ИОАНН МОСХ

ЛУГ ДУХОВНЫЙ

(Источник: Patrologia Graeca ed. Migne, t. 87, pars 3)

51

Аназарв — главный город второй Киликии. ¹ Милях ² в двенадцати от него расположена лавра, называемая Египетской. Тамошние отцы рассказали нам, что пять лет назад в их лавре скончался старец по имени Юлиан. Они поведали также, что около семидесяти лет Юлиан провел в тесной пещере, не владея ничем, принадлежащим к веку сему, кроме платья из козьей шерсти, плаща, Евангелия и деревянного кубка. А еще отцы сказали, что во все время жизни своей старец не зажигал светильника и по ночам небесный свет озарял пещеру и позволял ему при чтении различать буквы. [113]

60

Во время пребывания нашего в Александрии один христолюбивый человек рассказывал нам следующее. Некая монахиня, говорил он, жила в своем доме, ³ вела затворническую жизнь и, заботясь о душе своей, проводила время в постоянной молитве, посте и бдении, а также щедро подавала милостыню. Но диавол, вечно воинствующий против рода человеческого, не могши видеть такую добродетель девушки, наслал на нее напасть — он внушил одному юноше сатанинское влечение к ней. Юноша караулил ее перед домом. И вот когда монахиня хотела выйти и отправлялась из дома своего в церковь, чтобы помолиться, юноша преграждал ей дорогу, докучая и надоедая ей, как это свойственно влюбленным, так что вскоре монахине пришлось из-за этой беды не выходить из дому. Однажды она посылает к юноше свою служанку, велев ей сказать: “Пойдем, госпожа моя хочет тебя видеть”. Юноша пошел к ней, радуясь, что добился своего. Монахиня сидела за ткацким станком. Она говорит вошедшему: “Садись”. Усадив юношу, девушка говорит ему: “Почтенный брат, скажи, почему ты так преследуешь меня и не даешь мне выйти из дома?”. Юноша сказал в ответ: “Потому, госпожа, что действительно сильно тебя люблю и с тех пор, как увидел, весь охвачен пламенем”. Она сказала ему: “Что же ты во мне находишь красивым, что так любишь меня?”. Юноша говорит: “Глаза твои. Они ведь соблазнили меня”. Когда монахиня услышала, что глаза ее соблазнили юношу, она схватила ткацкий челнок и выколола [114] себе оба глаза. Подвигнутый тем, что монахиня лишилась из-за него обоих глаз, юноша удалился в Скит ⁴ и тоже стал рачительным монахом.

64

Однажды трое старцев посетили уже упомянутого пресвитера ⁵ авву Стефана. Пока они рассуждали о пользе духовной, он молчал. Старцы и говорят ему: “Ты нам ничего не отвечаешь, отец, а мы ведь пришли к тебе ради поучения”. Тогда он говорит им: “Простите мне — я не слышал, о чем у вас была речь. Однако скажу, что могу. Ни ночью, ни днем я не вижу ничего, кроме распятого на кресте Господа нашего Иисуса Христа”. Получив это поучение, старцы удалились.

75

Этот же авва Палладий рассказал нам, когда мы посетили его в другой раз, такое: “Жил в Александрии некий христолюбец, весьма богобоязненный, сострадательный и гостеприимный к монахам; была у него весьма смиренная жена, которая всякий день наблюдала пост, и дочь около шести лет. Однажды христолюбец этот отправился в Константинополь; ведь он был купцом. И вот, оставив дома жену, дочь и одного раба, он пошел в гавань. Перед тем как ему уйти, чтобы сесть на корабль, жена говорит: „Кому ты нас поручаешь, господин?". Муж отвечает ей: „Владычице нашей Богородице".

Как-то, когда жена сидела за работой, а девочка была подле нее, раб по научению диавола решил [115]

убить женщину и девочку, взять их добро и бежать. И вот, принеся из кухни нож, он направился в столовую, где сидела госпожа его. Как только раб дошел до двери столовой, его поразила слепота, и он не мог добраться ни до столовой, ни до кухни. В течение часа он ударами понуждал себя двинуться с места и, наконец, стал кричать госпоже: „Пойди сюда". А она удивилась, что раб, не входя к ней, стоит в дверях и кричит, и говорит ему: „Лучше ты иди сюда", не зная, что он ослеп. Раб стал заклинать ее, чтобы она подошла, она же поклялась, что не подойдет к нему. Тут раб говорит ей: „Пошли мне хотя бы девочку". Она не сделала и этого, сказав: „Если хочешь, иди сам". Тогда раб, так как был совсем беспомощен, ударил себя ножом и рухнул замертво. Госпожа его, увидев, что случилось, подняла крик. Сбежались соседи, а вскоре пришли и люди из претория; ⁶ они застали раба еще живым, и все от него узнали, и прославили Господа, явившего чудо и спасшего мать и дитя ее”.

