И3 ИСТОРИИ РУССКО-ТАИЛАНДСКИХ ОТНОШЕНИЙ

(конец XIX — начало XX в.)

Начало проникновению европейцев в Таиланд (до 1939 г. — Сиам) положили португальцы еще в XVI в. Затем там появились испанцы, голландцы, англичане, французы. Они основывали торговые фактории, через посредство которых за бесценок скупали драгоценные камни, слоновую кость, медь, кожи, пряности и др.

По мере развития капиталистических отношений в основных странах Европы и в Северной Америке и создания мирового рынка, методы колониальной эксплуатации начинают изменяться. Если в эпоху первоначального накопления из Таиланда, как и из других азиатских стран, выкачивались преимущественно различные богатства, причем взамен не осуществлялось никаких поставок, то в XIX в. Таиланд постепенно становится рынком сбыта для промышленных товаров Англии, Франции и США, а также источником сырья и продовольствия. В 1826 г. был заключен неравноправный политический и торговый договор между Англией и Таиландом, а в 1833 г. подписан американо-таиландский торговый договор. По этим договорам англичане и американцы получили право свободной торговли в таиландских портах, чем они не замедлили воспользоваться для закабаления страны. Так, например, США направляли туда многочисленных миссионеров, а также ввозили в большом количестве спиртные напитки. Американский историк Виржиния Томпсон пишет, что в Таиланд ехало два типа американцев; “одни — с целью обращать в христианство местных жителей, а другие — чтобы их спаивать” (V. Thompson. Thailand, the New Siam. New York, 1941, p. 203).

В дальнейшем Таиланду были навязаны новые неравноправные договоры с Англией и США (1856 г.), Пруссией (1862 г.) и Францией (1867 г.), в результате которых он превратился в зависимую страну.

Конец XIX в. явился тем периодом, когда капиталистический мир вступил в стадию империализма, знаменовавшуюся резким усилением колониальной экспансии великих держав в Африку и Азию, ожесточенной борьбой за рынки сбыта и источники сырья. Занимая выгодное стратегическое положение в центральной части Индокитайского полуострова, обладая такими важными природными богатствами, как олово, вольфрам, железные и медные руды, золото, свинец, сурьма, являясь крупным поставщиком риса и тикового дерева, Таиланд становится одним из основных объектов экспансии Англии, Франции и США.

После захвата Тонкина Францией в 1884 г. и Бирмы Англией в 1885 г. Таиланд оказался в окружении колониальных владений этих держав, которые стремились к полному его порабощению. Западные державы прибирали к рукам сырьевые ресурсы страны, сажали во все области государственного управления своих советников, отторгали от Таиланда его территории. В. И. Ленин писал по поводу книги Супана “Территориальное развитие европейских колоний”: “Особенно наглядно процесс грабежа туземцев европейскими странами выступает в изложении дележа Дальней [112] Индии (Сиам с британской “Бирмой” или Бирманией с запада и французским Индокитаем с востока)” (В. И. Ленин. Тетради по империализму, 1939, стр. 250).

В 1893 г. французские империалисты произвели вооруженное нападение на Таиланд и навязали ему кабальный договор, на основании которого добились для себя многих привилегий в этой стране, а также большой контрибуции. Однако даже столь неравноправный договор мало удовлетворял французских колонизаторов, и они стали на путь его нарушения. Начались более чем десятилетние переговоры между Францией и Таиландом, приведшие к заключению неравноправного договора 1904 г.

Таким образом, речь шла о подготовке к полной ликвидации государственной самостоятельности Таиланда, к разделу его между английскими и французскими империалистами.

Перспектива превращения Таиланда в колонию Англии и Франции побуждала таиландское правительство искать поддержку других держав, и прежде всего России.

В своей записке, составленной в сентябре 1897 г., русский генеральный консул в Нью-Йорке, впоследствии первый русский дипломатический представитель в Таиланде Оларовский писал: “Нет ничего удивительного, что при частых пограничных недоразумениях, случающихся с Францией, благодаря, хотя и косвенно, Англии, взирающей после покорения Верхней Бирмы завистливым оком на долину Менама, сиамский король не особенно спокоен за свою независимость и ищет нашей санкции для поддержания таковой. Король рассчитывает, что устройством императорской миссии в Сиаме мы санкционируем его независимость и тем самым окажем ему нравственную поддержку в его далеко нелегкой задаче охранять независимость своего королевства, очутившегося среди двух могущественных европейских держав, добивающихся захватов его территории...” (док. № 6).

Обращение таиландского правительства за поддержкой к России нашло благожелательный отклик. В 1898 г. русское правительство по его просьбе приняло решение установить с Таиландом дипломатические отношения. В инструкции первому русскому поверенному в делах в Таиланде Оларовскому подчеркивалось, что вся его деятельность “должна идти навстречу той искренности и приязни, кои положены Сиамом в основу отношений своих к России; равным образом она должна быть лишена всяких корыстных побуждений и стремлений исторгнуть те или иные выгоды; наконец, она должна отвечать и ожиданиям страны встретить со стороны России столь желанное к ее интересам участие и найти в последнем необходимую нравственную опору в неравной борьбе с ее могущественными соседями” (док. № 7).

Как показывают публикуемые документы, Россия по просьбе таиландского правительства и лично короля Чулалонгкорна, а также по собственной инициативе неоднократно оказывала Таиланду поддержку в разрешении спорных вопросов с Францией, что способствовало сохранению его независимого существования.

В результате между обеими странами сложились дружественные отношения, которые полностью соответствовали национальным интересам двух народов.

Ниже впервые публикуются документы, освещающие историю дружественных связей между Россией и Таиландом, а также показывающие экспансию западных держав в Таиланде.

Некоторые из документов приводятся в извлечениях; составителем опущены места, не имеющие отношения к рассматриваемому вопросу. Все документы хранятся в Архиве внешней политики России (АВПР).

О. Ф. Соловьев [113]

Письмо русского нештатного вице-консула в Сингапуре X. Вампоа командиру транспорта “Гиляк” К. Л. Энквисту о желании Таиланда заключить договор о торговле и дружбе с Россией

Сэр!

Имею честь сообщить Вам в порядке информации, что во время недавнего разговора с сиамским консулом в Сингапуре Фам Ким Чингом последний сказал, что его величество король Сиама был бы очень счастлив встретить в своей столице Бангкоке представителей его величества государя императора всея Руси в целях заключения договора о торговле и дружбе, которого он очень желает. Ввиду вышеизложенного прошу Вас информировать об этом его светлость министра иностранных дел.

Имею честь и прочее X. Вампоа

АВПР, ф. “Японский стол”, д. 1795, л. 37. — Подлинник на английском языке.

Рапорт командира русского военного транспорта “Гиляк” К. Л. Энквиста в Азиатский департамент МИД России о посещении Бангкока

Мульмейн ¹, 24 декабря 1865 г.

В бытность мою в Сингапуре, в половине декабря прошедшего 1865 г., вице-консул наш в этом городе г. Вампоа обратился ко мне с просьбою сперва словесно, а потом письменно довести до сведения его сиятельства господина министра иностранных дел о большом желании со стороны сиамского короля иметь официальные и торговые сношения с Россией. Желание это передал г-ну Вампоа сиамский консул в Сингапуре Фам Ким Чинг.

Представляя в Азиатский департамент Министерства иностранных дел подлинное письмо ко мне от г-на Вампоа для доклада его вашему сиятельству, я, со своей стороны, долгом считаю присовокупить, что по скорому уходу из Сингапура не мог собрать подробных сведений о выгодах, могущих последовать для нашей торговли от сношений с Сиамом, и в настоящее время в состоянии сообщить только то, что Bangkok (столица королевства) ведет торговлю хлопчатой бумагой, сахаром, перцем, розовым деревом и в особенности тиком ² (teak), который здесь, как уверяет г. Вампоа, дешевле, чем в Мульмейне, откуда мы получаем тик для надобностей флота.

