129

Письмо пракланга Пья Коса Тибоди (Коса Пан) губернатору Пондишерри Мартину, директору семинарии иностранной миссии в Париже о. Де Брисасье и духовнику Людовика XIV о. Де Ля Шезу от 27 декабря 1693 г.

...Вы утверждаете, что Вам известно о перевороте в Сиаме, так же как о страданиях епископа Лано и других отцов, которые, будучи невинными, были лишены всего своего имущества, несмотря на неустанные усилия, которые они всегда прилагали, стремясь к благосостоянию Сиама.

Вы считаете, что этому плохому обращению и заключению они подверглись в результате произвола наших чиновников, без ведома короля.

Наконец, Вы напоминаете об обещании, которое я дал, будучи во Франции, покровительствовать Монсеньору и отцам, и выражаете надежду, что я обращусь к королю с просьбой вернуть им все, что у них было отобрано.

Я должен признаться, что Ваша позиция изумляет меня. Она нисколько не гармонирует с мудрым, осторожным и возвышенным отношением к делу Его Величества короля Франции. Он не склонил свой слух к одностороннему изложению фактов, единственному, которое он мог тогда услышать, и, несмотря на возведенные против [Сиама] обвинения, продолжал осыпать своими милостями двух сиамских послов, находившихся во Франции в то время, и тем дал яркое доказательство неизменной дружбы между Францией и Сиамом.

Его Величество король Сиама, как только он узнал об этом, не стал делать тайны из своего одобрения этой дальновидной мудрости, которая учитывает и положительные, и отрицательные отзывы о событиях и отказывается доверять только одной стороне. Это, по мнению нашего короля, гарантирует превосходные качества Правителя, стоящего во главе французского народа. [441]

Суждение, которое Вы высказываете о нашем перевороте, примечательно тем, что Вы выслушали только одну сторону, подчеркивавшую страдания, вынесенные епископом и его окружением. Это, я повторяю, противоречит позиции, занятой королем Франции. Это, кроме того, наносит вред добрым отношениям между нашими странами... Вам известно, что покойный король Сиама, оказывая большое покровительство Константину Фалькону, поставил его на высокий пост и доверил ему, вместе с другими чиновниками, управление многими государственными делами.

Фалькон вытянул из казначейства огромные суммы в золоте и серебре и тратил их для собственного удовольствия. Затем он дошел до того, что стал замышлять предательские планы. Чиновники, знавшие об этом, не решались говорить, пока не представится подходящая возможность, но решили сами помешать заговору.

Фалькон понял, что ему не доверяют. Он решил добиться разрешения короля Сиама послать г-на де Борегара губернатором Мергуи и г-на дю Брюана с 120 французскими солдатами комендантом крепости Мергуи.

Впоследствии, когда король заболел, сознание того, что о его измене знают, сильно обеспокоило Фалькона. Тогда он решил послать тайный призыв г-ну Дефаржу привести .войска, чтобы обеспечить свою безопасность и осуществить свои предательские планы. Но генерал дошел только до Аютии. Затем он вернулся в Бангкок, не объясняя своих мотивов.

Фалькон был обвинен в заговоре с де Вердесалем, дю Брюаном и де Борегаром. Поняв, что его заговор неосуществим, он отправил двух последних в Мергуи, как указывалось выше, одного комендантом, другого губернатором. Это было открыто нынешним королем Сиама, когда он арестовал Фалькона и подверг его допросу. Ответы Фалькона, таким образом, подтвердили возведенные против него обвинения. Тогда было решено пригласить генерала в Лопбури. Он, ничего не зная об аресте Фалькона, спокойно приехал. Целью наших конфиденциальных переговоров с ним было предотвращение волнений, которые могли вызвать французы, так как мы боялись, что дю Брюан и де Борегар, пользовавшиеся доверием Фалькона, могут испугаться и совершить какие-нибудь недружественные действия.

Поэтому мы объявили генералу, что получили известия о серьезной опасности, угрожающей с севера, и что необходимо, чтобы его войска и войска дю Брюана, соединившись с сиамской армией в условленном месте, преградили путь врагу. Мы напомнили ему об инструкциях, полученных им во Франции, которые обязывали его служить королю Сиама. Затем ему было предложено написать письмо де Брюану с уведомлением об этом плане.

Если бы они были невиновны, они не стали бы нарушать инструкции французского короля и не прибегли бы к [442] недружественным действиям. Однако же дю Брюан, получив письмо Дефаржа, стал готовиться к сражению. Сиамские чиновники были изумлены и вынуждены были принять меры к обороне. Французы открыли огонь из пушек и других видов оружия, который продолжался всю ночь, убили четырех чиновников и ранили многих людей. Сиамцы могли бы оказать сильное сопротивление, но ограничились тем, что ушли в укрытие. Дю Брюан и де Борегар, видя, что сиамцев нет поблизости, погрузили 16 пушек и 50 мушкетов на один из кораблей короля [Сиама], захватили стоявшее в гавани английское судно и бежали. Дефаржу сообщили о заговоре Фалькона с де Вердесалем и военным хирургом в Бангкоке и просили прислать этих людей в Лопбури, где их .должны были предупредить, чтобы они не совершали недружественных действий. Дефарж ответил, что они столь упрямы, что бесполезно посылать за ними, но изъявил желание лично съездить за ними, оставив в Лопбури заложниками двух своих сыновей и других офицеров, которые там были. Мы не знаем, к какому решению пришел он вместе со своим штабом, покинув Лопбури. Нам известно, однако, что французские офицеры арестовали своих сиамских и португальских коллег, открыли огонь и сожгли генеральский поселок близ крепости, взорвали 13 пушек в Западном форте, заклепали те, которые они не смогли взорвать, и перевезли оружие и боеприпасы в форт на противоположной стороне реки.

