Раздел VIII

РУССКО-ФИЛИППИНСКИЕ ТОРГОВЫЕ СВЯЗИ И УЧРЕЖДЕНИЕ РОССИЙСКОГО ГЕНЕРАЛЬНОГО КОНСУЛЬСТВА В МАНИЛЕ (1803-1834)

До настоящего времени о политике России в отношении Филиппин в начале XIX в. было известно крайне мало. В ряде работ и публикаций, которые лишь косвенно касались этого вопроса, содержались разрозненные и зачастую неверные сведения, дававшие весьма отрывочное и одностороннее представление по этому вопросу (П. Тихменев, Историческое обозрение образования Российско-Американской компании и действий ее до настоящего времени, ч. I, СПб., 1861; В. Вагин, Исторические сведения о деятельности гр. М. М. Сперанского в Сибири, т. II, СПб., 1872, гл. 19—21 и приложения к ним; [П. Добелл], „Путешествия и новейшие наблюдения в Китае, Маниле и Индо-Китайском архипелаге... Петра Добеля", ч. I, СПб., 1833, стр. XIII—XXXV (“Предисловие переводчика”); С. Б. Окунь, Российско-Американская компания, М—Л., 1939.). Публикуемый в разделе VIII большой комплекс документов впервые более или менее полно и систематично освещает историю русско-филиппинских торговых и политических связей на протяжении первой трети XIX в.

Первый известный нам проект завязывания отношений России с Филиппинами был высказан еще в петровские времена. В связи с возросшей ролью Российской империи в мировой политике и превращением ее в морскую державу возникают планы усиления позиций России на Тихом океане, и с этой целью предпринимаются меры для обследования ее восточных окраин. В 1722 г. крупный географ и сподвижник Петра I Ф. И. Соймонов обратился к царю с мыслью о достижении русскими морским путем через Ледовитый океан и Камчатку соседей России на Дальнем Востоке, в том числе и Филиппин. Однако предложение Ф. И. Соймонова практических последствий не имело, Петр отвечал, что сам задумывался над этим, но не пришло еще время для осуществления столь грандиозного предприятия (“Морские рукописи”, — “Записки Гидрографического департамента Морского министерства", ч. X, СПб., 1852, стр. 531—553.).

Реальный интерес в России к Филиппинам, равно как и к другим странам Юго-Восточной Азии, возникает лишь в последней четверти XVIII в. и связан с потребностями развернувшейся в это время русской колонизации северной части бассейна Тихого океана.

Открытие Второй камчатской экспедицией В. Беринга и А. Чирикова (1733—1743) Алеутских о-вов и Северо-Западной Америки и доставление в Россию сведений о сказочных богатствах пушнины в этих краях положило начало широкому колонизационному движению [429] русских промысловых людей на побережье Тихого океана, чему в немалой мере способствовало уменьшение источников пушнины в. старинном районе ее добычи — в Сибири. Более чем полувековое проникновение русских промышленников во вновь открытые районы Тихого океана повлекло за собой закрепление этих территорий за Россией и в 1799 г. завершилось созданием монопольной Российско-Американской компании, обладавшей важными хозяйственно-административными привилегиями и пользовавшейся правительственной поддержкой.

Образование Российско-Американской компании, существенно повлиявшее на характер и методы русской колонизации на Тихом океане, по-новому поставило вопрос и о торговле с соседними странами.

Во-первых, переход к практике прочного заселения русских владений и развертывание в широких масштабах планомерной торгово-промысловой деятельности выдвинули задачу регулярного снабжения колоний всеми необходимыми товарами, и прежде всего продовольствием. Успешная деятельность компании в значительной степени зависела от своевременной, надежной и относительно дешевой доставки этих товаров извне. Однако попытки компании наладить снабжение колоний через Сибирь и Дальний Восток, а затем посредством кругосветных экспедиций и заведения собственной продовольственной базы в более южных районах западного побережья Америки себя явно не оправдывали. Оставалось последнее средство, к которому ввиду слабости флота самой компании и приходилось прибегать наиболее часто,— торговые сделки с иностранцами, доставлявшими в колонии на своих кораблях продовольствие, строительные материалы и другие товары из Китая и стран Юго-Восточной Азии. Но сделки с иностранными купцами подрывали в конечном итоге экономические устои монополии и отрицательно сказывались на доходах компании.