В Бангкоке уже есть консульства американское, английское, французское и португальское.

Еще имею честь донести, что тик в Мульмейне дорожает и будет дорожать с каждым годом по причине недостатков в самом лесе, добывание которого из внутренности страны становится все более и более затруднительным.

Более обстоятельное донесение, основанное на официальных и других наиболее достоверных источниках, я буду иметь честь представить по прибытии с вверенным мне транспортом в Россию или с мыса Доброй Надежды, куда я, независимо от делаемых мною лично изысканий, просил г. Вампоа адресовать все собранные им сведения по предмету предложения сиамского короля.

Командир военного транспорта “Гиляк” капитан-лейтенант К. Энквист

АВПР, ф. “Японский стол”, д. 1795, лл. 38-39. — Подлинник. [114]

Из донесения русского консула в Сингапуре А. И. Выводцева директору Азиатского департамента МИД России И. А. Зиновьеву о посещении Бангкока и желательности установления торговых отношений с Таиландом

Сингапур, 21 марта 1891 г.

Милостивый государь Иван Алексеевич!

В бытность мою в Бангкоке сиамский министр иностранных дел принц Девавонгзе сообщил мне, по поручению короля, что, имея торговые трактаты почти со всеми государствами, его величество желал бы заключить таковой же с Россией, конечно, на правах наиболее покровительствуемых государств.

Прилагаемый у сего проект трактата (Проект не публикуется) составлен по образцу последнего по времени трактата, заключенного между Сиамом и Японией. Предполагая подвергнуть через год пересмотру все трактаты, сиамское правительство добивается заключения такого предварительного договора и с Россией.

Я, конечно, ответил принцу Девавонгзе, что я не считаю себя в праве высказать какое-либо, даже частное, мнение по сему поводу, но, с ведома его императорского высочества, которому сей проект был мною доложен, представлю на усмотрение Министерства иностранных дел.

Через месяц сиамский король отправляет в Россию своего брата принца Дамронга, чтобы преподнести его императорскому величеству сиамский орден “Чакри”. Принцу же будет поручено хлопотать о трактате. Во всем Сиамском королевстве находятся лишь трое русских, из них двое — гг. Саломон и Гейст находятся на государственной службе, а третий — г. Иви, вместе с другими лицами разрабатывает на севере Сиама руды, в которых находят сапфиры и рубины.

Быть может, успех Иви привлечет и других наших соотечественников в богатые руды Сиама, где обилие риса и тикового дерева может со временем привлечь и коммерческие пароходы под русским флагом. Я посему в принципе полагал бы в высшей степени целесообразным заключение торгового договора с Сиамом, причем на первое время консул в Сингапуре мог бы быть аккредитован и в Бангкоке...

АБПР, ф. “Японский стол”, д. 1795, лл. 50-51. — Подлинник.

Из донесения А. И. Выводцева директору Азиатского департамента МИД России Д. А. Капнисту о предстоящей поездке в Россию принца Дамронга и о французских планах в отношении Таиланда

Сингапур, 15(27) июля 1891 г.

Брат сиамского короля его королевское высочество принц Дамронг со свитой из 6 человек едет с ближайшим пароходом в Европу по поручению короля, чтобы преподнести его императорскому величеству государю императору высший орден сиамский “Чакри”, украшенный алмазами. Принц едет в Лондон, где заказаны орденские знаки, и по сношении с императорским посольством относительно времени, когда его величество изволит возвратиться из предполагаемой августейшей поездки в Данию, принц Дамронг поедет в С.-Петербург.

Принц, которого я знаю хорошо из поездки моей в Сиам, был у меня, обедал у меня со своей свитой и очень горд и счастлив, что на его долю выпала честь поехать в С.-Петербург. Он очень боится холода — неизвестной величины в наших тропических странах — и очень опасается, чтобы его приезд в С.-Петербург не совпал с [115] началом морозов. Принц хорошо владеет английским языком и занимает в Сиаме пост министра народного просвещения. В его свите находятся; маркиз де Деве, коммодор Дю Плесси де Ришелье, принц Пром, бароны: Сунторн, Рамчат и Сарагут.

Хотя принц уверяет, что он не имеет никакой особой политической миссии, кроме поднесения ордена его величеству, но я полагаю, что сиамские дела будут предметом разговоров, и считаю долгом отдать в распоряжение вашего сиятельства те сведения, какими я располагаю.

В одном из моих предыдущих донесений я имел честь описать внутреннее положение Сиамского королевства. Правильное и успешное развитие Сиама, преуспеяние его финансов и постепенное совершенствование его на пути к просвещению всецело зависит от сохранения мира, а миру этому грозит серьезный подвох со стороны Франции.

Известно, как мало успехов сделала Франция в Кохинхине. Неумелое управление туземцами, интриги посредственных личностей в погоне за дешевой славой, сделало французов непопулярными и нелюбимыми, особенно в Тонкине, где, как утверждают, проявляется зародыш опасного брожения, могущего очень скоро окончиться восстанием туземцев. На место слабого г. Пике генерал-губернатором Кохинхины назначен энергичный, по нетерпеливый г. де Ламессан, который, по-видимому, хочет преподнести отечеству новые владения в Азии...

В Сиаме не отрицают возможности подобного завладения и, помимо приготовлений к вооруженному сопротивлению, принимают меры, чтобы парализовать вторжение. Постройка железных дорог от Кората к Бангкоку привлечет к Сиамскому заливу все богатое население провинций, не симпатизирующих иностранцам, и Франции останется лишь новый повод к внутренним беспорядкам и продолжительные споры из-за границы с Сиамом и с Бирманией.

Во всяком случае, успех де Ламессана, если таковой будет, принесет ему временную славу, но мало выгоды его отечеству, ибо скоро обнаружится оборотная сторона мишурной медали.

Я не имею, конечно, притязания на непогрешимый взгляд, но таково мнение знатоков восточных дел вообще и сиамских в особенности. Меня поэтому не удивит, если принц Дамронг в С.-Петербурге выскажется по этому вопросу, и я был бы счастлив, если бы предыдущие строки могли в некоторой мере послужить министерству справочным материалом.

Мне кажется, что с заключением торгового трактата с Сиамом там представилось бы благоприятное поле для приобретения сведений об азиатских делах. Не менее интересно было бы аккредитовать агента в Сайгоне, где французы охотно дадут экзекватуру. Консулу в Сингапуре удобно совместить обе должности без затруднений и расходов, кроме поездок в Сайгон.

В заключение позволю себе предусмотреть возможность пожалования орденов лицам сиамского посольства и считаю долгом заранее заявить, что принц Дамронг и коммодор Ришелье, которых изволил представлять е. и. в. наследник цесаревич, вероятно, уже получат ордена раньше прибытия в Россию, судя по запросу вашего сиятельства по телеграфу. Что же касается остальных, то маркизу Деве можно пожаловать орден 2-й степени со звездой, принцу Пром — орден 2-й степени, а трем баронам — 3-й степени.

Принц Дамронг говорил мне, что он счел бы себя счастливым, если бы ему были пожалованы портреты государя императора и государыни императрицы с высочайшими подписями.

Покорнейше прошу, ваше сиятельство, принять уверение в отличнейшем моем почтении и преданности.

А. Выводцев

АВПР, ф. “Японский стол”, д. 1795, лл. 61-65. — Подлинник [116]

Депеша русского посланника в Китае А. П. Кассини министру иностранным дел России Н. К. Гирсу о вооруженном нападении Франции на Таиланд

Пекин, 28 июля 1893 г.

