Предписание А. А. Прозоровского К. К. Родофиникину заверить сербов о прекращении нападений турок до заключения мира и о последующем облегчении их положения

17 ноября 1807 г. Бухарест

Милостивый государь мой Константин Константинович! На основании данного мне от государя императора наставления имел я переписку с верховным визирем и с французским послом г. Себастиани. Сей последний по влиянию его в дела Порты Оттоманской употребил все деятельнейшие меры к перемене, согласно желанию его величества, почти всех вредных пунктов перемирия, включенных в оное по непроницанию г. тайного советника Лашкарева и неосновательно утвержденных ратификациею генерала барона Мейендорфа, по высочайшему приказу от 19-го прошедшего сентября от службы оставленного. Сверх того по требованию моему торжественно удостоверяет меня г. Себастиани о обещании Порты Оттоманской, что сербы до окончательного заключения мира с Портою оставлены будут в спокойствии. Причем мне объяснено, что последние нападения турок произошли без воли вышнего правительства, чему я и даю веру. О сем пристойным образом дайте знать чиновникам, кому по нахождению Вашему в сей миссии надобно, но чтоб оное осталось без разгласки.

Не мог я прежде уведомить в том вашего превосходительства, потому что занимался отправлением курьеров к государю императору по сему [437] вновь встретившемуся обстоятельству и по другим отлагательства не терпящим предметам, к посту моему относящимся. Изготовя все то, получил я сего ноября 15-го дня с нарочным курьером депеши Ваши от 9-го сего же месяца ¹, на которые, как и на письмо Георгия Черного, отвечать теперь не могу, ибо я расположился было сего числа поутру выехать отсюда в Галацы, откуда поеду в верх по Пруту и, наконец, в главную мою квартиру в Яссы. По прибытии туда буду Вам на все ответствовать и доставлю Вам ответ мой к Георгию Черному с благодарностию за его письмо, для чего курьеру Вашему велел я ехать прямо в Яссы и дожидаться от меня отправления. С ним же доставлю мех и кресты ², а теперь только спешу сказать Вам на нужные и не терпящие времени статьи ко мне Ваших писем, на каковый конец отъезд мой отсюда и отложен до завтрашняго утра.

Теперь буду Вам перечнем отвечать на 3-е Ваше письмо:

1) Уверьте весь Совет и Георгия Черного, что я о приверженности их к его императорскому величеству и российскому престолу неукоснительно донесу моему всемилостивейшему государю.

2) Что Вам сказал Георгий Черный о обещаниях, ему от Порты учиненных, и, наконец, сербскому народу, вижу я из бумаг моего предместника одну поверхность, а подлинные их условия отправил он к высочайшему двору, не оставя у себя копии, но оные или копию от графа Румянцева буду требовать в присылку.

3) Огорчения Георгия Черного напрасны, как Вы о сем в известии моем к Вам усмотрите. Турки везде собирают войска; но обычаи народа не позволяют в зимнее время делать сие, кроме разве только в ближних селениях. Я оного вовсе не уважаю, ибо великого числа войск до Георгиева дня, то есть до 23 апреля ожидать не можно, а что они укрепляются не только в Пирзе-Паланке близ Кладова, но и повсеместно, как-то: в Виддине, Журже и Браилове, то сие не иное что значит, как осторожность их по приостановлении здесь наших войск, чего и ожидать было должно. В прочем советуйте им от меня, чтобы они молились с верою богу, яко первоначальному виновнику блага людей и целых народов, а за тем надеялись бы на истинное покровительство императора нашего Александра I, который, конечно, пещись не оставит, чтобы сербы, Валлахия и Молдавия имели при постановлении мира лучшую противу прежнего участь. Пусть и правда будет, что по известиям, ко мне от турецких чиновников доходящим, мир трактоваться будет в Париже. Но сие нимало положения дел не переменяет и все равно, чтобы мир не заключался. Ведая образ мыслей государя императора по сему отношению, народные здесь доходящие до меня слухи и в газетах описанные, что будто Турцию разделяют три двора: российский, французский и австрийский, я, яко неофициальные, приемлю оные в настоящей их цене, то есть за одни народные слухи.

