Мобильная версия сайта |  RSS
 Обратная связь
DrevLit.Ru - ДревЛит - древние рукописи, манускрипты, документы и тексты
   
<<Вернуться назад

ФЕОДОР ДАФНОПАТ

ПАМЯТНОЕ СЛОВО

на рождество честного славного пророка, предтечи и крестителя Иоанна.

1. Еслибы проповедник Слова и Предтеча нуждался в земных словах для восхваления, то и в таком случай настоящая речь не могла бы быть самоуверенною, представляя себе невозможность или трудность и видя, что настоящий предмет превышает силу слова. Но поелику он получил свидетельство и хвалу свыше и от вышнего и первого Слова, то излишня всякая речь, предлагаемая ему, излишня и хвала земного языка, движимая для его прославления. Ибо что он мог бы сказать, сколько-нибудь близкое к истине? Ведь даже еслибы все речи соединились воедино и образовали один голос светлогласный и вместе велегласный, он не воздали бы достойной хвалы Крестителю, у которого по воле Божией все превыше слова, все непонятно и непостижимо. Посему довлеет ему один владычащий и божественный глас, которого он воистину достоин и ради которого всякий другой глас отступает и отказывается, видя его величие. Посему и мне кажется, что в настоящем случае лучше не говорить ни мало, ни много, дабы не показалось, что я слишком самоуверенно посвящаю столь великому предмету свою речь, которая, будучи и вообще слабою, ныне [45] особенно покажется ничтожною потому, что даже не в состоянии будет изложить присущие ему качества.

2. Посему для меня молчание лучше и полезнее произнесения речи. Но поелику я вижу, что многие негодуют на ее и выражают желание слышать речь, в особенности в день рождества, который сделал настоящее собрате более многолюдным и ради которого все явились готовыми к слушанию и считают наши соображения излишними и несвоевременными, так что даже ставят их в упрек, то я считаю нужным даже вопреки своему мнению разрешить молчание и предложить желающим речь, хотя бы и слабую, дабы не показаться огорчающим тех, которым лучше угождать; тем более, что при явлении ныне гласа надлежит разрешить для сего и наш глас, воспевающий рождество его и возвещающий сверх естественное появление его в свете.

3. Итак, по всем этим причинам наша речь заслужит прощение и извинение, если обратится к предмету. Если же ей предлежит ныне изложить только событие рождества Крестителя, а прочее опустить, то и посему, быть может, она вызовет и недоумение, что не имеет ничего сказать из желаемого, так как опущено все относящееся к жизни, воспитанию и кончин его, из чего желающим восхвалять выведены основания похвалы. Но, мне кажется, об этом представляют себе неправильно. Ибо что же, если она не упомянет ни о чем другом? Ей во всяком случае достаточно будет одного воспоминаемого ныне события, хотя и составляющего лишь незначительную часть всего предмета, но заключающего в себе светлый сам по себе рассказ. Ибо чудесное рождество проповедника, если даже [46] вспомнить о нем одном, может наполнить всю речь, не нуждаясь в прибавлении чего-либо из последующих событий. Итак, пусть моя речь изложить только событие рождества, оставляя в стороне прочие события жизни Предтечи, из которых каждое, как вы знаете, может послужить предметом особой речи.

4. Но прежде всего необходимо вспомнить о родителях боговдохновенного,— кто они, и как у них родилась сия прекрасная отрасль, как дар от Бога, а не по общему естеству, сделавшись для родителей и украшением и пределом благочадия.

Но кто не знает супругов Захарии и Елисаветы, сходных характерами и не менее сопряженных по добродетели, чем телесно, не увлеченных ничем земным, но всецело перенесенных к вышнему, отличавшихся чистотою и возвышением к Богу, попечением о высшем и обожествлением ума, а сверх того и знатностью и известностью рода, дабы они и в сем были отличны от современников.

Ибо Захария принадлежал к колену пророческому и священническому, супруга же его также была пророчицею и принадлежала к одному сану и чину с мужем, так что у них обоих знатность была как бы двойною, а не простою. К ним, прошедшим, так сказать, весь путь благочестия, естественно притекали и все дары от благодати свыше.

5. Одно только не соответствовало их желаниям, именно бездетность и неплодие в течение столь долгого времени. Сие прочим, быть может, казалось тяжким и приводящим в уныние, так как в те времена навлекало порицание, но им не было столь печально и невыносимо. Ибо они знали лучше [47] других, что Бог управляет нашими делами и каждому устраивает полезное, и что по воле Его и время, и естество, и все прочее изменяет свое настоящее состояние. Ему легко и открыть неплодную утробу, и показать устарелое естество растущим во время. Ибо что из невозможного не вполне возможно для Бога?