Милостивый государь Николай Карлович!

Телеграммою моею от 5-го сего июля я уже имел честь довести до сведения вашего высокопревосходительства о происшедшем в Сиамском заливе вооруженном столкновении между французскими военными судами “Comete” и “Inconstant” и небольшой сиамской эскадрой из шести канонерских лодок старого образца, поддержанных береговыми батареями. Дело кончилось в пользу двух небольших французских судов, которые, одолев силы противника, форсировали затем вход в реку Менам, защищенный торпедами, прошли до Бангкока и бросили якорь против королевского дворца.

Впечатление, произведенное на сиамцев этим энергическим шагом было чрезвычайно сильно; если только Сиам будет предоставлен собственным силам, то, я полагаю, он оставит всякие поползновения оказать серьезное сопротивление и поспешит уступить своему сильному противнику левый берег Меконга, согласившись на уплату 3 миллионов военного вознаграждения, потребованных французским правительством. Решившись вступить в вооруженное столкновение с Францией, сиамское правительство, очевидно, рассчитывало на поддержку Великобритании. Но, с завистью я беспокойством следя за военными событиями в Сиаме, последняя в то же время це сочла возможным открыто взять сторону этого королевства, дабы не вызвать серьезных и весьма неудобных для нее политических осложнений с Францией, чего, очевидно, Англия всячески старается избежать. С другой стороны, те же самые причины остановят, вероятно, и французское правительство от слишком широкого пользования легкою победою над противником, оказавшимся еще более слабым, чем это можно было предполагать, и, как уже было сказано выше, требования Франции ограничатся левым берегом Меконга, военным вознаграждением и возмещением убытков, понесенных живущими в Сиаме французами вследствие указанных осложнений.

С неменьшим, чем великобританское правительство, вниманием следило за разыгравшимися в Сиаме событиями правительство Китая и не без некоторого чувства страха наблюдало за отважным действием двух небольших французских военных судов, с такого легкостью справившихся с сиамскою эскадрою, береговыми батареями и минным заграждением, долженствовавшими защищать вход в реку Менам. При всем своем самомнении китайское правительство должно было увидеть в этом факте предостережение, быть может, даже угрозу для себя. Как бы ни было, военный успех этот поднял в глазах Китая обаяние Франции, которое, надо признаться, сильно пошатнулось за последние годы благодаря различным причинам, к которым я еще буду иметь честь возвращаться.

С глубочайшим почтением и проч.

А. Кассини

АВПР, ф. “Китайский стол”, д. 111, лл. 74-75. — Подлинник.

Не позднее 12 октября 1897 г. (Датируется по времени поступления в МИД России)

Судя по последним событиям на Дальнем Востоке, мы не можем не порадоваться той симпатии и тому доверию, с которым начали относиться к нам азиатские [117] народы вообще, а народы Дальнего Востока в особенности, за исключением, может быть, Японии. Наконец-то китайцы и другие народности Азии убедились, что постоянно внушаемая им западными державами мысль о наших территориальных захватах, о нашем якобы порабощении и уничтожении народностей, поддавшихся вашему влиянию, о нашей ненасытной жадности к завоеваниям и т. п. — несуществующий вымысел, создавшийся с целью устранения тяготения Дальнего Востока к нам, тяготения, которое в силу непредвиденно сложившихся обстоятельств уничтожить западным державам будет очень трудно. Весь Восток и вся Азия, как свободная, так и порабощенная, поняли, что сохранение первыми их независимости, а вторыми их индивидуальности зависит от России.

Горьким опытом убедились те из них, которые променяли дружбу и расположение России на дружбу некоторых европейских держав, доведшую их не только до унижения, но и до финансовых и политико-экономических затруднений. Нужно надеяться, что Китай и другие азиатские государства не впадут вторично в те ошибки и не променяют расположение России на расположение некоторых других европейских государств, основанное на личных выгодах без расчета взаимности. Нет также сомнения, что нам придется зорко следить за происками Англии и Германии как наиболее заинтересованных стран в преобладании на Дальнем Востоке и в интригах против нашего там влияния; политические ошибки часто делались всеми, и я отнюдь не делаю исключения для восточных государств, в которых иногда из личных денежных выгод лиц, стоящих во главе управлений, делались ошибки намеренные, как это было в Китае, Японии и Корее, но, мне кажется, в таких случаях обязанность наших представителей устранять подобные явления.

Сиамский король, следя внимательно за ходом событий на Дальнем Востоке в имея перед собой уже примеры вреда, приносимого его королевству интригами Англии, которые, благодаря только укрепившейся в Индокитае Франции, ограничиваются пока захватом промышленности Сиама, не решаясь на захваты территориальные, естественно должен был искать, как и другие восточные государства, покровительства государя императора, а пользуясь уже, со времени посещения государем императором Сиама, милостивым расположением его величества, завязать и дружественные сношения не только политического характера, но и торгово-промышленного. Нет ничего удивительного, что при частых пограничных недоразумениях, случающихся с Францией благодаря, хотя и косвенно, Англии, взирающей после покорения Верхней Бирмы завистливым оком на долину Менама, сиамский король не особенно спокоен за свою независимость и ищет нашей санкции для поддержания таковой. Король рассчитывает, что устройством императорский миссии в Сиаме мы санкционируем его независимость и тем самым окажем ему нравственную поддержку в его далеко не легкой задаче охранять независимость своего королевства, очутившегося среди двух могущественных европейских держав, добивающихся захватов его территории и не решающихся на это благодаря только антагонизму, существующему между ними. Король хорошо понимает, что если только Франция и Англия найдут исходную точку для согласования своих интересов, Сиамскому королевству не сдобровать, и что из независимого короля ему придется обратиться в вассала того, либо другого из могущественных своих соседей; чтобы отчасти парализовать действия вышеупомянутых двух государств, король сначала был доволен возраставшей германской торгово-промышленной деятельностью, побудившей Германию войти с ним в более дружественные отношения назначением министра-резидента в Бангкоке, но постоянно возрастающее торговое могущество Германии, заставляющее последнюю искать мест в территории для германской колонизации, возбудило в последнее время недоверие к ней короля и побудило его искать в других государствах опоры и поддержки и стараться завязать более тесные торговые и дипломатические сношения с ними. Он глубоко убежден, по словам лиц, прибывших недавно из Сиама, что с помощью государя императора, столь милостиво и сердечно относящегося к нему, ему удастся устранить и уладить все недоразумения, происходящие между Сиамом и Францией, в установить между ними более тесные и дружественные отношения, для [118] восстановления которых почва в Сиаме подготовлена личными его симпатиями к Франции. Король сиамский убежден, что устранением недоразумений с Францией, благодаря нашему содействию, независимость Сиама будет обеспечена, и позволит ему заняться исключительно внутренним устройством государства, легко поддающегося просвещению и цивилизации. По моему крайнему разумению, нам, ввиду создавшегося на острове Цейлоне, центре чистого буддизма, движения к религиозно-духовному объединению всех старо-буддистов, маленьким Сиамским королевством пренебрегать не следует. Возникающее движение старо-буддистов, т. е. таких буддистов, которые сохранили учение Будды в первоначальном его духе, собирается, как носятся слухи между буддистами здесь, обратиться к его величеству королю Чулалонгкорну и просить его принять на себя звание главного духовного иерарха буддизма, положение, соответствующее положению папы. Слухи эти весьма правдоподобны ввиду именно того, что буддийское учение в первоначальной его форме сохранилось в настоящее время между независимыми государствами только в Сиаме; в Китае форма буддизма извращена, в первоначальном же его виде сохранилась только в виде буддийской секты на юге Китая, в Японии и Корее тоже; следовательно, последователям чистого буддизма нет другого выбора, как только выбор короля сиамского. Возникающее движение за сохранение буддийской религии в первоначальной ее форме — движение не новое, оно началось года два тому назад и оформилось, как мне говорили, только с нынешнего года, вследствие присоединения к буддизму некоторых американских якобы философов. Если движение это действительно существует и если сиамский король будет избран главным иерархом, значение и престиж его среди буддистов поднимется очень высоко...