Во-вторых, перемещение основных районов пушного промысла из глубокого сибирского континента на побережье и острова Тихого океана резко изменило складывавшиеся десятилетиями условия реализации пушнины. Важнейшим рынком ее сбыта по-прежнему продолжал оставаться Китай. Но если раньше единственным средством этого сбыта была сухопутная торговля с центром на китайской границе в Кяхте, то теперь при относительной близости китайских портов открывалась возможность экономически более выгодной морской торговли. Во всяком случае доставка громадного количества пушных товаров за тысячи километров в Кяхту стала крайне убыточной. Ухудшению условий кяхтинской торговли способствовало также то обстоятельство, что с 70— 80-х годов XVIII в. русские промышленники, являвшиеся до этого монопольными поставщиками пушнины в Китай, начинают испытывать конкуренцию со стороны иностранных торговцев. После 3-й экспедиции Д. Кука (1776—1780), впервые открывшей для европейцев пушные богатства северной части Тихого океана, сюда устремляются английские, американские, испанские и французские купцы. Проникая всевозможными путями в русские владения на Алеутских о-вах и в Северной Америке, они контрабандными средствами выменивали пушнину у местного населения и, используя свои транспортные преимущества на море, реализовали ее в Кантоне по более дешевым ценам, нежели русские промышленники в Кяхте. Естественно, что в новой обстановке возможность сбыта русской пушнины в противовес иностранной конкуренции непосредственно в Кантоне становится жизненно важной для Российско-Американской компании. Однако Маньчжурская династия, проводя политику изоляции Китая от внешнего мира и ограничив с 1757 г. иностранную торговлю одним Кантоном, допускала туда лишь [430] западноевропейских и американских купцов; русские же торговцы были лишены этого права.

В этих условиях находившиеся под колониальным господством Голландии и Испании страны Малайского архипелага приобретали для России особый интерес. С одной стороны, в результате установления с ними непосредственных торговых отношений они могли явиться источником снабжения русских колоний необходимыми товарами, а с другой — вследствие прямого соседства с Южным Китаем их можно было использовать и в качестве посредников в русско-китайской пушной торговле. Кроме того, сибирская администрация и само правительство надеялись наладить этим путем снабжение продовольствием испытывавших в нем издавна хроническую нужду дальневосточных владений России, и особенно Камчатки, стратегическое значение которой в связи с успехами русской колонизации на Тихом океане заметно возрастало.

Филиппины, занимавшие крайне выгодное положение на морских торговых путях и из всех стран Юго-Восточной Азии наиболее близко расположенные как к Китаю, так и к России, представляли в этом смысле первостепенный интерес. Усилению интереса к Филиппинам способствовала и их связь с испанскими колониями на американском континенте, которые с конца XVIII в. также начинают привлекать все большее внимание русских промышленников в Северной Америке.

Первые проекты, в которых отразилось осознание особого значения Филиппин для дальневосточных и североамериканских владений России, относятся еще к последним десятилетиям XVIII в.

Г. И. Шелихов в составленном им еще в мае 1787 г. плане организации монопольного промыслового объединения выдвинул широкую программу налаживания торговых связей России с восточными соседями, в которой Филиппинам отводилось одно из первых мест. Незадолго до своей смерти, в ноябре 1794 г., он еще раз возвращается к этому плану, более детально поясняя его: “...необходимо нужно распространить мореплавание наше по Тихому океяну далее нынешних пределов, то есть, чтоб с приобретаемыми на Курильских и Алеутских островах и на материке американском сокровищами, так как с частью и самых российских произведений, ездить в Кантон, в Макао, в Батавию, в Филиппинские и Марианские острова, а оттоль привозить в Америку и на Алеутские острова нужное для одежды, из бумажных материй, для пищи, как-то: сорочинское пшено и протчие жизненные вещи; для сооружения судов полотна на парусы бумажные и веревки, какие там бывают, так как и для России, что к получаемым из Китая и протчих мест товарам, к умножению оных потребно будет” (“Донесение Г. И. Шелихова иркутскому генерал-губернатору И. А. Пилю от 18.ХI.1794 г.”, — “Русские открытия в Тихом океане и Северной Америке в XVIII веке” [сб. документов], М., 1948, стр. 363.). Знаменательно, что уже в эти ранние годы планы развития торговли русских колоний со странами Юго-Восточной Азии ставятся Г. И. Шелиховым в прямую связь с необходимостью учреждения в одной из них официального консульского представительства России (1787) (“Записка Г. И. Шелихова о привилегиях его компании, май—ноябрь 1787 г.”,— там же, стр. 225.).