Сиамцы немедленно заняли оставленный форт. Дефарж, увидя это, приказал своим людям вновь захватить его. Но они после непродолжительного сражения были вынуждены вернуться в свой форт и затем нанесли еще немало вреда.

Король Сиама, зная, что королю Франции неизвестно, что творят его войска, опасался, что, если его люди будут действовать решительно [т.е. истребят французов], это положит конец дружественным отношениям между двумя странами. Поэтому он приказал, чтобы сиамцы ограничились возведением защитных укреплений вокруг своего форта (дабы защитить реку) и на прибрежных землях, чтобы помешать французам делать вылазки и наносить вред стране.

Двум сыновьям генерала и офицерам, которых он оставил б Лопбури, было разрешено делать все, что они хотели, и однажды во время верховой прогулки они бежали, намереваясь достичь Аютии, а затем Бангкока. Сиамцы, встретившие их, приняли их за англичан из партии Фалькона и арестовали часть из них на суше, других же в лодке, которую они только что захватили. Затем их заставили вернуться в Лопбури.

Как только ошибка открылась, их тотчас развязали. К ним были приставлены слуги, которые кормили их и присматривали за ними на их квартирах, как прежде. Действительно, [один из них] инженер, видя за собою погоню, спрятался и был задержан позже, чем другие. Он дошел до истощения, упал по дороге в Луво в обморок и умер. [443]

Единственной мыслью Его Величества сиамского короля было сохранить дружбу французского короля. Поэтому он решил возвратить генералу двух его сыновей и офицеров, которых тот оставил как залог своего возвращения в Лопбури, полагая, что этот поступок приведет в чувство генерала и его людей и побудит их прекратить свои недружественные действия. Но все было тщетно. Они усилили свои валы мешками с песком и поместили пушки на внутреннем укреплении, построенном из гигантских кокосовых пальм. Они поставили две батареи, одну над другой, и открыли бешеный огонь по нашим пороховым складам.

После этого несколько (французских) солдат было отправлено на лодке Вере на поиски двух судов, которые он за несколько месяцев до этого отправил якобы для охраны берегов. Сиамцы заметили это небольшое судно и окликнули его, желая узнать намерения французов. В ответ на это французы открыли огонь. Когда же сиамцы взошли на борт, чтобы арестовать их, французы воспламенили порох и взорвали судно.

Тогда сиамцы на своей стороне в западном форту поставили батарею, чтобы посылать ядра и бомбы во французский лагерь. Опасаясь, однако, причинить вред своим соотечественникам [в крепости], а также ухудшить отношения между двумя странами, сиамцы вели огонь лишь в ответ на огонь французов.

Французы посадили на кол несколько сиамцев, захваченных; на подступах к их форту, и выставили их так, чтобы было видно с сиамского форта. Это вызвало такой гнев сиамцев и иноземцев, [живущих в Сиаме], что они обратились с петицией к королю, прося позволить им соорудить земляные укрепления вокруг французской крепости, чтобы прочно запереть французов внутри. Король же, стремясь к добрым отношениям, отказал в этой просьбе, разрешив лишь вести работы, мешающие французам делать вылазки.

Глядя на эти работы, французы поняли, что они скоро погибнут от голода. Тогда представитель Компании Вере был послан ко мне с письмом и просьбой одолжить большое судно и 300 катти [24 тыс. бат] для покупки двух меньших судов и" продовольствия. Я передал эту просьбу королю, добавив, что, если осада продолжится, французы могут погибнуть от голода. Я предложил, чтобы Дефарж подписал акт об урегулировании отношений, и оставил залог за то, что он хочет взять взаймы. Дефарж подписал соглашение, по которому епископ, миссионеры и французы, остающиеся в Сиаме, становились поручителями, гарантирующими выполнение договора и возвращение займа.

По условиям соглашения генерал по прибытии в Пондишери должен был вернуть обратно в Мергуи [следующее]: 1) судно, которое отплыло из этого порта в Масулипатам, с командой из французов и сиамцев; 2) судно, которое отплыло из Аютии в Бандер Аббас в Персии под командой француза; 3) судно, [444] захваченное дю Брюаном вместе с пушками, вооружением, амуницией и командой. Большое судно, одолженное ему, должно было вернуться в Аютию, а долг в 300 катти должен был быть возвращен по прибытии судов, которые Вере отправил в Пондишери, Бенгал и Сурат.

