Деяние четвертое в Константинополе (читанное в Ефесе и снова прочитанное в Халкидоне).

«В следующий день, именно шестнадцатого числа ноября месяца, в третий день недели, когда святейший архиепископ председательствовал на святом соборе и рассуждал о божественных догматах, диакон и нотарий Асклепиад возвестил, говоря: какие-то монахи от пресвитера и архимандрита Евтихия и почтеннейший пресвитер и архимандрит Авраамий стоят вне и просят (позволения) войти. — Святейший архиепископ сказал: пусть войдут. — Когда почтеннейший пресвитер и архимандрит Авраамий, также Елевсиний, Константин и Констанций, диаконы монастыря почтеннейшего пресвитера и архимандрита Евтихия, вошли, святейший архиепископ сказал: зачем пришли к нам, ваше преподобие? — Почтеннейший пресвитер и архимандрит Авраамий сказал: мы посланы. — Святейший архиепископ сказал: кто послал вас? — Почтеннейший пресвитер и архимандрит Авраамий сказал: архимандрит. — Святейший архиепископ сказал: какой архимандрит? — Почтеннейший пресвитер и архимандрит Авраамий сказал: Евтихий. — Святейший архиепископ сказал: что особенного? — Почтеннейший пресвитер и архимандрит сказал: он послал нас больной. Твоими молитвами он целую ночь не мог уснуть, стеная; не спал и я, когда стенал он; потому что он призвал меня для этого с вечера и поручил мне сказать нечто господину (архиепископу). — Святейший архиепископ [113] сказал: мы подождем, не будем настаивать. От Бога зависит даровать здравие, а наше дело ожидать его выздоровления. Мы желаем не отсечения, а приращения. Бог не веселится о погибели живых (Прем. Сол. 1, 13). Мы дети человеколюбия Божия, а не жестокости. Если Он, богат сый, ради нас обнищал, то и мы должны подражать Его высокой бедности. Мы созданы Богом для дел человеколюбия. — Почтеннейший пресвитер и архимандрит Авраамий сказал: клянусь (стопами) ног твоих, он объявил мне и нечто другое: если меня спросят об этом, я скажу. — Святейший архиепископ сказал: как можно, спрашиваю тебя, когда обвинен один, говорить за него другому? Еще более мы подождем, не будем настаивать. Пусть он придет сюда; он придет к отцам и братиям, которые его знают и доселе еще пребывают в любви с ним. Многие слышали об этом и соблазняются; обвинитель его настаивает; и он должен оправдываться. Если тогда, когда Несторий противился истине, он стоял за истину, то тем более он теперь должен постоять за истину и за самого себя. Мы люди; многие из великих соблазнились и по неразумию и невежеству увлеклись, думая, что они правильно мудрствуют. Раскаяние не приносит стыда; но постыдно упорствовать в грехе. Как червяк точит дерево, родившее его, так и нераскаянный грех — сделавшего его. Но пусть он придет сюда; и когда он исповедует свое прегрешение и анафематствует его, мы простим его за прошедшее, а в будущем он обезопасит нас и святый собор тем, что будет мудрствовать согласно с изложениями святых отцев наших, и вопреки этому уже не будет ни учить кого-либо, ни разглагольствовать с кем-либо. Так должно сделать, прошу тебя. Прежде нежели ты его узнал, я уже знал его: и прежде нежели он тебя узнал, он уже знал меня. — Почтеннейший пресвитер и архимандрит Авраамий сказал: это так, клянусь (стопами) ног твоих. — После того, как они встали, святейший архиепископ (Флавиан) сказал: вы знаете ревность обвинителя? Самый огонь кажется ему холодом по причине ревности о благочестии. Это ведает Бог. Я убеждал и просил, говоря: прошу тебя, подожди. Когда же он стал настаивать: что я должен был делать? И неужели я желаю расточить вас? Да не будет этого. Не более ли я желаю собрать вас? Расточать свойственно врагам, а отцам свойственно собирать».