6. Так сия прекрасная чета и в обстоятельствах, казавшихся тяжкими, не преставала благодарить Бога, на Которого возлагала свои упования и воле Которого единственно следовала. Всячески надлежало им, подобно тому, как и в прочем они были светлы и известны, иметь и рождение чудесное, дабы оно яви лось всецело от благодати, а не от естества; или, чтобы сказать больше, когда и Дева должна была вскоре родить и иметь во чреве Владыку всяческих, который всем дарует спасете, то и настоящее рождение должно было предшествовать не подобно прочим, но возвестить пришествие Того и быть благим предвозвестием блага, дабы ее сверх естественное удостоверило то более сверх естественное и отсюда возможно было желающим чрез тайное воспринять более тайное.

7. Но необходимо сказать и о том, как совершилось сие чудесное рождение и сколь великие были пред ним божественные знамения, которые показали совершившееся более поразительным и несомненным даром благодати свыше. Захария, удостоенный, как мы сказали, священства и молившийся за народ, как закон предписывал священникам, когда настало время Скинопигии, в которое одному первосвященнику разрешалось входить во Святое Святых, вошел по обычаю в храм и молился Богу, [48] прося об отпущении грехов народа. Когда он возносил молитву, ему наяву предстает ангел, страшный видом, страшный для предстояния пред лицом его и, естественно, страшный для беседы с ним. Он говорить Захарии, что молитва его услышана Богом, что исполнением моления будет рождение сына женою его, что имя рождаемому Иоанн, и прочее, что дословно излагает божественное Евангелие. Захария, внезапно услышав сии слова и пораженный неожиданностью, не вследствие явившегося видения (ибо видения давно уже были привычны для него), но потому, что молитва его была об одном, а явившийся возвестил другое, не сразу уверовал в слова его, дабы, показавшись легко воспринимающим, неявиться, быть может, и легче отвергающим принятое; ибо и обычно слишком великие дела делают людей нерешительными к быстрому согласию.

8. Посему и Захария, не ослабив своих помышлений, но скорее показывая их более твердыми медленностью восприятия, спрашивает у ангела: “По чему я узнаю пророчествуемое тобою мне Я старец, как видишь, и жена, с которою я сожительствую, неплодна и не может уже рождать; нам обоим несвоевременно зачать, если только исполнение сего не будет даром Божием . Так как мы посвятили Ему себя и все свое, то все угодное Ему угодно и нам”. Ибо так надлежало ему и сказать, и мыслить, как пророку Божию и послушному словам Божьим.

9. Но по какой причине, скажет кто-нибудь, Захария вошел попросить об отпущении грехов на рода, а явившийся ангел сказал, что молитва его услышана и что доказательством сего послужит [49] рождение от неплодной? Разве собравшимся не ясно, что они иначе не могли бы получить прощения, если бы сей рождаемый не показал грядущего для спасения и не проповедал-бы его ясно всем, как его друг, вестник, глас и предтеча? Посему мне кажется, что слова ангела были сказаны кстати и вполне соответствуют словам первосвященника.

10. Но надлежит присоединить к речи и то, что затем явившийся сказал Захарии. Ибо когда, как мы сказали, ум его не тотчас склонился к сказанному, но искал более совершенного понимания таинственного, дабы удержать и сложить те великое слово во внутренних сокровищницах мысли, то ангел не говорить ему ничего другого, но налагает одно молчание, немоту языка, всецело показывая этим, думаю, то, что дело таинственно и пока превыше слова и выяснения языком.

И вот, Захария оставался с тех пор с сомкнутыми губами, ни с кем не говоря и не испуская гласа, быть может, невольно сдерживая речь, а может быть, и по желанию. Ибо что в то время было у него общего с народом, когда он уже закрыл свои чувства, отвлек ум от земного и чувственного и имел дело только с невещественным, а люди вращались с телом, вещественною грубостью и чувствами; быть может, им было излишне или даже невозможно внушать божественное оглашение и возглашать слова таинственные или даже неизглаголанные, которые происходят не от колеблемого воздуха и от органов речи, но от внутреннего безмолвия и от другой, высшей речи, которую почувствовать способны одни оставившие чувства и чистым умом воспринявшие посвящение в [50] божественное. И Захарии, сознавшему в себе все сие и (понявшему) какого великого дара он был тогда удостоен, невозможно было пока говорить с ними, так как он говорил с собою и с Богом, которому известно все, даже и тайное.