И. Ф. Крузенштерн, озабоченный в 90-е годы XVIII в. мыслью о путях сбыта североамериканской пушнины, отправился в Ост-Индию для изучения на месте возможностей русской торговли в Восточной Азии. По возвращении на родину он представил в 1799 г. проект осуществления своих замыслов, явившийся отправной точкой и для снаряжения 1-й русской кругосветной экспедиции, в котором налаживанию [431] торговых связей с Филиппинами придавалось весьма важное значение: прибывшие в Кантон для продажи пушнины русские корабли “...по взятии там китайских товаров заходили бы на обратном пути своем или в Маниллу, или в Батавию, или к берегу ост-индийскому для закупки таковых, кои с надежною выгодою продаются в России” ([И. Ф. Крузенштерн], „Путешествие вокруг света в 1803, 4, 5 и 1806 годах под начальством... Крузенштерна", ч. I, СПб., 1809, стр. XXI—XXII.).

Характерно, что эти первые проекты не ограничивали задачи русско-филиппинских торговых связей одним лишь удовлетворением нужд русских колоний на Тихом океане, а рассматривали эти связи на более широком фоне торговых потребностей России в целом.

Интересы русской колонизации на Тихом океане, приносившей крупные доходы не только частным промышленникам и акционерам, но и государственной казне, начинают оказывать явное и все возрастающее давление на внешнюю политику царизма (в его взаимоотношениях с Англией, Соединенными Штатами и Испанией) уже с 80-х годов XVIII в. Однако до начала XIX в. Россия не могла предпринять сколько-нибудь значительных действий в этом направлении, так как ее позиции на Тихом океане находились в постоянной зависимости от политической ситуации в Европе. Лишь после заключения в 1802 г. мира с Францией правительство Александра I получает возможность усилить свое внимание к Дальнему Востоку.

На протяжении 1802—1805 гг. по инициативе министра коммерции Н. П. Румянцева и Российско-Американской компании был осуществлен широкий комплекс связанных между собой государственных мероприятий, основное назначение которых сводилось к установлению торговых отношений со странами Восточной Азии и прежде всего — к попытке открыть для русских судов китайские и японские порты. Эту цель имела перед собой экспедиция И. Ф. Крузенштерна, везшая специальное посольство Н. П. Резанова в Японию для переговоров об основании русско-японской торговли. На обратном пути корабли Крузенштерна должны были зайти в Кантон, с тем чтобы на месте заинтересовать китайскую администрацию и купцов в пушной торговле с Российско-Американской компанией. Миссия Ю. А. Головкина в Китай должна была добиться той же цели дипломатическим путем.

Одновременно с этим русское правительство и предпринимает первые попытки завязать торговые связи с Явой и особенно с Филиппинами, что было тем более важно, поскольку отсутствовала твердая уверенность в успешном исходе русских акций в Китае и Японии. В связи с этим в 1805 г. и ставится впервые вопрос о необходимости учредить русское консульство именно на Филиппинах (док. № 244—245).