Причиной натянутых отношений между Францией и Сиамом служит видимое тяготение Сиама к Англии, происходящее не столько от симпатии короля к Англии, сколько из боязни, а также отчасти и поневоле, ибо Англия при всяком удобном случае внушает королю, что ему, ввиду завоевательных стремлений Франции, спасение только в тесном сближении с Англией, а всякое сближение, конечно, возбуждает подозрения Франции, которая, и совершенно справедливо, видит, что все политические стремления Англии в Индокитае и на южной границе Китая направлены против нее. Раз найдена будет Францией возможность умалить значение Англии в Индокитае и устранить торгово-поступательное движение ее на южнокитайской границе, отношение ее к Сиаму изменится к лучшему.

Первый шаг в этом направлении Англия получила сближением Франции с Китаем, последствием чего явилась жераровская конвенция ³, по которой Китай согласился на исправление тонкинской границы, уступку территории к востоку от реки Меконг. На французские товары уменьшены внутренние пошлины, соединены французские и китайские телеграфные линии в Сымао (Шумао) и Монкае. Франция получила право на соединение своих железных дорог с китайскими линиями, имеющими быть устроенными в Юннане, Гуанси и Гуандуне, для французской торговли открыты города Сымао (Шумао), Хокхой и Тунхин. Жераровская конвенция бесспорно отстранила и помешала Англии в ее торгово-поступательном движении из Бирмы на Юннань, на что своевременно указывали правительству королевы не только английская пресса, но и различные торговые палаты и ассоциации. Сумеет ли Англия вновь парализовать приобретенные французской дипломатией выгоды и в каком направлении, покажут только последующие политические события Дальнего Востока, который бесспорно в настоящее время становится центром политического соревнования и политических комбинаций всех европейских держав, коих мы бесспорно должны явиться вершителями и ни в коем случае не допускать создания нового восточного вопроса со всеми его последствиями.

А. Оларовский

АВПР, ф. “Японский стол”, д. 1779, лл. 23-26, 34-35.—Подлинник. [119]

Из инструкции МИД России A. Е. Оларовскому при назначении его русским поверенным в делах и генеральным консулом в Таиланде

С.-Петербург, 21 февраля 1898 г.

Ввиду предстоящего отъезда Вашего к новому месту служения в Бангкок, где в качестве поверенного в делах и генерального консула Вы явитесь первым из представителей России на берегах Менама, считаю долгом снабдить Вас некоторыми указаниями, кои должны служить руководством в предстоящей Вам деятельности.

Указания эти будут главным образом носить характер общих начал и направляющих мыслей о соотношениях держав на почве их интересов в Индокитае и о той политической роли, которая в данном случае могла бы быть уделом нашей могущественной империи.

В отношении же различных вопросов материального свойства ⁴ соответствующая инструкция дана Вам будет тогда, когда, по изучению настоящего положения вещей в стране, Вы доставите императорскому министерству весь необходимый материал для суждения об означенных вопросах.

История Сиамского королевства восходит к временам глубокой древности, и местные о ней предания представляют бесконечное сплетение мифов и легенд, не поддающихся какому бы то ни было критическому изучению. Лишь с половины XIV в. является возможность проследить ход внутренней жизни страны в связи с образованием и сменою царских династий на троне повелителей Сиама. Имеющиеся об этой эпохе сведения не заслуживают, однако, особого внимания: за долгий период времени они сводятся исключительно к повествованиям о внутренних междуусобицах и столкновениях с соседями, о частых дворцовых заговорах и возмущениях, составляющих отличительные черты истории многих государств азиатского Востока. Только с XVII в., когда Сиам стал входить в соприкосновение с Западом, дальнейшая судьба его становится интересной и начинает приобретать значение для европейских государств, стремившихся завязать сношения с этой страной. Первыми в этом направлении выступили англичане и португальцы, а затем французы; причем обаяние, коим при Людовике XIV и в дальних краях пользовался Версальский двор, послужило даже основанием к дружелюбному обмену посольствами между Францией и Сиамом. Но установившиеся сношения продолжались недолго. В течение всего XVIII в. деятельность европейцев в стране ограничилась лишь учреждением нескольких торговых факторий; но в начале текущего столетия она значительно оживилась, и в Сиамском заливе вновь появились англичане, а затем американцы и французы, оспаривая друг у друга первенство в политическом и торговом отношениях, а в то же время соперничая и на почве религиозной пропаганды. Бангкок стали посещать суда западных держав; европейские консулы, миссионеры и торговые люди мало-помалу образовали в столице государства довольно многочисленную колонию иностранцев; а в 1833 г. американцам удалось даже заключить с Сиамом договор о дружбе и торговле. Но лишь со вступлением в 1851 г. на престол отца нынешнего короля Сиам широко раскрыл свои двери европейцам, и недоверчивое к последним отношение уступило место вполне либеральным течениям. Последними не замедлили воспользоваться Франция и Великобритания для заключения договора с Сиамом, дабы путем этим добиться уничтожения монополий, уменьшения таможенных пошлин и обеспечения права свободной торговли. Усилия их увенчались успехом, и с этого момента обе названные державы не перестают властно предъявлять свои права на преобладающее в стране положение в целях своей колониальной политики и, постепенно тесня Сиам с запада, севера и востока, окружают его, наконец, непрерывною цепью своих владений.

История постепенных захватов Франции и Англии в Индокитае отражает собой борьбу двух колониальных начал, воплощаемых этими державами. [120]

Властители Индии не могут, конечно, спокойно смотреть, как в соседстве с последней растет и крепнет новая франко-восточная держава; всякий успех Франции в указанном направлении является угрозой для их интересов, отражаясь на обаянии Англии в этих краях. Понятно поэтому, что отношения двух соперников на почве Сиама носят на себе характер постоянной борьбы, глухой, но упорной, не доходящей до открытого разрыва лишь вследствие опасений Англии вызвать столкновение, которое в случае неудачного исхода может окончательно подорвать значение колониального могущества Великобритании. Предотвратить возможность подобной развязки представляется для Англии тем более важным, что всякое поступательное движение Франции на пути утверждения ее влияния в пределах загангетической Индии ⁵ облегчает ей осуществление упорно преследуемой задачи — расширить область своей торговой и промышленной деятельности в южных провинциях Китая, составляющих в то же время предмет своекорыстных вожделений Англии. С этой точки зрения рамки вопроса расширяются и отношения двух держав в Сиаме ближайшим образом затрагивают весьма существенные интересы их на обширном пространстве сопредельных владений Поднебесной империи, ставшей ныне яблоком раздора между государствами запада.

Вышеизложенными соображениями вполне объясняется стремление Англии пойти на соглашение со своей соперницей, дабы так или иначе связать ее известными обязательствами, которые могли бы служить некоторым обеспечением против поползновений Франции расширить свои индокитайские владения на счет соседнего королевства.

В начале 1896 г. лондонскому кабинету удалось обменяться декларацией с парижским относительно общего положения Сиама и определения границ между Тонкином и Бирмой вдоль по течению верхнего Меконга. Декларация эта служит ныне положительной основой отношений двух соперников в долине Менама. Она имеет целью нейтрализовать в известной степени территорию сиамского властителя, обязывая договаривавшиеся стороны воздерживаться от всяких захватов и агрессивных действий.

