Процесс формирования двух империалистических коалиций накануне первой мировой войны был очень сложным. Известно, что в правящих кругах Англии, Франции и России шла борьба между господствующим антигерманским течением и течением в пользу соглашения с Германией. Аналогичная борьба происходила в Германии, Австро-Венгрии и Италии. В основе этой борьбы лежали противоречия между интересами различных групп господствующих классов.

Буржуазные историки используют борьбу по вопросам внешней политики в правящих кругах для обеления роли господствующих классов своей страны в деле подготовки первой мировой войны. Они преувеличивают значение менее агрессивно или даже пацифистски настроенной части правящих кругов, затушевывая классовую сущность такого рода течений, «забывая» указать на то, что борьба велась лишь за иную ориентацию все той же империалистической политики, за иные группировки держав — в лучшем случае за некоторую оттяжку надвигавшейся схватки по причине неготовности к ней.

Учитывая это, советские историки обязаны с особенным вниманием подойти к исследованию борьбы по вопросам внешней политики в правящих кругах империалистических держав. Изучение данной проблемы позволит более четко выявить подоплеку сложных зигзагов внешней политики этих держав, избегая ненужных упрощений и в то же время давая отпор фальсификаторам истории, спекулирующим на недостаточной разработанности указанных вопросов.

В частности, нельзя понять смысл отдельных моментов внешней политики России накануне первой мировой войны, не обратившись к анализу борьбы по вопросам внешней политики среди правящих кругов страны.

Как известно, в силу обострения русско-германских противоречий, преобладающая часть русских помещиков и капиталистов была настроена тогда резко антигермански. Однако существовало влиятельное течение, выступавшее против разрыва с Германией из опасения военного разгрома и неизбежного в таком случае нового взрыва революции. Раздавались также голоса за продолжение борьбы против Англии и Японии, что было немыслимо без опоры на Германию.

Сознавая неготовность России к войне и стремясь покончить с революционным движением в стране, царское правительство устами Столыпина выдвинуло лозунг о «двадцати годах покоя внутреннего и внешнего». Во внешнеполитическом плане этот лозунг нашел свое выражение в разработанной министром иностранных дел А. П. Извольским политике соглашений с Англией, Японией, Германией и Австро-Венгрией. Цель такой политики сводилась к тому, чтобы выиграть время для «умиротворения» страны и реорганизации армии, сыграв в случае удачного развития событий выгодную роль «третьего радующегося» в надвигавшемся столкновении Англии с Германией.

Теперь очевидно, что подобная политика являлась несостоятельной: слишком велика была уже к тому времени непрерывно возраставшая зависимость России от французского капитала; к тому же усиливалась австро-германская экспансия на [114] Ближнем Востоке, чрезвычайно озлоблявшая широкие круги русской буржуазии и помещиков; наконец, росла экономическая мощь монополистического капитала России, с антигерманскими настроениями которого царизм не мог не считаться.

Однако сравнительно долгое время — особенно в период 1906-1910 гг. — царское правительство упорно пыталось проводить в жизнь именно эту политику. В 1907 r. были заключены соглашения с Англией и Японией. Одновременно велись переговоры о соглашениях с Германией и Австро-Венгрией. Однако они зашли в тупик: Германия и Австро-Венгрия, усиливая экспансию на Ближнем Востоке, требовали, чтобы Россия примирилась с этим фактом, и обещали ей взамен поддержку против Англии и Японии. Россия же, опасаясь упрочения па Балканах и в Малой Азии германского влияния, настаивала на сохранении там «статус кво».

Австро-русские и русско-германские переговоры тянулись с перерывами до июля 1908 г., когда возникло новое осложнение: в Турции вспыхнула революция. Для Австро-Венгрии главной заботой в создавшейся обстановке была проблема закрепления за собой Боснии и Герцеговины — турецких провинций, оккупированных австрийскими войсками еще в 1878 г. Решить ее намечалось путем аннексии этих земель.

Царское правительство намеревалось использовать сложившуюся ситуацию, чтобы добиться открытия проливов для военных кораблей России. Но, вместе с тем, очень заманчивой казалась и перспектива использовать обострение австро-турецких отношений из-за аннексии Боснии и Герцеговины для образования на Балканах антиавстрийской коалиции под эгидой России.

Объявление Австро-Венгрии об аннексии Боснии и Герцеговины и привело к кризису, поставившему Европу уже и 1908 г. на грань мировой войны. Известно, однако, что протест России последовал не сразу и что Боснийский кризис развертывался па протяжении свыше полугода, причем если рассматривать его вне связи с борьбой по вопросам внешней политики среди правящих кругов России (и не только России), то перед нами предстает цепь событий, причины которых остаются непонятными.

В этот период происходит столкновение двух линий: линии Извольского на соглашение с Австро-Венгрией и линии Столыпина на образование антиавстрийской коалиции балканских государств. Первая отражала взгляды той группировки правящих кругов, которая выступала за соглашение с Германией и Австро-Венгрией, вторая определялась позицией преобладающей части русской буржуазии и помещиков, требовавших усиления борьбы с австро-германской экспансией на Ближнем Востоке.

Важно отметить, что Извольский не был сторонником прогерманского курса, который отстаивала придворная камарилья, а Столыпин не разделял антигерманских настроений русской буржуазии, больше всего опасаясь разрыва с Германией. Тем знаменательнее тот факт, что при практическом проведении внешней политики и тот и другой из них в сложившейся обстановке вынужден был, предлагая разные средства к достижению одной и той же цели (сохранение и расширение позиций России па Ближнем Востоке), проводить взгляды, господствовавшие в соответствующей группировке правящих кругов России.

