133. К ЕВСЕВИЮ, ЕПИСКОПУ САМОСАТСКОМУ (138).

Болезнью, которая продолжается уже пятьдесят дней, извиняется в том, что не мог ехать в Сирию, сколько ни желал быть там для совещания с Евсевием о делах; между тем извещает о предложении Евагрия, возвратившегося из Рима, о просьбах жителей Севастии и Иконии, из которых последние просят дать им епископа на место умершего Фавстина. (Писано в 373 году).

В какое, думаешь, состояние пришла душа моя, когда получил я письмо твоего богочестия? Ибо, смотря на расположение, выраженное в письме, устремлялся я тотчас прямо лететь к Сириянам; смотря же на телесную немощь, которою был связан, чувствовал, что нет у меня сил не только лететь, но и поворотиться на одре. Пятидесятый день проводил уже я в болезни, когда пришел ко мне возлюбленный и ревностнейший брат наш, содиакон Елпидий. Много изнурен я был горячкою, которая, по недостатку питательного для нее вещества, обвившись около сухой этой плоти, как около обожженной светильни, производила сухотку и медлительную болезнь. А потом, старая моя рана, поразив собою эту печень, произвела во мне отвращение от пищи, отогнала от очей моих сон, держала меня на пределах между жизнью и [253] смертью, дозволяя жить в той только мере, чтобы чувствовать неприятности жизни. Поэтому-то пользовался я самородно теплыми водами, и принимал некоторые пособия от врачей. Но все преодолело это жестокое зло, которое и перенес бы иной, снискав к тому привычку, но которому противостать, не приготовившись к его нападению, ни в ком не достанет адамантовой твердости. Впрочем тревожимый им долгое время, никогда не скорбел я так, как теперь; потому что оно воспрепятствовало мне свидеться с истинною твоею любовью. Ибо какого удовольствия лишен я, знаю это сам, хотя в прошлый год краем только перста отведал сладчайшего меда в вашей Церкви.

Но мне и ради других нужных дел надобно было сойтись вместе с твоим богочестием, и о многом сообщить тебе, а многому у тебя научиться. Ибо здесь нельзя найти истинной любви. А когда бы и нашел кто человека весьма любящего, то нет никого, кто бы подобно твоему совершенному благоразумию и той опытности, какую собрал ты в продолжении многих трудов, подъятых для Церквей, мог подать мне совет в предлежащих делах.

Об ином не позволительно и писать, а что с безопасностью можно сказать, состоит в следующем. Пресвитер Евагрий, сын Антиохийца Помпийяна, отправившийся некогда на запад с блаженным Евсевием, возвратился теперь из Рима, и просит у меня письма, в котором бы до слова содержалось написанное ими самими (а мое письмо, как не понравившееся тамошним любителям точности, принес он ко мне назад), и просит также поспешить уже отправлением к ним людей достоверных, чтобы и им иметь благовидный предлог к посещению нас. Жители Севастии, единомысленные с нами, обнаружив гнойный струп Евстафиева [254] зловерия, просят у меня какого-либо церковного пособия. Икония, город писидийский, по древности первый после самого главного, теперь сама управляет частью, составленною из разных уделов, и под смотрение свое получила собственную свою область. Она и меня приглашает для посещения, чтобы дать ей епископа. Ибо Фавстин скончался. Поэтому должно ли не медлить рукоположениями вне наших пределов, какой надобно дать ответ жителям Севастии, и с каким расположением приняты Евагриевы предложения, обо всем этом нужно мне было спросить твою досточестность при личном с тобою свидании, и всего этого лишен я настоящею болезнью. Итак, если будет кто отправляться к нам в скорости, то благоволи обо всем прислать мне ответы. А если никого не будет, то помолись, чтобы пришло мне на ум то, что было бы угодно Господу. На Соборе же прикажи и меня вспомнить, и сам помолись о мне, и народ пригласи с собою помолиться, чтобы оставшиеся дни и часы своего пресельничества удостоился я послужить, как благоугодно Господу.