СВИНЬИН П. П.

ВОСПОМИНАНИЯ

о плавании Российского флота под командою Вице Адмирала Сенявина на водах Средиземного моря,

(Автор сей статьи, Г. Свиньин, со свойственными его слогу занимательностию и приятностию, описывает плавание Российской эскадры, под начальством Командора И. А. Игнатьева, до Корфы, сообщает весьма любопытные замечания о Дании, Англии, Сицилии, Корфе упоминает о соединении сей эскадры с Российским флотом в Боко-ди-Катаро изображает деяния Адмирала Сенявина и таким образом доводит повествование свое до 10 го февраля 1806 года. Изд.)

10 го Ф. распространился слух, что вследствие мирного договора, заключенного в Пресбурге между Австрию и Францию, владения Венециянские причислены к так называемому Итальянскому Королевству, и что Австрийцы, занимавшие их ныне, готовы сдать оные французским войскам. Молва сия час от часу более подтверждалась. Хотя Адмиралом не было о сем получено [42] официяльных сведений, но он, зная беспредельное властолюбие Наполеона, не мог оставить сего без внимания, а усматривая, сколь полезно и важно будет для России предупредить Французов и не допустить их овладеть Албаниею и там укрепиться, отправил Капитана I-го ранга Белли с линейным кораблем Азиею, фрегатом Михаилом и бриком Экпедицион в Боко-ди-Катаро, предписав ему воспользоваться дружелюбным расположением народа к России, (Адмиралу известно было, что посланный с Высочайшим поручением в Ризано Российский Генерал-Лейтенант Ивелич, усердием и влиянием на умы своих соотчичей, жителей Черногории и Боко-ди-Катаро, успел показать им истинные их выгоды, состоящие в искренней преданности Российской державе) и постараться занять крепости, в сем заливе находящиеся, также учредить пост между островами Огюстою и Мелидою, откуда бы он мог наблюдать за движениями Французов в Далмации, и препятствовать водворению их в Рагузе. Кому мог Сенявин лучше сделать столь важное поручение? Белли известен был своею предприимчивостью, неустрашимостью и благоразумием: [45] он с горстию Руских матрозов в 1799 году спас Неаполь и удивил Европу. (Император Павел I, получив донесение о славном подвиге Капитана Белли, сказал “он хотел удивить меня - я ему тем же поплачусь!” и послал Белли ленту С. Анны I-й степени, несмотря на то, что он был в чине Подполковника.)

Едва Российский военный флаг показался в заливе Боко-ди-Катарском, как православные жители его, соплеменные и единоверные Россам, в изъявлении радости своей - тотчас отогнали от берегов своих Французскую шебеку, скрывшуюся под стенами Кастельнова и принудили ее отойти к Рагузинской стороне. Ночью Белли отрядил Лейтенанта Сытина с несколькими гребными суднами под прикрытием брика, который и взял ее абордажем, (Шебека сия называлась le Нazard, имел 46 человек экипажу, 14 пушек и 80 тон грузу. Под сим именем она осталась и в нашем флоте) а между тем Белли имел случай получить новые удостоверения в преданности Черногорцев и Приморцев к Российскому престолу и ненависти к Французам, и узнал, что еще 15 го Февраля Черногорский народ [44] на Сейме своем в Устине, положил отдаться в подданство и покровительство России и не впускать Французов в свою землю. Видя таким образом готовность их усердно ему содействовать, предложил он Австрийским чиновникам сдать ключи Бокезских крепостей Капитанам Комунитатов (округов) от которых оные вручены была им добровольно, ибо Австрийцы, как известно ему, хотят их сдать Французам. Справедливость требований, твердость и непоколебимость Капитана Белли и волнение народа убедили Маркиза Физилъера, и 22 го числа Российский победоносный флаг развивался уже на крепостях Катаро, Кастелъново, Испанъола, Будуа, Сан Стефано, Тринита и Порто-Россо. И так в первый раз водрузился орел Белого Царя *) (Так называют Славяне Российского Императора) между Славянскими народами, соединенными верою, языком, но разделенными и неизмеримым пространством! Заря утешительной [45] надежды воссияла пред ними, и что предполагаемо было Петром Великим, то выполнено Александром! Нельзя изобразить восхищения сего вновь приобретенного народа, покорившегося не оружию, но влечению сердец своих, видевшего в подданстве России торжество своих желаний, торжество своей веры.

