ЕВРОПЕЙСКАЯ ДИПЛОМАТИЯ И СЕРБИЯ В НАЧАЛЕ 60-х ГОДОВ XIX ВЕКА.

Публикуемые документы связаны с одним из важных эпизодов национально-освободительной борьбы сербского народа против турецкого ига. Сто лет назад, в июле 1862 г., после жестокого обстрела турками Белграда, вызвавшего подъем национально-освободительного движения сербского народа, на Канлиджской конференции с помощью русской дипломатии были достигнуты решения, которые явились серьезным шагом на пути достижения Сербией своей независимости.

В сентябре 1860 г. князем Сербии стал Михаил Обренович. Он вступил на престол, имея определенную программу действий. Главную свою задачу он видел в создании югославянской державы, образованной путем освобождения от турецкой власти и объединения вокруг Сербии подвластных Оттоманской империи югославянских земель.

В результате восстаний 1804 и 1815 гг. Сербия освободилась от власти турецких помещиков. После многолетней национально-освободительной борьбы при поддержке и помощи России, заинтересованной в ослаблении позиции Турции на Балканском полуострове, Сербия получила фактическую независимость: она имела своего наследственного князя и пользовалась внутренней автономией. Но освобождение этой страны от чужеземного ига не было полностью завершено. Сербия находилась в вассальной зависимости от Турции, оставалась данницей султана. На сербской территории сохранялись турецкие крепости с гарнизонами, вокруг крепостей продолжало жить турецкое население, не подчинявшееся сербской юрисдикции.

Вассальное по отношению к Турции положение Сербии проявлялось также и в том, что государственное устройство и управление княжества регулировались так называемой «турецкой конституцией». Октроированная султаном в 1838 г. конституция (по-сербски «устав») учреждала в качестве высшего органа управления наряду с князем совет из несменяемых без санкции Порты членов. Никакие законы и налоги не могли получить силу без согласия совета. Изменения в уставе могли быть сделаны только с разрешения турецкого правительства.

На протяжении первой половины XIX в. Россия оказывала покровительство Сербии. Использовав победу над царизмом в Крымской войне, западные державы лишили Российскую империю политических преимуществ на Балканах. По Парижскому мирному договору 1856 г. Сербия перешла под коллективную защиту стран – участниц этого международного акта: России, Франции, Австрии, Англии, Пруссии, Сардинии. Согласно 29-й статье договора, Турция сохраняла право иметь гарнизоны в крепостях, расположенных на территории княжества, но никакое вооруженное вмешательство в Сербии не могло иметь места без санкции держав-гарантов.

Вступив на престол, князь Михаил предпринял попытку изменить конституцию, чтобы укрепить свою власть. Он обратился к Порте по [76] вопросу о составлении новой конституции, но получил отрицательный ответ ¹.

Задуманные князем Михаилом планы не могли осуществиться без поддержки извне. В ноябре 1860 г. князь обратился к Александру II с письмом, где, рассказывая о трудностях, стоявших перед Сербией, просил принять своего уполномоченного – министра финансов И. Мариновича.

9 декабря Маринович получил аудиенцию у царского министра иностранных дел А.М. Горчакова. Маринович говорил о желании князя Михаила привести конституцию «в гармонию с реальными потребностями страны». Горчаков соглашался с тем, что конституция несовершенна, но советовал выбрать более удобное для реформы время. Он указывал, что устав позволял России и Сербии отклонять всякие попытки нарушить целостность или автономию княжества, являлся охраной внутренней независимости Сербии. Горчаков опасался, что любой неосторожный шаг может дать повод для интриг Турции и вмешательства держав и советовал князю не поднимать самому вопроса до тех пор, пока на реформах не станет настаивать скупщина (парламент). Однако Россия, заявил министр иностранных дел, не отказывалась конфиденциально обсудить предполагаемые изменения.