11. Мне же неожиданное молчание Захарии дает понять и другое, не меньшее, думаю, первого и причастное не малой благодати. Объяснить сие можно в кратких словах . Именно, поелику сей святой муж жил в ветхом законе и был удостоен священства по образу Аарона, но то и другое должно было вскоре прекратиться и уступить будущей благодати, то прекращение того и другого знаменует его немота, которая разрешилась в свое время, когда благодать уже явилась и наступила с рождением Иоанна, вместе с истинным священством, показавшим умолчанное не так, как прежде, в виде сени или образа, но открыто и ясно. И Захария, почувствовав, конечно, исполнение сего, не таинственно и не в себе, но ясно и языком как бы чужим и более свободным, когда надлежало, провозгласил чудо, показывая этим, что не должно молчать и скрывать в глубинах разума присутствие Бога и Его явление и сошествие к людям. Но сие было позднее, когда он освободился от немоты и произнес сии сверхъестественные слова, а пока он хранил молчание, которое, как он знал, было вполне благовременное событие для него и полезно для дел. Если же были бы и какие-нибудь иные объяснения молчания его, — их знали бы созерцатели, посвященные в более высокие таинства и обладающее более проницательным умом. Мое же слово должно обратиться к дальнейшему. [51]

12. С того времени и Елисавета, как ясно всем, зачавши Иоанна, видела, что живот ее вздымается, и не преставала считать чудом случившееся с нею, — как бездетная и совершенно бесплодная созрела для деторождения и вполне иссохшие груди дали молоко для питания младенца, возвышаясь у старицы не только благодатно, но и весьма приятно. Посему она величала Бога, единого могущего творить столь великие чудеса.

13. Когда шел уже шестой месяц после зачатия, Матерь Господа, как тому надлежало быть, приходит в дом ее, получив и сама недавнее приветствие ангела и им я в утробе невместимого Бога. Почувствовав ее присутствие, плод во чрев Елисаветы прыгает внутри материнских чертогов, возвещает оттуда нечто приятное и таинственное и тотчас внушает матери произнести не какое-либо обычное слово, которое произнесла бы всякая, — хотя и сие не мало,—но совершенно новое, божественнейшее и которое достоин услышать один только тот, кто один до рождения прошел сверх естественное и боговдохновеннейшее. Ибо Елисавета ясно провозглашает пришедшую к ней Матерью Господа, хотя сие чудо никому еще не было известно, ублажает хвалами воистину блаженную, воспевает другими высшими именованиями и пришествие ее ставит выше своего достоинства, как имеющей победу над всем, так сказать, естеством. Но язык Елисаветы произносил сие, носимому же во чреве, принадлежало и показание, и пророчество, и прочее в сем изъяснение, бывшее превыше понимания.

14. Я раньше считал зачатие превыше ума и не мог найти ничего больше его, но ныне [52] случившееся с нею мне кажется как бы уступившим в величии настоящему; сие, быть может, испытает и другой, потрясенный в уме столь великим чудом. Ибо что может быть по превосходству уподоблено таковому? Плод утробный, плод несовершенный, плод еще вовсе не сложившийся, еще не получивши цельного образа, еще не имеющий ясно распознаваемых чувств, еще разлитый в утробе, еще не расчлененный и еще не кажущийся существующим вследствие незрелости естества,— этот плод, еще не существующий и не проявляющий, что он такое, внезапно узрен чудом, превышающим мысль, ум и чувства, и сверх сего получил столь великую благодать, какая у него была, и явился виновником чудесного взыграния и провозвестником тех сверхестественных явлений. Посему это чудо кажется мне выше чуда и чудеснейшим из когда-либо бывших . Ибо сие есть то, что подвинуло к изумлению и вещественную природу и невещественную и всякую тварь небесную и земную, так что не с чем и сравнить те столь великое и превосходнейшее.

15. Когда же наступило наконец определенное время рождения столь великого (сына) и те сладкое бремя чудесно разрешало родовые боли, не столько огорчающие, сколько радующие и причиняющие несказанное удовольствие, то можно было видеть, как все радовались рожденному и воссылали хвалебные возгласы явившемуся на свет младенцу. Тогда и Захария, более исполнившись благодушия, получает большее вдохновение и разрешает узы языка, ясным и вдохновенным голосом проповедуя рождение младенца и делая всем очевидною благодать его. Ибо он благодатно называет его пророком [53] Всевышнего, предтечею Владыки, гласом Слова и всеми прочими именами и при сем сверх естественно указует его имя и ясно называет его Иоанном, что означает спасете людям и знамение будущих благ .

16. Так Захария явился провозвестником и проповедником о сыне, и это, естественно, было благим разрешением таинственного молчания его. Ибо надлежало временной немоте его замениться более благовременным словом и поведать всем, что настанет изменение и прекращение закона, священства и всего ветхого, благодати же пришествие и явление.

Сие Захария ясным словом предсказал в надлежащее время; сие Иоанн, сын его, уже и узрел и руками осязал, по соименному (Т. е. по словам Евангелия от Иоанна (см. 1, 15—34)), всем возвещая явление Бога и соделавшиись истинным служителем Слова. Ибо никто не истолковал спасающего (пути) и не сделал прямою крутую дорогу так, как сей превелики и достойный удивления, которого и жизнь и слово были настолько всем досточтимы, что каждый считал важным даже только прикоснуться к нему и узнать, чего он хочет . Почему люди и думали в себе, что он есть Христос, Которого пришествия к людям они ожидали.