Немедленно отправлен был из Корфы к Боко-ди-Катаро Генерал Майор Мусин-Пушкин с Витебским мушкетерским полком и несколькими полевыми орудиями. Вслед за ним 15 Марта Адмирал Сенявин отправился туда же с двумя кораблями.

Вскоре по приходе своем в Боко ди-Катарскую губу, он получил благодарственные письма от осьми Комунитатов, а к обеду приехал к нему знаменитый Черногоский Митрополит Петр Петрович Негош.

На другой день Адмирал отправился в город Катара на парадном катере под Адмиральским флагом своим, со всеми корабельными Капитанами и своею свитою, нарядные катера за ним следовали. Берега [46] были покрыты народом и тучею дыма от беспрестанной пальбы из пушек и ружей, сам народ изъявлял свою радость при виде дорогих гостей, в коих он зрел не гордых завоевателей, но спасителей своих и братий! На пристани Адмирал встречен был Преосвященным Митрополитом Черногорским, и пройдя несколько шагов, гражданскими и воинскими чиновниками, от имени которых Российский агент Г. Санковский изъявил речью приверженность их к Государю, щастие быть под Его скипетром и благодарение за оказанное им воспомоществование. Сенявин отвечал кратко, но так сильно, что от восклицаний и пальбы, которыми народ старался показать свое восхищение, должен был часто останавливаться. Немедленно дом, приготовленный для Сенявина, окружен был ликующими жителями, которые наперерыв старались изъявлять радость свою и средствами столь невинными и натуральными, что нельзя было не поверить искренности сего простодушного, неразвращенного еще народа. Четыре дня проведены [47] были Сенявиным в Катаро в беспресианых пиршествах.

Уверившись таким образом в непритворных чувствованиях приверженности к Российскому престолу всей Катарской области и Черногорского народа, учредив для поощрения Бокезцев и обеспечения их важной торговли конвой в Адриатике и на пути к Черному морю, и отправя Капитана Белли с тремя линейными кораблями, фрегатами и 4 бригами для очищения от Французов островов, лежащих противу Далмации — Сенявин возвратился в Корфу.

Пристани Боко-ди-Катарские открывая толикие выгоды для торговли, возбуждали неоднократно желание в Английском Правительстве приобрести их себе, и для сего присылаемы были от оного в Рагузу уполномоченные коммисары, не щадившие ни денег, ни трудов для склонения Черногорцев на свою сторону. Но для России, приобретение сие в нынешних обстоятельствах важно были и в других отношениях: положение сей провинции столь выгодно для пользы Российского оружия и политики, что занятие ее [48] увеличило с одной стороны силы наши в Ионийских островах, а с другой сделало сильное впечатление на соседей Али-Паша, сей гордый деспот Мореиской, не уважающий и своего Государя, переменил тотчас свое обращение с нами, и прислал к Сенявину разные подарки и письмо, в коем просил его о приязни и благосклонности, французы обязаны теперь держать большие силы в Далмации и не посмеют простирать далее замыслов своих на Морею.