Горчаков говорил о той крупной роли, которую суждено сыграть Сербии в отношении зависимых от Турции народов. Ввиду того, что княжество обладает военной организацией, упорядоченной администрацией, «Сербия станет силою вещей ядром, вокруг которого будет происходить группировка, или точкой опоры для христианских народов, когда они решат стряхнуть оттоманское господство. Вмешиваться сейчас в заговоры или частичные восстания – значит компрометировать судьбы Сербии» ².

Во время этой беседы обсуждался также вопрос о турках, живших в Сербии. Маринович интересовался, как будет реагировать Россия, если сербы выгонят турок из своей страны. Горчаков ответил: как ни законны будут такие действия, они толкнут на восстание другие христианские народы, которое может в итоге только ухудшить их положение. При решении этого вопроса мирным путем Горчаков обещал Сербии поддержку русской дипломатии.

Маринович сообщил о данном ему поручении посетить Париж и Лондон, если такое посещение не вызовет возражений со стороны царя. Горчаков ответил, что русское правительство не видит причин, чтобы препятствовать сербскому представителю в переговорах с правительствами Франции и Англии.

Маринович просил также предоставить Сербии заем, на что последовало согласие русского правительства.

Изложенная запись переговоров Мариновича с Горчаковым показывает, что Россия стремилась укрепить Сербию, военные силы этой страны, ее государственную власть. Она обещала сербским руководителям поддержку в выполнении их планов, но опасалась преждевременных выступлений князя. Россия предоставила Сербии заем, хотя сама нуждалась в средствах для осуществления государственных и социальных реформ, которыми было ознаменовано начало 60-х годов XIX века. И если Сербия этим займом воспользовалась только в 1862 г., то лишь потому, что князь, желавший сохранить в тайне свои шаги, просил в апреле 1861 г. задержать реализацию займа, чтобы не докладывать об этом скупщине. [77]

Маринович, сравнивая прием, оказанный ему в Петербурге, и последовавшее затем пребывание в Париже, отмечал, что в Париже он не видел того «братского и абсолютного интереса» к сербским делам, какое ощущал в русской столице ³.

В Париже Мариновичу обещали содействие в вопросе установления сербской юрисдикции над мусульманами, жившими вне городов. Но поддержка сербским планам, обещанная здесь, была более скромная, чем в России. В Париже не одобрили активность Сербии в Герцеговине, политику тесного союза с Черногорией и рекомендовали сохранять добрососедские отношения с Австрией. В материальной помощи Сербии правительство Наполеона III вовсе отказало ⁴.

В начале 1862 г. в Петербург для подписания соглашения о предоставлении Сербии займа был послан помощник министра юстиции Сербии М. Петроневич. Одновременно сербский представитель вел переговоры о покупке в России оружия. Русское правительство оказало действенную помощь Сербии, однако проявляя при этом необходимую осторожность. 29 марта 1862 г. в Петербурге был заключен контракт о предоставлении Сербии займа в 300 тыс. австрийских дукатов и о продаже 25 тыс. ружей, которые к концу того же года были тайно переправлены в Сербию ⁵. Публикуемые документы лишь слегка приподнимают завесу, прикрывавшую финансовую и военную помощь Сербии со стороны России в этот период (док. 12, 20).

3 апреля 1861 г. посланный в Константинополь князем Михаилом И. Гарашанин вручил Порте ноту, в которой сербское правительство, не поднимая вопроса о выселении турок, требовало установления своей юрисдикции над мусульманами, жившими вне городов. Несмотря на поддержку этого требования дипломатическими представителями России и Франции, Порта, используя содействие Англии и Австрии, не удовлетворила сербские притязания.