Едва ли, однако, возможно рассчитывать на вполне искреннее соблюдение сторонами принятых на себя обязательств. Вызывающий характер французской политики в отношении к Сиаму как бы служит подтверждением этой мысли, и по этому поводу нельзя не указать на препирательства бангкокского правительства с Францией из-за несомненно пристрастного толкования ею постановлений договора, заключенного с королевством в 1893 г. Такой образ действий в значительной степени подрывает авторитет местной власти, создает крайние затруднения в делах судебных, в вопросах о воинской повинности, а главное дает Франции постоянное основание вмешиваться во внутренние распоряжения сиамского правительства, производить на него известное давление и стараться подчинить его своему влиянию.

Недоразумениям, возникающим по всем указанным поводам, трудно предвидеть конец, так как все жалобы и объяснения Сиама оставляются без внимания и, по-видимому, французское правительство вовсе не торопится окончательно упорядочить отношения свои к королевству на основании V статьи договора 1893 г. и приступить к установлению таможенного распорядка и правил о торговле в пограничной полосе, а также заняться пересмотром договора 1856 г., как бы намеренно сохраняя известную неопределенность во всех этих делах, дабы пользоваться этим обстоятельством в целях своей политики.

С другой стороны Англия не перестает простирать вожделений своих на весь Малаккский полуостров, признающий свою вассальную от Сиама зависимость, и нет, конечно, сомнения, что вышеуказанный образ действий Франции дает лондонскому кабинету достаточно оснований идти по намеченному выше пути и укреплять свое положение в странах, столь близко лежащих к главному пути морских сообщений Европы с Крайним Востоком. Стремление овладеть Малаккою получает еще большее значение, если принять во внимание возможность осуществления в будущем возникшего предположения о том, чтобы прорезать перешеек Кра морским каналом [121] и тем не только сократить упомянутый путь международных сообщений, но в значительной мере облегчить и местное передвижение, что, несомненно, представляет существенную важность для интересов Великобритании в этих краях.

Из всего вышеизложенного вполне ясно выступает печальная картина настоящего положения Сиама: с двух сторон медленно теснят его грозные противники, не щадящие усилий к достижению намеченной цели — постепенного поглощения богатейшей долины Менама, и едва ли возможно сомневаться в том, что в недалеком будущем более смелый и решительный соперник не оставит воспользоваться обстоятельствами, чтобы привести в исполнение свои корыстные замыслы.

Просвещенный правитель королевства не может не сознавать грозящей его государству опасности и, ввиду неравной борьбы с соседями, не искать извне хотя бы нравственной поддержки, которая облегчила бы ему возможность отстаивать самостоятельность своих владений и спокойно следовать по намеченному им пути цивилизации и прогресса.

При таких обстоятельствах взоры Сиама естественно обратились к могущественной империи Севера, служащей в глазах всего Востока носительницей высших начал права и справедливости в противность политике захватов и насилий, столь последовательно проводимой ныне просвещенным Западом.

В такой постановке вопроса следует искать объяснения обнаруженного Сиамом тяготения к мощной России и выражаемых королем Чулалонгкорном чувств искреннего доверия и приязни, проявление коих было с полным доброжелательством встречено нашим августейшим монархом и послужило ближайшим основанием состоявшегося учреждения русского представительства при бангкокском королевском дворе. Значение нравственной поддержки России, хотя и смутно, еще ранее сознавалось в стране, и Сиамом сделаны была робкие попытки завязать с нами непосредственные сношения.

Таким образом еще в 1865 г. сиамский консул в Сингапуре высказывал нашему вице-консулу в этом порту пожелания своего правительства заключить торговый с нами договор. Подобное же желание было затем высказано в 1882 г. начальнику нашей эскадры в Тихом океане в бытность его в Сиаме, а после того бангкокское правительство через генерального консула Северо-Американских Соединенных Штатов просило уведомить о принятом решении по поводу сделанного нашему адмиралу заявления.

Но могучий толчок пробудившемуся влечению Сиама в сторону России был дан состоявшимся посещением бангкокского двора всемилостивейшим государем нашим в качестве русского престолонаследника в 1891 г. во время предпринятого на Дальний Восток путешествия.

Оказанный его императорскому величеству королем Чулалонгкорном и всем населением страны торжественный прием, полный самого искреннего радушия и внимания, явился той данью признательного уважения, которую король, а с ним вместе и все его подданные в лице высокого своего гостя желали воздать русскому царю и России, благодетельное влияние коей не перестает сказываться на общее течение мировых событий.

С этого момента король не переставал пользоваться каждым представлявшимся случаем, дабы в той или другой форме проявлять питаемые им чувства, и состоявшееся летом минувшего года посещение им императорского двора явилось последним, так сказать, заключительным шагом его в этом направлении.

Всего сказанного достаточно для того, чтобы в полной мере определить характер установившихся ныне с Сиамом отношений и того положения, которое необходимо будет Вам занять по приезде в Бангкок.

Ваша деятельность во всем ее объеме должна носить на себе отпечаток благожелательного внимания, которое августейшему монарху нашему благоугодно ныне проявлять как лично в отношении к его величеству королю сиамскому, так и к ближайшим судьбам управляемого им народа; она должна идти навстречу той искренности и приязни, кои положены Сиамом в основу отношений своих к России; равным [122] образом она должна быть лишена всяких корыстных побуждений и стремлений исторгнуть те или иные выгоды; наконец, она должна отвечать и ожиданиям страны встретить со стороны России столь желанное к ее интересам участие и найти в последнем необходимую нравственную опору в неравной борьбе с ее могущественными соседями...

АВПР, ф. “Китайский стол”, 5., 103, лл. 3-12. — Подлинник.

Выписка (Выписка сделана в бывшем МИД России) из письма таиландского пароля Чулалонгкорна Николаю II с просьбой оказать содействие в заключении договора с Францией

Бангкок, 7 марта 1898 г.

...Пользуясь этим случаем, хотел бы коснуться другого вопроса, а именно предполагаемой миссии принца Дамронга в Европу и, в частности, к вашему величеству с целью заключить от моего имени и при содействии дружественной и мощной поддержки вашего величества такое соглашение с Францией, которое было бы основано не на уступках, противоречащих ныне действующим трактатам и не совместимых с моими верховными правами и с независимостью моего королевства, а на истинном и справедливом применении и истолковании этих трактатов. Как никогда раньше, я желаю подобного соглашения и продолжаю сожалеть, что мое предложение передать все дело на арбитраж вашего величества, на что Вы с такой готовностью согласились, не было принято французским правительством. Тем не менее, я надеюсь, что французский министр-резидент г-н Дефранс, которого ожидали здесь два месяца и который должен, наконец, прибыть на днях, будет снабжен надлежащими инструкциями, могущими облегчить улажение этого затруднения. Во всяком случае верю, что ваше величество согласится со мной, что лучше задержать здесь принца Дамронга до тех пор, пока я не выясню этот вопрос, а также до того, как я увижу поверенного в делах вашего величества, который, возможно, привезет с собой какие-либо новые сообщения, с которыми принцу Дамронгу будет полезно до отъезда ознакомиться.

Чулалонгкорн

АВПР, ф. “Японский стол”, д. 1779, л. 39.— Подлинник на английском языке.

Телеграмма МИД России русскому послу во Франции Л. П. Урусову с предписанием содействовать Таиланду в решении вопроса о Чаптабуне

С.-Петербург, 15 апреля 1898 г.

Со времени посещения Бангкока генерал-губернатором Думером переговоры между сиамским правительством и французскими властями в Индокитае по вопросам пограничным приняли благоприятный оборот.