Неприступное положение Черной горы, состоящей из цепи утесов, разделяющих Турецкую Албанию от Боснии и Далмации причиною, что малая область сия, окруженная могущественными народами, остается свободною и независимою. Прежде платила она некоторую, дань Турции, но в 1800 году, после славной победы над многочисленною армиею Али Паши, она свергнула сие постыдное иго. Али с 70,000 победоносного воинства пришел к Черной горе в намерении изгладить с лица земли сие непослушное и дерзкое племя Славян. Уже выбиты были Черногорцы, не смотря на сильное [49] сопротивление свое, с первых возвышенностей, и Митрополит, присутствовавший везде, где угрожала опасность, со крестом в одной и с мечем в другой руке приказал отступить. Уже Мусульмане не смотря на великий урон свой, двинулись с гор при ужасном крике, подобно быстрому ревущему потоку — но вдруг разверзлась земля под ногами их от неожиданного взорвания подкопов, в кои заманены они были хитрым Митрополитом. Отчаянные Черногорцы являлись повсюду из засад своих и поражали с тылу и с переди — страх объял Мусульманское воинство, грозное ополчение их, которое за минуту до сего щитало себя победоносным — обратилось в бегство. Сам Паша был преследован Черногорцами и едва спасся в Эпире, потеряв в сей раз более 20,000 убитыми на месте. Освободясь столь славным образом от Турецкого ига, они завоевали еще горы, простиравшиеся по реке Синице.

Сей народ заслуживает внимания и в других отношениях. Странный вид обнаруженных [50] гор сей страны сходствует с суровостию, и дикостию характера и наружности жителей. Подобно всем обитателям гор, они страстно любят свободу и Отечество, и носят печать народной гордости. Чрезвычайная уверенность в жизни, делая их отменно здоровыми и сильными, обеспечивает независимость их от других наций. Все нужды с избытком удовлетворяют они землепашеством и скотоводством, к чему способствуют, пересекаемые рекою Великою, плодоносные равнины и холмы, на коих рассеяны их хижины. Жителей в Черногории можно положить до 20 тысяч мужеского полу и как всякой здесь воин, то небольшая область сия может легко выставить до 10,000 ратников. Они управляются Митрополитом, который в одно время имеет власть военачальника, законодателя и блюстителя святыни. Нынешний Первосвященник их, Петр Петрович Негош, человек весьма умный и ведущий. Черногорцы говорят Славяно Иллирийским языком, весьма понятным Руского. Немногие из них [51] умеют писать; История же их до сей поры передается изустно в балладах или простонародных песнях, кои обыкновенно составляются на каждое сражение. Напев их весьма похож на наши Руские национальные песни; замечается также некоторая унылость в окончаниях, Бокезцы во многом сходствуют с своими соседями — Черногорцами. Даже неприметно, чтобы важные коммерческие сношения и житие по городам и селам сколько нибудь смягчили их нравы, или нарушили их патриархальную простоту. Всякий из них также воин. Всякой дышит войною. Ярые волны, разбивающиеся о дикие утесы, бурные ветры, воющие в ущельях, беспрестанное борение стихий, поражающее их дух и зрение — натурально вдыхают в них сей браннолюбивый характер, Крепость Катара неприступна, и только с одной стороны возвышается над нею хребет утесистых гор; но невероятно, чтоб когда нибудь нога смертного взобралась на них, а тем менее возможно встащить осадную артилерию равномерно мудрено [52] поверить, чтоб и огромные стены башни, возвышающиеся на острых скалах, или извивающиеся по пропастям были творением рук человечески; одно отчаяние или крайняя опасность могли породить чудеса сии. В городе строение вообще все каменное в Азьятском вкусе.

Кастельново довольно большой и богатый городок, построен также на весьма крепком и живописном месте.

Губа Катарская состоит из трех природных басейнов, соединяющихся узкими проливами, которые весьма удобны к укреплению. В них может бесопасно стоять многочисленный флот. Удобность портов и более недостаток в хлебе обратили все внимание жителей на мореплавание: слишком 400 судов, из коих много трехмачтовых и хорошо вооруженных, принадлежат сему заливу, и конечно бес труда можно выбрать здесь до пяти тысяч матрозов, стрелков же до десяти тысяч. Всех жителей в Боко-ди-Катарской области можно положить до 55,000. Большая часть из них исповедует Грекороссийскую [53] веру, остальные же Католическую. Вообще все говорят одинаковым языком с Черногорцами и одежду носят такую же. Она состоит из широких панталон с узкими испещренными чулками. Кафтан такого же цвета с бортиком по швам и толстый кушак, за коим носят всегда пару пистолет и длинный кинжал, башмаки у всех красного цвета с завостренными кончиками. Голову покрывают маленькою крашеною тряпочкою с черною кистью на верху, темя выбрито, а сзади волосы распущены. До сей поры сохраняются между Катарским народом некоторые обычаи и узаконения древних северных народов — весьма схожие с законами наших предков. Например, за нанесение обиды или раны, положена цена. От наказания за самое убийство можно откупиться. В сем последнем случай происходит весьма странный обряд: виновный посылает послов к родственникам убитого, требуя суда над собою. Они сходятся, и он начинает ползать на коленях по комнате, а неприятели гонятся за ним с саблею [54] или кинжалом - после сего уж платит он уговоренную пеню.

