Послание Акакия, епископа веррийского, к Кириллу.

Господину моему, преосвященнейшему и боголюбивейшему епископу Кириллу Акакий желает о Господе всякого блага.

Я читал писание, которое от твоего благочестия недавно доставлено мне смиренному, его содержание — слезы и скорбь по случаю смятений в константинопольской Церкви; но в нем также сила и теплота христианской веры. В нем содержатся и сии слова: “еще в самом начале не было надобности предлагать это учение". В самом деле, какую принес пользу (Церкви) Аполлинарий лаодикийский, который думал быть великим борцом впереди других, в защиту правой веры, крепким воителем против врагов ее? Надеясь на свою мудрость и желая проложить какие-то пути к чистой и простой вере Христовой по местам непроходимым, не заставил ли он кафолическую Церковь поставить его самого в числе отступников? Не видна ли крепкая рассудительность, полное благоразумие в словах, которые сказаны одним из прежних епископов, желавшим остановить людей умных от исследования того, что выше сил человека? Его слова таковы: “тайну, как Отец родил Единородного, надобно чтить благоговейным молчанием о ней". И продолжая свою беседу, он присоединил слова: “исследование этого недоступно всем силам небесным, а не только человекам и уму человеческому" (Василий великий, в беседе на рождество Христово). Не здесь ли нужно и не сюда ли прямо относится предостережение священного Писания, которое учит: вышших себе не ищи, и креплших себе не испытуй: яже ти повеленна, сия разумевай, несть бо ти потреба тайных (Иис. Сирах. 3, 21. 22). Старающиеся же оправдывать тех, которые берутся рассуждать и говорить о неизъяснимом в вере, подвергаются тому же, что испытал на себе блаженный епископ Павлин: он не хотел употреблять прямое и определенное выражение: три ипостаси, тогда как он верно и истинно мыслил о них одинаково с другими. Он в этом следовал боголюбивым западным епископам, которых римский язык, по своей скудости сравнительно с нашим греческим языком, не мог с соответствующим истине значением употреблять слова: три ипостаси.

На всех нас, которые можем быть соучастниками в скорбях и страданиях Церкви Божией, лежит важная обязанность [185] не давать вновь являться таким словам, которыми бы давался каким-либо досужим людям повод вносить в Церковь Божию разделения и расколы. Посему, в настоящее время, когда возникло такое учение, которое может опечалить и смутить многих из благочестивых и христолюбивых людей, на твоем полном и дознанном благоразумии лежит долг успокоить это волнение. И это требуется потому особенно, что многие из приходящих из Константинополя в Антиохию и к нам, как из клириков, так и мирян, открыто защищают его учение, не считая смысл его противным апостольской вере и учению о Единосущем Отцу, изложенному по внушению Духа Божия святыми отцами, составившими собор в Никеи, и преданному вселенской Церкви. Поэтому, по внушению своего благоразумия, сострадания, и по власти своего священства, благоволи принять на себя дело учителя, как требует теперь обстоятельство, чтобы ослабить это учение в тех, которые его услышали и им отторгнуты от веры: так чтобы твое святительство придумало и совершило все то, что можно сделать в настоящее время, когда обуревается вселенская Церковь, когда волнение больше и больше увеличивается. Теперь, когда волнуется это мысленное море, скажи ему слова Господа и грозно скажи ему: умолкни, утихни!

Письмо твоего благочестия я доставлял для прочтения священнейшему Иоанну, епископу антиохийскому: он слушал его с великим вниманием и сочувствием: у него, еще недавно вступившего на епископию, те же самые желания, какие и у нас, пришедших в старческие лета. Он, по благодати Божией, деятелен в совершении подвигов, составляющих непременные обязанности епископского звания, так что все восточные епископы многого от него надеются и им хвалятся. Он просит твое благочестие,— что и передаю я теперь, — чтобы твое святительство, употребив все свое благоразумие, действовало против этого неожиданно явившегося нетерпимого учения, дабы в твоем слове и в твоем деле, при настоящем случае, осуществилось слово апостола: аще и лишше что похвалюся о власти нашей, юже даде нам Господь в создание, а не на разорение, не постыжуся (2 Коринф. 10, 8).

Доставившего тебе наше письмо, достойного любви и верного христианина, у которого и предки были христиане, благоволи принять с свойственною тебе благоприветливостью; и если он о чем будет просить тебя, не оставь руководить его своею прозорливостью. Приветствуем, я и те, которые со мной, всех находящихся с тобой братий.