В круг правительственных мероприятий на Тихом океане входило посещение Н. П. Резановым колониальных владений Российско-Американской компании, в связи с чем он также предпринимает некоторые шаги по налаживанию торговли с Филиппинами и Явой. В инструкции главному правителю североамериканских колоний А. А. Баранову и в ряде писем директорам компании Н. П. Резанов неоднократно указывает на эти страны, как на источник снабжения колоний продовольствием, требует незамедлительной посылки туда русских кораблей и ставит перед правительством вопрос о необходимости добиться у Испании разрешения русским кораблям заходить в Манилу (См. АВПР, ф. Гл. архив, 1—-7, 1802 г., д. 1, папка 33, лл. 38-39 об.; папка 35, лл. 40 и об., 73 и об.; П. Тихменев. Историческое обозрение..., т, II, СПб.. 1863, стр. 230— 236, 269-270.). В письме директорам компании от 15 февраля 1806 г., сообщая о своих [432] ближайших намерениях, Н. П. Резанов указывает, что собирается сам “пройти на испанском судне в Маниль, а оттуда в Батавию и Бенгалы, чтоб сделать чрез Охотск первый опыт торговли товаром индейским” (П. Тихменев, Историческое обозрение..., т. II, СПб., 1863, стр. 225.). Как выясняется из переписки Н. П. Резанова с директорами компании, внимание последних не ограничивалось одними лишь Филиппинами и Явой, а простиралось и на другие страны Юго-Восточной Азии, в том числе на Тонкин, Кохинхину, Бирманскую империю (Там же, стр. 199—200.).

В 1802—1805 гг. возник еще один проект открытия русских консульств в странах Восточной Азии, исходивший от коммерсанта Торклера—выходца из Лифляндии, обосновавшегося в Калькутте, но считавшегося подданным России. Именно Торклер, хорошо знавший условия тихоокеанской торговли (при его помощи Екатерина II еще в начале 90-х годов XVIII в. собиралась наладить снабжение продовольствием русских владений на Дальнем Востоке), и натолкнул И. Ф. Крузенштерна на мысль о возможности сбыта русской пушнины в Кантон.

Проект Торклера предполагал создание в Калькутте русского консульства, которое бы имело разветвленную сеть своих представительств и в других портах Ост-Индии, в том числе и в Малакке, с целью расширения торговли Российско-Американской компании и частного русского купечества. Одобрительно встреченный Н. П. Румянцевым, проект Торклера не мог, однако, быть реализован ввиду сложности политической обстановки в 1805—1814 гг. Россия, всецело-поглощенная борьбой с наполеоновской Францией и участием в Континентальной блокаде, значительно ослабила свою торговую активность на Дальнем Востоке. Отвечая И. Ф. Крузенштерну на его представление, Н. П. Румянцев 18 февраля 1807 г. прямо указывал на это: “...по военным обстоятельствам нет теперь возможности помышлять о торговых видах столь отдаленных. Верьте однако ж, что я готов сохранить его в своем уме до времени, как политические дела более спокойные могут обещать более надежды по торговле” (См. АВПР, ф. Российско-Американская компания, 1806 г., д. 175, л. 10.). В число предусматриваемых П. Добеллом мер входило и предложение об основании в Маниле русского консульства, в организации которого он, видимо, пожелал принять самое непосредственное участие (док. № 253 и 255).

Победа над Наполеоном, выдвинувшая Россию на первое место в Европе, позволила вновь обратиться к тихоокеанским делам и приступить к практическому осуществлению давних замыслов относительно торговли со странами Восточной Азии и прежде всего с Филиппинами.

После неудачи миссий Ю. А. Головкина в Китай и Н. П. Резанова в Японию роль Филиппин в этих замыслах существенно возросла — они приобретают теперь значение почти единственной опорной точки для основания русской торговли в Восточной Азии.

Толчком к новой постановке вопроса о Филиппинах послужил приезд в Петропавловск в августе 1812 г. американского коммерсанта П. Добелла, который привез из Манилы на своих кораблях продовольствие для Камчатки и Охотского края и в конце 1813 — начале 1814г. представил правительству подробный проект установления постоянных русско-филиппинских связей (док. № 247, 248, 251, 252). Однако многие предложения П. Добелла выходили за рамки решения одной только этой задачи и содержали весьма утопичные для начала XIX в. идеи об общем усилении роли России в тихоокеанской политике и в восточной торговле, что связывалось также с задачей коренного преобразования хозяйства Восточной Сибири и Камчатки. [433]

Предложения П. Добелла подверглись внимательному критическому рассмотрению в русских правительственных кругах. Отзывы о проекте были даны рядом лиц и учреждений, связанных с проведением политики России на Тихом океане: министром иностранных дел К. В. Нессельроде, сибирским генерал-губернатором И. Б. Пестелем, Главным правлением Российско-Американской компании, начальником Камчатской области П. Рикордом, крупным чиновником Министерства финансов Я. О. Ламбертом и др. (док. № 249, 250, 253—258).

