Донесение К. К. Родофиникина П. И. Багратиону о готовности сербов оказать содействие русским войскам после перехода их за Дунай и о характере сербо-турецких отношений

18 января 1810 г. Крайов

Милостивый государь! По прибытии моем сюда из Гирсова обязанностию своею постановил я послать немедленно конфидента к коменданту Миленку и к воеводе Вельку, во-первых, с извещением их о принятой [144] решимости дать вскорости сербам деятельную помощь, во-вторых, с требованием, дабы меня уведомили как о расположении умов прошедшею осенью покорившихся туркам сербов, обитающих горы от Нисса и Бани до Дуная, так и о возможности найтить нам на той стороне сено и подводы. Вчера ввечеру возвратился мой конфидент и донес мне от Миленка и Велька, что вышеупомянутые сербы по сношению с ними все отозвались готовыми содействовать оружию российскому, когда оное приближится к Тимоку и поставит их в возможность с безопасностию обнаружить образ своих мыслей. Сена близ Неготина имеется теперь знатное количество, перевезти туркам вскорости всю массу, там состоящую, есть дело невозможное, следственно, естли они не предадут пламени означенное сено, можно надеяться получить нам оное. Хотя отряд, долженствующий действовать за Дунаем, и обеспечивается фуражом, приготовляемым близ берегов Дуная в Малой Валахии, со всем тем не бесполезно бы было найтить оного на той стороне, ибо чрез то самое будем в состоянии сделать жителям немалое облегчение в подводах, что и заставило меня помышлять о сей статье. Подвод при первом переходе войск обнадеживают меня некоторым числом, при приближении к Тимоку утверждают, что получим таковых тысячу и более, если понадобятся.

Относительно положения дел Сербии донесено мне следующее: по всем границам турки не чинят никаких поисков противу сербов, со стороны Нисса производится беспрепятственный провоз в Сербию турецких товаров, как равно вывоз из Сербии масла, меду, воску и прочего. Черный Георгий, во время собрания народного в Белграде обязавшийся не всчинять ничего до возвращения депутатов, посланных от народа к вашему сиятельству, по распущении оного собрания, избавясь от опасности, в коей находился ¹, дал повеление, чтобы со всякой души мужеска пола собрать по червонцу, обязываясь всех тех, кои заплатят сию подать, не посылать более противу турок ². Весьма мало, однако, уездов поныне покорились сему повелению; но я не сомневаюсь, чтоб впоследствии не выполнили оного, ибо главнейшие поглавари, как-то Милан, Петр Теодорович, архимандрит Мелентий здесь, Миленко в отдаленности по позиции, занимаемой им в Порече, а Яков Ненадович, управляющий ныне Советом сербским, не осмеливается без всех сих противуборствовать Черному Георгию.

Миленко весьма опасается, чтобы турки не обманули Черного Георгия наружно оказываемыми добрыми расположениями и не довели его до примирения с ними, к чему по простоте своей и легковерию при настоящем положении дел, при коем он в полной мере уверен, что не должен ожидать помощи ниоткуда, легко податься может ³. Депутаты хотя и писали ему и Совету о непременном намерении вашего сиятельства дать им вскорости помощь, нимало, однако, в Сербии сему не верят, ибо Младен и Милое велегласно твердят всем, что Россия их обманывает; сии два лица, изгнанные народом из Совета, после распущения последнего народного собрания опять начали действовать и владеть умом Черного Георгия, который на прошедших днях выдал дочь свою за племянника Младенова, чем союз их еще вящше ныне утвердится ⁴.

Граница австрийская с Сербиею везде затворена толь строго, что ничего провезти невозможно. Сие, присовокупляясь к другим обстоятельствам, приводит сербов в отчаяние. депутаты их, быв сегодня у меня, слезно просили о представлении вашему сиятельству, колико нужно по крайней мере открытие коммуникации между здешним краем и отечеством их. Сие единое уже остановит все подвиги зломыслящих к примирению сербов с турками, извлекши народ от крайней нужды, кою терпит во многом, а наипаче в соли, которой совершенно нет теперь в Сербии ⁵. Я, обещав [145] депутатам выполнить их прошение, успокоил уверениями что все приуготовления приходят уже к концу и что в непродолжительном времени и коммуникации откроются, и войска перейдут на правый берег дуная.

Пребываю с совершенным высокопочитанием и неограниченною преданностию вашего сиятельства, милостивого государя, всепокориейший слуга

Константин Родофиникин

Помета: [Получено] 20 января 1810 г.

ЦГВИА СССР, ф. ВУА, д. 394, ч. 9, л. 4—7. Подлинник.

Комментарии

1 Речь идет о событиях, связанных с работой в ноябре 1809 г. народной скупщины в Белграде (см. комм. 3 к док. № 118), выявившей серьезные разногласия между Карагеоргием и приверженцами начала переговоров с турками (Ђорђевић М. Политичка всторија Србије..., с. 271).

2 Возможно, речь шла о новом налоге (один дукат с человека), который Совет установил для военных нужд.

3 В переписке между Хуршидом-пашой и Карагеоргием, начавшейся осенью 1809 г., паша выдвинул условия мира с Сербией, которая должна была согласиться на вступление в Белград отряда турецких войск (см. док. 112). Карагеоргий заявил, что мир может быть заключен лишь после разграничения территории на что паша ответил угрозами растоптать Сербию и объявил, что никакие сербские границы не признает, так как он знает лишь границы Турции с Австрией по Саве и Дунаю, что в новом походе на Сербию его не остановят ни сербские войска, ни сербские укрепления, подобные делиграду (Хушид-паша — Карагеоргию 9 ноября 1809 г. — Военный сборник, 1865, З’Г 2, с. 261—262). Карагеоргий не пошел на уступки туркам, а потому переписка его с Хуршидом-пашой ни к чему не привела (Арснијевић-Баталака Л. Историја српског устакка, књ,. 2, с. 743—745).

4 Дочь Карагеоргия Пола была выдана замуж за воеводу Йовицу Миловановича, сына Младева Миловановича.

5 Австрия всячески осложняла снабжение Сербии продовольствием и использовала любое недоразумение или инцидент для закрытия на определенное время границы с ней. Небольшое количество продовольствия все же поступало в Сербию контрабандным путем или на основе разрешений на вывоз, которые выдавались доверенным лицам в целях достижения психологического эффекта и восстановления доверия сербского народа и отдельных старейшин к Австрии и ее двору. Так было с продажей соли, которая длительное время была запрещена, однако австрийский император отменил это запрещение в начале 1810 г. (Гавриловић С. Војводина и Србија..., с. 185—188).