Донесение А. Я. Италийского А. А. Чарторыйскому об опасениях Порты относительно причастности России к восстанию в Сербии и о ее намерении мирным путем уладить конфликт с сербами

Ваше сиятельство! Бейзаде Мурузи известил меня на днях о том, что до Порты дошли сведения, согласно которым новое восстание сербов поддерживается извне и с известным подозрением причастности к нему русских.

Будто бы некий Реджеб-ага, комендант острова Орсовы на Дунае, которому Порта еще вначале поручила наблюдать за продвижением сербов, направил недавно письмо оттоманскому правительству, где сообщает, что будучи вынужден поехать в Землин по делам, связанным с Белградом и Сербией, он смог убедиться в том, что сербы в самом деле обратились к русскому двору и получили от него удовлетворительный ответ. Бейзаде Мурузи также добавил мне, что он виделся с Юсуф-агой и тот говорил с ним об этом известии Реджеб-аги, которое считают не особенно достоверным.

Так как я до сих пор считал нужным хранить молчание о направленной сербами депутации в С.-Петербург, то я передал бейзаде Мурузи, что весьма ему признателен за сообщенные мне сведения, что я не имею ни малейшего понятия об обращении сербов к его императорскому величеству, но что подобный демарш с их стороны возможен, так как было бы естественно, что народ, обремененный столькими несчастиями, обращается к единоверному государю и умоляет его о заступничестве и облегчении своей участи, но что если бы это обращение действительно произошло, то я убежден, что императорский двор известил бы меня об этом не только для моего личного сведения, [93], но чтобы я от его имени дал оттоманскому министерству советы, которых требуют отношения, существующие между обоими дворами, при столь серьезных обстоятельствах, что от подобных речей весьма далеко до мысли о разжигании возмущения в этой стране.

Что, кроме того, я не буду удивлен, если кто-нибудь из членов оттоманского правительства охотно остановится на мысли об иностранном подстрекательстве и, еще не привыкнув видеть в России друга Порты, предпочтет считать нас орудием упадка Оттоманской империи вместо того, чтобы подумать, что печальное внутреннее состояние Оттоманской империи следует приписать свойственной Порте системе притеснения, ее злонамеренности, алчности ее чиновников, тем ужасным способам, какими они осуществляют меры, которые время от времени принимает Порта, чтобы остановить распространение зла. Я бы хотел спросить у лиц, проникнутых подобными идеями, — разве Россия подстрекала белградских дахиев тиранизировать сербов, преследовать, а потом и погубить их кнезов, довести этот народ до отчаяния; разве Россия склоняла Кусанджали отказаться от признания власти Порты в Белграде, удерживать там как бы в качестве пленника пашу, которому она доверила командование этой крепостью; Россия ли толкала Пазванд-оглу не раз поднимать знамя мятежа против Порты, Россия ли вызвала гражданскую войну, вот уже столько лет опустошающую Румелию, она ли призывает всех оттоманских агентов внутри империи не признавать власти султана, бунтовать против него, аянов, дересбеев каждой части империи вести между собой войну не на жизнь, а на смерть, пашей — постоянно предаваться междоусобной борьбе, ибо такую картину являет Оттоманская империя в Европе и в Азии.

Мне бы хотелось обратиться к этим лицам с вопросом, разве не Россия, напротив, постоянно советует Порте серьезно заняться восстановлением своей власти, которая повсюду от нее ускользает, и привязывать к себе своих подданных, противодействуя тирании и притеснениям, от которых они стонут; это привело бы к наибольшей пользе для Порты во всех отношениях; но особенно важно для нее при нынешней обстановке в Европе стремиться избежать того, чтобы враги Оттоманской империи не воспользовались этим состоянием дезорганизации для осуществления замышляемых ими планов и не встретились при их исполнении со слишком благоприятными для этого умонастроениями ее подданных.

Эти соображения, которые я высказал бейзаде Мурузи лишь затем, чтобы он их сам использовал в своих доверительных беседах с влиятельными лицами и членами оттоманского правительства, я закончил замечанием, что Порта должна радоваться и желать того, чтобы сербы в своем отчаянии обратились скорее к русскому двору, чем к какой-либо другой державе, ибо Россия будет в этих обстоятельствах движима лишь теми же чувствами, которые управляют ею во всем, что касается интересов и безопасности Порты, и чувства эти обмануть не могут, доказательства чего она непрерывно ей доставляет; тогда как, если бы сербы устремили свои взоры в другую сторону, Порта не могла бы утешаться мыслью о подобных намерениях.