Молодые сиамцы, изучающие во Франции различные науки, должны были быть возвращены обратно. Дефарж потребовал включить в договор, что до устья реки его будут сопровождать два сиамских заложника. Он объяснил это тем, что опасается вероломства сиамцев, в то время как он будет спускаться вниз по реке от Бангкока. Со своей стороны, он предложил, чтобы хирург и его сын в это время плыли на сиамском судне.

Сиамцы полагали, что французы ведут себя подобно всем другим народам, и даже не помышляли, что те могут нарушить договор. Поэтому они позволили генералу принять на борт двух сиамских чиновников. Молодой Дефарж, хирург и Второй посол следовали за ними в небольшой лодке. Епископ и я плыли на других судах.

Приблизившись к устью реки, Второй посол разрешил молодому Дефаржу и хирургу подняться на корабль Дефаржа для завтрака, и сам отправился вместе с ними, потому что он знал о соглашении, подписанном генералом, и искренне верил в его честь.

Но, выйдя из устья реки, генерал оставил на борту этих двух дворян и удержал у себя Вере, Второго посла и переводчика Пинхеро, а также не возвратил двух сиамских заложников. В ответ на наши протесты он возвратил одного из сиамских чиновников [бывших заложниками] и потребовал, чтобы ему прислали епископа. Я соответственно отослал о. Ферро в лодке с больными. Я послал также Дефаржу лодку, груженную съестными припасами, и потребовал возвратить второго чиновника, Вере, который [по договору] был одним из заложников, Второго посла и переводчика, обещав, что после этого прибудет епископ и будут переданы остальные пушки и багаж.

Генерал, однако, не обратил внимания на мое письмо, но оставил у себя о. Ферро и поднял паруса. Хотя я и видел, что генерал нарушил свое обещание и, таким образом, был повинен в недружественных действиях, я, тем не менее, приказал отослать ему все его лодки. Он, однако же, не стал дожидаться их, но отплыл, увозя с собой одного из сиамских заложников. Второго посла и поручителя Вере.

Поэтому я передал пушки на хранение своим чиновникам. Затем я приказал арестовать французов, находящихся в лодках, и отправить их в Аютию. Что касается преступления генерала против международного права, я и мои чиновники пришли к выводу, что французы в Бангкоке и Мергуи действовали противно, приказам короля Франции. Во время обсуждения все согласились, что необходимо сформулировать это обвинение.

Поведение французов заставляет нас полагать, что они [445] находились в сговоре с изменниками, но сиамцы, со своей стороны, никогда не совершали никаких действий, которые могли бы повредить добрым отношениям.

Отказ Его Величества короля Франции принять на веру донесения [его подданных] и его желание выяснить, какая из сторон виновата, я рассматриваю как вдохновение свыше, поскольку он не желает склонить слух ко всему, что ему говорят.

Что же касается заключения епископа, его миссионеров и остальных французов, оставшихся в Сиаме, то, по сиамскому обычаю, когда сторона, представившая поручителя, нарушает свое обещание и избегает ареста, за нее отвечает поручитель.

Епископ Метеллопольский, г-н Вере, миссионеры и французы, остающиеся в Аютии, были выставлены поручителями за Дефаржа и его войска, а также за 300 катти, взятых взаймы для покупки судов и продовольствия. Согласно сиамским законам, все поручители должны были быть присуждены к смерти.

Однако я указал Его Величеству, что король Франции не может знать об эксцессах, совершенных его генералом и солдатами. Поэтому Его Величество король Сиама охотно согласился, что не следует делать ничего несовместимого с дружественными отношениями до того времени, пока Его Величество король Франции не узнает всей правды.

Следовало ожидать, что генерал не станет рассказывать о всех злодеяниях, совершенных им и его людьми, но сверхъестественная мудрость и понимание Его Величества короля Франции таковы, что он не даст веры словам одной стороны. Мы верим, что он подвергнет все дело подробному исследованию, в связи с чем я считаю необходимым остановиться только на трех пунктах.

1. Когда Дефарж нарушил свое слово, его сыновья и все французские офицеры, которых он оставил в Лопбури в качестве заложников, могли быть присуждены к смерти. Однако же вместо этого они были отосланы к нему в Бангкок в надежде привести его в рассудок.

2. Епископ и миссионеры могли подвергнуться самой жестокой каре после того, как генерал отказался от договора и дола, который они гарантировали. Вместо этого они были лишь помещены под надзор. Как только Дефарж прислал с Пукета переводчика и чиновников, епископу было позволено построить себе жилище внутри одного из королевских участков.

Миссионеры были освобождены и присоединились к епископу, когда мы услыхали о возвращении о. Ташара с двумя [сиамскими] чиновниками из Европы. По прибытии этих чиновников, когда мы услыхали из их уст о милостях, оказанных им Его Величеством королем Франции, Его Величество король Сиама даровал полную свободу епископу и всем его приверженцам.

3. Сиамцы, после того как они обложили французские позиции так плотно, что совершенно отрезали их [от всего мира] и поставили перед лицом голодной смерти, могли бы отказать [446] им в займе судов и денег, но в интересах дружеских отношений выручили их из той беды, в которую они попали.

[151, с. 69-77]