Черногория и ее жители

В западной части Европейской Турции, между 42 и 43° северной широты, и в 37° восточной долготы от Ферро, лежит небольшое пространство земли, величиною около 200 квадратных миль, имеющее фигуру треугольника, которого одна сторона прилежит к Адриатическому Морю, а прочие к Боснии и Албании: это Черногория, страна, названная так потому, что она состоит из черных, покрытых некогда густым лесом гор, а ныне представляющих серые обнаженные вершины свои, достигающие высоты от 3000 до 6000 футов; между ними встречаются пещеры, груды скал, бедные пастбища и тощие [275] пахотные поля. Жителей в Черногории 100,000 душ, греческого исповедания. Страна эта подвержена чрезвычайно резким переменам климата: летом бывают там необыкновенные жары, засуха и большой недостаток в воде; а зимою сильная стужа. Сверх того, во всякое время года , у морских берегов свирепствуют жестокие бури.

Незавидная по своему положению, страна эта давно уже обратила на себя внимание просвещенной Европы геройским духом своих обитателей. В 1846 году, 22-го сентября, Черногория праздновала 50-тилетний юбилей совершенного освобождения от турецкого ига, от которого в течении 200 лет старалась она избавиться. 10,000 воинов постоянно противостоят в десять раз сильнейшему неприятелю, и всегда остаются непобедимыми, потому что их лозунг — «вечная ненависть к туркам», их лучшая надежда — «геройская смерть за веру и свободу отечества». Князья черногорские называются «серыми волками лесов», их предводители — «парящими орлами», их знаменосцы — «соколами».

Измена и коварные нападения турок, каждый раз возбуждали мстительный дух черногорцев к хищничеству и частым пограничным схваткам, к чему не менее служили также поводом: бедность, грубость, зависть и ненасытное [276] желание битвы. Но нападения в большом размере, против которых черногорцы всегда действовали оборонительно, бывали лишь в то время, когда турки приходили наказывать черногорцев за непокорность их власти. Но часто, видя, бесполезность своих предприятий, они на многие лета оставляли Черногорию в покое; и потом снова обоюдная злость пробуждалась, и какой-нибудь смелый паша, смиряя черногорцев, нередко платил жизнью за свою отвагу. Когда наступит так называемый «вечный мир» между турками и черногорцами — неизвестно; хотя, на словах, он и был уже неоднократно заключаем.

Образ войны черногорцев с турками определяется местностью. При первом внезапном нападении, черногорцы удаляются в горы, где, собравшись со всех сторон, нападают потом из за утесов, поражая неприятельские толпы своими меткими выстрелами из ружей и огромными камнями, сбрасываемыми с утесов, наконец бросаются в рукопашный бой, с криком «Кто герой, вперед! в лощину!» и стремительно атакуют неприятеля саблями и ружейными прикладами. В плен берут, с обеих сторон, только особ знатных, за которых надеются получать выкуп; побежденным черногорцы отрубают головы, в возмездие обычаю турок. Эту же услугу оказывает черногорец и своему тяжело [277] раненому одноземцу, которого он не может унести с поля сражения. К несчастию, следы этого гнусного обычая часто можно встретить даже в Цеттине, главном местечке Черногории, где иногда до сорока вражьих голов насаживаются на колья. Черногорцы почти всегда одерживают верх над своим неприятелем, и обязаны этим местности своей страны, в которой только одни они могут действовать с значительною для себя выгодою; своему искусству, силе и храбрости. Вся жизнь их проходит в воинских упражнениях: дети, юноши и возмужалые занимаются борьбою, прыганьем, лазаньем в запуски, бросанием больших камней на значительное расстояние, и преимущественно стреляньем в цель или охотою за дичью. Путешественнику покажется странною эта беспрерывная стрельба и обычай приветствовать пришлеца выстрелами.

Если бы турки имели более личной храбрости и мужества, то черногорцы дорого бы поплатились за свою свободу, потому что они не привычны выдерживать продолжительную, упорную и правильную войну. Это доказали австрийские войска, которые, за десять лет тому назад, при возродившихся спорах за границы, сильно поколебали черногорцев.

Кровавая месть нередко служит черногорцам поводом к раздорам с турками; но и [278] в собственной стране, к несчастию, страшный бич этот, угнетающий образование народа более, нежели бесплодие самой почвы или воина — требует жертв, несмотря на все усилия препятствовать этим кровавым ссорам и старание сохранить мир и согласие. Спорящим, пока еще они не перешли от слов к действию, говорят увещательным и кротким присловьем: «чуть, не до крови!».