78

Авва Иоанн, игумен монастыря Гигантов, поведал нам, когда мы пришли к нему в Теополь, ⁷ также и следующее: “Недавно пришел ко мне какой-то юноша и сказал: „Бога ради прими меня. Я хочу покаяться". Он говорил это с великими слезами. Видя, как юноша подавлен и опечален, я говорю ему: „Скажи мне, какова причина такого твоего сокрушения?". Он говорит мне: „Поистине, авва владыка, я много грешен". Вновь я говорю ему: „Верь мне, дитя, сколь ни много есть разных грехов, столь [116] же много и целительных средств. Если хочешь получить исцеление, расскажи мне по правде свои проступки, чтобы я наложил подходящие для них наказания. ⁸ Ведь прелюбодей врачуется так, убийца иначе, смешивающий яды — опять по-другому, для сребролюбца тоже свое средство". Юноша стал громко жаловаться и бить себя в грудь — слезы и стенания завладели им, — и от сильного смущения сердца он не мог говорить. Когда я увидел, что юноша в беспомощности и несказанной печали не может открыть свое страдание, я говорю ему: „Дитя, послушай меня, напряги немного ум свой, расскажи, что ты совершил, и Господь наш Иисус поможет тебе. Ведь по неизреченному человеколюбию и безмерному милосердию Своему Он все претерпел ради нашего спасения — знался с мытарями, не погнушался блудницы, не отверг разбойника, был другом грешника, а затем принял крестную муку; ⁹ радостно примет Он в длани Свои и тебя, если ты раскаешься и обратишься, ибо не хочет смерти грешника, ¹⁰ но чтобы грешник обратился от пути своего и жив был".

Тогда, превозмогши себя и немного сдержав слезы, он говорит мне: „Я, авва владыка, исполнен всяческого греха и недостоин ни Небес, ни земли: два дня назад я услышал, что дочь одного из первых людей в этом городе, еще девушка, умерла и ее схоронили в гробнице поодаль от города и положили с нею множество одежд. Услышав это — ведь подобные нечестивые дела были мне знакомы,— я пошел ночью к гробнице и стал снимать с девушки одежды, и снял все, что на ней было, не пощадив даже последнего хитона; я совлек и [117] его и оставил девушку голой, какой она была при рождении. Когда я уже собирался выйти из гробницы, девушка вдруг приподнялась, вытянутой левой рукой схватила меня за правую и говорит мне: “Человек, зачем тебе было обнажить меня? Разве ты не боишься Бога? Не страшишься грядущего суда и воздаяния? Разве не обязан чтить во мне мертвую? Разве не уважаешь нашу общую с тобой природу? Как же ты, будучи христианином, допустил, чтобы я нагой предстала пред Христом, не устыдившись, что я женщина? Разве не женщина родила тебя? Разве во мне ты не оскорбил мать свою? Какой ответ, несчастнейший из людей, ты дашь за меня перед грозным судом Христовым? Ведь пока я была жива, никто чужой не видел лица моего, а ты, когда я умерла и погребена, совлек с меня одежды и увидел мое обнаженное тело. О человеческая природа, в какую бездну зла ты низверглась! С каким сердцем и с какими руками ты приступишь к святому телу и крови Господа нашего Иисуса Христа?”. ¹¹ Слыша и видя это, я устрашился и испугался и, весь дрожа, с трудом вымолвил: “Отпусти меня, более я такого не сделаю”. Она говорит мне: “Когда захотел, ты вошел сюда, но отсюда ты не выйдешь, когда захочешь — эта гробница будет нам общей. Не надейся умереть сразу: после многодневных страданий ты в мучениях отдашь свою исполненную зла душу”. Я же со слезами молил ее отпустить меня, клянясь всемогущим Богом впредь отстать от этого нечестивого и беззаконного дела. Тогда, после долгих моих просьб и слез, она говорит мне в ответ: “Если хочешь жить и избавиться от ожидающей [118] тебя муки, дай мне слово, что, если я отпущу тебя, ты не только отступишься от этого своего позорного и гнусного ремесла, но сейчас же, не медля, отречешься мира, и станешь монахом, и покаешься в содеянном, и будешь служить Христу”. Я поклялся ей, говоря: “Я сделаю не только что ты мне сказала, но уже сегодня не вернусь в дом свой и прямо отсюда пойду в монастырь”. Тогда девушка говорит мне: “Одень меня, как я была одета”. Когда я ее убрал, она вновь упала мертвой. Тотчас я, несчастный грешник, вышел из гробницы и пришел сюда". Услышав это от юноши и укрепив его речами о покаянии и воздержании, я затем постриг его в монахи. Облаченного в иноческое одеяние, я затворил юношу в одной из горных пещер в городе, а он воздавал великую благодарность Богу и с той поры подвизался о спасении души своей”.

