и, прежде чем совершить свое поклонение богоматери, на одного он накладывает руки за то, что тот будто бы не вышел ему навстречу, другого запирает в тюрьму и подвергает пене по другой причине. Таким образом, угощавшись у нас столько дней, сколько ему заблагорассудится, он требует себе челобитья (поклонного),— не знаем, потому ли, что сам он поклонился богоматери — и не только он сам этого требует, но и казначей, и протовестиарий, и протокентарх, и далее вся его свита. Он заявляет нам, что поднимется отсюда не прежде, чем собственными руками получит, что следует. Мы усердно просим и клянемся, что не иначе можем внести это, как сделав общую складчину. Мало-помалу он смягчается и, оставив сборщика, долженствующего взыскать деньги, собирается в дальнейший путь. Но потом редко вьючное животное уйдет от повоза (ямской повинности). А еще хуже иное: будучи взято под предлогом ямской повинности, оно продается потом собственному хозяину, да и не один раз, а часто и дважды. И всякая скотина, какого бы то ни было рода, похищается и потом продается (своему же хозяину), или, взятая, совсем уходит.

К чему же, святой государь наш, такая на нас гибель? Казна от этого не только не получает никакой выгоды, а напротив, терпит ущерб, так как от этого в короткое время очень многие от нас выселяются, и наша страна делается почти пустынною, как мы сказали выше, а вместе с тем сокращается количество поземельной подати. Посему, поставив на вид только небольшую часть того, что мы терпим, просим человеколюбивейшую царственность вашу проявить и к нам сострадание, усмирить буйное наводнение налогов или же определить, чтобы они сделались более умеренны, для нас выносимы и соответствовали находящимся у нас царским определениям, и более ничего не просим нового или вредного для казны. Во-первых, мы просим избавить нас от преторского нашествия, набега или разорения, так чтобы данный нам защитник, высокопревосходительный мистик, отнятое у нас получил из взносов преторских, и пусть будет дано какое-нибудь письменное внушение и угроза, что они подвергнутся крайнему наказанию, если не будут воздерживаться от Афинской области. Потом ходатайствуем, чтобы нам давать складчину на суда и морской сбор в том количестве, какое на нас положила раскладка логофета дрома кир-Иоанна Дуки, и не более того, и пусть бы вместо падающего на нас по этой раскладке сбора с нас не требовали взносов без всякого царского определения, потому что над нами несчастными сбывается и это.

Так как мы подвергались многим переписям, о чем уже нами доложено, то просим, чтобы бремя переписи не было еще раз наложено на страну нашу, если бы даже и решена была в каких-либо других соседних странах такая перепись, но чтобы подтверждено было данное нам на этом счете высокочтимое определение твоей царственности и чтобы равным образом были подтверждены другие в разное время данные нам определения, запрещающие всякому из живущих в замках динатов каким бы то ни было способом пользоваться селами и участками крестьянскими, ибо это ведет к разорению и гибели [крестьянских] общин, а гибель их есть гибель всего нашего округа. Если бы это было сделано, то и мы могли бы спастись, и спасены были бы для казны следующие с нас доходы и, спасшись, мы [221] не перестали бы молиться о святой твоей царственности, к которой, как недостойные рабы, решились обратиться с этим прошением.

(пер. В. Г. Васильевского)
Текст воспроизведен по изданию: Сборник документов по социально-экономической истории Византии. М. Академия Наук СССР. 1951