Адмирал, вскоре по приходи свом в Корфу, получил известие, что храбрый Капитан Белли овладел островом Курцолою, и в крепости нашел 12 медных пушек, гарнизону 250 рядовых, Подполковника и 7 Офицеров, а в пристани большое количество провиянта и разных материялов.

Сделав различные учреждения для бесопасности и спокойствия Ионийской республики, приняв на себя от Англичан защищение и сбережение Адриатики и посадив 6 рот егерей на корабли С. Петра, Селафаила и Москву — Сенявин отправился с ними 11 Апреля обратно в Боко-ди-Катаро.

24 приезжал на корабль к Адмиралу поверенный от Рагузинской республики с уверениями в дружбе и преданности ее к России и повторением, что ни коим образом жители ее не впустят в пределы свои французов. Бедные не предчувствуют, что черная туча уже носится над головами их, что тот, для кого нет ничего священного, не уважит их нейтралита ! [55]

27 в полдень, Адмирал, подходя к Курцоле к великому удивлению своему не нашел Руского флага на крепости. Остановясь на якоре, увидели несколько французских солдат, расхаживающих по валу, я наконец узнал, о вчерашний день в ночи 350 человек неприятелей, пользуясь отбытием Белли к острову Лезино, переправились в ночи на 7 судах из Макарека и невзначай попав на малый отряд наш, оставленный при флаге, заняли опять крепость. Чрезвычайно крепкая погода не позволила сделать тотчас же десанта, но Фрегат Автрол взял пять требакул, из коих одна была вооружена 18 фунтовыми пушками. К вечеру ветер утих и на ночь посланы были вооруженые гребные суда для разъезда пред крепостию, а пред светом сделана была высадка, но Французы, при ночной темноте, успели бежать с разных мест острова в обывательских лодках на противулежащий Рагузинский берег, и наши успели перехватить одну только лодку с 16-ю солдатами. [56] Удержание острова Курцолы важно по близкому положению его к нейтральному берегу, который можно в таковом случае охранять с моря небольшим числом военных судов, но главное богатство его и выгоды составляют хороший рейд, белый строевой камень необходимый для Катара, дрова и строевой лес, коими он изобилует, а как здесь нашлось и много корабельных плотников из жителей, то предположено строить и снаряжать здесь канонерские лодки из призовых судов.

29 го, оставя у Курцолы Фрегат Автрол, Адмирал Сенявин вступил под паруса, и пошел к острову Лезино. На пути встретился Капитан Белли, который донес, что неприятель на сем острове весьма силен, и что все покушения его завладеть оным были тщетны, и он принужден был их оставить, ибо силы неприятельские, по близкому положению его у матерого берега, могли всегда быть увеличены, тем паче, что французы из Венеции переходят беспрепятственно чрез Австрийские владения. Убедясь на месте в точности сего показания, не теряя временя, Сенявин оставил сей остров, [57] и 7го мая прибыл в Катаро.

Проходя Курцолу, он усилил ее защищение еще одним линейным кораблем и несколькими канонерскими лодками, и по желанию жителей, (коих считается до 6000) оставил им прежний образ правления, и даже упросил бывшего со стороны Австрийского Правительства Президентом трибунала Графа Гризогона и впредь отправлять сию должность. Адмирал заходил также в Рагузу и ездил в город, где был принят Сенатом с величайшею церемониею, а народом с непритворною радостию. Сенаторы во все время были одеты в черные мантии и большие парики. Они не преставали уверять в своей преданности к России и ненависти к французам.