107 ¹²

Примерно в миле от святой реки Иордан расположена лавра, зовущаяся лаврой святого аввы Герасима. Когда мы пришли в эту лавру, живущие там отцы рассказали нам об этом святом, что однажды, когда он шел по берегу святого Иордана, ему повстречался лев, который громко рыкал, из-за того что у него болела лапа. Он занозил лапу, и от этого она у него распухла и гноилась. Завидев старца, лев подошел и протянул ему больную лапу, в которой был терн; он плакал на свой лад и просил у старца помощи. А старец, увидев льва в такой беде, сел на землю, взял его лапу и, разрезав, вытащил занозу и выдавил много гною, затем [119] тщательно промыл рану, обвязал ее тряпицей и отпустил зверя. А исцеленный зверь уже не уходил от старца, но, как верный ученик, сопровождал его всюду, куда бы тот ни шел, так что старец дивился такой признательности его. И с тех пор авва Герасим стал кормить льва, давая ему хлеб и моченые бобы.

В лавре держали осла, чтобы возить на нем воду для братии. Ведь монахи пьют воду из святого Иордана, а от лавры до реки целая миля. Отцы обыкновенно поручали льву пасти осла на берегу святого Иордана. Однажды, когда лев пас его, осел далеко отошел от него. А тут из Аравии приходят погонщики верблюдов; увидев осла, они угоняют его по пути восвояси. Лев, не уследив за ослом, вернулся в лавру к авве Герасиму очень опечаленным и угрюмым; авва решил, что лев съел осла, и говорит ему: “Где осел?”. А тот, как человек, молча стоял, опустив голову. Старец говорит ему: “Ты съел осла? Благословен Господь. Все, что делал осел, отныне будешь делать ты”. И вот с той поры на льва по велению старца навьючивали короб с четырьмя кувшинами, и он возил воду.

Однажды на молитву к старцу пришел воин и, увидев, что лев возит воду, и, узнав причину этого, пожалел его. И вот он вынул три номисмы, ¹³ и отдал старцам, чтобы они купили для этих нужд осла, а льва освободили от его повинности. Вскоре после того как лев был освобожден от доставки воды, погонщик верблюдов, который увел осла, снова пришел, чтобы в Святом граде продать хлеб; захватил он с собой и угнанного осла. Переправившись через святой Иордан, он опять повстречал [120] того льва. Увидев его, погонщик оставил своих верблюдов и убежал. Лев же узнал осла, бросился к нему и, как обычно, взяв в зубы его узду, угнал осла и вместе с ним трех верблюдов; с радостными криками, потому что нашел потерянного осла, лев пришел к старцу. Ведь старец думал, что лев съел осла. Тогда старец Герасим понял, что лев был неправо обвинен. Он дал льву имя — Иордан. Вместе со старцем лев прожил в лавре пять лет, будучи всегда неразлучен с ним.

Когда же авва Герасим отошел к Господу и был схоронен отцами, льва по устроению Божию на тот раз не оказалось в лавре. Вскоре он вернулся и стал искать старца. Ученик старца и авва Савватий, увидев льва, говорят ему: “Иордан, старец наш оставил нас сиротами и отошел к Господу, на вот поешь”. Лев не захотел есть, но непрестанно обращал глаза то в одну, то в другую сторону, чтобы найти своего старца, громко кричал и не мог примириться с его кончиной. Авва Савватий и остальные отцы, глядя на льва и трепля его по спине, говорили ему: “Старец отошел к Господу и оставил нас”. Говоря так, они не могли утишить его криков и стенаний, но чем более, как им казалось, они врачевали и ободряли его словами, тем сильнее и сильнее лев продолжал плакать, тем громче становилось его надгробное рыдание, и голосом, обликом и глазами он показывал свою печаль о том, что не видит старца. Тогда авва Савватий говорит ему: “Ну, пойдем со мной, если не веришь нам, и я покажу тебе, где лежит наш старец”. И, взяв льва, он привел его туда, где они похоронили старца. Могила была в полумиле от церкви. Когда они остановились над [121]

могилой аввы Герасима, авва Савватий говорит льву: “Вот старец наш”. И авва Савватий преклонил колена. Лев, увидев, как авва высказывает свою печаль, стал, стеная, биться головой оземь и испустил дух тут же у могилы старца.