17. Посему то и столь великие божественные знамения явились над сим боговдохновеннейшим и до рождения и после рождения, дабы он все имел новое и небывалое. Он изобилием Духа, даже еще не освободившись от пелен, которыми был повит, тотчас поселился в пустыне без крова, без очага, без пищи и совершенно без соприкосновения [54] с человеческим. Ибо как бы некий бесплотный или, скорее, как бы некий сшедший с неба ангел, он имел питание и житие совершенно невещественное, дабы не показался человеком вещества и тления тот, у кого все было выше, чем у человека.

18. Речь моя, приступая к воспоминанию сего, хотела бы все изъяснить в подробностях, как он, будучи еще совершенным младенцем и имея потребность в материнских объятиях, избрал сие тяжкое и суровое воспитание, замкнутую, необщительную и совершенно одинокую жизнь, сколько времени провел так, нисколько не склонившись ни к чему человеческому ни в незрелом возрасте, ни по достижении возмужалости, как по повелению Божию впоследствии пришел на Иордан, когда и впервые явился людям, что он заповедывал людям при крещении и, что всего чудеснее, как он окрестил в водах самого Владыку, коснувшись главы Его, наконец как ради Владыки претерпел усекновение главы, над которою плясала та распутная девчонка.

19. Сие и еще сего большее и высшее могла бы выразить и представить моя речь, еслибы вместила, при чем сама сделалась бы приятнейшею по воспоминаниям о сем и не мало усладила бы боголюбивые уши. Но поелику все сие относится к другому слову и времени, как уже и в начале высказала наша речь, то она пока ничего не скажет о том в настоящее время, ограничиваясь воспоминаниями о событии рождения и происшедших при нем знамениях и чудесах, не с тем, чтобы и тут сказать что-нибудь достойное (сие, как вы знаете, и раньше сказано нами), но чтобы показать любовь и выяснить радость настоящего дня. [55]

20. Ибо ныне воистину процветает всякое сердце и сорадуется рождение боговдохновенного; ныне душу каждого объяло веселие и неизреченное радование; ныне радуется и всякое естество невещественных, и все, что живет в горнем месте, и все, что в земном и подземном, по причине грядущего всем спасения. Ныне открывается умолчанное от века таинство; ныне единородный Сын Божий неизреченно делается Сыном человеческим; ныне ангелы связуются с людьми, и разделенное раньше сливается воедино; ибо все вышнее стекается к рождеству Предтечи и вместе с его выходом исходит все наипрекраснейшее. Естественно, что и все относящееся к нему ново, и зачатие с рождением, и воспитание, и жизнь, и все прочее, что с ним чудесно совершилось.

Итак, никто огорченный, никто смущенный, никто объятый печалью да не участвует в настоящем собрании, но, стряхнув с себя и душевную и телесную скорбь, так да внидет праздновать рождество проповедника и прославлять радость дня. Ибо что большее принесет кто-либо для радования, видя, как ныне сошлось воедино все прекраснейшее, приятнейшее и полезнейшее и имеет боговдохновенного изъяснителем и провозвестником?

21. Поелику же мы таким образом приобрели в тебе, блаженнейший Предтеча, и путеводителя, и начальника в высшем и от тебя нам всякое радование, упование и помощь, явись и сам взаимно любящим любящих тебя и движимым добрым к нам расположением, не рассуждая ни о делах наших, ни о винах, которыми мы ежедневно одержимы, но показывая твое сочувствие и погрешающим. Ибо Владыка снисходит к твоим желаниям и [56] отпускает нам, если мы в чем-либо поступаем и не так, как должно. Ибо ты Его и друг, и креститель, и предтеча, и пророк, и твое к Нему дерзновение велико во всем и несравненно, а ради его и предстательство твое слышимо, и моление непосредственно и больше всего доходит до ушей Божьих . Итак не преставай предстательствовать за рабов и молить о полезном нам, дабы Бог был милостив к нам и сам Христос в будущем дал нам обетованное царство во Христе Иисусе Господ нашем с животворящим Духом ныне и присно и вовеки веков. Аминь.

(пер. В. В. Латышева)
Текст воспроизведен по изданию: Две речи Феодора Дафнопата // Православный палестинский сборник, Вып. 59. СПб. 1910

Еще больше интересных материалов на нашем телеграм-канале ⏳Вперед в прошлое | Документы и факты⏳

Главная страница  | Обратная связь
COPYRIGHT © 2008-2024  All Rights Reserved.