Со времени второго вселенского собора на константинопольской церковной кафедре преемником Нектарию был святый Иоанн Златоуст, Златоусту Арсакий, брат Нектария, Арсакию Аттик, Аттику Сисиний. По смерти его, император Феодосий младший, затрудняемый противоположными желаниями граждан в избрании епископа, решил избрать епископа не из константинопольской Церкви, а из антиохийской, именно Нестория. Несторий родился в Германикии (город в Сирии). Он владел даром слова, хотя и не был способен к общественной должности. Отличаясь грубостью простонародной одежды, величавостью в поступи и во взгляде, бледностью и сухостью лица. он заставлял предполагать в себе воздержность, благочестие, жизнь сообразную с правилами древних христиан. Поэтому-то, с общего всех согласия, он призван был в Константинополь, и возведен в сан епископа. Он привел с собой из Антиохии пресвитера Анастасия, который всегда был при нем самым близким и доверенным лицом и с которым Несторий обращался дружественно. Этот пресвитер в одном из своих поучений к народу дошел до такого нечестия, что с величайшим бесстыдством говорил: будто пресвятую Марию не должно называть Богородицею (Qetokon), потому что Бог не может родиться от человека. Нечестивые слова его произвели в народе беспокойство и смятение. Несторий же, созвав народ в церковь, красноречиво оправдывал своего пресвитера, тогда как виновник такого волнения заслуживал грозного приговора к отлучению от Церкви и самого строгого наказания. Поддерживая [130] богохульство богохульством, он в ипостаси или лице Христа Господа представлял два лица, и утверждал, что в нем как два естества, так и два сына и два Христа: один есть Бог от Бога, другой — человек от матери; потому и св. Деву называл не Богородицей, а Христородицей.

Также один из епископов, Дорофей, изменил вере, по корыстным видам. В церкви, когда Несторий совершал священнодействие, он бросился на верх кафедры, и с нее, против ожидания присутствующих, произнес проклятие на всех, которые употребляли слово Богородица. Несторий одобрил его поступок, и удостоил нечестивца совершать святые тайны. Но раздраженный народ поднял непрерывный крик и шум против епископа: ропот заглушал слова проповедника; в великой тревоге народ стал бегать по городу; с нечестивцем прекратили общение и простолюдины и сенаторы и духовные лица, и наконец по селам разнеслись скорбные слова, что в городе есть владыка, но нет епископа. При таких обстоятельствах Несторий, тревожимый и страхом и гневом, подвергает, кого может, допросам судей, изгоняет из храмов и из домов тех духовных лиц, которые имеют правильный образ мыслей, мучит их голодом, узами, телесными побоями. Между тем речи Нестория в списках распространяются по Востоку, и разливают смрад и яд. Против них с негодованием поднимают голос православные простолюдины и настоятели церквей, и из них особенно Кирилл, епископ александрийский, муж сиявший более всех мудростью и примерною святостью, которого Бог в самое тяжкое для Церкви время поставил защитником апостольской веры и самым сильным обличителем мнений Нестория. Сначала он в послании своем известил египетских монахов о Несторие и раскрыл, сколько потребно было, нечестивое и безумное учение его; потом, когда несториева ересь более и более стала распространяться, он самыми ясными доводами опроверг ее в трех своих посланиях, к Феодосию и к царицам Пульхерии и Евдокии. Но император, представив себе это дело иначе, по внушению Нестория, написал к Кириллу письмо, в котором винил его со всею строгостью. Кирилл написал еще несколько посланий на тот же предмет и к другим лицам; когда эти послания некоторыми благочестивыми людьми переданы были Несторию, он, сильно раздосадованный, начал унижать достоинство святого мужа, взводя на него самые жестокие обвинения и хулы. Напротив того, Кирилл в многочисленных своих письмах старался образумить его, показывая, как далеко отступил он от апостольских преданий. Несторий упорствовал и, порицая своего увещателя, в письмах своих выставлял его человеком дерзким и неученым. Не ограничиваясь пределами константинопольской империи, этот нечестивейший человек осмелился возмутить и римлян. Он послал свои проповеди, которые говорил в Константинополе, [131] к римскому епископу Келестину, отправив их с Антиохом, одним из сановников. И Кирилл также послал, к Келестину с Посидонием, диаконом александрийской Церкви, свои письма, писанные им к Несторию, и несториевы к нему. Келестин немедленно собрал в Риме собор из многих епископов, тщательно рассмотрел смысл учения несториева, и по приговору всего освященного собора осудил гибельную ересь. Потом он известил Нестория, что он подвергнется анафеме и лишению епископской чести, если в продолжение десяти дней торжественно не отречется от ереси, им введенной: восстановил в прежнем достоинстве тех, которых Несторий удалил от общения с Церковью, или от священнодействия. В то же время в письмах своих к первенствующим епископам Востока Келестин в сильных выражениях побуждал их защищать православную веру против несторианского сумасбродства, а преимущественно побуждал Кирилла, которому он представил объявить суд на Нестория (если он в продолжение определенного времени не раскается в своей вине), и изгнать его из общества верующих, как человека, носящего в себе душегубительную заразу. Об этом Келестин писал и к жителям Константинополя. Кирилл также, в исполнение своего долга, написал послания об истинном учении веры и о заблуждении Нестория, и отправил их, вместе с посланием Келестина, к Иоанну антиохийскому, Ювеналию иерусалимскому и Акакию берийскому. Действуя с подлежащим благоразумием: он собрал в Александрии собор и отправил к Несторию четырех епископов, с тем, чтобы они вразумили его, лично вступив в беседу с ним, и доставили бы ему особливое послание от собора, содержащее в себе двенадцать глав, которые названы анафематами, потому что содержали проклятия на еретиков. Но Несторий ко всему этому выказал презрение: он не допустил к себе епископов, не смотря на их убеждения; на проклятия отвечал проклятиями; монахов, которые с большею пред другими твердостью сопротивлялись образу его мыслей, заключал под стражу и подвергал мукам: и со всеми другими он поступал с крайнею жестокостью.