После более чем 3-летнего обсуждения обширный круг поставленных П. Добеллом вопросов был значительно сужен и из всей суммы его предложений положительную оценку получили только те, которые непосредственно отвечали практическим интересам русской торговли на Тихом океане и являлись реальными в обстановке того времени (док. № 258). Одобрительное отношение к этой части проекта П. Добелла объяснялось также тем, что после 1812 г. правительство всячески поощряло посредничество иностранцев в снабжении продовольствием дальневосточных окраин России.

В ходе обсуждения проекта П. Добелла Главным правлением Российско-Американской компании было вновь выдвинуто предложение о создании русского консульства на Филиппинах, активно поддержанное И. Б. Пестелем, П. Рикордом, Я. О. Ламбертом и одобренное Министерством иностранных дел.

Как явствует из переписки И. Б. Пестеля с К. В. Нессельроде, уже в конце июня — начале июля 1816 г. это предложение в принципе было санкционировано и Александром I (См. АВПР, ф. Канц., д. 13378, л. 92.). Наконец в марте 1817 г. состоялось официальное учреждение российского генерального консульства в Маниле с назначением П. Добелла на должность консула (док. № 259, 260).

В апреле 1817 г. К. В. Нессельроде обратился к испанскому правительству с запросом относительно его согласия на учреждение русского консульства в Маниле. Надеясь на успешный исход своих действий, Министерство иностранных дел рассчитывало при этом на дружественные отношения между двумя монархами, на то исключительное влияние, которое приблизительно с 1810 г. оказывала на испанское правительство русская дипломатия и особенно на связи при испанском дворе посла в Мадриде Д. П. Татищева.

Однако Испания, в течение столетий упорно ограждавшая Филиппины от иностранного влияния, в новых условиях еще менее была заинтересована в допуске на Филиппины консула, хотя бы какой-либо одной державы, опасаясь создания прецедента для других держав. По мере отпадения наиболее важных колоний Испании в Латинской Америке военно-стратегическое и торговое значение Филиппин как одного из последних оплотов испанской колониальной системы все более повышалось (док. № 261, 262, 264).

На отрицательное отношение к русскому запросу не могли не повлиять также и предпринимаемые с 1808 г. попытки Российско-Американской компании проникнуть в находившуюся в сфере колониального влияния Испании Калифорнию. Как раз к весне 1817 г. относится обострение русско-испанского конфликта по этому вопросу — 15(27) апреля испанский посол в Петербурге Сеа де Бермудес официальной нотой протеста от имени Фердинанда VII потребовал уничтожения основанного в Калифорнии еще в 1812 г. русского поселения “Росс”.

Отказав в официальном признании русского консульства в Маниле, [434] испанское правительство предложило, однако, свое компромиссное решение — П. Добелл мог действовать на Филиппинах во взаимоотношении с испанской администрацией в качестве неофициального лица. Правительство Александра I вынуждено было удовлетвориться этим решением (док. № 267—268, 270).

П. Добелл, не дождавшись ответа от испанского правительства, отбыл к месту своего назначения — через Сибирь и Дальний Восток — еще в середине 1817 г. Обосновавшись в 1818—1819 гг. в Охотске, а затем в Петропавловске-на-Камчатке, он ожидал дальнейших инструкций из Петербурга.

Однако с 1819 г. правительственные круги под давлением требований Российско-Американской компании, терпевшей значительные убытки от все более усиливающейся иностранной конкуренции, становятся на путь резкого противодействия допуску иностранных предпринимателей в русские владения на Тихом океане и Дальнем Востоке, что было закреплено указом от 4(16) сентября 1821 г. Отныне снабжение этих владений необходимыми товарами и вся морская торговля России на Тихом океане всецело передоверялись Российско-Американской компании.