В августе 1861 г. в Крагуеваце открылась скупщина (так называемая Преображенская), на которой князь Михаил, опираясь на поддержку России и Франции, провел ряд важных законов. В изменение конституции 1838 г. был пересмотрен закон о совете, согласно которому последний ставился в подчинение князя, а члены совета превращались в чиновников. Закон о скупщине сократил представительство и число депутатов, ликвидировал их иммунитет, признал право князя назначать председателя и секретаря скупщины. Наконец, был принят закон о народном войске, по которому все мужчины от 20 до 50 лет должны были нести военную службу ⁶. Утвержденные 17 августа 1861 г. новые законы вызвали недовольство Англии и Австрии. В декабре 1861 г. английский и австрийский консулы заявили протест против мероприятий сербского правительства. Нота английского консула утверждала, что эти меры равнозначны объявлению полного суверенитета княжества ⁷. Однако Англия и Австрия опасались обострения сербско-турецких отношений в момент восстания в Герцеговине. Царское правительство, еще не оправившееся после Крымской войны и занятое внутренними реформами, не было заинтересовано в обострении Восточного вопроса. Не стремился к этому и Наполеон III. Поэтому сербский ответ Англии и Австрии, в [78] котором подчеркивалось отсутствие нарушения со стороны Сербии верховных прав Турции ⁸, завершил переговоры по этому вопросу.

Во исполнение нового закона об армии в начале апреля 1862 г. сербское правительство опубликовало указ о наборе в регулярное войско. Весть об этом распространилась в соседние страны. В Белград стекались люди, готовые принять участие в борьбе сербов против Турции. Сюда, в частности, прибыл известный болгарский революционер Г. Раковский, который с весны 1861 г. формировал в Белграде болгарский легион ⁹.

С мая 1862 г. в Белграде становятся нередкими столкновения между сербами и турками (док. 1). Возникновение этих столкновений облегчалось тем, что в сербской столице оставалась турецкая крепость. Она стояла на высоком берегу при впадении р. Савы в Дунай и была важным турецким укрепленным пунктом, в свое время ориентированным против Австрии. Город состоял из двух частей: внутреннего города со смешанным сербо-турецким населением и внешнего города, где жили только сербы. Внутренний город от наружного был отделен ограждением, которое во многих местах легко можно было преодолеть. Вдоль этого ограждения на основных улицах, которые вели к крепости, стояли ворота, охранявшиеся турецкими постами. В городе существовали две полиции: сербская и турецкая, – причем, если турок нарушал порядок во внешнем городе, его арестовывали и передавали турецкой полиции. Благодаря вмешательству консулов держав-гарантов 4 июня между сербским правительством и комендантом крепости было достигнуто соглашение о временном отводе в крепость турецких солдат, охранявших ворота, а также турецкой полиции. Следует обратить внимание, что консулы Англии и Австрии, защищавшие турецкие власти, также поставили свои подписи под этим соглашением (док. 2): была очевидной невозможность поддерживать прежние порядки, существовавшие в Белграде.

После ухода турецких солдат и полиции в Белграде было восстановлено спокойствие, о чем сообщили в коллективной телеграмме русский, английский, французский и прусский консулы своим дипломатическим представителям в Константинополе (док. 3). Только австрийский консул не присоединился к этой телеграмме, что не было случайным. Австрийский консул вошел в сношения с комендантом крепости, переправившись туда через р. Саву из австрийского города Землина (Земун), который находился на другом берегу.

Утром 5 июня комендант крепости пригласил к себе консулов держав-гарантов, однако уже до их прихода открыл по городу артиллерийский огонь. Поскольку в тот день на площади перед префектурой города собралось много народу для похорон убитых в предыдущие дни сербских военных и гражданских лиц, турецкий паша, видимо, намеревался с помощью жестокого обстрела подавить антитурецкую народную демонстрацию, в которую, несомненно, вылилась бы похоронная процессия. Крепостная артиллерия вела огонь по городу в течение четырех с половиной часов, в результате чего имелись жертвы и горожанам был нанесен серьезный материальный ущерб.