Тогда Кирилл увидел, что нужно собрать вселенский собор, и в посланиях, как сказано, к главным восточным Церквам и к предстоятелям их настоятельно требовал, чтобы они, вошедши между собою в совещание, рассмотрели учение Нестория, и чтобы они или возвратили его к правомыслию, или, смотря по ходу дела, отсекли его от Церкви. Кирилл внушал это всем, к которым писал, епископам.

Но так как многое, что требовалось и для открытия собора и для содействия ему в достижении предложенной цели, могло совершиться только властью императора, поэтому в таких обстоятельствах обыкновенно обращались к императору с просьбой о его содействии. Кирилл советовал [132] Ювеналию, епископу иерусалимскому, усердно просить императора, чтобы он подал помощь и употребил силу к прекращению несторианских волнений, обуревавших Церковь. Он писал также и к жителям Константинополя, которые были одних с ним мыслей, о том, что если Несторий не примет дружеских вразумлений, то дело надобно передать на суд собора. Весь монашеский чин в Константинополе, побуждаемый словами Кирилла и оскорбляемый ежедневно Несторием, усердно просил Феодосия, чтобы он созвал епископов на собор для восстановления союза и мира церковного, расторгнутых Несторием. Император Феодосий, склоняясь на их прошения, в тринадцатый год своего царствования, в тринадцатый день пред декабрьскими календами (19 ноября), грамотой к Кириллу и прочим главным епископам, назначил вселенский собор, который должен был открыться в Ефесе в праздник пятидесятницы следующего года.

После праздника пасхи, Несторий поспешил отправиться в Ефес, в сопровождении большого числа людей. Когда настал праздник пятидесятницы, прибыл туда и Кирилл, который долженствовал быть председателем собора. В четвертый день после пятидесятницы прибыл туда Ювеналий, епископ иерусалимский, с палестинскими епископами. Капреол, епископ карфагенский, прислал диакона Весулу, который уведомил собор, что африканским епископам не позволяет отправиться в Ефес стеснение от вандалов, угнетающих всю Африку, что Августин, епископ иппонский, скончался прежде получения грамоты, которой император звал его на собор, и потому собор не ждал бы кого-либо из настоятелей африканских церквей. После этого ожидали только Иоанна антиохийского с его епископами: более двух недель со дня, назначенного для собора, он не являлся. причиною чего было не расстояние места, а опасение — как писал ефесский собор Келестину — принести с собою смерть Несторию. Промедлив столько времени, Иоанн, чрез двух своих епископов, апамейского и иерапольского, известил ефесских отцев, чтобы они долее не ждали его и не отлагали соборных совещаний.

