80. К ПРАВИТЕЛЮ ОБЛАСТИ (84).

Учтиво приветствует сего правителя Каппадокии, вероятно, Илию, и вместе выговаривает, что четырехлетнего внука одного старца сделал членом совета. (Писано в 372 году).

Почти невероятно, что намереваюсь писать; однако же будет сие написано ради истины, а именно: имея все желание, сколько возможно, чаще беседовать с твоею правотою, когда открылся этот [171] случай писать к тебе, не кинулся я на сию нечаянную прибыль, но помедлил и не пользовался случаем. Итак странно в сем то, что прежде желал этого, а когда случилось, не принимал. Причина же в том, что стыжусь подать о себе мысль, будто всякий раз пишу не чисто из дружбы, но удовлетворяя какой-нибудь нужде. Но и то пришло мне на мысль (а желаю, чтобы и ты, рассудив это, не думал уже, будто вступаю с тобою в собеседование более из выгод, нежели из дружбы): разговор с начальниками должен иметь какое-нибудь отличие от разговора с людьми частными. Не одинаково надобно вести слово и с врачом и с первым встречным, с начальником и с человеком частным: но должно употреблять старание, чтобы воспользоваться чем-либо для себя от искусства первого и от власти другого. Поэтому как за тем, кто ходит на солнце, непременно следует тень, хотя бы и не желали того сами: так и беседа с начальниками сопровождается, как придаточною какою выгодою, вспомоществованием людям страждущим. И так первою причиною письма пусть будет самое приветствие твоему великодушию; это надо почесть добрым содержанием письма, хотя бы не было никакого иного предлога писать. И таково мое приветствие тебе, превосходнейший: да будешь храним ты для целого света, восходя от одной начальственной должности к другой, и благодетельно покровительствуя то тем, то другим! Такое благожелание для меня обратилось уже в привычку, а обязаны им тебе и те, которые, хотя несколько, испытывали твои начальственные доблести.

В след же за благожеланием приими и просьбу об этом жалком старце, которого и царская грамота освободила от общественных должностей, лучше же сказать, которому еще прежде царя сама [172] природа дала необходимое освобождение от дел. Но ты и сам подтвердил оказанную свыше милость из уважения к природе, и, как мне кажется, по предусмотрительности о благе народном, чтобы человеком, который по летам выживает уже из ума, не было подвергнуто опасности общее дело. Но для чего же ты, чудный, другим путем, сам того но замечая, опять выводишь его на среду? Ибо внуку его, которому нет еще и четырех лет от рождения, приказав участвовать в советодательном собрании, что иное делаешь, как на старца опять в лице внука снова вводишь в дела общественные? Но теперь прошу тебя умилосердиться над тем и другим возрастом, и обоих уволить, из жалости, приличной тому и другому. Ибо один не видал и не знал родителей, но чужими руками введен в сию жизнь. еще в пеленах оставшись сиротою без отца и матери: а другой столько времени сохраняется для жизни, что ни один род несчастий не миновал его: он видел преждевременную смерть сына, видел дом, оставшийся бес наследников; и теперь, если самим тобою не будет придумано что-либо достойное твоего человеколюбия, увидит, что и эта отрада в бесчадии обратилась для него в источник тысячи бедствий; потому что малолетний ни в советники включен не будет, ни податей собирать не станет, ни воинам заготовлять жизненные припасы, не по необходимости опять покроется стыдом седина бедного старца. Итак окажи милость согласную с законами и сообразную о природой, повелев одному быть в покое до мужеского возраста, а другому на одре ожидать смерти. А непрерывностью дел и настоятельностью нужды пусть отговариваются другие. Ибо не в твоем нраве – или оставлять без внимания несчастных, или не оказывать уважения законам, или не делать снисхождения [173] просящим друзьям, хотя бы люди завалили тебя делами.