Вследствие сего государю императору благоугодно было высочайше повелеть Вам оказать возможное содействие к разрешению в желательном для Сиама смысле дела по очищению Чантабуна.

АВПР, ф. “Китайский стол”, д. 103, л. 38.— Подлинник. [123]

Письмо МИД России Л. П. Урусову с предписанием обратить внимание французского правительства на жалобы Таиланда по поводу действий французских консульских агентов в Индокитае

С.-Петербург, 2 июля 1898 г.

Согласно сообщениям нашего поверенного в делах в Бангкоке, сиамское правительство крайне озабочено продолжающимися между Францией и Сиамом недоразумениями как по делу о границах, отделяющих пределы королевства от колониальных владений Французской республики, так и по стоящему в тесной связи с оным вопросу о подданстве племен, населяющих правый берег Меконга.

Еще в минувшем году, в бытность короля Чулалонгкорна в С.-Петербурге, его величество обращался к императорскому правительству с просьбой об оказании с нашей стороны возможного содействия к улажению этих недоразумений к обоюдным выгодам соседних государств. Но так как пребывавший в то время в Париже сиамский посланник вступил с бывшим французским министром иностранных дел г. Ганото в непосредственные переговоры, которые он надеялся привести к благополучной развязке, то мы не считали удобным принимать какое-либо участие в этом деле.

Между тем, как замечено выше, последние известия из Бангкока указывают, что взаимные между Францией и Сиамом препирательства продолжаются; королевское правительство главным образом жалуется на то, что французские колониальные власти, исходя, будто бы, из ложного толкования некоторых статей заключенного в 1893 г. между обоими государствами договора, стремятся подорвать авторитет и значение короля среди обитателей Меконгских прибрежий, причем консульские агенты республики снабжают последних, без всяких к тому оснований, французскими национальными видами, открывая таким образом исконным подданным Сиама возможность уклоняться от воинской повинности, либо укрываться от законных судебных преследований и т. п.

Все обстоятельства эти побудили сиамского министра иностранных дел вновь обратиться к нам, через посредство г. Оларовского, с ходатайством о нашем заступничестве.

Принимая во внимание, что задача России, не имеющей непосредственных интересов в Сиаме, заключается, между прочим, в оказании полного содействия к охранению добрых соседственных отношений между Сиамом и Францией, дабы соперничающая с последней в Индокитае Англия не могла воспользоваться какими-либо осложнениями в этой части Азии для своекорыстных видов, мы не видим препятствий к тому, чтобы ваше сиятельство, воспользовавшись удобным случаем, в самой дружеской форме обратили внимание министра иностранных дел Французской республики на сетования сиамского правительства по поводу продолжающихся между местными властями и французскими консульскими агентами недоразумений, устранение коих было бы желательно в интересах обоих государств.

АВПР, ф. “Китайский стол”, д. 103, лл. 26-27. — Подлинник.

Телеграмма министра иностранных дел России М. Н. Муравьева Л. П. Урусову в дополнение к письму от 2 июля 1898 г.

С.-Петербург, 4 июля 1898 г.

Pour completer ma lettre du 2 juillet (В дополнение к моему письму от 2 июля (см. док. № 10)).

Во избежание каких-либо недоразумений благоволите предварительно беседы с Делькассе ⁶ по содержанию сего письма объясниться с сиамским посланником в Париже, предупредив его о возложенном на Вас поручении и сообщив ему общий смысл данных вам указаний.

АВПР, ф. “Китайский стол”, д. 103, л. 28. — Подлинник. [124]

Донесение Л. П. Урусова М. Н. Муравьеву о предпринятом им перед Т. Делькассе демарше в пользу Таиланда

Париж, 22 июля (3 августа) 1898 г.

Милостивый государь граф Михаил Николаевич!

В конце прошлой недели по возвращении в Париж сиамского посланника я имел с ним совещание относительно своевременности сделать французскому министру иностранных дел представление по поводу существующих недоразумений между сиамскими властями и французскими консульскими агентами в Сиаме.

Я объяснил посланнику свойство полученных мною от вашего сиятельства инструкций: что мне поручено, не входя в сущность и в разбор дела, обратить внимание парижского кабинета на неудобство продолжающихся между Францией и Сиамом препирательств и поставить на вид, что императорскому кабинету, весьма дружески расположенному к Сиаму, было бы приятно увидеть конец такого прискорбного положения дел.

Г-н Пья Сурия был крайне обрадован моим сообщением. Он сказал мне, что видит в этой благосклонной заботливости нашего правительства новое доказательство неоценимого участия государя императора к Сиаму и к его королю. Король Чулалонгкорн, в бытность свою в Европе, был уже много обязан его императорскому величеству, не только облегчившему, но сделавшему возможным его приезд во Францию, что для него было весьма важно. Ныне же благодарности короля не будет предела за оказанное с нашей стороны милостивое содействие. Говоря вообще о делах своей родины, посланник прибавил, что положение их трудное, что Франция своею резкою политикою как бы заведомо бросает Сиам в объятия Англии и что в настоящую минуту переговоры о протекционных билетах, выдаваемых французскими консулами, приостановлены вследствие нерасположения здешнего министерства, но что, тем не менее, он считает крайне полезным и благовременным мое обращение по сему предмету к г. Делькассе.

Сообразно такому мнению г-на Пья Сурия, я воспользовался первым случаем переговорить об этом деле с министром иностранных дел. Я сказал ему, что искренние дружеские отношения между нашими двумя правительствами ставят нам в обязанность оказывать друг другу услуги; что настоящее вмешательство императорского кабинета в дело, в коем Россия не имеет никаких непосредственных интересов, доказывает лишь наше желание отвратить опасность, угрожающую в будущем интересам Франции в тех странах; что мне поручено не давать советы парижскому кабинету, а обратить только его внимание на положение дел, которым не преминет воспользоваться стоящая настороже Англия; эти соображения и вредные последствия, конечно, не ускользнули от проницательности французского правительства, но можно предполагать, что находящиеся в отдалении агенты превышают свои инструкции, упуская из вида общую политическую пользу и увлекаясь чрезмерно местными расчетами.

Г-н Делькассе отнесся самым чистосердечным образом к моим словам. Он изъявил искреннюю благодарность за участие императорского кабинета, а равно и свое намерение воспользоваться этим предостережением. Хотя, по его мнению, сетования сиамского правительства неосновательны, так как число французских “протеже” не увеличилось с 1893 г., однако он сам ознакомится ближе с этим делом и, кроме того, сделает распоряжение о полном его рассмотрении в Министерстве иностранных дел.

Покорнейше прошу, ваше сиятельство, принять уверение в отличном моем почтении и совершенной преданности.

Л. Урусов [125]

P. S. 23 июля (4 августа). Сиамский посланник был у меня сейчас и настоятельно просил о том, чтобы императорское министерство благоволило сообщить нашему поверенному в делах в Бангкоке о моем разговоре с г. Делькассе касательно франко-сиамских отношений.

Л. Урусов

На документе помета Муравьева: Просьба сообщить содержание этой депеши г-ну Оларовскому в Бангкок.

АВПР, ф. “Японский стол”, д. 1779, лл. 67-70. — Подлинник.

Телеграмма министра-резидента в Таиланде А. Е. Оларовского в МИД о благодарности таиландского короля за помощь в разрешении спорных вопросов с Францией

Бангкок, 9 (21) апреля 1899 г.

Думер уезжает завтра, базы новой конвенции определены согласно вчерашней телеграмме. Король телеграммою благодарит государя императора за помощь, оказанную нами, просит содействия в Париже и безусловного очищения Чантабуна.

Оларовский

АВПР, ф. “Японский стол”, д. 1779, л. 76. — Копия.

15 апреля 1899 г.