Происшедшие события требовали расследования. Позиции держав в этом вопросе не были одинаковыми. Австрийский консул снова отказался присоединиться к коллективной телеграмме консульского корпуса в Белграде, осуждавшего действия коменданта крепости (док. 4). Дело [79] объяснялось тем, что английское правительство уже выдвинуло проект посылки австрийских войск в Белград якобы «для наведения порядка». Против этого плана открыто выступила Россия, о чем свидетельствует незашифрованная телеграмма А.М. Горчакова, посланная 6 июня 1862 г. не только русскому посланнику в Константинополе А.Б. Лобанову-Ростовскому, но и дипломатическим представителям России в Лондоне, Вене, Берлине и Париже (док. 5). Русское предложение о немедленном расследовании обстоятельств обстрела и жалоб сербского правительства, требовавшего выезда турок из Белграда и распространения на проживавших в княжестве турок сербской юрисдикции, было немедленно поддержано Францией. Тогда министр иностранных дел Англии Россель несколько изменил свою позицию, настаивая, чтобы расследование белградского дела производилось только одним турецким комиссаром, без участия консулов. В конечном счете английское и австрийское правительства были вынуждены присоединиться к русско-французскому предложению о расследовании сербско-турецких отношений на конференции в Константинополе. Определенную роль в таком направлении решения дипломатических представителей сыграла также нота И. Гарашанина консулам держав-гарантов от 18(30) июня (док. 7).

Различия в позициях держав удачно формулировал сербский дипломатический представитель в Константинополе И. Ристич, писавший, что Англия и Австрия хотели, чтобы конференция, созываемая для обсуждения итогов расследования, была направлена «против Сербии», тогда как русско-французское предложение требовало рассмотрения по существу белградских событий ¹⁰.

В создавшихся условиях князь Михаил решил обратиться к России и Франции с детальным изложением обстоятельств дела и просьбой о помощи. Однако русский генеральный консул в Белграде А.Г. Влангали отклонил эту мысль, опасаясь, что присутствие сербского агента в Петербурге может поставить министерство иностранных дел в затруднительное положение ¹¹. Причина такого отношений Влангали к намерению сербского правительства объясняется, как мы полагаем, тем, что русское правительство намеревалось послать в Париж с неофициальной миссией посланника в Берлине А.Ф. Будберга. Наличие сербского представителя в Петербурге в условиях, когда переговоры не были завершены, было бы неудобным для России, которая поставила себе задачу договориться с Францией по широкому кругу вопросов балканской политики.

Не останавливаясь на подробном рассмотрении развития дипломатических отношений этого времени, равно как и на истории франко-русских отношений второй половины 50-х – начала 60-х годов, отметим, что сербский вопрос возник при наличии ряда противоречий между державами, в частности, были налицо австро-французские и австро-русские трения. Установившееся в предшествующие годы сотрудничество России и Франции на Востоке также было связано с этими противоречиями и определялось всей международной обстановкой, сложившейся в результате Крымской войны. Вместе с тем русское правительство опасалось усиления французского влияния на Востоке вообще, на Балканском полуострове и в Сербии в частности ¹². Действия России в этом направлении определялись также и тем, что, занятая реформами, она не была в состоянии активно выступать вовне, не желая вместе с тем отказаться от сохранения своего влияния на Балканском полуострове.

Будберг был снабжен инструкцией, интересной в ряде отношений. В инструкции говорилось, что внешняя политика России еще несколько [80] лет будет определяться ее внутренним положением, политикой реформ и что Россия будет уклоняться от дополнительных жертв ради внешнеполитических задач. Поэтому русское правительство высказывалось за сохранение целостности Оттоманской империи. В вопросе о Сербии инструкция излагала те же положения, какие формулировал Горчаков в беседе с Мариновичем, о будущей роли княжества как ядра, вокруг которого сгруппируется славянский элемент распадавшейся Турции. Там же говорилось о преждевременности какого-либо выступления. Россия хочет противодействовать турецкой агрессии и содействовать действительному прогрессу княжества. Поэтому Россия стремится помочь развитию военных сил страны и надеется, что Франция не будет препятствовать этому. Наконец, инструкция высказывалась в пользу наследственной власти Обреновичей. «Вообще Россия поддержит все, что сможет укрепить силу и стабильность установлений Сербии» ¹³.