4) О доставлении денег, пороха, свинца и ружей с штыками соображусь по возможности к удовлетворению сей надобности и, в чем нужно будет, испрошу высочаишаго государя императора решения и доставления того, чего здесь не найдется.

Уничтоженное постановление в пунктах перемирия, а вследствие оного спешное бароном Мейендорфом начальное отступление войск содеяло и в армии, мне вверенной, примечательные расстройки; остров на Дунае, который нужен был для соединения по всем отношениям с сербами и по отступлении войск, занят хотя теперь только человеками 10 турок, стараемся мы с генералом-майором Исаевым вовсе очистить, но по сей час не соглашаются учтивым образом; главная тому причина та, что флотилии нашей часть сплавил барон Мейендорф из Галац в устье Дуная, а г. Лошкарев самовластно, не разобрав, что перемирие не есть мир, а только [438] приступ к оному, позволил на водах и на суше с сими княжествами беспрекословную торговлю и даже вольное сообщение с Константинополем, а потому по Дунаю и восстановилось было беспрепятственное плавание турецких не только купеческих, но и военных гребных судов и доставка военных припасов. Некоторые из оных судов из устья Дуная возвратились по настоянию моему в море, откуда пришли, но 20 лодок с артиллериею и войсками из Измаила, быв остановлены в Галацах, обрубя якори, ушли к правому берегу в Исакчу, откуда, думаю, пойдут в Рущук или уже пошли. Цель их, полагать должно, обращается противу нас и сербов, а удержать, не имея флотилии, нечем. Но я, наконец, успел, что визирь согласился остановить и запретил иметь коммерцию с левым берегом Дуная, как и я здесь тоже сделал запрещение.

Мне высочайше повелено никакого неприязненного вида туркам не показывать, а оборонять себя должно. Я остаюсь здесь под разными претекстами, каковых щедро преподают мне турки, яко народ, правительством необузданный. На сем основании и Вам с сербами располагать себя должно, что паче и по вышеупомянутому письму ко мне г. Себастиани необходимо нужно. По письму визиря, прежде полученному, нужным я счет Вам предостеречь, да и теперь признаю полезным навсегда иметь осторожность, положить неприметно прибавить передовую или пограничную стражу; но далее не должно ничем обнаруживать туркам злости или раздражения, а основать себя в сем случае на правилах политики, паче же оставить всякие вновь военные предприятия, как Вы пишете о способности в настоящее время воспользоваться нападением на Пирзу-Паланку и на Боснию. Благоразумно Ваше от того их отклонение, к чему без моего согласия и приступать не должно; а посему и оставьте все то в покое и тишине и уверьтесь в том, что я, елико человеку возможно, не упущу иметь бдения о пользе сербов, как в том состоит воля нашего монарха; почему и Вас о надобном уведомлять буду.

Из вышенаписанного видите Вы, что французский двор должны мы разуметь дружеским. Осторожность иметь и проницать в случающихся с ними делах истину должно, да и благоразумие сего требует, но показывать им надлежит всю искренность. Естьли Вы можете крайне скрытно и то от лица сербов удерживать в Боснии часть людей, приверженных к ним, то признаю я полезным удерживать их в том положении, как Вы об оных меня уведомляете и буде можно, даже приумножить их число.

С истинным почтением имею честь пребыть вашего превосходительства покорнейший слуга

князь А. Прозоровский

Помета: Получено в Белграде ноября 27-го дня 1807 г.

ЦГВИА СССР, ф. 14209, oп. 10/170, св. 20, д. 595, л. 11—15, об. Подлинник.

Комментарии

1 См. док. № 318.

2 См. док. № 324.