Со времени посещения Бангкока генерал-губернатором Думером переговоры между сиамским правительством и французскими властями в Индокитае по вопросам пограничным приняли благоприятный оборот.

Вследствие сего государю императору благоугодно было высочайше повелеть Вам оказать возможное содействие к разрешению в желательном для Сиама смысле деля по очищению Чантабуна.

М. Муравьев

АВПР, ф. “Японский стол”, д. 1779, л. 63.— Копия.

Телеграмма МИД А. Е. Оларовскому с ответом на просьбу таиландского короля

Петербург, 16 апреля 1899 г.

От имени государя императора передайте королю сиамскому нижеследующую телеграмму:

“Осведомившись о желании вашего величества, я повелел послу своему в Париже оказать возможное содействие к благоприятному для Сиама разрешению вопроса по очищению Чантабуна”.

АВПР, ф. “Китайский стол”, д. 103, л. 39. — Подлинник. [126]

Не позднее 23 апреля 1899 г. (Датируется по времени получения телеграммы)

Сообщите пожалуйста его императорскому величеству о дружеском визите генерал-губернатора Индокитая и примите к сведению, что имеется некоторая надежда достичь окончательного урегулирования (два слова пропущены) (Так в тексте) с Францией. Обращаюсь к его величеству с тем, чтобы русскому послу в Париже можно было бы дать инструкции поддержать мое ходатайство, как естественный результат восстановления взаимного доверия, о безусловной эвакуации Чантабуна.

Примите мою благодарность за Вашу доброту и засвидетельствуйте мое глубочайшее уважение императрице

Чулалонгкорн

АВПР, ф. “Японский стол”, д. 1779, л. 82.— Копия на английском языке.

Депеша русского поверенного в делах в Таиланде А. Д. Калмыкова. М. Н. Муравьеву о радушном приеме, оказанном экипажу русской канонерки “Гиляк”, прибывшей с визитом вежливости в Бангкок

Бангкок, 11 (24) мая 1900 г.

Милостивый государь граф Михаил Николаевич!

Вечером 29 апреля (12 мая) к Бангкоку подошла канонерская лодка “Гиляк” и стала на якорь в Менаме. Прибытие ее произвело необыкновенное впечатление. Внушительный боевой вид судна и оригинальная постройка его вызывали всеобщее внимание, а гостеприимство и внимательная любезность наших моряков быстро приобрели им симпатии здешнего общества. Командир судна барон Индрениус, страдая от нарыва на ноге, полученного в Персидском заливе, переехал в императорскую миссию, где пользовался услугами заведующего французским госпиталем доктора Пуа, высказавшего полную и совершенно бескорыстную заботливость, и благодаря совместным стараниям его и судового доктора Свечникова в здоровье командира при отъезде его было заметно улучшение.

Его величество король пожелал, чтобы все офицеры были ему представлены, и любезно беседовал с ними. Простившись с офицерами, король выразил мне свое удовольствие видеть русский флаг на Менаме, изъявил сожаление по поводу болезни командира и с участием спрашивал меня о нашем министре-резиденте действительном статском советнике Оларовском.

Морской министр принц Прачак дал обед в честь наших моряков; где присутствовали все командиры и старшие офицеры сиамского флота. 2 (15) мая был прием в императорской миссии, и после него все иностранные представители посетили “Гиляк”, где были встречены с соответственными почестями.

7 (20) мая “Гиляк” вышел в море, направляясь в Сайгон.

Посещение нашего судна было крайне приятно сиамцам, которые весьма ценят всякий знак внимания к их отдаленной и как бы отрезанной по своему положению стране.

Особенное внимание к нам было выказано французской и американской частью общества.

С истинным почтением и совершенной преданностью имею честь быть вашего сиятельства покорнейшим слугою

А. Калмыков

АВПР, ф. “Японский стол”, д. 1782, лл. 11-12. — Подлинник. [127]

Депеша A.Е. Оларовского министру иностранных дел России В. Н. Ламздорфу о деятельности главного советника таиландского правительства бельгийца Роллен-Жакемина

Бангкок, 26 марта 1901 г.

Милостивый государь граф Владимир Николаевич!

24 марта (6 апреля) главный советник сиамского правительства Роллен-Жакемин выехал из Сиама навсегда, департамент юрисконсультов, которым он управлял, уничтожен. Уезжая из Сиама, однако, г. Роллен-Жакемин не совсем покидает службу у сиамского правительства, так как последнее назначило его постоянным представителем сиамского правительства в Гааге при Международном третейском суде с жалованьем в две тысячи фунтов стерлингов в год. Последнее положение создано ввиду того, что г. Роллен-Жакемин находился на службе сиамского правительства всего 9 лет, и, следовательно, не мог получить пенсии. Большинство правительственных сфер в Сиаме довольно отъездом Роллен-Жакемина, считая его не без основания причиной многих политических и финансовых неудач страны. Большинство сиамцев совершенно справедливо упрекают его, во-первых, в создании инцидента с Францией в 1893 г., последствия которого до сих пор ощущаются изредка во взаимных отношениях Сиама и Франции; во-вторых, в понесении убытков по делу наследников американца Чика, которое могло быть окончено миролюбиво за 150 или 200 тысяч долларов, на уплату которых Роллен-Жакемин противился, несмотря на то, что другие советники были за сделку, и уговорил сиамцев предложить американскому правительству отдать дело на третейское разбирательство, на что, конечно, американское правительство согласилось, вполне убежденное в своей правоте. Дело это разбиралось главным английским судьей в Шанхае Ганеном, избранным обеими сторонами, решение Ганена было в пользу наследников Чика, и сиамцы присуждены были к уплате более шестисот тысяч долларов, т. е. более миллиона тикалов; в-третьих, наконец, по последнему третейскому разбирательству с Джардином и Матисоном, представителями Кларка, по поводу отобрания концессии Коратской железной дороги от последнего за невыполнение условий концессии, сиамцы дело проиграли и должны заплатить три миллиона тикалов с лишком, хотя дело это, как и дело Чика, могли покончить по взаимному соглашению за семьсот с небольшим тысяч тикалов.

В общем Роллен-Жакемин стоил очень дорого сиамскому правительству, и я не удивляюсь, что большинство сиамских государственных сановников довольно, что он уехал.

С другой стороны, нельзя также отвергать, что хотя пребывание Роллен-Жакемина в Сиаме не принесло пользы, а скорее было вредно в политическом и финансовом отношениях, но в законодательном он несомненно оказал Сиаму громадную пользу: благодаря ему Сиам скоро опубликует свод законов, составленный и выработанный Роллен-Жакемином с его сотрудниками — Шлессером и Франкфуртером, и нужно отдать полную справедливость Роллен-Жакемину, что там, где он не выходил из сферы своей специальности, как юриста, он несомненно был Сиаму полезен, но, к сожалению, честолюбие его влекло быть во главе всех отраслей управления, а главное — управлять политикой Сиама, в последнем же он оказался вполне несостоятельным.

Уезжая, г. Роллен-Жакемин объявил, что он издает книгу о деятельности своей в Сиаме и что он уверен, что книга эта обезоружит всех, кто нападал на него за его деятельность здесь.

С глубоким почтением и неизменной преданностью имею честь быть, милостивый государь, вашего сиятельства покорнейшим слугой

Оларовский

АВПР, ф. “Японский стол”, д. 1782, лл. 72-75. — Подлинник. [128]

Нота таиландского посланника в России Пья Магибала В. Н. Ламздорфу с просьбой сделать представление в пользу Таиланда Т. Делькассе во время посещения им Петербурга

Петербург, 11 (24) апреля 1901 г.

Господин граф!

