2. Иннокентию, епископу римскому ¹.

Иоанн — о Господе радоваться.

Телом каждый из нас привязан к одной местности, но крылом любви свободно может летать по всей вселенной. Так и мы, несмотря на то, что отделены от вас такою дальностью расстояния, всегда близки к вашему благоговению и ежедневно соприсутствуем с вами, видя очами любви ваше душевное мужество, искренность вашего расположения, вашу твердость, непоколебимость, ваше великое, непрерывное и постоянное стремление — нас утешить. Чем выше вздымаются волны, чем более открывается подводных камней и скал, чем чаще взрывы бури, тем более возрастает ваша неусыпность, и ни огромная дальность расстояния, ни продолжительность времени, ни затруднительное положение дел, не могли породить в вас беспечности: с неутомимою бодростью вы соревнуете лучшим [557] из кормчих, которые тогда особенно воодушевляются, когда видят, что волнение достигло крайнего предела, море бушует, всплеск волн оглушителен и день обратился в глубочайшую ночь. Поэтому мы глубоко благодарны вам и желали бы посылать к вам несчетное множество писем, находя в том величайшее для себя удовольствие. Но так как пустынность местности нам не дозволяет этого, потому что никто, не только из отправляющихся туда, но даже из обитающих вокруг нас, не может легко к нам добраться вследствие отдаленности места, в котором мы заключены, лежащего на самых крайних границах, и вследствие опасности со стороны разбойников, осаждающих все дороги, то мы просим вас, чем продолжительнее наше молчание, тем более сожалеть о нас, а не заключать из того о нашем нерадении. И что, действительно, не из небрежности мы молчали, то — вот, как только после долгого времени представился нам теперь случай видеть честнейшего и возлюбленного пресвитера Иоанна и диакона Павла, мы немедленно пишем и беспредельно благодарим вас за то, что вы показали себя любвеобильными отцами по своему к нам благорасположению и усердию. Что только было во власти вашего благоговения, сделано все надлежащее, так что плевелы зла и соблазны должны бы были уже истребиться, церкви — получить мир и светлую тишину, все дела — идти в порядке, попранные законы и нарушенные постановления отцов — быть отомщены. Но так как на саном деле ничего этого еще не исполнилось, и прежде беззаконновавшие продолжают усиливать свои прежние беззакония новыми, — я не хочу уже в подробности рассказывать обо всем, что было сделано ими после того, так как такой рассказ превзошел бы пределы истории, не только письма, — то я прошу неусыпную вашу душу о том, чтобы, если распространившие повсюду смятения будут нераскаянно и неисцельно упорствовать в своей болезни, то и решившиеся уврачевать зло не приходили бы в отчаяние и не уступали, постоянно имея в виду высокое значение этого важного дела. Предлежащая вам борьба идет за всю почти вселенную, — за попрание церквей, за рассеяние паств, за нападения на клиры, за ссылки епископов, за нарушение отеческих постановлений. Поэтому, снова и снова, несчетное число раз умоляем вашу рачительность, чем сильнее буря, тем более показать усердия. Мы надеемся, что дело поправится лучше. А если бы этого и не сбылось, во всяком случае вам уготован за ваш подвиг венец у человеколюбивого Бога, а неправедно гонимым такое проявление вашей любви послужит в немалое утешение. Вот [558] уже третий год живем мы в ссылке, будучи обречены в жертву голода, язвы, войн, непрерывных осад, невыразимой пустынности, исаврийских мечей и ежедневно грозящей смерти; но даже и нам постоянство и твердость вашего благорасположения и дерзновения и обилие вашей богатой и искренней любви доставляют не мимолетное облегчение и утешение. Это — наша стена, наша твердыня, необуреваемая наша пристань, наша сокровищница неисчислимых благ, наша радость и основа нашего удовольствия. И если бы нас снова перевели отсюда в страну еще более пустынную, мы отправились бы, унося с собою это великое утешение в наших страданиях.

Комментарии

1. Писано, вероятно, в 406-м году.