№ 281

В моей депеше за № 17 я извещал ваше высокопревосходительство о прибытии в турецкую столицу сербских депутатов и сообщил Вам содержание письма, которое они доставили мне от Георгия Черного ¹.

Ваше высокопревосходительство будете весьма удивлены, увидев, в каком неведении по-видимому пребывает сербский вождь, в отношении того, что было оговорено в Бухарестском трактате в пользу этого народа ².

Что касается меня, то это обстоятельство меня не только удивило, но и повергло в самое большое смущение, в связи с моей линией поведения в отношении сербских депутатов.

Другим не менее необъяснимым для меня фактом была передача мне письма не депутатами, а лейтенантом Савичем, прибывшим раньше их в столицу, письма, написанного мне его превосходительством г. адмиралом Чичаговым 3 июля сего года ³, и о котором мне заранее было известно, что его передадут депутаты.

В то время как я пытался составить себе верное представление об этой сфере интересов его императорского величества, я испытал настоящее огорчение, обнаружив, что у меня нет донесения, которое должен был мне представить г. коллежский советник Недоба о том, каким образом он сумел исполнить инструкции, данные ему его превосходительством г. адмиралом Чичаговым, когда надобно было сообщить сербскому народу о том, накую заботу проявили о его интересах в наших мирных переговорах с Портой; отправление в турецкую столицу лейтенанта Савича, а затем депутатов, были для г. коллежского советника Недобы случаями, которыми, я полагаю, он мог и должен был воспользоваться, чтобы дать мне представление о сделанных им сообщениях и о поручении, которое могло быть возложено на депутатов. Я делаю это замечание без намерения осуждать, так как, возможно, этот чиновник был вынужден молчать по какой-либо важной причине, оправдывающей это молчание.

В этом состоянии неопределенности, вызванном стечением противоречивых обстоятельств, стало известно о заявлении, сделанном Порте сербскими депутатами, о том, что они не имеют поручения войти с ней в объяснения относительно соглашении, а лишь должны выяснить ее намерения в отношении сербского народа.

Оттоманское министерство показало мне это заявление. Оно представляет контраст с содержанием письма его превосходительства адмирала Чичагова от 3 июля, что вызвало во мне еще большую неуверенность относительно истинного положения дел. Иначе все это обстояло для Порты. Поскольку ей было выгодно обсуждать этот вопрос предпочтительно в другом месте, нежели в столице, она воспользовалась случаем, чтобы начать переговоры с сербами далеко отсюда и поручила это своему комиссару в Софии Челеби Мустафе-эфенди; она отослала депутатов в сопровождении некоего Баки-эфенди, бывшего кучук-тескереджи, которому поручалось вступить в переговоры с сербами под руководством Челеби Мустафы-эфенди. Кроме того, Порта направила в Сербию в качестве как бы миссионера зворницкого епископа, который предварительно получит инструкции от того же Челеби Мустафы-эфенди.

Депутаты отбыли в прошлый понедельник 14 (26) сего месяца, и мне не удалось ни с кем из них связаться во время их пребывания в Константинополе, хотя я об этом просил; с их же стороны не последовало какого-либо обращения ко мне с этой целью; может быть у них не было такой возможности.

У меня есть основания думать, что их речи перед Портой были в духе письма, написанного мне Георгием Черным, то есть они говорили, что в мирном договоре с Россией нет условия касательно Сербии, так как реис-эфенди просил меня передать ему, [284] чтобы показать сербам, удостоверенный мной перевод на русский язык статьи VIII мирного договора.

Раздумывая о том, как оттоманское министерство может использовать эту статью, я поначалу отклонил его просьбу, ссылаясь на то, что текст договора доли ел быть составлен на французском и турецком языках, а не на русском; что поэтому я не могу сделать перевод, который оно просит, и тем более не могу подтвердить достоверность такового, так как речь идет о том, чтобы представлять его затем как официальный документ, а, возможно, перевод не передаст в точности содержания статьи. Поскольку у императорского двора принято переводить на русский язык его соглашения с разными державами и даже их печатать и передавать экземпляры своим миссиям за границей, я был уверен, что таким же образом поступят и в отношении Бухарестского мирного договора и что я немедленно передам один экземпляр Блистательной Порте.

Реис-эфенди тогда попросил у меня копию на французском языке мною заверенной статьи, касающейся сербов. Мне пришлось ее передать, тем более, что оригинал договора на французском языке, за подписью трех уполномоченных его императорского величества, был вручен оттоманским уполномоченным при заключении мира, и они со своей стороны передали турецкий оригинал, скрепленный их подписями. Кроме того, отказ с моей стороны способствовал бы усилению уже существующего между нами недоверия.

Закончу эту депешу, уведомив ваше высокопревосходительство, что исходя из сведений, которые мне удалось собрать, представляется, что Порта тем не менее хочет испытать метод убеждения, чтобы достигнуть соглашения с сербами, что она боится возможных последствий применения силы против этого народа.

Я, со своей стороны, буду в этом деле отстаивать интересы его императорского величества, насколько позволят обстоятельства; но я предвижу, что придется работать наощупь, так как неизвестно через кого, где и каким образом я смогу следить за ходом переговоров. которые начнет и будет вести Челеби Мустафа-эфенди или же его агенты в Сербии.

Почтительнейше остаюсь, ваше сиятельство, вашего высокопревосходительства нижайший и покорнейший слуга

А. Италинский

АВПР, ф. Канцелярия, 1812 г., д. 2282, л. 90—93. Подлинник.

Комментарии

1 См. док. № 276.

2 См. комм. 1 к док. № 276.

3 См.: Уляницкий В. А. Материалы..., с. 90.