Однако позиции России и Франции по сербскому вопросу не были тождественны. У Будберга не было уверенности в устойчивости намерений французского правительства по отношению к Сербии. Об этом вполне определенно говорит документ 8. Будберг стремился подписать протокол об общей позиции России и Франции на предстоявшей конференции до отъезда министра иностранных дел Франции Тувенеля в Лондон, опасаясь, что переговоры с английским министром иностранных дел Росселем могут поколебать решимость Тувенеля действовать совместно (док. 10). В результате был подписан протокол (док. 11), определивший направление усилий представителей России и Франции на предстоявшей конференции.

В то время как проект Будберга признавал право Сербии на увеличение своих вооруженных сил, в подписанный протокол по настоянию Тувенеля был включен соответствующий пункт в очень туманной редакции, по существу, содержавший принцип ограничения вооруженных сил Сербии. Таким образом, опасения Будберга в ненадежности Франции как союзника оправдались.

Со своей стороны, сербское правительство вступило с Францией и Англией в прямые переговоры. Посланный в Париж офицер М. Лешанин пытался выяснить вопрос, окажет ли Франция в случае сербско-турецкой войны поддержку Сербии, указывая, в частности, на неподготовленность последней к вооруженному столкновению. Лешанину был дан совет не начинать в таких условиях войну ¹⁴. Франция осуществляла политику «лишь моральной поддержки» ¹⁵. Не добился ничего Лешанин и в Лондоне.

Тем временем шла подготовка к конференции послов в Константинополе.

Несомненный интерес представляет инструкция А.М. Горчакова посланнику в Константинополе А.Б. Лобанову-Ростовскому (док. 9) и письмо послу в Лондоне Ф.И. Бруннову (док. 13), вводящие читателя в политическую обстановку накануне конференции в Константинополе.

«Четыре пункта», сформулированные А.М. Горчаковым и закрепленные во франко-русском протоколе от 8 июля 1862 г., – такова была программа русской дипломатии на предстоявшей конференции. По сравнению с этой программой весьма неприглядной выглядела инструкция английского правительства, исходившая из предпосылок, оскорбительных для достоинства сербского народа.

11 июля 1862 г. в местечке Канлидж, близ Константинополя, открылась конференция представителей держав-гарантов и Турции. На первом же заседании обнаружились расхождения. Английский посол [81] Г. Бульвер решительно выступил против ухода турецких войск из Белграда. Турки возражали против постановки этого вопроса в принципе (док. 14). В дальнейшем турецкий министр иностранных дел Аали-паша пошел на некоторые уступки, согласившись разрушить два турецких форта из пяти крепостей, расположенных в Сербии, вывести мусульманское население из Белграда и из всей Сербии (при условии возмещения убытков мусульманам), но потребовал взамен сокращения вооруженных сил Сербии (док. 16). Горчаков с Тувенелем приняли эту уступку Турции, но не согласились на сокращение сербского народного ополчения (док. 17). Французский посол Мустье составил с учетом турецких уступок проект протокола ¹⁶, которому английский посол противопоставил свой контрпроект ¹⁷. Различие между ними было небольшим. Если французский проект обходил молчанием вопрос о численности сербских вооруженных сил, то, согласно английскому контрпроекту, вопрос должен был быть разрешен по соглашению между турецким и сербским правительствами. В конце конференции под давлением Австрии французский министр иностранных дел намеревался пойти на дальнейшие уступки Турции, соглашаясь на ограничение сербских вооруженных сил, однако встретил решительное возражение со стороны А.М. Горчакова (док.19).

Конференция завершилась компромиссом. Содержание протокола, принятого 4 сентября 1862 г. ¹⁸, довольно подробно изложено в донесении Лобанова-Ростовского от 9 сентября 1862 г. (док. 21). Протокол содержал «материальные» и «моральные» гарантии против нового обстрела города, ограждение вокруг крепости подлежало сносу, а турецкие посты у ворот ликвидировались; было предложено разрушить укрепления Сокол и Ужица; мусульманское население, проживавшее вокруг крепостей, должно было покинуть страну «возможно скорее», но срок выезда устанавливался сербо-турецкой комиссией по определении возмещений за оставляемую турками недвижимую собственность в Сербии. Весьма острый вопрос о численности вооруженных сил Сербии разрешался в духе английского контрпроекта.

