123. К ЕВСЕВИЮ, ЕПИСКОПУ САМОСАТСКОМУ (128).

На желание Евсевия примирить св. Василия с Евстафием отвечает, что готов он умереть для мира, но желает мира истинного; от Евстафия же требует одного, чтобы дал ясный ответ на предложенный ему вопрос: имеет ли он общение с не принимающими никейского исповедания веры и называющими Святого Духа тварию? Подтверждает, что до получения ясного на сие ответа не может быть в общении с Евстафием, так как по той же причине не в общении с Евиппием; дает свое мнение, как должно обходится с не приемлющими здравой веры. (Писано в 373 г.).

Не могу еще достойным образом показать на деле своего усердия к умирению Церквей Господних. Но в сердце, уверяю в этом, столько у меня [236] желания, что с удовольствием отдал бы и жизнь свою, только бы угасить пламень ненависти, воззженный лукавым. И если не по желанию мира согласился я быть в Колонии; то да не умиряется жизнь моя! Впрочем ищу мира истинного, какой оставлен нам самим Господом; и чего просил я в удостоверение себе, не иное что показывает, как желание истинного мира, хотя некоторые, превращая истину, толкуют сие иначе. Поэтому пусть делают из своего языка такое употребление, какое хотят: но, без сомнения, пожалеют некогда сами об этих словах.

Твое же преподобие прошу помнить первоначальные положения, не вдаваться в обман, принимая ответы не на вопросы, и не давать силы лжеумствованиям тех, которые, не имея дара слова, одним своим одобрением опаснее всякого извращают истину. Ибо предложил я речения простые, ясные, легко удерживаемые в памяти: точно ли отказываем в общении не приемлющим никейского исповедания веры, и точно ли не согласны быть на стороне тех, которые отваживаются называть Духа Святого тварию? А он вместо того, чтобы на вопросы сии отвечать прямо, повторил мне то же, что ты писал, и сделал это не по простоте ума, как можно бы подумать, и не как человек, который не в состоянии видеть следствия. Напротив того, рассчитывает, что, отринув мое предложение, слишком выкажет себя перед народом, а согласившись со мною, уклонится от середины, которой держаться доныне предпочитал он всему. Поэтому да не перехищряет он нас, и да не вводит в обман вместе с другими и твое благоразумие: но пусть пришлет мне краткий ответ на вопрос, или соглашаясь на общение со врагами веры, или отрекаясь от оного. Если склонишь его на сие и пришлешь ко [237] мне ответы прямые, и каких желаю: то я погрешал во всем, что было доселе, на себя беру всю эту вину; требуй тогда от меня доказательств смиренномудрия. А пока не будет сего, боголюбивейший отец, извини, что не могу с лицемерием предстоять жертвеннику Божию. Ибо, если бы не боялся я сего; то для чего бы отлучаться мне от Евиппия, человека так ученого, столько преклонного летами, и снискавшего столько прав на мою дружбу? Если же в этом поступил я хорошо, и как следовало тому, кто стоит за истину; то смешно, конечно, чрез посредство сих даровитых и умных людей оказаться состоящим в связях с утверждающими то же, что и Евиппий.

Мне кажется, что должно не совершенно чуждаться не принимающих веры, но употребить некоторое о них попечение по древним уставам любви, и с общего согласия написать к ним, с сердоболием предложив им всякое возможное утешение, и показав веру отцев, пригласить их к единению. Если убедим; то все сообща вступим в единение е ними. А если не успеем; то удовольствуемся друг другом, но выведем из обычая это колебание между тою и другою стороной, опять восприяв то евангельское и нелестное житие, каким жили приступавшие к слову в начале. Ибо оказано: веровавшим бе сердце и душа едина (Деян. 4, 32). Посему если послушаются тебя; это всего лучше. А если нет; то узнайте виновников раздора, и не пишите уже ко мне более о примирениях.