Письмо русского уполномоченного по ведению переговоров о перемирии С. Л. Лашкарева И. И. Михельсону о ходе переговоров и о нежелании турок распространить перемирие на сербов

1 августа 1807 г. Слободзея

Милостивый государь Иван Иванович! Сего дня поутру полномочный отвечал мне своим визитом и сидел у меня более 2 часов. С ним давал я [403] партикулярную речь о всех пунктах по одиночке, на которые он делал свои возражения. Поворачивая его сколько мог со всех сторон, почти довел его до того, что он согласился переправить войска их за Дунай, разве только один Мустафа-паша с своею частью войска придет остановиться в Слободзее, ибо его тут жилище. Да и он, не желая держать лишнее войско, распустит часть оного в их домы.

О крепостях зачал я ему говорить, что для спокойствия с обеих сторон должно бы было из оных вывесть их войско и оставить только обитающих всегда сии крепости, на что он хотя и упорствовал, но напоследок сказал, очень хорошо, все в оных вновь прибылые люди в угодность нашу могут быть выведены; но что с нашей стороны мы также должны исполнить желание их и вывести наши войска из всех мест, где они ныне находятся. Я ему отвечал: вы должны трогаться наперед, ибо вы не так скоро выходы ваши делаете, как мы. У нас по приказанию начальника в три дни войско бывает готово к выступлению и пойдет прямо к Днестру, как мы сказали. Мы своих слов не переменим. Он, засмеявшись, сказал мне: посмотрим, кто из нас проворнее. Чтоб ему дать перевесть одышку, я приказал подать кофею. Погодя немного, он тронул струну о сербах, на что я ему отвечал, что как вчера мы положили, чтоб сегодня начать переговоры в присутствии французского полковника, то мы это с тех пор поставим.

В 4 часа после полудни собрались мы трое для конференции в назначенную комнату и каждый полномочный с своим секретарем. По переговоре вторично всего вышесказанного я нимало от оного ни отступил; почему все то, о чем мы поутру ни говорили, осталось и здесь в своей силе. Он начал говорить мне о сербах, что войско наше из Сербии неотменно должно быть выведено, ибо сии сербы неоднократно государю их оказались в измене и воевали против него, брали города и убивали начальников оных. Мы их не считаем ни за волохов, ни за молдаван, а за супостатов, итак они и не должны быть помещены в перемирии. Я ему сказал, что везде, где российские войска находятся, должно, чтоб перемирие служило в равной силе. Тут он меня немного тронул своим ответом, что государь их и визирь никак на это согласиться не могут и ежели паче чаяния приказано будет от визиря вступить в земли сих изменников и начнут их лишать жизни, неужели ваше войско в это вмешается? — Я сказал: на это вам отвечать не могу, что тогда выйдет, но все нехорошо и вы можете пообождать, пока я на сие получу ответ. Он меня спросил: неужели из этого выйдет новая война? — И того я не умею сказать; это бы очень неприятно было. Напоследок я ему сказал: мы уже теперь итак 4 часа сидим и по большей части все об этом говорим, то не лучше ли, чтоб вы отнеслись к своему государю или визирю, что я настаиваю, что и сербы подходят под перемирие. Я же, с моей стороны, отнесусь о сем к государю моему и к г[осподину] главнокомандующему. Я уповаю, что оба государя легко найдут способ к сохранению сих невинных. Напоследок он сказал, хотя и не нужно б было мне о сем писать к государю моему и визирю, а должно бы настоять, чтоб вышли войска ваши, однако со всем тем я сею же ночью отправлю нарочного. Турецкий полномочный спросил в рассуждении сих сербов г[осподина] Гильемино, не имеет ли он чего-нибудь по сему делу в своей инструкции? Он ему отвечал, что хотя в инструкции об нем ничего и не сказано, но так как посредник он думает, что следует им быть также внимательным в перемирии до самого окончания мирных переговоров, и что войска турецкие не должны касаться их земель.

Г-ном Гильемино я по днесь весьма доволен.

Прошу покорнейше ваше высокопревосходительство препроводить сии две депеши как можно скорее в С.-[Петер]бург, естьли можно хоть [404] тотчас по получении оных. Я нарочно под открытою печатью их посылаю для того, чтоб Вы могли видеть из депеши под № 6, что я пишу в рассуждении партикулярного разговора моего с полков[ником] Гильем[ино]. Сын же мой, будучи один при мне, не в состоянии успеть переписать оную еще раз. По прочтении прошу Вас припечатать и переслать.

Имею честь быть с отличнейшим почтением и совершенною преданностию, милостивый государь, вашего высокопревосходительства покорнейший слуга

Сергей Лашкарев

ЦГВИА СССР, ф. 14209, oп, 5/165, св. 27, д. 84, ч. 1, л. 16—17 об. Подлинник.