Донесение И. Ф. Болкунова А. Я. Италийскому со сведениями о военных силах сербов и об их взаимоотношениях с Австрией

Секретно

Приехав в Букорест, я застал уже здесь возвратившегося из Сербии человека г. Новаковича (Гавриил Вуянович), который посылан был от него по известным вашему превосходительству препоручениям и которому в отсутствии его поручено, оставаясь здесь, продолжать сношения с народом [сербским]. Сверх того нашлись здесь еще два другие полномочные сербской нации: один — бывший депутатом в Санкт-Петербурге (Иован Протич) и потом назначенный в том же качестве в Константинополь на случай, если бы капитан Новакович не мог почему-либо сам отправиться, а другой — тайный секретарь Черни-Георгия Стефан Евтич, присыланный сюда единственно с словесными извещениями. Оба князем Ипсилантием удержаны были до приезда моего в Букорест и за несколько дней пред сим, получа ответные от его светлости письма, а от меня достаточные словесные наставления, [132] отправились порознь в свое отечество. Они утверждали согласно, что Черни-Георгий имеет всегда в готовности до 20 тыс. и более войска, хорошо вооруженного, часть коего состоит в пехоте, а другая в коннице, при крайнем же случае может выставить от 40 до 60 тыс. человек и что положение их, послушность и привязанность к своему начальнику, с одной стороны, а с другой, преимущества, которые испытали они уже при многих случаях над своими врагами, не подают туркам даже и тени надежды успеть в своих против них покушениях. Сербы запасены всякими военными снарядами, получая оные за деньги от австрийцев, а частию и от самих турок.

О расположении славяно-сербов к Австрии сказанные полномочные уверяли, что, кроме естественных причин, разделяющих один народ от другого, сербы имеют другие основательные [причины] не входить с оною в близкие сношения и что, напротив, поведение австрийцев снабдением вопреки просьбам их белградских турок припасами и даванием убежища в своих пределах некоторым из неприятелей сербов, избегшим праведного их мщения, без сумнения рождают в них недоверчивость и остуду к своим соседам.

Известные молдавского господаря нарочные поныне не возвратились из Сербии. Черни-Георгий конечно предупрежден уже на всякий случай, естьли бы могли они делать какие от своего князя внушения. Князь Ипсиланти открывался, что Мурузи писал к нему письмо в колких выражениях, изъясняя неудовольствие свое, что волосские, не дождавшись прибытия его депутатов для совместного действования, упредили своим отъездом, но Ипсиланти не рассудил на то ему ответствовать. В самом деле молдавские нарочные не знали о содержании настоящей просьбы к султану; здешний господарь послал оную от себя в выписке князю Мурузию, но его светлость, сообщая мне тогда в копии другую, об оной вовсе умолчал.

Князь Мурузи чрез своего постельника отзывался письменно к здешнему постельнику, спрашивая, будто в неизвестности, о жребии депутатов своих, посланных в Сербию. Сею уловкою, по-видимому, Мурузи хотел скрыть свои замашки по делам сербов, ибо князь Ипсиланти удостоверил меня, что Мурузи имеет беспрерывно переписку чрез цесарские области как с помянутыми депутатами, так и с корреспондентом в Семлине, который быв и прежде уже в его службе, без сомнения принял его сторону. Вследствие чего я не оставил вновь подтвердить консулу Кирике, чтоб он удалялся от всяких с Семлином по сему предмету сношений.

Имею честь пребыть. . .