Я. Н. ОЗЕРЕЦКОВСКИЙ

ТАЙНАЯ МИССИЯ ПОДПОЛКОВНИКА Я. Н. ОЗЕРЕЦКОВСКОГО

Яков Николаевич Озерецковский (1804-1864) был сыном довольно известного естествоиспытателя, этнографа и путешественника, профессора Московского университета и автора путевых записок, популярных у читателя начала XIX в., Николая Яковлевича Озерецковского (1750-1827).

Получив хорошее домашнее образование, Озерецковский тринадцати лет отроду вступил в действительную службу подпрапорщиком в лейб-гвардии Московский полк. В 1824 г., незадолго до своего двадцатилетия, был произведен в поручики.

Как известно, Московский полк был основной действующей силой повстанцев 14 декабря 1825 г. Озерецковский участия в мятеже не принимал, а вскоре после декабрьских событий был включен в специальную следственную комиссию, созданную по решению шефа полка великого князя Михаила Павловича “для приведения в ясность всех обстоятельств, сопровождающих происшествия в полке 14 декабря 1825 г. и открытия всех причастных в приуготовлении оного лиц”.

Весной 1826 г. Озерецковский добровольно вступил в Сводный гвардейский полк, сформированный из участвовавших в мятеже нижних чинов и предназначенный для отправки на Кавказ. До 1828 г. в составе полка участвовал в Кавказской, затем русско-турецкой и русско-иранской войнах; был в сражениях у Тифлиса, Эчмиадзина, при Адживан-Булаге, Эривани и пр., награжден золотым оружием “за храбрость”, переболел болотной лихорадкой и вообще основательно расстроил здоровье, и вскоре после возвращения в Петербург вышел с отставку в чине капитана. В 1830-1832 гг. он недолго служил гражданским чиновником инспекторского департамента Главного штаба.

В 1832 г. началась служба Озерецковского в корпусе жандармов. Он был произведен в подполковники и назначен состоять при шефе корпуса гр. А. Х. Бенкендорфе. Очень скоро жандармскому подполковнику предоставился случай отличиться: он с блеском провел ревизию Соловецкого острога и выявил целый ряд злоупотреблений, которые вскоре были исправлены повелением Николая I. Затем последовало новое секретное поручение, и Озерецковский отправился в союзную Австрию.

Материалы этой служебной командировки (рапорты, служебные записки и письма) 1836-1839 г. и составили основу настоящей публикации. Большая часть документов адресованы непосредственному начальнику Озерецковского Александру Николаевичу Мордвинову управляющему III отделением собственной Е. И. В. канцелярии в 1831-1839 г.; (после отставки он был назначен в 1840 г. губернатором в Вятку, впоследствии действительный тайный советник, сенатор). Рапорты и записки направлялись и начальнику III Отделения графу Бенкендорфу. Помимо этого в деле отложились материалы из служебной переписки Озерецковского с Л. В. Дубельтом и [305] А. М. Горчаковым, состоявшим при русском посольстве в Вене, а также отношение канцлера К. В. Нессельроде и русского посла в Вене Д. П. Татищева к правителю Черногории Петру Негошу и др. Документы в основном расположены в том же порядке, как они подшиты в архивном деле.

Озерецковский появился в Вене как своего рода “агент-координатор”: он обеспечивал связь III отделения с канцелярией австрийского канцлера гр. Меттерниха, собирал сведения о международном — преимущественно польском — политическом подполье, особенно активизировавшемся в период между двумя европейскими революциями 1830 и 1848 гг., наблюдал за настроениями на национальных окраинах Австрийской империи и у соседей Австрии, присматривал за приезжавшими в Вену согражданами, а при случае должен был вести и слежку. При этом миссия Озерецковского оставалась тайной: перед окружающими он играл роль частного лица, “больного русского путешественника”.

В сфере внимания Озерецковского оказались и весьма видные фигуры того времени, такие как знаменитый сербский просветитель Вук Стефанович Караджич или будущий классик молдавско-валашской литературы Александр Руссо — в то время еще шестнадцатилетний юноша-поэт. Особенно тесно судьба связала Озерецковского с митрополитом Петром Негошем — одним из величайших правителей Черногории (где светская и духовная власть традиционно сосредоточивалась в одним руках) и крупным славянским поэтом, автором поэмы “Горный венец” и других произведений.

Когда в 1837 г. потребовался человек, способный на месте, в Черногории, проанализировать сложившуюся там ситуацию, о которой русскому правительству сообщались самые противоречивые сведения, и дать о ней верное представление, на эту роль также был избран Озерецковский. Поездка в Черногорию еще больше сдружила его с “владыкой” Петром, письма которого также включены в состав публикации ¹.

