20. К ЛЕОНТИЮ СОФИСТУ.

Выговаривает Леонтию за то, что редко пишет, имея и случай, кем писать, и охоту писать, как софист. Посылает также к нему сочинение свое против Евномия (364 г.).

Редки, правда, и от меня к тебе письма, но не реже твоих ко мне; а между тем всегда много идущих от вас к нам. И если бы ты всякому из них по порядку давал по письму; то не было бы никакого препятствия представлять мне, что живу вместе с тобою, и как бы наслаждаюсь личною твоею беседой; так постоянно многие приходят к нам. Но почему не пишешь, тогда как у софиста нет и другого дела, кроме того, чтобы писать? Лучше же сказать, если лень тебе двинуть рукою, то и писать самому не нужно; потому что в этом послужит тебе и другой кто. Потребен же один твой язык; а он, если не станет беседовать со мной, то, без сомнения, поведет речь с кем-нибудь из находящихся при тебе; если же и никого не будет, не преминет поговорить сам с собою; но ни под каким видом не умолкнет, как язык софиста и язык аттический, так же не умолкнет, как не умолкают и соловьи, когда весна возбуждает их к пению. Ибо мне частые мои недосуги, в каких и теперь нахожусь, послужат, может быть, извинением в скудости писем; притом и эта уже как бы нечистота в языке от чрезмерного навыка к простонародной речи справедливо делает нерасположенным говорить с вами софистами, которые негодуете и выходите из терпения, как скоро услышите что-нибудь недостойное собственной вашей мудрости. Напротив того, тебе при всяком случае прилично объявлять свой голос, потому что ты способен сказать лучше всякого, кого [52] только знаю из Эллинов; мне же, как думаю, известны самые именитые из вас. Поэтому, молчанию твоему нет никакого извинения. Но о сем довольно.

Посылаю к тебе я сочинение свое против Евномия. Но назвать ли это детскою игрою, или чем поважнее игры, предоставляю судить тебе самому, который, как думаю, собственно для себя не имеешь в нем и нужды. Надеюсь же, что оно будет для тебя не слабым орудием, если встретятся с тобой люди, учащие превратно, и надеюсь сего не потому, что до такой степени уверен в силе сочинения, но потому, что ты, как в точности знаю, при немногих данных изобретателен на многое. А если что в нем окажется не столько удовлетворительным, как сие требовалось бы, не обленись указать. Друг тем особенно и отличается от льстеца, что один для услаждения беседует, а другой не удерживается и от того, что может огорчить.