Борьба за проведение в жизнь одной из этих линий и составила непосредственную подоплеку балканской политики России того времени.

До сих пор опубликована лишь незначительная часть русских документов, касающихся балканской политики России в период Боснийского кризиса. Несколько писем Николая II Вильгельму II, Францу-Иосифу и своей матери, а также несколько депеш Извольского русским послам за границей вместе с ответными донесениями послов — вот, пожалуй, и все, что можно найти в публикациях по данной теме ¹. [115]

Неудивительно чти события Боснийского кризиса освещались в исторической литературе манным образом на основании германских, австрийских, французских и английских документов, а также мемуаров Даже такой важный факт (явившийся завязкой Боснийского кризиса), как соглашение между Извольским и австро-венгерским министром иностранных дел Эренталем в Бухлау, Л. М. Зайончковский, а за ним и остальные советские историки. вынуждены были излагать по опубликованной на Западе записи Эренталя ². хотя, как, свидетельствуют публикуемые документы, имеется версия Извольского, существенно отличающаяся от нее.

Опираясь на тенденциозно подобранные документы, буржуазные историки искажает действительную картину Боснийского кризиса, приукрашивали роль дипломатии своих государств, замазывали ют факт, что объективное содержание балканской политики России (независимо от агрессивных устремлении царизма) сводилось к помощи Болгарии, Сербии. Черногории, Румынии и Греции в их национально-освободительной борьбе против посягательств со стороны Турции и Австро-Венгрии, а также к помощи Турции при ее сопротивлении австро-германской экспансии па первом этапе младотурецкой революции.

Покончить с тенденциозными измышлениями и восстановить научную истину возможно лишь путем расширении документальной базы освещаемых событий. Однако разыскать документы, касающиеся балканской политики России в период Боснийского кризиса, дело, весьма трудное. Царское правительство в свое время постаралось оставить возможно меньше документальных следов своего дипломатического поражения. Кроме того, Извольский, покидая министерский пост, не постеснялся изъять из архива МИД многие документы, компрометировавшие его деятельность в качестве министра ³. Систематической подборки документов о балканской политике России в период Боснийского кризиса не существует. Документы по данной теме рассыпаны в фондах различных архивов, что помешало, видимо, в свое время А. М. Зайончковскому, Ф. И. Потовичу и другим историкам полностью использовать их в своих работах ⁴.

Публикуемые документы наглядно рисуют обстановку в правящих кругах России и первые месяцы Боснийского кризиса, показывают, как и почему принимались Известные решении в области балканской политики, разъясняют причины многих событий Боснийского кризиса: и то, почему русское правительство тянуло с ответом на объявление Австро-Венгрии об аннексии Боснии и Герцеговины; и то, почему Извольский продолжал хлопотать о соглашении с Австро-Венгрией за счет Турции, тогда как его заместитель Чарыков одновременно вел в Петербурге переговоры с турецким послом о сближении России с Турцией против Австро-Венгрии; и то, почему Извольский, объявив публично (с разрешении царя) о своем выступлении в Думе по вопросам балканской политики еще в сентябре 1908 г., смог выступить лишь в декабре 1908 г... когда обстановка была уже несколько иной.

Особенный интерес представляют письмо Извольского Чарыкову, где впервые приводится версии австро-русскою соглашения в Бухлау в редакции Извольского (см. док. №5), а также протокол и журнал Сонета министров от 25 октября 1908 г., где столкновение позиций указанных выше группировок в правящих кругах России по вопросам балканской политики проявилось наиболее ярко (см. док. №№ 15, 16). Кстати, в последних документах читатель найдет много интересного для характеристики не только внешней, но и внутренней политики царизма, в частности по вопросу о взаимоотношениях столыпинского правительства с буржуазно-помещичьими партиями России. [116]

Протокол и журнал Совета министров публикуются одновременно потому, что содержание одного документа дополняет содержание другого: то, что записано «под горячую руку» в протоколе, отсутствует в тщательно отредактированном журнале, и, наоборот, то, что было признано позднее целесообразным представить на рассмотрение царю, включено в журнал, так сказать, в порядке уточнения и дополнения протокола.

Документы извлечены из Архива внешней политики России (АВПР), из фонда Совета министров Центрального государственного исторического архива СССР (ЦГИА СССР) и из фонда Николая II Центрального государственного архива Октябрьской революции (ЦГАОР). Часть документов любезно предоставили для данной, публикации член-корр. АН СССР И. М. Хвостов и доктор пет. наук. A. II. Сидоров, за что автор приносит им глубокую благодарность.

И. В. Бестужев

Комментарии

1. Переписка Вильгельма II с Николаем II. М., 1923; А. М. Зайончковский. Вокруг аннексии Боснии и Герцеговины. «Красный архив», т. 3 (10). М., 1925; Ф. И. Нотович. Из переписки Николая и Марии Романовых в 1907-1910 гг, «Красный архив», т. 50-51. М., 1932; Graf Benckendorffs Diplomatischer Schriftwechsel. Herausgegeben von B. v. Siebert, Bd. I. Berlin — Lpz., 1928.

2. А. М. Зайончковский. Подготовка мировой войны в международном отношении. Л., 1926, стр. 165.

3. М. А. Taube. Der grossen Kalastrophe entgegen, Berlin -Lpz., 1929.8.208; см. также «Красный архив», т. 50-51, стр. 164.

4. Выдержка из письма Извольского Чарыкову (см. док. № 8) опубликована Ф. И. Нотовичем в предисловии к его публикации. «Красный архив», 1932, т. 50-51, стр. 172.