Мне показалось необходимым предварительно прибегнуть к этим косвенным внушениям, пока я не найду уместным лично сообщить Порте об обращении сербов, действуя при этом сообразно с распоряжениями вашего высокопревосходительства.

Возможно даже, что я сделаю это сообщение по прибытии курьера, ожидаемого днями из Петербурга. Но поскольку было бы также полезно, чтобы сербы передали свои требования султану, я пишу с сегодняшним курьером к генеральному консулу Болкунову, дабы он действовал соответственно ¹.

Он меня, наконец, уведомил, что, поручив одному из офицеров консульства ехать в Бухарест к князю Ипсиланти ², дабы исполнить в этом отношении распоряжения вашего высокопревосходительства, он имел основания быть чрезвычайно удовлетворенным проявленными князем Ипсиланти доброй волей и рвением для достижения цели императорского двора.

Генеральный консул Болкунов, я полагаю, дал вашему высокопревосходительству подробный отчет о миссии, которую он доверил одному из офицеров консульства, и о способе, которым она исполнена.

Агент князя Ипсиланти в этой столице, который ни им, ни мною не был и не будет посвящен в ту роль, которую мы заставляем играть князя Ипсиланти в сем деликатном деле, но который намерен, по распоряжению своего князя, обрисовать мне в общих чертах, что происходит в Порте, доверительно сообщил мне, что оттоманское правительство, хотя и сильно встревожено новым восстанием сербов и не знает, на что решиться, чтобы его подавить, но что в качестве первой меры оно, однако, остановилось на мысли использовать мирные пути, поручив князю Ипсиланти призвать сербов к покорности и привести их к ней, направив к ним своего надежного человека, способного к выполнению подобной миссии; что оно даже послало князю Ипсиланти хатт-и шериф султана, где монарх, превознося свое о нем высокое мнение, выражает надежду, что его заботами сербы будут приведены к послушанию и покорности своему государю.

Агент князя Ипсиланти весьма огорчен тем, что его господаря обременяют подобными заботами, так как он не представляет себе, как князь сможет справиться с этим, [94] чтобы удовлетворить Порту, и думает, что если, напротив, положение будет ухудшаться, недоброжелатели и даже члены оттоманского правительства для своего собственного оправдания непременно взвалят вину на князя Ипсиланти, обвинив его в том, что он не сумел ловко управлять умонастроениями сербов.

Действительно, положение князя Ипсиланти станет весьма затруднительным и щекотливым. Идея Порты возложить на него, так сказать, умиротворение Сербии может в некоторых отношениях быть нам выгодной, ибо эта мера позволит расширить отношения князя Ипсиланти с сербами, с самой Портой и ее агентами в этой стране, через которых мы сможем получать более положительные сведения о ходе этих дел и, следовательно, сможем действовать с большей точностью.

Имеется обстоятельство, к которому мы не могли бы быть безразличны и которое надобно проверить. Уверяют, будто среди сербов существуют две партии; этот разлад среди них может привести к нежелательным последствиям для нас. Враждебность и зависть, существующие в среде вождей, могут толкнуть их на доносы и тем самым могут обнаружиться наши с ними связи. Я также поручаю генеральному консулу Болкунову собрать сведения на этот счет. Почтеннейше остаюсь, милостивый государь, вашего высокопревосходительства нижайший и покорнейший слуга

А. Италийский

Помета: Пол[учено] 24 апреля 1805 г.

АВПР, ф. Канцелярия, 1805 г., д. 2249, л. 232—237. Подлинник.

Комментарии

1 См. док. № 43.

2 Имеется в виду поездка в Бухарест титулярного советника Е. Волкова, о которой Болкунов сообщил Италийскому 14/29 марта 1805 г. (АВПР, ф. Посольство в Константинополе, д. 136/1, л. 253—254). Отчет Волкова от 14 февраля 1805 г. об этой секретной миссии публикуется в док. № 40.