Город Рагуза лежит у подошвы Баргартской горы и построен четвероугольником. Он обнесен каменною стеною с круглыми башнями. Одни только южные ворота укреплены по правилам новой фортификации [58] Улицы, кроме главной, очень узки, но довольно чисты. В Архитектуре домов замечается соединение Азиятского вкуса с Итальянским. Дворец, в котором живет Ректор, есть огромное здание готической архитектуры. Церкви вообще великолепны.

Гавань Рагузинская удобна только для помещения небольших судов, но в полумили от города находится прекрасный порт Святого Креста в коем стоит комерческий флот республики, простирающийся до 200 судов. — Малые области наживаются обыкновенно от войны сильных держав, так и Рагузинцы обогатились в последния времена на щет Турок и французов.

Жителей в республике щитается до 45 тысяч, а земли до 5о квадратных миль. Она разделяется на 7 Графств. Рагузинцы говорят Славянско-Иллирийским языком, но и Итальянский в большом у них употреблении. Господствующая вера Католическая.

Удивительно, и почти непостижимо, как сия маленькая республика до сей поры, [59] в продолжение 9 веков, могла держаться при великих переворотах, вокруг ее случившихся. Конечно, сие делает великую честь ее Правительству, которое ведет себя столь благоразумно и осторожно, но не менее того показывает мудрость узаконений их, кои они наблюдают свято не дерзая делать никаких перемен. Образ правления Рагузинской области, напоминает эпоху величия Венеции и есть странная смесь Аристократии с Демократиею. Глава Правительства, называемый Ректором, выбирается ежегодно из Сенаторов. Нельзя не упомянуть здесь о приветствии, которое получает он при исходе своего царствования. К нему является вестник от Совета с сими словами:,,именем республики объявляю вам, что вы должны оставить дворец сей, иначе вылетите из окна." Угроза сия вошла в обыкновении с 1558 года, когда один Ректор насильно хотел продлить власть свою, которая также с тех пор была ограничена. Ныне сопряжены с сим достоинством следующие преимущества: Ректор председательствует [6о] в обоих Советах, прилагает печать к определениям народным, хранит ключи городов и крепостей, принадлежащих республики, собирает Сенат и верховный Совет, но в обоих имеет только по одному голосу. При выезде он предшествует отрядом вооруженных людей, несколькими музыкантами и большою свитою. В случае смерти его запираются городские ворота.

Рагузинская республика находится под защитою Порты. Она приобрела ее покровительство в то время, как могущество Оттоманов угрожало гибелью всей Европе и доныне свято хранит хартию Султана Орана, к которой, вместо подписи, приложил он руку свою, окунув ее в чернила. Спокойствием своим область одолжена также немало податям, кои платит она Порте, Австрийскому Императору и Папе.

11 го фрегат Венус привел богатые призы, и донес, что корабль Елена принял под конвой в Триесте более 40 судов под Российским флагом, и дожидается крепкого попутного ветра, узнав, что по берегам Истрии находится значительное число [61] неприятельских лодок, вооруженных большими пушками, и намеревающихся напасть на конвой. Деятельный Адмирал пустился тотчас же с тремя линейными кораблями и одним Фрегатом в Триест в намерении очистить путь конвою и для получения некоторых политических сведений.

14-го противу Рагузы встретился с ним корабль Елена с конвоем своим, который прошел благополучно Истрийские берега. Не смотря на то, Сенявин продолжал путь свой к Триесту. На другой день по прибытии на Триестский рейд, получена им от Коменданта прокламация Австрийского Императора, коею запрещается Российским и Английским судам вход во все Адриатические его порты. Не зная настоящего положения политических дел, а тем более получив известие из Боко ди-Катаро, что на 22 число Французские войска заняли Рагузинскую республику - Адмирал снялся с якоря и пустился в обратный путь с первым попутным ветром. [62]