Это изменение курса правительственной политики наложило свой отпечаток и на перспективы русско-филиппинской торговли, которая по первоначальным замыслам также должна была осуществляться в известной мере при участии иностранных торговцев. В соответствии с интересами компании и с заботами о сохранении кяхтинской торговли П. Добеллу, связывавшему со своим назначением в Манилу собственные коммерческие выгоды, было запрещено заниматься какими бы то ни было торговыми операциями, а его консульские функции, определенные вначале инструкциями 1817—1818 гг., были еще более сужены (док. № 275).

Ко времени приезда П. Добелла в Манилу в марте 1820 г. (он пробыл здесь всего лишь 3 месяца — до 20-х чисел июня того же года) обстановка на самих Филиппинах также сильно изменилась.

Все планы и расчеты П. Добелла относительно преимуществ для России филиппинской торговли строились на основании его личных наблюдений и исходили из того факта, что при строгой изоляции Филиппин от внешнего мира и отсутствии иностранной конкуренции здесь имелись возможности наиболее выгодного сбыта русских товаров и дешевой покупки местных.

Однако последний раз П. Добелл был в Маниле летом 1812 г., а уже в 1814 г. слабеющая полуфеодальная Испания, будучи не в силах противостоять проникновению на Филиппины иностранного капитала, оказалась вынужденной дать разрешение иностранцам селиться в Маниле и открывать здесь торговые конторы; в 1820 г. они получили право торговать филиппинскими товарами не только с азиатскими странами, но и с Европой.

Эти обстоятельства радикальным образом изменили торговую конъюнктуру: спрос на филиппинские товары значительно повысился, а на привозные сильно упал, что и предопределило неудачу торговых операций России на Филиппинах. Еще в 1814 г. А. А. Баранов в связи с обсуждением в правительственных сферах проекта П. Добелла направил на Филиппины корабль “Изабелла”, который после безуспешных попыток наладить торговые связи в Маниле, вернулся в 1816 г. обратно. Как видно из публикуемых документов, та же участь постигла корабль Российско-Американской компании “Бородино”, посетивший Манилу летом 1820 г. (док. № 279, 281, 282). Трудности в закупке [435] товаров для Камчатки на Филиппинах побудили и самого П. Добелла отказаться от своих прежних проектов и предложить русскому правительству использовать для этой цели Макао (док. № 280, 283, 284).

Влияние на Филиппины начавшейся в 1820 г. второй испанской революции, а также народные волнения в Маниле в октябре 1820 г., имевшие резко выраженный антииностранный характер, еще более затруднили возможность русской торговли на Филиппинах, которая после 1820 г. практически уже не проводилась. Ввиду этого в конце 1826 г. при пересмотре штатов Министерства иностранных дел российское генеральное консульство в Маниле, фактически прекратившее свою деятельность еще в 1820 г., было упразднено и официально (док. № 285).

После ликвидации в 1830 г. монопольной Филиппинской компании на Филиппины стал проникать частный испанский капитал, который, противодействуя утверждению здесь иностранных торговцев, был заинтересован в поисках рынков сбыта для своей колониальной продукции. По-видимому, с этими тенденциями испанских колониальных кругов и связана еще одна попытка установления русско-филиппинских торговых отношений, инициатива которой исходила на сей раз уже от Испании. Естественно, что Россия, в отличие от западных держав не стремившаяся к экономической экспансии на Филиппинах и еще за несколько лет до этого сама упорно добивавшаяся основания торговли с ними на паритетных началах, не могла не привлечь внимания испанской колониальной буржуазии.

Еще до окончательного открытия Манилы для иностранной торговли (1834) — в начале сентября 1833 г. испанский двор поручил своему послу в Петербурге выяснить, намерено ли русское правительство установить торговлю между Филиппинами и дальневосточными владениями России. Обсуждение в русских правительственных сферах этого вопроса оборвалось в январе 1834 г., и запрос испанского правительства остался без ответа, ввиду того что после смерти Фердинанда VII (29 сентября 1833 г.) и начала “карлистской” гражданской войны дипломатические отношения между Испанией и Россией были прерваны вплоть до 1856 г. (док. № 286—288).

А. Г. Тартаковский