Это произошло не потому, что лев был наделен разумной душой, но потому, что Бог пожелал прославить тех, кто прославил Его, не только при жизни, но и после смерти их, и показать, каково было повиновение животных Адаму до того, как он преступил заповедь Божию и был лишен райского блаженства.

185

В бытность нашу на острове Самос ¹⁴ боголюбивая и нищелюбивая Мария, мать кир ¹⁴ Павла, кандидата, ¹⁵ рассказала нам, что в городе Нисибисе ¹⁶ жила одна христианка, муж ее был язычником. У них было пятьдесят милиарисиев. ¹⁷ Однажды муж говорит своей жене так: “Отдадим наши милиарисии в рост, чтобы получить с этого хотя бы малую прибыль — ведь, изводя один за одним, мы скоро растратим все”. Жена говорит ему в ответ: “Если хочешь отдать их в рост, отдай христианскому Богу”. Муж говорит ей: “А где этот христианский Бог, чтобы нам дать Ему взаймы?”. Она говорит мужу: “Я тебе Его покажу, и ты не только не потеряешь деньги, но Он заплатит тебе лихву и удвоит сумму, которую получил”. Муж говорит ей: “Пойдем, покажи мне Его, и дадим Ему взаймы”. Женщина, взяв своего мужа об руку, ведет его в святую церковь. В нисибисской церкви пять [122] больших дверей. И вот когда женщина привела его на паперть, где расположены эти большие двери, она показала ему на нищих, сказав: “Если ты отдашь им, то это христианский Бог возьмет деньги. Ведь все они — Его люди”. Тогда муж этой женщины с радостью отдает нищим свои пятьдесят милиарисиев и возвращается домой.

Через три месяца, когда у них вышли деньги, муж говорит жене: “Сестра, ¹⁸ христианский Бог не считает нужным отдать нам хоть часть своего долга, а мы в крайности”. Жена говорит ему в ответ: “Ступай туда, где ты давал деньги, и Бог с превеликой готовностью вернет их тебе”. Муж бегом бросился в святую церковь. Оказавшись в том месте, где отдал нищим свои милиарисии, и обойдя всю церковь, он не увидел, как рассчитывал, никого, кто бы вернул ему долг, кроме нищих, опять сидевших там. И когда он раздумывал, к кому обратиться и с кого спросить, замечает, что на мраморных плитах под ногами у него лежит один большой милиарисий ¹⁹ из числа тех, которыми он оделил нищих; человек этот наклоняется и, подняв монету, идет в дом свой. И говорит своей жене: “Вот я сходил в вашу церковь и, поверь мне, жена, не увидел христианского Бога, которого, по твоим словам, должен был увидеть, и Он мне ничего не вернул — только там, где я роздал пятьдесят милиарисиев, я нашел на полу вот этот”. Тогда достойная удивления женщина говорит ему: “Бог незримо вернул его тебе. Ведь незрим Бог и незримой силой Своей и дланью правит миром. Но ступай, господин мой, купи чего-нибудь, чтобы мы сегодня поели, а Бог снова позаботится о тебе”. Муж пошел и купил им [123] хлеба, вина и рыбы. И, вернувшись, дает жене. Она же, взяв рыбу, начинает ее чистить и, разрезав, находит во внутренностях пречудный камень, приходит в удивление от его красоты. Она не знала, что это за камень, но все же не бросила его. Когда возвратился муж ее и они стали есть, она показала ему камень, который нашла, говоря: “Вот какой камень я нашла в рыбе”. Он же, взглянув, и сам был удивлен красотой камня, но тоже не знал его природы. После того как они поели, муж говорит: “Дай мне этот камень — я пойду и продам его, если удастся что-нибудь выручить”. Ведь и муж ее, будучи, как я сказал, человеком простым, не знал, что это за камень. И вот он берет камень и отправляется к меняле. А тот был еще и серебряных дел мастером. Уже пришло время закрывать лавку (дело было вечером), и пришедший говорит среброделу: “Хочешь купить этот камушек?”. Серебряных дел мастер, взглянув на него, говорит: “Сколько ты просишь?”. Продающий камень говорит ему: “Дай сколько-нибудь”. Тот говорит: “Хочешь пять милиарисиев?”. А продающий камень, решив, что меняла смеется, говорит: “Столько ты даешь за это?”. Сребродел, думая, что пришедший ответил ему насмешливо, говорит: “Хочешь десять милиарисиев?”. Тот молчал в уверенности, что над ним опять подшучивают. Сребродел говорит ему: “Хочешь за него двадцать милиарисиев?”. Продающий молчал, ничего не отвечая. Когда серебряных дел мастер дошел до тридцати, а потом до пятидесяти милиарисиев, клянясь, что заплатит такие деньги, пришедший, подумав, сообразил, что, если бы его камень не был очень дорогим, сребродел не предлагал [124] бы за него пятидесяти милиарисиев. Меняла же, понемногу набавляя, посулил наконец триста больших милиарисиев. Владелец камня согласился на это, и отдал камень, и в веселии возвращается к жене своей. Она, увидя его, спрашивает: “За сколько ты продал?”. Она была уверена, что муж отдал камень за пять или десять фолиев. ²⁰ Тогда муж вынул триста милиарисиев, подал ей и сказал, что продал камень за эти деньги. Она же, подивившись доброте человеколюбца Бога, говорит: “Вот, муж, сколь благ, великодушен и богат христианский Бог: видишь, Он не только вернул тебе, ссудившему Его деньгами, пятьдесят милиарисиев, но и лихву, спустя немного дней ушестерив то, что взял взаймы. Знай теперь — нет другого Бога, кроме Него, ни на земле, ни на Небесах”. Убежденный свершившимся чудом и на собственном опыте постигнув истину, человек этот тотчас принял христианство, восславил Господа и Спасителя нашего Христа с Отцом и Святым Духом и исполнился величайшей благодарности к своей разумной жене, через которую ему было дано познать истинного Бога.

