II. Его же письмо к своей сестре.

Нас соединяют с тобою любовью закон природы и одновременное появление на свет; но не за это только, а по другой, гораздо более уважительной, причине, мы уважаем и любим твою честность, — за то, что ты не дорожишь ничем настоящим, что ты отвеяла от себя этот дым, стряхнула эту пыль, попрала этот прах, облегчила свои крылья для полета по пути к небу, и ни дума о муже, ни забота о воспитании детей, ни старание о домашнем хозяйстве, ни проистекающие отсюда беспокойства не в состоянии остановить, или замедлить, твоего стремления, напротив — самые эти кажущиеся препятствия служат тебе только к большему увеличению скорости твоего полета. Даже бедность, смиряющая людей доблестных [нищета бо, сказано (Притч. Х, 4), мужа смиряет], не могла тебя унизить, но сделала еще более высокою. Так могущественна добродетель: ее не свяжут все эти паутинные тенеты; разрывая их легче, чем настоящую паутину, она приобретает только чрез то более славы. Мы пишем это твоей честности не без цели; но, предполагая, что наш отъезд и беспорядочное положение тамошних дел очень смущают и огорчают тебя, мы хотим сказать таким образом твоему благоговению, чтобы ты, имея в виду, что наша жизнь есть путь, — тесный, когда она добродетельна, и широкий, когда порочна, не завидовала благоденствующим в грехах, но тем более плакала о них (так как самое благоденствие их служит им преддверием будущего мучения), и не жалела об идущих путем тесным, но тем более считала их блаженными, если только они идут, не отставая от добродетели, — потому что и им равным образом, после добродетели, самая эта стесненность их настоящего положения послужит в преддверие и в приращение их славы и венцов. Так богач не за то только горел в огне, что был свиреп и бесчеловечен, но и потому, что пользовался слишком большим богатством и услаждался роскошною трапезою; так и Лазарь увенчан за то, что, кроме великого своего терпения, переносил жестокую борьбу с ранами, нищету, [809] беспомощность, отвержение, презрение, предоставление его в пищу языкам псов. Хотя ты знаешь все это и без нашего письма, но мы сочли необходимым напомнить и написать тебе об этом и с своей стороны, чтобы ты не смутилась под гнетом уныния. Я не хочу обо всем говорить на бумаге; но я знаю положительно, сколько постигло вас горестей, а потому и посылаю это письмо. Если хочешь, чтобы мы, не смотря на житье в чужой стороне, чувствовали себя весьма приятно, то напиши нам в ответ и уведоми, что настоящее увещание наше произвело свое действие, как мы того хотели и желали. Тогда, и живя далеко от вас, мы получим отсюда много радости. Перенося в свою очередь столько бедствий, мы не чувствуем их нисколько, потому что имеем в виду награду за то, что переносим, и надеемся дождаться очень скоро перемены дел к лучшему, как это видно уже по самому началу. Смотри и ты на вещи так же и не расслабевай под тяжестью терпения: занимайся и другими своими детьми (заслуга, которая при настоящих обстоятельствах вменится тебе сравнительно выше), и милую свою Епифанию старайся воспитать благоугодно Богу. Ты знаешь, как велика награда за воспитание детей. Так, между прочим, прославился Авраам; за это увенчан Иов; и блаженный Павел постоянно заповедует это родителям, говоря: воспитовайте чад своих в наказании и учении Господни (Ефес. VI, 4). У тебя есть занятие, которое может отвлечь тебя от излишних и неуместных забот и от бесполезного уныния, занятие — весьма прибыльное, могущее принесть тебе обильнейшие плоды добродетели, если только захочешь посвятить себя этому делу. О государыне моей матери, конечно, нет надобности тебе и напоминать, потому что между прочими достоинствами я признаю за тобою и то доброе качество, а в нем — заслугу неизреченной награды, что ты в уходе за нею превосходишь всякую служанку. Впрочем, так как мне естественно сказать тебе слово и об этом, то послушай, что замечает блаженный Павел, говоря о почитании родителей: яже есть заповедь первая во обетованиих (Ефес. VI, 2). Если ты будешь так себя вести, то как себе предуготовишь великую славу, так и нам сделаешь большое удовольствие. После всех наших бедствий нам будет казаться тогда, что с нами не случилось ничего бедственного, и, одушевляясь высокою радостью при мысли о твоих добродетелях, мы будем представлять себе, что мы — дома, что мы живем неразлучно с вами и все у нас идет вполне благополучно.