Это отлагательство было очень тягостно для епископов; их было в Ефесе более двух сот: одни из них терпели недостатки в своем содержании, другие страдали от тяжких болезней; иные говорили, что дальнейшая медленность повлечет за собой оскорбительное со стороны народа неуважение к собору. Поэтому с общего согласия определено было открыть собор в храме пресвятой Девы Марии, в десятый день пред июльскими календами (22 июня). К этому времени прибыли в Ефес и два сановника, Ириней и Кандидиан; им не предоставлялось входить в суждения о делах веры: Ириней явился вслед за Несторием по дружескому расположению в нему, без всякой власти; Кандидиан же с поручениями Феодосия, чтобы вместо императора принял на себя заботы охранять собор и [133] содействовать его успехам. Епископы в общем собрании, прочитав грамоту императора, которой он призывал их на собор, пред началом рассмотрения спорного предмета звали на собор Нестория, для того, чтобы он на соборе выслушал свое святотатственное учение, в котором его обвиняли, и отрекся от него. Он не принял приглашения, и, презирая повеление собора, требовал отложить рассмотрение дела до прибытия епископа Иоанна. На второй и третий день к нему посланы епископы с тем, чтобы они от имени собора убедили его к повиновению: по целому дню они ждали при дверях его дома, но кроме укоризн ничего не получили; спутниками Нестория, окружавшими дом его, они приняты были нагло и прогнаны.

Напрасно испытав все средства, которыми можно было уврачевать недужный ум Нестория, отцы приступили к соборному рассмотрению дела. Для того торжественно прочтены были: никейский символ веры, письма Кирилла к Несторию и несториев к Кириллу, также беседы, письма и мелкие сочинения несториевы; усмотрено, что все они несогласны с никейским исповеданием и учением святых отцев, которых многие сочинения были тогда предложены на соборе. Напоследок представлены были некоторые пользовавшиеся уважением мужи, которые засвидетельствовали о хулах Нестория на Христа и Богородицу Деву. Рассмотрев все это внимательно и заботливо, собор лишил Нестория епископства и отлучил от священнического чина, скрепив приговор подписями всех епископов. Немедленно вестники торжественно разнесли весть об этом приговоре по всему городу, и не на словах только пересказывали, но развешивали и письменные объявления. Народ, который с солнечного восхода до вечера нетерпеливо ждал соборного приговора, выразил свою благодарность епископам необыкновенным образом: он с зажженными светильниками провожал их в дома, воскурял благовония, когда они проходили; криком и рукоплесканиями торжественно одобрял осуждение нечестивого человека. Немедленно отправлено письменное донесение императору о том, что было сделано. Послание к нему собора, хотя комит Кандидиан, в угождение Несторию, старался перехватить его и на сухом пути и на море, доставлено императору. Извещенный об этом гласом Божиим, блаженный Далмат, чудный своей святой жизнью, вышел из монастыря, в котором он укрывался сорок восемь лет, прервав всякое общение с людьми, и, сопровождаемый сонмом архимандритов и монахов, с пением псалмов поспешно шел к дворцу императора, чтобы от него узнать о том, что постановил святый собор. С светильниками и священными песньми собрались также пустынники; число народа было велико. В слух всех во храме святого Мокия прочтено было письмо ефесских отцев: все радовались; раздавался клик народа: анафема Несторию! [134]