Комментарии

*Все ново- и ветхозаветные цитаты даются в синодальном переводе.

1. Вторая Киликия — при Юстиниане Киликия была разделена на первую и вторую. Аназарв — центр второй Киликии.

2. Миля — римская мера длины, приблизительно соответствующая 1,4 км.

3. Некая монахиня... жила в своем доме...— В первые века распространения монашества такая форма монашеской жизни была возможным и даже частым явлением.

4. Скит — пустыня в Нижнем Египте, знаменитое место монашеских поселений, отличавшихся особо строгой жизнью.

5. Пресвитер — вторая степень священства; сан, соответствующий священническому.

6. Претория, или преторий,— суд правителя.

7. Теополь — Антиохия-на-Оронте, главный город Сирии.

8. ...подходящие для них наказания.— Речь идет об епитимии.

9. ...все претерпел ради нашего спасения... принял крестную муку...— здесь перечислены эпизоды жизни Христа, рисующие его отношение к грешникам, к которым он в первую очередь обращается со своей проповедью: он общался с мытарями и грешниками (Матф. 9, 9 сл.), с блудницей — под блудницей может подразумеваться самаритянка (Иоанн 4, 5) или Мария Магдалина и даже “не отверг разбойника” (Лук. 23, 43).

10. ...ибо не хочет смерти грешника...— Иезек. 33, II.

11. ...с какими руками ты приступишь к святому телу и крови...— в это время евхаристию (Святые дары) брали руками, в отличие от позднейшего вкушения их из особой ложки, так называемой лавиды.

12. Сюжет легенды использован Н. Лесковым в рассказе “Лев старца Герасима”.— Полн. собр. соч., т. 29, М., 1897.

13. Номисма — византийская золотая монета.

14. Самос — остров у западного берега Малой Азии.

15. Кир — господин.

16. Кандидат — сравнительно высокий титул, дававшийся синклитикам.

17. Нисибис — сирийский город в верховьях реки Тигр.

18. Милиарисий — византийская серебряная монета.

19. ...говорит жене: “Сестра...·” — на Востоке браки между братьями и сестрами были обычны.

20. Большой милиарисий — автор, вероятно, имеет в виду подарочную монету, которой император жаловал в особых случаях.

21. Фолий — мелкая медная монета.

(пер. С. Поляковой)
Текст воспроизведен по изданию: Жития византийских святых. СПб. Corvus. 1995