Здесь, донесено ему было, что Черногорцы вместе с жителями Боко-ди-Катаро и подкрепляемые некоторым числом Российских войск, не только отразили Французов, стремившихся напасть на Боко ди-Катарскую область, но, выгнав их из старой Рагузы принудили ретироваться в неприступные горы к новой Рагузе. Французы заставили при сем случае Рагузинцев действовать с собою противу Бокезцев, которые весьма рады были при сем случае утолить старинную свою междоусобную ненависть. Когда они принуждены были оставить город, то унесли с собою все, что только могли захватить, а остальное старались истребить; но за всем этим Черногорцы сделали величайшую добычу и совершенно опустошили город. Народ сей не может отвыкнуть, несмотря на увещания и запрещения Митрополита, от ужасной Азиятской привычки — грабить и резать головы у побежденных ими неприятелей, которые хранят они как главные драгоценности в домах своих,

Невозможно было равнодушно смотреть на Черногорцев или Бокезцев, в восторге [65] возвращающихся домой с трофеями. Один из них одет был в женское платье, найденное им в Рагузе, на другом был Капуцинский капишон, на третьем Сенаторская мантиа и парик, а на плечах с одной стороны на крючках навешаны живые гуси и куры, а с другой человеческие головы, книги, подушки и все, что только можно найти и унести с собою. Таким образом несколько дней являлись сии странные фигуры на голых скалах Далматских гор, пробираясь к хижинам своим с пляскою, и распевая веселые песни, которые с ужасным криком гусей и уток, весящих у них на крючках — производили дикие отголоски! Сии победители представляли необыкновенно смешное и отвратительное зрелище.

Адмирал немедленно отправился с кораблем своим к Рагузе, осмотрел позицию и возвратился в Боко, где посадив остальные войска на корабли и сделав нужные распоряжения, пошел опять к Рагузе. Несмотря на чрезвычайно крепкую позицию, которую заняли Французы в неприступных горах, укрепив их сильною артиллериею, [64] положено было выбить их оттуда и запереть совершенно в новой Рагузе, а потом строгою блокадою с моря и с других сторон заставить сдаться.

Сражение 5 числа июня, увенчавшее полным успехом виды Адмирала, и происходившее под собственным его руководством, показало, что преграды, положенные природою и искуством, не могли противостоять храбрости Российских войск. От 3-х до 8 часов по полудни продолжалось беспрестанное сражение. Руские должны были беспрестанно взбираться на утесы при несносном жаре и преодолевать смерть на всяком шагу. Каждая минута являла зрелище неслыханного мужества и деятельности: одни, поражаемые, с гор падали в пропасти, другие заступали места их — матрозы втаскивали пушки туда, куда и дикой Черногорец не дерзал взбираться преследуя серну — Французы были атакованы там, где натура и искуство ручались им за безопасность — самые хитрые маневры их были отгадываемы, предупреждаемы и обращаемы им самим во вред. Наконец, [65] потерявши 15 пушек и более 400 человек убитыми (в том числе Генерала Дельгога) и около 150 пленными, и быв преследуем слишком по 10 верст до самых стен новой Рагузы — при помощи темноты успели они ускользнуть от Черногорце, отправленных их отрезать, и запереться в город. Надобно заметить, что Русские, кроме преодолевания природы, должны были бороться с превосходным числом неприятеля. Одного регулярного войска у Французов было до 4000 и несколько тысяч Рагузинцев, а у нас всего 1200 регулярного и до трех тысяч Черногорцев и Бокезцев. Должно отдать также справедливость неприятелю: Французы сражались отчаянно.

Митрополит Петр Петрович и Генерал Майор Князь Вяземский, командовавшие войсками, отличили себя нетолько неустрашимостию, но также деятельностию и необыкновенным хладнокровием. Каждый офицер, каждый солдат — показал себя героем.

Черногорцы и Бокезцы бросались с радостию с Русскими вместе на пушки, и произвели в последствии такой страх во Французах, [66] что они всякий раз при виде их предавались бегству. Не столько их варварская привычка резать головы, сколько удивительная способность метко стрелять из ружья и сверхъестественная легкость взбираться на чрезвычайные крутизны и перепрыгивать чрез пропасти, подали к сему повод.

(Продолжение впредь)