Не имея возможности засвидетельствовать Вам свое уважение сегодня днем, беру на себя смелость прибегнуть к перу, чтобы сделать Вам сообщение, которое при других обстоятельствах я предпочел бы передать Вам устно.

Ободренный тем высоким и благосклонным интересом, который его величество император, Ваш августейший повелитель, так же как и его правительство, неоднократно к нему проявляли, мое правительство поручило мне воспользоваться пребыванием в Петербурге Делькассе, чтобы обратиться еще раз к любезным услугам вашей светлости и просить Вас, г-н граф, если бы представился благоприятный случай, использовать Ваше влияние на Делькассе в наших интересах. Мое правительство хочет надеяться, что совет вашей светлости мог бы, вероятно, содействовать установлению сердечного и прочного согласия между обоими правительствами в вопросах, которые до сих пор не получили окончательного решения; такого согласия, само собой разумеется, которое пошло бы лишь на пользу хорошим отношениям, существующим между двумя странами.

Не желая утруждать вашу светлость лишними деталями, полагал бы возможным свести эти вопросы к трем группам:

1. Вопрос о покровительствуемых лицах и французских выходцах в Сиаме.

2. Окончательное разграничение между Францией и Сиамом.

3. Эвакуация порта Чантабуна.

Мое правительство с сожалением отмечает, что переговоры, начатые в октябре 1899 г. с целью урегулировать эти вопросы, были прерваны в марте месяце прошлого года в тот самый момент, когда участники переговоров, благодаря важным уступкам, сделанным моим правительством, достигли договоренности по главным пунктам, и, следовательно, мое правительство могло льстить себя надеждой, что основа окончательного соглашения была заложена. Усилия, предпринятые с тех пор моим правительством, чтобы возобновить и продолжить эти переговоры, не увенчались успехом. В этих условиях мне было поручено сделать демарш перед вашей светлостью, и мое правительство смеет надеяться, что не будет отказа в меру возможности оказать ему свое благожелательное содействие. Заранее выражая Вам благодарность, г-н граф, за прием, который Вы не преминете оказать настоящему сообщению, пользуюсь этим случаем, чтобы выразить Вам самое высокое уважение.

Пья Магибал

АВПР, ф. “Японский стол”, д. 1779, лл. 120 -122. — Подлинник на французском языке

19 апреля 1901 г.

Милостивый государь князь Лев Павлович!

Здешний сиамский посланник, в бытность г. Делькассе в С.-Петербурге, обратился ко мне с просьбой оказать путем личных объяснений с министром иностранных дел республики возможное содействие к скорейшему разрешению некоторых спорных между Францией и Сиамом вопросов. [129]

Не имев возможности коснуться вопросов этих в беседах моих с г. Делькассе, но признавая, однако, желательным в интересах обеих сторон способствовать улажению их взаимных отношений, обращаюсь к вашему сиятельству с покорнейшей просьбой воспользоваться первым удобным случаем, дабы объясниться с французским министром иностранных дел по содержанию прилагаемой у сего в копии ноты г. Пья Магибала от 11 апреля по настоящему предмету.

В ожидании Вашего уведомления о результате таковых объяснений пользуюсь случаем, чтобы и т. д.

P. S. Здешний сиамский посланник только что передал мне проект соглашения (Не публикуется) о способе разрешения спорных вопросов между Францией и Сиамом, каковой считаю долгом приложить при сем на зависящее распоряжение вашего сиятельства.

АВПР, ф. “Японский стол”, д. 1779, л. 128 — Отпуск.

17 августа 1902 г.

Милостивый государь князь Лев Павлович!

Его величество король сиамский обратился к государю императору с письмом, в коем, указывая на происходившие в последнее время переговоры по спорным вопросам с Францией, выражает надежду, что его императорское величество и впредь не откажет в милостивом посредничестве к поддержанию и улучшению отношений между республикою и Сиамом.

В ответном письме его императорскому величеству благоугодно было уведомить короля сиамского, что российскому представителю в Париже даны соответственные указания и что государь император надеется, что и король, со своей стороны, приложит все старания к поддержанию добрых отношений к Франции.

Сообщая об этом и препровождая у сего для личного Вашего сведения перевод с высочайшего письма к королю Чулалонгкорну на английском языке, обращаюсь к Вам с покорнейшей просьбою не отказать при случае и в самой осторожной форме дать понять правительству республики, что нельзя, казалось бы, не признать желательным при нынешнем положении дел на Дальнем Востоке установление дружественных отношений между Францией и Сиамом.

Примите, милостивый государь, уверение в отличном моем почтении и совершенной преданности.

P. S. При сем прилагается пакет с подлинным выс[очайшим] письмом, каковой, согласно указаниям его императорского величества, имеет быть передан сиамскому принцу Чира для доставления по принадлежности.

АВПР, ф. “Японский стол”, д. 1779, л. 186.— Черновик.

Депеша русского поверенною в делах во Франции К. М. Нарышкина в МИД о демарше перед Делькассе в пользу Таиланда и об условиях франко-таиландского соглашения 1902 г.

Париж, 25 сентября (8 октября) 1902 г.

В предшествующих беседах с г-ном Делькассе я не преминул в самой осторожной форме дать понять о желательности, при нынешнем положении дел на Дальнем Востоке, установления дружественных отношений между Францией и Сиамом. [130]

Ныне, при свидании моем с французским министром иностранных дел, я нашел его чрезвычайно довольным соглашением, только что подписанным им и сиамским посланником в Париже.

Имею честь представить при сем вашему сиятельству печатный текст сообщения агентства Гаваса¹ (Сообщение не публикуется).

Г-н Делькассе полагает, что и сиамское правительство встретило с удовольствием заключение этого соглашения. Главные статьи договора обнимают собою вопрос о выводе французских войск из Чантабуна и об уступке в пользование Сиама полосы земли шириною в 25 километров на правом берегу р. Меконга. Взамен Чантабуна, французское правительство выговорило себе несколько смежных с колонией провинций, поверхностью в 25 000 квадратных километров.

Нейтральная полоса в 25 километров шириною по правому берегу р. Меконга отдается в пользование Сиама, который может содержать на ней свои войска, под условием, чтобы войска эти и офицеры, командующие ими, были исключительно сиамской национальности.

Франции предоставлена постройка железных дорог, портов, каналов, ежели на таковые сооружения у Сиама не оказалось бы достаточных рабочих сил или денежных средств ⁷.

Г-н Делькассе надеется, что, оценивая по достоинству сношения с Францией, сиамское правительство будет впредь смотреть более дружелюбно на французов и предоставит им в Сиаме такое же положение, каким пользуются лица других национальностей.

С глубочайшим почтением и т. д.

К. Нарышкин

АВПР, ф. “Канцелярия”, 1902 г., д. 74, т. I, лл. 207-209. — Подлинник.

Комментарии

1. Мульмейн (совр. Моулмейн) — порт в Бирме.

2. Тиковое дерево широко применялось в кораблестроении.

3. Жераровская конвенция — франко-китайское соглашение 1895 г. об установлении границы между французскими колониями в Индокитае и Китаем. Подписана от имени Франции Жераром.

4. Имеется в виду вопрос о развитии экономических связей между Россией и Таиландом.

5. Загангетическая, или дальняя, Индия — так иногда называли страны, лежащие к востоку от реки Ганг, — Бирму, Таиланд, Индокитай.

6. Делькассе Т. — французский дипломат. В 1898-1905 гг. занимал пост министра иностранных дел Франции..

7. Соглашение 1902 г. не было ратифицировано французским правительством под давлением колониальных кругов, добивавшихся еще больших уступок от Таиланда.

Текст воспроизведен по изданию: Из истории русско-таиландских отношений (конец XIX - начало XX века) // Исторический архив, № 6. 1957