189. К епископу Кириаку.

Выносимо ли это? Терпимо ли это? Возможна ли тут хотя тень извинения? Среди таких прискорбных обстоятельств, среди таких волнений, смятений, ударов и бедствий, постигших нас, — в продолжение такого долгого времени, ты ни одного разу не прислал нам письма! Мы и раз, и два, и множество раз пишем к тебе; а ты молчишь все это, такое долгое, время, и думаешь, что нет особенного греха в таком бесчувствии к нам с твоей стороны! Ты меня поставил в совершенное недоумение. Я решительно не могу постигнуть причины твоего молчания, когда вспомню о той горячей и искренней любви, которую ты всегда к нам оказывал. Не могу предположить ни беспечности, потому что знаю твою душевную неусыпность, — ни робости, потому что [782] знаю твое мужество, — ни лени, потому что знаю твою живость и подвижность, — ни даже болезни, потому что и она не в состоянии была бы тебе помешать, а кроме того я знаю чрез прибывших оттуда, что ты здоров и благоденствуешь. Что за причина, не могу понять; скорблю только и крушусь. Постарайся же всеми мерами избавить нас и от печали, и от недоумения. Если и после настоящего письма ты ничего не напишешь к нам теперь же, в скорости, то так огорчишь нас этим, что впоследствии понадобится много труда, чтобы излечить вас от этого горя.