3 июля 1812 г.

Войти с Георгием в объяснение, согласятся ли сербы в то время, когда наши войска в значущем числе войдут в Сербию для прохода далее, чтобы тысяч 15 сербов употреблены были совокупно с нашими войсками вне Сербии; вместо же сих оставим им некоторое число наших войск взамен вышедших ¹.

Благодарит за доставленные известия и поручает ему стараться подкреплять приверженность к нам Сербии, убеждая их, что при заключении мира с Портою пользы их из виду упущены не были ².

ЦГВИА СССР, ф. ВУА, д. 2884, л. 212 об. Копия.

Комментарии

1 Безрезультатность попыток склонить Порту к союзу с Россией в войне с Францией, вступление «великой армии» Наполеона в русские владения не заставили П. В. Чичагова отказаться от замысла «адриатической экспедиции». В депеше Ф. И. Недобе от 3(15) июля 1812 г. П. В. Чичагов снова излагал свой проект. По его мнению, если Порта все же согласится заключить союз с Россией, сербы «получат право оставаться вооруженными и присоединиться к русской армии как для того, чтобы защитить свою родину от каких бы то ни было посягательств, так и для того, чтобы вести войну там, где этого потребуют обстоятельства». В противном случае Бухарестский договор практически потеряет всякую силу. Россия вынуждена будет обратиться к христианским подданным Порты и прежде всего к сербам с призывом присоединяться к своим войскам (ВПР, т. VI, док. № 192, с. 468—470). 15 тыс. сербов предполагалось присоединить к русским войскам во время диверсии в Далмацию, а для защиты Сербии Чичагов намеревался оставить в ней отряд численностью в 5 тыс. (П. В. Чичагов — Александру I 16 июля 1812 г. — Русская старина, 1893, № 1, с. 92).

2 Бухарестский договор, заключенный 16 мая 1812 г. был ратифицирован русской стороной 11 июня. Однако Порта задержала ратификацию, заявив об отказе признать статью, касавшуюся русско-турецкой границы на Кавказе и статью VIII об автономии Сербии, которая была включена в мирный трактат, несмотря на упорное сопротивление турецких уполномоченных (П. В. Чичагов — А. Я. Италинскому 17 (22) июня 1812 г. — Уляницкий В. А. Материалы к истории восточного вопроса в 1808— 1813 гг. — В кн.: Чтения в Обществе истории и древностей российских при Московском университете. 1901, кн. 4 (199), с. 72—74). Порта все же ратифицировала основную часть мирного трактата (без секретных статей относительно размежевания на Кавказе, разрушения прадунайских крепостей Измаила и Килии). Обмен ратификационными грамотами произошел 2 июля. Чичагов с момента своего назначения главнокомандующим дунайской армией упорно добивался заключения с Портой нового договора не только о мире, но и о военном союзе, направленном против наполеоновской Франции. Поэтому он не придавал серьезного значения условиям Бухарестского трактата. Лишь после его ратификации, когда перспектива склонить султанское правительство к военному союзу с Россией фактически отпала, Чичагов отправил публикуемое предписание И. К. Орурку и А. Полеву, а также депешу Ф. И. Недобе, к которой прилагался текст ст. VIII Бухарестского договора (см.: ВПР, т. VI, док. № 192, с. 468—470). Недоба должен был сообщить Совету содержание этой статьи, но «лишь в выдержках, смягчив имеющиеся там выражения, к которым прибегли в этой статье лишь для того, чтобы передать обычный для таких случаев восточный стиль». Русский представитель должен был «успокоить сербов и внушить им достаточное доверие, чтобы они правильно оценили сложившиеся обстоятельства, и в устной форме осторожно разъяснить им, что сделал русский двор с целью добиться временного решения участи их нации и что он намерен сделать с целью обеспечить окончательное и более соответствующее их достоинству решение их судьбы». «Вследствие дел первостепенной важности, — говорилось далее, — мы не могли прервать начатые переговоры или отсрочить заключение мира с турками ради того, чтобы добиться для сербов постановления о таком политическом устройстве, на которое они имеют права, но которое зиждилось бы лишь на этом договоре» (Там же, с. 468).