Французское правительство полагало, что Сербия будет довольна, так как она достигла большего, чем требовала от Турции в 1861 году ¹⁹. Между тем, как показывает помета Александра II на донесении Лобанова-Ростовского, русское правительство ясно отдавало себе отчет в том, что сербы удовлетворены не будут.

Князь Михаил принял решения конференции, но это примирение было только внешним. Оно не отражало действительной позиции сербского правительства, которое продолжало действовать в том же направлении, как и до обстрела. И все же, несомненно, решения Канлиджской конференции были серьезным шагом на пути достижения Сербией своей независимости. Через несколько лет, в 1867 г., в результате нового подъема национально-освободительной борьбы балканских народов, поддержанной, как и в 1862 г., Россией, последние опорные пункты военной власти Турции в Сербии были уничтожены.

Вступительная статья к публикации написана С.А. Никитиным, им же составлена часть примечаний. Подбор документов и большая часть примечаний принадлежат М.К. Радецкому. Большинство документов дано в переводе с французского языка, который выполнен В.И. Кузнецовым и В. И. Позиным.

Комментарии

1. Архив внешней политики России. (Так как все ссылки даются на документы только этого архива, название его в дальнейшем не приводится, а указывается только фонд). Ф. «Посольство в Париже», №395, л. 90.

2. Там же, № 396, л. 13.

3. Ф. «Главный архив, 1-9», 1837-1870 гг., №5, л. 276. Крайне удивительно, что Л. Алексич, работавшая, правда, по французским материалам, отметила только факт посещения Петербурга, поставив это посещение в ряд с визитами Мариновича проездом в Вену и Берлин. (Л. Алексиh Став французске према Cpбиj и за время друге владе кнезя Милоша и Михаила (1858-1868). Београд. 1957, стр. 43).

4. Ф. «Канцелярия», 1861 г., № 121, л. 127.

5. Ф. «Главный архив, п. о.», 1860 г., № 5; 1862 г., № 4.

6. С. Jовановиh. Друга влада Милоша и Михаила. Београд. 1923, стр. 102, 124-126, 167-169.

7. [J. Ристиh]. Бомбарданье Београда (1862 год). Београд. 1872, стр. 101.

8. Там же, стр. 103-107.

9. Русские революционные демократы всегда с сочувствием относились к освободительной борьбе южных славян. Н. Г. Чернышевский писал: «Сербы, вместе с болгарами, ближайшие к нам по родству из всех славянских единоплеменников наших, должны возбуждать в нас самое живое сочувствие» (Н. Г. Чернышевский. Полное собрание сочинений. Т. IV. М. 1948. стр. 544). Он признавал, что сербский народ давно думает «о соединении в одно государство, зерном которому послужит нынешнее Сербское княжество» (там же. Т. VIII. М. 1950, стр. 377), и с интересом наблюдал за ходом этого процесса.

10. J. Ристиh. Указ. соч., стр. 40.

11. Ф. «Посольство в Константинополе», №2343, л. 173.

12. Ф. «Главный архив, 1-9», 1846-1862 гг., №6, л. 343.

13. Ф. «Канцелярия», 1862 г., №42, лл. 115-116

14. Ср. Л. Алексиh. Указ. соч., стр. 59.

15. Ф. «Канцелярия», 1862 г., №110, л. 293.

16. Там же, №29, лл. 135-144.

17. Там же, лл. 196-206.

18. «Das Staatsarchiv. Sammlung der offiziellen Aktenstuecke zur Geschichte der Gegenwart». Bd. V. Hamburg. 1863 (Juli – Dezember), № 577.

19. Л. Алексиh. Указ. соч., стр. 72.