Вашему благочестью угодно было написать ко мне, что благоговейнейший Несторий был огорчен моим посланием, которое [151] я писал к монахам, желая возвратить к благочестью тех из них, которые уклоняемы были от него тревожною молвою. Я должен теперь сказать, что это огорчение произошло не столько от меня, сколько от его же благоговеинства. Так, для тех, которые соблазнены были его поучениями, я изложил учение правой веры. А он допустил епископа Дорофея открыто сказать в соборной церкви православных: анафема тот, кто скажет, что святая Дева есть Богородица. Услышав эти слова, он не только промолчал, но и принял его тогда же в общение при совершении таинства литургии. Вот ныне мы, по его распоряжению — не скажу, прямо им подвергаемся отлучению — слышим анафема. Не помимо его образа мыслей говорил в церкви и епископ Дорофей. Таким образом не только на нас и на других епископов всей вселенской Церкви, еще живых, но и на наших отцев, отшедших к Богу, произнесена анафема. Так, что же бы удержало и нас написать вопреки их словам и сказать: тот, кто говорит, что св. Мария не есть Богородица, анафема. Этого я доселе не сделал для того, чтобы не сказал кто-нибудь, что на него произнес анафему епископ Александрии, или египетский собор. Когда же западные и восточные благоговейнейшие епископы узнают, что они все подвержены отлучению, (потому что они все говорят и исповедуют, что святая Мария есть Богородица), тогда что они почувствуют? Не обнимет ли всех их скорбь, если не за себя самих, то за святых отцев, в писаниях которых всегда, как читаем, святая Дева Мария называется Богородицею. Если бы будущее не грозило большой тревогой, я послал бы к вам много сочинений святых отцев, в которых можно найти, не в одном, а во многих местах, слова, коими исповедуется, что святая Дева Мария есть Богородица.