Послы римского папы, прибывшие в Ефес уже после того, как состоялось соборное определение, подтвердили свое согласие на осуждение Нестория собственноручной подписью. Но Иоанн антиохийский, который с своими епископами прибыл в Ефес после осуждения Нестория и прежде прихода туда римских послов, увлекшись коварными внушениями комита Кандидиана, прямо объявил, что собор несправедливо поступил, осудив Нестория, в его отсутствие и не входя в сношение с ним, и подтвердив анафематы Кирилловы. Поэтому Иоанн решился отделиться от собора, и; действуя заодно с Несторием, составил особое небольшое собрание епископов, которому дал имя вселенского собора. Его составляли около тридцати епископов, или, вернее сказать, сбор самых ничтожных, незначущих лиц: одни из них были изгнанниками и скитались из места в место; другие по важным винам лишены епископий своими митрополитами; некоторые из них за еретическое учение выгнаны были из своих мест в Фессалию; иные наконец держались заблуждений пелагианских. Опираясь на это скопище, Иоанн сперва отверг, на основании сочинений Феодорита Кирского, двенадцать анафемат Кирилловых; потом отнял честь и имя епископские у Кирилла и Мемнона, епископа ефесского, которых все глубоко чтили и по летам их и за непорочную жизнь, обвинив их в том, что они держатся аполлинариевых мнений; прочих епископов, составлявших собор, без вины лишил общения с Церковью и немедленно написал к императору, что с Кирилла и Мемнона снят епископский сан общим приговором судей на законных основаниях. Подвигнутые таким недостойным поступком, отцы ефесского собора, приняв от Кирилла и Мемнона прошения, в которых они просили себе защиты, послали к Иоанну трех епископов с увещанием, чтобы он пришел в собор и дал отчет в том, в чем он несправедливо обвинял Кирилла, Мемнона и прочих епископов. Иоанн сначала пришел в недоумение, в раскаяние, в страх; но надеясь более на силу окружавших его воинов, нежели на правоту своего дела, отказался идти, куда его призывали. При таких обстоятельствах святый собор осуждает его и его клевретов на отлучение от Церкви и лишает епископства; объявляет, что Кирилл, Мемнон и другие епископы осуждены с нарушением и законного порядка дел и справедливости, и обо всем этом извещает письмом папу Келестина. Но Феодосий, обманутый письмом Иоанна и других восточных епископов, поверил, что Несторий, Кирилл и Мемнон осуждены законно, и послал на собор комита Иоанна, который, прибыв туда, велел отдать их под стражу. В какую скорбь повергло и святый собор и константинопольский клир несчастие Кирилла и Мемнона! Собор немедленно отправил в Константинополь восемь епископов с тем, чтобы они императору в порядке изложили все дело. Выслушав слова их о деяниях собора, он благоговейно принял их, велел освободить из под стражи Кирилла [135] и Мемнона, а Несторию определил изгнание, и епископам, какие тогда находились в Константинополе, велел избрать вместо его на константинопольский престол другого иерарха. Они вступили в совещание между собой об этом трудном деле и наконец нарекли епископом Максимиана, известного всем благочестивою жизнью. Келестин, чрез послов и письмо получив от собора и Феодосия известие об избрании Максимиана, одобрил его с полною радостью.

Но так как Иоанн в душе своей не прекратил злобы, какую выказал в Ефесе к Кириллу, то Церкви антиохийская и александрийская, также как и настоятели их, были в сильном между собою несогласии, к великому огорчению благочестивых и к удовольствию несториан. Это продолжалось почти три года после окончания собора, и поток этого зла еще долго бы не иссяк, если бы император не преградил его, показав особливую бдительность и живое усердие к охранению правоверия. Он чрез трибуна и нотария Аристолая с чувством глубокого благочестия советовал и с строгостью власти императорской повелел Иоанну, отложив вражду, примириться с Кириллом и утвердить постановления ефесского собора своим подписом и подписом епископов его патриархата. Для этого Иоанн послал в Александрию Павла, епископа емесского, который, прибыв к Кириллу, тщательно пересмотрел спорное дело о Несторие, и когда увидел, что оно произведено было правильно и в порядке, от имени Иоанна и антиохийской Церкви осудил ересь Нестория и одобрил низложение его; подтвердил избрание Максимиана и восстановил общение и мир двух Церквей и их знаменитых первонастоятелей. Благочестивый император не ограничился этим только делом: чтобы возбудить большее отвращение от этой богохульной ереси, он осудил самое имя Нестория; своим указом он повелел, чтобы его последователей называли не несторианами, а симонианами. Под опасением конфискования имущества, он запретил читать, держать у себя, или списывать несториевы сочинения. Он назначил для него местом заточения Оаз, который также называют Ивис, город в ливийских пустынях. После того, как этот город опустошен был кочевым народом, сделавшим на него нападение, Несторий, отпущенный варварами, перешел в Фиваиду, в город Пан; а оттуда ему велено переселиться в Елефантину, которая лежала за пределами Фивской области. Несторий, переселяемый из одного места в другое, среди страданий изгнания не сделался лучше: везде, куда только приходил, не переставал изрыгать хулы на Господа Христа и Богородицу Деву. Но в очевидное знамение Божия наказания сему нечестивому человеку, черви наполняли рот и ели богохульный язык его до последнего дня его жизни, в который он перешел на лютейшие страдания. По словам одних, он умер, убившись при падении на землю; другие говорили, что он поглощен был землею; есть предание, что он умер, лишившись ума. [136]

Ефесский собор беспрекословно и справедливо причислен к вселенским соборам, потому что и открыт и после утвержден законным образом; он состоял из епископов, собравшихся из всех мест православной вселенской Церкви, исследовал и утвердил один из величайших догматов вселенской веры. Последующие вселенские соборы в своих деяниях с ясно высказанным благоговением утвердили ефесский собор.