Послание комита Иоанна к императорам из Ефеса.

Зная, что полезно будет для благочестия, если все, сделанное мною, сколько можно, по мысли вашего величества, будет предано письмени, я сообщаю здесь обо всем случившемся. За день до отправления этого послания, я с большим трудом и чрезвычайною поспешностью достиг города Ефеса. Я пришел бы и скорее, если бы меня не останавливали важнейшие дела, которые я объявлю, когда с Божиею помощью, явлюсь пред ваше величество. Я тотчас почтительно приветствовал всех собравшихся сюда со всех сторон епископов. По причине происходившего между ними раздора, надобно было примирить разные стороны. Так как все находились в смятении, а Кирилл и Мемнон защищали себя, то я лично всем собравшимся, а равно и [355] находившимся в отсутствии, объявил, чтобы в следующий день все без всякого замедления, собрались в моем доме. А чтобы не произошло какой-нибудь распри, если они будут собираться без разбора (ибо и этого надобно было опасаться в следствие раздражения, которое, я не знаю от чего, у них явилось), я определил порядок, в каком они должны войти. Несторий явился почти вместе с зарею, пришел Иоанн благочестивейший епископ и Кирилл со всеми благочестивейшими епископами; не было только одного Мемнона. Тогда начались шум и смятение. Пришедшие с Кириллом говорили, что не должно сносить и вида Нестория, который отлучен ими; между тем собравшиеся требовали, чтобы началось чтение священных (императорских) посланий. Благоприятствовавшие Кириллу говорили, что чтение посланий не должно происходить ни без Кирилла, ни в присутствии Нестория и святейших епископов, пришедших с Востока: и при этом происходили великое возмущение, ссоры и насилия. А святейшие епископы, бывшие с благочестивейшим епископом Иоанном, настаивали на том, что Кириллу не следует присутствовать при чтении послания, так как он с Мемноном отлучен ими. Таким образом об этом был великий спор. Когда прошла уже большая часть дня, я вздумал открыть императорские мысли всем прочим, без Кирилла и Мемнона. Но на это не согласились благочестивейшие епископы, пришедшие с Кириллом, и не хотели даже слушать в присутствии пришедших с Иоанном, потому, говорили, что они незаконно отлучили Кирилла и Мемнона. Таким образом удаливши Нестория и Кирилла; я едва мог убеждением и силою (если нужно сказать правду) согласить весь собор на слушание императорского рескрипта. Когда собрались все, я прочитал августейшее послание, в котором говорится об отлучении Кирилла, Нестория и Мемнона. Когда согласные с благочестивейшим Иоанном дружелюбно принимали чтение и одобряли, поднялись возгласы о незаконном отлучении Кирилла и Мемнона. Но, чтобы не произошло большего смятения, Кандидиан, начальник именитой стражи, находившийся при всех моих делах, взял Нестория под стражу; и Кирилла я отдал под стражу Иакову, благородному чиновнику и надзирателю четвертой школы; Мемнона же, как я сказал, не было. Я объявил ему об отлучении, послав к нему эконома, ликтора и протодиакона святейшей ефесской церкви. Но Мемнон уверил их, что он, во время своей опасности, со всею заботливостью сохраняет церковные деньги. После всего сделанного таким образом, я сошел в святейшую церковь, так как мне нужно было помолиться. Узнавши же, что Мемнон распоряжается в епископии, я посылаю за ним первостепенного из моих придворных служителей, чтобы узнать, точно ли он совсем отказался придти ко мне. Но он [356] сам пришел ко мне без замедления, и, когда я стал его обличать почему он не пришел утром, то он сказал, что его внезапно объяла болезнь и потому он не пришел. А чтобы не слушать других моих увещаний и советов, он прервал мои слова, и ворвался в мой дом. Таким образом и он отдан под стражу благородному чиновнику Иакову и именитой придворной страже. Вот что сделано мною в первый день. Но так как о мире надлежало говорить пред благочестивейшими епископами, чтобы в православной вере не было ересей и расколов, то я со всем усердием заботился об этом деле и после буду стараться, если только это будет согласно с благочестием и с волею Владыки мира. Если же благочестивейшие епископы останутся неумолимы и непримиримы (я не знаю, откуда взялось у них такое ожесточение), и если случится что-нибудь еще большее, то я в самом скором времени донесу вашему величеству.