Бесчисленные жертвы кровавой мести падали бы в Черногории, если бы военно-политическому характеру народа не служила оплотом мирная патриархальная семейная жизнь. Каждое семейство, каждое поколение, каждое селение, избирает себе честного и умного старейшину (не всегда однако ж превосходящего летами других), который подает совет во всех важных делах, и как судья, решает всякие ссоры. Ему часто удается, своим красноречием, общим всем черногорцам, примирить рассорившихся, которые, в этом случае, братским поцелуем запечатлевают союз свой, и нередко делаются задушевными друзьями. Высшую инстанцию примирения тяжущихся заменяет владыка, решение которого принимается безусловно. Старейшине семейства, во всяком случае, принадлежит почетное место: при торжественном собрании, всякий пьет за его здоровье прежде, нежели он успеет опорожнить стакан свой. Незнакомец, [279] вошедший в его жилище, будет пользоваться особенными знаками его радушного гостеприимства.

В совершенном противоречии с грубою военною жизнью встречаются, в семейном быту черногорцев, многие доказательства нежного чувства, заставляющие уважать этот народ. Грубое обхождение увидишь редко, а бранные слова даже не существуют в языке черногорцев. Везде замечаешь глубокое уважение к религии и к престарелым. Скромное обращение женщин с своими мужьями, и особенно их тяжелые работы, часто называли рабством, но против этого говорят все черногорские народные песни, в которых так часто воспевается нежная любовь супругов, и сверх того, согласие и счастие семейной жизни. Каждая женщина почитается священною особою; в случае кровавой мести она безбоязненно идет в дом противника. Горе тому, кто выстрелит в нее: тот, наверное, заплатит за то своею жизнью. — Вероятнее, кажется, что особенная скромность черногорских женщин, есть следствие врожденного уважения их к мужескому полу, призванному в славной битве приносить себя в жертву за честь отечества. Есть также много доказательств любви родителей к детям своим, любви детей к родителям и, наконец, детей между [280] собою. Самая высокая клятва для сестры есть брат ее.

Характер общественной жизни черногорцев вообще веселый. Если военные события не составляют предмет разговора, то стараются занять общество, среди табачного дыма, шуточными рассказами, остротами всякого рода, загадками и игрою в фанты. Кроме того, занимаются военными играми. Хотя черногорцы целые дни проводят иногда, при торжественных случаях, в пирушках, но никогда не пьют много. Песни поются при всяком торжестве: акомпаниманом им служат гусли, от которых монотонность и меланхолия напева еще более увеличивается. Геройские подвиги составляют главный предмет их песнопений, и, по уверению знатоков, песни их имеют поэтическое достоинство. Черногорцы страстно любят круговую пляску свою Коло. К выражению веселости принадлежат, сверх того, радостные крики и бесчисленные выстрелы из ружей и пистолетов. Последними празднуют, например, рождение дитяти, для того, чтобы от колыбели его отогнать злых духов. Подобных особенностей в нравах черногорцев очень много: они вообще любят церемонии. При бракосочетании, невеста становится на колени и протягивает руки, на которые кладут столько шашек и пистолетов, сколько невеста сдержать может; [281] при этом присутствующие призывают на нее благословение.

Почти все черногорцы высокорослы, стройны и крепкого сложения. Мужчины бреют черные волоса свои на передней части головы, между ушами, до маковки; сзади оставляют их висеть, что придает обнаженной голове их какой то дикий вид. Усы у них в большом уважении, и если кто за них ухватится, тот подвергает жизнь свою опасности. В загорелых чертах лица черногорца видны ум и храбрость; взгляд его спокоен и проницателен. Даже во взоре женщины видна какая-то решительность; черты лица их однако ж ранее стареются, чем у мужчин, потому что труды и жар дневной, сравнительно, они более переносят, нежели мужчины, но особенно потому, что слишком рано выходят замуж.

Черногорцы вообще весьма бедны, а потому и нужды их чрезвычайно невелики. Многие не имеют даже другой одежды, кроме той, которую носят. Кроме рубахи, мужчины носят брюки турецкого покроя и шерстяной балахон, а женщины платье, с широкими и длинными рукавами; те и другие носят плетеные опанки (лапти). Мужчины покрывают голову красною шапочкою, а также и незамужние девушки, у которых она часто бывает обшита разными турецкими монетами; замужние женщины носят [282] на голове платок. Жилище обыкновенного черногорца состоит из каменной хижины, закопченной от дыма с очага, находящегося посредине. Внутри соломенное ложе, несколько обрубков вместо стульев; один большой и несколько меньших сосудов для варения пищи; тут же встретишь иногда ларь, для хранения одежды или оружия. Селения черногорцев состоят из рядов, плотно одна к другой пристроенных каменных хижин. Как редкость, встречается там иногда кирпичный дом, с черепичною крышею. Городов нет в Черногории; и Цеттини, есть не более, как местечко, с немногими домами.