После успешного завершения черногорской командировки, из которой, впрочем, он вернулся тяжело больным, Озерецковский еще некоторое время жил в Вене, исполняя прежние обязанности. Его произвели в полковники, но пик его карьеры остался уже позади. В 1839 г. был снят с должности покровительствовавший Озерецковскому Мордвинов за то, что пропустил в печать сборник “Сто русских литераторов” с произведенями и портретом декабриста А. А. Бестужева-Марлинского. С его преемником, Л. В. Дубельтом, отношения, видимо, не сложились. Ходили слухи о какой-то скандальной истории, в которой оказался замешан Озерецковский за границей. Как бы то ни было, но в 1841 г. он неожиданно оказался в глубокой провинции, в Перекопе, на должности управляющего Крымским соляным правлением с жалованьем 3 тысячи рублей в год, и прослужил на этом месте больше 20 лет — до 1863 г.

Сохранились воспоминания современника о той “царской жизни”, которую устроил себе “ссыльный” Озерецковский на новом месте: “Привыкший к столичной и заграничной жизни, к кругу высшего общества и будучи сам человеком светски-образованным, большим любителем искусств, остроумным и даже поэтом, он не мог удовольствоваться тихой жизнью с скромным содержанием” ². По инициативе Озерецковского [306] был выстроен Чонгарский мост через Сиваш, построен городской театр, разбит сад, “подававший пример к разведению растений в местности, считавшейся бесплодной” ³, была произведена геологическая разведка и открыты источники минеральной воды, вокруг которых возник небольшой курорт. В Перекопе появилось новое здание Благородного собрания, библиотека, вошли в моду любительские спектакли, литературные и музыкальные вечера. Сюда стали приезжать на гастроли и профессиональные труппы, столичные знаменитости (в частности, известная в то время актриса П. И. Орлова) ⁴. В их честь устраивались торжественные приемы и обеды, им дарились фантастические по ценности подарки. Не скучало и чиновничество: помимо балов, маскарадов, пикников, вокруг управляющего составился более узкий мужской кружок, периодически собиравшийся за карточными столами и, как сплетничали в городе, принимавший участие в “афинских ночах”, устраивавшихся в загородной резиденции начальника. Словом, Перекоп превратился в “уголок Парижа”.

Естественно, такой образ жизни требовал больших денег. Столь же естественно, что управляющий Крымским соляным правлением очень скоро перестал замечать разницу между собственными и казенными деньгами. На него, конечно, писали доносы: некий Чикин, советник правления, обвинил Озерецковского не только в казнокрадстве, но и в том, что тот собрал вокруг себя тайный кружок, который “есть весьма вредный рассадник”. Следствие показало, что Чикин “беспокойный и сварливый человек”, а “управляющий Крымским соляным правлением статский советник Озерецковский усердно занимается своею обязанностию, общество, которым окружен Озерецковский состоит из чиновников, служащих под его начальством и других ведомств, но чтобы это общество было тайное и вредное для правительства, сего при всем наблюдении не замечено и ничем не подтверждается” ⁵.

Лишь в 1862 г. была наконец произведена проверка и обнаружилась “сильная запущенность дел”. Озерецковскому было предложено подать в отставку, а Крымское соляное правление вскоре после этого было упразднено.

Получивший очень небольшую пенсию Озерецковский переехал из Перекопа в Евпаторию и через несколько месяцев умер в глубокой нужде (даже похороны устраивались по подписке). Несколько месяцев спустя его прах был перевезен в Перекоп и там перезахоронен.

Остается прибавить, что Озерецковский был несколько причастен и к литературе: в 1830-х гг. был опубликован ряд его сочинений: рассказы “Пещера за кладбищем” (“Библиотека для чтения”. 1834. Т. VI), “Нукер” (там же. 1835. Т. XI), “Однокашник”, “Физиогномика” (“Сын Отечества”. 1838. № 11, 12), “Крепость Баку и вечные огни” (Невский Альбом. СПб. 1840), путевые заметки “Плавание по Белому морю и Соловецкий монастырь” (СПб. 1836) и небольшой сборник “Повесть и быль” (СПб. 1840). Писал он также стихи, составил и обширные мемуары (видимо, утраченные). Литературные склонности Озерецковского объясняют своеобразие его служебных писем и записок, написанных значительно живее и свободнее, чем это было принято.

Комментарии

1. Ответные письма Озерецковского сохранились в Черногории и опубликованы: Вуксан Д. Писма Озерецковского, Ковальевского и Чевкина Владици Раду. Спомяник СКА IXXXI. Београд. 1935.

2. Смирнов В. Н. “Соляное царство. (Воспоминания чиновника)” // Исторический Вестник. 1905. Апр. С. 818.

3. Шмаков И. Я. Н. “Озерецковский (Материалы для биографии)” // Одесский Вестник. 1864. № 274.

4. Орлова-Савина П. И. Автобиография. М. 1994. С. 340, 343; РГАЛИ. Ф. 819. Оп. 1. Д. 350 (письмо Озерецковского к Орловой-Савиной).

5. ГАРФ. Ф. 109. I эксп. 1845. Д. 203.