Скотоводство, земледелие и виноделие производятся с успехом только в некоторых плодородных частях Черногории. Стада овец и коз содержатся для домашнего потребления, также маис, рожь, картофель, лук и чеснок: последние потребляются в весьма большом количестве. Главные предметы торговли на черногорских базарах, кроме вышеупомянутых, суть: овес, пшеница, мед, яйца, домашние птицы, овечий и козий сыры, частью сушеная и копченая рыба, ловимая во множестве в озере Скутари, сушеная баранина и козье мясо, называемое castradina, свинина, свиной жир, сало, хлеб, соль, пиво, водка и т. п. Мужчины покупают почти исключительно порох и свинец. Так как в [283] целой стране нет телег и только одни богатые имеют мулов, то все припасы отвозятся и привозятся на плечах женщин, представляющих истинный образец терпимости. В доме женщины отправляют почти все работы; только в земледелии, садоводстве и пчеловодстве помогают им мужчины. Ремесла презирает черногорец, хотя и обладает большою к ним способностью; не занимается также и торговлею, но предоставляет все это поселившимся в Черногории туркам. Он не починивает даже своего собственного оружия, обыкновенно добытого на войне, которое часто бывает у него драгоценное: густо посеребрено и выложено перламутром и дорогими камнями.

Хотя христианство не успело еще вполне уничтожить в черногорцах дух вражды, вспыльчивости, хищничества, зависти и жестокости против врагов своих, но можно, в некотором отношении, сказать, что в Черногории господствует религиозное чувство. Каждое селение имеет, по крайней мере, одну церковь. Духовенство, которое, во время войны, предводительствует войсками, носит и в мирное время оружие. Кроме священников, многие монахи отправляют церковные требы.

Глава церкви, как архиепископ, и вместе светский правитель — есть владыка. Нынешний владыка называется Петром Ниегош. Дядя его, [284] избравший его наследником, прослужив долее полустолетия для пользы и славы Черногории, скончался 18-го октября 1830 года, старее 80 лет от роду. Причина, почему нынешнему владыке, заступившему на 17 году место своего дяди, не оказали сопротивления, заключается более в уважении к покойному владыке, которого некоторые признают святым и покровителем Черногории; но юноша вскоре выказал таким превосходные личные качества, что чрез них и точные выполнения мудрых советов и воли своего предшественника он снискал себе народную любовь. Привести народ из полудикого состояния на путь благонравия, народ, хотя грубый, но с подавленными благородными чувствами и уничтожить в нем закоренелое и вредное предубеждение — есть задача вовсе не легкая. При содействии Сената, состоящего из 12-ти членов и президента, издаются законы, которые, под защитою нескольких сот вооруженных, составляющих нечто вроде милиции, называемой гвардиею, и размещенной, под начальством капитанов, по провинциям — поддерживаются в своей силе. Во время скорого решения дела, владыку окружают около 30-ти лейб-гвардейцев, называемых перганицами, которые, вместе с вышеупомянутыми, состоят на жаловании. Много стоило труда заставить черногорцев платить подати, потому что, завоевав [285] себе независимость от турок, они думали навсегда избавиться от тяжкого харача. Но еще труднее искоренить кровавое мщение в народе, однако ж и это мало-помалу удается. Когда владыка в первый раз расстрелял одного преступника, то родственники сего последнего, делая кровавою местью, приходили в Цеттини спрашивать, кто были исполнители казни: «вся страна», отвечал владыка, ибо, по приказанию его, более сотни черногорцев отвсюду тотчас должны были явиться для казни осужденного. Такими мудрыми мерами достигает владыка своих намерений; но наиболее старается он действовать на образование юношества учреждением школ. Цеттиниская типография доставит, со временем, для взрослых достаточные средства к образованию. Столь же благодетельно, как для умственного развития народа, заботится владыка и о материальных его выгодах. Предшественник его ввел посевы картофеля: эти посевы, вместе со всеми зерновыми, поощряет нынешний владыка, со всею возможностью. Кроме этого, на случай неурожаев, он устроил запасные магазины, в между главными селениями проложил дороги, удобные даже для верховой езды.

Частная жизнь владыки увеличивает еще более то уважение, которое питают к нему за его [286] благоразумное и прочное правление. Получив образование в Петербурге, нельзя было бы узнать в особе его прежнего дикого мальчика — пастуха Радоя (Рафаэля), если бы шрам, оставшийся над левым глазом вследствие брошенного камня, не напоминал о детских военных играх его. Образ жизни его весьма прост: жилище его ничем не отличается от жилища гражданина среднего сословия. Он говорит бегло по-иллирийски, по-русски, по-итальянски и по-французски; по-немецки не столь хорошо. Благотворительность его известна всякому. При всех случаях, старается он укрощать жажду мщения в черногорцах и дикие порывы страстей их относительно турок. Если же дело дойдет до серьезного сражения, то он является достойным последователем своего дяди, который, за 50 лет пред сим, со знамением креста в шуйце, в с мечем в деснице, победил Скутарийского пашу Кара-Махмуда, которого голова, как победный трофей, сохраняется в Цеттини. Когда, за три года, турки снова овладели скалистым островом Вранина, находящимся на озере Скутари, то едва, силою, вывезли владыку из округа; в то время, когда ядра со всех сторон падали вокруг его.

Вся наружность владыки внушает уважение. Он целою головою выше всех знатных [287] черногорцев; стройного и здорового сложения; на лице его сама природа напечатлела особенное благородство, проистекающее из высоких чувств души его, с которыми конечно, он поведет Черногорию к счастливой цели.